Текст книги "Король Артур"

Автор книги: Вадим Эрлихман

Карадок был одним из главных союзников Артура и другом Кадо Корнуэльского – об этом сообщает «Первое продолжение» «Персиваля» Кретьена де Труа, о котором мы еще будем говорить. При этом его имя практически незнакомо любителям артуровских легенд, а в артуриане оно принадлежит целому ряду не связанных между собой персонажей. Среди них – Карадос Уэльский, один из шести королей, выступивших против Артура в начале его правления. Потерпев поражение, он принес королю клятву верности, но втайне остался его врагом. У Мэлори сэр Карадос из Башни Слез – чародей и опять-таки враг Артура, строящий козни рыцарям Круглого Стола. В романах Вульгаты имя «Карадос» носит король Шотландии – здесь, возможно, отразилась память о Керетике из Истрад Клута. Вначале он враждует с Артуром, но потом мирится с ним, сражается на его стороне во многих войнах и гибнет при Камлане в поединке с королем Элиадесом. Столицей Карадоса-Карадока почти всегда называется Карнант или Нант во Франции – похоже, авторы романов спутали этот город с Каэрвентом, столицей Гвента. Стоит отметить, что историческому Карадоку принадлежал и Каэрллеон, где был созван совет, оставшийся в легендах под названием Круглого Стола.

Понятно, что сэр Карадос, несмотря на мнимую враждебность к Артуру, оказался одним из рыцарей этого самого Стола. Число рыцарей все источники оценивают по-разному: в «Бруте» Лайамона их 1600, в «Мерлине» Робера де Борона – 50, в «Мерлине» из цикла Вульгаты – 250, в романе «Дидо-Персиваль» – всего 13, а у Мэлори – 150. Однако количество персонажей многочисленных романов намного больше: в подробном «Словаре артуровских имен» Кристофера Брюса перечислены более пяти тысяч лиц, так или иначе вовлеченных в орбиту артурианы(21) ^{87} .

Первым название «Круглый Стол» употребил нормандский трувер Вас в своем «Романе о Бруте» (1155): ни у Гальфрида, ни у Кретьена этого важного элемента артуровской легенды нет. Согласно Васу, Артур сам изготовил громадный стол круглой формы, чтобы прекратить распри своих приближенных из-за почетного места. По мнению Лайамона, стол сделал не король, а некий плотник из Корнуолла, а романы Вульгаты приписывают это деяние самому Мерлину. По одной из версий, чародей создал стол для Утера, который передал его королю Лодегрансу (Леодегану), а тот, в свою очередь, дал ценную мебель в приданое своей дочери Гвиневере, выходящей замуж за Артура. Робер де Борон в своем мистическом цикле первым уподобил Круглый Стол столу Тайной вечери, по образцу которого Иосиф Аримафейский изготовил стол Святого Грааля. В этой версии Стол – не просто место встречи рыцарей, но волшебная реликвия, дающая тем, кто сидит за ним, высшие добродетели.

У Борона впервые появляется и сюжет Погибельного сиденья – места за Круглым Столом, которое может занять только лучший из рыцарей, тот, кому суждено найти Грааль. Еще одно место занимает сам Артур, а остальные закреплены за определенными рыцарями (так что равенство здесь довольно условное). При выбытии одного из членов ордена остальные выбирают вместо него самого достойного из кандидатов. В поздних романах при дворе Артура, помимо Круглого Стола, существуют и другие ордена: рыцарей королевы, рыцарей стражи и даже «менее достойных рыцарей», что и вовсе сводит идею равенства на нет. Иное дело – кельтская дружина, все члены которой, кроме командира, действительно считались равными и пировали вокруг очага или костра: правда, и там, судя по ирландским сагам, места распределялись в зависимости от славы героев. Такая дружина ( teulu) и была одним из прототипов Круглого Стола; вторым стал исторический совет бриттских королей в Каэрлеоне, а третьим – существовавший при ранних правителях Британии (но не при Артуре) «совет провинции», где заседали светские и духовные лидеры бриттов. В самом деле, суть Стола тройственна: это и реальный, хоть и волшебный предмет обстановки, и рыцарский орден, и своего рода «правительство» Логрии.

В большинстве рыцарских романов орден Круглого Стола вместе с самим Столом появился в Камелоте после бракосочетания Артура и Гвиневеры. В момент создания ордена избранные рыцари принесли клятву, которая, по Мэлори, включала в себя следующие обеты: «Никогда не совершать грабежей и убийств, бежать измены и даровать пощаду тому, кто испросит, – иначе утратят они навечно добрую славу и покровительство короля Артура; а также всегда заступаться за дам, девиц, благородных женщин и вдов, защищать их права и никогда не учинять над ними насилия под страхом смерти. И еще наставлял их Артур, чтобы ни один из них не подымал оружия для несправедливой войны – ни ради славы и ни за какие богатства земные»(22) ^{88} . Иной рыцарский кодекс изложен в сочинении Джованни Боккаччо «О злоключениях выдающихся людей» ( De casibus virorum іllustrium): «Никогда не слагать оружия; искать приключений; защищать слабых, если те попросят помощи; не творить несправедливых дел; не нападать друг на друга; защищать свою страну; отдать жизнь за свою страну; не искать ничего, кроме чести; никогда не нарушать обещаний; исповедовать истинную веру; оказывать гостеприимство всякому, сообразно с его положением; правдиво сообщать о своих честных или бесчестных поступках тем, кто ведет летопись ордена»(23) ^{89} .

Эти обеты уже носят отчетливо ренессансный характер, особенно требование защищать свою страну, чуждое феодальному миропониманию. Да и рыцари Артура, происходившие из самых разных стран, вряд ли могли считать Логрию своей родиной. Уже из первых 150 (по Мэлори) рыцарей сто прибыли вместе с Круглым Столом из владений Лодегранса и только 48 были избраны из воинов Артура. Еще одно место (упомянутое Погибельное сиденье) было зарезервировано за будущим идеальным рыцарем – в дальнейшем его занял Галахад, – а последнее отдали королю Островов Пелинору, который покинул собственные владения, чтобы служить Артуру. Позже рыцарями нередко становились искатели приключений из других стран: Ланселот из Арморики, Тристан из Лионесса, Лорин из Константинополя, Паломид Сарацин и так далее. Уже в день основания ордена у Круглого Стола появился волшебный белый олень, преследуемый гончими, и с этого начались бесконечные приключения рыцарей, плавно переросшие в поиски Грааля. В ряде поздних романов проводится идея, характерная для современной артурианы: истощив свои силы в бесплодных исканиях, рыцарское сообщество упустило из виду реальные опасности, в конце концов погубившие Логрию.

Конечно, романный Круглый Стол – не кельтское воинское братство, а рыцарское сообщество XII–XIII веков. Главное занятие его членов – поиски приключений, в которых можно завоевать славу. За неимением поблизости великанов и драконов можно было сразиться с другим рыцарем по любому поводу или без оного. Не только в романах, но и в жизни средневековые рыцари были задиристы, как мальчишки, что хорошо описал Марк Твен: «Не раз случалось мне видеть, как два мальчика, незнакомые и случайно встретившиеся, говорили в один голос: "Вот я тебе задам!" – и принимались драться… Эти большие дети поступали точно так же и гордились своими поступками, несмотря на почтенный возраст. И все-таки в этих больших простодушных существах было что-то милое и привлекательное. Правда, мозгов в этой огромной детской не хватило бы и на то, чтобы насадить их на рыболовный крючок для приманки»(24) ^{90} . В свободное от поединков время рыцари – во всяком случае, в романах, – похвалялись своими подвигами и долго выясняли, кто из них лучше:

«– Сэр, прошлую ночь здесь ночевал сэр Эктор Окраинный, и с ним девица. И эта девица мне сказала, что он – один из лучших рыцарей мира.

– Это неверно, – сказал сэр Тристрам, – ибо я знаю из одного только его рода четырех рыцарей, которые его превосходят. Из них первый – сэр Ланселот Озерный, его зовем лучшим из рыцарей, и еще – сэр Боре Ганский, сэр Блеоберис Ганский и сэр Бламур Ганский. А также еще и сэр Гахерис.

– Ну нет, – говорит хозяин, – сэр Гавейн будет его получше.

– Нет, это неверно, – возразил сэр Тристрам. – Я встречался с ними обоими и нашел, что сэр Гахерис из них – лучший рыцарь. И еще сэр Ламорак, его я почитаю не хуже любого из них, кроме сэра Ланселота.

– Сэр, а отчего не называете вы сэра Тристрама? – спрашивает хозяин. – Я так полагаю, что он не уступит любому из этих рыцарей.

– Я не знаю сэра Тристрама, – отвечал сэр Тристрам»(25) ^{91} .

Вторым по важности занятием рыцарей было служение дамам, под которым понимались обычно те же поединки, после которых возлюбленная победителя объявлялась самой красивой. Третьим – служение своему сюзерену на войне или при дворе. Четвертым – упомянутая Боккаччо защита слабых, также сводившаяся к поединкам с теми, кто этих слабых обижал. Отдыхали рыцари на пирах, рассказывая о своих подвигах и слушая песни менестрелей о подвигах других. Конечно, этот образ рыцарства идеализирован – как известно, реальные рыцари сплошь и рядом грабили, жгли церкви, насиловали девиц и убивали безоружных. То же самое делали порой рыцари в романах, но истинные герои, например, Ланселот, сурово осуждали такое поведение: «Как? Рыцарь – и вор? Насильник женщин? Он позорит рыцарское звание и нарушает клятвы. Сожаления достойно, что такой человек живет на земле»(26) ^{92} . Круглый Стол не только создавался по образцу реального рыцарства, но и влиял на него, демонстрируя моральный идеал, к которому рыцари должны были стремиться.

Первый известный нам прообраз Круглого Стола – список 233 «людей Артура» в повести «Килух и Олвен», в который включены как реальные исторические деятели, так и персонажи валлийских легенд, в том числе бывшие языческие божества. Отличить первых от вторых чрезвычайно сложно, поэтому историки часто впадают в крайности, считая всех рыцарей Артура легендарными персонажами. Подозрения укрепляет то, что Круглый Стол ассоциируется и со столом Тайной вечери, и с зодиакальным кругом, и с годовым циклом кельтской мифологии. Все перечисленное делится на 12 частей, поэтому в фольклоре и изобразительном искусстве, в отличие от романов, число мест за Столом часто равно 12 или 24. Самый знаменитый Круглый Стол, хранящийся в Винчестерском замке, также разделен на 24 части (25-я отведена самому Артуру), рядом с которыми написаны имена сидевших там рыцарей. Другой вариант списка приведен в валлийском памятнике XV века «Двадцать четыре рыцаря двора Артура» ( Pedwar Marchog ar Hugain Llys Arthur). Возможно, он восходит не только к европейской артуриане, но и к древней бриттской традиции, поэтому сравнение двух списков может прояснить вопрос историчности тех или иных приближенных «военного предводителя».

В самых ранних, «догальфридовых» памятниках – валлийских поэмах и житиях святых, – рядом с Артуром всегда присутствуют два верных соратника. Первый из них – его названый брат Кай, сын Кинира Кейнварвога, ставший в рыцарских романах сэром Кеем, сенешалем артуровского двора. В «Килухе и Олвен» Кай представлен могучим богатырем и чародеем: «Он мог девять дней и ночей пребывать под водой и не утонуть и еще мог девять ночей и дней оставаться без сна. Никакой лекарь не мог залечить рану, нанесенную его мечом. Много всего умел Кай. Когда он хотел, то мог сделаться высоким, как высочайшее в мире дерево. Было у него и еще свойство – внутри у него пылал жаркий огонь, и в самый сильный дождь на расстоянии вытянутой руки от него все оставалось сухим. И если его спутники страдали от холода, он согревал их лучше всякого костра»(27) ^{93} . Именно Кай во время поисков Олвен выполняет самые трудные задачи: освобождает из заточения Мабона, сына Модрон, и вырывает волосы из бороды свирепого великана Диллуса. Последнего Кай убил во сне – поступок не слишком рыцарский, что отметил и Артур, сочинивший про кровного брата обидный стишок:

 
Кай обманом добыл поводок,
Одолел во сне великана,
А сразиться честно не смог(28) ^{94} .
 

Из-за этого Кай обиделся на полководца: «И с тех пор ни беды Артура, ни гибель его людей не могли побудить Кая прийти к нему на помощь». В неожиданном амплуа сатирика Артур упоминается и в триаде 12, которая включает его в число Трех язвительных бардов Острова Британии. Вероятно, в числе магических способностей, которые приписывались ему, было и присущее бардам искусство сочинения «злых песен», которые в буквальном смысле язвили своих адресатов, уродуя их лица.

Сам Кай уже в ранней традиции приобретает черты насмешника и мастера недобрых шуток, которые в рыцарских романах стали преобладающими. Впервые эти его качества упоминаются в романе Кретьена де Труа «Ивейн»:

 
Кей-сенешаль, чье злоязычье
Переходило в неприличье <…>
«Боюсь я, лопнете вы, Кей!
Пока на всех своих друзей
Вы желчь свою не изрыгнете,
Вы, Кей, свободно не вздохнете…»(29) ^{95}
 

Сэр Кей неизменно издевается над молодыми рыцарями, прибывшими ко двору в поисках приключений. Сэра Гарета, вынужденного во исполнение обета мыть посуду на кухне, он награждает прозвищем Бомейн («красивые руки»), другому рыцарю дает кличку Плохо Сшитый Плащ, посылает безоружного юнца Персеваля на поединок со свирепым врагом. При этом он еще и педант, требующий от всех неукоснительного соблюдения «обычаев двора» (именно этим занимался сенешаль при феодальных дворах). Однако происки Кея неизменно терпят крах, а его самого чуть не на каждой странице сбрасывают с коня и бьют чем ни попадя. Иногда он превращается в откровенного злодея – например, в романе «Перлесво» убивает спящего сына Артура Лохольта, чтобы приписать себе его подвиг, победу над великаном. В «Первом продолжении» кретьеновского «Персеваля» Кей коварно убивает некоего сэра Силимака, а в нидерландском романе «Кей и Гавейн» – даже самого Гавейна. Конечно, это исключения – в большинстве романов Кей оставался героем, хоть и с учетом того, о чем пишут французские «Чудеса Ригомера»: «Сенешаль был весьма храбр, никогда не трусил и не впадал в растерянность, но говорил много злого и глупого»(30) ^{96} . Можно сказать, что Кея постигла судьба Артура – с появлением новых, более «прогрессивных» героев этот рыцарь, обремененный архаичными чертами кельтского богатыря, отошел на второй план.

Триады сообщают, что у Кая были сын Гаранвин и дочь Келемон. О смерти его источники говорят по-разному. В «Килухе» говорится о его гибели от рук некоего Гвиддауга, за что Артур «убил его и всех его братьев». У Гальфрида Кай погиб в поединке с королем Ливии Серторием в битве при Суассоне и был похоронен во французском городе Шинон. В Уэльсе, в свою очередь, есть целых две могилы Кая – в Ллигви на острове Англси и в Лланворе близ озера Бала в Гвинедде. Последняя представляет собой замурованный в стену церкви надгробный камень с надписью «Cauo Senargio», что вполне может означать «Кай, сын Кинира». [12]12
  Некоторые ученые считают этот камень надгробием короля Кау, отца Гильдаса Мудрого.


[Закрыть]На южном берегу озера находится римский форт Каэр-Каи, называемый также Каэр-Кинир, который валлийская традиция издавна связывает с именами Кая и его отца. Есть и другая версия, по которой владения Кая находились в Каэр-Гох в Пемброкшире – в обеих областях жило немало выходцев из Ирландии, а имена «Кай» и «Кинир», как уже говорилось, имеют ирландское происхождение.

В Бретани сохранилась легенда, ассоциирующая Кая со святым Ке, который оставил службу у Артура и стал епископом Инис-Витрина (Гластонбери). Во время мятежа принца Мордреда он пытался примирить его с королем, но потерпел неудачу, после чего сделался отшельником в Корнуолле. Из-за преследований местного короля Теудора Ке пришлось бежать в Арморику, где он основал монастырь в Кледере (область Леон), существующий до сих пор: там же сохранилась его гробница(31) ^{97} . Сведения о нем были записаны только в XVII веке и могут быть вымышленными: к тому же предание называет Ке сыном не Кинира, а Лудуна, то есть короля Лота Лотианского. Если этот святой и существовал, то он, скорее всего, не был Каем артуровских преданий, который, вполне возможно, действительно окончил свои дни на берегу идиллического озера Бала, где когда-то рос вместе с Артуром.

Второй из самых ранних спутников Артура – Бедуир, сын Бедраута (или Бедраука), по прозвищу Бедридант, что можно перевести как «Крепкожильный». В «Килухе» об этом герое говорится следующее: «Бедуир был прекраснее всех людей этого острова, кроме Артура и Дриха, сына Кидбара, и кроме того, хотя он был одноруким, он в бою проливал больше вражеской крови, чем трое сильнейших воинов. И еще одно свойство было у него: рана от его копья была тяжелее девяти ран, нанесенных любым другим оружием»(32) ^{98} . В стихотворении «Кто привратник» сказано: «Сотня их пала от руки Бедуира… яростен был он с мечом и щитом». У Гальфрида Бедуир носит звания виночерпия двора Артура и герцога Нормандии: он участвует во всех походах короля и гибнет, как и Кай, в битве при Суассоне. Вас и Лайамон сообщают, что этот герой был похоронен в нормандском городе Байё. Кретьен де Труа «повышает» его до звания коннетабля (главнокомандующего) и сообщает, что он лучше всех при дворе играл в шахматы и шашки. В рыцарских романах Бедуир (сэр Бедивер) упоминается редко, но именно ему после битвы при Камлане суждено бросить в озеро Экскалибур, исполнив последнюю волю Артура.

Валлийские источники дают свою информацию, по которой в Гвинллуге находится «источник Бедуира», а в соседнем Морганноге – его могила в Аллд-Триване (ныне Данрейвен-Касл). В «Килухе и Олвен» упомянуты его сын Амрен и дочь Эневог, а его отец Бедраут или Педрод, возможно, идентичен принцу Педру, сыну короля Гливисинга (Морганнога). Быть может, старый вояка действительно закончил жизнь на покое, но неизвестно, случилось это до или после битвы при Камлане. В современных романах Бедуир порой играет более активную роль, чем в средневековой артуриане – например, в «Последнем волшебстве» Мэри Стюарт именно он, а не Ланселот, становится любовником королевы Гвиневеры.

По-видимому, уже в валлийском фольклоре (за исключением самых древних памятников) на первый план в окружении Артура вышли другие фигуры. Прежде всего, это был Гвальхмаи («майский ястреб» или «ястреб равнины»), известный в рыцарских романах как сэр Гавейн. Артуриана считает его сыном Лота Лотианского и сестры Артура Анны-Моргаузы, в то время как валлийские барды называют его «сыном Гвиара», хотя Gwyar– женское имя, означающее «кровь» (как мы помним, оно принадлежало супруге Герайнта Корнуэльского). Такая материнская форма отчества свойственна только самым древним героям божественного происхождения, что подтверждает родство Гвальхмаи-Гавейна с языческими богами. Его сила растет к полудню и убывает к вечеру – характерное свойство солнечного божества, которым и был вначале этот рыцарь. Триады дают его коню имя Мейнгалет (в рыцарских романах Гвингалет), хотя тем же именем в фольклоре зовется конь Ллеу Ллау Гифеса, тоже солнечного божества, воплощением которого, вероятно, изначально считался Гвальхмаи.

В «Килухе и Олвен» говорится, что Гвальхмаи «никогда не возвращался домой, не найдя того, что искал. Никто лучше его не ходил пешком и не ездил верхом, и был он племянником Артура, сыном его сестры»(33) ^{99} . Другое раннее свидетельство об этом герое оставил Уильям Малмсберийский: «Вальвен ( Walwen) был достойнейшим племянником Артура по линии сестры. Он правил в той части Британии, что до сих пор зовется Вальвейта. Воин, прославленный своей доблестью, он был изгнан из своих владений братом и племянником Хенгиста… но отплатил за это изгнание тяжким уроном, нанесенным им, когда он, по праву деля славу со своим дядей, много лет спасал вместе с ним гибнущую страну… Иные говорят, что он был ранен врагами и после погиб в кораблекрушении, но, по свидетельству других, он был убит согражданами на пиру»(34) ^{100} . В еще более раннем бретонском «Картулярии Редона» (X век) этот герой упоминается как Uualcmoe, а у Гальфрида – как Gualguanus, откуда происходит более поздний вариант Gavein.

Упомянутое Уильямом владение Гавейна – это Голуэй на юго-западе Шотландии, причем именно эта область принадлежит ему в поздних английских романах. Его родство с Лотом также связывает его с севером Британии, хотя в валлийкой традиции эта связь отсутствует. В «артуровских» повестях «Мабиногион» Гвальхмаи изображается тем самым идеальным рыцарем, которым на континенте стал сэр Ланселот, и занимает высокое положение при дворе. В повести «Герайнт, сын Эрбина» Гвальхмаи назван «старшим над девятью дружинами Артура». Он не только отважен, но и щедр, великодушен, красноречив: в позднем сочинении «Двадцать четыре рыцаря двора Артура» он получает эпитет «златоустый» ( dafod aur). Именно красноречие позволяет ему добиваться своих целей, в чем его сгоряча обвиняет Кай – «Гвальхмаи всего достигает сладкими речами, а не мечом, как мы». Триады тоже называют его одним из Трех златоустов двора Артура наряду с Дрихом и Элиулодом. Вдобавок он – красавец, награжденный в валлийском фольклоре прозвищем Гваллтавин (сияющие волосы), еще одним эпитетом солнечного бога.

На этих качествах Гавейна основана его репутация неотразимого кавалера. Разные легенды перечисляют два десятка его жен и возлюбленных. Самая экзотическая из них – уродливая великанша из английского романа «Свадьба сэра Гавейна и леди Рагнелл». Однажды в Карлайле (в английской артуриане этот город часто заменяет Камелот) Артур потерпел поражение в поединке с рыцарем Громером, пригрозившим обезглавить короля, если тот не найдет ответа на вопрос: «Что для женщины желаннее всего?» За целый год Артур не решил загадку рыцаря и в печали отправился в Карлайл. По пути он встретил уродливую ведьму, пообещавшую дать ему нужный ответ, если он найдет ей мужа. Гавейн, чтобы спасти короля, согласился жениться на ведьме, и в первую брачную ночь она превратилась в красавицу. Рагнелл предложила мужу выбрать, оставаться ей красивой днем или ночью, но он галантно предоставил выбор ей, и тогда она воскликнула: «Благослови тебя Бог, добрый рыцарь! Теперь я буду красивой и днем, и ночью». Оказалось, что Гавейн освободил ее от заклятия, дав то, что женщине желаннее всего – независимость.

Ту же историю излагает Джеффри Чосер в «Кентерберийских рассказах», хотя там имя рыцаря не называется. Она содержится и в ряде кельтских преданий – например, в ирландской саге «Приключения сыновей Эохайда Мугмедона» король Ниалл Девяти заложников, согласившийся поцеловать уродливую каргу, получает от нее верховную власть над Ирландией. Легко понять, что уродина – все та же богиня-мать, принимающая по желанию любой облик и вступающая с героем в сакральный брак. То, что этим героем оказывается не Артур, а Гавейн, говорит о большей древности образа последнего в качестве солнечного бога. Впрочем, у Артура в мифологии своя роль – он представлялся не юношей, как Гавейн, а зрелым мужем, и женой его, как мы увидим дальше, считалась не всеприемлющая Мать-Земля, а холодная и коварная «лунная дева».

Одна из интрижек Гавейна привела к рождению сына, известного в артуриане как Прекрасный Незнакомец ( Le Bel Inconnue). Несколько одноименных французских и английских романов описывают, как этот персонаж анонимно совершает множество подвигов, становится рыцарем Артура и только потом узнает, что Гавейн – его отец. Часто это происходит во время поединка их двоих, повторяющего популярный эпический сюжет схватки отца с сыном. Иногда Незнакомец вызволяет родителя из плена в зачарованной крепости, хотя в романе «Чудеса Ригомера» это делает его мать. Имена матери и сына во французской традиции звучат как Флори и Гуинглейн, в немецкой – Амурфина и Виголис, в английской это уже известная нам Рагнелл и рыцарь Глингалин. Некоторые деяния Незнакомца повторяют подвиги его отца: например, он поцелуем превращает змею в прекрасную деву. Интересно, что чародеев, заколдовавших девушку, зовут Мабон и Эврейн – это имена кельтских богов, в «Эреке» Кретьена де Труа составившие одного персонажа, волшебника Мабонагрена. У Мэлори Прекрасный Незнакомец отсутствует, ряд его приключений передан Гарету Бомейну, а сыновья Гавейна носят имена Ловель и Флоренс.

Романы Вульгаты содержат подробную биографию Гавейна, по которой он, как многие сказочные герои, был в младенчестве брошен в море, где его нашел и воспитал бедный рыбак. Став взрослым, Гавейн получил образование во дворце римского папы, а потом отправился ко двору Артура, где совершил множество подвигов. Самым известным стал его поединок с великаном Бертилаком, отраженный в поэме XV века «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь». Согласно ей, прибывший в Карлайл великан вынудил Гавейна отрубить ему голову, а потом ожил и взял с рыцаря обещание явиться в Зеленую часовню, чтобы получить такой же удар. Преодолев страх и не дав соблазнить себя жене Бертилака, Гавейн геройски выдержал испытания и был объявлен лучшим рыцарем Круглого Стола.

Действительного появления в романах Ланселота именно Гавейн считался лучшим рыцарем и ближайшим советником Артура, а, возможно, и его наследником. В ряде эпизодов – например, в спасении похищенной королевы Гвиневеры, – он порой заменяет Озерного рыцаря. Имя Гавейна (в форме Вальван) было популярно во Франции и Германии уже в XI веке, что говорит о весьма раннем распространении легенд о нем. Иногда он действует независимо от Артура: например, в латинском сочинении «О воспитании Вальвания, племянника Артура» он воспитывается при дворе императора Рима, освобождает от осады Иерусалим, разбивает язычников-саксов, нападающих на королевство Артура, и только после этого встречается с королем и становится рыцарем Круглого Стола.

С приходом Ланселота и других новых героев Гавейн отошел на второй план: в его образе резче выявились отрицательные черты, такие, как жестокость, несдержанность и чрезмерное женолюбие. Он убил в поединках своего кузена Ивейна, короля Багдемагуса и еще 16 рыцарей, за что заслужил упрек Артура – что характерно, не за сами убийства, а за то, что некоторые из них совершились во время святых праздников, когда даже рыцари должны отдыхать. По этой причине Гавейн не смог ни достичь Грааля, ни вытащить меч из камня, приплывшего по реке в Камелот. Этот меч извлек Галахад, впоследствии ранивший им самого Гавейна – символ поражения старых героев в соперничестве с молодым поколением. Гавейн терпит фиаско и в других случаях: например, в «Мерлине» из Вульгаты он, попав в погоне за белым оленем в замок, случайно убивает его хозяйку. Разъяренные жители замка с позором отсылают рыцаря в Камелот, повесив ему на шею голову убитой. Однако при всем своем несовершенстве он остается одним из главных (а в отсутствие Ланселота и главным) рыцарем Артура.

Валлийская традиция дает Гвальхмаи брата Гвальхаведа («летний ястреб»), а в романах Вульгаты у Гавейна целых четыре брата: Агравейн, Гарет, Гахерис и изменник Мордред. По всей видимости, эти братья, кроме последнего, случайно зачисленного им в родственники, не имеют исторических прототипов, а их имена представляют собой фонетические варианты имени Гавейна. Главное занятие сыновей Лота в романах – кровная вражда вначале с сэром Пелинором, убившим их отца, потом с его сыновьями Тором и Ламораком, а позже с Ланселотом Озерным и его родней. В этой вражде они проявляют себя отнюдь не по-рыцарски: например, убивают Ламорака из засады, когда он, раненый и безоружный, возвращается с турнира. Гахерис, как уже говорилось, обезглавил родную мать Моргаузу, а Агравейн со своими воинами вломился в опочивальню королевы Гвиневеры, когда та принимала у себя Ланселота. Это стало последним приключением сына Лота: Озерный рыцарь зарубил его.

Позже Ланселот убил еще двух братьев Гавейна, спасая Гвиневеру от казни за супружескую измену. Это произошло случайно – как известно, рыцарей можно было распознать только по щитам, которых у Гарета и Гахериса с собой не было. Сам убийца горько сожалел о случившемся: если жестокий и коварный сэр Гахерис вряд ли мог вызвать у кого-то особое сочувствие, то сэр Гарет Прекраснорукий слыл одним из достойнейших рыцарей Круглого Стола. В Вульгату входит сюжет о том, как он после многих трудностей и сражений завоевал любовь прекрасной волшебницы Лионессы, хозяйки Замка Угроз. Эта история отчасти дублирует сюжет «Ивейна, или Рыцаря со львом» Кретьена де Труа: скорее всего, оба произведения восходят к единому фольклорному прототипу, где герой еще не носил имени Гарета. Возможно, это имя является искаженным вариантом Герайнта Думнонского, но никакой связи Гарета с Британией в романах не прослеживается.

Благородный Гавейн до последнего оставался в стороне от вражды своих братьев с Ланселотом. Однако после их гибели он громче всех требовал возмездия и возглавил армию Артура, которая отправилась в Галлию. Там он трижды сражался с Ланселотом, который каждый раз благородно прекращал поединок, когда его противник выбивался из сил. Узнав о мятеже своего брата Мордреда, Гавейн поспешил обратно и был убит в битве с мятежниками у Дуврской крепости. Еще во времена Мэлори в крепостной часовне хранился его череп, хотя в XII веке Уильям Малмсберийский сообщал, что могила Гавейна найдена в Росе, на северо-востоке Уэльса. Возможно, это место соответствует Периддону в долине реки Ди, где «Могильные строфы» из «Черной книги Кармартена» помещают могилу Гвальхмаи. По другой версии, рыцарь похоронен на юге Уэльса, в графстве Пемброкшир, где позже находилась часовня святого Гована. По преданию, этот отшельник жил на голой скале, и однажды Господь отворил для него пещеру, где святой спрятался от ирландских пиратов. Гован жил в VI веке и мог быть современником Гавейна, однако его имя, скорее всего, ирландское и означает «кузнец» ( Gobhain). Гипотеза о тождестве росского отшельника с рыцарем Артура возникла только в XIX веке стараниями местных краеведов.

В Италии существует своя легенда о тождестве Гавейна со святым Галгано, канонизированным в 1185 году, через несколько лет после смерти. В Тоскане, недалеко от Сиены, до сих пор сохранился горный скит этого отшельника, где можно увидеть глыбу камня с торчащим из нее мечом. По преданию, рыцарь Галгано Гвидотти вонзил меч в камень в знак того, что отрекается от мирской суеты и навсегда оставляет то, чем жил прежде – войны, турниры и любовные похождения. Много лет он провел в молитвах, не покидая своей хижины, а еду ему приносили волки и другие звери: они же загрызли убийцу, подосланного к отшельнику дьяволом. Когда Галгано умер, его светлые волосы какое-то время продолжали расти, окружив голову святого подобием нимба. Это, как и имя Galgano(на латыни Gualganus), связывает тосканского святого с солнечным Гавейном, однако позднее время жизни рыцаря отметает всякую возможность их отождествления. Возможно, легенда о Галгано родилась под влиянием проникших на Апеннины артуровских преданий, одно из которых повествовало об уходе Гавейна в монастырь. Впрочем, местные патриоты лелеют другую версию – именно в Тоскане жил подлинный Гавейн, а с ним и король Артур.