Текст книги "Избранные стихи"

Автор книги: Вадим Шефнер

Вадим Сергеевич Шефнер. Избранные стихи

Пятое

 
Любовь – это пятое время суток,
Не вечер, не ночь, не день и не утро.
Придешь ты – и солнце сияет в полночь,
Уйдешь ты – и утро темнее ночи.
 
 
Любовь – это пятое время года,
Не осень она, не весна, не лето,
Она не зима, а то, что ты хочешь,
И все от тебя одной зависит.
 
 
Любовь ни с чем на свете не схожа:
Не детство, не старость, не юность, не зрелость;
Любовь – это пятое время жизни.
 

1962

Банальная песенка

 
Когда сюда входила ты,
То на оранжевых обоях,
Как в поле, синие цветы
Цвели в те дни для нас обоих.
 
 
Но ныне облик их не схож
С цветами подлинными в поле,
Обои выгорели. Что ж,
А мы-то лучше стали, что ли?
 
 
Расстались мы давным-давно…
Как говорится, песня спета…
Я не снимаю все равно
Стенного твоего портрета:
 
 
Под ним, хранимы в темноте
Тобой – от солнца и от пыли,
Цветы не выгорели те
И помнят всё, что мы забыли.
 

1940

Я другом был…

 
Я другом был, я был веселым малым,
Старательным и преданным вполне
Но если б вдруг совсем меня не стало,
Она бы не всплакнула обо мне
 
 
Но был другой, совсем чужой, неблизкий,
Он слов ее не принимал всерьез
Он рвал ее бессвязные записки
И доводил насмешками до слез.
 
 
Она о нем твердила мне со смехом:
«Вот уж в кого ничуть не влюблена!»
Но если б умер он или уехал,
Не знаю, что бы делала она.
 
 
Давно о ней я ничего не знаю,
Но без тоски и грусти вспоминаю
Лукавую подругу давних лет
 
 
Кто был из нас счастливей – неизвестно,
Все заблуждались искренне и честно
А в честных играх проигравших нет.
 

На станции гудели паровозы…

 
На станции гудели паровозы,
Скрипели у колодцев журавли,
И алые, торжественные розы
За пыльными оградами цвели.
 
 
Mы у реки встречались вечерами,
Мы уходили в дальние поля,
Туда, где за песчаными буграми
Дышала давней тайною земля.
 
 
Там и поныне у речной излуки,
На полдороге к дому твоему,
В пустую ночь заламывая руки,
Былое наше ищет нас! К чему?!
 
 
Есть много в мире белых роз и алых,
Есть птицы в небе и в ручьях вода,
Есть жизнь и смерть.
 
 
Но ни с каких вокзалов
В минувшее не ходят поезда.
 

1943

Нет, ночи с тобою мне даже не снятся…

 
Нет, ночи с тобою мне даже не снятся,
Мне б только с тобою на карточке сняться,
 
 
Мне б только пройти бы с тобою весною
Лазоревым лугом, тропою лесною.
 
 
С тобой не мечтаю я утром проснуться,
Мне б только руки твоей тихо коснуться,
 
 
Спросить: дорогая! скажи мне на милость,
Спалось ли спокойно и снов ли не снилось?
 
 
Спросить: дорогая! за окнами ели
Не слишком ли за полночь долго шумели,
 
 
Не слишком ли часто автомобили
На дальнем шоссе понапрасну трубили?..
 
 
Не слишком ли долго под вечер смеркалось,
Не слишком ли громко рыба плескалась,
 
 
Не слишком ли долго кукушка скучала,
Не слишком ли громко сердце стучало?
1940
 

Взгляд

 
Ты мне приснилась на рассвете,
И, пробуждаясь, наяву
Глаза в глаза я взор твой встретил —
Чуть дымчатую синеву.
 
 
В окно глядел рассвет весенний,
Капель стучала в тишине, —
И самых светлых сновиедний
Светлей ты показалась мне.
 

1958

Пространство

 
В маленькой гостинице районной
В среднеазиатском городке
Я тебя припомнил удивленно
Замер с папиросою в руке.
 
 
Ты мне неожиданно предстала
В памяти, в осенней тишине,
Той, какой ты быть не перестал,
Той, какой ты всех дороже мне.
 
 
Так я долго жил с тобою рядом
Что едва тебя не позабыл.
Иногда расстаться людям надо,
Чтобы им простор глаза открыл.
 
 
Пусть по справедливости воспеты
Грусть разлук, печаль их и тоска, —
Но любви счастливые приметы
Иногда видней издалеко.
 

1958

Сказка

 
Если б стал я невидимым и крылатым, —
Не искал бы наживы, пользуясь этим.
Я и так считаю себя богатым,
Потому что живу я на белом свете.
 
 
На шестой этаж в переулке тесном
Я б к окну твоему подлетал с рассветом;
Если ты еще не совсем одета,
От тебя отворачивался бы честно.
 
 
Голубей с карниза я не сгонял бы,
И, как воздух, был бы я незаметен, —
Я стихи тебе о тебе читал бы,
А тебе бы казалось – пропел их ветер.
 
 
Был бы я невидимым верным другом.
Если б ты в самолете летела к югу,
То с кабиной вровень, сквозь гром и тучи,
Я летел бы рядом, на всякий случай.
 
 
А когда по бульвару легкй походкой
К остановке троллейбусной ты б шагала,
Я тебе подбрасывал бы находки,
Чтобы ты счастливой себя считала.
 
 
Я тебе подбрасывал бы подарки —
Голубые капроновые косынки,
Ожерелья и серьги пластмассы яркой
И живые маки в ночных росинках.
 

1958

А в старом парке листья жгут…

 
А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь.
Там листья жгут и счастья ждут,
Как будто счастье есть.
 
 
Но счастье выпито до дна
И сожжено дотла,
А ты, как ночь, была темна,
Как зарево – светла.
 
 
Я все дороги обойду,
Где не видать ни зги,
Я буду звать тебя в бреду:
«Вернись – и снова лги.
 
 
Вернись, вернись туда, где ждут,
Скажи, что счастье – есть».
А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь…
 

Август 1945

Отпугни эти грустные мысли…

 
Отпугни эти грустные мысли,
Улыбнись в горьковатом дыму.
Пусть горят эти бурые листья,
Никому их не жаль, никому…
 
 
Пусть струится дымок сиротливый
Над вчерашней печалью твоей.
Это кленов сжигают архивы,
Прошлогодние тайны аллей.
 
 
Я и сам для себя засекречу,
Зачеркну эти отлетевшие дни,
Это жгут наши прежние встречи,
Чтоб не жгли нашу память они.
 
 
И уходишь ты без сожаленья
Меж нежалящих змеек огня
В горьковатую дымку забвенья
Не оглядываясь на меня.
 

Прощание

 
Не со старого снимка и не во сне —
Эти выдумки не для нас, —
Ты возникнешь из памяти, как цветок,
Пробивающий снежный наст.
 
 
Опустив ресницы, ты скажешь мне:
«Позади пути, города.
Я всю жизнь с тобою рядышком шла,
Только ты был слеп иногда.
 
 
Я такая, какою была всегда,
Но такой я не буду впредь, —
Я сияю, как падающая звезда
Перед тем, как совсем сгореть».
 

1958

Я мохом серым нарасту на камень…

 
Я мохом серым нарасту на камень,
Где ты пройдешь.
 
 
Я буду ждать в саду
И яблонь розовыми лепестками
Тебе на плечи тихо опаду.
 
 
Я веткой клена в белом блеске молний
В окошко стукну. В полдень на углу
Тебе молчаньем о себе напомню
И облаком на солнце набегу.
 
 
Но если станет грустно нестерпимо,
Не камнем горя лягу я на грудь
Я глаз твоих коснусь смолистым дымом:
Поплачь еще немного – и забудь…
 

1944

Любовь минувших лет, сигнал из неоткуда…

 
Любовь минувших лет, сигнал из неоткуда,
Песчинка, спящая на океанском дне,
Луч радуги в зеркальной западне…
Любовь ушедших дней, несбывшееся чудо,
 
 
Нечасто вспоминаешься ты мне.
Прерывистой морзянкою капели
Порой напомнишь об ином апреле,
Порою в чьей-то промелькнешь строке…
 
 
Ты где-то там, на дальнем, смутном плане,
Снежинка, пролетевшая сквозь пламя
И тихо тающая на щеке.
 

1976

Соседка

 
Я, да соседка за стеной.
Во всей квартире только двое.
А ветер в поздний час ночной,
То вдруг засвищет, то завоет.
 
 
Вот в комнате моей вздохнув,
Он ищет в темноте опору
Он ходит, двери распахнув,
По кухне и по коридору.
 
 
Он звонкую посуду бьет
И створкой хлопает, задорен.
Соседка, слышу я, встает
В испуге голос подает
И вот мы оба в коридоре.
 
 
И я не знаю, все жилье
Давно пробрало сквозняками,
Как руки теплые ее
С моими встретились руками.
 
 
В продутой ветром темноте
Она легка, полуодета.
Где дверь на кухню? Створка где?
Стоим, не зажигая света.
 
 
А ветер северный, седой
Свистит, шумит в подзвездном мире
И мы с соседкой молодой
В такую ночь одни в квартире…
 

Любовь росла и крепла…

 
Любовь росла и крепла,
Взмывала в облака, —
Но от огня до пепла
Дорожка коротка.
 

1977

Орфей

 
Глядя в будущий век, так тревожно ты, сердце, не бейся:
Ты умрешь, но любовь на Земле никогда не умрет.
За своей Эвридикой, погибшей в космическом рейсе,
Огнекрылый Орфей отправляется в звездный полет.
 
 
Он в пластмассу одет, в сверхтвердые сплавы закован,
И на счетных машинах его программирован путь, —
Но любовь есть любовь, и подвластен он древним законам,
И от техники мудрой печаль не легчает ничуть.
 
 
И сойдя на планете неведомой, страшной и дивной,
Неземным бездорожьем с мечтою земною своей
Он шагает в Аид, передатчик включив портативный,
И зовет Эвридику, и песню слагает о ней.
 
 
Вкруг него подчиненно нездешние твари толпятся,
Трехголовая тварь перепончатым машет крылом,
И со счетчиком Гейгера в ад внеземных радиаций
Сквозь леса из кристаллов он держит свой путь напролом.
 
 
…Два зеленые солнца, пылая, встают на рассвете,
Голубое ущелье безгрешной полно тишиной, —
И в тоске и в надежде идет по далекой планете
Песнопевец Орфей, окрыленный любовью земной.
 

1961

Детство

 
Ничего мы тогда не знали,
Нас баюкала тишина,
Мы цветы полевые рвали
И давали им имена.
 
 
А когда мы ложились поздно,
Нам казалось, что лишь для нас
Загорались на небе звезды
В первый раз и в последний раз.
 
 
…Пусть не все нам сразу дается,
Пусть дорога жизни крута,
В нас до старости остается
Первозданная простота.
 
 
Ни во чьей (и не в нашей) власти
Ощутить порою ее,
Но в минуты большого счастья
Обновляется бытие,
 
 
И мы вглядываемся в звезды,
Точно видим их в первый раз,
Точно мир лишь сегодня создан
И никем не открыт до нас.
 
 
И таким он кажется новым
И прекрасным не по летам,
Что опять, как в детстве, готовы
Мы дарить имена цветам.
 

1938

Средний возраст

 
А где-то там, куда нам не вернуться
В далеком детстве, в юности, вдали,—
По-прежнему ревнуют, и смеются,
И верят, что прибудут корабли.
 
 
У возраста туда не отпроситься,—
А там не смяты травы на лугу,
И Пенелопа в выгоревшем ситце
Всё ждет меня на давнем берегу.
 
 
Сидит, руками охватив колено,
Лицом к неугасающей заре,
Нерукотворна, неприкосновенна,—
Как мотылек, увязший в янтаре.
1962
 

Ожидание

 
За пятьдесят, а все чего-то жду.
Не бога и не горнего полета,
Не радость ожидаю, не беду,
Не чуда жду – а просто жду чего-то.
 
 
Хозяин вечный и недолгий гость
Здесь на Земле, где тленье и нетленье,
Где в гордые граниты отлилось
Природы длительное нетерпенье, —
 
 
Чего-то жду, чему названья нет,
Жду вместе с безднами и облаками.
Тьма вечная и негасимый свет —
Ничто пред тем, чего я жду веками.
 
 
Чего-то жду в богатстве и нужде,
В годины бед и в годы созиданья;
Чего-то жду со всей Вселенной, где
Материя – лишь форма ожиданья.
 

1971

Рассветное одиночество

 
Не ревнуй меня к одиночеству,
Этой ревности не пойму.
Иногда человеку хочется
Одному побыть, одному.
 
 
Не кори, что порой рассветною,
В ясной, утренней тишине,
С рощей, с тропкой едва заметною
Я встречаюсь наедине.
 
 
И, шагая в утреннем свете,
Я вижу, счастлив и одинок,
То, что бы ни с кем на свете я
Увидать бы вдвоём не смог.
 
 
Нет, отшельничества не жажду я,
Не бегу от света во тьму.
Иногда ведь хочется каждому
С миром встретиться одному.
 

Мы явленьям, и рекам, и звездам даем имена…

 
Мы явленьям, и рекам, и звездам даем имена,
Для деревьев названья придумали мы, дровосеки,
Но не знает весна, что она и взаправду весна,
И, вбежав в океан, безымянно сплетаются реки.
 
 
Оттого, что бессмертия нет на веселой земле,
Каждый день предстает предо мною как праздник нежданный,
Каждым утром рождаясь в туманной и радужной мгле,
Безымянным бродягой вступаю я в мир безымянный.
 

1946

На озере

 
Это легкое небо – как встарь – над моей головой.
Лишь оно не стареет с годами, с летами.
Порастают озера высокой спокойной травой,
Зарастают они водяными цветами.
 
 
Ты на камне стояла, звала меня смуглой рукой,
Ни о чем не грустя и судьбы своей толком не зная.
Отраженная в озере, только здесь ты осталась такой,
На земле ты иная, иная, иная.
 
 
Только здесь ты еще мне верна, ты еще мне видна,
Но из глуби подкрадывается забвенье.
Не спеша к тебе тянутся тихие травы со дна,
Прорастают кувшинки сквозь твое отраженье.
 
 
Ты порой встрепенешься от ветра, порою на миг
Улыбнешься стрекозам, над тобой летящим.
Но осенние тучи, зацепившись за тонкий тростник,
На лицо наплывают все чаще и чаще.
1964
 

Легки они, и участь их легка…

 
Легки они, и участь их легка,
Тревоги нет в полете молчаливом,
Как мотыльки на пламя, облака
Летели к солнцу над заливом.
 
 
Как лепестки неведомых цветов,
Развеянные бури отдаленной,
Они летели над водой зеленой,
Чтобы упасть у дальних берегов.
 
 
А здесь камыш цеплялся за весло,
Безвольный руль петлял, чертил зигзаги…
И нас к закату по усталой влаге
Неверное течение несло.
 

1941, 11 июня

Летние ночи

 
Мы в поздний час в июльский вечер любим
Следить, как пар клубится над рекой,
И ждать, когда в луны беззвучный бубен
Ударит полночь смуглою рукой.
 
 
А солнце тонет в розоватой пене,
И с каждым мигом в мире все темней,
И на луга от рощ ложатся тени,
Сгибая травы тяжестью своей.
 
 
И ночь, как башня черная встает,
Серебряным увенчанная кругом,
Над спящим лесом, надо туманным лугом,
Над озером, над кочками болот.
 
 
Дневных кустов, полдневную траву
Нам не узнать в луны свеченьи мутном,
Как будто сны, прервавшиеся утром,
Овладевают нами наяву.
 
 
В такую ночь, устав кружиться в танце
И возмущать серебряную гладь,
Русалки на плотины гидростанций
Садятся косы длинные чесать;
 
 
Расплывчатые тени великанов
Беспечно бродят в сумрачном лесу,
И эльфы из фарфоровых стакано
На проводах ночную пьют росу.
 
 
И нам в любое счастье верить можно,
Как будто в этот безмятежный час
От суеты и от печали ложной
Сама природа охраняет нас.
 

Май 1941

Пока еще не рассвело…

 
Пока еще не рассвело,
Иду вдоль туманного луга,
И мыши летучей крыло
Касается лунного круга.
 
 
Природа чего-то все ждет —
Но только не света дневного,
Не наших трудов и забот, —
Чего-то иного, иного.
 
 
Сама в себя погружена.
Собою полна до рассвета,
Сама от себя тишина
В тиши ожидает ответа.
 

1970

На заливе

 
Когда-нибудь все позабуду,
Но это останется вам:
Рассвет, словно тихое чудо,
Ступает по тихим волнам.
 
 
И сосенок тени, как лыжни,
От рощицы наискосок
На берег легли неподвижно,
Впечатались в белый песок.
 
 
Камней добродушные глыбы
В ночных бородавках росы,
И пахнет непойманной рыбой
Вода у песчаной косы.
 

1960

Кавказ

 
Всю ночь вверху, в каменоломнях неба,
Неведомая спорилась работа —
Там, высекая искры белых молний,
Невидимые молоты стучали,
Гигантские отваливая глыбы,
И, как осколки мрамора, о крышу
Вагона, мчавшегося по равнине,
Тяжеловесный колотислся град.
И словно пот с чела гигантов, падал
Весенний дождь и косо полз по стеклам…
 
 

* * *

Уже сквозь сон я услыхал последний
Удар – как будто рухнуло на землю
Все небо сразу.
А когда проснулся,
То не было ни ночи, ни равнины,
И юные еще дымились горы,
И свежие изломы на вершинах
Сияли в свете утра.
Торопливо
Косматый лес карабкался на склоны,
И пели птицы.
Это был Кавказ.
 

1952

Виадук

 
Стою на крутом виадуке,
Как будто подброшенный ввысь.
Внизу там – речные излуки,
Там рельсы, как струи, слились.
 
 
Там горбится снег подзаборный
И плачет, ручьи распустив;
Там плавает лебедем черным
Маневровый локомотив.
 
 
Пакгаузы, мир привокзалья,
Цистерны – как поплавки.
С какой деловитой печалью
Звучат из тумана гудки!
 
 
И мне так просторно и грустно,
Как будто во сне я стою
Среди ледоходного хруста,
У счастья на самом краю.
 
 
И тянет с туманных перронов
Весенней прохладой речной,
И мокрые спины вагонов,
Качаясь, плывут подо мной.
 

1966

Движение

 
Как тревожно трубят старики паровозы,
Будто мамонты, чуя свое вымиранье,—
И ложится на шпалы, сгущается в слезы
Их прерывистое паровое дыханье.
 
 
А по насыпи дальней неутомимо,
Будто сами собой, будто с горки незримой,
Так легко электрички проносятся мимо —
Заводные игрушки без пара и дыма.
 
 
И из тучи, над аэродромом нависшей,
Устремляются в ночь стреловидные крылья,
Приближая движенье к поэзии высшей,
Где видна только сила, но скрыты усилья.
 

1962

На палубе

 
До порта прибытья еще нам с неделю идти,
И порт отправленья далек, как забытая песня.
Сейчас середина, сейчас сердцевина пути,
Конца и начала торжественное равновесье.
 
 
За черной кормою встает океанский рассвет,
И тянет от зыби сырою травою овражной,
И солнечный луч сквозь лиловую тучу продет,
Скользит осторожно вдоль палубы чистой и влажной.
 
 
Как дышится юно на острове этом стальном,
И молодо солнце, и вечен простор поднебесья!..
Забудь в океане, что в долгом походе земном
Давно и навек ты ушел за черту равновесья.
 

1969

Цветные стекла

 
Покинул я простор зеленый
И травы, росшие внизу,
Чтобы с веранды застекленной
Смотреть июльскую грозу.
 
 
И, в рамы тонкие зажатый,
Такой привычный, но иной,
На разноцветные квадраты
Распался мир передо мной.
Там через поле шла корова,
И сквозь стекло была она
Сперва лилова и багрова,
Потом желта и зелена.
Но уж клубились вихри пыли,
И ливень виден был вдали,
И в пестром небе тучи плыли,
Как боевые корабли.
 
 
И, точно пламенем объята,
Сосна, где с лесом слился сад,
Вдруг из зеленого квадрата
В багровый вдвинулась квадрат.
И разбивались о карнизы
Потоки крупного дождя,
И пылью опускались книзу,
Из цвета в цвет переходя.
И тучи реяли, как флаги
На древках молний,
И во мгле
Чертили молнии зигзаги
И льнули к трепетной земле.
Так, по земле тоской объяты
Под ветра судорожный вон
Они прошли
Сквозь все квадраты —
И цвет не изменили свой.
 

1939

Стены дворов

1

 
Загляну в знакомый двор,
Как в забытый сон.
Я здесь не был с давних пор,
С молодых времен.
 
 
Над поленницами дров
Вдоль сырой стены
Карты сказочных миров
Запечатлены.
 
 
Эти стены много лет
На себе хранят
То, о чем забыл проспект
И забыл фасад.
 
 
Знаки счастья и беды,
Память давних лет —
Детских мячиков следы
И бомбежки след.
 

2

 
Ленинградские дворы,
Сорок первый год,
Холостяцкие пиры,
Скрип ночных ворот.
Но взывают рупора,
Поезда трубят —
Не пора ли со двора
В райвоенкомат!
Что там плачет у ворот
Девушка одна?
– Верь мне, года не пройдет
Кончится война.
Как вернусь я через год —
Выглянь из окна,
Мы с победою придем
В этот старый дом,
Патефоны заведем,
Сходим за вином.
 

3

 
Здравствуй, двор, прощай, война.
Сорок пятый год.
Только что же у окна
Девушка не ждет?
 
 
Чья-то комната во мгле,
И закрыта дверь.
Ты ее на всей земле
Не найдешь теперь.
 
 
Карты сказочных планет
Смотрят со стены,—
Но на них – осколков след,
Клинопись войны.
 

4

 
Старый двор, забытый сон,
Ласточек полет,
На окне магнитофон
Про любовь поет.
 
 
Над поленницами дров
Бережет стена
Карты призрачных миров,
Ливней письмена.
 
 
И струится в старый двор
Предвечерний свет…
Всё – как было с давних пор,
Но кого-то нет.
 
 
Чьих-то легоньких шагов
Затерялся след
У далеких берегов
Сказочных планет.
 
 
Средь неведомых лугов,
В вечной тишине…
Тени легких облаков
Пляшут на стене.
 

1963

Пусть ржут метафорические кони…

 
Пусть ржут метафорические кони,
Поет стрела, летя издалека.
Я знаю сам, что жизнь – как на ладони
Та линия – ясна и коротка.
 
 
Не очень долго и не очень много
До отдыха последнего идти,
Но не грустна и не страшна дорога,
И есть о чем задуматься в пути…
 

1943

Воин

 
Заплакала и встала у порога,
А воин, сев на черного коня,
Промолвил тихо: «Далека дорога,
Но я вернусь. Не забывай меня».
 
 
Минуя поражения и беды,
Тропой войны судьба его вела,
И шла война, и в день большой победы
Его пронзила острая стрела.
 
 
Средь боевых друзей – их вождь недавний
Он умирал, не веруя в беду,
И кто-то выбил на могильном камне
Слова, произнесенные в бреду.
 

 

* * *

Чертополохом поросла могила,
Забыты прежних воинов дела,
И девушка сперва о нем забыла,
Потом состарилась и умерла.
 
 
Но, в сером камне выбитые, строго
На склоне ослепительного дня
Горят слова: «Пусть далека дорога,
Но я вернусь. Не забывай меня».
 

1939

Нас женщины в путь провожают…

 
Нас женщины в путь провожают
Порой на года, на года —
И словно заранее знают,
Где нас ожидает беда.
 
 
Негромкие их наставленья,
Улыбки встревоженных лиц
За нами летят в отдаленье,
Как стая невидимых птиц.
 
 
Где помощи нет ниоткуда,
Где ждет нас последняя тьма —
Порой совершается чудо:
Опасность уходит сама.
 
 
Она за крутым поворотом
Скрывается, нас не губя, —
Как будто вспугнул ее кто-то
Иль принял ее на себя.
 
 
И снова ночные скрижали
Струят утешительный свет.
А тех, кто нас в путь провожали,
Быть может, в живых уже нет.
 

1966

Зеркало

 
Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.
 
 
Еще обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.
 
 
И пусть я все забуду остальное —
Мне не забыть, как, на ветру дрожа,
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа.
 
 
Оно каким-то чудом не разбилось.
Убиты люди, стены сметены, —
Оно висит, судьбы слепая милость,
Над пропастью печали и войны.
 
 
Свидетель довоенного уюта,
На сыростью изъеденной стене
Тепло дыханья и улыбку чью-то
Оно хранит в стеклянной глубине.
 
 
Куда ж она, неведомая, делась
Иль по дорогам странствует каким,
Та девушка, что в глубь его гляделась
И косы заплетала перед ним?..
 
 
Быть может, это зеркало видало
Ее последний миг, когда ее
Хаос обломков камня и металла,
Обрушась вниз, швырнул в небытие.
 
 
Теперь в него и день и ночь глядится
Лицо ожесточенное войны.
В нем орудийных выстрелов зарницы
И зарева тревожные видны.
 
 
Его теперь ночная душит сырость,
Слепят пожары дымом и огнем,
Но все пройдет. И, что бы ни случилось, —
Враг никогда не отразится в нем!
 

1942, Ленинград

Разлука

 
Ударит осколок под левый сосок,
Трава заалеет во рву…
 
 
Я пальцы изрежу о стебли осок,
С минуту еще проживу.
 
 
Раскрутится фильм небывалой длины,
Заснятый за множество лет…
И детство,
и юность,
и встречи,
и сны —
Каких только кадров там нет!
Разлуки,
дороги,
улыбки,
дома,
Свои и чужие грехи…
Какой оператор, сошедший с ума,
Такой наснимал чепухи?
 
 
Но встанут на место дома, и мосты,
Ошибки, и клены в цвету,
Когда на экране появишься ты,
Наплывом на всю суету.
 
 
Ты встанешь у синих задумчивых рек,
В полях, разодетых весной,
Такая печальная, будто навек
Пришла расставаться со мной.
 
 
Я крикну тебе: «Дорогая, постой,
Прощаться еще не пора —
Покличь санитаров, хоть ниткой простой
Пусть сердце зашьют доктора.
 
 
Хоть час бы прожить, хоть короткий денек —
Я так не хочу темноты.
Ведь я на тебя наглядеться не мог,
Зачем прощаешься ты?..»
 

1944