Текст книги "Маска Гермеса"

Автор книги: Вадим Новосадов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Я знаю. Как и в последнем случае, когда следственный комитет не решился расширить круг следствия дальше фигуры Сотника. А он ключевой свидетел. Там, в лагере, он может замолчать навсегда.

Вольский выставил Буранова в ущербном виде, как проигравшего другим силовым ведомствам. Тут от союза и деться было некуда, чего директор вообще то и хотел, оставалось только вырулить на равноправные позиции.

– Прокуратура больше имеет влияние на суд, чем мы, вот и получаем плоды, – констатировал Буранов.

– Зато есть возможность взять реванш. У нас имеется финансовая зацепка на Сотника. Его брат в Германии открыл пару автосервисов, стоимостью приблизительно в пять миллионов евро. Хотя до этого работал простым моряком.

Раскрывая эту информацию, Вольский давал понять, что имеет сведения и от внешней разведки, через голову Буранова, который стойко снес и этот маленький укол. Он наверстает позже, подключив своих спецов к делу и подмяв под себя этого Вольского, чтобы тот не обольщался на счет своего мимолетного фавора у президента.

– Вдруг эта ниточка ведет к финансовой системе продажных чиновников? А еще хуже, террористов?

– Хорошо, договорились, – утвердительно произнес директор, а затем добавил то, о чем будто забыл за важными деталями. – Мы вместе пойдем к президенту за санкцией отслеживать высокопоставленных персон из других ведомств.

– Идет, – подхватил Вольский.

– Получается, что нашего сотрудника, по фамилии Визант не справедливо упекли за решетку? – поспешил сменить тему директор.

– Его вина слишком натянута, на мой взгляд.

– Я буду ходатайствовать за него, – пообещал Буранов, чтобы не ронять себя в глазах Вольского тем, что равнодушен к судьбе своих коллег. – Не исключено, что мы вернем его на службу.

– Мы его могли бы использовать уже сейчас. Он находится в одном лагере с Сотником. Пока Сотник держал язык за зубами, а Визант, возможно, единственный, кто способен вызвать его на откровенность. Сотник находится в отчаянном положении – и проболтаться боится, а заодно и того, что никто его тайн не узнает.

– Резонно, – согласился Буранов, вскинув бровь, скрывая то, что он приложил максимум своего влияния, чтобы виновного Сотника поместили в ту же колонию, где отбывал срок и его бывший сотрудник Визант, в то время как за неизбежным спором этих двух врагов наблюдало бы всевидящее око ведомства.

Оставаясь в стороне от судебного процесса, Буранов мог ответить присущим его службе способом: продолжить засекреченное расследование. В том, как раздобыть самые недоступные сведения, ведомству, разумеется, не было равных, а дойдет ли дело до суда, это уже вопрос второстепенный, рассчитанный в основном на публику, к вниманию которой секретные службы не имеют особой ревности.

Важно уличить соперников в глазах высшего лица страны.

Для Вольского же, ревизора в силовых структурах, Буранов, тем не менее, был совсем не по зубам. Поэтому Вольский сам спешил в объятия директора самой могущественной службы.

***

В бушлат Византа сунули записку, когда он, нагроможденный миской жидкой каши с ломтями черного хлеба и кружкой чая, садился за стол. Узнаваемым старательным почерком Сотник предлагал ему новую встречу.

По лагерю бродили слухи, что в захолустный город, в районе которого находилась колония, прибыли столичные следователи, что сразу связали, разумеется, с не утихавшими событиями раскрытого покушения на массовое убийство. Окажись Сотник соучастником терроризма, он становился смертником по неписанным тюремным законам. Тем более, что заключенные, не избалованные развлечениями, жили ожиданием справедливого возмездия. Однако Сотник прежде времени не выглядел безвольным существом, которому все равно, живет он или нет. А вот на Византа злобно и предупредительно косились, как бы говоря, что и у него нет причин для особых надежд. Когда с тобой говорят представители власти в лагере, это все равно, что тебя опускают до уровня стукача. Здесь же никто не сомневался, что следователи в первую очередь намерены допытывать Византа.

За час до отбоя они укрылись от посторонних глаз и от ледяного ветра ранней сибирской осени, в глухом месте у торца барака.

– Тебе, похоже, светит освобождение, – необычно хладнокровно переда новость Сотник.

– С чего ты это взял? – недоброжелательно брякнул Александр.

– Известно откуда… Твоя служба взялась за новое расследование. Этого следовало ожидать… Ради чего сыскари из ФСБ нагрянули в это гиблое место? Здесь и зэков скоро нужно будет занести в красную книгу. За твоими показаниями, самой собой.

– Нельзя ли ближе к делу? – грубо перебил его Александр в отместку за прошлый раз, когда собеседник позволил пренебрежительный тон.

Ненависти за то, что он оказался в тюремном бараке по причине измены, Визант почему-то не испытывал. Разве только презрение.

– Не перебивай, дело не шуточное. На меня уже один раз стрелки перевели. Но я лямку тянуть не хочу, – признавался Игорь обречено.

– Первые месяцы здесь особенно тяжело. Но я в этой экзотике более двух лет, даже привык, – с издевкой подметил Визант.

– Не ври, к этому привыкнуть невозможно. Мне, что молчать, что говорить – один черт. Но от молчания на душе погано. А известно мне не так уж и мало, я не забыл собрать компромат, – он всматривался в холодное зарево сумерек. – Уж если я заложу кого-нибудь, то не для того, чтобы медленно догнивать здесь, да и то в страхе, что в любой день утопят в параше, или придушат ночью подушкой.

– Твое дело закрыто, чего тебе волноваться? – равнодушно бросил Визант.

– Черта с два. Следствие заново открыли, ты что, не понял? Да еще фээсбэшники, у которых зуб на ментовскую контору. На меня повесят всех собак и накинут еще с десяток годков, мало не покажется. Соучастие в терроризме, сам понимаешь, система тут беспощадна, меня переведут в тюрьму со строгим режимом.

– И что же я могу сделать?

– Помочь и мне выйти на свободу. Я считай, ходячий труп. Но я важный свидетель. Выбор то у меня невелик – между смертью и смертью, между заживо погребенным в каменном мешке, или быстрой гибелью в этом же лагере.

– Тогда странно, что ты еще жив, – изрек Александр без злорадства, просто, как бы констатируя факт.

– Странно, что я вообще попал сюда… – Сотник совсем не выглядел малодушным, как этого ожидал Визант, и если он не был настолько циничным, чтобы так хладнокровно держаться, то тогда он относился к разряду мужественных людей, хотя и был крысой.

В эту секунду лагерь осветился электрическими прожекторами и фонарями, их теперь мог наблюдать охранник на вышке, метрах в пятидесяти.

– Пока я тебе почти все сказал. Если со мной что случится, найди человека по кличке «писарь». Он даст наводку к моему архиву.

– А он не сдаст тебя?

– Материал заполучить все равно не просто. Я ведь над этим думал. Это получится не у каждого, у кого даже будет наводка. Тебе дам подсказку, додумаешь остальное сам. Риту Вагнер, надеюсь, знаешь?

– Слыхал, – изрек Визант, но не сразу, и с напускным равнодушием.

– Думаю, что не многие ее знают хорошо? Она интриганка, каких поискать. Умеет прятать свои чувства, но хорошо играет чужими.

– В нашей работе, без этого качества нечего и нос совать, – на одном дыхании пробормотал Александр, чтобы скрыть нервозность.

– Что верно, то верно, – нехотя отшутился Сотник. – Так вот, тем провалом ты обязан не мне, как ты, наверное, считаешь, а ей, или еще точнее кому-то, кто руководил ей. У нее в постели бывали и высокие чины.

От взрыва ревности Визант едва ли не отделал его парой тройкой хуков в уязвимые места. Так бы он и поступил, несмотря на внешнее физическое превосходство собеседника, но удержала мысль, что тот только провоцировал его на откровенность, дабы почерпнуть дополнительные сведения.

– Ты выгораживаешь себя, – презрительно воскликнул Визант. – Не твой ли агент подвел нас под ложный маневр бандитов?

– Мой агент разве лично все довел до твоего сведения? – резко воскликнут Сотник.

– Нет… – пришел в замешательство Александр. – Сведения я получал от своего начальства… И от Риты Вагнер тоже.

– Вот именно. Агент погиб вместе с боевиками. Он предупреждал, что бандиты будут маневрировать. Я сохранил его телефонные записи. От него я передавал сведения своему начальству… И Вагнер, то же… Только в устной форме, – хитро добавил Сотник.

– Я доверился потому, что до последней секунды вся информация подтверждалась. Или этот твой агент оказался предателем, или кто-то еще выдавал сведения бандитам. Но почему именно Вагнер? Где доказательства? – теперь ревность у Византа выразилась в сильное любопытство.

– Мой агент погиб. Предатели не жертвуют собой, они, как правило, подставляют других. А Рита, человек Спирина. Она стоила того, чтобы он продвигал ее, и не только из-за постели. Она была его ушами и глазами. Этот серый кардинал Спирин не подстраивает провокации своими руками.

– Значит, из тебя сделали козла отпущения, – позлорадствовал Визант в отместку за язвительный тон собеседника.

– Ну-ну, полегче… Ты вот образец беззаветного служения своему делу, а все равно сюда попал. Что уж говорить обо мне? – артачился Сотник в презрительно шутовском тоне.

– Допустим, что все это правда. Зачем им нужно было допускать этот теракт? Ведь Спирина за это не погладили бы по головке, даже если никто и не обнаружил какой либо подтасовки.

– Вот этого точно сказать не могу. Одни продают оружие, другие прикрывают наркоторговлю, самые влиятельные бонзы начинают войны из-за ресурсов. Чем терроризм хуже? Хотя, думаю, все выглядит банально – клановые разборки. А что касается этого Спирина, может, он переродился, с нашим братом такое бывает. Когда борешься с нечистью, то и самому не долго попасть в ее разряд. Но мне наплевать, я лямку тянуть не собираюсь.

Сотник растоптал уже второй, до конца истлевший окурок, и тут же достал из мятой пачки следующую сигарету.

– Я один из тех, кто создавал агентурную сеть среди кавказцев, – продолжил он. – Рекрутировал их в органы. И не скрою, брал мзду, за протекцию. Многие из них просто горят желанием надеть форму. Им нужно крышевать своих земляков, или отбивать чужую собственность. И не только. Не исключено, что туда просочились террористы. Хотя, для меня, они все террористы. Работал я под патронажем Юдина, главного куратора антитеррористической борьбы в ментовской системе. Он же отчасти и рулил бизнесом в кавказской диаспоре. Имеется и кое-какой компромат, но раскрыть карты могу только под гарантии свободы.

Игорь снизил темп своей речи, жадно затягивался третьей сигаретой, пытаясь как бы согреться изнутри. Мороз крепчал поминутно.

– Здорово же ты залетел, – скептически заметил Визант.

– Надеюсь, еще встретимся, – вдруг ретировался Сотник.

***

С ощущением обновленной надежды и желанием передохнуть от изнурительного и тупого лагерного труда, Визант так и не сомкнул глаз в сладостной истоме, пока трясся в развалюхе фургоне с двумя охранниками по разбитой дороге в пятьдесят верст.

– Вы два раза встречались в лагере с Сотником с глазу на глаз. О чем шла речь?

Двое следователей ФСБ, среднего возраста и заурядной внешности, сидели напротив него за узким столом в серой облезлой комнате для допроса, при городском СИЗО.

– Я надеялся, что буду под контролем, – парировал Александр.

– В последний раз Сотник оставил три окурка, – подхватил другой следователь.

– Он готов дать некие показания, если ему гарантируют свободу, – ответил равнодушно Визант.

Сыщики даже не переглянулись, их угловатых схожих лиц едва ли коснулась и тень удивления.

– Мы сомневаемся, что его сведения стоят того, – пробормотал главный из них, старше и по возрасту. – Но вы говорили с ним около полу часа. На что был потрачен остаток времени, кроме того, что вы сейчас передали?

– Он бросил мне затравку.

После сосредоточенной паузы, Александр обрисовал их разговор, не упомянув о «писаре» и Рите Вагнер.

– И он не дал вам ключи к своему компромату?

– Нет, не дал. Он надеется на ваше содействие. Я только могу передать его предложение?

Теперь они уставили на него свои пронзительные взгляды, из которых исчезло всякое расположение. Препирательство стоило ему таким ужесточением допроса, когда бы он вошел в транс непонимания того, что с ним происходит. Подобное он уже испытывал в свое время. Из него будто вынимали душу, подвергали ее некому магнетизму и возвращали уже другую, в ней он чувствовал свою вину и желание раскаяния в том, чего не совершал. Правда, остаток воли срабатывал таким же мистическим образом, и он не признавал вину. Почему же теперь ломаться?

– Он вам назвал кличку «писарь», зэка, к которому вы должны были обратиться, чтобы получить нить к его сведениям. Вы не хотите с нами сотрудничать? – ядовито добавил следователь.

– Я получил свои пять лет, – отрезал Визант.

– Вас могут помиловать, или даровать условно досрочное освобождение. Но могут и увеличить срок, если мы докажем, что вы были в сговоре с Сотником. А мы докажем, если захотим. Мы сейчас прервемся, сделаем хронометр ваших ответов, если выясним, что разговор с Сотником был длиннее нашего с вами, мы начнем допрос заново. И так будем продолжать, пока вы не вспомните слово в слово обе встречи с Сотником. А еще подвергнем вас экзаменовке на полиграфе. Вы знаете как это неприятно.

– Мы с ним выясняли отношения, – с горячность высказался Визант.

– Какие?

– У меня есть подозрения, что я нахожусь здесь из-за его предательства. Его агент, чьими данным я пользовался при операции, или был двойным агентом, или террористы знали, что он работает на нас, но использовали его, инсценируя ложную подготовку к теракту. В результате, я попал в ловушку, и даже двойную. Погибли люди из моей команды, и еще десятки невинных граждан, – с сожалением признавался Александр, но устало, повторяя это уже не раз и не желая выглядеть принужденно раскаявшимся. – Когда бандиты вычисляют нашего агента, они его убивают. Получается, они задолго до операции знали, что он работает на нас, и дезинформировали нас с его помощью.

– И что же объяснил Сотник? – главный и его помощник заинтересовались кратким рассказом, что снова вернуло их расположение.

– Он перевел стрелки на Юдина, замминистра МВД, и Спирина, руководителя УФСБ по Москве и области.

– Мы отлично знаем, кто эти люди, – отрезал федеральный следователь, будто не желал произнесения вслух названных лиц.

Но поразило Александра прежде всего то, что упоминание высоких чиновников не произвело на них впечатления. Или присущее хладнокровие осталось при них, или слухи о грязных делах не были для них внове, а вероятнее всего, они не придавали таким показаниям значения, уверенные, что персоны в таком ранге не подвластны правосудию.

Громкими фамилиями Визант прикрывал имя Риты Вагнер, имея на это личные причины. Если бы даже Рита сыграла свою роковую роль в его судьбе, Александр и не подумал бы подставлять ее под удар фемиды или каких то ее тайных врагов. Он предпочел бы, и надеялся, рано или поздно, заглянуть в ее глаза и самому все выяснить.

– Мы намерены провести очную ставку с Сотником, – заключил главный из них, к удивлению Александра, ожидавшего более длительного и подробного допроса.

Хотя все еще только начиналось, и возможно его будут истязать допросами, пока не поймут, что вымучили из него все нужные показания. Сейчас он не мог разобрать, стараются ли эти службисты провести беспристрастное расследование, или как это чаще бывает, отрабатывают какой то заказ начальства. Да и не мешало бы в первую очередь знать какого именно начальства. Не отводилась ли ему очередная роль разменной пешки?

Неволя безапелляционно приучает человека к состоянию животного, и лучше не будоражить себя надеждой на свободу, это расхолаживает волю к первобытному выживанию. После первого допроса он не помышлял об освобождении, его мечтания ограничивались привычным душным бараком, трехразовым питанием и жестко отрегулированным существованием.

***

Заключение в городской кутузке продлилось уже два дня, без единого вызова на допрос. На третий день его перевели в одиночную камеру. Неужели решили смягчить содержание, для сговорчивости, меняя кнут на пряник? Или неожиданно испугались за его жизнь, цена которой вдруг поднялась по каким то причинам? Впрочем, Визант сомневался, что чьи-либо показания всерьез повлияют на ход возобновленного расследования. Уж слишком сильна круговая порука среди высших чинов, чтобы пешки вроде него или Сотника, могли прорваться в дамки с каким бы то ни было компроматом.

На пятый день подтвердились самые нелепые и навязчивые опасения. Допрос вел один следователь, тот который меньше чином.

– Сотник мертв, – сообщил он, не отрывая взгляда от заключенного.

Повисла восклицательная пауза.

– Как это случилось? – тихо спросил Визант.

То, что и ожидалось, произошло, но уж слишком быстро.

– На лесоповале. Накрыло сосной, – неприязненно отвечал федеральный сыщик.

– На моей памяти в этом лагере не было ни одного убийства. Вы верите в несчастный случай?

– Конечно, не верим. Мой коллега остался там на расследовании.

– Когда это произошло?

– На следующий день, когда вас сюда привезли, -следователь перешел на благожелательный тон, открыл даже бутылку воды, которую принес с собой, и налил в оба пластмассовых стакана.

Из– за поражения спесь быстро сходила с него, теперь они нуждались в нем еще и как в помощнике.

– Вы не предупреждали администрацию, чтобы его держали изолировано, – вкрадчиво атаковал Визант.

– Мы высказали такое пожелание. Но просьба – не приказ. Нужно было просто вывезти его из лагеря, вместе с вами, – спокойно объяснял следователь. – Начальник заверил, что на лесоповале не более опасно, чем в других местах.

Офицер ФСБ ждал замечаний от собеседника.

– Странно, что Сотника не убрали раньше, если уж он опасный свидетель. Не верили, что будут пересматривать дело? А когда это случилось, не рискнули отдать его в ваши руки, – рассудив как бы про себя, Визант прервался, а затем снова спросил: – Подробности какие известны?

– Чтобы их узнать, нужны свидетели. А зэки как воды в рот набрали. Ничего не видели, ничего не знают. Сексоты могли бы прояснить картину, но показаний не дадут, если начальство велит. Тут мы бессильны. Есть одна пока зацепка – если это убийство, то здесь, в относительно спокойной зоне, его могли купить за хорошие деньги. Платить ведь надо не только убийце, но и тюремщикам. Получается, что заказчик, не из бедных.

Следователь, какое то время сосредоточенно смотрел перед собой, затем его лицо стало начальственным, вспомнил, что перед ним подследственный, а не коллега.

– Теперь вы понимаете, как нас интересует выход на досье Сотника?

– Вы же сами знаете, как он советовал мне «писаря».

– И этот источник пуст.

– Что, «писаря» тоже убрали? -воскликнул Александр, предчувствуя жесткий тон и пренебрежение к себе и потому желавший ухватить достоинство авансом.

– Нет. Но может именно поэтому ничего не скажет. Ему отсиживаться не так долго осталось. К слову, его то и могут обвинить в непредумышленном убийстве.

– Даже так. Кондово сработано, хотя и надежно, – насмешливо произнес Визант. – Не сама же сосна свалилась на Сотника?

– В звене работало несколько человек. Сотник оказался в зоне падающего ствола. Там был и «писарь». Сам Сотник неопытный, как направить падающий ствол – не знал. Нарушение техники безопасности. Скончался сразу, от сломленного позвоночника. Такова будет официальная версия. Хотя это уже не имеет значения.

Следователь оторвался от спинки стула, облокотился на стол и вперился взглядом перед собой.

– Этот «писарь» может дать ключ нашим недругам, а те подчистят концы, – продолжил он сухим тоном. – Наверняка «писарь» боится их больше, чем нас. Сотник же с самого начала опасался покушения, с его стороны вполне разумно было бы подстраховаться, то есть доверить нить к своему компромату еще кому-то. А именно – вам. Вы не все нам раскрыли, только непонятно – почему, – он поднял свой колючий взгляд на Византа.

– И вы намекаете, что мне уготована судьба Сотника, если я не раскрою то, что вы мне приписываете? – без досады высказался Александр. – Но у меня нет нужных вам сведений.

– На первое замечание ничего не могу сказать. Это ваши слова. Не хотите помочь, тем хуже для вас. Может вы в шаге от освобождения, – ультимативно высказался собеседник.

У Византа возникла догадка, что они могли разыгрывать его со смертью Сотника.

– Я готов помочь всем, что в моих силах. Но вы требуете того, чего у меня нет, – твердил Визант.

– Вероятно, вы нам не доверяете… Я вас понимаю, мало того, я верю, что вы попали сюда по ошибке. Но ведь ошибку можно исправить.

Даже поддавшись на обещание, Александр не находил аргументов в пользу своего освобождения. Дать клятву, что он будет рвать когти, чтобы вывести на чистую воду изменников в мягких кабинетах, имея на то сильные личностные мотивы, для него самого казалось наивностью. И все же он решил сыграть вабанк.

– Я бы предпочел рискнуть в игре за пределами колючей проволоки. На свободе у меня точно будет больше шансов продвинуть ваше расследование. Но готовых ключей от загадок у меня нет, – ответил он также ультимативно, чтобы прервать изматывающий допрос.

– Нам не ставят условий. Завтра вас снова сопроводят в лагерь, – изрек следователь.

Похоже, смерть Сотника – не вымысел. Завтра, он хотя бы узнает подробности и сможет смотреть угрозе в глаза, а действие всегда лучше ожидания.

***

Но он натолкнулся на заговор молчания относительно деталей гибели Сотника. «Писарь» избегал встречи с ним, а когда им довелось столкнуться, он в прямом смысле шарахнулся от него. Вид у него был затравленный, ведь ему грозили сразу два суда – официальный, за неумышленное убийство, и «зэковский», за то, что он мог шестерить на следствие. Последний, страшнее.

На следующий день, в цеху обработки древесины, почти постоянном месте его работы, появились двое, по кличке “кувалда” и “плавник”, про крутые нравы которых ходили слухи, но с которыми Визант до сих пор не сталкивался. Кругом работавшие зэки даже не обратили внимания, будто ничего не происходило. Александр предусмотрительно запрятал в скрытом кармане рукава бушлата увесистый свинцовый кастет.

Двое крепышей встали по обе стороны, с брезгливо отрешенными лицами, пока Визант пропускал доску через столярный станок.

– «Арнольд» хочет с тобой переговорить, – сдавленным голосом сказал один из них. – На складе.

– А вы конвой? – не удержался от присущей насмешливости Визант.

– Варежку будешь открывать, когда тебя спросят. Босс два раза не зовет и никого не ждет, тем более, таких как ты, – протараторил некто «кувалда».

На склад можно было бы попасть из этого же цеха, через пустые переходы, ниши и закоулки, где пырнуть заточкой не стоило труда. У них наверняка есть алиби. Впрочем, к чему такая спешка, успокаивал себя Визант, им нужна сейчас не его жизнь, а информация.

Они миновали безлюдную зону и попали на склад, заставленный штабелями бревен, с узкими проходами лабиринтами, где у Александра также не было никаких шансов, если бы с ним решили разобраться. Наконец они оказались на просторной площадке, через пару минут с другого узкого прохода вошел натренированный верзила, коротко остриженный, с холеным выбритым лицом в чистом комбинезоне, а не в бушлате, как все остальные, подчеркивающем его рельефное тело.

“Пахан” всего лагеря, подтверждавший истину, что здесь заправляет именно физическая сила, а не интеллект. Бывший командир спецназа, сбивший группу из таких же, как он, под кем ходили бывшие чиновники репрессивной машины всяких мастей, чьи образованность и прежний статус не имели ценности. Он сел на импровизированную скамейку и указал место Византу напротив. Его подручные исчезли в узких проходах между штабелями.

Верзила по кличке “Арнольд” уперся округлыми локтями в такие же исполинские ноги, и хворостиной стал выписывать неопределенные знаки на земле.

– А теперь расскажи, о чем был базар у тебя со следователем из столицы, – потребовал тихим голосом он, не глядя на Византа.

По неписаным законам Александр должен был доказать, что его не обратили в стукача после закрытой встречи с начальством, иначе его “зэковский” статус опускался, грозивший самой грязной работой и любыми унижениями. Но если бы дело было только в этом, вряд ли заправила всего лагеря возился с ним. Александру предстояло пройти по лезвию ножа между тайной следствия, жестокими правилами тюремного сообщества, да еще под маятником неких внешних интриг сильных мира сего.

– Это было длинное дознание? – озадаченно отыграл Визант.

– А я никуда и не тороплюсь, -гроза «зэков» поднял на собеседника стеклянный взгляд. – Есть подозрения, что ты раскрыл тайну, которую тебе доверил Сотник, из-за чего он мог поплатиться жизнью. Тогда, получается, ты его сдал, и отношение к тебе будет соответствующее. Даже я тебе не помогу при моем влиянии.

– Значит, это был не несчастный случай? – наигранно произнес Визант, с этого момента уверенный, что именно люди этого “Арнольда” убили Сотника.

– Сейчас речь о тебе.

– Заказчики этого убийства мои личные враги, – дерзнул Визант человеку, которому стоило шевельнуть пальцем, и его жизнь превратилась бы в ад.

Хотя Александр сделал это из чувства страха, чтобы именно его и преодолеть. Ведь слово было его единственное оружие.

– Сотник сам хотел сдать кого-то из своего начальства, надеясь на свободу. Через меня зондировал почву. Но сведений мне он не доверял, – рассудительно добавил он.

«Арнольд» потребовал детального пересказа допроса. К концу рассказа он избавился от первоначально недоверчивого и небрежного тона.

– Сдай компромат Сотника и ты будешь под моей защитой, – неожиданно дружелюбным тоном предложил он.

– Уж не вы ли его и убрали? – сдержанно заключил Визант, глядя перед собой.

– Какая разница, кто его конкретно убрал? – также хладнокровно ответил «Арнольд». – Волей неволей я втянут в это дело. Не вмешаюсь, потеряю авторитет, а с другой стороны – за участие, ваше ведомство может отомстить. Ты ведь федеральный агент, да еще родственники у тебя ветераны спецслужб. А мне скоро на свободу.

– Но у меня нет наводки, – безапелляционно повторил Александр.

Лицо лагерного босса выразило сожаление жреца перед овцой, которую уже отобрали для жертвоприношения.

– Подумай день другой над моими словами, – произнес он, хищно убаюкивающим голосом. – Иначе не смогу тебе помочь.

Александр ощутил жутковатый озноб.

***

Весть о гибели Сотника вызвало у Риты Вагнер чувство подавленности. Вереница неудач с теми, с кем у нее были и личные отношения, посеяли сильные сомнения в выборе поприща.

Но более всего ее одолевали страхи, что она имела отношение к этой неслучайной смерти, и что ее нынешний покровитель Спирин опутал ее крепкими нитями вины. Быстрым взлетом в своей карьере Рита бы расплачивалась мстительной ревностью стареющего волокиты и холодного крючкотворца. Если и выберешься из-под его когтей, все равно останешься под его оком, вечной заложницей. Впервые на нее дохнуло реальной ценой за честолюбивые устремления.

Визант, первое серьезное увлечение в ее жизни, не считая первой любви, когда воображение страсти превосходит реальные достоинства партнера. Видный молодой человек, отчаянный храбрец, идеалист, выбравший службу как призвание. Но даже при профессиональном азарте он ничего не мог бы сделать для ее карьеры. Потому что сам вряд ли высоко поднялся бы. Церберы хозяевами не становятся.

Звучная немецкая фамилия Вагнер сочеталась с такой же дородно соблазнительной внешностью. Округлые выточенные формы, волевое лицо, широкий светлый взгляд, бывавший покорным и веселым, пронзительным и лукавым, но всегда завораживающим. Русская кровь скорее проявлялась в прямых русых волосах. Неброская, но вкрадчивая красота, если войдет в душу, то уже не покинет ее.

Именно эта красота провела ее сходу в театральное училище. Бредив актерской карьерой, Рита быстро поняла, несмотря на легкость первой победы, что остальные ей не дадутся, – ее лицедейский дар был другого свойства. Она не ощутила цельности выбранного пути на подмостках. Играть роли обольстительницы и фаворитки она предпочла бы в жизни.

Но театрального образования не хватило бы, и она поступила на юридический факультет. Судьба сама шла на встречу – ей заинтересовались спецслужбы, рекрутирующие кадры среди юристов. Предложение польстило, манило обещающей неопределенностью, оно же разожгло в ней предвкушение реальной власти. Пожалуй, только эта организация и могла выдернуть юных честолюбцев из небытия толпы.

Однако же разочарование и здесь не заставило себя ждать. После года рутинной бумажной работы, подозрительности и замкнутости сослуживцев, где и намека не было на шанс удовлетворять свое тщеславие, вместо чего приходилось отбиваться от домогательств мелких начальников, она утеряла было насовсем чувство перспективы. Только на третьем году ее перевели из аналитической службы в оперативно следственную, где ей доверяли вербовку информаторов вне криминальной сферы, среди обычных граждан, доносивших на соседей, коллег, партнеров и тому подобное. Затем она возглавила отдел, собиравший финансовые сведения о бизнесе, с целью выяснения лазеек в уходе от налогов и других злоупотреблений. Долгожданный успех стал благоволить ей, и дело состояло отнюдь не в скромном повышении. Куда важнее было то, что ее впустили в круг неформального общения, более широкий, чем положено было по служебным обязанностям. Она участвовала в вечеринках, пикниках, полуофициальных раутах, встречаясь с начальством высоким и не очень, бизнесменами, даже политиками, словом, с персонами, имевших в этом полусвете влияние.

Все это сопровождалось тем, чем и должно. К Рите стали относиться как к фаворитке, но первые же слухи о продвижении через постель болезненно и надолго уязвили ее самолюбие. Хотя, может быть это даже и к лучшему, оправдывалась она про себя, – разве солидные мужчины всерьез интересуются дурами, какими бы соблазнительными они ни были, и каких хоть пруд пруди.

В какой то момент, она решила доказать, что знает себе цену, и стала вдруг неприступной, что едва ли ослабило злорадство, которое ровно также упивалось и противоположностью, распуская языки, что возгордившись, она уж точно высоко не подымится. Да не тут то было. Рита познакомилась со Спириным, лицом, не последним в их организации, мужчиной хотя и в возрасте, но притягательным и интересным. Она не сопротивлялась их роману, и со временем злые языки стали побаиваться ее как подругу высокого начальника. Но вскоре она поняла, что попала в зависимость к циничному интригану, ревнивому и властолюбивому.