Текст книги "Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою"

Автор книги: Вадим Долгов

Соавторы: Михаил Савинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В. В. Долгов М. А. Савинов
Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою

К читателю

Тяжеловооруженный конный воин, защитник слабых и угнетенных: шлем с забралом, латные рукавицы, золотые стремена, меч, копье и щит. При этих словах воображение тут же рисует нам образ, с детства знакомый по романам Вальтера Скотта – рыцарь! А вокруг простирается «милая Франция» или «старая добрая Англия».

Но, собственно, почему Франция или Англия?

Историками давно уже установлено, что тяжеловооруженная кавалерия была неотъемлемой частью русского войска. Да и само слово «рыцарь» – славянское (хоть и восходящее к немецкому слову «всадник» – «риттер»). Ведь ни во Франции, ни в Англии рыцари, собственно, рыцарями не назывались. Во Франции их называли chevalier, в Англии – knight. На Руси их чаще всего называли словом «храборъ» [Срезневский. 1912, 1394]. Это, кстати, уже очень неновое открытие. Казалось, всем уже должно быть известно, ан нет. Случайно усвоенное заблуждение крепко держится в голове – инерция ленивого и нелюбопытного сознания. Так и считается: рыцари – там, ну а что у нас?

Детские переложения былин, сомнительные мультфильмы и кинопостановки рисуют русских богатырей эдакими простодушными «валенками», если и побеждающими, то не львиной отвагой, не соколиным натиском, не умением, а в лучшем случае «силушкой». До того, чтобы почитать настоящие тексты былин или летописей, мало у кого руки и голова доходят. А если бы дошли – немало было бы удивления: поищите там миролюбивых увальней – не найдете. Представления эти уходят корнями в далекий XVIII век, когда среди некоторой части историков принято было считать славян «мирным и робким» народом. Каким образом «мирные и робкие» славяне смогли завоевать территорию, больше которой не занимал ни один народ в мире, оставалось загадкой… Но миф оказался на редкость живучим.

А между тем героизм и великое мастерство русских воинов заслуживает другого отношения: история России – это история непрекращавшихся войн. Столетие за столетием Русь сдерживала натиск неприятеля как с запада, так и с востока. Война продолжается и теперь: переходя из сферы военной в сферу идеологическую, борьба идет за умы и души людей. Война идет за Нашу Историю. Многочисленные фальсификаторы и просто невежды (в числе которых следует назвать Фоменко и Носовского, Чудинова и пр.) пытаются оболгать великое прошлое нашей страны: внушить презрение к ратному подвигу предков, подвижническому труду летописцев, к мудрости государей и законодателей.

Оружие против них есть только одно – научное знание. Знание, разрушающее карточные домики лжи и домыслов. Знание, делающее нас рыцарями на страже отечественной истории.

Русские средневековые рыцари: храбры, витязи, богатыри, – о них эта книга. Авторы приглашают читателя познакомиться с историей воинской элиты Древней Руси: тяжеловооруженных конных и пеших воинов, на протяжении столетий успешно отражавших как набеги стремительных степных орд, так и тяжелую поступь западных завоевателей.

* * *

Писать книгу – дело непростое. Без дружеской поддержки и советов тут не обойтись. Неоценимую помощь в исследованиях оказали нам наши «соратники по исторической дружине»: д.и.н. проф. В. В. Пузанов, руководитель клуба исторической реконструкции «Ладога» Д. А. Вельский, к.и.н. доцент Д. М. Котышев, Я. Р. Орлов, которым авторы, пользуясь случаем, выражают искреннюю признательность.

Особую благодарность автор выражает доктору исторических наук, заведующей сектором Института этнологии и антропологии РАН (г. Москва) профессору Н. Л. Пушкаревой, взявшей на себя нелегкий труд научного редактирования настоящего издания. Без ее вдохновляющего слова, без ее советов и помощи работа не смогла бы состояться.

Глава 1
«О, СВЕТЛО СВЕТЛАЯ И КРАСНО УКРАШЕННАЯ ЗЕМЛЯ РУССКАЯ!»

Русь в окружении друзей и врагов: варяги, кочевники, немцы, греки, кавказцы

Русь – страна, время создания которой летописец Нестор, автор «Повести временных лет», отнес к середине IX века. Ученые же до сих пор спорят о времени создания древнерусского государства. Одни считают, что это произошло гораздо раньше тех времен, о которых писал летописец, другие говорят о временах более поздних. Разноголосица мнений во многом объясняется разницей понимания того, что представляет собой государство, каким набором признаков обладает. Если брать признаки по минимуму, можно найти зачатки государства чуть ли не у пещерных людей, если по максимуму, то оно и вовсе до сих пор не возникло. На страницах этой книги мы не будем касаться этого сложного вопроса и доверимся летописцу: начнем отсчет с IX века.

Доверимся летописцу и в другом важном вопросе: мы не будем говорить о «государстве Русь» или о «княжестве Русь» – это слова из кабинетного обихода современных исследователей. Будем называть родину наших предков так, как они делали это сами, не примешивая к их пониманию своих терминов и штампов: «земля русская», «страна русская» или просто «Русь».

Многим современным авторам кажется, что они гораздо лучше разбираются в хитросплетениях событий, предположим, XII века. Сплошь и рядом можно видеть, что тот или иной древний книжник «не понимал», «исказил», «не знал», что происходило в егостране в еговремя. Тут можно лишь улыбнуться и развести руками. Хочется спросить такого «писателя»: если он не знал, то ты-то откуда узнал? Машину времени изобрел?

В соблазн «поправить» летописца впадают даже весьма авторитетные в своей сфере авторы, такие, например, как А. К. Белов, чья деятельность по возрождению славянского боевого искусства достойна всяческого уважения. Но бой боем, а история историей. Если бы все было так просто, все летописи давно бы сдали в макулатуру. Возможно, кто-то бы так и сделал. Но мы не будем спешить. Древние летописцы были не дурнее нас. Отнесемся же с уважением к их труду.

Помимо летописей, центральное место среди которых принадлежит «Повести временных лет», история Руси отразилась в разнообразных русских письменных источниках, дошедших до нас как в оригиналах, так и в составе более поздних произведений XIV–XVI веков: это древнейший свод законов – «Русская правда», многочисленные «Слова», «Поучения», «Жития» и «Повести». При этом, нужно понимать, что то, чем располагают современные историки, – лишь небольшая толика трудов древнерусских книжников, уцелевшая в многочисленных нашествиях, пожарах и междоусобных войнах. Во время нашествия Тохтамыша в 1382 году выгорел московский кремлевский Успенский собор, до сводов заполненный книгами, принесенными туда горожанами в надежде на защиту храмовых стен. Сколько ценных рукописей погибло в этом пожаре – остается только гадать…

Данные русских источников уточняются и сверяются с источниками иностранными. Сведения по истории и об общественном устройстве восточнославянского общества содержатся в византийских и западноевропейских хрониках, произведениях восточных (прежде всего арабских) путешественников. Очень ценны сведения, содержащиеся в скандинавских сагах: сохранившиеся в них бытовые детали позволяют воссоздать картину военной повседневности средневековой эпохи.

Огромную роль в восстановлении и сохранении памяти о прошлом играет археология. XX век ознаменовался масштабными раскопками, которые открыли нашему взору мир бытовой повседневности древнерусского города и села. Именно благодаря археологам мы теперь знаем, в каких домах жили наши предки, как одевались, какими игрушками играли дети, в какой посуде женщины подавали на стол еду, каким оружием сражались мужчины. Летописи и жития, саги и хроники, берестяные грамоты, остатки древних крепостей, дворов, посуды и оружия помогают нам рассеять тьму веков и заглянуть в прошлое.

В настоящей главе читатель сможет познакомиться с геополитической обстановкой, в условиях которой существовала Русь в первые века своей истории. Конечно, на двух десятках страниц нельзя представить всю сложность и многообразие военных и этнических конфликтов, связавшихся в плотный узел в самом центре Евразийского континента, – такая задача и не ставится. Это будет лишь беглая «экскурсия» по эпохе и региону, главная цель которой – обрисовать глобальные проблемы, в решении которых не последнее слово принадлежало русскому оружию. Читатель должен ощутить атмосферу эпохи, понять, чем жили наши далекие средневековые предки. Для этого авторы в этой главе и в книге в целом будут периодически уступать слово современникам описываемых событий, чьи слова, а через них – мысли и чувства дошли до нас в древних рукописях ^{1} . Фрагменты эти часто лишены приключенческой завлекательности, просты и безыскусны. Но вчитываться в них необходимо внимательно – поскольку именно это и есть голос истинной Истории.

* * *

Уже с эпохи раннего Средневековья (IX–XIII века) Русь – крупнейшая страна Европы и мира. Занимала существенную часть территории Восточной Европы от Балтийского и Баренцева морей до Черного. Большая часть ее территории была покрыта широколиственными лесами, обычными для средней полосы, на юге леса переходили в степи. Крупные реки: Днепр, Припять, Зап. Двина, Ловать, Ока, Волга, Нева – создавали сеть, по которой проходили оживленные торговые пути. Население занималось землепашеством, охотой, рыболовством, торговлей. В городах работали умельцы-ремесленники, чьи произведения славились и за пределами Руси. Первой столицей был Новгород, затем роль общерусского центра надолго перешла к Киеву, а в XIII веке в роли общерусского центра окончательно утвердилась столица северо-восточных земель – город Владимир. С развитием общества на территории Русской земли поднялись и укрепились другие крупные города: Смоленск, Чернигов, Переяславль, Полоцк…

Рукопись XV века сохранила нам удивительное по силе и поэтичности описание Русской земли, созданное безвестным автором, очевидно, сразу после монголо-татарского нашествия, в XIII веке:

«О, светло светлая и прекрасно украшенная земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озерами многими славишься, реками и источниками местночтимыми, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами божьими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты преисполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!»

Далее в той же рукописи даются четкие (для средневекового читателя) ориентиры, обозначающие пространственное положение Руси в характерной для средневековых географических описаний манере: перечисляются соседние и покоренные народы, окаймляющие страну с запада (от «угров», т. е. венгров) и до востока (до «мордвы»).

«Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев, до немцев, от немцев до карелов, от карелов до Устюга, где обитают поганые тоймичи, и за Дышащее море; от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от черемисов до мордвы – то все с помощью Божьей покорено было христианским народом».

Много внимания уделяет автор «Слова» описанию могущества русских князей и политической мощи Руси в Восточноевропейском регионе:

«Поганые эти страны повиновались великому князю Всеволоду, отцу его Юрию, князю киевскому, деду его Владимиру Мономаху, которым половцы своих малых детей пугали. А литовцы из болот своих на свет не показывались, а венгры укрепляли каменные стены своих городов железными воротами, чтобы их великий Владимир не покорил, а немцы радовались, что они далеко – за Синим морем. Буртасы, черемисы, вяда и мордва бортничали на великого князя Владимира. А император царьградский Мануил от страха великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьград у него не взял. И в те дни, – от великого Ярослава, и до Владимира, и до нынешнего Ярослава, и до брата его Юрия, князя владимирского, – обрушилась беда на христиан…»

Строки, написанные средневековым летописцем, проникнуты гордостью за родину и горечью поражения, постигшего Русь в результате Батыева нашествия. Катастрофические последствия нападения монголов во многом были обусловлены междоусобной борьбой князей и их неспособностью в решающей ситуации выступить единым фронтом против захватчиков. Вместе с тем история борьбы с Батыем дала примеры незаурядного героизма, проявленного русскими воинами в борьбе с грозным противником. Имена и подвиги Епатия Коловрата, князя Михаила Черниговского и Меркурия Смоленского были сохранены для нас, потомков, трудами древнерусских книжников.

Монголо-татарское нашествие нанесло серьезный урон русской культуре. Военный разгром, тяжелая дань, увод в полон мастеров значительно обеднили культурный процесс. Однако традиция не прервалась. Собрав силы и значительно перестроившись, Русь свергла иго, значительно усовершенствовав, надо заметить, свою военную технику, взяв от степных воинов все лучшее, чем они владели: стремительность нападения, легкость передвижения и некоторые боевые приемы.

Вообще кочевники были давними соседями славян, на заре своей истории они несколько раз попадали в орбиту политического влияния степных соседей. Есть основания полагать, что протославянские племена входили в конфедерацию, созданную в IV веке н. э. гуннами (по свидетельству византийского дипломата Приска Понтийского, гунны называли свой хмельной напиток славянским словом « мед»). Нелегко пришлось восточнославянскому племени волынян, попавшему в VI веке под власть другого тюркского каганата – Аварского. Однако по мере «взросления» славянские племена все менее были склонны уступать первенство тюркоязычным кочевым соседям. Кочевники булгары, хоть и захватили территорию славян, живших по Дунаю, сами очень скоро ославянились, переняли местный язык и культуру, оставив покоренной лишь название.

Последним перед возникновением Руси как самостоятельного политического образования притеснителем славянских племен стал Хазарский каганат, возникший в середине VII века на территории восточного Предкавказья. Хазары, основав каганат, перешли от кочевого образа жизни к оседлому, основали несколько укрепленных городов и сделали своими данниками славянские племена полян, северян и радимичей. Так бы и сгинули названные племена под хазарским игом, но времена стремительно менялись – славяне выходили из «младенческого» состояния, обещая покорителям большие проблемы в будущем. Древнейшее из дошедших до наших дней летописное произведение «Повесть временных лет» повествует об этом так:

«Нашли их (полян) хазары сидящими на горах этих в лесах и сказали: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу, и отнесли их хазары к своему князю и к старейшинам, и сказали им: «Вот, новую дань нашли мы». Те же спросили у них: «Откуда?» Они же ответили: «В лесу на горах над рекою Днепром». Опять спросили те: «А что дали?» Они же показали меч. И сказали старцы хазарские: «Не добрая дань эта, княже: мы добыли ее оружием, острым только с одной стороны, – саблями, а у этих оружие обоюдоострое – мечи. Им суждено собирать дань и с нас и с иных земель». И сбылось все это, ибо не по своей воле говорили они, но по Божьему повелению».

В конце IX века с зависимостью было покончено благодаря деятельности киевского князя Олега. А в 965 году князь Святослав Игоревич подверг Хазарию опустошительному разгрому, после которого каганат прекратил свое существование. После победы Святослава в борьбе с тюркскими соседями Русь уже больше не теряла инициативы. Следующим серьезным противником, с которым пришлось столкнуться, были печенеги, кочевники, относящиеся к огузской ветви тюркской языковой группы.

Борьба с печенегами давалась Руси нелегко: осада Киева в 968 году чуть не кончилась для города плачевно. В 972 году во время столкновения с печенежским ханом Курей погиб князь Святослав. И все же печенегам не удалось взять верх. Максимум того, чем они могли навредить Руси, были молниеносные грабительские набеги, в ходе которых ставились цели захватить не территории, а лишь «движимую» добычу и пленников, которых затем продавали в рабство. Задача князя и дружины была не дать кочевым отрядам зайти слишком далеко и в случае, если враг все-таки захватил полон, отбить его и вернуть домой. Последняя попытка захватить русскую столицу, Киев, печенеги предприняли в 1036 году.

Обратимся к тексту «Повести временных лет»:

«Когда Ярослав был в Новгороде, пришла к нему весть, что печенеги осадили Киев. Ярослав собрал воинов многих, варягов и словен, пришел к Киеву и вошел в город свой. А было печенегов без числа. Ярослав выступил из города, и исполчил дружину, и поставил варягов посредине, а на правой стороне – киевлян, а на левом крыле – новгородцев; и стал пред градом. Печенеги пошли на приступ и схватились на месте, где стоит ныне святая София, митрополия русская: было здесь тогда поле вне града. И была сеча жестокая, и едва к вечеру одолел Ярослав. И побежали печенеги врассыпную, и не знали, куда бежать, одни, убегая, тонули в Сетомли, иные же в других реках, а остаток их бегает где-то и до сего дня».

Печенежская угроза миновала. Однако это не принесло желанного покоя. Кочевники приходили из бескрайних азиатских степей волнами. Не прошло и тридцати лет, как Руси пришлось столкнуться с новой опасностью – половцами.

Первое их появление произошло в год смерти победителя печенегов князя Ярослава Мудрого, в 1054 году. Тогда наследнику Ярослава великому Киевскому князю Изяславу удалось сладить дело миром. Однако уже через семь лет, в 1061 году, половцы пришли снова, и переяславскому князю Всеволоду пришлось выходить против них с военной силой. Всеволод потерпел поражение, но набег 1061 года, видимо, был пробный, и половцы вновь ушли в степи. Настоящее массовое нашествие произошло в 1068 году. Тогда против половцев вышли все три брата, сыновья Ярослава – Изяслав, Святослав и Всеволод. И опять потерпели поражение… И снова повторились горести, которые Русь когда-то терпела от печенегов, – грабили города, уводили пленных. Набеги повторялись регулярно. Летопись сохранила живую зарисовку трагедии, случившейся весной 1093 года:

«Половцы повоевали много и возвратились к Торческу, и изнемогли люди в городе от голода, и сдались врагам. Половцы же, взяв город, запалили его огнем, и людей поделили, и много христианского народа повели в вежи к семьям своим и сродникам своим; страждущие, печальные, измученные, стужей скованные, в голоде, жажде и беде, с осунувшимися лицами, почерневшими телами, в неведомой стране, с языком воспаленным, раздетые бродя и босые, с ногами, исколотыми тернием, со слезами отвечали они друг другу, говоря: «Я был из этого города», а другой: «А я – из того села»; так вопрошали они друг друга со слезами, род свой называя и вздыхая, взоры возводя на небо к Вышнему, ведающему сокровенное».

Судьба пленников была незавидна. Те из них, что оставались живы, доставлялись половцами на невольничьи рынки Византии и среднеазиатских стран. Первоочередной задачей князей вновь стало не дать врагу зайти слишком далеко и отбить полон, в случае если несчастье уже произошло. Ситуация осложнялась те;м, что Русь в эти времена переживала период политической раздробленности, и борьбу с внешним неприятелем часто приходилось осуществлять одновременно с борьбой с неприятелем внутренним. Княжеские междоусобицы наносили стране ущерб, сравнимый с ущербом от кочевников. Тяжелее же всего было тогда, когда сами русские князья в пылу братоубийственной бойни обращались за помощью к соседям-врагам.

Существенным образом изменить ситуацию удалось князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху. За долгую жизнь ему пришлось править в разных русских городах. Борьбу против кочевников он начал еще в молодости. Сначала воевал сам, со своей дружиной и городским полком уничтожал противника в открытом бою, захватывал в плен половецких «князей» (т. е. ханов). Однако довольно скоро боевой и политический опыт научил его, что борьба с половцами не дает ощутимых результатов потому, что кочевники неизменно брали на себя стратегическую инициативу – первыми нападали на Русь. И русским приходилось защищаться. Если князь успевал среагировать и вывести навстречу войско – шансы на победу и сбережение родной страны от разорения были. А если нет? Как защититься?

Известно, что лучший способ защиты – нападение. Это понял и Мономах. Нужно было не ждать, когда степняки в очередной раз придут за добычей, а напасть самим. Необходимо было устроить поход в степь. Но все тот же боевой опыт подсказывал князю, что с сильным противником в одиночку справиться невозможно. Очень часто половецкие рати использовались в ходе междоусобной борьбы. Терпящие поражения князья привлекали в качестве помощников степные отряды. Особенно отличался этим Олег Святославич Черниговский (которому, ради справедливости нужно оговориться, подчас иного выхода в борьбе за отцовское наследство и не оставалось). Князья спорили из-за «отчих и дедних столов», а Русь страдала от набегов. Говоря словами «Слова о полку Игореве»:

«Война князей против поганых пришла к концу, ибо сказал брат брату: «Это мое, и то мое же». И стали князья про малое «это великое» говорить, а сами на себя крамолу ковать. А поганые со всех сторон приходят с победами на землю Русскую».

Справиться с этой ситуацией чисто военными мерами было невозможно. Нужно было искать политическое решение. Мономах собирает княжеский съезд в своем замке в Любече в 1097 году. На этом съезде князья принимают известную резолюцию: «Каждый да держит отчину свою». Смысл этого решения был в том, чтобы прекратить усобицы и организовать совместную борьбу с кочевой опасностью. Однако раз и навсегда помирить задиристых русских князей было сложно. Для того чтобы полностью разрешить все проблемы, потребовалось еще два съезда: 1100 года в Ветичеве и 1103 года у Долобского озера. На долобском съезде удалось договориться о совместном походе против половцев. Переговоры проходили непросто, главным оппонентом Владимира Мономаха (в то время князя Переяславского) был великий князь Киевский Святополк II Изяславич:

«В год 6611 (1103). Вложил Бог в сердце князьям русским, Святополку и Владимиру, и собрались на совет в Долобске. И сел Святополк с дружиною своею, а Владимир со своею в одном шатре. И стала совещаться дружина Святополкова и говорить, что «не годится ныне, весной, идти, погубим смердов и пашню их». И сказал Владимир: «Дивно мне, дружина, что лошадей жалеете, которыми пашут; а почему не подумаете о том, что вот начнет пахать смерд и, приехав, половчанин застрелит его стрелою, а лошадь его заберет, а в село его приехав, возьмет жену его, и детей его, и все его имущество? Лошади вам жаль, а самого не жаль ли?» И ничего не смогла ответить дружина Святополка».

Таким образом Владимиру Мономаху удалось убедить великого князя не ждать лета, а ударить по половцам весной, в тот момент, когда их конница, обессиленная зимней бескормицей, менее всего ждет нападения. Военная необходимость была поставлена Мономахом выше необходимости хозяйственной. И его точка зрения победила:

«И сказал Святополк: «Вот я готов уже». И встал Святополк, и сказал ему Владимир: «Это ты, брат, великое добро сотворишь земле Русской». И послали к Олегу и Давыду, говоря: «Пойдите на половцев, да будем либо живы, либо мертвы». И послушал Давыд, а Олег не захотел того, сказав причину: «Нездоров». Владимир же, попрощавшись с братом своим, пошел в Переяславль, а Святополк за ним, и Давыд Святославич, и Давыд Всеславич, и Мстислав, Игорев внук, Вячеслав Ярополчич, Ярополк Владимирович».

Как можно видеть из летописного описания, коалиция сложилась весьма представительная: большая часть боеспособных князей (за исключением все того же Олега Святославича) поддержали Мономахово начинание. Князья прибыли со своими дружинами и полками. И поход начался:

«И пошли на конях и в ладьях, и пришли пониже порогов, и стали в порогах у острова Хортицы. И сели на коней, а пехотинцы, выйдя из ладей, шли полем 4 дня и пришли на Сутень. Половцы же, услышав, что идет русь, собрались в бесчисленном множестве и стали совещаться. И сказал Урусоба: «Попросим мира у руси, так как крепко они будут биться с нами, ибо много зла сотворили мы Русской земле». И сказали Урусобе молодые: «Ты боишься руси, но мы не боимся. Перебив этих, пойдем в землю их и завладеем городами их, и кто избавит их от нас?»

Понимая опасность, которую представляло для них объединенное русское войско, половцы изготовились к смертельной битве. Готовились к битве и в русских полках. По обычаю (о котором мы более подробно поговорим в дальнейшем) перед битвой надлежало позаботиться прежде всего о своей душе и обратиться мыслями к Богу:

«Русские же князья и воины все молились Богу и обеты давали Богу и Матери Его, кто кутьею, кто милостынею убогим, другие же пожертвованиями в монастыри».

Но времени на долгие молитвы уже не было. О дальнейших событиях «Повесть временных лет» повествует так:

«И когда они так молились, пришли половцы и послали перед собою в сторожах Алтунопу, который славился у них мужеством. Так же и русские князья послали сторожей своих. И подстерегли русские сторожа Алтунопу, и, обступив его, убили Алтунопу и тех, кто был с ним, и ни один не спасся, но всех перебили. И пошли полки, как лес, и не окинуть их было взором, и русь пошла против них.

И великий Бог вложил ужас великий в половцев, и страх напал на них и трепет перед лицом русских воинов, и оцепенели сами, и у коней их не было быстроты в ногах. Наши же с весельем на конях и пешие пошли к ним. Половцы же, увидев, как устремились на них русские, не дойдя, побежали перед русскими полками. Наши же погнались, рубя их».

Битва была решительным натиском. Залогом победы стало моральное преимущество русского войска: они шли в бой «с весельем». Половцы ударились в бегство.

«В день 4 апреля свершил Бог великое спасение, а на врагов наших дал нам победу великую. И убили тут в бою 20 князей: Урусобу, Кчия, Арсланапу, Китанопу, Кумана, Асупа, Куртка, Ченегрепу, Сурьбаря и прочих князей их, а Белдюзя захватили.

После того сели братья совещаться, победив врагов своих, и привели Белдюзя к Святополку, и стал Белдюзь предлагать за себя золото, и серебро, и коней, и скот, Святополк же послал его к Владимиру. И когда он пришел, начал спрашивать его Владимир: «Знай, это нарушенная клятва захватила вас! Ибо сколько раз, дав клятву, вы все-таки воевали Русскую землю? Почему не учил ты сыновей своих и род свой не нарушать клятвы, но проливали кровь христианскую? Да будет кровь твоя на голове твоей!»

И повелел убить его, и так разрубили его на части. И затем собрались братья все, и сказал Владимир: «Вот день, который даровал Господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день, ибо Бог избавил нас от врагов наших, и покорил врагов наших, и «сокрушил головы змеиные и передал достояние их людям» русским». Ибо взяли тогда скот, и овец, и коней, и верблюдов, и вежи с добычей и с челядью, и захватили печенегов и торков с вежами. И вернулись на Русь с полоном великим, и со славою, и с победою великою».

Однако поход 1103 года не покончил полностью с половецкой угрозой.

По выражению великого русского историка XIX века Н. М. Карамзина, «половцы новым грабительством доказали Мономаху, что он еще не сокрушил гидры и что не все главы ее пали от меча Российского». Собственно, никаких особых новых злодейств половцы не совершили. Продолжалось все то же – набеги. В принципе в сложившейся ситуации можно было развернуть длительный переговорный процесс, который, конечно, мог дать результаты. Ответственные современные политики именно так бы и сделали. Однако времена и нравы были средневековые, правители всех стран и народов не упускали случая воспользоваться мечом тогда, когда представлялась такая возможность. Переговоры начинались лишь в том случае, когда противоборствующие стороны убеждались в бессилии оружия. Пока же Русь была явно «на коне» и не собиралась выпускать удачу из рук. В прошлом, XX веке автор «теории пассионарности» Л. Н. Гумилев упрекал русских князей в излишней жестокости по отношению к половцам. Упрекал совершенно напрасно: жестокими были сами времена. В борьбе побеждал сильнейший. Если бы удача была на стороне половцев, они бы тоже не упустили шанса ею воспользоваться.

Поход был непростой. Недаром в исторической литературе принято называть его «крестовым походом» против половцев. Начало XII века – время, когда европейское рыцарство, нашив на свои плащи кресты, боролось против сарацин в Малой Азии. У русских храбров была своя крестовая битва и свои язычники. Но, подобно своим западным «коллегам», поход против половцев в 1111 году был проведен под христианскими знаменами. Организатор похода князь Владимир Всеволодович Мономах позаботился об идейной подготовке похода не меньше, чем о военной.

«И оделись в броню, и построили полки, и пошли к городу Шаруканю. И князь Владимир, едучи перед войском, приказал попам петь тропари, и кондаки креста честного, и канон святой Богородицы».

Половецкий город (укрепленное становище), называемый в русских летописях «Шарукань» (т. е. город Шару-хана), был взят без боя. Горожане вышли из города с поклонами и поднесли победителям рыбу и вино. После ночевки Мономах с войском двинулся дальше. На следующий день был сожжен город Сугров.

Наконец 24 марта половцы собрались с силами и дали русскому войску решающий бой.

«Собрались половцы, построили полки свои и пошли в бой. Князья же наши возложили надежду свою на Бога и сказали: «Здесь нам смерть, да станем твердо». И прощались друг с другом и, обратив очи к небу, призывали Бога вышнего.

И когда сошлись обе стороны, была битва жестокая. Бог вышний обратил взор свой на иноплеменников с гневом, и стали они падать перед христианами. И так побеждены были иноплеменники, и пало множество врагов, наших супостатов, перед русскими князьями и воинами на потоке Дегея. И помог Бог русским князьям. И воздали они хвалу Богу в тот день».

Однако это было только первое столкновение. Через два дня половцы немного оправились и попытались ударить вторично. Но и вторая сшибка принесла победу русским войскам. Древнерусский летописец видел причину победы не только в мужестве русских воинов и удачливости русских князей, но и в Божественной помощи, оказанной христианам в борьбе с язычниками. Согласно летописи, в рядах русских воинов наряду с людьми сражались и ангелы.

«Избито было иноплеменников многое множество на реке Салнице. И спас Бог людей своих, Святополк же, и Владимир, и Давыд прославили Бога, давшего им победу такую над язычниками, и взяли полона много, и скота, и коней, и овец, и пленников много захватили руками. И спросили пленников, говоря: «Как это вас такая сила и такое множество не могли сопротивляться и так быстро обратились в бегство?» Они же отвечали, говоря: «Как можем мы биться с вами, когда какие-то другие ездили над вами в воздухе с блестящим и страшным оружием и помогали вам?» Это только и могут быть ангелы, посланные от Бога помогать христианам».

Понятно, что в данном случае мы имеем дело с особенностями средневекового мировоззрения, проникнутого христианским смирением. Это, однако, нисколько не умаляло подвига, а, наоборот, придавало ему больший вес и значимость: ведь Бог бы не стал помогать людям в неправедном гневе.