Текст книги "Куда идем мы… - 4 (СИ)"

Автор книги: Вадим Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава восемьдесят первая. Болотнинский район

(в которой все опять идет вразнос)

с. Зудово,

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°49′ с. ш. 84°15′ в. д.

Четвертый онемел от ужаса – валявшаяся на полу голова, несмотря на искаженные черты лица, была очень похожа на старика-хозяина, и можно было даже не сомневаться, что это действительно его сын.

В эту секунду паломники услышали, как на улице хозяин начал звать:

– Виталька! Да где ты? Куда делся, ирод! – в притворном возмущении ругался старик. – Сам перевязать просил, сам куда-то делся… Эй, да где ты? Что за прятки, сынок?!

Четвертый похолодел, понимая, что с минуты на минуту старик обнаружит сначала безголовое тело сына, а потом и голову – в комнате у гостей, которых он так любезно принял.

И действительно – буквально через минуту на улице раздался дикий крик. Это старик нашел тело:

– А!!! Виталя, сынок! Ты это или не ты?! – безумным голосом кричал старик. – Голова! Голову-то куда дели?

В это время скрипнула дверь, и в комнату вошел Псих.

– Вставайте все! – командирским голосом велел он. – Тут какая-то фигня непонятная творится, старик безголовое тело сына нашел. Что вылупились? Подъем, я сказал! Жир, ты остаешься с Боссом, а мы с Тотом… А-А-А-А-А!!!

Что они с Тотом, так и осталось неизвестным – Четвертый начал читать сутру, а Псих принялся кататься по полу, сучить ногами и материться.

Сутру Четвертый читал долго, практически десять минут. Примерно на середине этого срока в комнату ворвался старик-хозяин, привлеченный криками. Но никто ему и слова не сказал – Четвертый читал, Псих кричал, Жир таращил глаза. Только сердобольный Тот молча сунул старику в руки отрезанную голову, приложил палец к губам и вытолкал хозяина за дверь.

Наконец, Четвертый замолчал и сказал коротко:

– Вон отсюда! Навсегда.

К тому времени он уже выкинул Психа из группы.

Псих медленно сел на пол и оперся спиной на кровать.

– Я не убивал, – только и сказал он.

– Ты еще и врешь в глаза?! – запальчиво крикнул монах и вновь трижды прочел сутру.

Комнату вновь заполнили крики Психа и бормотание Четвертого.

Закончив, монах повторил:

– Уходи. И никогда не возвращайся.

– Клянусь, я не убивал, – еле выдавил из себя Псих, за что получил еще двукратное чтение сутры.

– Если ты не исчезнешь через минуту, – предупредил Четвертый, – я буду читать, пока ты не потеряешь сознание.

Но Псих, не обращая на него внимания, спросил у Тота с Жиром:

– Кто это был?

– Это был ты, – с виноватым видом сказал Тот. – Потому что я почуял бы подмену.

Жир кивнул и добавил:

– Может, ты того? Башкой тронулся? Как Доцент стал – «тут помню, тут не помню»?

– Я этого не делал, – повторил Псих.

– Уходи! – потребовал Четвертый. – Ты стал кровавым упырем и убийцей. Нам нельзя быть с тобой. И дай слово, что не вернешься.

– Ты даже не хочешь меня выслушать? – сплюнув кровью из прокушенной губы, поинтересовался Псих.

– Не хочу. Какой в этом смысл? Слушать твое вранье, что это не ты, тебя здесь не было, сами посудите, зачем бы мне это надо было, давайте рассуждать логически… Тьфу! – презрительно сплюнул монах. – Язык у тебя подвешен хорошо, это все знают. Забивать людям памороки ты умеешь. Но мы все видели своими собственными глазами. Все трое. И все произошедшее понятно даже дебилу. Ты как был кровожадным убийцей, так им и остался.

– Хорошо, – Псих с трудом поднялся на ноги, придерживаясь за стенку и спросил, глядя на Жира с Тотом – Все так думают?

Жир неопределенно пожал плечами, а Тот сказал:

– Это был ты, Псих, потому что это точно был ты. Даже запах твой.

Псих глубоко вздохнул, задержал дыхание, затем резко выдохнул и сказал:

– Ну ок! Клянусь, что не вернусь к вам, если меня не принудят. Прощайте.

И шагнул в портал.

Берлога Гуа,

Где-то в Верхних Планах.

Вывалился он на уже привычный к его падениям ковер в квартире Гуа.

Встал. Мрачно посмотрел не хозяйку. И спросил:

– У тебя водка есть?

Гуа посмотрела в его полные решимости глаза и вздохнула:

– Есть.

* * *

Примерно через час Псих сидел за довольно-таки растерзанным столом и горячился:

– Ты пойми, ты думаешь, меня закусило то, что меня выперли? Не-е-е-т!

И он помахал длинным пальцем перед носом Гуа.

– Выперли и выперли, да и хрен бы с ним. Не в первый, и, думаю, не в последний раз. Я, между прочим, вообще в паломничество не рвался и уж тем более не нанимался этого борзого юношу из всех задниц вытаскивать. Меня знаешь, что заело? Меня заело то, что они пове-е-ерили! Понимаешь? Они поверили, что могу вот так вот. По-уродски. В родном доме, считай, на глазах у родителей. Да кем бы он не был – нельзя так. Я себе такое никогда не позволял и никогда не позволю!

Он плеснул в рюмку и даже не выпил, а высосал водку. После чего исподлобья посмотрел на хозяйку.

– А знаешь – почему? Оскотиниться – это очень просто. Очень просто. Я на такое, можно сказать, насмотрелся. Это ваще проще всего. Просто говоришь себе – как они ко мне, так и я к ним. И все! Пофиг. Реально пофиг – кровь, кишки… А потом у человека глаза становятся, как у мороженной рыбы. И все. Был человек – и нет человека. Одна оболочка осталась. Разговаривает, ходит, дышит, пердит – только воздух портит. А человека в ней – нет! Одни кишечные газы остались. Если не хочешь человека в себе растворить, предел себе нужно ставить – вот здесь вот!

И он постучал себя согнутым пальцем по груди.

– И большими буквами написать: «Не пересекать – убьет!». В жизни оно, конечно, всяко бывает, но есть предел, за который заходить не надо. Даже не то что не надо – нельзя. Там что-то типа радиации – тихое, но убивающее. Ты еще ходишь, суетишься зачем-то, а на самом деле сдох уже. Не физически, так метафизически. Туда зашедший – тупо обречен. Или голоса в гулком пространстве черепа начнет слышать, или совесть его замучит или просто жить тошно станет. А дальше вариантов много. Или в окошко шагнет, или сторчится, или алкашкой себе мозги выжжет, а то и хворь какая серьезная привяжется. К ним почему-то болезни липнуть любят. Понимаешь?

– Понимаю, понимаю… – терпеливо, как ребенку, подтвердила Гуа. – Ты закусывай давай. Зря, что ли я на стол собирала?

– Понимаешь, но не пьешь, – немного обиженно заявил Псих. – И я, как алкаш, синячу в одно лицо.

– Мне нельзя, мне еще работать, – покачала головой Гуа. – Но я тебя понимаю.

– Я знаю, что ты понимаешь, – мрачно сказал Псих. – Думаю, ты это раньше меня лет на пятьдесят поняла. Умные женщины почему-то это гораздо быстрее мужиков понимают. А ты реально умная женщина.

– А ты реально занудный демон, – парировала Гуа. – Завязывай бухать, тебе еще работать.

– Работать? – искренне удивился Псих.

– Ну, как минимум – рассказать мне про фальшивого тебя. Все, что знаешь. Неужели ты думал, я этот эпизод в работу не возьму?

Псих с шумом отодвинул стул и, пошатываясь, скрылся в ванной. Плеск воды слышался минут пять, потом появился Псих с мокрой башкой. Не влажной, а мокрой – с головы не капало, но мокрая шерсть слиплась иголками. Шел он уже практически ровно, лишь немного колебался, как белье на веревке при слабом ветерке.

– Тот, второй, говоришь? – переспросил он абсолютно трезвым голосом. – Ну, для начала его не существует.

– В каком смысле? – удивилась Гуа.

– Ну, его существование противоречит имеющейся у меня информации, несомненно правдивой. Толстый морпех Жир не в счет – его даже я со своими иллюзиями обманывал, а вот с Тотом все серьезнее. Он, конечно, придурок, но он знающий придурок. И, что гораздо важнее – опытный придурок. Он же в дворцовой охране служил, а их там всерьез натаскивали на отслеживание изменений внешности. И если этот сомяра говорит, что с головой в руках в комнату вперся я, это может означать только одно – это был действительно я. Но проблема в том, что меня там не было.

– А вариант, что тебя взяли под внешнее управление и немного попользовали без твоего ведома, ты не рассматриваешь? – осторожно спросила Гуа. – Новосибирск все-таки, колдуны-ученые, все дела… «Куклами» многие из них баловались, эта магическая техника перспективной считалась.

– Да не был я «куклой»! – начал злиться Псих. – Дело даже не в моей сопротивляемости, которую не так просто пробить. У «кукол» всегда остаются провалы в памяти, это не убирается, этот эффект не обойти. Из-за этого, собственно, и все разработки по «кукольным» заклинаниям потихоньку и сошли на нет. А я все помню. Каждую секунду. Не брали меня под контроль.

– А вдруг кто-то все-таки сумел обойти ограничение? – Гуа, прищурив глаза, посмотрела на Психа. – Новосибирск все-таки. Там ведь реально мощнейшая магическая школа, половина тамошних колдунов на Верхние Планы по контрактам работает. За весьма неплохой прайс, даже по меркам Верхних Планов. А ты сам знаешь – верхние даже копеечку зря не заплатят.

Псих уверенно покачал головой.

– Там фундаментальное ограничение, его не обойти, оно в глубинную суть магии вшито, это, кстати, те самые новосибирские теоретики доказали. Тогда уже проще предположить, что кто-то идеальное перевоплощение создал. Которое никакими средствами не палится.

– Типун тебе на язык! – Гуа шутейно замахнулась на собеседника полотенцем. – Ты представляешь, что начнется, если такая фигня подтвердится и на рынке появится? Ее будут брать за любые деньги, а потом посыплется все. Вся мировая система.

– Можно подумать, решение проблемы «кукол» меньше шороху наведет, – фыркнул Псих.

– Меньше! – убежденно сказала Гуа. – Намного меньше. Хотя тоже, конечно, ничего хорошего.

– Ладно, что спорить? – поморщился Псих. – Тестикулы в лосинах не утаишь. Если кто-то что-то придумал, это сто пудов всплывет. И почти наверняка – в связи с нашими общими знакомыми.

И тут же упреждающе добавил:

– Только меня вернуться не проси. Я слово дал, ты в курсе моего бзика с обещаниями.

– Ой, можно подумать! – поморщилась Гуа. – Ты же мне только что под водочку рассказывал, что формулировка была «если меня не принудят». А мне, как куратору проекта, принудить тебя проще, чем нос почесать.

– Левой ногой, – злобно добавил Псих.

– Ой, вот только не надо обиженных морд в моем доме! – обозлилась и Гуа. – Успокойся. Не буду я тебя к ним возвращать. Пока.

– Ну спасибо!

– Да пожалуйста, – не осталась в долгу Гуа, и вдруг спросила. – Ты сейчас куда? На любимые острова, в свой обезьяний клан?

– Да не хотелось бы… – почесал в затылке Псих. – Там только появись – дела и заботы налипнут, как ракушки на корму. Туда если возвращаться, то насовсем или хотя бы на несколько лет. А я только дела делать начну, а ты меня со своим «пока» вызовешь. Причем, зная тебя, уверен, что на сборы дашь сорок пять секунд. Ну и зачем мне такое счастье?

– Вот что! – хлопнула ладонью по столу Гуа. – Вали-ка ты на Рикорда. Пока я с вашими проблемами разбираться буду, поработаешь в учебке инструктором. Будешь передавать молодежи свой богатый опыт.

– Шутишь? – удивился обезьян. – Ты там себе такую молодежь навербовала, что половина курсантов дяденьку инструктора отлупит еще до начала передачи опыта.

– Во-первых, не прибедняйся. А во-вторых, одно дело – сила, и совсем второе – опыт. Там есть народ равный тебе по силе, спорить не буду. Но вот опытнее тебя не то что в академке – даже в основном составе разве что пара человек найдется, не больше.

– Ага, и я даже знаю их фамилии, – разулыбался Псих. – Я правильно понимаю, что ты меня уже деликатно за порог выставляешь?

– Неправильно, – замотала головой Гуа. – Не деликатно, а прямым текстом. Вали отсюда. Найдешь на острове Красного Ребенка, скажешь, что прислан мною в качестве инструктора на неопределенный срок. Все, вали.

Псих уже повесил портал, когда Гуа добавила:

– Да, и еще. Постарайся всегда быть на людях, даже на минуту не оставайся один. Мне будут нужны свидетели, что ты не «окуклился» и не метнулся порталом в Новосибирскую область.

Окрестности д. Киряково

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°48′ с. ш. 84°15′ в. д.

– Жрать охота – аж глаза слезятся! – прочувствованно изрек Жир. – Жалко, что в Зудово поесть не получилось.

От такой наглости Четвертый просто опешил. Он вспомнил, как они уходили из Зудова – с позором, под крики, маты и оскорбления. Их проклинали не только родители убитого разбойника, но и практически все их односельчане. Если бы не Жир с Тотом, справиться с которыми у обычных крестьян не было шансов, паломников бы непременно линчевали.

– Жир, я иногда завидую толщине твоей шкуры, – честно признался он. – Мне про этот позор даже вспоминать противно, а тебе, я смотрю, норм.

– Ты просто слишком нежный, – уверенно сказал свин. – На тебя твоя Святость плохо влияет. Ну и то, что мы тебя прикрываем постоянно. Ты скоро натуральной «снежинкой» станешь.

– Это ты о чем? – не понял монах.

– Да про тебя! – буркнул свин. – Ты, ей-богу, как не в сиротском приюте вырос. Ну накосячили мы, ну подставились, ну обложили нас трехэтажными матами, ну бывает, чо. Я вот, как истинный монах, даже не обижаюсь на этих колхозников, у них-то, небось, у половины села сыновья в разбойниках отирались – вот они на нас и обозлисьза развал банды.

Свин пожал плечами – мол, пустяки, дело житейское, не побили же, а брань на воротах не виснет. И тут же безо всякого перехода предложил:

– Мы сейчас мимо деревни Киряково пойдем. Может, там жратвы какой раздобыть попробуем? А то реально жрать охота.

– Что-то мне не очень хочется опять к людям выходить, – буркнул Четвертый. – Век бы этих крестьян не видеть.

– Не, не, ты что? – запротестовал Жир. – Всей толпой нам туда соваться не надо. Деревни слишком близко друг от друга, а на селе слухи быстрее звука разлетаются. Я думаю, вторую половину банды как раз киряковские парни и составляли. И нас, как лишивших людей стабильного источника дохода, встретят не ласково. По крайней мере, на жратву можно точно не рассчитывать.

– Так что ты предлагаешь-то? – по-прежнему недоумевал Четвертый.

– Я один за жратвой пойду, – пояснил Жир. – А поскольку рожи у нас всех приметные, пойду под личиной. Ну, превращусь в кого-нибудь. И пошустрю насчет еды.

– Только у нас денег нет, – честно предупредил Четвертый.

– Ну, значит, в нищего превращусь. – тут же определился свин. – Скажу, что мы калики перехожие, бредем по Руси втроем. Только двое до того оголодали, что даже до деревни не дошли – вот до чего ослабли. Сидят в лесу и ждут меня со спасительной жрачкой. В общем, подайте на домики для бедных поросят. И желательно – со шкварками.

– Какие еще тебе шкварки, каннибал? – вдруг влез в разговор Тот. – Мы не можем есть шкварки, потому что мы монахи!

– Ну тогда хоть хлеба кусок не пожалейте! – тут же сориентировался Жир. – Ладно, принцип понятен, пошел я. Ждите меня здесь.

* * *

Жира не было уже второй час и Четвертый всерьез разволновался.

– Слушай, Тот, как ты думаешь, могло с ним что-то случится? – не выдержал и спросил он.

– Могло случится, конечно могло! – оживленно закивал Тот. – Потому что в деревне мог оказаться сильный боец, или даже не очень сильный, но быстрый, который неожиданно напал на свинюшку – а свинюшка не ожидал, и пропустил смертельный удар. Мог погибнуть, конечно, мог.

Ошалевший Четвертый открыл было рот, но Тот тем временем продолжил.

– Хотя вряд ли он погиб, конечно. Погибнуть мог, но это маловероятно. Чисто теоретический вариант потому что. Десятые, а, скорее, сотые доли процента, думаю, вряд ли больше. Ну сам подумай – ну откуда в этой деревушке высокоуровневый боец? Потому что хаи не мокрицы, от сырости не заводятся. Там крестьяне, уровней 20–30, потому что не качаются, а только работают. А у свинюшки уровней двести точно есть. Кто его там убить сможет? Только молния с неба. И то вряд ли. Потому что грозы нет.

Небо сегодня и впрямь было не по-зимнему синим и без единого облачка.

– Скорее всего свинина там где-то что-то кушает, – предположил Тот. – Так думаю. Потому что он любит кушать.

– Тот, скажи честно, – вырвалось у Четвертого. – Ты меня троллишь? Или серьезно говоришь?

– Очень серьезно говорю. Потому что со всей серьезностью. Точно кушает. Процентов шестьдесят-семьдесят. Даже семьдесят пять.

Четвертый только рукой махнул.

Посидели, помолчали.

Минут через двадцать Четвертый не выдержал.

– Тот, а ты можешь сходить в деревню и посмотреть – как там Жир? Ты вообще умеешь превращаться?

– Умею. Правда, не так как свинка и уж точно не так, как Псих. Потому что у меня всего шесть превращений. Но человек там есть. Смотри.

И Тот превратился в долговязого, на редкость худого, но мосластого мужика средних лет с унылыми вислыми усами.

– Отлично! – обрадовался Четвертый. – Вылитый бродяга. Скажи, что ты калика убогий и ищешь товарища, который ушел в деревню просить подаяния и пропал.

– Нам нельзя врать, потому что мы монахи! – наставительно сказал Тот.

– Так ты и не врешь! – быстро нашелся монах. – Ты действительно ищешь товарища, который ушел в деревню просить подаяния и пропал.

Тот немного подумал, и кивнул.

– Хорошо.

Прыгнул на невидимый скейт и заскользил по направлению к деревне.

Оставшись один, Четвертый опять уселся на поваленное дерево, заботливо очищенное от снега Тотом, и приготовился к ожиданию.

Но прождал он минут пять, не больше.

– Привет, Босс. А я вам еды принес, – раздался за спиной знакомый голос.

Четвертый дернулся так, как будто обжегся, и резко развернулся.

Перед ним стоял Псих с накрытой тряпицей корзинкой, от которой умопомрачительно пахло.

– Ты же обещал не возвращаться! Как же ты здесь оказался? Ты не Псих! Тот никогда не нарушает слова.

Обезьян улыбнулся.

– Я Псих, Босс, ты сам это видишь. Просто люди меняются. Демоны тоже. На, поешь! Тебе понравится.

– Кто бы ты ни был – убирайся отсюда!

Псих медленно покачал головой.

– Я больше не твой подчиненный, ты сам удалил меня из группы. И я не собака, которую можно выгнать на мороз.

– Тогда я начинаю читать! – крикнул монах и открыл рот, чтобы произнести первые слова сутры.

Но больше ничего сделать не успел – обезьян мгновенно оказался за его спиной и, крутанув посохом, ударил Четвертого сзади.

Монах рухнул на землю, как подкошенный.

А коварный обезьян сплюнул и, подхватив лежащий на земле хуржин, исчез в зеркале портала.

Когда отошедший к роднику попить Драк вернулся на поляну, Четвертый так и лежал без движения.

Глава восемьдесят вторая. Болотнинский район, о. Суматра, Верхние планы, о. Рикорда

(в которой Тот видит Психа, а потом Психа)

Окрестности д. Киряково

Болотнинский сектор

Новосибирской локации.

55°48′ с. ш. 84°15′ в. д.

Жир и Тот шли по дороге и мирно беседовали.

Ну, если честно – то не очень мирно.

– С-с-свинья! – горячился Тот. – Поросенок, ты просто редкая с-с-свинья!

– На себя посмотри! – тут же ответил ничуть не обескураженный Жир. – Я, между прочим, для вас, дураков, старался. Я тебе уже три раза объяснял: хозяин мне сказал, что у них вечером свадьба. Все домашнее и соседское бабье носится как испуганное и суетится по части приготовления жратвы. Покажи мне идиота, который при таких вводных развернется на пороге и уйдет?

– Не надо было ждать! Не надо было ждать! – раскричался Тот.

– Да я о вас, дураках, заботился! – Жир тоже принялся орать в ответ. – Я бы и сам наелся, и вам со свадебного стола вкусняшек набрал! А ты что сделал, идиот? Вместо моря вкусняшек – выпросил у хозяина краюху хлеба, сам ушел и меня утащил. Ну не идиот ли ты?

– Тот не идиот! – сом, казалось, просто задохнулся от негодования. – Тот не идиот! Босс! Босс ждет! Босс волнуется! Босс ждет – Жир не ждет, Жир не жрет!!! Жир со мной идет!

– Да не ждет твой Босс, – вдруг сказал свиноид, став очень серьезным. – Не видишь, что ли – нам навстречу Драк бежит. Судя по градусу отчаяния на панической морде лося – Босс без нас либо помер, либо опять в плен попал. Погнали на поляну, где мы его оставили, быстро! Лось все равно разговаривать не умеет.

Через несколько секунд свиноид, ловко запрыгнув на невидимый сноуборд, уже с бешеной скоростью топил по дороге. Сзади его догонял Тот, который лишь на миг замешкался.

Мимо лося они пронеслись, даже не притормаживая. Драк изо всех сил затормозил, посмотрел вслед товарищам и, явно выматерившись про себя, развернулся и побежал в обратном направлении.

– Ну вот и все! – увидев лежащее тело Четвертого, Жир, ловко спрыгнув со «сноуборда», расстроенно всплеснул руками. – Он таки помер! Говорил я ему – поберегись, ты стеклянный чемодан – нет, блин. Небось зацепился с кем-то, слово за слово, кулаком по столу, а потом и по репе… А много ли «четверке» надо? Улетел на перерождение, аки голубь сизокрылый. Эх, Босс-Босс…

И он расстроенно покрутил головой.

– А у нас и денег нет не копейки, даже не похороним предводителя по-человечески. Обнищали, блин, хуже бомжей. О, я придумал!

И свинодид повернулся к лосемоту.

– Драк, братан, давай мы тебя в деревне продадим. Они там как раз все пьяные будут, можно их хорошо на бабки развести, а скотина в деревне всегда нужна. А на вырученные деньги мы Четверке гроб нормальный купим, с кистями и глазетом, полный фарш. Похороним Босса и разойдемся каждый своей дорогой. Ну и ты потом от этих колхозников убежишь. Тебе-то это как два пальца об асфальт. Поведут тебя пастись с колхозным стадом, ты там ноги и нарисуешь. Соглашайся, братан!

– Да заткнись ты, ветчина! – зло прорычал Тот, наклонившийся над монахом. – Ты какую-то ерунду говоришь, потому что Босс живой! Сейчас в себя придет.

– Живой, да? – нимало не смутившись, переспросил Жир. – Тогда все ништяк! Приключения продолжаются! В какую дыру теперь полезем?

Примерно через полчаса Четвертый сидел у костра, прихлебывая заваренный Жиром отвар и откусывая от горбушки добытой нищенством краюхи хлеба.

– … ударил он меня посохом, схватил хуржин и был таков! – завершил он свой рассказ.

– И сумки спер, не побрезговал… – Жир длинно сплюнул. – Кислое дело. В хурджине что-нибудь ценное было?

– Да все, что у нас было – там и было, – грустно признался Четвертый. – И ряса моя парадная, и подорожная наша….

– И подорожная?! – возмущенно заорал Жир. – Ну ты, Босс, и лошок! Кто же деньги в чемодане хранит? Лучше бы ты себе на трусы карман пришил и там прятал. Тебя что, в детстве не учили?

Монах виновато развел руками.

Повисла тяжелая пауза.

– Босс, что делать будем? – нарушил молчание Тот. – Куда пойдем мы? Куда пойдем мы?

– К нему идти надо, – с неохотой признал Четвертый. – Ну не мелкий же он жулик, в конце концов. Прийти, и чисто по-мужски и сказать – так, мол и так, там в хурджине подорожная была. Подорожную хотя бы отдай, нафига она тебе?

– Хороший план, – одобрил свин. – Годный. Опть же – понятно, где его искать. Он наверняка в свой клан вернется, куда ему еще идти-то? Тогда я сейчас мухой в Индонезию метнусь, благо, дорожка уже натоптанная, я же там в прошлое выгоняние был.

– Нет, тебе идти не стоит, – вдруг заартачился монах. – Во-первых, вы с ним никогда не ладили, а во-вторых, у тебя сегодня явно обстрение свинства. Язык как помело – без костей, весь день какую-то запредельную пургу несешь. Ты там ему сейчас такое наговоришь, что он не только подорожную не отдаст – он еще и тебя в рабство продаст.

– А кто тогда пойдет? – затупил Жир.

– А ты угадай? – улыбнулся Четвертый и повернулся к аутисту. – Тот, ты же научился порталами пользоваться?

– Да, – степенно кивнул Тот. – Потому что Псих Тота научил. Это, оказывается, очень просто. Раз – и туда. Раз – и обратно. Бегать не надо. Раз – и туда. Два – и обратно.

– Тем более, – кивнул Четвертый. – Тебе сейчас практика нужна. Давай, слетай к Психу. Свин тебе объяснит, где это. А мы тебя в деревне подождем.

– О!!! – при слове «деревня» Жир явственно засуетился. – Отличная мысль, Босс. Просто отличная!!! Мы как раз успеем, там, наверное, еще за столы не сели. Тот, иди же быстрее сюда. Слушай меня, поселок найти очень просто…

– Да погоди ты! – прервал его Четвертый. – Тот, ты самое главное запомни. Ни в коем случае не спорь с ним, не ссорься и уж тем более не дерись. Пришел, поздоровался, попросил вернуть вещи. Если он отдаст – забрал, поблагодарил, попрощался, вернулся сюда. Если откажется – не споришь и не орешь, отношения не портишь, а просто откланиваешься и уходишь порталом сразу к Гуа.

Мы же теперь знаем, где она живет, свин там был, он все расскажет.

Приходишь к ней, извиняешься за беспокойство и рассказываешь, как все было, ничего не скрывая и не умалчивая. После чего ждешь от нее дальнейших указаний. Все понял?

Аутист степенно кивнул.

– Тот понял.

Где-то близ озера Лаут Тавар

В локации Ачех, остров Суматра, Индонезия

4°63′ с. ш. 96°96′ в. д.

Как и в прошлый раз, найти Психа не составило труда. Первый же встреченный Тотом обезьян ткнул пальцем в нужном направлении:

– Туда иди, демон. Отец Народа как раз перед народом выступает. Все там, все его слушают. Одного меня со срочным донесением в филиал отправили. Сегодня не мой день.

– Спасибо, потому что ты мне очень помог, – поклонился Тот и уже хотел уйти, но вдруг неожиданно для самого себя спросил. – А Псих давно вернулся?

– Месяца полтора назад, наверное, – безразлично пожал плечами обезьян.

– Как полтора месяца назад вернулся? – опешил Тот. Эти полтора месяца Псих провел среди паломников, никуда не отлучаясь, аутист сам был тому свидетелем.

– Порталом! – хмыкнул обезьян. – У нас тут в Индонезии острова, знаешь ли. Пешком по морю ходить нельзя, поэтому в основном порталами прыгают. Все, иди давай, демон, некогда мне.

Послушать Отца Народов собралось много народа. Мягко говоря. Выступавшего с балкона Психа с конца площади было едва видно, но, несмотря на это, вся площадь была запружена народом.

Если бы здесь был Жир, он бы по армейской привычке обязательно отметил, что численность клана выросла примерно в шесть раз, причем не только за счет обезьяноидов. Скорее наоборот – удельный вес обезьян упал, и очень сильно упал. Если раньше они составляли абсолютное большинство, то сейчас обезьяном был хорошо если один из трех. Похоже, что в клан вступили все демоны Индонезии, и в этой разнокалиберной толпе Тот совершенно не бросался в глаза.

Аутиста сильно смущала полученная информация о том, что Псих тусит на Суматре уже полтора месяца.

«Неужели это действительно был не Псих, а кто-то выдающий себя за него? – думал он, смотрел на оратора и тут же поправлялся. – Но я же сам вижу – это точно Псих, ошибиться невозможно».

Тот всегда был странноват, а теперь нерешаемая логическая коллизия просто заклинила ему мозги. Если оратор – Псих, то кого они выгнали? Если выступающий – подделка, почему он неотличим от Психа?

Тот раз за разом пытался разгадать эту загадку, но неизменно «подвисал» в финале и вынужден был начинать гадать сначала.

Так, в раздумьях, он принялся проталкивался ближе к оратору. Народ ворчал, но терпел. Хаи уровня Тота в Индонезии были не меньшей редкостью, чем в России. Нет, в клане, разумеется, хаев уже хватало, они слушали главу клана с вип-трибуны. Никому из хаев и в голову не пришло бы толкаться среди низкоуровневого плебса. Поэтому окружающие хоть и поглядывали на Тота с удивлением, но, оценив уровень, подвигались, пропуская.

Так, мало-помалу, хай-аутист выбился в первые ряды и смог рассмотреть выступающего Психа во всех подробностях.

Сомнений не было – это действительно был Псих, за это бывший царский стражник поручился бы собственной шкурой. Обезьян как раз заканчивал хвастаться подорожной, которую он торжественно демонстрировал народу.

– Как вы видите, – громко резюмировал он, – мы, преодолев множество опасностей и выиграв огромное количество битв, добрались до Новосибирской локации. Завтра мы продолжим наше благородное паломничество, которое раз и навсегда изменит судьбу нашей планеты к лучшему. Как только мы запустим на Земле Систему-плюс, я буду знать – я не зря прожил свою жизнь! Я действительно помог обитателям Земли – не на словах, а на деле помог. И после того, как мы ее запустим, дорогие мои, я вернусь в свой родной клан «Примат – значит Первый!». Вернусь, чтобы уже никогда вас не покидать! А сейчас мы вынуждены продолжить наше паломничество. Ждите нас с победой!

После этих слов раздались аплодисменты, мгновенно перешедшие в овацию, и Псих ушел с балкона.

Ушел только для того, чтобы через минуту выйти из главного входа административной резиденции.

И тут у Тота вдруг расширились глаза, а нижняя челюсть сама собой опустилась.

Потому что Псих вышел не один.

Вслед за ним из больших дверей вышел проследовал восседающий на Драке Четвертый. Лося вел под уздцы весело похрюкивающий Жир, важно салютующий народу граблями. Последним из дверей вышел Тот и солнечный зайчик весело запрыгал на его бритой макушке.

– Вот гниды! – ошарашенно сказал настоящий Тот.

Он был возмущен, потому что подлинным во всей этой компании был только Псих, а все остальные – плохими фальшивками, перекинувшимися оборотнями, причем не очень опытными. Тот, которого несколько десятилетий учили вычислять в толпе измененных и изменившихся, видел это как никто другой.

– Мы вернемся! – крикнул забрасываемый цветами Псих.

– С победой! – добавил Жир и вновь потряс граблями.

– Куда идем мы? – вдруг зычно крикнул псевдо-Тот.

– В Москву! – хором закричали присутствующие.

– Куда идем мы? – продолжила заводить толпу фальшивка и такого кощунства Тот вынести уже не смог.

У него, как говорится, «упала планка» и посланник паломников хищным тигром прыгнул вперед.

Блеснула в воздухе боевая лопата и фальшивый Тот рухнул на песок с разрубленной надвое головой. Он подергал ногами в агонии и принял свой настоящий облик – самозванцем оказался оборотень-орангутанг.

А настоящий Тот уже бежал со всех ног, спасая свою шкуру, и все встречные отлетали в стороны, как кегли при удачном страйке.

– Схватить его! – в ярости заорал Отец Народов, и, поняв, что пока хаи сообразят, что к чему – будет уже поздно, ринулся в погоню сам.

Меж тем Тот очень технично прорывался сквозь толпу, держа курс к озеру Лаут Тавар. И не было в толпе демонов никого, кто мог бы встать на его пути. Нет, храбрых-то хватало, и периодически то один, то другой член клана «Примат» бросались наперерез нарушителю спокойствия с вислыми усами.

Но вот так, чтобы встать на пути, а не отлететь в сторону – таких нет, не нашлось.

Но эти туповатые смельчаки, тем не менее, делали свое дело – каждый из них хоть на краткий миг, но задерживал новоявленного врага народа.

Тот терял темп, а преследующий его обезьян оказывался все ближе и ближе.

Псих понимал, что если сом-аутист все-таки прорвется к озеру – ловить в нем «водянку» они будут очень и очень долго и без какой-либо гарантии на успех. Поэтому обезьян поднажал, и у самого берега, наконец, настиг недавно покинутого попутчика.