Текст книги "Бесплатное питание на вокзалах(СИ)"

Автор книги: Вадим Климов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

[22]

Проснувшись, Марио первым делом посмотрел на часы. Имея пятнадцатисантиметровые культи вместо полноценных рук, он носил часы на ноге. Где еще ему было носить?

Оставалось два с половиной часа до встречи с сеньорой Добритой. Ровно столько, сколько понадобится на дорогу до площади Канатоходцев.

Марио вскочил с кровати, собственно, даже не вскочил, а еле поднялся: когда он лежал дольше десяти минут на одном боку, внутренности переваливались в ту половину, которой он касался лежанки, то есть половина туловища оставалась пустой. Из-за этой пустоты Марио и не мог вскочить, только с трудом подняться, скрепя костями, сжав зубы, шумно вдыхая воздух через обе ноздри. Да.

Итак, Марио все-таки поднимается с кровати. Вот он уже на ногах. Еще раз смотрит на часы, согнувшись в три погибели. Нужно идти.

Опустим рассказ о путешествии на площадь Канатоходцев.

Когда Марио пришел, сеньоры Добриты еще не было. Он двадцать минут топтался вокруг памятника Канатоходцам с глуповатой улыбкой предвкушения. Возлюбленная так и не появилась, когда сзади к нему подошла незнакомая девушка. Ради условности назовем ее донной Хрикич.

Девушка провела рукой по плечу Марио, он обернулся все с той же улыбкой. Хрикич не смутилась. Сделав пару комплиментов, она рассказала, что покупает мужу куртку, но не знает ни размера, ни вообще ничего, а Марио так напоминает ее мужа, они почти не различимы, и она просит его пройти в магазин и примерить курточку.

Карлик, разумеется, отказался, объяснив это занятостью.

– Но как же так? – удивилась девушка. – Вы уже полчаса маетесь у памятника Канатоходцам, не зная, чем заняться.

– Это так, – согласился Марио, – просто я жду невесту, с минуты на минуту она должна прийти.

Тогда Хрикич предложила принести куртку из магазина, чтобы мерзкий карлик примерил ее, не сходя с места.

– Прямо здесь? Без зеркала? – заволновался Марио.

– А то, – ухмыльнулась донна Хрикич, – вам оно и не понадобится.

Марио вынужден был согласиться.

Девушка сразу же попросила и его куртку, утверждая, что это облегчит поиск нужного размера.

– Здесь так холодно, – сказал Марио.

– Я дам вам ватный платок!!! – успокоила его девушка.

Она сняла с себя огромный белый платок и накинула его на карличьи плечи. А потом вместе с курткой исчезла в магазине с краю площади.

Сеньора Добрита появилась только затем, чтобы увидеть возлюбленного в непотребном виде.

– Без букета, – подумала она. – Этот Марио, он как заноза в сердце, вечно с ним что-нибудь не так. А ведь я просила, намекала сотню раз, пока толстокожий карлик соизволил понять, о чем речь.

Доведшая себя до бешенства сеньора понеслась через всю площадь, чтобы влепить возлюбленному олуху звонкую пощечину. Оглушительную. При всех.

Но ее опередила другая.

Рядом с олухом стала крутиться какая-то незнакомка. Они заулыбались друг другу, и сеньоре Добрите даже показалось, незаметно поцеловались. Так падал свет в тот момент.

Незнакомка сняла с олуха, ее жениха, нелепый платок и помогла надеть какой-то предмет одежды.

– Подарила ему новую куртку, – подумала Добрита.

Сердце бывшей официантки разорвалось на кучки. Ноги безвольно согнулись в коленях. И она как попало повалилась на асфальт.

Никто не обратил внимания. Только наемный работник, перевозящий цветы с места на место, посмотрел в сторону свалившейся вдруг сеньоры, чтобы не задеть тележкой. Переднее колесо нырнуло в выбоину, тележка наклонилась, с нее слетели вазы, и с ног до головы женщину окатило холодной водой.

Добрита села на асфальте, мокрая, с прилипшими к коже лепестками. А площадь сложилась пополам от хохота. Так смешно, даже наемный работник забыл про цветы и сам едва не взорвался от хохота.

По щеке сеньоры Добриты поползли слезы. Она смотрела на смеющихся Марио с донной Хрикич.

– Как глупо, – подумала она.

[23]

А теперь немного успокоимся.

Забудьте мешанину, которую вам сдабривали все это время, наберите больше воздуха в легкие и медленно досчитайте до двадцати пяти. Это – эксперимент, после которого вы окажетесь в комнате пани Черепахи, у которой, я имею в виду пани Черепаху, сегодня выходной.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, вы в комнате Черепахи.

Крохотная, полтора на два метра, кладовка с низким потолком, едва хватает, чтобы сидеть на стуле, склонив голову над книгой. К счастью, Черепаха еще в молодости испортила зрение и читает, поднеся разворот вплотную к лицу.

Минимум мебели, только самое необходимое: половинка матраса, откидная полка, служащая столом, и пуфик на колесиках, используемый еще и в качестве шкафа, в нем пани Черепаха держит свои пожитки.

Комнатка освещается лампочкой, свисающей с потолка на коротком проводе, чтобы не занимать центр помещения. С лампочкой связана забавная история. Сейчас мы ее расскажем.

Однажды в гости к пани пришел Марио. Он был сильно голоден, потому что в те времена месье Жлобель практиковал наказание лишением пиши, в чем быстро разуверился: стали пропадать продукты.

Марио изворачивался как мог, намекая сотруднице, что неплохо бы выложить съестное на стол, даже если это откидная полка. Ничего не добившись, озлобленный до синевы на губах, разочарованный в пани, Марио решился на грубость.

Он стал в центр комнаты, для этого достаточно было просто встать с пуфика, поднялся на цыпочках и обхватил губами лампочку.

Разумеется, она тут же застряла у него во рту.

Не в силах что-либо сделать, Марио вынужден был стоять, приподнявшись, насколько это позволяли короткие ноги, можно сказать, до упора, с задранной головой и лампочкой во рту.

Это продлилось несколько часов, пока пани Черепаха бегала по Бутербродной, пытаясь найти кого-нибудь, кто мог бы ей помочь.

О происшествии узнал месье Жлобель. Исполненный любопытством, он незаметно подобрался к комнатке пани Черепахи, открыл дверь, рука инстинктивно нащупала выключатель. Жлобель нажал кнопку, мгновенная вспышка, Марио с выкатившимися от ужаса глазами вырвал лампочку вместе с патроном и выбежал из комнаты, грубо оттолкнув хозяина.

Уже после, когда его удалось поймать и кое-как привести в чувство, Марио отвезли в клинику, где студент-хирург вытащил из его рта посторонний предмет. Нехитрым движением студент вывихнул Марио челюсть, вынул лампочку и вправил челюсть обратно.

Всего-то. Но поясним, что стоит за этими словами: часы мучений, в течение которых пациенту был нанесен вред, меркнущий перед самой болезнью. Все из-за того, что студент-хирург неправильно запомнил, чему его учили, и сделал все неправильно, как бог на душу положил. Не будем об этом.

Однако, все хорошо закончилось. Заново родившегося Марио в предобморочном состоянии доставили в Бутербродную как раз к началу его смены. Миссис Сплюснутая окатила работника ведром воды, карлика наспех переодели (только верхнюю одежду), и ровно в полночь, как всегда и происходило, отправили за продуктами традиционным пинком по зад.

[24]

Пани Черепаха спит на половинке матраса, у нее есть еще полтора часа на это. А вы заглядываете в ее пуфик. Смотрите, что она в нем держит.

По сути, это полностью раскрывает человека, сдирает шелуху, ужимки, недоговорки, секреты, макияж. Заглядывая в пуфик, вы видите человека насквозь. Таким, каким он и сам себя редко видит.

Что же вы находите в пуфике пани Черепахи?

А вот что.

Фотографии детства и юности, более поздние фотографии тоже присутствуют, но их гораздо меньше. Все вместе занимают шестую часть пуфика.

Коробочку с драгоценностями, которые Черепаха не носит, даже боится лишний раз вынуть. Иногда, когда у пани нет настроения, она открывает коробочку и проводит подушечками пальцев по украшениям, избавляясь от дурных мыслей. Драгоценности занимают десятую часть пуфика.

Кожаные сапоги, подаренные Черепахе. Негодные для носки, потому что на четыре размера меньше. Треть пуфика.

Чистый комплект нижнего белья. Всего комплектов два. Один на пани – грязный, и один здесь – чистый. Комплекты постоянно чередуются. Восьмая часть пуфика.

Два обломка музыкальной пластинки. Если их сложить нужным образом, получится целая пластинка. Сороковая часть пуфика.

Зимние перчатки, кожаные снаружи и меховые внутри. Одна двадцатая.

Оставшееся пространство занимают мандариновая кожура и шоколадные конфеты, которыми пани защищается от моли.

Пока пани Черепаха не проснулась, а у нее крохотный мочевой пузырь и беднягу кондрашка хватит, заметь она кого-нибудь в своей комнате, вернемся к жизни, досчитав до одного.

Двадцать пять, двадцать четыре, двадцать три, двадцать два, двадцать один, двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать, шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать, десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, вернулись.

[25]

Продолжим, чем еще заниматься, в самом деле, мастурбация спасает только на некоторое время, потом все те же трудности, черканем еще пару страниц.

Хотелось бы подробнее рассказать о месье Жлобеле. Этом беспардонном хаме, чудом выбившемся в люди. Человеке, не испытавшем в жизни ни одного разочарования. Его жизненный путь сопровождался сплошными победами.

Бутербродная – единственное, чем Жлобель занимался в течение тридцати четырех лет, и какой успех.

Человек легчайшей судьбы. Никогда ему не приходилось рано вставать, выкручиваться, выбирать из одинаково плохих или одинаково хороших вариантов, заниматься физическим трудом, улыбаться через силу, проявлять характер, спешить, плакать или голодать. Всего этого он с легкостью избежал.

Непринужденный вид – вот главное, в чем заключается обаяние Жлобеля.

Всегда свежее, удовлетворенное, дружелюбное лицо, ни намека на напряжение или тяжелую мысль, только улыбка олигофрена. В таком виде месье скакал по жизни, пока к тридцати четырем годам не натолкнулся на следующее.

В жизнь месье Жлобеля ворвался смысл – Жлобель влюбился.

Вероятно, это произошло, когда мадам Марисоль делали операцию, между ампутацией левой и правой ноги.

Лицо хозяина Бутербродной стало вдруг синеть, затем зеленеть, желтеть. Затем лицо Жлобеля стало чернеть, стало белеть, краснеть, затем снова зеленеть, розоветь, сереть, стало вдруг лиловеть, затем бирюзоветь, коричневеть и приняло еще массу оттенков, которые не стоит здесь перечислять, хотя какие-то все же перечислим, правда, не сейчас, а когда займемся начинками блинов, обещанными ранее.

Что произошло с месье Жлобелем, из-за чего его физиономия стала менять цвет? Может быть, он кого-то увидел? Что-то увидел?

Нет.

Жлобель не увидел никого. И ничего. Решительно никого и ничего. В этом несложно убедиться, потому что в тот момент, когда лицо стало менять цвет, он находился в туалетной кабинке, в которой, кроме него, унитаза и рулона бумаги, ничего больше не помещалось.

Известно, что при мочеиспускании у месье дергался левый глаз. Вернее, глаз дергался все время, но при мочеиспускании достигался апогей интенсивности.

Также отметим, что левый глаз Жлобеля не являлся глазом в общеупотребимом значении. Это был, можно сказать, протез, вставленный сразу после рождения, потому что из чрева мадам Марисоль на свет вылез не обычный младенец, а младенец без одного глаза.

И вот, с протезом, едва не вываливающимся из глазницы, Жлобель влюбляется и меняет цвет лица, в чем, правда, не отдает себе отчета. Что забавно, предметом вожделения становится карлик Марио, которого Жлобель видел пару раз за всю жизнь. Но именно образ невзрачного Марио всплыл в памяти Жлобеля, когда он мочился в унитаз.

Такое с месье случилось впервые.

[26]

Как известно, после операции мадам Марисоль, Жлобель вернулся в Бутербродную. После чего заперся в своем кабинете с запасом вина и пробыл там до полудня следующего дня.

Как же развернулись события после того, как Жлобель вышел наружу? Встретился ли он с карликом? Добился ли ответных чувств?

Нет.

Нет.

Но нет и нет – не в смысле не встретился и не добился, это нелепо в таком крохотном заведении, а нет и нет – в смысле не все развивается так быстро, как нам бы хотелось.

Придется смириться и подождать.

Потому что когда Жлобель покинул кабинет, Марио еще не вернулся из продуктового ларька, что несколько странно, ведь обычно он возвращался через восемь часов, именно столько требовалось на дорогу туда и обратно.

Но месье Жлобель и не собирался встречаться с Марио. Он даже не знал, кто это такой. Не всех работников хозяин знает в лицо. Месье влюбился в образ, всплывший перед унитазом, не обязательно было знать, чей это образ.

Жлобель вышел на улицу подышать свежим воздухом. Время от времени он так делал, потому что в Бутербродной всегда чем-нибудь воняло: блинами, пирогами, пирожками, тортами, несвежей рыбой, лягушачьей требухой, арбузными корками, бутербродами, супом, кашей, спермой, косметикой, гнилым бельем и особенно чьей-нибудь обувью.

Впервые в жизни на глазах Жлобеля распустился цветок. Это был подснежник, показавшийся из помоев.

– Зима уступает место весне, – подумал месье.

Жлобель обернулся, не смотрят ли на него. И убедившись, что он один, упал на колени вдохнуть аромат цветка. Но подснежник ничем не пах. Это немного разочаровало Жлобеля, но он все равно сорвал первоцвет в расчете подарить возлюбленному, если когда-нибудь его встретит.

– Лишь бы это произошло, когда маман хоть немного оклемается, – Жлобель мечтательно задрал голову и уперся взглядом в небо.

Страдать от двух столь сильных переживаний, любви и еще одной любви, к этому вечный везунчик не был готов.

Влюбленный сложил цветок несколько раз и убрал в нагрудный карман. Вернее, он сначала убрал растение в нагрудный карман, но потом вытащил его и переложил в ширинку.

– Подарю, как только появится такая возможность.

Отлил за мусорным контейнером и вернулся в Бутербродную. Важная деталь: когда месье застегивал ширинку, цветок выпал и упал в лужу свежей мочи. Жлобель, потомственный француз, предпочел этого не заметить.

Он оказался в Бутербродной. Полупьяные завсегдатаи одобрительно хлопали его по спине, поздравляя с приходом весны. Месье Жлобель был так увлечен своим чувством, что не обращал на их фамильярность никакого внимания.

Молча улыбаясь, он прошел в кабинет и продолжил дегустацию вина.

[27]

Эту главу мы назовем так. Безудержная красота ног мадам Марисоль. Прекрасное начало.

Ненадолго вернемся к мадам Марисоль. Благо, это не так утомительно, как разбираться в устройстве Бутербродной. Оставим месье Жлобеля дегустировать Чебоксарские вина, мысленно приделаем великолепные ноги обратно к туловищу Марисоль и посмотрим, что получилось.

Когда мадам юной особой прогуливалась по парку, прохожие не отрывали глаз от ее ног. Никто не интересовался внутренним миром девушки или хотя бы ее образованием, только ногами.

Месье Жлобель, с малых лет росший без отца, знал об успехе ног матери, но сделать ничего не мог.

– По крайней мере, я отдаю себе в этом отчет, – говорил тогда юный Жлобель.

Мадам Марисоль в свою очередь считала, что сыну дела нет до ее ног и всеобщего восхищения их видом.

Правильнее было бы написать так.

Жлобель сам несколько раз видел ноги Марисоль и не без почтения отзывался о них. Потому что мадам, действительно, была известна в районе своими ногами и всякий, будь то ребенок или старикашка, хоть раз задумывался, что неплохо бы и посмотреть на это чудо, пока их не ампутировали или еще что.

Когда месье Жлобель вырос, он стал ценить ноги матери еще больше и, отлучаясь из дома, всегда фотографировал их, чтобы, не дай бог что случится, ноги мадам Марисоль всегда оставались под рукой, запечатленные на снимках.

Для этих целей Жлобель даже купил фотоаппарат. Ручной фокус, небольшой экранчик, на котором видно, что ты собираешься щелкнуть, одним словом, мечта. Вдали от дома Жлобель всегда любовался материнскими ногами посредством экранчика. Их вид его завораживал.

Как таковые, ноги мадам Марисоль, действительно, можно было назвать красивыми. Но не при всяком освещении. В большинстве случаев виднелась пара жирных булок, покрытых плохо заштопанными колготками серого цвета.

Всего-то.

Но сколько шума вокруг этих булок.

Что же касается самой мадам, сейчас мы имеем в виду ее физиономию, это проще простого. Немного желтоватое, немного сплюснутое с немного выпирающим шнобелем личико могло бы служить зеркальцем для женщин, бреющих усики. Между тем, у Марисоль усики не росли нигде. И сколько Жлобель не показывал мать приятелям, вертя ее на всякий лад, чего чего, а усов никто не заметил. Смотрели только на ноги.

Однако, с возрастом месье Жлобель стал требовательнее. И потрепанные временем материнские булки его больше не впечатляли. Хотя вся округа и была от них без ума, ночами не спала, желая пощупать хотя бы в перчатках, из-за чего даже распалось несколько браков, кто о них теперь вспомнит.

А следовало еще сказать, чего по моральным соображениям мы попытались бы избежать, но из песни строчку не выбросишь, что с рождением каждого ребенка, ноги Марисоль удваивались в диаметре. Так что после рождения третьего брата месье Жлобеля они приобрели какие-то немыслимые размеры, заполонив все вокруг своей красотой.

Обратим внимание на один нюанс. Жлобель любил тощие ноги, в то время как материнские булки вряд ли такими назовешь. Это, скорее, две армейские тумбы с поставленным на них туловищем. Что это именно ноги, вряд ли придет в голову.

Однажды Жлобель, снабженный ингредиентами для приготовления цементного раствора, а именно: ведром цемента, тремя ведрами песка, пятью ведрами воды и резкой для пиццы, которую собирался использовать вместо шпателя, со всем этим Жлобель пробрался в подъезд матери, поднялся на ее этаж и сделал одну ступеньку выше остальных.

Сам же с пустыми грохочущими ведрами сбежал по лестнице и выскочил на улицу, посчитав остальное делом времени.

Так и случилось. Не прошло и пары месяцев, как мадам Марисоль, забыв ключи на ящичке для писем, споткнулась о ступеньку Жлобеля и сломала ногу.

Как вы помните, мадам не придала случившемуся значения и почти неделю пробегала, не обращая на травму никакого внимания. Жлобель на это и рассчитывал. В итоге нога была поражена гангреной, из-за чего ее в последствии отпилили. Ее и еще одну.

После операции мадам Марисоль очнулась в палате, подняла одеяло и увидела, что замечательных тумбообразных ног больше нет, они выброшены на улицу.

Не на шутку разозлившись, она внезапно закричала на месье Жлобеля, который довел до этого. Но, слава богу, хозяин был уже в Бутербродной. Откупоривал пятую бутылку суданского портвейна.

[28]

Месье Жлобелю повезло.

Так подпортить фигуру матери и не получить по роже.

Это надо уметь.

А о ногах мадам Марисоль пришлось забыть.

Остались только фотографии.

[29]

Да. Все случилось именно так, как мы написали. Ни строчки неправды.

Мадам Марисоль через несколько дней перевезли домой, где поместили на антресоли доживать свой век, никому не мешая. Месье Жлобель не зря бегал домой и измерял длину антресолей, а потом обратно с сантиметром в больницу измерять длину матери без ног.

Все удалось. Не придраться. Тютелька в тютельку. Мадам Марисоль уместилась на антресолях. В случае чего можно было даже дверцы прикрыть, не боясь ударить ими женщину по голове.

Сразу скажем, что мадам так и не покинула антресолей, пока не окочурилась окончательно. Всеми забытая, опороченная, укороченная по крайней мере в два раза.

Единственной отрадой остались фотографии потерянных ног, которые сын время от времени совал в щель между дверцами, чтобы унять материнский вой. Жлобель занимался этим только когда был в квартире маман, а это случалось очень редко. Почти никогда.

Месье Жлобель сдал квартиру с мамашей на антресолях. Дал объявление, указал номер телефона и сдал первому подвернувшемуся.

Так получилось, что новым жильцам квартира не понравилась.

– Все какое-то занюханное, – заявили они. – Хоть ремонт бы сделали.

Затем они спросили.

– Раньше здесь жила старуха?

Месье Жлобель устало закивал, представляя, как будет искать строителей, следить за их работой, требовать, ругаться и в итоге все равно заплатит, даже если результат окажется хуже, чем было до ремонта.

Как обычно повезло.

Случай свел месье Жлобеля с Марио. Двух зайцев наповал. Во-первых, месье, наконец, встретил объект своих любовных фантазий. Во-вторых, он встретил рабочего, который отремонтирует квартиру маман.

– Сделаешь ремонт? – спросил Жлобель.

Марио согласился.

Он знал хозяина как жадного, скудоумного, обрюзгшего, хитрого, убогого, лживого неврастеника. И знал, что Жлобель вряд ли заплатит за работу. Будет тянуть, пока от него не отстанут, а потом всучит жалкие крохи и с видом мецената заявит, теперь мы в расчете.

Но как велико оказалось обаяние хозяина. Марио был сражен. Влюбился как малолетка.

Из жадного, скудоумного, обрюзгшего, хитрого, убогого, лживого неврастеника Жлобель преобразился в жадного, скудоумного, симпатичного, хитрого, убогого, лживого неврастеника.

Какая перемена!

Какой размах!

Марио даже прослезился, подписывая сунутый месье договор. Поэтому как он ни старался прочитать хоть пару предложений, ни слова не увидел.