Текст книги "Король Артур"

Автор книги: Вадим Эрлихман

Робер де Ториньи считается также составителем «Хроники обители Святого Михаила» ( Chronicon Sancti Michaelis), которая начинается довольно странной датой: «421. Родился святой Гильдас. В его дни королем Британии был могучий и благородный Артур»(11) ^{169} . Некоторые ученые на основе этой записи делали далеко идущие выводы, переносящие деятельность «военного предводителя» на сто лет назад, но более вероятно, что переписчик ошибся или просто выдумал неизвестную ему дату. Важно другое: создатели латинских текстов явно черпали вдохновение не у Гальфрида, а из другого источника, которым почти наверняка был некий сборник бретонских легенд – монастырь Мон-Сен-Мишель находился недалеко от Бретани, и многие его монахи имели кельтское происхождение.

Около 1168 года был написан, также на латыни, политический памфлет «Нормандский дракон» ( Draco Normannicus), направленный против Генриха II Английского, пытавшегося прибрать к рукам Бретань. Автор, бретонский клирик Этьен из Руана, пишет письмо королю от лица Артура, живущего якобы среди антиподов – жителей другой стороны Земли, которая в средние века почти приравнивалась к загробному царству. Если Генрих не оставит в покое Бретань, Артур угрожал напасть на него с огромной антиподской армией. Это сатирическое сочинение прямо ссылалось на Гальфрида (Монмутца) как на источник информации, но лишний раз демонстрировало широкую популярность короля в кельтской среде – «если же он придет, вся Малая Британия и Корнубия выступят в его поддержку»(12) ^{170} .

Как бы то ни было, артуровские предания начали свое вторжение в европейскую литературу, обогащая ее новыми темами и героями. Новый большой рывок на этом пути был сделан на востоке Франции автором, который уже не однажды упоминался на страницах этой книги. Кретьен де Труа, один из самых известных и талантливых поэтов французского средневековья, родился около 1140 года в Труа – столице Шампани. В этом городе издавна существовала иудейская община, а имя Кретьен («христианин») часто давалось новообращенным иноверцам, поэтому существует версия, что поэт был по происхождению евреем. О его жизни мы не знаем почти ничего, кроме того, что между 1170 и 1190 годами он создал пять рыцарских романов в стихах, из которых два остались неоконченными – то ли из-за смерти автора, то ли по другим причинам. Кретьен был близок к кругу Марии Шампанской, супруги графа Шампани Генриха Щедрого и дочери Алиеноры Аквитанской. Подражая матери, графиня привечала при дворе заезжих трубадуров и бретонских певцов, которые передавали местным труверам не только поэтическую технику, но и сюжеты преданий.

Романы Кретьена впервые ввели Артура и его рыцарей в мир куртуазной культуры, где главным были не кровавые подвиги на поле брани, а романтические приключения в далеких краях ради любви Прекрасной Дамы. Идеал защиты родины, воодушевлявший гальфридовского (а, возможно, и исторического) Артура, не слишком вдохновлял шампанского поэта и его читателей. Потому и Логрия у Кретьена утратила реальные географические очертания, превратившись в идеализированный до предела «оплот куртуазности». У королевства Артура по классической схеме волшебной сказки нет границ – есть только Космос и Хаос, столица и «дикий лес», где короля и его рыцарей ждут бесчисленные опасные приключения. Сам Артур в эту сказочную парадигму не очень-то вписывался, поэтому он – еще одно новшество, – отошел на задний план, уступая место молодым доблестным героям, жаждущим любви и славы.

Первый из этих героев появляется в романе «Эрек и Энида». Рыцарь Круглого Стола Эрек преследует уродливого карлика и его хозяина-рыцаря, посмевших оскорбить королеву Гиневру. В ходе своих странствий он не только мстит обидчикам, но и влюбляется в прекрасную бесприданницу Эниду, на которой и женится. Поглощенный любовью Эрек начинает пренебрегать рыцарским долгом, Энида опечалена этим, а муж думает, что она его разлюбила. На грани семейного кризиса они отправляются в странствия и после множества опасных приключений восстанавливают гармонию личного с общественным. Сам король никак не участвует в действии – только в конце он выступает в роли арбитра, награждая отличившихся и карая виновных. Его двор, который в этом романе находится не в Камелоте, а в валлийском Кардигане, является центром не только Логрии (кстати, у Кретьена этого названия нет), но и всей Европы:

 
Однажды вешнею порой
На Пасхе в гордый замок свой
Король Артур для совещаний
Всю знать собрал в Карадигане.
В те дни немало было там
И рыцарей и знатных дам —
Бойцов, героев настоящих,
Красавиц нежных и блестящих(13) ^{171} .
 

Второй роман «Клижес» тоже посвящен конфликту рыцарского долга и любви, но на сей раз с участием двух пар. В начале его византийский принц Александр решает отправиться за рыцарским посвящением к «знаменитейшему в мире» двору Артура. Там он встречает сестру Гавейна по имени Соредамор и объявляет ее своей дамой сердца – а ведь прежде из-за гордыни и смотреть не хотел на женщин. Спустя годы их сын Клижес разрывается между любовью к своей молодой тетке Фениссе и долгом в отношении дяди-короля Алиса: это весьма напоминает историю Тристана и Изольды, тогда еще не вписанную в артуровский цикл. Кретьен решает дилемму в пользу любви – Фенисса обманом избавляется от старика-мужа и находит счастье при артуровском дворе в объятиях Клижеса, оправдывая свое поведение неслыханно смелой для XII века фразой: «Чье сердце, того и тело» ( Qui a le cuer, cil a le cors).

Высшим литературным достижением шампанского поэта считается его третий роман «Ивейн, или Рыцарь со львом». Его герой Ивейн, сын Уриена, убивает в поединке мужа Хозяйки источника Лодины и женится на ней. Вернувшись ко двору Артура, Ивейн надолго забывает про жену: в наказание его поражает безумие, он удаляется в «пустынные места» и только после множества подвигов возвращает себе жену и владения. В приключениях ему помогают спасенный им лев и служанка Лодины по имени Лунетт, почти оттеснившая госпожу с места главной героини. Хитрые слуги часто встречаются в средневековой – и не только – литературе, но здесь Лунетт (в валлийской версии Линет) явно относится к числу «волшебных помощников» героя, обретая черты языческой богини плодородия, которая всегда рада услужить влюбленным. Такова же Фессала из «Клижеса», с которой, похоже, списана служанка Изольды Бранжьена, получившая имя валлийской Бранвен.

Четвертый и самый известный из романов Кретьена – «Ланселот, или Рыцарь повозки», впервые вводящий в мир артурианы ее самого прославленного рыцаря. Правда, история любви рыцаря и королевы Гвиневеры была впервые рассказана около 1170 года в одном из лэ Марии Французской. Лэ ( lais) – популярная в то время короткая лирическая поэма, что-то вроде баллады; Марии, одной из первых поэтесс Франции, принадлежит сборник из шести таких поэм. Мария, судя по ее прозвищу «de France», была внебрачной дочерью кого-то из членов королевского дома, хотя ее близость ко двору Генриха II Английского намекает на родство с этим монархом. Она получила хорошее по тем временам образование и неплохо ознакомилась с бретонским фольклором. Артуровской теме посвящены два ее лэ – «Шеврефель» и «Ланваль». Первое, название которого означает «жимолость», – рассказ о встрече Тристана и Изольды, которым предстоит остаться в жизни и легендах неразлучными, как жимолости с обвитым ею деревом. История рыцаря Ланваля, пересказанная позже в ряде романов, – классическая волшебная сказка. Ее герой влюбился в прекрасную Триамур и имел неосторожность заявить, что не только она, но и последняя из ее служанок красивее королевы Гвиневеры. Артур в гневе приговорил болтуна к смерти, но в последний момент Триамур явилась в Камелот и спасла любимого, наглядно доказав его правоту.

Один из подвигов Ланваля воспроизведен в романе Кретьена: чародей Мелеагант похищает Гвиневеру, на выручку которой спешит юный Ланселот. Лишившись коня, он вынужден продолжить путь в позорной телеге, за что освобожденная им в конце концов королева насмехается над ним, но тут же задумывается: а ведь он поставил ее спасение выше рыцарской чести! Так рождается их любовь, которой суждено разрушить Круглый Стол. Все мысли и чувства Ланселота поглощены этой любовью, которая доводит его до полубезумного состояния. Похоже, Кретьену не понравилось такое развитие сюжета, разрушающее милые ему куртуазные идеалы; поэтому он предоставил закончить роман труверу Годфруа де Ланьи.

Пятый и последний роман Кретьена, «Персеваль, или Повесть о Граале», не так совершенен – он затянут, полон ведущих в никуда сюжетных ходов и тоже не окончен. Начинается он историей классического фольклорного «дурачка» Персеваля, отец и братья которого погибли на войне, и мать, пытаясь спасти его от той же участи, воспитывает его в лесной глуши, всячески скрывая от сына существование оружия, коней и рыцарей. Естественно, это ни к чему не приводит, и Персеваль (впрочем, вначале он даже имени своего не знает) отправляется на рыцарские подвиги. После ряда трагикомических приключений он оказывается при дворе Артура и получает там звание рыцаря. Вслед за этим сюжет перемещается к поискам Грааля. Персеваль терпит в них неудачу, после чего за дело берется более опытный Гавейн… на чем роман и обрывается.

Кретьен или умер, не успев закончить свое произведение, или просто забросил его по каким-то причинам, как это случилось с «Ланселотом». Есть версия, что около 1180 года он покинул Труа и поступил на службу к графу Филиппу Фландрскому, участнику Крестовых походов, который и вдохновил его на создание романа о волшебной чаше. Граф был колоритным персонажем: он участвовал в смутах по всей Европе, велел забить до смерти любовника своей жены, а саму ее уморил голодом, после чего женился на дочери португальского короля. Он умер в 1191 году в Святой земле, и не исключено, что практичный поэт из Труа прервал свой труд после смерти заказчика, хотя и сам после этого прожил недолго. В предисловии к «Клижесу» Кретьен сообщает, что написал также роман о Тристане и Изольде, но это произведение до нас не дошло. К его трудам относятся также переводы Овидия и несколько лирических песен.

Кретьен де Труа стал одним из «трех китов» артурианы наряду с Гальфридом и Мэлори. Его литературный талант связал воедино множество сюжетов и персонажей, создав впечатляющую, хоть и чересчур статичную, картину волшебного мира, который отделен от окружающего хаоса тремя кругами – двором мудрого и справедливого короля, орденом храбрых рыцарей и городскими стенами Камелота. Эта картина нашла восхищенных зрителей в разных странах Европы, где описанное Кретьеном общество представлялось абсолютным идеалом едва ли не всем слоям населения. Артуровские легенды начали распространяться по континенту так же стремительно, как столетия спустя романы фэнтези, нашедшие своего Кретьена в лице профессора Толкиена.

Однако суровый героизм эпоса далеко не везде с готовностью уступал место куртуазной романтике. Одним из проявлений этого стал роман «Брут», созданный около 1190 года священником из Вустершира по имени Лайамон на основе сочинения Васа и ставший первым артуровским текстом на английском языке. Следуя нормандцу, Лайамон изложил историю Британии стихами – это были аллитеративные стихи, надолго ставшие главной формой английской поэзии. Несмотря на свой духовный статус, Лайамон интересовался главным образом такими вещами, как битвы, заговоры и супружеские измены, предвосхищая своим мрачным колоритом трагедии Шекспира. Часто он дополняет изложение Васа натуралистическими и жестокими деталями: например, когда один рыцарь затеял ссору при дворе Артура, тот велел отрубить всем его родственникам-мужчинам головы, а женщинам – носы, «дабы лишились они всей своей красоты». Некоторые эпизоды «Брута» – находка для психоаналитика, в том числе сон Артура, в котором он разрубает Гвиневеру на части. Нашлось в романе место и народным суевериям – например, Артура при рождении благословляют эльфы: «Они дали ему силу, чтобы стал он лучшим из рыцарей; дали ему власть стать величайшим из королей; дали и третий дар – долгую жизнь»(14) ^{172} .

Артур – главный герой сочинения Лайамона в еще большей степени, чем это было у Васа. По происхождению клирик был англосаксом, что не помешало ему воспеть врага своих предков. Это было знаком времени: король становился предметом гордости и объединяющим символом для всех жителей Британии, которые медленно, но верно превращались в единую нацию. Британский историк Уильям Мортон отмечал: «В Англии всегда сохранялся тот псевдоисторический фон, который привнес в предания об Артуре Гальфрид Монмутский, хотя этот фон постоянно изменялся и усложнялся под воздействием французских обработок тех же сюжетов… Лайамон, например, постоянно помнит о том, что Артур был британским, а не французским королем; для Васа же это не имеет почти никакого значения… Артуровские традиции в Англии питались в своем развитии крепнущим национальным духом и сами питали его»(15) ^{173} .

Нужно отметить, что уже в ту эпоху далеко не все принимали истории Гальфрида на веру. В 1190 году Уильям Ньюбургский писал: «Все, что этот человек написал об Артуре и его преемниках, да и о предшественниках тоже, выдумано или им самим, или другими авторами из-за непомерной страсти к вымыслам или из желания угодить бриттам»(16) ^{174} . Около 1350 года ему вторил автор «Полихроникона», ученый монах Ранульф Хигден: «Поскольку один лишь Гальфрид так превозносит Артура, многие сомневались, можно ли отыскать истину в написанном об этом короле, ибо если Артур завоевал тридцать королевств, если он одолел французов и убил Луция, прокуратора Италийской республики, почему все римские, французские и саксонские (немецкие. – В. Э.) историки полностью обходят вниманием такого человека, описывая между тем деяния людей куда менее великих?»(17) ^{175} Однако эти скептические голоса оставались единичными: легенда об Артуре вросла в фундамент английского национального самосознания не менее прочно, чем Ледовое побоище и Куликово поле в основу самосознания российского.

Во Франции между тем артуриана решала свои задачи, сплачивая буйное рыцарское братство вокруг идеалов Круглого Стола, направляя его на служение Богу и королю. В начале XIII века процесс этот активно продвигался усилиями монахов цистерцианского ордена, вдохновителем которых был такой известный деятель средневековой культуры, как Вальтер Maп. Валлиец по происхождению, он сделался видным деятелем английской церкви и до своей смерти около 1210 года занимал пост архидиакона Оксфорда. Интерес Вальтера к артуровским преданиям отмечен современниками, и, хотя его перу не принадлежит ни один из сохранившихся романов, именно он считается автором идеи объединения артуровских легенд в единый свод. Целью этого было не только наведение порядка в хаосе произведений об Артуре и его рыцарях, известных под общим названием «Matiére de Bretagne»(Дела Британии). [21]21
  Так с XIII века назывался один из трех комплексов западноевропейских эпических преданий, наряду с «Делами Рима» ( Matiére de Rome) и «Делами Франции» ( Matiére de France). Предполагаемый автор названия – трувер Жан Бодель.


[Закрыть]Не менее важной задачей стало избавление артурианы от языческих мотивов, привнесение в нее христианского мировоззрения, связанного, в первую очередь, с образом Святого Грааля.

Как раз в те годы церковники, в том числе цистерцианцы, приняли активное участие в крестовом походе против южнофранцузских альбигойцев. Это сопровождалось усиленным поиском ереси повсюду, в том числе в куртуазных романах, о негативном влиянии которых на церковную среду сокрушался анонимный автор в 1220 году: «Видя, что многие на молитве уснули, а иные даже храпят, настоятель воскликнул: "Эгей, братья! Я расскажу вам нечто новое о могучем короле по имени Артур!" И тотчас все в комнате встрепенулись. Как же могут избежать печального конца те, кто засыпает, слушая святые речения, но пробуждается при одном упоминании Артура?»(18) ^{176} Чтобы исправить ситуацию, церковные идеологи решили придать артуриане благочестивый смысл и взялись за дело с размахом, присущим ученикам святого Бернара Клервоского.

Плодом деятельности цистерцианцев одного или нескольких монастырей Западной Франции стала обширная серия рыцарских романов, известная под названием Вульгата ( Vulgate) – то есть написанная не на благородной латыни, а на простом, «вульгарном» языке, в данном случае французском. Есть и другое объяснение названия: фолианты Вульгаты выглядели не менее внушительно, чем книги латинской Библии, носившей то же имя. В научных кругах Вульгату принято называть «циклом Ланселота-Грааля», поскольку интерес ее авторов сосредоточен прежде всего на этих двух темах. Эти романы, написанные между 1215 и 1230 годами, стали главным источником вдохновения для последующих авторов артурианы, не исключая Томаса Мэлори. Они переписывались в большом количестве (сохранилось более 180 экземпляров), став таким же «бестселлером», как сочинение Гальфрида в предыдущем столетии. Ими зачитывались коронованные особы, поэты и художники извлекали из них сюжеты, и даже в монастырских библиотеках эти пухлые тома потеснили на полках творения Отцов Церкви.

В серию входят романы «История Святого Грааля», «Мерлин», «Ланселот», «Поиски Святого Грааля» и «Смерть Артура». К ним примыкает написанная чуть позже «Книга Артура» ( Livre d'Artus) – сокращенное изложение всего цикла за исключением истории Грааля. Считается, что два первых тома были написаны позже остальных на основе романов Робера де Борона. Вопрос об источниках Вульгаты, давно обсуждаемый учеными, затронут уже в романе «Поиски Святого Грааля». Там говорится, что очевидцы деяний Артура и его рыцарей передали истории о них своим потомкам, затем эти истории были записаны на «британском» (очевидно, бретонском) языке, переведены на латынь, а потом на французский. Роман «Мерлин» был якобы списан с манускрипта, записанного Блезом под диктовку самого Мерлина, а «История Святого Грааля» вообще исходит от Христа, который вручил безымянному автору «небесную книгу», чтобы тот сделал с нее копию.

На самом деле источниками первых двух романов Вульгаты являются произведения Борона, дополненные заимствованиями из Кретьена и других авторов. В «Мерлине» рассказана история не только самого чародея, но и его воспитанника Артура, которому Мерлин предрекает власть над Англией и делает все, чтобы это пророчество стало явью. Он делает юного Артура королем, помогает ему победить саксов и непокорных вассалов, превращает Круглый Стол из обычного места рыцарских пиршеств в мистическое подобие стола Грааля. После женитьбы Артура Мерлин, очарованный и плененный Вивианой, покидает повествование, да и сам король отходит на второй план. Начинается роман «Ланселот», занимающий почти половину огромного цикла. Основываясь на «Ланселоте» Кретьена и, очевидно, на утерянной нормандской поэме, ставшей основой немецкого «Ланцелета» (о нем речь впереди), авторы воссоздают биографию Озерного рыцаря. Любовь Ланселота и Гвиневеры дополняется множеством побочных линий, включая подмену королевы Лжегвиневерой и увлечение Артура саксонской чародейкой Камиллой. По мере того, как поведение влюбленного Ланселота все меньше соответствует кодексу чести, его в роли идеального рыцаря заменяют его сын Галахад и другие герои. В следующем романе, основанном на «Персевале» Кретьена и его продолжениях, именно им суждено довести до конца поиски Грааля.

Роман «Смерть Артура» основан на «Истории» Гальфрида, но дополняет ее множеством деталей, взятых, по всей видимости, из устных преданий. В основном они касаются трагической развязки любви Ланселота к королеве и его войны с Артуром, которая заменяет здесь военную кампанию в Галлии. Описание последней битвы Артура и Мордреда и последующей отправки короля на Авалон в основном совпадает с текстом Гальфрида, хотя и здесь вводятся новые детали. Одна из них, достаточно курьезная, упоминает возраст героев во время этих событий: по мнению авторов, Ланселоту исполнилось 55 лет, Гавейну – 76, а Артуру – даже 92 года! Как уже говорилось, в этом произведении Экскалибур в озеро бросает не Бедивер, а Гирфлет. Позже он видит, как феи во главе с Морганой увозят Артура на Авалон, но потом находит у Черной часовни его могилу – таким образом, вопрос о том, жив король или мертв, остается открытым.

Романы Вульгаты зафиксировали новаторский сдвиг в развитии всей европейской литературы. Они написаны прозой, а не стихами, и рассчитаны не на слушателей, а на читателей, которых было уже достаточно для «тиражей» в несколько сот экземпляров. Сюжеты цикла, разветвляющиеся и перетекающие друг в друга, образуют стройную схему повествования – вернее, трех пересекающихся, но не совпадающих повествований об Артуре, Мерлине и Граале. Мир романов – все то же царство куртуазного вымысла, где реальные города и люди непринужденно сосуществуют с фантастическими замками и мифическими чудовищами. Но от светлого, радостного настроения романов Кретьена не осталось и следа – Вульгата пронизана мрачным предчувствием воздаяния за грехи. Ее главный герой Артур повторяет судьбу Короля-Рыбака легенды о Граале, терпя множество бедствий из-за случайно совершенного греха – прелюбодеяния с собственной сестрой, родившей Мордреда, семя гибели Логрии. Ради искупления он начинает поиски Грааля, но преуспеть в них могут только чистые духом рыцари – остальные сбиваются с пути и пропадают, или возвращаются в Камелот, сломленные и ни на что не годные, кроме пустых свар. Такая свара в конце концов и погубила королевство Артура – несовершенный образец будущего царства Грааля.

Для большинства рыцарских романов характерно ослабление внимания к Артуру – как уже говорилось, их авторов больше интересовали рыцари Круглого Стола, приключения которых давали больше простора воображению, чем «официальная» биография короля, написанная Гальфридом. Военные подвиги Артура, его битвы с саксами и тем более завоевание Галлии едва ли могли вдохновить французских писателей. Отражая средневековую реальность, они чаще описывали не крупные войны, а отдельные поединки, турниры и события придворной жизни. Артур в их произведениях – не воин, а мудрый и рассудительный патриарх, добивающийся своего не силой оружия, а убеждением. В отличие от молодых героев, он сдержан, терпелив, осторожен. Иногда он даже выступает в роли немощного старца – например, в «Ивейне» Кретьена он до срока уходит с пира, чтобы подремать в опочивальне королевы. Случается ему и проявлять бездействие в решающие моменты – во время вторжений врагов или появления в Камелоте наглецов, оскорбляющих Гвиневеру, а то и самого Артура. Он не в силах предотвратить похищение королевы Мелеагантом и сквозь пальцы смотрит на ее роман с Ланселотом, а потом под нажимом придворных приговаривает любимую жену к смерти на костре.

С одной стороны, это признак уже отмеченного отхода короля на второй план в сравнении с молодыми и динамичными рыцарями. С другой – следствие христианизации образа Артура, наделения его качествами идеального монарха, включающими мудрость, терпимость и осмотрительность. Благодаря включению в орбиту артурианы легенды о Граале произошло своего рода раздвоение мира Артура на «земной», проникнутый куртуазностью и сохраняющий множество языческих элементов, и «небесный», призывающий короля и его рыцарей к совершенству, которого они, за редким исключением, не способны достигнуть.

Попытка соединить эти два мира была предпринята в XIII веке, ставшем «золотым веком» рыцарства и одновременно временем расцвета артурианы во Франции. После Вульгаты, между 1230 и 1240 годами, в монастырях цистерцианцев была написана еще одна серия романов, известная как Поствульгата: в нее вошли романы «История Святого Грааля», «Повесть о Мерлине», «Поиски Святого Грааля» и «Смерть Артура». Здесь еще больше усилилась религиозная составляющая, а любовная линия, в особенности роман Ланселота и Гвиневеры, умалилась до того, что «Ланселот» Вульгаты вообще выпал из цикла. В сюжетах Поствульгаты и других романов, прошедших монашескую редакцию, почти нет героинь-женщин. Из некоторых исчезла даже Гвиневера, но в основном «ампутации» подверглись такие тесно связанные с язычеством персонажи, как Моргана и Владычица озера. Если древние боги и герои мужского пола худо-бедно превратились в рыцарей, колдунов и великанов, то с феями этого сделать не удалось – их языческая сущность выпирала слишком явно. Оставили их только там, где их поведение могло лишний раз подтвердить тезис о женском коварстве и изначальной греховности. Например, в «Мерлине» Вульгаты Владычица уцелела только как злая Вивиана, тюремщица Мерлина и убийца матери Ланселота.

Как ни странно, при этом «монастырские» романы отличаются откровенным эротизмом, что подметил польский фантаст Анджей Сапковский в эссе «Мир короля Артура»: «Там, где Мэлори ограничивается (при описании дев) фразами типа «Она была очень красивой девушкой», Вульгата ничтоже сумняшеся сообщает, что «ее выпуклые груди, маленькие, беленькие и ядреные, вздымались под платьем как твердые яблочки». Мэлори (говоря, например, о Ланселоте и Гвиневере) деликатно замечает: «Были они в ту ночь вместе в ложе или же нет, этого я не знаю и не отважусь утверждать, ведь вы помните, что в те времена любовь имела иные формы, нежели сегодня»; Вульгата же сообщает «городу и миру», что «пара любовников, улегшись нагими и плотно обхватившись, самозабвенно ласкают друг друга», «роскошно удовлетворяют друг друга взаимно» и так далее»(19) ^{177} . Возможно, такая откровенность была плодом монашеского воздержания, но не исключено, что с ее помощью авторы старались привлечь внимание читателей – ради богоугодной цели все средства хороши!

В романах Поствульгаты углубилась уже наметившаяся линия на встраивание Артура в монархическую традицию Европы и прежде всего Франции. В короле видели кровного потомка библейских Давида и Соломона и предшественника другого великого монарха – Карла Великого. В «Поисках Святого Грааля» описано, как Карл, завоевав Англию (естественно, только в фантазии автора романа), восстановил замок Корбеник вместе со статуями рыцарей Круглого Стола. При этом грядущее явление Карла было предсказано Артуру таинственным, по всей видимости небесным, голосом. В последующие века в европейских странах получил распространение список девяти величайших героев, из которых трое (Гектор, Александр Македонский и Юлий Цезарь) были язычниками, трое (Иисус Навин, Давид и Иуда Маккавей) – иудеями, а еще трое (Артур, Карл Великий и Готфрид Бульонский) – христианами. Все перечисленные прославились прежде всего воинскими подвигами, но как раз военная карьера Артура благодаря романам неумолимо оттеснялась на задний план. В короле видели прежде всего образцового монарха – справедливого, доброго, щедрого, пусть и не слишком активного.

Параллельно с производством романов в монастырских скрипториях французские труверы разрабатывали отдельные линии артурианы, связанные с именами наиболее ярких действующих лиц – Ланселота, Гавейна, Тристана. Вслед за несохранившимся романом Кретьена в 1170-е годы почти одновременно появились два романа о Тристане, написанных нормандцем Берулем и Тома Английским. Первый, от которого сохранились только отрывки, изображает любовную драму Тристана, Изольды и Марка достаточно оптимистично – в конце изгнанные любовники возвращаются в Корнуолл и примиряются с королем. Около 1230 года некий Люк де Гат начал писать на ту же тему большой роман, называемый обычно «Тристаном в прозе» и завершенный в 1240 году Эли де Бороном, племянником автора романов о Граале. Это обширное произведение окончательно включило изолированную прежде легенду о Тристане в контекст артуровской традиции, обогатив ее темой поисков Грааля. Здесь впервые появились сюжет женитьбы героя на «второй» Изольде, а также имена таких рыцарей Круглого Стола, как Паламед, Динадан и Ламорак. «Тристан в прозе» обрел большую популярность, став источником немалого числа произведений на разных языках, включая «Смерть Артура» Мэлори.

Романы о Тристане и Изольде, целиком сосредоточенные на любовной теме и присоединенные к артуровской традиции достаточно условно, стали образцом для ряда романов XIII столетия, где действовали идеальные рыцари и их не менее идеальные дамы. Как и для современных дамских романов, для этих произведений были характерны нагнетание страстей, эротические сцены и непременный хэппи-энд. Типичный пример – «Кларис и Ларис», где изображаются приключения двух рыцарей и их возлюбленных Марины (дочери короля Уриена) и Лидуаны. В романе «Тиолет» герой, подобно Персевалю, воспитанный вдовой матерью, покидает Камелот ради любви к дочери короля Логриса (не Артура) и в конце концов добивается ее руки. Та же коллизия воспроизведена в романе некоего Гийома Леклерка (то есть «клирика») «Фергус Голуэйский», но там героиню зовут Галиена Лотианская, а сам герой – простой крестьянин, благодаря доблести заслуживший рыцарское звание и руку своей избранницы. Еще один роман, «Флориант и Флоретт», повествует о храбром Флорианте, завоевавшем любовь византийской принцессы. Любопытно, что герой после гибели отца воспитывается феей в волшебном замке, копируя Ланселота, только его наставница – не Владычица озера, а Моргана. В еще более необычной роли чародейка выступает в дублирующих друг друга романах «Гюон Бордосский» и «Оберон», где она становится возлюбленной Юлия Цезаря и матерью короля фей Оберона, прославленного впоследствии Шекспиром. Сам Артур в этих произведениях полностью теряет человеческий облик, становясь таким же властелином фейри.

Волшебство торжествует и в романе «Пророчества Мерлина» ( Les Prophecies du Merlin), написанном около 1270 года на латыни неким Ришаром Ирландским. В нем предсказания чародея объединяют и обосновывают различные эпизоды правления Артура, о которых повествуется весьма подробно. Среди них – враждебные интриги короля Марка и нашествие саксов, которое вместо короля, бездействующего из-за чар Лжегвиневеры, отражает великан Галахольт. Рассказана здесь и история Александра Сироты, племянника Марка, совершившего множество подвигов и в конце концов убитого коварным дядей. Моргана в романе изображена с юмором: в красках описана ее ссора из-за возлюбленного с волшебницей Себилой, которая, схватив соперницу за волосы, протащила ее по всем коридорам и лестницам ее замка. Позже чародейки помирились и вместе с королевой Северного Уэльса (сестрой Морганы, что соответствует валлийской традиции) организовали отправку раненого Артура на Авалон. Правда, по версии «Пророчеств», его в этом пути сопровождали не они, а вечно юная служанка Морганы Эглантина – вероятно, ей предстояло стать чем-то вроде гурии, развлекающей короля в его долгом посмертном бытии.