Текст книги "Злой ветер с Каталаунских полей (СИ)"
Автор книги: Вадим Астанин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Злой ветер с Каталаунских полей
Весной 451 года над Западной Римской Империей нависла смертельная угроза. Вождь гуннов Атилла, собрав огромную армию, двинул войска на Италию. Гуннские полчища форсировали Дунай, навели понтонные переправы через Рейн и вторглись в пределы римской Галлии. Бронированные колонны ползли по дорогам, сея вокруг смерть и разрушение. Могонциак, Августа Треверов, Цивитас Вангионум, Диводур были взяты штурмом и разграблены. Гунны осадили Генаб, но полководец Империи Аэций Флавий сумел отбить нападение варваров. Набрав ополчение из лимитанов и рипариев, он вооружил их фаустпатронами и с такими отрядами, при поддержке двух моторизованных дивизии галльской полевой армии нанёс по осаждавшим внезапный удар. Пока фаустники жгли прорвавшиеся на улицы города гуннские танки, «Т-IV» из галльских моторизованных дивизий расправлялись с «валентайнами» лёгких механизированных бригад Атиллы, окружавших Генаб. Не выдержав натиска, варвары отступили к Дурокаталаунуму. Здесь, на Каталаунских полях, они расположились лагерем, ожидая подхода армии Римской Империи, имея целью дать римлянам генеральное сражение.
Это поле он видел много раз, и не единожды на нём сражался, побеждал и умирал. Топография местности была ему известна наизусть: обширная равнина длиной в сто левок, шириной в семьдесят (левка или левга – галльская мера длины, равная двум тысячам двумстам пятидесяти метрам). Посреди равнины возвышался холм, за которым видны были ряды выстроившегося гуннского войска. Линии машин группировались в плотные прямоугольники бронированных фаланг, поражавших воображение размерами и численностью собранных в них танков. За боевыми порядками варваров был виден огромный лагерь, ощетинившийся противотанковыми «ежами» и вкопанными в землю бетонными надолбами.
Флавий беспомощно рассматривал разложенную на походном столике карту. Штабные и свитские, обступившие его, подавленно молчали.
– Который час? – спросил Флавий.
– Тринадцать двадцать пять пополудни, – ответил начальник штаба.
– И что мне прикажете с этим делать, господа? – язвительно поинтересовался Флавий.
– К-хм, – осторожно кашлянул начальник штаба.
– Танки, – сказал Флавий. – Танки. Я ничего не понимаю в танках, господа. А вы что-нибудь понимаете в танках? Вот вы, к примеру, Гундеред. Что вы можете сообщить нам о танках?
– Танки есть бронированные машины на гусеничном ходу. Вооружены артиллерийскими орудиями и пулемётами. Орудие на танках по-преимуществу одно, пулемётов может быть несколько. От двух и больше. В лобовой части корпуса, спаренный с пушкой и на башне. На башне обычно ставится пулемёт зенитный, калибра двенадцать и четыре миллиметра. Танк приспособлен к движению по пересечённой местности с различной скоростью. От тридцати до шестидесяти километров в час. Классифицируются на лёгкие, средние и тяжелые танки. Различаются по толщине брони, максимальной скорости, вооружению, численности экипажей и двигателям, которые могут быть бензиновыми, либо дизельными
– Благодарю вас, военный магистр, просветили. Масса полезных сведений. А на предмет боевого применения? Разбираетесь в тактике и стратегии использования танков в крупномасштабных войсковых операциях? Или хотя бы непосредственно на поле боя?
– Вы же знаете, экселенц, – сказал Гундеред, – я специалист в кавалерийских атаках. О танках мне известно из курса о Второй мировой войне. В рамках университетского образования.
– Каждый из нас в чем-то специализировался, Гундеред. Я, например, специализировался на поздней античности и раннем средневековье. Я, если вы ещё помните, Дагобер, профессор медиевистики Болонского университета, мой начальник штаба – филолог-славист, господа штабные – сплошь интеллектуалы, свитские – те из менеджеров среднего звена, да и остальные в нашей армии – минимум трактор на картинке видели, максимум – этим трактором управляли.
– Согласитесь, экселенц, – воспрял духом начальник штаба, – в сложившихся обстоятельствах это уже немало!
– Кто? – моментально отреагировал Флавий.
– Теодорих, король визиготов, – услужливо подсказал Дагобер.
– Так точно, экселенц, – подтвердил начальник штаба, – В настоящем, в том настоящем, работал главным механиком в сельскохозяйственном кооперативе имени Эрста Тельмана. Сын, Торисмунд, служил в Народной армии Германской Демократической Республики, в войсках ПВО, оператором радарной установки.
– Где? – оглядев свиту, вопросил Флавий. – Где король? Не вижу. Ваше величество!
– Сию минуту, экселенц, – начальник штаба завертел ручку полевого телефона.
– Ястреб вызывает Вепря. Вепрь, Вепрь, ответьте. Ястреб на проводе!
– Ястреб, Вепрь слушает.
– С кем я разговариваю?
– Младший телефонист Теудефред.
– Я – начальник штаба Аэция Флавия. Срочно пригласите к аппарату короля.
– Слушаюсь, мой магистр.
Начальник штаба прижал трубку к плечу и успокоил Флавия жестом: «сейчас всё устроится».
– Теодорих?
– Ja, Теодорих. Кто меня хотеть слышать?
– Это я, Павел Аврелиан, начальник штаба главнокомандующего Флавия Аэция.
– Ja. Что хотеть?
– Тео, дружище, не хочу тебя лишний раз отвлекать, но позволь напомнить – совещание в ставке началось двадцать минут назад.
– Ja, Павел, я помнить. Не успевать, ибо моя наипервейшая обязанность, как добрый германский правитель, требует от меня прежде всего иметь всемерный и тщательный забот о наш верный зольдат. Сытый зольдат, храбрый зольдат. Gut, я есть незамедлительно прибывать на совещаний.
– Ваше распоряжение исполнено, экселенц. Теодорих Толозский направляется в ставку.
– Gut, – Флавий склонился над картой. – Подождём.
Роман Звягин видел это поле много раз, не единожды на нём сражался, побеждал и умирал.
В самом начале (когда он впервые «провалился» в глубокое прошлое) его определили в обоз погонщиком мулов. Продержался он тогда недолго. Работа была каторжная, кормёжка скверная, санитария отсутствовала напрочь, врачебная помощь никакая. Он заразился дизентерией и скончался от обезвоживания организма в страшных мучениях на вонючей рваной циновке, лёжа в собственных смердящих экскрементах. К следующему погружению он подготовился более обстоятельно. Освоил латынь и старонемецкий, изучил фехтование на мечах и научился верховой езде. Оказавшись в позднеантичной Италии он сумел завербоваться в дворцовую стражу императора Валентиниана III, но вечером того же дня был зарезан сослуживцем в пьяной драке на вечеринке, устроенной им по поводу зачисления в императорскую охрану. Новое перемещение не застало его врасплох. Счастливо избежав смерти от ножа перепившего собутыльника, он дослужился до звания префекта схолы палатинов и пал на Каталаунских полях, разрубленный от плеча до пояса вражеской франциской.
Очередной переход не доставил ему особых трудностей, благодаря накопленному опыту, регулярным тренировкам и досконально разработанной специальной подготовке. Став личным другом, доверенным лицом и политическим советником Аэция Флавия, военного магистра обоих родов войск Империи, он устроил изящную многоходовую интригу, итогом которой стало устранение никчёмного Валентиниана III вместе с властолюбивой матерью и возведение на престол фигуры, устраивающей сообщников во всех отношениях. Фигура эта была столь мелка и никчемна, столь зависима и незначительна, что не могла ничем помешать его планам по возрождению угасающего римского государства. Опираясь на авторитет Флавия, он исподволь, но верно менял ход исторических событий, добиваясь нужных ему результатов. Нашествие гуннов было своевременно предотвращено (благодаря кинжалу наёмного убийцы-женщины, проникшей к Атилле под видом бургундской принцессы), границы восстановлены, восстания черни подавлены, налоги смягчены, армия укреплена, флот усилен, власть администраторов ограничена. Варварские королевства на имперских землях были ликвидированы, Англия вновь почувствовала тяжесть римского солдатского сапога. Экспедиция в Африку возвратила утраченную провинцию Риму. Он был почти в шаге от исполнения задуманного и мог бы с законной гордостью перед уходом заявить, что оставляет после себя воспрявшую из пепла, поднявшуюся с колен державу, если бы незапланированная смерть, грубо разрушившая разработанный им план. Его отравили. Отравили на пиру, устроенном в честь третьей годовщины окончательного воссоединения Испании с метрополией. Как он предполагал (имея на то достаточно веские основания), отравитель действовал по приказу его принципала и конфидента – Аэция Флавия.
Казалось бы, столь явное вмешательство в историю должно было каким-то образом влиять и на будущее, однако будущее оставалось неизменным, а вот прошлое начало меняться просто катастрофическими темпами. Отклонения, сначала мелкие, пустяковые и едва заметные, вскоре достигли таких масштабов, что первоначальная историческая матрица была кардинальным образом искажена.
Он помнил себя простым воином, декурионом лучников, префектом легиона, дуксом федератов, военным магистром, советником Аэция.
Прежде он водил в бой пеших германских воинов, отряды тяжёлой визиготской конницы, легион императорской гвардии, крыло римских клибанариев.
Затем (с нарастанием аномалий) ему пришлось ходить в штыковые атаки, бросаться в безрассудные самокатные рейды на велосипедах по тылам наступающих атилловых орд, участвовать в кавалерийских десантных операциях (всадники и лошади сбрасывались на парашютах с дирижаблей).
Он бы контужен свинцовой пулей, выпущенной из пращи в морской битве у Каталаунского мыса, тонул в реке у Каталаунского леса, срывался в пропасть при осаде Каталаунского замка, замерзал на перевалах в Каталаунских горах, гнил, окружённый, в Каталаунских болотах и штурмовал под ураганным «греческим» огнём Каталаунские валы.
Он был первым, кто (сам того не желая) попал в этот временной отрезок и стал (частично непреднамеренно, частично умышленно) источником всех последующих причинно-следственных инверсий. От массового вторжения путешественников во времени, до... масштабных танковых баталий.
И сегодня, знойным полднем двадцать четвёртого числа месяца июня четыреста пятьдесят первого года от Рождества Христова, Роман Звягин, больше известный под именем Гая Септимия Марона, начальника 902 тяжелобронированного танкового батальона XII имперской бронетанковой дивизии «Великая Италия», стоя на башне своего командирского «Tiger-II», обозревал в бинокль неприятельские позиции. Рядом с ним на башне торчал свитский офицер, чисто выбритый, в наглаженном, без единой складки комбинезоне. От него вкусно пахло дорогим мужским парфюмом (что-то вроде сирийских «Дамасских кущ», или аравийской «Розы Пустыни». Судя по нашивкам и звёздам, свитский был в звании комита rei militaris. Он курил сигару и неспешно лорнировал окрестности.
Свитские вообще обожали аристократичность. Все они были сдержаны, вежливы, немногословны, напыщенно-надменны, все они носили пошитые у лучших портных по индивидуальному заказу комбинезоны с уставными нашивками, знаками различий, шевронами, эмблемами и гербами. Все они были ценителями искусства и литературы, разбирались в риторике и марочных сортах вин. Они знали толк в женщинах, лошадях и породистых собаках. Особым шиком среди них было ношение тонких, шнурочком, усов, квадратных подбородков, мужественно выпяченных нижних челюстей и золочёных моноклей на левом глазу, чтобы приводить в замешательство собеседника слегка презрительным прищуром.
Танки в дворцовых схолах были американские «Шерманы», модели М4А3 «76-мм» с 76 миллиметровой пушкой М1А2 и «Шерманы-Файрфлаи» с 17-фунтовыми британскими орудиями.
Свитские любили воевать с комфортом. Но тут, ради справедливости, надо признать, что воевали они честно. От сражений не уклонялись и от опасностей не бежали. Воевали наравне со всеми, горели и гибли, и отступали последними.
В стане варваров царило странное затишье. Полевые кухни раздавали завтрак. Горели костры и разноплеменные колдуны, волхвы, гадатели, жрецы, прорицатели, маги, ясновидящие и астрологи на переносных алтарях резали живность во славу многочисленных богов. Солдаты толпились у алтарей, спеша заручиться божественным содействием. Грузовики развозили боеприпасы и бойцы вспомогательных частей загружали снаряды в танки. Из подъехавшей полевой радиостанции связисты выволакивали внушительных размеров колонки, тянули кабели к передвижной электростанции.
– Разрешите? – вежливо спросил комит.
– Извольте, – Звягин передал свитскому бинокль.
– Как вы считаете, префект, для чего им понадобилась радиостанция?
– Откуда мне знать, комит. Ну, включат музыку, устроят танцы.
– Думаете? Что ж, вполне правдоподобная версия. Имеющая право на существование.
– Так для чего им радиостанция, комит?
– Взгляните сами, префект.
– Атилла, Бич Божий.
– Самолично и персонально.
– Кажется, собирается произнести речь.
– Значит, они всё-таки решились нас атаковать.
– Вас это радует, комит?
– Не люблю неопределённости, префект. По мне, в омут лучше прыгать сразу, без долгого и мучительного ожидания. Сразу, и с головой.
Атилла начал говорить. Его речь, многократно усиленная микрофонами, разнеслась над равниной: «Пусть воспрянет ваш дух, гунны, пусть вскипит свойственная вам ярость. Примените ваше оружие! Я не сомневаюсь в исходе – вот поле, которое сулит нам победу! Я первый устремлюсь на врага! И кто тогда устоит перед нами?»
– Воистину – кто?! – повторил за Атиллой комит. – Чересчур пафосно для варвара, вы не находите?
– Ничуть, – сердито ответил Звягин.
Комит спрыгнул на землю.
– Удачи, префект. Надеюсь, ещё свидимся, по эту сторону Стикса.
Король визиготов отёр мятым носовым платком шею.
– Teufel, чёртовый жара, hitze. Потеть, как свиной боров. Schwein keiler. Ja, чертовски жаркая погода. Вы вызываль, я приходить. Ja, слюшать.
– Теодорих, дружище, у нас возникли небольшие разногласия. Относительно боевой техники. Мне здесь подсказали компетентные товарищи, что ты прекрасно разбираешься в танках.
– О, танки! Panzer! Kolossal! Ве-ли-ко-леп-но. Ja! – Теодорих продудел бравурный марш. – Nicht, genosse Флавий, я ничего не понимать в танках, aber я понимать в гусеничный и колесный механизмах. Я их чинить.
– Но в армии-то вы служили?
– Ja, служиль. Исполнять священный долг перед мой социалистический родина. Aber я слюжить в пехота. Infanterie.
– А среди ваших людей, возможно, есть танкисты?
– Nein. Nicht. Я бы зналь.
– Спасибо, дружище. Придётся воевать по старинке, стенка на стенку. Прошу ближе к карте, господа военный совет. Диспозиция войск на четырнадцать часов тридцать восемь минут такова: левый фланг гуннов занимают остготы короля Валамира, численностью до одного механизированного корпуса. Остготам противостоит наше правое крыло, состоящее из визиготов короля Теодориха, численностью в три бронетанковые дивизий под командованием самого Теодориха и его сыновей: Торисмунда и Теодориха II.
В центре размещены соединения гуннов, численностью до двух механизированных корпусов, или восемь лёгких бронетанковых дивизий. Им противостоят аланы короля Сангибана – шесть лёгких моторизованных дивизии, прикрытые с флангов двумя бронетанковыми дивизиями франков под командованием короля Меровея, бургундскими дивизиями Гондиока и подкреплённые с тыла второй линией из двух бронетанковых дивизий армориканцев и одной багаудской дивизии самоходной артиллерии.
На правом фланге у Атиллы стоят гепиды под предводительством короля Ардарика, герулы, дивизии прочих германских союзников: баварцев, франков, ругов, алеманнов, тюрингов, маркоманов, отряды гиперборейцев-антов, акациры и гелоны под началом Берика. Против них мною развернут наш левый фланг, состоящий имперских тяжелобронированных дивизий и моторизованных отрядов багаудов, численностью до одного механизированного корпуса.
Я мыслю таким образом, господа – с большей долей вероятности можно утверждать, что свой решающий удар Атилла нанесёт по нашему центру, имея в виду известную слабость и ненадёжность союзного нам Сангибана. Намерения гуннов понятны: разметав аланов, они беспрепятственно выходят на оперативный простор, окружают наши войска и завершают сражение полной и безоговорочной победой. Реализуя этот замысел, Атилла неизбежно попадёт в ловушку: по фронту гунны натолкнуться на армориканцев и багаудов, а с флангов будут стиснуты имперскими и визиготскими частями. Одновременно с контрударами по гуннам, наш левый и правый фланг вступят в бой с противником. Твои визиготы, Теодорих, обратятся против Валамира, а мои римляне нападут на Ардарика и Берика. Торисмунду я ставлю отдельную задачу. Он должен захватить и удержать высоту, господствующую над позициями остготов. Помните, господа, численный перевес на стороне гуннов: четыре с половиной тысячи против четырёх тысяч ста двадцати пяти танков, однако оснащены мы однотипным вооружением. У гуннов и аланов «ковенантеры», «валентайны» и «крусайдеры», у германцев «T-IV», «T-VI», «Tiger-II», мы, римляне и армориканцы, вооружены тем же оружием, что и германцы, у багаудов – самоходки «Арчер». Анты снаряжены «Т-34-76». У акациров и гелонов «кромвели» и «кометы». Следовательно, исход нынешней битвы решит не одна только техника. Многое, если не всё зависит от того, чей дух и чья воля, в конечном счёте, окажется крепче. Смею надеяться, что лавры победителя достанутся нам. Итак, по местам, господа, и пусть этот день станет днём нашего блестящего триумфа!
– Ja, – сказал Теодорих, – мы безусловно победить! Ja!
Взревели моторы и десятки бронированных машин поползли на холм, выплевывая из выхлопных труб сизые клубы дыма. Достигнув вершины, они останавливались и открывали беглый огонь, расстреливая сверху остготские танки. Ровные линии гуннов сломались: вытягиваясь клином, лавина гуннских танков устремилась вперёд, целясь в центр римского войска. Аланы рванулись им навстречу, но не выдержали яростного натиска гуннов и побежали. Равнину заволокло пороховой гарью, чёрные столбы дыма поднялись к небу, взрывы вспороли землю по всему фронту. Роман Звягин приник к биноклю. Волны наступающих выбрасывало из дымовых туч и полотнищ, танки пёрли прямо, волна проходила сквозь встречную волну, оставляя за собой подбитые и подожжённые машины и вслед за ушедшей волной накатывала следующая, а за ней следующая и следующая и все они прокатывались насквозь и теряя набранную скорость исчезали в дыму, а количество подбитых, горящих и брошенных танков на полосах соприкосновения волн множилось и множилось.
– Горят коробочки, – гаркнул высунувшийся из люка механик-водитель, но Роман Звягин не ответил ему.
Танки выползали из дыма, стреляли, останавливались, сдавали назад, поворачивали, вспыхивали и взрывались, разбрасывая языки огня и ошмётки разодранной броневой шкуры. Из люков выбрасывались танкисты, черные фигурки спрыгивали с брони, выволакивали раненых, тащили их от разбитых машин, бежали пригнувшись, падали, вскакивали, метались, прятались в воронки, отстреливались, кидались в короткие, ожесточённые рукопашные.
Наступление в центре захлебнулось, изрядно потрепанные лёгкие дивизии гуннов поворачивали назад. Армориканцы и багауды крепко стояли на месте. Римляне атаковали гепидов. Торисмунд удержался на вершине холма, дерясь практически в полном окружении. Теодорих во встречном бою оттеснил Валамира с занимаемых позиций. Атилла был зажат франками и визиготами, но сумел прорубить коридор при поддержке тяжелобронированных дивизий союзных германцев и начал отходить в направлении Ревиньи, громя по дороге порядки растерявшихся визиготов. Торисмунд потребовал от Аэция подкреплений для преследования отступающих гуннов. Аэций медлил и колебался. Торисмунд, не дождавшись подмоги, бросился следом за Атиллой. Флавий, наконец определившись, направил к нему батальон тяжёлых танков из резерва.
Подбежавший адъютант, торопливо козырнув, выдернул из планшетки сложенный листок бумаги. Звягин развернул бумажку, выругался, взлетел орлом на башню (так ему хотелось выглядеть, а на самом деле вскарабкался, цепляясь за приваренные десантные поручни, чертыхаясь про себя), махнул флажками, вытащенными из-за голенища, сигнализируя «по машинам» и нырнул в танк, задвинув крышку люка. Уместившись на жёстком сидении, Звягин воткнул в гнездо рации вилку наушников и скомандовал механику-водителю: «заводи» и «вперёд». Танк дёрнулся и поехал. Звягин вцепился в ручку вращения эпископов. В голове звенела гулкая пустота и пугливой птицей металась одинокая мысль: «х-хосподи, что же делать?». Волевым усилием он подавил нарастающий панический спазм, и тут же, с ужасающей ясностью вспомнил, что забыл ознакомить подчинённый ему батальон с боевой задачей.
– Чёрт меня дери! – мысленно возопил Звягин и полез наверх. Батальон послушно следовал за командиром. Серые туши «тигров», съезжая с пригорка, разворачивались косым треугольником боевого порядка, называвшегося в германских танковых войсках «Раnzerkeil» – танковый клин.
Звягин сполз на сиденье, переключил рацию в режим передачи и дрожащим от напряжения голосом сообщил экипажам цель выдвижения: «оказать всемерную поддержку Торисмунду, преследующему бегущего неприятеля».
Где был сейчас Торисмунд, Звягин не представлял совершенно. Он вёл батальон на холм, рассчитывая на то, что с его вершины можно будет точнее сориентироваться, в каком направлении двигаться дальше. Танки вошли в полосу недавно отгремевшего боя. Механики-водители сбросили скорость, объезжая глубокие воронки и разбитую технику. Боевой порядок распался. Нестройным кагалом батальон выкатился на гребень холма и, не успев затормозить, неожиданно столкнулся с поднимающимся по обратному склону неприятелем.
– Заряжай, – диким голосом выкрикнул Звягин. Бронебойным... по головному... огонь!
Заряжающий вогнал снаряд в казённик. Грохнул выстрел. Танк качнуло назад. Зашипел сжатый воздух, продувая канал ствола от пороховых газов. Заряжающий споро выбросил стреляную гильзу наружу, потянулся за новым снарядом и успел только наполовину извлечь его из ящика, как остготский «тигр» бронебойным выстрелом в борт поджёг звягинскую машину.
Звягин рявкнул «горим!» и покинул башню. Выскочив наружу, он скатился вниз и побежал трусливым зигзагом прочь от горящего танка. Вокруг свистели пули, рвались снаряды, летали, визжа, осколки. Звягин свалился в воронку, прижался телом к развороченной земной плоти, втянул носом тяжелый дух перегноя, смешанный с кислым запахом тротила и упруго подпрыгнув, засеменил на карачках к ближайшему подбитому «тигру», уткнувшемуся стволом в землю. Он почти добрался до спасительного укрытия, но это «почти» стоило ему жизни. Земля пред ним грозно вздыбилась и его унесло в небеса, а затем кинуло обратно, уже мёртвого, с разорванными барабанными перепонками, остекленевшими мутными глазами и переломанными костями. Гуттаперчевая кукла в клочьях рваной чёрной униформы...
