Текст книги "Последнее дело Коршуна"

Автор книги: Вадим Пеунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Танечка, захлебываясь от восторга, рассказывала матери о новой игре, которую они придумали с Одаркой. Но этот беззаботный, счастливый лепет только подчеркивал горечь утраты. Желая отвлечь ребенка от шумной игры, Мария усадила Танечку за стол, предложила ей раскрасить горного козла. Но девочка не разделяла тревожного настроения матери, сидеть смирно за столом ей не хотелось, и она то и дело донимала ее вопросами.

Внизу раздался звонок. Мария встрепенулась, встала и вышла на лестницу. Снизу поднималась Одарка.

– Там пана спрашивают.

В передней стоял военный, офицер.

– Можно видеть Виталия Андреевича?

– Его нет дома.

– Экая досада. Мне в Доме народного творчества сказали, что он уехал домой.

– Он был и уехал.

– А скоро будет?

– Не знаю.

– Мне его необходимо видеть. Разрешите подождать?

– Пожалуйста.

Комната, в которую хозяйка пригласила его, была предназначена для приема гостей. Мебель красного дерева могла бы придать ей мрачный вид, если бы не огромные итальянские окна и двустворчатая дверь в сад, открывавшие доступ свету. Один угол был занят концертным роялем, в другом возвышалась стеклянная горка с массой дорогих безделушек. Вдоль стены разместился гостиный гарнитур – большой кожаный диван и три таких же кресла вокруг столика для курения. Кроме того, здесь стояли ломберный стол и еще один – овальный, на массивной ножке, расходящейся внизу четырьмя когтистыми лапами, – и шесть стульев, на самом крайнем из которых лежала носом вниз большая потрепанная кукла. Несмотря на некоторые излишества в обстановке, комната казалась просторной. Толстый ковер покрывал почти весь пол. От соседней комнаты, – очевидно, столовой, – гостиную отделяла арка, занавешенная тяжелой лиловой портьерой. Такие же портьеры висели на окнах и дверях. С высокого потолка спускалась бронзовая люстра на восемь ламп.

Не успел капитан сесть, как в комнату стремительно влетела девочка лет трех-четырех в белом накрахмаленном фартучке, который закрывал все платье, оставляя открытыми только узкую полоску подола, рукава и круглый воротничок. Пышный бант украшал коротко стриженную головку.

– Где мое корыто? – звонко крикнула девочка, подбегая к матери. – Мамочка, где мое корыто?

Мария Васильевна с притворной строгостью одернула ее.

– Танечка! Ты же видишь – у нас гость. Надо поздороваться.

Танечка подошла к капитану.

– Здравствуйте.

– Сначала давай познакомимся, – протянул капитан руку. – Меня зовут дядя Иван Иванович. А тебя?

– А я девочка Танечка.

– Вот и прекрасно. Теперь здравствуй, девочка Танечка.

Девочка размахнулась и ударила рукой по ладони гостя. Мария Васильевна смутилась.

– Танечка, ну кто же так здоровается?

– Игорь так здоровается.

– Но он же мальчик, а ты девочка. Девочки так не здороваются.

– А я хочу тоже как Игорь, потому что он мой братик.

– А где же сейчас твой братик? – спросил капитан у девочки. – Гуляет?

– Нет. Он у бабушки в Сумах. И я летом туда поеду.

– Ты, Танечка, должно быть, мамина помощница? Стирать собралась.

Танечка доверчиво рассказала о своих затруднениях. Куклы Аришка и вот эта, Лина, – девочка мотнула бантом в сторону куклы, лежащей на стуле, – ужасные замарашки. Только вчера на них надели чистые платья, а сегодня – здрасте! – они опять грязные. Такой стыд. Корыто нужно, чтобы постирать платья. Мама всегда вместе с Одаркой стирает, и Танечка тоже будет стирать, но вот корыто куда-то задевалось.

– Оно в твоем ящике, – перебила Мария Васильевна девочку. – Поищи получше.

Танечка направилась к двери, прихватила куклу и обернулась.

– Вы сейчас не уйдете?

Иван Иванович улыбнулся.

– Если ты будешь со мной играть, то не уйду.

Танечка тряхнула бантом.

– Я вам лучше мои книжки покажу.

Девочка убежала.

– Мария Васильевна, я к вам по очень важному делу, – сказал Долотов.

– К Виталию Андреевичу? – не поняла Мария Васильевна.

– Нет, не только к нему. Хотелось бы, конечно, поговорить с ним. Но пока он вернется, – с вами.

– Пожалуйста.

– Вы Нину Владимировну Дубовую знаете?

Мария встрепенулась. Капитан говорил о Нине как о живой. Промелькнула надежда: «Может быть, Виталий ошибся?» И она быстро спросила:

– Так Нина жива?

– Почему она должна умереть? – насторожился капитан.

Мария замялась.

– Говорите, говорите…

– Мужу… позвонил товарищ из обкома. Виталий просто убит горем. Это такое несчастье… Он взял письма Нины и уехал на площадь Дзержинского.

«Должно быть, к нам в управление», – отметил про себя капитан.

– Я как раз по этому вопросу к вам и пришел. Виталий Андреевич очень хорошо знал Дубовую. Поэтому он должен помочь нам.

– Конечно. Виталий же с Ниной воевал вместе. Когда она училась в институте, два последних года жила у нас. И уже после окончания института часто приезжала.

– А на Октябрьские праздники не собиралась?

– На эти? Нет. Последнее время она что-то перестала писать. Наверно, была занята. Она заканчивала свою диссертацию.

– Кто из близких знакомых есть у нее в Пылкове, кроме вашей семьи?

– Боюсь ошибиться. Надо будет спросить у Виталия. Она перед ним не таилась.

– Вы простите меня, Мария Васильевна. Я не имею права касаться интимных вопросов жизни вашей семьи. Но они помогут мне познакомиться с характером Нины Владимировны.

– Ничего, ничего. Спрашивайте.

– Как вы относились к дружбе Нины Владимировны с вашим мужем?

Мария Васильевна помолчала.

– Я… знала, что они любили друг друга. Полтора года воевали вместе. Нина спасла ему жизнь. Потом Нина пропала. Ее считали погибшей. Потом… Виталий познакомился со мной и женился. Когда я узнала, что Нина жива, я начала ревновать. Но вы себе представить не можете, какой замечательный человек Нина. О ее партизанских делах написали повесть. И еще пять таких надо было написать про ее душу. Она любила Виталия. Очень любила. Но ни разу за все время не показала этого, ничем никогда не давала повода для подозрения. Она относилась к Виталию как к брату, и я относилась к ней как к сестре.

– Вы сказали, что Нина Владимировна последнее время не писала. Может быть, причиною этому не только загруженность в работе? Может быть, она просто не хотела писать, или Виталий Андреевич скрывал от вас свои с ней взаимоотношения?

– Нет, – твердо ответила Мария Васильевна. – Этого не может быть.

Ивану Ивановичу понравилась уверенность, с какой отстаивала Дробот чистоту дружбы мужа и Дубовой.

– А когда Нина Владимировна была у вас в последний раз?

– В мае у нее был отпуск. Она отдыхала здесь.

В это время в комнату вбежала Танечка, нагруженная книжками и куклами. Она все это с размаху взгромоздила на колени капитану.

– Прочитайте мне, дядя Иван Иванович, книжку про Танечку.

Она совала в руки гостя большую синюю книжку, на обложке которой девочка в пестром платьице нюхала букет цветов.

Шумное вторжение ребенка нарушило деловое настроение. Пока капитан знакомился с игрушками, которые лежали у него на коленях, Мария Васильевна прошла в соседнюю комнату и принесла альбом.

– Вот тут вся история нашей семьи в фотокарточках.

Капитан с надеждой принял альбом. Может быть, эти фотографии подскажут что-нибудь?

Он листал страницы, а Мария Васильевна рассказывала. В основном это были снимки послевоенных лет. Между последними листами альбома лежало несколько групповых фото. Внимание капитана привлек широкий картон.

– Это Нинин выпуск юридического института. Нине жалко было таскать фото с собой, и она оставила его у нас.

Капитан внимательно всматривался в лица, стараясь запомнить фамилии.

Когда семейный архив был просмотрен, а Танечкины книжки прочитаны, капитан спросил:

– Вы сказали, что Виталий Андреевич взял с собой письма Нины Владимировны. Может быть, не все?

– Конечно, не все. – Мария Васильевна принесла капитану несколько конвертов и тетрадь в черном клеенчатом переплете.

– А это что?

– Дневник. Он хорошо известен. Писатель Лимаренко в своем предисловии к книге писал, что если бы не эти записи, то и книги «Дорогою подвига» не получилось бы.

Капитан перелистал письма и странички дневника, которые уже начали желтеть от времени.

Дробот задерживался. Ждать его уже не было смысла. Мария Васильевна и без мужа рассказала много интересного.

Капитан поднялся.

– Я, пожалуй, пойду.

– А Виталия вы ждать не будете?

– Нет. Зайду в следующий раз.

Танечка звонко хлопнула дядю по руке.

– До свидания.

* * *

Дежурный сержант протянул в окошечко пропуск.

– Дробот. К полковнику Иванилову. Главный вестибюль. Комната сорок семь.

Виталий Андреевич взял пропуск и вышел на улицу. Пересек дорогу. Остановился около входа в массивное трехэтажное здание. Еще раз взглянул на документы и открыл дверь.

– Вам куда, гражданин? – спросил его дежурный. Дробот показал ему пропуск. Тот сделал запись у себя в журнале.

– Минутку подождите.

Вскоре к Виталию Андреевичу вышел человек в штатском и пригласил с собой.

Дробот поднялся по широкой мраморной лестнице, покрытой ковром. Вот и нужная дверь. Вошел за провожающим.

* * *

Перед полковником предстал человек атлетического телосложения. Аркадий Илларионович видел его и раньше, в Доме офицеров, где проходила читательская конференция. Участники событий, описанных в книге «Дорогою подвига», делились своими воспоминаниями о героических рейдах партизанского соединения полковника Сидорчука. Дробот выступал, как герой повести, а полковник слушал его, как читатель. Сидя в одном из задних рядов, Иванилов еще тогда обратил внимание на внешность Виталия Андреевича. Лицо правильного овала, открытое, приветливое. Нос прямой, с едва заметной горбинкой. Глаза с упрямым взглядом, сросшиеся брови. Теперь эти глаза под опухшими веками были красны. «Должно быть, от бессонницы», – решил полковник.

– Садитесь, Виталий Андреевич, – предложил он посетителю.

Дробот протянул полковнику широченную руку. Вместо ногтей на ней были синебагровые рубцы. Изуродованные пальцы напомнили Иванилову о том, что Дробот побывал в гестаповских застенках, прошел героический путь отважного партизана.

– Я вас слушаю, Виталий Андреевич.

Дробот сел.

– Мне позвонил заведующий промышленным отделом обкома партии Мазурук и сообщил… – Виталий Андреевич с видимым усилием справился со своим голосом и почти спокойно, только тише закончил – … что Нина Владимировна Дубовая убита.

Неподдельное горе этого человека тронуло полковника.

– К сожалению, это правда.

– Мы с Ниной… Владимировной были очень дружны с конца сорок второго года и до последнего времени. В моей семье все ее очень любили… И жена, и дети… И… если, товарищ полковник, вы убийцу не задержали и для его поимки потребуются какие-нибудь сведения из жизни Нины… то… В общем, можете меня использовать как только найдете нужным.

– Хорошо, что вы пришли. Нас интересует ряд вопросов. Прямого отношения к убийству они не имеют.

– Да, да… слушаю… Знаете, у меня в сознании до сих пор не укладывается все это… Еще неделю назад она была жива, а теперь… ее нет.

– Так вот, Виталий Андреевич, что вы знаете о студенческой жизни Дубовой?

– Первые три года она жила в общежитии института, а потом моя жена уговорила ее перебраться к нам. И с тех пор Нина стала членом нашей семьи… Товарищ полковник, у меня к вам просьба. Разрешите моей семье похоронить Нину.

– Это от меня не зависит. А не знаете ли вы, Виталий Андреевич, с кем Дубовая дружила в институте или вне его стен?

– Нина была старше однокурсников. По натуре она была замкнута, а после пережитого во время войны стала еще строже, серьезнее. Поэтому близких друзей она не приобрела. Но знакомых у нее было очень много. Студенты, рабочие и служащие подшефного завода – все ее хорошо знали, уважали.

– С кем из них она могла сохранить переписку?

– Со многими, я думаю… Я, конечно, не знаю, но ориентировочно могу назвать десятка два-три фамилий.

– А вы часто от нее получали письма?

– Почти каждую неделю. Но вот что-то перед праздниками она замолчала.

– И вас это не беспокоило?

Дробот виновато наклонил голову. Видно было, что он о чем-то сожалеет.

– Видите ли, товарищ полковник, во время нашей последней встречи в мае я начал замечать, что Нине чего-то не хватает. Она без видимой причины начала грустить, избегала говорить о себе. Я считал, что она просто устала от работы. Советовал ей отдохнуть, съездить на курорт. За последние полтора года она сдала кандидатский минимум и сделала второй вариант диссертации.

– А не могло ли быть тут другой причины? Новая привязанность, например. То, что вы сказали о Нине Владимировне, исключает легкость в подходе к этому вопросу.

– Одно время моя жена была такого же мнения. Но, по-моему, Нина не стала бы от нас скрываться.

Иванилов про себя отметил: «Проверить личную жизнь Дубовой за эти два года в Рымниках».

– Товарищ полковник, извините за излишнее любопытство. Я знаю, что мне спрашивать не положено, но разрешите один вопрос. Если он неуместен, то вы просто не отвечайте. У вас кто-нибудь на подозрении есть?

– Мы только что приступили к делу. Но можете не сомневаться, убийцу найдем.

– Я в этом уверен.

– А у вас, Виталий Андреевич, на подозрении никого нет?

– Нет, никого нет. Мне, товарищ полковник, непонятны причины, побудившие Нину ехать в Пылков тайком.

– А почему вы считаете, что она приехала тайком?

– Обычно она извещала нас о приезде, и мы встречали ее всей семьей. Нина была очень аккуратной. Разве что телеграмма на почте задержалась?

– Проверим. А не смогли бы вы меня познакомить с ее последними письмами?

Виталий Андреевич протянул полковнику плотный конверт.

– Вот они. Специально прихватил с собой.

Иванилов быстро пробежал глазами одно из писем.

– Я попрошу оставить их у меня.

– Пожалуйста, пожалуйста. Могу принести всю мою переписку с Ниной.

– Будьте добры.

Полковник убрал конверт в стол.

– Когда надо будет, я вас попрошу еще раз зайти.

– Я вам оставлю номера моих телефонов, служебного и домашнего.

Полковник протянул Виталию Андреевичу лист чистой бумаги. Дробот взял карандаш и огромными цифрами написал две строчки.

* * *

Мария встретила мужа вопросом.

– Ну, что тебе там сказали?

– Мусенька, – огорченно вздохнул он, – я ничего нового не узнал. Просил, чтобы разрешили нам похоронить Нину. Полковник уклонился от ответа. И вообще, ты же знаешь, что в таком учреждении больше любят слушать, чем другим что-то сообщать.

– Папа, а у нас был дядя Иван Иванович.

– Какой дядя? – удивился отец.

– Да, забыла тебе сказать, – встрепенулась Мария Васильевна. – К тебе приходил капитан Долотов. Хотел поговорить с тобой о Нине.

– Ну и что?

– Сидел, ждал тебя. Забавлял Татьянку. Спрашивал, не ревную ли я тебя к Нине.

Виталий Андреевич подошел к жене и благодарно поцеловал ее в щеку.

– Осиротели мы, Мусенька… Как же мы без Нины жить будем?… Ну и что… этот капитан давно ушел?

– Час тому назад. Я ему показала фотографию Нининого выпуска. Ее письма, которые ты не забрал, и дневник…

– А ты хоть документы-то у этого капитана проверила?

– Нет, – побледнела Мария Васильевна.

– Вот видишь. Это же теперь материалы, которые могут помочь найти убийцу. А ты даешь их читать чёрт знает кому. Надо быть осторожной.

Настроение Виталия Андреевича испортилось. Обедал молча. Когда к нему на колени залезла Танечка, он раздражённо ссадил ее на пол.

– Да забери ты ее от меня. Ложку супа не дадут проглотить спокойно.

– Виталий, ребенок не понимает же, что случилось. Вот и… ласкается к отцу. – Глаза Марии Васильевны затуманились. Она тяжело вздохнула. Обиженная Танечка подошла к матери. Мария прижала к себе ее головку и молча стала гладить льняные волосы.

Не доев суп, Виталий Андреевич поднялся из-за стола и направился к телефону.

– Дайте 1-10. Полковник Иванилов? Извините, это вас. еще раз беспокоит Дробот. Тут такое дело… Пока я был у вас, к нам приходил какой-то капитан. Жена документов не проверила. Разоткровенничалась, давала читать Нинины письма… Что? Можно не беспокоиться? Хорошо, – облегченно вздохнул Виталий Андреевич в трубку. – А я было испугался… Конечно, конечно. Так и передам. Я ей уже говорил, что и в домашней обстановке надо быть бдительной.

После разговора с полковником Виталий Андреевич ушел отдыхать к себе в кабинет.

* * *

Вероника Антоновна собиралась в путь со смутным ощущением недовольства собой. В сущности, никаких оснований для этого не было. Ей предстоит интересная трехмесячная поездка в Киев. Та неприятная история с чужим чемоданом останется позади. Полковник, когда она сообщила ему, что уезжает, пожелал ей удачи и попросил на время отсутствия пустить в ее квартиру его племянника. Она, конечно, сейчас же согласилась. Тем лучше. По крайней мере квартира будет отапливаться. В ответ на ее любезность полковник обещал Веронике Антоновне достать ей билет на поезд. Все это получилось очень удачно.

И, наконец, сегодня она дала понять «этому типу», что она о нем думает.

Внезапно Вероника Антоновна сообразила, что именно разговор с «этим типом» и вызывает ее недовольство. Не нужно было об этом говорить. A-а, все равно! Завтра она сядет в поезд и на целых три месяца может выкинуть все из головы!

Утром, по дороге на вокзал, и особенно когда она увидела длинный состав сияющих цельнометаллических вагонов, из ее души исчезли последние тени дурного настроения.

Соседом ее оказался высокий синеглазый юноша. Увидев входящую в купе женщину, он, как истинный кавалер, помог ей положить на место чемодан и устроиться как можно удобнее. По его сразу возникшей предупредительности, по восхищению, которое нет-нет да и проскальзывало в его глазах, у Вероники Антоновны создалось убеждение, что это путешествие надолго сохранится в ее памяти.

После целого дня, наполненного заботами Павлика, оживленной болтовней, лукавыми недомолвками – всей атмосферой бездумного дорожного ухаживания, – ночь наступила даже как-то слишком неожиданно. Стоя с Павликом в коридоре около окна, Вероника Антоновна вдруг обнаружила, что все двери купе, кроме их, закрыты. В вагоне все уже, должно быть, спали.

– Павлик, мы с вами ведем себя неприлично. Вы не находите? – кокетливо спросила Вероника Антоновна. – По-моему, пора и нам отдыхать.

Она взяла мыло и полотенце и пошла по коридору. Павлик остался стоять у окна, прислушиваясь, как сзади, в конце коридора, хлопнула дверь, щелкнул замок. На какое-то время в вагоне стало совсем тихо.

И вдруг ему почудился какой-то шум. Павлик мгновенно обернулся и успел заметить мелькнувшее за тяжелой дверью на площадке белое полотенце.

«А, чёрт! Опоздал!» – едва успел подумать он, бросаясь на помощь.

Наружная дверь в тамбуре была открыта настежь. Широкоплечий мужчина, зажав левой рукой рот Веронике Антоновне, правой старался оторвать ее пальцы от дверной ручки. Не раздумывая, Павлик ребром ладони сильно ударил бандита по правой руке. Перебитая рука безжизненно повисла. Бандит выпустил Калинович и в тот же момент нанес Павлу резкий удар ногой в пах. От боли Звягин согнулся. В руке диверсанта блеснул нож. Вероника Антоновна завизжала и толкнула бандита в открытую дверь. Сделав отчаянное усилие ухватиться здоровой рукой за косяк, бандит рухнул в темноту на полном ходу.

– Что вы наделали! – крикнул Звягин. – Его надо было живым брать! – И он рванул на себя рукоятку тормоза.

Вагон резко качнуло. В тамбур выбежал проводник.

– Что случилось?

– Пьяный вывалился на ходу поезда, – торопливо ответил младший лейтенант.

К месту происшествия спешили люди. Павлик выскочил из вагона, помог выйти Веронике Антоновне и крепко взял ее под руку.

– От меня ни на шаг.

Бандит был мертв. Выпав на большой скорости из вагона, он ударился головой о соседний рельс.

Тишина в поезде наступила только поздней ночью. Пассажиры каждый на свой лад объясняли события. Единственные же два человека, которые могли бы восстановить истину, не имели ни малейшего желания делать это.

После всего пережитого Вероника Антоновна мирно засыпала в своем купе. Ощущение полного спокойствия охватило ее. Она находилась под надежной охраной. Ее берегут.

* * *

«Капитан Долотов считает, что в убийстве Дубовой принимал участие человек, хорошо знакомый с ней. Не был ли «пан Ян» этим знакомым?»

Полковник, ознакомившись с донесением майора, рекомендовал Сергею Петровичу побыстрее опросить свидетелей по делу Замбровского, а также выяснить, не мог ли какой-нибудь «Ян» встречаться с Дубовой по долгу службы.

Опрос милиционера, который стрелял в Замбровского, новых данных не прибавил. После встречи со свидетелями майор отправился в областную прокуратуру.

Кабинет прокурора был похож как две капли воды на все другие кабинеты. Сергей Петрович протянул прокурору свои документы. Тот, взглянув мельком на погоны и более внимательно изучив красную, с вытисненным гербом книжечку, представился майору.

– Пронин. Мне уже звонили о вас. Вы по поводу убийства Дубовой?

– Да. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о Дубовой поподробнее. Особенно о ее работе за последнее время.

– В ее лице мы потеряли талантливого следователя, чуткого человека, который помогал другим жить полнее, красивее, богаче. Вот хотя бы последнее следствие в колхозе имени Кирова. Казалось бы, пустяки: люди бегают за спичками, солью и прочей мелочью в соседнее село, минуя свою кооперацию. А Нина Владимировна увидела в этом нечто большее и вскрыла целую банду расхитителей.

– А с кем Дубовая выезжала на следствие?

– С двумя нашими сотрудниками – следователем Валуевым и моим помощником Данилиным.

– А можно с ними поговорить?

– Оба они сейчас в районе, но можно вызвать.

– Вызовите. Чем еще занималась Дубовая в последнее время?

– В последнее время? Она работала над кандидатской диссертацией. Называется она «Советское право в борьбе против врагов народа». Работа отличается актуальностью поднятых вопросов и оригинальностью их разрешения. Обычно диссертации на юридические темы излагаются сухо. Читать их тяжело даже специалисту. А неплохо было бы, если бы с некоторыми работами знакомилась широкая общественность. Нина Владимировна очень много сделала для популяризации своей работы. Не снизив научного значения диссертации, Дубовая сумела изложить ее так, что работа стала звучать как острое публицистическое произведение. Читаешь – и невольно поддаешься гневному настроению автора.

– А где эта работа? Нельзя ли прочесть ее? – поинтересовался Сергей Петрович.

– Можно, – оживился прокурор. – Она, наверно, у Нины Владимировны дома. Сейчас вызову посыльную.

– Не трудитесь. Я остановился на квартире Дубовой, и если эта работа там, то вечерком на досуге прочитаю ее, – заверил майор Пронина. – А что вы вообще думаете об убийстве Дубовой?

– По-моему, она стала жертвой мести бандитов. Следствие, которое она провела в колхозе имени Кирова, разоблачило злостные махинации шайки воров и спекулянтов. Я подозреваю, что убийство – дело рук их сообщников, оставшихся на свободе.

Прокурор подсказал майору новую версию, объясняющую убийство Дубовой. Поэтому Сергей Петрович решил подробнее ознакомиться с материалами следствия.

Вчитываясь в протоколы допросов, в фальшивые накладные, сверяя изъятые счета, он все более убеждался, что убийцами могли быть соучастники проходимцев, разоблаченных Ниной Владимировной в селе Грабово. Такого же мнения был и помощник прокурора Данилин, возвратившийся из командировки по вызову Пронина.

У Наливайки накопилось много вопросов, которые можно было разрешить только общими усилиями, и он решил съездить на консультацию к полковнику.