Текст книги "10000 знаков"
Автор книги: Вадим Астанин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Перегонщики
Они стояли у дальней стены, перед турникетом. Пятеро в потёртых рабочих комбинезонах с дорожными сумками у ног. Временный экипаж, собранный для пилотирования списанного рудовоза к месту утилизации. Представитель арматора, молодой лощёный клерк в модном костюме торчал у кофейных автоматов, разглядывая толпу отлетающих пассажиров меланхолическим взглядом верблюда, достигшего зарослей саксаула. Заметив Градова, он нетерпеливо шагнул навстречу.
– Опаздываете, мистер Градов!
– Начальство не опаздывает, – шутливо сказал Градов – начальство задерживается.
– Не занимайтесь демагогией, – сказал клерк. – Идёмте, господа, быстрее.
Господа не шелохнулись. То ли не расслышали слов представителя, то ли ожидали приказа капитана.
– Господа! – возвысил голос клерк, – немедленно следуйте за мной!
– Ладно, парни, – миролюбиво произнёс Градов, – берите сумки. Мистер, как вас там? Ведите.
– Фамилия неважна, мистер Градов. Важно точное исполнение контракта.
– Синтек, – сказал Градов, – вне всякого сомнения. Компания, как обычно, экономит на подчинённых.
– Высокотехнологичный кибернетический организм, – сказал клерк. – Модель ВК-475/А7-VO. Офисный работник.
– У Компании нехватка кадров?
– Мистер Градов, характер выполняемой работы не требует в данный момент присутствия живого сотрудника Компании. Что не мешает вам затребовать означенного служащего к месту оформления договора из ближайшего к вам офиса. Контактный номер: 777-285-63-517. Звонок бесплатный. Соединить вас с оператором?
Тупость электронных мозгов, упакованных в антропоморфную оболочку, одновременно и веселила его, и раздражала до крайности. В обществе синтеков Градову против воли хотелось совершить какую-нибудь по-детски нелогичную гадость. Без всяких на то мало-мальски вразумительных причин.
– Не надо, – сказал Градов, внимательно следя за реакцией клерка. – Это риторический вопрос.
Клерк застыл, словно бы впав в кратковременный ступор, и сразу превратился в то, чем он был на самом деле – в бездушную пластиковую куклу, бессмысленно хлопающую ресницами. С ним случился так называемый "ситуативный сбой". Когда управляющая синтеком программа не находит соответствующего алгоритма для адекватного реагирования на ситуацию, она на несколько секунд отключает интерактивный интерфейс, после чего принудительно запускает процесс выполнения основного задания. Жертвуя при этом процедурой эвристического общения. Что сразу же лишает синтека ложной ауры разумности. На радость детям и сознательным провокаторам. Которых, на самом деле, не так уж мало среди взрослых, ответственных людей обоего пола.
– Идёмте, господа, – как ни в чём ни бывало сказал клерк.
Господа охотно повиновались. Унком (универсальный коммуникатор) Градова негодующе пикнул. Взглянув на дисплей, Градов сразу удалил поступившее сообщение. Даже не читая, он знал содержание письма. Ему начисляли штраф "за попытку причинения вреда корпоративной собственности" и советовали обратиться к психологу, обещая при необходимости предоставление услуг штатного психолога Компании. В чём, в чём, но в услугах психологов Градов до сих пор не нуждался. А штрафы за умышленное повреждение синтеков он коллекционировал, как охотник коллекционирует головы и шкуры убитых им зверей. Такой он был неоднозначный человек.
В кабине скоростного лифта они перенеслись из пассажирской секции орбитальной станции в зону грузовых причалов. Клерк остановился у пустующего концентратора стыковочных узлов, загрузил в информационное депо установочные данные. На пульте вспыхнула зелёным сигнальная лампочка. Разрешение было получено. Клерк воткнул в гнездо программатора чистую смарт-карту. Звонко щелкнув, программатор развернул в память карты сформированный виртуальный образ временного ключа системного доступа, требуемого для прохождения автоматического пункта таможенного контроля. «Без досмотра», – отобразился на экране информационного депо статус установленного допуска, – «в количестве шести человек с багажом. Действителен в течении двадцати четырёх часов с момента выдачи». Клерк отдал Градову записанную карту вместе c кейсом сопроводительных документов.
– Причальный терминал пятьдесят девять, – сказал клерк, – расчётное время старта по вашему усмотрению, но не позже установленного срока действия ключа допуска. Координаты цели, штурманский план, маршрутная схема в комплекте документации. Счастливого пути, господа!
Звездолёт был овеществлённым осколком той героической эпохи «бури и натиска», когда сверхдальние перелёты ещё не стали делом привычным, будничным и неинтересным. Машины того времени выделялись грубостью форм, основательностью и большим запасом прочности. Отсутствие аэродинамических свойств удачно компенсировалось солидным панцирем из супервязкой брони, что позволяло им без опаски совершать посадки и стартовать с поверхности планет. Из-за своего характерного вида эти ранние типы трансгалактических грузовых судов прозывали на Флоте «летающими утюгами», «черепахами», или «носорогами». Свое крайнее прозвище «носороги» они получили благодаря выдвижной антенне радиолокатора, находившегося в носовой части корпуса. Названия корабельных серий не отличались особой изобретательностью. Самыми массовыми в линейке транспортных кораблей были грузовые звездолёты серии «Монтажник», «Стропальщик», «Такелажник», «Формовщик» и «Крепёжник». Судно, которое они подрядились отогнать на свалку, называлось «Монтажник-110». Рудовоз «Монтажник».
Шлюзовая камера узким коридором соединялась с ходовой рубкой. Из ходовой рубки в кормовую секцию, где располагался ходовой термоядерный реактор, топливные танки, заполненные жидким гелием-3, энергонакопители ВП джамп-привода, компактный бортовой ядерный реактор, питающий магнитные тороидальные катушки, МГД-генераторы для выработки дополнительной электроэнергии за счёт выделяемых при термоядерной реакции протонов можно было добраться по тоннелю осевой палубы, пешим ходом, либо в кабине горизонтального лифта, шахта которого размещалась уровнем ниже осевой палубы. Была ещё самодвижущаяся дорожка, проложенная по центру палубного настила, но двигалась она настолько медленно, что запускать её не имело никакого смысла. Может быть, раньше у каждого из членов экипажа имелся индивидуальный пульт управления движением, однако за давностью лет секрет удалённого регулирования скорости и направления был безвозвратно утрачен.
Жилые и рабочие секции тесно примыкали к осевой палубе, сгруппированные в средней секции грузового звездолёта. В них было по-настоящему тесно, потому что всё свободное пространство было отдано под трюмные бункеры для перевозки руды и автоматизированные погрузочно-разгрузочные конвейеры.
Всего палуб было три. Осевая именовалась палубой "А", Ниже осевой и шахты горизонтального лифта пролегала палуба "В" – продуктовые хранилища и холодильные боксы, выше помещалась палуба "С" – складские отсеки и мастерские.
Ближе к корме были устроены шахтные катапульты для отстрела спасательных катеров. Катера шестиместные, общим числом две штуки накрепко крепились магнитными замками к направляющим рельсам, готовые при опасности в любую секунду без заминки вылететь в открытый космос. Хотелось бы верить, что отстрел спасательных средств после стольких лет бездействия произойдёт в штатном режиме.
Градов переключил дисплей внутреннего контроля на общую мнемосхему рудовоза. Запущенная на главном вычислителе утилита инспекции и анализа выводила на экран результат своей работы, последовательно окрашивая части схемы в различные цвета, соответствующие уровням работоспособности систем и механизмов корабля. К счастью, зелёный цвет преобладал. Кое-где встречался синий, несколько квадратов были окрашены предупреждающим жёлтым (но ничего особо страшного), зона аварийного катапультирования оказалась в границе нейтрального серого и это было ожидаемо, потому как проверка спасательных средств осуществлялась по отдельной процедуре на независимом от общей бортовой информационной сети канале. Реакторная группа и двигательные отсеки сияли наичистейшим изумрудным цветом. Суммарным осмотром Градов остался доволен. Итог детальной проверки должен был сообщить корабельный инженер.
Всего их было шесть человек. В зависимости от типа пилотируемых кораблей их могло быть больше, либо меньше. Как-то Градову выпало перегонять на судостроительную верфь звездолёт одной из последних серий, отозванный производителем для устранения выявленных недочётов. По роду занятий Градов редко сталкивался с образцами передовой технической мысли. Он был знатоком устаревшей и по-настоящему старой техники. Времён очаковских и покоренья Крыма. Опять же – по роду занятий. Что не мешало ему пилотировать корабли последних выпусков. Однако, глупо было бы отрицать, что в том конкретном случае он испытал неподдельный эмоциональный шок. Звездолётом, общей длиной свыше десяти тысяч метров, набитым под завязку современной электроникой и механизмами управляли всего два пилота – первый, он же капитан, он же штурман и второй – он же весь остальной экипаж. Благодаря донельзя продвинутой ИКС (интерактивной командной сфере) и развитой самовосстанавливающейся бионической судовой архитектуре. Это было похоже на то, как если бы извозчика, не рулившего ничем, кроме лошади, пересадили в комфортабельный гоночный автомобиль.
Градов был сертифицированным специалистом широкого профиля, умевшим летать на всём, что летало и на всём, что в принципе летать не могло, но его сознательным выбором были «телеги» различной степени давности, изношенности и исторической ценности.
Итак, их было шестеро. Штурман, инженер-ядерщик, инженер-электронщик, корабельный инженер, корабельный врач. Некоторых Градов знал по прошлым командировкам. Корабельный инженер, Денис Мадьяров был с ним на лайнере «GLORIA MAY», штурман Антон Костров входил в экипаж, перегонявший исключённый из состава флота военный транспорт «Torrington», инженер-ядерщик Ричард Патерсон пересекался с ним по контракту «Григория Истомы», научно-исследовательского судна, отправленного на переплавку. Здесь можно было бы добавить «печально известного контракта». Судно перегоняли из крайних секторов Галактики, практически на пределе дальности. Одному из сменных экипажей достался самый удаленный отрезок пути. Этим экипажем командовал Градов. Патерсон состоял в дублирующей команде, которой предстояло вести судно на завершающем участке траектории. Подробности Градов уже не помнил, но по какой-то, тогда несомненно важной причине, инженер-ядерщик из основного состава перешёл к дублёрам, а Патерсон, соответственно, занял его место. Что, в конечном счёте, градовского инженера-ядерщика сгубило, а Патерсона, опять же, соответственно, спасло.
Градов не мог вспомнить, как звали того парнишку, в памяти сохранилось лишь лица необщее выраженье и умоляющий взгляд серых глаз. Было погибшему вроде бы двадцать шесть лет от роду. Только это и Градову и запомнилось. Жаль.
Денис Мадьяров медленно щёлкал клавишами клавиатуры. «Господи, какая древность», – бормотал он, выбирая нужную клавишу. – «Тактильная клавиатура, кремниевые процессоры, волоконно-оптические кабели. Где сенсорика, где виртуальные панели?»
– Аналоговые панели, – сказал Градов, – кнопки, тумблеры, циферблаты. Инженер, доложите результаты углублённого тестирования.
– Диагностика не выявила сколько-нибудь значительных отклонений от расчётных параметров. Насколько это возможно, капитан, ввиду солидного возраста клиента.
– Наш старичок, – сказал Градов, – заслуженный трудяга, работал до последнего.
– Кто мог ходить на таком древнем железе? – спросил Мадьяров.
– Перекинь телеметрию на ходовой экран, – вместо ответа распорядился Градов. – А если интересуют подробности, загляни на досуге в судовой журнал. Господа, внимание. Объявляю готовность номер раз. Всем разойтись по рабочим местам. Согласно расписанию. Начинаем подготовку к старту. В нашем распоряжении... двадцать три часа, сорок шесть минут и пятьдесят две, нет, пятьдесят одна секунда.
Крупные игроки на рынке транспортных перевозок любят экономить деньги, особенно в тех случаях, когда скорость доставки не является для заказчика критически важным фактором. Там, где основная ставка сделана на бесперебойность поставок, вполне сгодятся надёжные, пусть и тихоходные средства передвижения. Рудовозы серии «Монтажник» относились именно к таким, проверенным временем, расстоянием, удельным тоннажём, перевезённым в трюмах, инструментам. Построенные на заре освоения методики сверхдальних внепространственных прыжков, они не обеспечивали выверенную точность ВП-перехода, из-за чего финишный отрезок глиссады проходился на досветовой скорости. В одинаковой степени, как и начальный, но здесь проблема заключалась в конструктивных недостатках накопителей энергии, подающих импульс на контур искривителя пространства ВП-движителя. Зарядка действующих по принципу конденсатора энергонакопителей занимала семь локальных суток. Силовая установка, отвечающая за питание энергетических блоков, состояла из спаренного компонента – термоядерного реактора ТОКАМАК-120 СФ20РГ3, работающего на гелии-3 и компактного бортового ядерного реактора КБР-15М, питающего тороидальные магнитные катушки и катушки полоидального поля, выполняющие задачу стабильного удержания термоядерной плазмы в рабочей камере ТОКАМАКа.
Унифицированный полётный протокол обязывал пилотов завершать ВП-переход на удалении от конечной цели полёта равном расстоянию от точки старта до точки вхождения в режим ВП-джампинга. Таким образом, полёт на режиме досветового разгона и торможения занимал четырнадцать локальных суток. Самых скучных, длинных и не остающихся в памяти суток.
Обед по графику готовил инженер-ядерщик. Шли третьи локальные сутки после выхода из режима ВП. Точнее, сутки не шли, а тянулись, шкандыбали, брели, плелись, чапали, хромали, ковыляли. Унылую тоску сменяющихся вахт разбавляли карточной игрой на деньги, принудительным, но ни к чему не обязывающим спортивным часом, вдумчивым сидением в курилке, регулярным трёхразовым питанием, медитативным ничегонеделанием и здоровым сном. Качество сна определял корабельный врач. Для этого он устраивал ежедневные медицинские осмотры. Корабельный врач был сух, серьёзен и крайне дотошлив. Он не играл в карты, в меру курил, был скуп на разговоры, большую часть времени проводил в тренажёрном зале и у себя в кабинете, занятый настройкой и перенастройкой медицинской аппаратуры. Когда он разобрал кибернетического хирурга, стало понятно, что корабельному врачу так же скучно, как и остальным членам экипажа. Раньше корабельный врач служил на круизных лайнерах, ходивших популярными туристическими маршрутами к модным планетам-курортам. Случай заставил его уволиться. Можно было только догадываться, по какой причине ему пришлось написать рапорт о переводе. Временный характер собираемой на каждый рейс команды перегонщиков не предусматривал обстоятельного знакомства капитана с личными делами кандидатов. Капитану сообщался тот объём полезной информации, который считал нужным довести до сведения отвечающий за подбор кадров корпоративный служащий. Считалось, этого будет достаточно.
Распространённая среди корпораций практика.
По старой флотской традиции за столом в кают-компании собирались свободные от вахты офицеры. На камбузе дежурили все члены экипажа, включая капитана. Процесс приготовления пищи не вызывал особых затруднений и не требовал специальных кулинарных навыков. Готовые завтраки, обеды и ужины, герметично упакованные, томились, дожидаясь своей очереди, в морозильных камерах. Дежурному коку оставалось только извлечь упаковки из морозильника и разогреть их в кухонной машине. Легче некуда. Справится даже ребёнок.
На современных трансгалактических звездолётах традиция совместного приёма пищи была фактически отменена за ненадобностью, но в Каботажном Флоте её соблюдали свято.
Градов оглядел присутствующих. За общим столом не хватало штурмана и инженера-электронщика. Штурман, которому настал черёд быть вахтенных, дежурил в ходовой рубке.
– Так, – сказал Градов, – не вижу Рида Такахаси.
– Рид поднялся в мастерские, – сказал Маккензи Грин, корабельный врач.
– Когда? – спросил Градов.
– Буквально перед твоим приходом, – сказал Грин.
Градов поднялся из-за стола, подошёл к аппарату внутренней судовой связи, висящему на стене, снял массивную телефонную трубку. Щёлкнув рычажком коммутации, переключился на ремонтную палубу. Приложив трубку к уху, с минуту выслушивал гудки вызова. Такахаси не отвечал.
– Кто-нибудь, – повесив трубку, сказал Градов, – сходите и пригласите господина Такахаси почтить своим вниманием наше скромное собрание. Хотя ладно, не надо. Сидите где сидели. Я позову мистера Такахаси лично.
Выйдя из кают-кампании Градов направился к лифту. Лифт оказался неисправен. Пришлось взбираться на техническую палубу по узкой винтовой лестнице. Конфигурация межпалубных переходов удивляла своей архаичностью. Чтобы подняться на уровень выше или на уровень ниже осевой палубы, кроме лифта, имелись упомянутая уже винтовая лестница и шахта аварийного выхода, представляющая собой большого диаметра трубу с наваренными по всей длине ходовыми скобами. Для удобства спуска и подъёма скобы приваривались вразбежку – правые и левые. Перемещение по такой шахте требовало определённой быстроты и сноровки. Умение ловко карабкаться по скобам утратило свою актуальность с внедрением модульной методики сборки корпусов и массовым использованием прикладных устройств программируемой телепортации. Поэтому Градов выбрал узкую винтовую лестницу.
В палубном тоннеле царил полумрак. Большинство ремонтных отсеков было обесточено и законсервировано. Редкий пунктир светящихся ламп терялся в зловещем мраке неосвещённых участков тоннеля. Техническая секция освещалась по энергосберегающей схеме. Звук раздающихся шагов гулким эхом отдавался от стен. Эхо неслось вперед дробящимся перекатывающимся валом, билось с размаху о дальний край тоннеля, откатывалось назад обессиленное и угасало окончательно столкнувшись с накатывающейся следом волной. Генераторы искусственной гравитации работали, но магнитная подпитка палубного настила не отключилась, отчего каждый шаг Градова сопровождался звонким клацаньем магнитной подковки ботинок.
Сноп света, льющийся из открытого люка, выхватывал из темноты часть стены.
– Такахаси! – громким голосом выкликнул Градов фамилию инженера-электронщика. Никто не отозвался на его требовательный зов.
– Рид Такахаси! – повторил свой призыв Градов. И снова тишина была ему ответом.
Градов заглянул в мастерскую. Рид Такахаси лежал у многофункционального сборочного верстака, спиной к выходу, неестественно вывернув правую руку. Кровь, вытекавшая из разбитого затылка, собралась на полу бурой лужицей. Тяжёлый разводной гаечный ключ с длинной прорезиненной ручкой был прислонён к верстаку.
Градов сторожко переступил через комингс и буквально на цыпочках приблизился к телу Такахаси. Опустившись на колено, он быстро проверил наличие пульса, нажав пальцем на сонную артерию. Пульс не прощупывался. Рид Такахаси был необратимо и безоговорочно мёртв.
Убили его буквально вот только что, перед самым приходом Градова. Скорее всего, этим разводным гаечным ключом. Который неизвестный убийца оставил рядом с жертвой. Не посчитав нужным скрыть орудие убийства. Откровенно вызывающий жест. Не исключено, что убийце не удалось вовремя скрыться и он затаился где-то поблизости. Градов резко поднялся, оглядывая помещение. Рука его инстинктивно потянулась к разводному ключу. В мастерской никого не было, кроме него и мёртвого инженера. Градов отдёрнул руку. На ручке ключа могли остаться отпечатки пальцев убийцы.
– Спокойно, – одёрнул себя Градов, – не нервничай. Сейчас надо быть спокойну, выдержану и ко всему готову. Прежде всего, наверно, установить причину смерти.
Подойдя к переговорному устройству, он набрал код кают-компании. Трубку взял инженер-ядерщик.
– Ричард, – сказал Градов, – передай трубку доктору.
– Слушаю, – произнёс Маккензи Грин.
– Доктор, – сказал Градов, – срочно поднимитесь на техническую палубу.
– Валентин, – сказал Маккензи Грин, – какого чёрта?
– Доктор, – сказал Градов, – мигом ко мне.
– Чертовски мило, – сказал Грин, – поднимаюсь.
– Что здесь у вас, Валентин? – спросил Грин.
– Глядите сами, – сказал Градов.
– Чёрт подери! – сказал Грин, вслед за Градовым заглядывая в мастерскую. – Надеюсь, это не вы его хлопнули?
– Не уверен, – с некоторым колебанием ответил Градов. – А почему вы говорите "хлопнул"? А если он ещё жив?
– Сомневаюсь, – сказал Маккензи Грин. – К тому же, – прибавил он, – я более чем уверен, что вы, капитан, не поленились убедиться в том, что бедный Рид Такахаси умер. Прежде, чем вызвать меня.
– Вы правы, доктор, – признался Градов, – проверил. Хотя я не медик, мог и ошибиться.
– Что ж, капитан, – сказал Грин, – давайте удостоверим ваш диагноз.
Доктор присел на корточки возле тела.
– Так, – начал он, – вы были правы, капитан. Такахаси всё-таки мёртв. Причиной смерти стал сильный удар твёрдым предметом в затылочную область черепа. Скорее всего, этим вот гаечным ключом. Предположительно, удар был нанесён мужчиной. Крепкого телосложения. Относительно роста душегубца ничего сообщить не могу. Смерть наступила, опять же предположительно, минут двадцать-двадцать пять тому назад. Кстати, Валентин, где вы физически пребывали в это время?
– Я? Я был в своей каюте, док.
– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова, капитан?
– Никто, – сказал Градов. – Вы меня подозреваете, док?
Маккензи Грин с любопытством посмотрел на Градова.
– А есть основания?
– Идите к чёрту, – зло сказал Градов.
– Что-то вы ненормально спокойны, – заметил Грин.
– Да и вы, доктор, тоже особо не волнуетесь, – сказал Градов.
– Я что, – задумчиво протянул Маккензи Грин, – мне трупов на своём веку повидать пришлось вдоволь. Некоторых я даже анатомировал. Этими самыми руками. А вот вы, Валентин...
– Не знаю, – сказал Градов. – Мёртвых мне тоже довелось видеть. Несчастный случай, авария. Трагическое стечение обстоятельств. Но чтобы так... Умышленное преступление. Убийство.
– Допустим, что неумышленное, – сказал Грин. – Случайность, минутная вспышка ярости, краткий приступ умственного помешательства, например.
– А что это меняет? Суть остаётся. Рид Такахаси был убит неизвестно кем. На борту всего шесть человек. Четверо в момент убийства были в кают-компании. Штурман в рубке, я в каюте.
– Теоретически, – сказал доктор, – из всех, находящихся в данный момент в данном месте только двое из шести имели шанс совершить убийство. Надеюсь, вы это понимаете, капитан.
– Теоретически, – сказал Градов, – на борту мог оказаться безбилетный пассажир.
– Заяц, – сказал Маккензи Грин. – Допускаю и такой вариант. В таком случае у нас нешуточная проблема, капитан. По кораблю бродит неустановленная личность с ярко выраженными маниакальными наклонностями. Индивид с явно нестабильной психикой. Мы все в страшной опасности. Либо...
– Либо вам стоит начать меня бояться, – сказал Градов. – Возьму сейчас этот ключик и ухайдакаю вас по голове. Насмерть.
– Серьёзно? – хмыкнул доктор. – Я почему-то вас не боюсь, Валентин. А сможете? Точно?
– Хотите об этом поговорить, док? – спросил Градов. Чёрт, Маккензи, я теряюсь. Никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Вести следствие в полёте – обязанность капитана. Надо что-то делать, док. Скажите, вы сумеете проверить гаечную ручку на отпечатки пальцев?
– Без труда, капитан. Использую молекулярный сканер. Заодно и ваши ладони отсканирую.
– Мои? Зачем?
– И не только у вас, капитан. У себя и у всех остальных. Для чего? Чтобы было что с чем сравнивать.
– Понял, – сказал Градов. – А этот ваш сканер на что-нибудь ещё годен, кроме снятия отпечатков, док?
– Смотря что вы от него хотите получить, – сказал Грин. – Омлет он точно готовить не умеет.
– Омлет не нужен. С омлетом хорошо справляется кухонный комбайн. – сказал Градов. – Нужно обследовать мастерскую на предмет наличия следов от обуви и образцов для генетического исследования.
– Надо же, – сказал Маккензи Грин, – а утверждали, что ничего не смыслите в оперативно-следственной работе.
– Как и вы, док, – сказал Градов. – "Оперативно-следственная". Я таких слов до этой минуты вообще не слышал.
– Мы стоим друг друга, как вы думаете? – сказал корабельный врач. – Учимся буквально на лету. Между прочим, мой капитан, прежде, чем перемещать тело, необходимо обязательно зафиксировать место преступления. Провести фото или видеосъёмку. Вы его не трогали?
– Не трогал, – сказал Градов. Единственно, проверил пульс.
– Отлично, – сказал Грин. – Что ж, спущусь за сканером.
– Не забудьте прихватить видеокамеру.
– Камеру возьму, оставшихся введу в курс дела и отправлю наверх, к вам. Кроме, разумеется, штурмана. Свободный холодильник у нас имеется?
– Найдётся, – сказал Градов. – Передайте штурману, чтобы он запирал входной люк в рубку. Всегда, вплоть до особого распоряжения. По приказу капитана.
– Будет исполнено, – сказал Маккензи Грин.
– Возвращайтесь быстрее, – сказал Градов.
– Жаль, что на борту нет оружия, – сказал корабельный врач. – Если что, кричите.
– Обязательно, – обещал судовому врачу Градов.
Загрузив бренные останки бедного Рика Такахаси в свободную холодильную камеру, живые собрались в ходовой рубке. Ждали Маккензи Грина. Укрывшись в медотсеке, доктор скрупулёзно обрабатывал данные, полученные с помощью молекулярного сканера. Всё были напряжены и мрачно посматривали на Градова. Кажется, через рубку пролегла невидимая граница, разделившая экипаж на «них» и «него». «Они», коллеги погибшего и потенциальные обвинители и судьи, и «он», наиболее подходящая на роль душегубца кандидатура. Штурман, в их почти уверенности, что убийца – Градов, необъяснимым образом выпадал из числа предполагаемых злодеев.
Градов, стараясь не замечать недоверчиво-злобные взгляды, которыми награждала его ставшая вмиг враждебной команда, напряжённо размышлял о труднообъяснимой головоломке, заданной таинственной смертью инженера-электронщика. В отличие от большинства он подозревал вероятным убийцей Такахаси штурмана. Если отбросить версию доктора о проникшем на корабль зайце, единственным, кто мог бы незаметно отлучиться с поста, убить и так же незаметно вернуться обратно, был никто иной, как Денис Мадьяров. Оставалось найти неопровержимые доказательства того, что злодеяние было совершено штурманом. Градов рассчитывал, что доктору Грину удастся раскрыть личность злоумышленника. Бесспорно, им окажется штурман.
– Что-то лекарь наш задерживается, – прервал молчание Ричард Патерсон.
– Нельзя было оставлять Грина одного, – сказал Мадьяров.
– Что с ним случиться? – отмахнулся Патерсон.
– Смерть, к примеру, – ответил Мадьяров.
– Не верю я в эту теорию заговора, – сказал Патерсон.
– А чему ты веришь? – спросил штурман Костров.
– В объективную реальность я верю, – сказал Патерсон, – данную нам в ощущениях. В коньяк я верю и вот в это я верю тоже, – он стукнул костяшкой согнутого пальца по пластиковой панели управляющей стойки, – сильный удар всегда вызывает боль.
– Не всегда, – сказал Костров. – Бывают такие индивидуумы, нечувствительные к боли.
– Ты понял, о чём я хотел сказать, – проворчал инженер-ядерщик.
– Я тебя услышал, – сказал штурман.
– Услышал он меня! – вскипел Патерсон. – Он меня услышал. Как же?! Дипломат.
– Затихни, Ричард, – сказал Мадьяров. – Чего ты дёргаешься?
– Я не дёргаюсь, – сказал Патерсон. – Я просто не понимаю этих китайских церемоний, этих фигур умолчания, этого стыдливого нарезания кругов вокруг да около, этого деликатного нежелания обсуждать отвратительные вещи, этой трогательной заботы о сохранении чьей-то незапятнанной репутации.
– Говори яснее, Ричард, – сказал Костров.
– А, по-моему, яснее некуда, – запальчиво ответил Патерсон. – Убийца Такахаси сидит рядом с нами. И мы знаем, кто этот человек. Я знаю, и вы знаете, но делаете вид, будто он вам неизвестен. Желаете, чтобы я на него показал?
– Ричард! – оборвал речь Патерсона Костров.
– Что Ричард?! Я же вижу, как ты на него смотришь!
– Чёрт подери, Ричард, заткнись, – сказал Мадьяров.
– Капитан, – упрямо продолжал гнуть свою линию Патерсон. – Это сделал капитан. Больше некому! Он убийца. Для убедительности Патерсон обвиняющим жестом указал на Градова.
– Не факт, – сказал вошедший в рубку Маккензи Грин. – Дружище Ричард, тебе придётся извиниться перед капитаном. Твои обвинения бездоказательны.
– Что значит "бездоказательны"?, – спросил разозлённый Патерсон.
– Необоснованны, неубедительны, голословны, несостоятельны, – сказал доктор Грин. – Я вообще не обнаружил никаких следов на месте преступления.
– Объясните подробнее, – сказал Градов.
– Докладываю, – сказал Маккензи Грин, выкладывая на пульт распечатку сводного отчёта. – В помещении, где погиб Рид Такахаси, в процессе детального и тщательного осмотра, мною не найдено признаков, свидетельствующих о нахождении там постороннего в момент совершения убийства. Как я и говорил чуть раньше, нет никаких следов. Ни отпечатков пальцев, ни отпечатков обуви, ни органических микрочастиц, годных для проведения ДНК-анализа. Кроме следов, оставленных самим инженером. И капитаном Градовым, конечно. Предупреждая ликование мистера Патерсона сообщаю: изучение останков показало, что смерть инженера наступила как минимум за пять-семь минут до появления в мастерской мистера Градова. Мистер Такахаси умер фактически мгновенно от удара, нанесённого сверху вниз, когда он, скорее всего, слегка наклонился над верстаком. Били с ювелирной точностью и неимоверной силой. Теоретически, кроме капитана, убийство мог бы совершить мистер Антон Костров, наш штурман. Я более чем убеждён, что мистер Градов придерживается определённо этой версии, однако вынужден разочаровать вас, капитан. По своим физическим параметрам штурман целиком и полностью соответствует профилю нашего убийцы. Он довольно крепок, чтобы нанести удар такой силы, но его рост не совпадает с ростом вероятного преступника. Рост штурмана – сто шестьдесят восемь сантиметров, рост злочинца – от ста восьмидесяти до ста восьмидесяти девяти сантиметров. Кроме этого, я более чем уверен – наш вероятный злодей неплохо разбирается в человеческой анатомии. Что позволяет мне озвучить наиболее непротиворечивый вариант...
– Бред, – сказал Градов.
– Почему же? – возразил Маккензи Грин, – на корабле хватает редко посещаемых тупичков и закоулков, где можно устроить надёжное логово, скрытое от пытливых глаз. Достать воду и еду несложно, склады забиты и тем, и другим под завязку. Отправление естественных надобностей? Тоже не проблема. Мы контролируем малую часть корабля, а гальюнов и душевых на каждой палубе... Заметьте, господа больше всего душевых находится аккурат в ремонтной секции корабля. Все эти гальюны и душевые кабины в рабочем состоянии, потому, что никому и в голову не пришло заниматься целенаправленным перекрытием систем водопровода и канализации. Не было такой нужды.
