355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вадим Еловенко » Иверь » Текст книги (страница 1)
Иверь
  • Текст добавлен: 6 сентября 2016, 23:55

Текст книги "Иверь"


Автор книги: Вадим Еловенко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Вадим Еловенко
Иверь

– Мораль – это предохранитель общества.

– От чего? От другой морали? Или от другой жизни?

Из диалога двух незнакомцев в переходе метрополитена

Космическая опера призвана показать не просто теоретически возможное развитие человечества в техническом плане, а развитие его духовного мира. Развитие общества и индивидуума в нем. Показать, насколько он может измениться в лучшую сторону. Именно фантастика призвана показать ориентир для развития человека. Развития его чувств и его благородства.

Один неглупый человек

Никто никогда не скажет, откуда возник принцип «кто сильнее, тот и прав». Он пришел из логики. Из чьей-то чужой логики. Человечество, будучи еще травоядным, не могло прийти к такому заключению. Иначе можно сказать, что он в наших генах. Тогда откуда он там?

Мы воевали всегда. И в дохристианские времена, и после, и сейчас воюем. И везде этот принцип оправдывал себя. Сейчас Соединенные Штаты Америки снова его подтверждают. И эти войны не прекратятся никогда. Но тогда любой мечтающий об утопическом будущем человечества либо глупец, либо лентяй, которому сложно думать и шевелить мозгами.

Другой мой собеседник.
Кстати, тоже неглупый человек, хоть и радикал

Глава 1

Дерево поддавалось тяжело. Даже мой нож, «одолженный» у десантников, брал его неохотно и с натугой. Стружки тонкие, как ткань, отрывались и сыпались мне на колени. Не удержавшись, они скатывались вниз на уже потерявшие блеск офицерские сапоги и дальше на светло-зеленый мох. Я вспотел. Это ж надо, какое прочное и тяжелое в обработке дерево. Понятно, почему они еще в каменном веке обретаются. Ну зачем им железо или бронза, если леса таких вот деревьев, раскиданные повсюду, дают им и копья, и инструменты. Правда, если я мучаюсь с моим ножом, то как они себя чувствуют после подобной работы, имея всего-навсего острый осколок камня?

Наконечник приобрел необходимую остроту, и я, довольный результатом, спрятал нож в ножны на поясе. Встал и упер копье в бурую, с островками мха землю. Оно получилось не намного выше меня самого. Скажем, метра два. Но это уже, можно сказать, заметное оружие. А то после сброса на меня, видя, что я не вооружен, уже четыре раза нападали. Что возьмешь с дикарей? Для них излучатель в кобуре и десантный нож в ножнах – это не оружие. Они боятся только того, что понимают.

Недалеко от меня сидел абориген и со страхом и завистью смотрел на мое изделие. Тихо скуля, он только отползал в сторону, когда я проходил поблизости от него. Но глаз ни с моего ножа, ни с копья не спускал, даже когда я нависал над ним. Для него было невероятным, что такой вот пластинкой металла можно совершить столько всего. Он, кстати, был единственным, кого я оставил в живых из последней банды, налетевшей на меня в Оружейном лесу. Оказалось, что это охотники из ближайшей деревни, которые патрулируют местность, охраняя ее от жителей соседних поселений. Не знали они, что на незнакомцев, особенно на странно одетых, лучше не нападать. А уж увидев, что на меня не действует яд со стрелы, задевшей мне шею, они должны были бежать без оглядки. Так ведь нет. Полезли всем скопом. Человек сорок их было. Не вру. И хотя я обещал сам себе излучателем не пользоваться, пришлось достать его из кобуры. Вот тут-то, после первых невидимых лучей, скосивших человек двадцать, они в один момент опомнились и рванули прочь. Но никто не ушел. А вот этого недоноска я оглушил для дальнейшего допроса. Он, когда в себя пришел, связанный по рукам и ногам, только мычал и пытался отползти. Я его минут двадцать приводил в чувство, прежде чем смог выдавить из него хоть что-то.

Мне было не удивительно узнать, что эти вот сорок тел были единственными мужчинами в их деревне. И то, что теперь она со стариками и детьми – я молчу о женщинах – отойдет в безраздельное владение соседней деревни, для меня тоже было не новостью. Дикие нравы. Общинный строй. Каменный век. Или деревянный. Кому как больше нравится.

Когда этот забитый абориген сказал мне, что я выглядел странно, но не опасно, я понял, что надо работать над имиджем. Вот копьецо себе сделал. Черт с ним, что оно мне будет только мешать. Зато как в первый раз не получится. Сразу после высадки на меня напали трое охотников, решив, что я беззащитен. Теперь нападут только, если перевес будет не менее пяти. Как во второй раз.

Я нигде не оставил ни одного живого. И не потому, что я такой жестокий. Хотя и это во мне есть, не спорю, а просто потому, что, отпусти я кого, и мое описание немедленно пойдет по деревням. Такая реклама мне пока не нужна. Это потом все эти края я подчиню себе. Но пока мне надо закрепиться. А для этого надо добраться до цели, провести ряд оперативных мероприятий, и только тогда можно давать волю молве.

Вот того, что сидел у моих ног, я решил, пожалуй, оставить в живых. Пусть при мне будет. Мало ли, пригодится. К тому же местность знает. И хотя весь его словарный запас не превышал нескольких сот слов, он уже достаточно грамотно направил меня в сторону от сильной деревни соседей. Там, судя по его выражению «тьма», было около сотни воинов или даже больше. Ну, с той «тьмой», настанет время, мы разберемся. А пока, не отвлекаясь от плана, идем на север к Туманным горам. На местном языке они называются «горы Утренней Влаги», но я каждое название хоть и запоминаю, но стараюсь его еще в мозгу отметить более культурным выражением. Вот, к примеру, Оружейный лес у них называется «лес копий Прота». Прот – это местный божок, один из множества. Легенду о нем я знал еще до десантирования. Институтские не просто так свой хлеб едят. «И бросал он во врагов свои копья, пока не встал перед ними лес копий и трупов, ими пронзенных». Порубил всех, короче, в капусту и пошел коз пасти, так как еще богом козопасов был. Серьезный мужик. От работы – ни-ни, только на войну разве что.

Я уже подумываю его имя себе взять. Тем более что мое здесь будет совершенно неуместно. А так и дешево, и сердито: Прот. И пусть голову ломают, не тот ли я бог…

Все, подумал я, пора в путь. Копье сделано. Хоть и весит оно кило так пять, но ничего, не утомлюсь. Поднял своего раба, а именно таков был его статус на этот момент, и послал вперед. Если волчья яма на пути, так у него больше шансов ее заметить, как-никак сам охотник. А если упадет в нее, то невелика потеря.

Солнце пригревало, пробиваясь сквозь кроны над тропой. Хорошо по лесу идем. Так бы я моментом бы выдохся на солнцепеке, с непривычки. А ведь с самого начала я и хотел по степи пробираться к горам. Однако получилось, что леском стало предпочтительнее. Тем более что это уже не Оружейный лес, а такой, скажем, нормальный. Если считать, что узловатые стволы и пятиконечные листья на ветках – это нормально.

Вот странно, я тут всего сутки, а привык к тому, что вся природа здесь подчинена числам три и пять. Прайды местных львов, не давшие мне пройти степью, тоже состояли из трех особей. Самец и две самки. Детеныши не в счет. Листья вон пятиконечные. Этот абориген считает до трех, потом снова до трех, а потом сумму говорит: сколько будет троек. И это имея пять пальцев на руках! То есть теория начала счета с пальцев рук здесь себе зубы обломала. Хотя нет. Не совсем. У них каждый палец в подсчетах воинов равняется трем. А боевое формирование деревни из пятнадцати человек называется кулаком. Я, значит, чуть меньше трех кулаков вырубил в прошлый раз. И так во всем. Три да пять. Слово «пятнадцать» у них отсутствовало как класс. Троичная система. Иногда пятеричная. Ничего. Будет время – исправим. Я тут порядок наведу. Он, порядок, мне ой как понадобится, если я хочу выжить и не попасть под трибунал. Мне понадобятся и воины, и место для обороны. Не знаю, сунутся ли сюда за мной мои бывшие товарищи, но исключать этого нельзя.

Так что нужно следовать плану, и первым в плане номером идет маршрут до Туманных гор, или гор Утренней Влаги, как вам удобнее. Там груз. Там оборудование, оружие, медикаменты и годовой запас провизии. Короче, там все, что полагается для выживания десантной группы из десяти человек на земной месяц. Включая связь и развлечения. Мне туда. Мне к капсуле. В предвкушении будущей безопасности я совсем забыл даже за своим рабом приглядывать и чуть было не налетел на него, когда он резко остановился.

Молодой охотник что-то промычал.

Остановившись рядом с ним, я посмотрел, куда он указывал. По земле словно толпа прошла. Я с сомнением посмотрел на примятый и вырванный мох, прикидывая, сколько же тут прошло и кого.

– Охотники, – сказал раб.

Я поглядел на него, и тот, словно чего-то смутившись, отвел глаза. Охотники в его понимании – это не просто те, кто обеспечивает едой независимые поселения. Это еще и воины, легкие на подъем и нападение. Надо наказать соседей за нарушение территории охоты? Так вот эти универсалы и решают, как сподручнее напасть. Короче, неприятно было бы с ними встретиться. Даже положив до этого толпу из другой деревни, я не хотел еще одной такой стычки. Излучатель не вечный. Генератора для зарядки у меня нет. А до капсулы еще чухать и чухать.

– Возвращаются. Идут домой. С добычей. И рабами.

– Откуда ты знаешь? – спросил я его. Мой местный был ужасен, но я рассчитывал на то, что, если прокантуюсь здесь полгода, выучу не хуже аборигенов.

Он пожал плечами, и я махнул рукой. Ну, например, я никогда не смогу объяснить, почему я знаю, что пахнет аммиаком или еще чем. Пахнет, и все. Требовать у аборигена, откуда он знает, сколько здесь прошло людей, – это либо потратить сутки на перевод, либо сломать себе голову.

– Сколько их? – спросил я.

Он снова пожал плечами и показал оба кулака:

– Больше.

Больше тридцати. Это с рабами. О’кей. Будем обходить. Как говорил мой командир: «И не хрен тут…», в смысле думать о стычке.

Я встряхнулся и опять послал вперед своего раба. А сам расстегнул кобуру и, взяв в левую руку копье, был готов выдернуть оружие незамедлительно.

Думал, проскочим. Не получилось. Нас заметили. И вот уроды ведь… Вместо того чтобы отпустить, видя, что нас двое, из которых один не похож на них и вооружен, а второй явно тоже охотник, с дикими криками они напали. Это была банальнейшая бойня. Я срезал сразу четверых вместе с деревом. Пятого этим деревом и завалило. Еще двое замерли на месте, ошеломленные происшедшим. Мой раб кинулся на них с копьем, которое я бросил, когда начал стрелять. Проткнув одному живот, он выдернул копье и замахнулся на другого. Я только и успел выкрикнуть:

– Стой!

Вот, блин. Я крикнул по-русски. Он, естественно, не понял. Поэтому второй тоже свалился к ногам моего раба. Тот еще раз проткнул тела в районе сердца, с хрустом проламывая ребра, и только после этого подошел ко мне. Держа копье двумя руками перед собой, он опустился на колени и положил его на землю. Я замер с излучателем в руке, ожидая от него любой гадости. Он же так и стоял на коленях.

Я, ничего не говоря, поднял копье и отошел.

Абориген все так же оставался на земле. Я велел, чтобы он поднимался. Он помотал головой. Я вернулся к нему и спросил:

– Что?

Он задрал голову и сделал рукой странный жест. Посмотрел мне в лицо и, щурясь от света солнца, слепящего ему глаза, сказал:

– Дрался за тебя. Не раб. Больше. Или к предкам… или не раб.

Я вспомнил, что мне рассказывал Кротов, лейтенант-социолог. Мол, рабы освобождаются либо в старости, либо после того, как дрались за хозяев. Иногда они, конечно, съедались в голодные годины, но в основном со временем приобретали свободу. У меня, согласно их же правилам, был выбор: либо убить его в благодарность за защиту меня, либо отпустить. Да, представляете – убить в благодарность. Типа, отправить его к его предкам. В долины Рога. Рог – это тоже местный божок. Кажется, даже старший. Сами себя убивать они не могут, за это полагалась отправка в космос на вечное скитание между звездами. А вот коли кто их другой, тогда это они с удовольствием. Маразм. И, блин, откуда они знают о космосе?

Я стоял с копьем и думал, что же мне с ним делать. Отпускать? Или, и правда, осчастливить и сжечь излучателем?

– Иди, – сказал я, честно говоря, пожалев заряд излучателя. А протыкать его окровавленным деревом было просто противно. И так уже копье не отмыть, скоро оно совсем черным станет. Кстати, это у них местный шик. Чем чернее копье, тем могучее воин.

Бывший раб встал и повернулся, чтобы уйти.

– Стой, – сказал я на этот раз на местном.

Он остановился. Я подошел к нему и протянул копье. Дорога обратно сложная. А ему может пригодиться и эта деревяшка. Он с удивлением вскинул брови и, не веря, протянул руки к копью. Взял его и, так же бережно держа, стоял, глядя в недоумении на меня. Я, ничего не говоря, повернулся и пошел прочь.

Отойдя метров на сто, я посмотрел назад и увидел, что он топает следом.

– Ты чего? – спросил я по-русски.

Он понял мою вопросительную информацию и ответил:

– Рабы.

– Что? – не понял я.

Он указал куда-то в лес и сказал:

– Охотники убиты. Их рабы – твои рабы.

Я его понял, но, что-то никого не видя вокруг, спросил:

– И где они?

Он повел меня. Недолго поблуждав, мы нашли группу воинов, которые охраняли сидевших на земле пленников. Группа – это громко сказано. Человек восемь их было. Я только пятерых отправил на тот свет. А остальных прикончил парень. Лихо он с этой деревяшкой обращается. И как, главное, преобразился. Еще утром совсем затюканный, сейчас он с грозным рычанием бросался на врага. Ну, просто боевая машина. Ни одного лишнего движения. Его противники, вооруженные короткими палками из того же дерева, не имели ни одного шанса.

Когда все закончилось, мы подошли к расползающимся по земле рабам и встали над ними. Всего их было около двадцати. Грязных, заросших черными бородами, в одних набедренных повязках.

– Сонны, – сплюнул на траву мой бывший раб.

– Кто? – спросил я.

Парень показал на чернобородых и сказал презрительно:

– Сонны. Река их дом.

– И что? – непонимающе спросил я.

– Плохие воины. Плохие охотники. В лесу.

Я пожал плечами. Мне все равно. Мне нужен только один… ну, или два. Как проводники и носильщики, после того как я до капсулы доберусь.

– Я убил троих, – сказал парень. – Я беру троих.

– Да хоть всех, – буркнул я.

Он не понял моей русской речи.

– Каких? – спросил он.

– Что?

– Каких ты дашь мне? – уточнил парень.

А, вон оно как. Я, типа, вождь, и я обязан распределять добычу. Я указал ему на тех, что были ближе всех к нам.

– Этот сильный! – как ценитель сказал мне парень. – Ты его бери. Мне дай слабого.

Еще и советы дает. Я снова указал ему на тех же. Он пожал плечами и, не поблагодарив, пинками поднял пленников. Вообще у них тут слова «спасибо» даже не знают. Если что дают, то заслужил. Так зачем еще спасибо говорить?

Мне досталось все оставшееся стадо. Своих троих парень связал в караван кожаным ремнем, что был намотан на его пояс множеством петель. А путы из древесной коры, бывшие на них до этого, развязал и отбросил. Заставил их стоять, а сам подошел ко мне. Я все еще рассматривал тихо скулящее стадо. Странно, им-то что? Они из одного рабства в другое попали. Это потом я понял, что сам мой вид их пугал. Да и вдобавок они же видели, как распиленные излучателем тела валились на траву. Думаю, для аборигенов это зрелище было пострашнее, чем для меня трибунал.

Парень дождался, когда я повернусь к нему, и спросил:

– Идем?

Я не понял. А он-то куда? Я же его освободил.

Я его спросил, что он имеет в виду. Он долго и нудно объяснял мне, что обратно он не пойдет. Одному ему дороги назад нет. Всех уже, наверное, увели к соседям. А если еще не увели, то уведут, и он им помешать не сможет. А я для него вождь, давший свободу и оружие, и он теперь будет мне помогать. Я, мол, сильный вождь. Мои враги от одного моего вида разваливаются на части. Я усмехнулся его «продуманности», но ничего не сказал. Помощь мне нужна. Насколько я понимаю, копье в спину он мне не сунет. Слишком сильны тут правила, написанные для людей богами. Якобы богами и якобы написанные.

Отмотав длинный кусок прочного шнура от мотка в десантном рюкзаке, я сказал ему:

– Свяжи.

Парень с готовностью бросился исполнять указание. Сначала обвязывая запястье, а потом снимая путы предыдущих хозяев, он за полчаса собрал их в вереницу и протянул свободный конец мне. Я подсчитал свое приобретение и подумал, как же мне теперь столько народу кормить. Пятнадцать человек. Да еще парней трое. Итого восемнадцать. И ведь все жрут! А до капсулы еще дней пять идти.

– Как кормить будем? – спросил я у парня.

– В лесу много еды, – сказал парень и, как обычно, пожал плечами.

Я усмехнулся и сказал:

– Вот ты ее искать и будешь.

– Хорошо, – только и сказал он.

По лесу шли цепочкой: впереди парень и его трое рабов. Потом мои рабы. Потом я с расстегнутой кобурой. Мало ли, захотят освободиться… Так мы шли до самой ночи, пока и я, уже измотанный, и парень, и тем более рабы не повалились на мох. Перед сном охотник связал ноги пленникам и привязал их к деревьям. Я разжег костер, чем еще больше изумил парня. У них в охотничьих отрядах только один умел разжигать огонь. Его специально этому местный шаман обучал. А я вот так запросто зажигалкой чиркнул, и сухая листва вспыхнула. Огонь мгновенно перекинулся на хворост. Парень, казалось, начал во мне подозревать уже бога. Ничего… надо было только имя выбрать. Может, и правда Прот? Потому что Рогом мне моя скромность не позволила бы. Тем более что за ним водятся грешки мужеложства, а я к этому очень плохо отношусь. Что там еще из их пантеона мне подойдет? А хрен знает, признался я в своем невежестве и внимательно посмотрел на парня, что, чуть напуганно, косился на зажигалку в моих руках.

– Как твое имя? – соизволил я наконец спросить у молодого – после почти двух суток знакомства.

– Инта, – сказал парень, а я перевел его имя как «сын горы».

– Кто твой отец?

– Вождь был. Брат вождя. Был. Вождь убил.

Ну, теперь все понятно. Еще бы он хотел вернуться к такому дяде! Или я дядю тоже в той компашке того…

– Сколько тебе лет?

– Кулак.

Пятнадцать. Выглядел он, конечно, лет на восемнадцать. Но при их жизни немудрено. Год здесь был всего три сотни дней. Десять месяцев в году. Как они по этим двум лунам ориентируются, я не понимал, но знал, что скоро разберусь. Значит, парню по земным меркам еще и четырнадцати нет. Сопляк. Но как дерется! Я в его годы даже нос ни разу никому не разбил. Жил в особняке своей семьи, считался наследником фамилии. Надо мной тряслись, как над яйцом. Да ладно – я… Вон Кротов. Тоже все недоумевал, как это десантники могут убивать с таким азартом такое количество народа. Воспитанные в цивилизации, у них убийство должно отвращение вызывать. Я ему, конечно, поддакивал. Тем более что тоже на десант смотрел свысока. Смертники. Восемьдесят процентов, что не вернется. Вся грудь в орденах и медалях, а задница голая. Платят им хорошо только десантные-боевые. А остальное – оклад и паек. Это прикиньте… Переход лет десять. Это туда. Операция месяца три. И десять лет обратно. Двадцать лет коту под хвост. Десятая часть жизни насмарку. Так он еще и зарабатывает за них столько же, сколько я зарабатывал за пять лет. Я уже себе и усадьбу на Ягоде купил. Уже и часть слуг семьи туда переселил. А он ползет еще только на задание. Я в прошлом году, завещание когда переделывал, посчитал с адвокатом и ужаснулся. Имущества хватит, чтобы у какой-нибудь корпорации выкупить планетенку. А если еще по родственникам прошвырнуться, то потянутся к планете караваны генераторов атмосферы, семенного запаса и так далее. Может, тем бы и кончилось, если бы не одно НО… Трибунал – штука серьезная, а при моей провинности и соответствующих обстоятельствах – это верные рудники на Прометее. Пожизненно. Сколько мне еще осталось? Лет сто шестьдесят? И все их провести на работах по добыче тяжелых металлов? Увольте. В справедливость не верю и вам не советую. Я не верю, что суд меня оправдает. И конечно, сбегаю из-под стражи. По дороге двумя трупами подписываю себе рудники уже не на Прометее, а на каком-нибудь гиганте. Где без компенсатора даже «мяу» сказать не успеешь. А за похищение имущества Его Величества короля Британии, Шотландии и прочее… То, блин, вообще хана. Я даже представить не могу себе… Все кажется мелочью. В последний раз пацаненка, угнавшего боевую капсулу, судили на Земле. И восемнадцатилетнего парня послали в газовую камеру. Где он умирал в полном сознании сорок три часа. Мне с моим списком продлят мучения часов до ста двадцати. Понятно, что я мозг отключу раньше. Но все равно…

– Инта, а ты вождя хотел убить? – спросил я у молодого, просто чтобы не молчать.

Парень посмотрел на меня, оторвав взгляд от костра.

– Раньше. Давно. Еще мужчиной не был.

– А сейчас?

– А кто старший станет? – резонно спросил он.

– У вас сын вождя вождем становится?

– Да. Только не всегда. Сын. Брат. Племянник никогда.

– Понятно, – сказал я по-русски.

Я подумал, что неплохо перекусить, и, покопавшись в рюкзаке, достал концентраты сухпайка. Протянул ему. Он посмотрел косо и в руки не взял, пока я сам не съел на его глазах суточную плитку. Он взял и попробовал. Сам знаю, что мерзость, но другого ничего нет. Парень обиженно посмотрел на меня и вернул надкусанный паек. Я приказал ему съесть. Он с отвращением дожевал плитку и через пять минут с изумлением посмотрел на меня. Ага, подумал я. В концентрат столько напихано! Там даже наркота есть. Чтобы бодрее был десантник. Во-во, такое только на ночь есть. Но на безрыбье и сухпаек – деликатес. Я улыбался, видя, как, разморенный от такого объема пищи и наркотика, паренек прилег на мох и стал осоловевшими глазами всматриваться в полет искорок костра. Я тоже прилег. Включил браслет. Он тихо жужжал, запоминая положение в округе. Теперь он мгновенно разбудит меня, если появится еще кто-то в пределах сорока-пятидесяти метров. Да и не даст мне проспать зарю. Будильник я на браслете тоже поставил. Хорошо, что была функция перехода на другое время. А то на моих ручных часах все по Гринвичу показывается. В сутках здесь было двадцать шесть часов, и я рассчитывал нормально выспаться к восходу. С тем и лег.

Утром я проснулся далеко не первым. Инта уже встал и разбудил пленников. Развязал ноги и отвязал от деревьев. Бородачи, невыспавшиеся и устрашенные Интой и мною, сбились в кучу, наблюдая за нашими приготовлениями.

Через десять минут выступили. Голодные рабы быстро устали, и уже к полудню мы были вынуждены встать лагерем возле неширокой речки. Инта заметил в ней рыбу и предложил задержаться, чтобы накормить рабов и пополнить запасы. Вчерашние концентраты он хоть и съел, и они даже сделали его сытым, но их вкусовые качества просто пугали аборигена. Мне показалось, что он, даже умирая с голоду, не стал бы больше пробовать их. И вот с пикой в руке этот рыболов-любитель осторожно вошел в воду.

Бородачи не скрывая обрадовались реке и привалу. У них аж глаза заблестели, когда они увидели первую пойманную Интой рыбину. К моему удивлению, Инта бросил рабам эту зверюгу под метр длиной. Я-то думал, что придется костер разводить и жарить ее. А наши восемнадцать неудачников даже опомниться мне не дали. Разорвали на мелкие кусочки и даже кишки сожрали. Инта поймал еще три рыбины, пока накормил рабов. Потом в запас набрал три штуки. Времени, конечно, потратили много, но теперь у меня была уверенность, что мы пойдем к капсуле чуть быстрее. Сам Инта тоже ел сырую рыбу, впрочем, на ходу и далеко впереди, так что меня даже не воротило. Я же, как понимаете, давился концентратами и мечтал о баре на институтском судне.

Вброд перешли реку и снова влились в лес. Не движение по неизвестной пересеченной местности, а прогулка какая-то. Идиллия. Солнце сквозь кроны, мягкий мох под ногами. Только птиц и их пения не хватает для полного ощущения запущенного парка в старом родном поместье.

Только к позднему вечеру столкнулись с четырьмя охотниками, что выслеживали добычу в лесу. Пришлось убить. Догнать и цинично застрелить. Отряд теперь двигался по бурелому, и скорость была, ну, дай бог, километра три в час. Охотникам не составило бы труда настигнуть нас. Двадцать рабов, я так понял, это было огромное богатство. Двадцать – потому что я себя и Инту посчитал. За нами непременно пошли бы в погоню, если бы эти охотники сообщили об этом в деревне.

Из бурелома в почти полной темноте неудачно вышли к пещере, в которой жила наимерзейшая зверюга. Ящерица с двумя головами и раздвоенным хвостом, размером со здорового жеребца, что разводились на дядином конезаводе на Земле. Молодец Инта. Он среагировал быстрее меня. Насадив ящера на пику, он смог удержать его ровно столько времени, сколько потребовалось мне, чтобы достать излучатель и выпалить уродцу в каждую из голов. Потеряли одного раба. Именно того, на которого бросился ящер. Сожаления я не испытывал. Инта тоже. Зато бородачи сбились в кучу и теперь реагировали на любой приказ Инты без дополнительных понуканий.

Снова вышли к берегу. Такая же неширокая река, какую мы миновали вброд. Я подумал, что это она же, просто русло делало крюк. Решил, что когда доберусь до капсулы, посмотрю на снимки поверхности и выясню точнее.

Инта предложил устраиваться на отдых. Устроились. Рабов на этот раз к деревьям не привязывали. Только ноги обмотали. Я подумал тогда, что, к примеру, Инту я не вязал по ногам. Надеялся на браслет. И он не сбегал. Так зачем мы этих вяжем?

– Сонны. Не охотники. Без закона живут, – пояснил мне Инта, и я понял: у них не так сильны богами якобы наложенные обязательства. И даже на честное слово верить им нельзя. Ладно. Инта лучше знает. Абориген, в конце концов.

А Инта, раз с ним заговорили, решился наконец спросить:

– Вождь.

– Что? – откликнулся я, понимая, что других вождей в округе нет.

– У вождя есть имя? – спросил Инта, не отрываясь от укладки сухих веток в костер.

Ну вот… Придется называться. Как корабль назовете, так он вам и поплывет. Ну, как назваться?

– Есть… – сказал я и снова задумался.

– Вождь не хочет, чтобы Инта знал?

Может, и правда не говорить ему? Черт, да я же ему уже говорил! Только он все равно не понял ничего и даже выговорить толком не смог. Решив посмеяться, я представился:

– Прот.

Я рассчитывал на неадекватную реакцию, но был жестоко разочарован.

– Я так и знал, – преспокойно кивнул Инта.

Я усмехнулся про себя, а вслух спросил:

– Знал?

– Да, – кивнул Инта и грустно посмотрел на уже проявившиеся над рекой звезды.

Видя, что он приуныл, я спросил, в чем дело. Оказалось, у Прота была еще одна неблагодарная задача. А именно уводить в неизведанные земли людей. Когда из деревни уходила на новое поселение семья или целые рода, так и говорили: Прот увел. Я спросил: и что ему не нравится?

– Прот уводит далеко. Редко за горы Утренней Влаги. Часто к предкам в долины Рога.

Я попытался его подбодрить. Сказал, что увожу только тех, кто сам захочет. А он, дурак, еще больше расстроился. Он, оказывается, и сам хотел со мной идти. Со своим вождем. Я даже растерялся. В конце концов я ему сказал:

– Хочешь идти со мной – идем. Не хочешь – иди сам. Ищи свой путь.

Он замотал головой и сказал, что это позор – отступить от вождя. Я пожал плечами. Попытался объяснить, что мы идем только до Туманных гор, а не за них. Но это его не успокоило, и он только смотрел печально на костер. Да ну его, решил я, укладываясь прямо на мох.

А вот подслушавшие наш разговор сонны так всю ночь и не уснули. Они были и рады узнать, что я Прот, и боялись этого. Они-то не хотели со мной идти, и значит, я их не уведу, а отпущу. А вторые – рабы Инты – злорадно напоминали, что те, кто шел за Протом, вольно или невольно, только в редких случаях возвращались обратно. Что их и ящеры по дороге губили, и другие звери. И что целые племена нападали на поселенцев. И Прот только смеялся невидимый, глядя, как режут тех, кто шел за ним. Одним словом – козопас.

Немного послушав, с трудом понимая их бормотание, плюнул и закрыл глаза. Потом вспомнил о безопасности – настроил браслет и чуть отодвинулся от костра.

В этот раз я встал первым и, как никогда раньше, быстро разжег потухший костер. Уж больно прохладно с утра было что-то. Проснулся Инта и накормил остатками уже пахнущей рыбы рабов. Начали собираться в дорогу. Сходив к реке, от которой и тянуло свежестью, Инта вернулся с двумя рыбинами и, кинув их рабам, сказал, что это им на вечер. Пусть несут и не вздумают есть.

В этот раз мы оба шли в конце. С горем пополам перебрались через реку. Чуть не утонули двое из рабов. А еще народ реки! Тоже мне… Плавать не умеют. На другом берегу Инта ловил их и снова вязал в вереницу. Теперь, правда, в одну. Своих он связал вместе с моими рабами.

По дороге немного разговаривали. Он ничего не спрашивал, зато на мои вопросы отвечал добросовестно и честно.

– Зачем тебе рабы? – спрашивал я, поглядывая на то, как Инта подгоняет идущих.

– К горам Утренней Влаги одна дорога – через Тис, – сказал он. – Там поменяю их на железный нож.

– На что? – удивился я.

– Нож. Такой, как у тебя. Раньше думал, что не нужен. А увидел у тебя – понял, что хочу…

– Троих на один нож?

– Надо еще рабов. Нож два по три стоит. И пассы дешевле не отдают.

– Кто?

– Народ моря. Они много лет назад пришли и поставили свои каменные дома везде. Торгуют. Почти не воюют. Дают соннам мир и защиту. Выкупают их у других. А потом к себе на корабли увозят. Надолго. И наших увозят, если в рабы берут. Через жизнь отпускают.

Хитрое выражение. Через жизнь. Жизнь у народа Инты – это от четырнадцати до сорока. А потом, мол, уже не жизнь. Они, правда, немного больше-то и живут. Кротов говорил, что не больше шестидесяти. А вот про пассов он ничего не говорил. Точнее, было упоминание о цивилизации железного века на побережье. Только мне все одно. Железный, каменный… Ан вот, оказывается, ребята неплохие дела тут на металле крутят. Надо будет подумать.

– А вам зачем рабы? – спросил я.

Он понял и ответил:

– В деревне работать. Если хороший человек, то может и охотником стать. Вождь не против. Был. Нам охотники нужны. А если на деревню напали и раб ее защищал…

– Это я понял. Вы его или убиваете, или даете свободу.

Инта кивнул.

– А ты был рабом?

– Нет. Я бы и не стал рабом. Я сын вождя. Племянник вождя. Я бы убил себя и ушел к звездам.

– Понятно, – кивнул я.

Шли молча достаточно долго, изредка Инта покрикивал на соннов, и они, словно под ударом хлыста, шугались в стороны.

Под вечер, вконец уморенные дорогой, встали лагерем на большой поляне. Я сказал, чтобы Инта рабов не связывал по ногам. Он не очень удивился. А рабы, понятно, только рады были. Они доели обе рыбины, а Инта зажарил на огне лесного поросенка. Совсем мелкий, он отстал от матери, и Инта не дал пропасть добру. Он все же хороший охотник.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю