Текст книги "Избранные стихи"

Автор книги: Вадим Шефнер

Марсианин
(Легенда)

1

 
Марсианин умирал
На Земле моей,
С Марса он к себе не ждал
Белых кораблей.
 
 
В телескоп он разглядел,
Что у нас – беда,
Добровольцем прилетел
Именно сюда.
 
 
В партизанский наш отряд
Заявился он,
Не гражданский, не солдат,
А в бою – силен.
 
 
С нами он, как друг и брат,
В смертный бой ходил,
Он трофейный автомат
Сам себе добыл.
 

2

 
Марсианин умирал
Средь земных людей,
Он медпомощи не ждал
Со звезды своей.
 
 
Не страшась в тяжелый час
Никаких невзгод,
Он на Марсе ради нас
Полный взял расчет.
 
 
С нами радость и беду
Он делить привык,
Быстро, прямо на ходу
Выучил язык.
 
 
Был он доброй шутке рад,
Не заносчив был,
В самокрутке самосад
Запросто курил.
 
 
– Что на Марсе за народ? —
Спрашивали мы.
– Есть ли рощи, синий лед,
Снежные холмы?
 
 
– Есть ли страны, рубежи,
Золото и сталь?
Есть ли там любовь, скажи,
Есть ли там печаль?
 
 
Он болтать был не мастак,
Он курил, молчал,
На вопросы наши так
Кратко отвечал:
 
 
– Есть любовь и есть оказ,
Есть закатный свет, —
Все там – вроде как у вас,
Только смерти нет.
 
 
Там, на Марсе на моем,
Жизнь всегда в цвету.
Я вам как-нибудь о нем
Лекцию прочту.
 

3

 
Марсианин умирал
На Земле моей,
С Марса он сюда не ждал
Белый кораблей.
 
 
Он, громя врага в упор
В боевом строю,
У деревни Спасский двор
Отдал жизнь свою.
 
 
Лежа в мерзлом лозняке,
Пулею сражен,
На нездешнем языке
Тихо бредил он.
 
 
Он сквозь горестную дрожь
Продолжал твердить
Слово все одно и то ж, —
Имя, может быть?
 
 
Он глядел в ночную тьму,
В звездную метель,
Я под голову ему
Подложил шинель.
 
 
С дальней родины своей
Не сводил он глаз,
Протянул он руки к ней —
И ушел от нас.
 
 
И его среди зимы
Схоронили здесь.
Толком не узнали мы,
Что на Марсе есть.
 

1958

Выпускающий птиц

 
В квартире одной коммунальной,
Средь прочих прописанных лиц,
Живёт пожилой и печальный
Чудак, выпускающий птиц.
 
 
Соседи у рынка нередко
Встречают того чудака —
С большой самодельною клеткой
Стоит он у зооларька.
 
 
С получки своей небогатой
Накупит чижей и синиц
И за город едет куда-то
Чудак, выпускающий птиц.
 
 
Плывут мимо окон вагонных
Сады и асфальт автострад;
На месте посёлков сожжённых
Другие, не хуже, стоят.
 
 
Качаются дачные сосны,
И речки прозрачны до дна,
И даже сквозь грохот колёсный
Земная слышна тишина.
 
 
А всё же душа не на месте,
И радости нет в тишине:
Без вести, без вести, без вести
Пропал его сын на войне.
 
 
И вот полустанок невзрачный
У стыка рокадных дорог…
В болотистом месте, не дачном,
Рубеж обороны пролёг.
 
 
Отыщет старик не впервые
Пехотной дивизии тыл,
Где встали цветы полевые
На холмики братских могил.
 
 
Но где преклонить ему взоры,
Куда ему сердцем припасть,
Где холмик найти, над которым
Он мог бы наплакаться всласть?..
 
 
Он с клетки снимает тряпицу,
Потом открывает её, —
Молчат присмиревшие птицы
И в счастье не верят своё.
 
 
Но крылья легки и упруги,
И радость растёт на лету, —
В каком-то счастливом испуге
Взмывают они в высоту.
 
 
Летят над землёю зелёной,
Летят без дорог и границ,
И смотрит на них умилённо
Старик, выпускающий птиц.
 

1956

В кинозал, в нумерованный рай…

 
В кинозал, в нумерованный рай,
Я войду и усядусь на место.
Я ведь зритель – мне что ни играй,
Всё равно мне смотреть интересно.
 
 
Знаю, кончится дело добром,
И героя звезда не угаснет,—
Но подальше, на плане втором,
Будет будничней всё и опасней.
 
 
Вдруг возникнет болотная гать,
Напряжённо-усталые лица.
Пулемёт, не умеющий лгать,
Застрочит – и нигде не укрыться.
 
 
И покуда ведущий артист
Обзаводится нужною раной,
Нанятой за десятку статист
Упадёт и не встанет с экрана.
 
 
И оттуда на тёплый балкон,
И в партер, и в уютные ложи
Вдруг потянет таким сквозняком,
От которого холод по коже.
 

1965

Удача

 
Под Кирка-Муола ударил снаряд
В штабную землянку полка.
Отрыли нас. Мертвыми трое лежат,
А я лишь контужен слегка.
 
 
Удача. С тех пор я живу и живу,
Здоровый и прочный на вид.
Но что, если все это – не наяву,
А именно я был убит?
 
 
Что, если сейчас уцелевший сосед
Меня в волокуше везет,
И снится мне сон мой, удачливый бред
Лет эдак на двадцать вперед?
 
 
Запнется товарищ на резком ветру,
Болотная чвякнет вода,—
И я от толчка вдруг очнусь – и умру,
И все оборвется тогда.
 

1958

Дом культуры

 
Вот здесь, в этом Доме культуры
Был госпиталь в сорок втором.
Мой друг, исхудалый и хмурый,
Лежал в полумраке сыром.
 
 
Коптилочки в зале мигали,
Чадила печурка в углу,
И койки рядами стояли
На этом паркетном полу.
 
 
Я вышел из темного зданья
На снег ленинградской зимы,
Я другу сказал «до свиданья»,
Но знал, что не свидимся мы.
 
 
Я другу сказал «до свиданья»,
И вот через много лет
Вхожу в это самое зданье,
Купив за полтинник билет.
 
 
Снежинки с пальто отряхая,
Вхожу я в зеркальную дверь.
Не едкой карболкой – духами
Здесь празднично пахнет теперь.
 
 
Где койки стояли когда-то,
Где умер безвестный солдат,
По гладким дубовым квадратам
Влюбленные пары скользят.
 
 
Лишь я, ни в кого не влюбленный,
По залу иду стороной,
И тучей железобетонной
Плывет потолок надо мной.
 
 
…С какою внезапною властью
За сердце берет иногда
Чужим подтвержденная счастьем
Давнишняя чья-то беда!
 

1962

Праздник на Елагином острове

 
Ракеты взлетают над лугом,
Над парком летят наугад.
Смотри, с каким детским испугом
За ними деревья следят.
 
 
Как будто сегодня не праздник,
И новый надвинулся бой,
Как будто готовятся к казни,
Не зная вины за собой.
 
 
Они улететь бы хотели
От этих веселых зарниц;
Трепещут их зыбкие тени
Крылами испуганных птиц.
 
 
Как будто в их памяти тайной
Под взлет карнавальных ракет
Зажегся тревожно-печальный
Военный, не праздничный свет.
 

1965

22 июня

 
Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за нас.
 
 
Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.
 
 
Им нельзя задержаться, остаться —
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.
 
 
Окликать их и звать их – напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.
 

1961

Мирная ночь

 
Не пойму – со мною рядом
Или где-то за стеной
Кто-то стуком, мерным ладом
Тихо спорит с тишиной.
 
 
Не мое ли сердце это?
Или капли за окном?
Или то звучит планета,
Как блокадный метроном?
 
 
Тихий звук почти не слышен,
Вроде бы его и нет,
Но крылом летучей мыши
Машет ночь ему в ответ.
 
 

* * *

Где-то близко, под удобным
Изголовием моим
Мир тиктакает, как бомба
С механизмом часовым.
 

1966

Военные сны

 
Нам снится не то, что хочется нам,
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.
 
 
И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.
 
 
Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.
И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.
 
 
И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле,
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна…
Камнем на сердце лежит война.
 

1966

Шиповник

 
Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной,
В каждой горсти земли затаился смертельный осколок.
Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой, —
Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок.
 
 
Ни домов, ни травы, ни заборов, ни улицы нет,
И кусты и деревья снарядами сбриты с размаху,
Но шиповника куст – не с того ль, что он крови под цвет,—
Уцелел – и цветет среди мусора, щебня и праха.
 
 
Стисни зубы и молча пройди по печальным местам,
Мсти за павших в бою, забывая и страх, и усталость.
А могил не ищи… Предоставь это дело цветам, —
Все видали они, и цвести им недолго осталось.
 
 
Лепестки опадают… Средь этих изрытых дорог
Раскидает, размечет их ветер, беспечный и шалый:
Но могилу героя отыщет любой лепесток.
Потому что и некуда больше здесь падать, пожалуй…
 

Невосстановленный дом

 
Вибрируют балки над темным провалом
И стонут от ветра, дрожа.
Осенние капли летят до подвала
Свободно сквозь три этажа.
 
 
Осеннего дождика тусклые иглы
Летят сквозь холодную тьму, —
И те, кого бомба в подвале настигла,
Не снятся уже никому.
 
 
Сюда, где печалились и веселились,
Где бились людские сердца,
Деревья, как робкие дети вселились,
Вошли, не касаясь крыльца.
 
 
Подросток-осинка глядит из окошка,
Кивает кому-то во мглу,
И чья-то помятая медная брошка
Лежит на бетонном полу.
 

1961

Смех на развалинах

 
День прозрачно-беспечален,
Далеко до темноты.
Две подруги меж развалин
Рвут весенние цветы.
 
 
Что им прошлое величье,
Череда ушедших дней, —
Смех разносится девичий
Среди сумрачных камней.
 
 
Кто здесь строил, кто здесь рушил,
Кровь лилась или вино,
Что здесь делал век минувший, —
Молодости вес равно.
 
 
Все равно, какой Аттила
Здесь размахивал мечом,
Временем или тротилом
Камень с камнем разлучен.
 
 
… Деформируются своды
И гранитные столбы,
Гибнет гвардия природы —
Долговечные дубы.
 
 
За свершеньем – разрушенье,
Выпаденье из игры.
В черный вакуум забвенья
Погружаются миры.
 
 
Но вдали – весенним кличем,
Обещанием даров
Раздается смех девичий
На развалинах миров.
 

1968

Каска

 
Молчит, сиротлив и обижен,
Ветлы искореженный ствол,
Заброшенный пруд неподвижен
И густ, будто крепкий рассол.
 
 
Порою, как сонное диво,
Из тьмы травяной, водяной
Лягушка всплывает лениво,
Блестя огуречной спиной.
 
 
Но мальчик пришел с хворостиной
И нет на пруду тишины;
Вот каску, обросшую тиной,
Он выудил из глубины.
 
 
Без грусти, без всякой заботы,
Улыбкой блестя озорной,
Берет он советской пехоты
Тяжелый убор головной.
 
 
Воды зачерпнет деловито
И слушает, как вода
Струится из каски пробитой
На гладкую плоскость пруда.
 
 
О добром безоблачном небе,
О днях без утрат и невзгод,
Дрожа, как серебряный стебель,
Ему эта струйка поет.
 
 
Поет ему неторопливо
О том, как все тихо кругом,
Поет об июне счастливом,
А мне о другом, о другом…
 

1961

Пластинка

 
Вспомни эту вечеринку,
Рядом стопочки составь,
Довоенную пластинку
На проигрыватель ставь.
 
 
Холостяцкое раздолье
Возникает изо мглы,
Воскресая с тихой болью
Под уколами иглы.
 
 
И, летя от света в темень,
У бессмертья взаперти,
На стене танцуют тени —
На паркет им не сойти.
 
 
В ритмах румбы беззаботной
Ты вдруг ритмы узнаешь
Очереди пулеметной,
Хлебной очереди дрожь.
 
 
И со свитком всадник скачет,
Вея хлоркой и золой,
И пластинка хрипло плачет
Под безжалостной иглой.
 

1969

Старые журналы

 
Там веселые франты шлифуют панели,
И резвятся виньеточные наяды,
И из матово-черного дула тоннелей
Поезда вылетают в дыму, как снаряды.
 
 
И невеста в шелках, облаком невесомей,
Улыбаясь, встречает грядущего мужа,
Но уже неуклюжие танки на Сомме
В наступленье пошли и траншеи утюжат.
 
 
Там в овалах – убитых поручиков лица,
И могилы солдатские в рощах осенних,
И над чьей-то печальною койкой сестрица
Наклонилась, как белая птица спасенья.
 
 
…Увязают в грязи госпитальные фуры,
И пилот возвращается с первой бомбежки, —
Но еще на заставках смеются амуры
И пасхальные ангелы смотрят с обложки.
 

1970

В поселке Н

 
А старухе лет немало,
Не сердитесь на нее.
Говорят, что в детство впала.
Впала. Только не в свое.
 
 
На исходе лет пустынных
Ей судьбой возвращены
Два ее родные сына,
Не пришедшие с войны.
 
 
Каждый вечер возле дома
В неухоженном саду
Беготня и смех знакомый
Ей слышны сквозь глухоту.
 
 
Не пехотными бойцами
Сыновья вернулись к ней —
Босоногими юнцами,
Школьниками давних лет.
 
 
Часто, стоя на пороге
Или глядя из окна,
Голосом притворно строгим
Окликает их она.
 
 
Ведь они здесь где-то рядом,
Прячутся, озорники, —
Всем печалям и преградам,
Всем разлукам вопреки.
 

1975

Отступление от Вуотты…

 
Отступление от Вуотты,
Полыхающие дома…
На земле сидел без заботы
Человек, сошедший с ума.
 
 
Мир не стоил его вниманья
И навеки отхлынул страх,
И улыбка всепониманья
На его блуждала губах.
 
 
Он молчал, как безмолвный Будда,
Все сомненья швырнув на дно,—
Это нам было очень худо,
А ему уже – все равно.
 
 
Было жаль того человека,
В ночь ушедшего дотемна,—
Не мертвец был и не калека,
Только душу взяла война.
 

* * *

 
Не от горя, не от оружья,
Не от ноши не по плечу,—
От безумного равнодушья
Я себя уберечь хочу.
 
 
В мире радостей и страданья,
В мире поисков без конца,
Я улыбку всепониманья
Терпеливо гоню с лица.
 

1969

На осеннем рассвете

 
На осеннем рассвете в туман ковыляет дорога,
Оловянные лужи мерцают у дачных оград,
Над опавшей осиной мигает звезда-недотрога,
И на темных кустах полотенца тумана висят.
 
 
Как грустна и просторна земля на осеннем рассвете!
Сам не верю, сейчас, в этой сонной предутренней мгле,
Что нашел я тебя на такой необъятной планете,
Что вдвоем мы идем по прекрасной осенней земле.
 

1957

Другая с другим по тропинке другой…

 
Другая с другим по тропинке другой
Навстречу рассвету идут.
В зеленой тиши, за листвою тугой
Другие им птицы поют.
 
 
Мы спим, не считая веков и минут,
Над нами не будет суда.
Дремотные травы над нами встают.
Над нами гудят города.
 
 
Но в давние годы весенний рассвет
Мы тоже встречали вдвоем,
И пусть для иных в этом логики нет,
Но мы никогда не умрем.
 

Отлетим на года, на века…

Екатерине Григорьевой

 
Отлетим на года, на века,—
Может быть, вот сейчас, вот сейчас
Дымно-огненные облака
Проплывут под ногами у нас.
 
 
И вернемся, вернемся опять
Хоть на час, хоть на десять минут.
Ничего на Земле не узнать,
В нашем доме другие живут.
 
 
В мире нашем другие живут,
В море нашем – не те корабли.
Нас не видят, и не узнают,
И не помнят, где нас погребли.
 
 
Не встречают нас в прежнем жилье
Ни цветами, ни градом камней,—
И не знает никто на Земле,
Что мы счастливы были на ней.
 

1967

Хорошо и привольно на свете…

 
Хорошо и привольно на свете,
Только мало мне жизни одной.
Ожидай через пару столетий
Вот на этой полянке лесной.
 
 
Выйду я, молодой и пригожий,
Из чащобы с берданкой в руках,
В сапогах небракованной кожи
И с подковками на каблуках.
 
 
Мне пугать тебя нет интереса,
На-ка фляжку, хлебни поскорей!
Я комиссией Главоблвоскреса
Воскрешен по заявке твоей.
 
 
Разожжем мы костер на рассвете,
Посидим у живого огня.
Жди меня через пару столетий,
Да смотри не старей без меня!
 

1954

Вторая порция

 
Я в детстве был вертлявым и шумливым,
На беготню я тратил много сил
И, свой обед съедая торопливо,
Всегда вторую порцию просил.
 
 
С годами та прожорливость отпала,
А мир вокруг – все шире и родней.
Теперь мне не жратвы, мне жизни мало,
И к жизни я чем старше, тем жадней.
 
 
Я знаю: смерть повсюду нас находит,
Не век шагать мне по ступенькам лет.
Но у меня в таком плохом исходе
Трагической уверенности нет.
 
 
Все чудится, что соберутся люди,
Минуты, как крупинки, соберут,
Пошепчутся, столкуются, обсудят —
И мне вторую порцию дадут.
 

1957

Непрерывность

 
Смерть не так уж страшна и зловеща.
Окончательной гибели нет:
Все явленья, и люди, и вещи
Оставляют незыблемый след.
 
 
Распадаясь на микрочастицы,
Жизнь минувшая не умерла, —
И когда-то умершие птицы
Пролетают сквозь наши тела.
 
 
Мчатся древние лошади в мыле
По асфальту ночных автострад,
И деревья, что срублены были,
Над твоим изголовьем шумят.
 
 
Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши прошлые встречи
И погасшие звезды горят.
 

1957

Вечность

 
Когда последняя беда
Опустит свой топор,
Я упаду, как никогда
Не падал до сих пор.
 
 
Не так, как листья в листопад
Иль ко дну корабли, —
Я буду падать, падать, пад…
И не коснусь земли.
 
 
Я врежусь в купол голубой,
В небесные пары,
Я буду прошибать собой
Нездешние миры.
 
 
Сквозь звезды, через темноту,
Через хвосты комет
Я буду падать в высоту
Сто миллионов лет.
 

1971

Путь капли по стеклу и путь огня в лесу…

 
Путь капли по стеклу и путь огня в лесу,
Путь падающих звезд в душе своей несу,
Путь горного ручья, бегущего к реке,
И тихий путь слезы, скользящей по щеке.
 
 
Путь пули и пчелы несу в душе своей,
Пути ушедших лет, пути грядущих дней;
Шаги чужих невзгод и радостей чужих
Вплетаются в мой шаг, и не уйти от них.
 
 
Пусть тысячи путей вторгаются в мой путь,
Но если бы я смог минувшее вернуть,—
Его б я выбрал вновь – неверный, непрямой:
Он мой последний путь и первопуток мой.
 

1966

Переулок памяти

 
Есть в городе памяти много домов,
Широкие улицы тянутся вдаль,
Высокие статуи на площадях
Стоят – и сквозь сон улыбаются мне.
 
 
Есть в городе памяти много мостов,
В нем сорок вокзалов и семь пристаней,
Но кладбищ в нем нет, крематориев нет, —
Никто в нем не умер, пока я живу.
 
 
Есть в городе памяти маленький дом
В глухом переулке, поросшем травой;
Забито окно, заколочена дверь,
Перила крыльца оплетает вьюнок.
 
 
…Когда это дело случится со мной, —
С проспектов стремительно схлынет толпа
И, за руки взявшись, друзья и враги
Из города памяти молча уйдут.
 
 
И сразу же трещины избороздят
Асфальт и высокие стены домов,
Витрины растают, как льдинки весной,
И башни, как свечи, начнут оплывать.
 
 
Осядут, в реке растворятся мосты,
Расплавятся статуи на площадях.
С вокзалов уйдут без меня поезда,
От пирсов уйдут без меня корабли.
 
 
Я буду шагать сквозь дома и дворцы,
На берег другой перейду без моста
Над стрежнем, над омутом, над быстриной —
Такое уж чудо случилось со мной.
 
 
Я в тот переулок забытый вбегу,
У старого дома замедлю шаги —
И девушка в платье весеннем сойдет
С улыбкой к омне по ступенькам крыльца.
 
 
Не надо ни поезда, ни корабля —
Мы выйдем в неведомые поля,
Оглянемся – города нет за спиной.
 
 
Когда-нибудь это случится со мной.
 

1968

Душа – общежитье надежд и печалей…

 
Душа – общежитье надежд и печалей.
Когда твое тело в ночи отдыхает,
О детстве, о сказочно-давнем начале
Во сне потаенная память вздыхает.
 
 
И снятся мечте неземные открытья,
И лень, чуть стемнеет, все лампочки гасит,
И совесть – ночной комендант общежитья —
Ворочает на железном матрасе.
 
 
И дремлет беспечность, и стонет тревога —
Им снятся поля, окропленые кровью,
И доблесть легла отдохнуть у порога,
Гранату себе положив к изголовью.
 
 
А там, у окна, под луною вечерней,
Прощальным лучом озаренная скудно,
На праздничном ложе из лилий и терний
Любовь твоя первая спит непробудно.
 

1968

Сохранение материи

 
Мне иногда совсем не нужно
Ни счастья, ни любви, ни дружбы,
Забыв свое предназначенье,
Гляжу на тихое теченье.
 
 
Гляжу в задумчивом покое
На куст, склоненный над рекою,
И вспоминаю, вспоминаю…
Я что-то помню, что-то знаю.
 
 
Трава шуршит, ногой примята, —
И травою был когда-то,
Землей и небом был когда-то,
Лучом рассвета и заката.
 
 
Вы все меня спокойно ждете,
Лишь иногда – сквозь сон – зовете.
И вернусь, к покою жаден,
Школяр, набегавшийся за день.
 
 
Когда моя настанет осень,
Вернусь ко всем, кого я бросил —
К земле – землёй, к траве – травою
И к небу – ясной синевою.
 

1959

Забывают

 
Забывают, забывают
Будто сваи забивают,
Чтобы строить новый дом.
О великом и о малом,
О любви, что миновала,
О тебе, о добром малом,
Забывают день за днем.
 
 
Забывают неумело
Скрип уключин ночью белой,
Вместе встреченный рассвет.
За делами, за вещами
Забывают, не прощая,
Все обиды прошлых лет.
 
 
Забывают торопливо,
Будто прыгают с обрыва
Иль накладывают жгут…
Забывают, забывают —
Будто клады зарывают,
Забывают – как сгорают,
Забывают – будто жгут.
 
 
Забывают кротко, нежно,
Обстоятельно, прилежно,
Без надсады и тоски.
Год за годом забывают
Тихо-тихо обрывают
У ромашки лепестки.
 
 
Не печалься, друг сердечный:
Цепь забвенья – бесконечна,
Ты не первое звено.
Ты ведь тоже забываешь,
Забываешь, забываешь
Будто якорь опускаешь
На таинственное дно.
 

1974

Спросил у памяти

 
Стоит ли былое вспоминать,
Брать его в дорогу, в дальний путь?
Все равно – упавших не поднять,
Все равно – ушедших не вернуть,
 
 
И сказала память: «Я могу
Все забыть, но нищим станешь ты,
Я твои богатства стерегу,
Я тебя храню от слепоты».
 
 
В трудный час, на перепутьях Лет,
На подмогу совести своей
Мы зовем былое на совет,
Мы зовем из прошлого друзей.
 
 
И друзья, чьи отлетели дни,
Слышат зов – и покидают ночь.
Мы им не поможем, – но они
К нам приходят, чтобы нам помочь.
 

1963

Ты в былое свое оглянись

 
Ты в былое свое оглянись:
Все – от камня и до человека —
Торжествующе тянется ввысь,
Как в возвышенном мире Эль Греко.
 
 
И чем дальше уходят года,
Тем властительней и своевольней
Память строит свои города
И надстраивает колокольни.
 
 
Память ставит своих часовых
У черты, у расстанного круга,
И покуда мы живы – в живых
Оставляет убитого друга.
 
 
И порою, не помня имен,
Все исходы забыв и невзгоды,
На полянах ушедших времен
Водит праздничные хороводы.
 

1971

Взгрустнув о молодости ранней…

 
Взгрустнув о молодости ранней,
На склоне лет рванешься ты
Из ада сбывшихся желаний
В рай неисполненной мечты.
 

1977

Дворец

 
Довольно тревог и терзаний, —
Былого уютный дворец
Из тысячи воспоминаний
Построен тобой наконец.
 
 
Внутри он и светлый, и теплый,
Не прячется мгла по углам,
И начисто вымыты стекла,
И убран строительный хлам.
 
 
Но если в него ты поверил —
Скорей из него уходи,
Круши его, взламывай двери,
Взрывчатку под стены клади!
 
 
И осенью грустной и чистой,
Под ветром надежд и скорбей
Ты бедную хижину выстрой
На щебне гордыни своей.
 

1967

Острова Воспоминаний

 
В бесконечном океане
Пролегает курс прямой.
Острова Воспоминаний
Остаются за кормой.
 
 
Там дворцы и колоннады,
Там в цветы воплощены
Все минувшие услады
И несбывшиеся сны.
 
 
Но, держа свой путь в тумане,
Бурями держа свой путь,
К Островам Воспоминаний
Ты не вздумай повернуть!
 
 
Знай – по мере приближенья
Покосятся купола,
Рухнут стройные строенья —
Те, что память возвела.
 
 
Станет мир немым и пресным,
Луч померкнет на лету,
Девушка с лицом прелестным
Отшатнется в пустоту.
 
 
И, повеяв мертвечиной,
В сером пепле, нищ и наг,
Канет в черную пучину
Сказочный архипелаг.
 
 
Ты восплачешь, удрученный,—
В сердце пусто и темно,
Словно бурей мегатонной
Всё былое сметено…
 
 
Знай – в минувшем нет покоя.
Ты средь штормов и тревог
Береги свое былое —
Не ищи к нему дорог.
 
 
Только тот, кто трудный, дальний
Держит путь среди зыбей,
Острова Воспоминаний
Сохранит в душе своей.
 

1962