Текст книги "Бесплатное питание на вокзалах(СИ)"

Автор книги: Вадим Климов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

[8]

Месье Жлобель обычно распоряжался снарядить Марио к полуночи, в это время холка работника парила высоко, и пинком под зад выдворить из Бутербродной с рюкзаком за спиной.

Марио бежал со всех ног, одинаково коротких и слабых, на другой конец города. Транспортом он не пользовался, там его всегда принимали за калеку-попрошайку, которым он работал до Бутербродной, возвращаться к прежнему занятию не хотел. А зайди он в метро, пришлось бы: расточительные пассажиры так любили его, что заваливали объедками и мелочью, наполняя карманы, запазуху и рюкзак, приготовленный для полуфабрикатов.

Марио всегда злился из-за чужой навязчивости, но, будучи невероятно косноязычным, даже не брался объяснять, что не нуждается в деньгах. Карлик бессловесно принимал пожертвования, пока его не ловила милиция или настоящие попрошайки, которых он боялся до кровотечения из культей.

Поэтому Марио не пользовался общественным транспортом. Более того, он старался не останавливаться на улице, иначе его и здесь принимали за нищего, побирающегося у светофора или толпы на обочине.

Ему повезло, что, если не брать в расчет погоду, высота холки достигала наибольшего значения именно в полночь, когда можно было перебегать улицы хоть на красный свет, не опасаясь быть сбитым нагловатым водителем.

Не повезло в другом. Огромная нагрузка на короткие ноги, перемещавшие тело быстро и без остановок, к тому же на обратном пути прибавлялся вес битком набитого рюкзака, сущий ад, после таких вылазок ноги распухали, увеличиваясь в обхвате минимум в три раза, под кожей проступали толстые красно-синие вены, и, самое главное, подошвы стачивались от безостановочной беготни, и с каждым разом ноги становились все короче, Марио с ужасом ожидал дня, когда лишится ног окончательно.

Официантки жалели его как ребенка, которого ни у кого из них не было. Да и Марио годился им в отцы. И все равно карлика опекали и после его вылазок мазали больные ноги мазями, каждый раз новыми, которые провоцировали жуткую, ничем не заглушаемую боль, длящуюся неделю, а то и две.

Марио терпел, он вынужден был терпеть, потому что знал, несмотря ни на какую жалость, ни на какое притворство озабоченных его здоровьем официанток, ни одна из них никогда не согласится выполнить его работу хотя бы один раз, сегодня. Все об этом знали.

[9]

Марио ненавидел официанток, всех скопом и каждую отдельно, официантки ненавидели Марио и друг друга, каждая ненавидела Марио и всех официанток, кроме себя, каждая другая официантка ненавидела Марио и остальных, включая первую, кроме себя, каждая еще одна ненавидела Марио и всех официанток, включая первую и вторую, кроме себя, и так до бесконечности или, для наглядности, миссис Сплюснутая ненавидела Марио и всех официанток, кроме себя, то есть, пани Черепаху, сеньору Добриту и мадам Кашалот, пани Черепаха ненавидела Марио и всех официанток, включая миссис Сплюснутую, кроме себя, то есть, миссис Сплюснутую, сеньору Добриту и мадам Кашалот, и так далее до бесконечности, до еще большей наглядности.

[10]

Однажды по распоряжению месье Жлобеля Марио подвергли наказанию. Сейчас уже не вспомнить за что. Важно не это. Важно, что он был заточен на кухне, где уже несколько часов сидел скрюченный под раковиной.

Короткие ноги Марио погоды не делали. Отсутствие коленей не позволяло хоть как-то их согнуть. И все равно Марио согнул свои ноги. Благодаря превосходной природной гибкости, он выпятил их дугой под таким углом, что случайный зритель упал бы в обморок.

Собственно, что еще сказать? Скрючившись в три погибели благодаря ватному туловищу, Марио спокойно помещался под раковиной. Вопросов не возникало. Но он захотел упрочить свое положение, для чего решил склонить голову на бок, прислонив, например, левую щеку к левому плечу или, например, правую щеку к правому плечу или, например, левую щеку к правому плечу или, например, правую щеку к левому плечу, иными словами, еще больше ограничить свою высоту.

Но этот трюк Марио не удался. Дело в том, что у него не было шеи. Голова вращалась по часовой стрелке, против часовой стрелки, но не отклонялась вперед, назад, вправо и влево. Хорошей моделью такого устройства является автомобильный руль, который наделен всей подвижностью головы Марио в той же степени, в которой обделен остальным.

До Марио, до его мандариновой головы эта мысль так и не дошла, и он промучился под раковиной, скрюченный, пытаясь наклонить голову, шесть часов кряду. Пока месье Жлобель не дал распоряжение вытащить его из-под раковины и снарядить в магазин за полуфабрикатами. Потому что наступала полночь и Бутербродная нуждалась в продуктах, а объедки, как их ни экономили, все равно закончились.

Марио выскочил из-под раковины, как только открылась дверца. Одним махом – и он снова на свободе, возбужденно размахивает культями, на которые тут же набрасывают рюкзак и по традиции пинком под зад выталкивают на улицу.

Что происходило после, можно угадать до секунды, оставим это кретинам. Интересно другое. Пока наш друг отбывал наказание, через форточку на кухню залетела птица с карикатурно маленькими крыльями, телом и головой, но с большим, просто огромным для такой мелюзги клювом, которым птица издавала звуки, похожие на человеческую речь.

Ошибка Марио заключалась в том, что он постоянно высовывал голову из-под раковины. Никак не мог понять, что с ней делать. Потому что все попытки прижать голову к плечу никак не отражались на занимаемом пространстве.

Влетевшая на кухню птица заметила постоянно открывающуюся дверцу под раковиной. Марио придерживался графика 5:25: пять секунд голова снаружи и двадцать пять секунд внутри. Поэтому дверца постоянно скрипела и хлопала. Эти звуки, которых легко можно было избежать, едва не довели птицу до помешательства.

Она села на раковину и, когда Марио в очередной раз высунул голову, клюнула в темечко, рассчитывая, что после этого он перестанет ей докучать. Но Марио этого не понял. Он недоумевал, что произошло с темечком, когда оно высунулось из-под раковины, и испугался, что это повторится и под раковиной.

Поэтому карлик перешел с графика 5:25 на график 5:10: пять секунд голова снаружи и десять секунд внутри. Это привело к тому, что дверца стала скрипеть восемь раз в минуту вместо четырех, стучать четыре раза вместо двух, а птица, в свою очередь, клевала Марио четыре раза в минуту вместо двух.

На скрежет, грохот и стук клюва прибежали официантки-подавальщицы – миссис Сплюснутая и пани Черепаха. Они встали в дверях и наблюдали за происходящим.

Так прошло несколько минут, за которые петли восемнадцать раз скрипнули, дверца девять раз хлопнула, а Марио девять раз получил здоровенным клювом, из-за чего в области темечка образовалась дыра, в которую он незамедлительно засунул указательный палец.

Пришла мадам Кашалот. Протиснувшись между коллегами, она подошла к раковине с намерением как можно сильнее ударить коленом в лоб Марио, когда тот в очередной раз высунется. И что-то сработало в голове курьера, возможно, интуиция или предчувствие страданий, но он перестал показываться из-под раковины, просидев оставшееся время неподвижно.

Когда Марио выпустили и отправили за полуфабрикатами, птица полетела следом. Она сопровождала посланца всю дорогу, следила, чтоб его не надули с количеством котлет, как часто случалось.

Экономя время, Марио не снимал рюкзак, когда загружали продукты, а только вертел головой, пытаясь проследить за укладчиком. Теперь же, когда с Марио была птица, отпала необходимость вертеть головой, вместо этого можно было немного поспать перед изнурительной ночной сменой.

Курьер прислонился плечом к стене, уцепился за занавеску и заснул.

[11]

Но мы отвлеклись, заговорившись о карлике. Все из-за жажды повествования. Хоть карлик и не имеет никакого значения для нашего рассказа, мы все равно написали о нем. Хорошо хоть, не очень много.

Теперь же вернемся к Бутербродной.

Прежде, чем наказали Марио, прежде, чем он оказался под раковиной, произошло одно важное событие, не рассказать о котором было бы свинством с нашей стороны.

После закрытия заведения, но еще до его открытия, или на жаргоне официанток, в ночную смену, кто-то постучал в дверь. Первой услышала стук пани Черепаха.

В этот момент она убирала со столов посуду, снимала скатерти, стряхивала крошки и с помощью большой тряпки, полученной специально для этих нужд, боролась со следами подтеков вина, супа, коктейлей на основе абсента, въедающихся навечно, пота, сальных рук, следов ботинок, крови, растительного, подсолнечного и машинного масел, разбавленных в соке сигаретного ментола, соуса, горчицы, желудочного сока и туалетной воды с ароматом плеши. Пани Черепаха всеми этими подтеками и следами занималась, когда услышала или только подумала, что услышала, или ей показалось, что она только подумала, что услышала, а на самом деле, действительно, услышала, потому что, посмотрев на дверь, вроде бы увидела какие-то тени то ли людей, то ли не людей, потому что люди могли постучать в дверь, но с той же вероятностью кто-то еще или что-то еще тоже могло стукнуться о дверь целенаправленно или случайно, может быть, даже изначально случайно, просто задев ее, но потом им или ему пришла в голову мысль и они или он целенаправленно или случайно ушли восвояси или, наоборот, остались, но даже если их не было, что-то все же привлекло внимание пани Черепахи и стоило, наверно, пойти посмотреть, что это было и было ли вообще, стучал кто-нибудь или что-нибудь или их было сразу несколько человек или предметов, ударившихся о дверь, едва ни выломав ее, все-таки нужно было идти.

Весь этот ворох мыслей пронесся в голове пани, она прекратила свое занятие, когда отскребала чьи-то сопли, прилипшие к нижней поверхности стола, и застыла. В таком состоянии Черепаха провела несколько минут.

В зал зашла мадам Кашалот.

– Что встала как дерьмо в толчке? Дело надо делать.

Мадам Кашалот побагровела от возмущения, но пани Черепаха осталась неподвижна. Тогда Кашалот двинулась в ее сторону, распаляясь с каждым шагом так, что к достижению Черепахи, когда до той можно было дотянуться рукой, со всей силы влепила ей пощечину, от лязга ладони по морде задребезжали стекла.

– Что ты стоишь? – проорала ей на ухо Кашалот.

Пани Черепаха вышла, наконец, из оцепенения. Она решила рассказать о произошедшем пять минут назад.

– Я выполняла свою работу по уборке посуды, – начала она, – снятию скатертей, стряхиванию крошек и борьбе с помощью большой тряпки, полученной специально для этих нужд, боролась со следами подтеков вина, супа, коктейлей на основе абсента, въедающихся навечно, пота, сальных рук, следов ботинок, крови, растительного, подсолнечного и машинного масел, разбавленных в соке сигаретного ментола, соуса, горчицы, желудочного сока и туалетной воды с ароматом плеши, я всеми этими подтеками и следами занималась, когда услышала или только подумала, что услышала, или мне показалось, что я только подумала, что услышала, а на самом деле, действительно, услышала, потому что, посмотрев на дверь, вроде бы увидела какие-то тени то ли людей, то ли не людей, потому что люди могли постучать в дверь, но с той же вероятностью кто-то еще или что-то еще тоже могло стукнуться о дверь целенаправленно или случайно, может быть, даже изначально случайно, просто задев ее, но потом им или ему пришла в голову мысль и они или он целенаправленно или случайно стучали, после чего ушли восвояси или наоборот остались, но даже если их не было, что-то все же привлекло мое внимание и стоило, наверно, пойти посмотреть, что это было и было ли вообще, стучал ли кто-нибудь или что-нибудь или их было сразу несколько человек или предметов, ударившихся о дверь, едва ни выломав ее, все-таки нужно было идти.

Мадам Кашалот залепила пани Черепахе пощечину по второй щеке.

– Что ты несешь? – от ярости Кашалот заскрежетала зубами, – скажи нормально, что произошло.

В ответ она не услышала ничего. Только тишину, пустую беспросветную тишину, как поэтично.

И вдруг, словно взрыв снаряда в школьном дворике:

– Стучали, – проорала пани Черепаха, закрыв ладонями раскрасневшиеся щеки.

– Дерьма кусок, – Кашалот прошла от Черепахи к барной стойке, от возбуждения переворачивая столы, налила себе абсента в пивную кружку и двинулась обратно.

– Дерьма кусок, – повторила она, парой глотков опорожняя стакан в себя. – Кто стучал? Зачем? Сколько их было? – она обернулась и посмотрела на дверь, за которой, действительно, двигалось несколько теней, похожих на человеческие.

– С рук тебе это не сойдет, – мадам Кашалот плеснула остатки абсента Черепахе в лицо, который едва не выжег той глаза, и пошла открывать дверь.

Три поворота верхнего замка налево, затем один поворот направо и еще два налево, два быстрых поворота нижнего замка направо и один долгий налево, четыре поворота среднего замка в произвольную сторону, но молниеносно, затем несколько, два или пять поворотов верхнего замка в обе стороны поочередно, постепенно снижая скорость, потом снова средний замок, который крутится два поворота налево в обычном режиме, но одновременно нижний крутится раз направо и раз налево с той же скоростью, и уже в конце все три замка поворачиваются в произвольных направлениях девять раз с условием, что верхний и средний вращаются в одном направлении, средний при этом быстро, верхний неважно, с какой скоростью, а нижний замок крутится в другом направлении медленно и как можно неуклюже, обычно мадам Кашалот вращает его левой ногой, последним штрихом должна стать одновременная остановка всех механизмов, после чего в двери что-то скрежещет так, что мурашки по коже бегают, и дверь открывается.

Эту замысловатую систему придумал месье Жлобель. Уединившись ноябрьским вечером в кладовой с вином, он пробыл там несколько дней, после чего, израсходовав все вино, посвежевший, помолодевший, выбрался на свет с идеей замков.

Кстати, закрывалась дверь еще сложнее, чем открывалась. Поэтому покончим с этим рассказом. Он и так всем надоел.

[12]

Продолжим о работниках Бутербродной. Об их взаимоотношениях с входной дверью.

Мадам Кашалот справлялась с открытием двери лучше всех после месье Жлобеля, закрывала чуть хуже, в этом первенство было у миссис Сплюснутой, здесь следует сказать, что некоторые вообще не умели пользоваться дверью, тот же Марио, хотя и вынужден был постоянно мотаться за продуктами, техникой замков не владел, пани Черепаха умела закрывать, но не умела открывать, хотя, как уже говорилось, закрыть эти механизмы было гораздо сложнее, чем открыть, сеньора Добрита не умела ни того, ни другого, поэтому к двери не приближалась, сосредоточившись на других занятиях, однако иногда она все-таки оказывалась у двери, простаивая возле нее по несколько часов, после которых могла открыть замки или наоборот закрыть, но могла и не закрыть и не открыть, то есть, простоять все это время впустую, а это явный талант.

Когда об ее таланте узнал месье Жлобель, он сразу же сделал сеньору Добриту заведующей, поставив над остальными работниками, включая и карлика Марио. Или можно написать так: когда об этом узнал месье Жлобель, он сразу же сделал сеньору Добриту заведующей, поставив ее над остальными работниками, а именно над миссис Сплюснутой, пани Черепахой, мадам Кашалот, включая даже карлика Марио. Это одно и тоже.

[13]

Что же видит мадам Кашалот на пороге, открыв все замки? Она видит трех мужчин, описать которых можно так. Роста ниже среднего, чернявые невыразительные лица без каких-либо примет, если не считать грубоватые черты, коротконогие, брюхастые, с заплывшими от пьянства и праздности глазами и синеватой перхотью, одетые в изношенные спецовки темно-желтого оттенка, хромые, с запахом перегара и дешевого табака, с нездоровыми лицами того же оттенка, что спецовки, с трясущимися руками и спадающими кольцами.

– Кто вы и что хотите в такое время? – выпаливает Кашалот.

Ей отвечает один из пришедших. От остальных его отличает разве что более темное по сравнению со спецовкой лицо, в то время как у его товарищей лица светлее спецовок.

– Я и мои коллеги, все мы вокзальные плотники, пришли к вам с другого конца города по приглашению карлика Марио, чтобы поменять окна.

Кашалот зевает, прячет пивную кружку в задний карман.

Приняв это за знак расположения, плотник продолжает.

– Вся работа делится на два этапа: снятие старых окон и установление новых. Наша цель – снять старые окна. После этого другая бригада сможет установить новые.

Мадам Кашалот закрывает пасть после зевка и приглашает мужчин пройти внутрь, где пришедшая в себя пани Черепаха моет столы.

– Чтобы приступить к работе, нам нужно узнать, где находятся окна, – говорит плотник.

Кашалот показывает единственное в Бутербродной окно, сунув в его сторону указательный палец. Но прежде, чем плотники успевают отойти на пару шагов, сблевывает им под ноги поллитра абсента.

– Не обращайте внимания, – успокаивает всех Кашалот и удаляется в служебное помещение, прихватив из бара бутылку текилы.

– Вот это баба, – произносит плотник, подталкивая подчиненных к окну.

Нескольких секунд хватает, чтобы выбить раму наружу, где она вдребезги разлетается на щепки и осколки стекла.

– Готово, – похлопывая одной рукой по другой и наоборот, подводит итог прораб. – Ждите другую бригаду, они вставят окно вместо вашей параши, которую мы только что демонтировали.

Пани Черепаха отрывается от соскребания собачьей шерсти и изображает кивок. Выходит хуже некуда, поэтому, отложив грязную тряпку, Черепаха тянет пальцами за уголки губ, растягивая их в подобии улыбки.

Неожиданная клоунада быстро надоедает плотникам.

– Проводите нас на улицу, без посторонней помощи мы все равно не выйдем.

В зал возвращается мадам Кашалот. Отпивая текилу из бутылки, она жестом велит пани Черепахе продолжать работу и сама берется проводить компанию до двери.

– Как скоро ждать другую бригаду? – спрашивает она, когда плотники оказываются на улице. – Как ни крути, сейчас не лето, можно дубу дать от такого мороза, а нам еще посетителей обслуживать.

– Не знаем, – плотники пожимают плечами, посматривая друг на друга. – Никакой информации.

– Что ж, – машет рукой Кашалот, – спасибо, хоть старое окно выбили, будем надеяться, это ненадолго и скоро у нас будет тепло.

– Мне все равно, на что вы надеетесь, – говорит прораб. – До свидания.

Все прощаются. Едва держащаяся на ногах мадам Кашалот закрывает дверь на три замка, не сделав ни одной ошибки.

– Блестяще, – кричит в восторге пани Черепаха и пару раз хлопает в ладоши.

Мадам Кашалот кланяется, делает несколько глотков из бутылки и мертвецки пьяная валится под ближайший стол.

[14]

Следующий день был просто кошмарным. С самого утра в зал набилось невообразимое количество народу и все заказали одно и то же. Пришлось готовить сорок порций лягушачьей требухи в винном соусе.

Разбудили Марио и спешно отправили за продуктами. В самый час пик. С его-то ногами, не вылеченными с прошлого раза. Марио понесся на другой конец города, а миссис Сплюснутая приступила к готовке.

Провизии хватило ровно на две порции, которые тут же вынесли в зал и оставили на барной стойке, объявив, что самые нетерпеливые могут взять и их, зато те, кто готов подождать каких-нибудь три минуты, получат блюда поистине президентские, не в пример этому дерьму.

Разумеется, Сплюснутой никто не поверил. Снося все на пути, толкая друг друга, посетители рванули к барной стойке. Чудом удалось сохранить Бутербродную в целости.

Два старика, ближе всех стоявшие к барной стойке, первыми схватили тарелки. Через пару секунд они уже запихнули в себя всю пищу и суматошно жевали посреди развернувшегося конца света. Через полминуты их вышвырнули из Бутербродной, кто кулаками, а кто и ботинками пройдясь по отвратительным старческим физиономиям.

Пусть валяются на улице, упиваясь набитым брюхом, а мы будем ждать президентских блюд в сотни раз лучше этих, которых все равно больше нет.

Посетители разошлись по своим местам и погрузились в ожидание.

А страсти тем временем только накалялись. Подтверждая опасения мадам Кашалот, в дыру на месте выбитого окна вдувало морозный воздух и посетители без верхней одежды, а в верхней одежде они не помещались перед столиками, начали замерзать.

Сначала мерзли немногие, только оказавшиеся у самого окна. Минут через десять мерзнуть стали стоявшие рядом с первыми, у которых уже зуб на зуб не попадал. А еще через десять минут мерзли все в зале: кто-то только начинал мерзнуть, у кого-то зуб на зуб не попадал, а некоторые, самая малочисленная группа, стоящая у окна, с минуты на минуту готовились отдать концы.

Ситуация осложнялась еще и тем, что обещанная еда, после которой можно было надеть, наконец, оставленные в гардеробе куртки и смыться домой, так и не была приготовлена, потому что Марио успел отойти на сущие метры и даже не догадывался, что творилось в оставленном заведении.

Время от времени в зал выходила миссис Сплюснутая предупредить, что приготовление блюд задерживается, но буквально через пару минут все вынесут. Ответом ей служила отменная брань доведенных до бешенства посетителей.

Появились первые жертвы. Несложно догадаться, кто ими оказался. Разумеется, компания за столиком у окна. Семейство, празднующее день рождения младшей дочери. Пара родителей, три красавицы-дочки и слепая бабушка на костылях. Жертвы обстоятельств омертвели, рухнув под столик почти одновременно.