Текст книги "Час до полуночи (сборник фантастических рассказов)"
Автор книги: Вадим Астанин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Мажордом задрал голову, смотря мутным взглядом в указанном депутатами направлении.
– Ладно, ждите, – проворчал он после длительного созерцания причудливых линий, висящих над деревней. Отсутствовал он недолго. Вернувшись, еще раз оглядел депутатов с ног до головы и сказал: "Валите-ка отсюда, по-быстрому, мужики. Некогда вождю разбираться с вашими знаками. Висят и пусть себе висят. Вождю они не мешают. А вам, на будущее, вождь просил передать: еще раз припретесь сюда с такими глупостями, сидеть вам на колах. И еще вождь велел напомнить, недоимка по налогам за три последних года у вас образовалась, надо заплатить. Иначе, как холм до деревни доберется, сдерет вождь с вас, пейзан, по три шкуры, а с четвертой себе зипун пошьет. А теперь пшли отсюда".
Депутаты вернулись в деревню ни с чем. С этого времени борьба хоть и продолжалась, но как-то вяло и непоследовательно. Ряды патриотов редели. Ренегаты становились постоянными клиентами Кривоглазого Штоха, заливая неместным пойлом горечь поражения.
Ближе к осени вождь затосковал. Промаявшись дней десять, он собрал дружину и отправился на завоевание соседней деревни. С тех пор ни вождя, ни дружины больше никто не видел, видно сгинули где-то в пути.
Деревня после исчезновения старого вождя недолго оставалась вольной. Зимой в опустевшей резиденции обосновался новый вождь и холм резво двинулся к деревне. Власти срочно понадобились деньги.
Знаки провисели над деревней до осенних заморозков и тихо исчезли с первым снегом, оставив после себя необъяснимую тоску и светлую печаль.
Чёрный бархат смерти
В длинном, струящемся мраком вечернем платье, держа наполненный рубиновой влагой вина хрустальный бокал, она грациозно спускалась по лестнице, не сводя с меня гипнотически притягивающего взгляда. Я застыл посреди залы, не замечая вокруг себя никого: ни кружащихся в вальсе пар, ни снующих вдоль стен официантов с подносами в руках, ни расставленных по балкончикам и углам залы охранников. Охранники носили всё чёрное: чёрные костюмы, чёрные рубашки, черные галстуки, черные лакированные ботинки; их глаза скрывали чёрные солнцезащитные очки в чёрных оправах. Они носили одинаковые короткие причёски и одинаковые компактные девятимиллиметровые штурмовые винтовки, спрятанные под мышками в одинаковых эргономичных наплечных кобурах. Собственно, только охранники в этой обширной танцевальной зале были человеками. Смертными. Состоящими из плоти и крови. Живыми. Я тоже был живым, хотя и не совсем человеком. Живого меня и живых охранников окружала мёртвая нежить. Даже та, что спускалась ко мне по лестнице, придерживая тонкими длинными пальчиками подол вечернего платья и неся на отлёте руки изящный хрустальный бокал, была безнадёжно мертва, мертва как минимум девяносто шесть лет.
Оркестр громыхнул полонезом. Величавые пары, отвесив церемониальные поклоны, торжественно заскользили по паркету. Она подошла ко мне и спросила: «Что вам угодно?»
Я раскрыл портмоне: "Святая Инквизиция, мэм. Секретарь-экзекутор I класса. Направлен как посредник".
Она мельком взглянула на значок: "Ливия Мейнхофф. Начальник службы безопасности дома Торенсен. Идёмте, господин экзекутор I класса. Тейлор Торенсон Тейт ждёт вас".
– Надеюсь, не в пыточной?
– Смешно. Он ожидает вас в гостиной.
Мистер Тейт был не последним кровососом в иерархии дома Торенсен. Он командовал загонщиками и надзирал за соблюдением Перемирия, совмещая две должности: обер-палача и дипломата. Внешность мистера Тейта была неприглядна. Морщинистая кожа, обтягивающая череп, лоснящиеся волосы, зачесанные на косой пробор, синюшные губы и бледное подобие улыбки над выпирающими клыками. Узкое костистое лицо, иссохшее тело под строгими чёрными одеждами.
– Представьтесь, – отрывисто бросил мистер Тейт.
Я показал значок.
– Экзекутор, – проскрипел мистер Тейт. – С делом ознакомлены?
– Ознакомлен.
– Скажите, экзекутор, я вам неприятен?
– Отвратительны.
– И вы уничтожили бы меня?
– Без колебаний.
– Как и я вас, экзекутор.
– К чему этот допрос, мистер Торенсен?
– Хочу выяснить накал градус вашей ненависти, экзекутор. Вы ведь нас ненавидите?
– Ненавижу.
– Было бы глупо предполагать, что мы вам нравимся. Согласитесь, Перемирие сохраняет нашим расам жизнь. Договор в равной степени полезен и нам и вам.
– Сомневаюсь, мистер Тейт. Не будь Договора, мы бы извели вас под корень. Вы бы попросту исчезли, мистер Тейт. Навсегда.
– Или вы, экзекутор. Хотя нет. Превратились бы в домашнюю скотинку, которую разводят на убой. Бродили бы сейчас по загончику, совокуплялись и с ужасом ожидали когда из вас выцедят всю кровь. Как вам такая перспектива?
– Маловероятно. Мне больше нравится другой сценарий. Тотальная общепланетарная зачистка. Кучами отрубленные головы, колья в сердце и сгорающие на солнце трупы. Мы – доминирующий вид на планете.
– Как вы это произносите, экзекутор. С такой гордостью, с такой непререкаемой уверенностью.
– Мне есть чему гордиться, мистер Тейт.
– Поэтому запомните, что я сейчас проговорю вслух, экзекутор. Запомните и передайте вашему начальству. Дом Торенсен действовал и действует в соответствии с заключённым Договором. Перемирие не было нарушено.
– Никто не сомневается в невиновности дома Торенсен, мистер Тейт. В противном случае, здесь бы находился не я, а следователи Инквизиции. Тем не менее, я донесу ваше заявление до своего начальства, мистер Тейт.
Верхняя губа мистера Тейта предательски дрогнула, обнажив острия жёлтых клыков. Издав утробное рычание, он бросился на меня. Его клыки целились в мою шею.
– Осторожнее, приятель, – крикнул я, резко уходя с траектории его движения. Мистер Тейт, не успев затормозить, проскочил мимо и на полных парах врезался в стену. Раздался гулкий удар. "Бум!" – и мистер Тейт медленно стёк на пол.
В гостиную ворвались телохранители. За ними толпой вломились охранники. Стало тесно. Охранники дружно оттеснили меня к центру комнаты. Я достал остро отточенный осиновый кол. Заострённая деревянная палка против десятка короткоствольных штурмовых винтовок. Телохранители подняли мистера Тейта. Мистер Тейт ошеломлённо тряс головой. Он был оглушён и унижен. Я ухмыльнулся, дерзко поигрывая осиновым колом. От мистера Тейта несло могильным холодом. Обстановка была накалена до предела.
Возникшее напряжение разрядила Ливия Мейнхофф.
– Мистер Тейт, загонщики рапортуют, что операция по нейтрализации объекта вступила в заключительную фазу. Объект был обнаружен с воздуха в четырнадцатом квадрате, оттеснен в лес и блокирован в охотничьем домике. Домик принадлежит самому объекту. Объект активности не проявляет. Загонщики готовятся к решительному штурму. Они просят вашего одобрения на силовую акцию.
–До моего приезда ничего не предпринимать. Ничего, мисс Мейнхофф. Безотлагательно доведите мое распоряжение до командиров штурмовых групп. Район проведения операции запечатать. Перекрыть все подходы в радиусе 500 метров вокруг этого домика. Обратить особенно внимание на просеки и лесные дороги. Выставить на них усиленные пикеты. Общая легенда: поиски особо опасного рецедивиста, совершившего дерзкий побег из мест заключения.
– Дерзкий – это не слишком патетично, мистер Тейт?
– Не придирайтесь к мелочам, мисс Мейнхофф. Радируйте капитану загонщиков.
– Слушаюсь, мистер Тейт, – произносит Ливия Мейнхофф и уплывает к выходу модельной походкой, соблазнительно качая бёдрами.
– Теперь вы, экзекутор – рычит мистер Тейт, отпихивая телохранителей. – Вы поедете со мной. В моём джипе. С моей охраной. И под присмотром моей охраны.
– Как скажете, мистер Тейт, как скажете. С вами, так с вами. Однако предупреждаю сразу. У меня в запасе не только осиновый кол, но и кое-что покруче. Я расстёгиваю плащ, показывая мистеру Тейту надетый на пуловер жилет-разгрузку, забитый под завязку взрывчатыми фарфоровыми шариками, начиненный люминофорной жидкостью и пару автоматических пистолетов сорок пятого калибра, заряженных разрывными пулями.
– Стандартный набор юного инквизитора, – насмешливо фыркает мистер Тейт. – А шею порвать я тебе всегда успею, – зловеще обещает он мне.
Мы грузимся в машины. У загонщиков камуфлированные «хаммеры», мистер Тейт, телохранители и я усаживаемся в чёрный «Гелендваген». Меня сажают сзади, между двумя накачанными громилами. Громилы крепко сдавливают меня локтями. Мистер Тейт устраивается на сиденье рядом с водителем.
– Ослабьте хватку, бульдоги, – предупреждаю я телохранителей, – в противном случае…
– Или что? – оборачивается ко мне мистер Тейт, – взорвётесь?
– Взорву.
– Не шутите? – издевается мистер Тейт. – Вам ведь тоже… того, – он чиркает ногтем по горлу, – не поздоровиться. А я, например, успею спастись. Раз, и выскочу из машины.
– Попробуйте?!
– В руках у тебя ничего не было, – размышляет вслух мистер Тейт, – во рту только пломбы, на теле шрамы, прыщи, родинки и родимые пятна. Никаких проводов, запалов, кнопок. Меня всегда ставила в тупик чертовски искренняя обязательность инквизиторов. Обещаете взорваться. И взрываетесь. В чём ваша тайна, экзекутор? Расскажите, как вы это делаете? Где скрывается подвох? Откройте секрет. Не пожалеете!
– Ответ простой, мистер Тейт. Думаю, однако, он вам не придется по вкусу. Вера, мистер Тейт. Истинно верою творим чудеса. Во имя Господа нашего, Иисуса Христа.
– Отказываетесь? Как хотите, как хотите, экзекутор. Хозяин, как говориться, барин. Могли бы неплохо заработать.
– Не собирай богатства на земле, где моль и ржа разъедает…
– Святоши, – фыркает Тейт. Командует водителю: – Трогай! И отворачиваясь от меня, говорит с презрением: – Бессребреники!
Джип мистера Тейта останавливается на обочине, пропуская вперёд бронированные «хаммеры». Колонна съезжает с шоссе и втягивается в лес. Машины едут по грунтовке. Джип трясёт и раскачивает. Свет фар бьет в корму впереди идущего автомобиля, мотается из стороны в сторону, выхватывая из темноты то густо растущий кустарник, то разлапистые ветви елей, то накатанную колею просёлка. Звенит сигнал вызова. Мистер Тейт переключает рацию на приём. Джип тормозит. Мистер Тейт прячет рацию в карман.
– Дальше пешком, – мистер Тейт достает из бардачка прибор ночного видения. – Берите, экзекутор.
Мы идём по дороге. От мистера Тейта меня отделяет широкая спина телохранителя.
– Стой! – проносится по цепочке. – Рассредоточиться!
Я представлял себе охотничий домик по другому. Несколько иначе, чем он был на самом деле. Неказистая бревенчатая избушка из моей фантазии оказалась в реальности вполне современным коттеджем с открытой верандой под двухскатной крышей. От леса коттедж отделяло небольшое открытое пространство. Осаждающие группировались в подлеске, ожидая приказа атаковать. Загонщиков распределили по штурмовым группам. Мистер Тейт взял на себя общее руководство операцией. Я незаметно отошёл от него и укрылся под сенью могучей ели. Мистер Тейт распоряжался. Осаждающие короткими перебежками устремились к дому. Штурм начался.
Я вдохнул сырой ночной воздух. Атакующие достигли коттеджа. Я испытал приступ беспокойства. Необъяснимая опасность таилась в неосвещённых окнах дома. Я инстинктивно принюхался. У моего беспокойства был характерный запах. Такой знакомый и запоминающийся. Язвительная ирония: простор, морской бриз и рассветная свежесть… Специфический запах победы… Запах победы, сынок!
– Мистер Тейт!
– Экзекутор?
– Могу засвидетельствовать, что протокол был соблюдён, мистер Тейт.
– Уходите?
– Да, собираюсь, мистер Тейт.
– Зря. Торопитесь, экзекутор. Пропустите самое веселье.
– Возникла острая необходимость. Мне надо срочно поработать с бумагами.
– Валите, инквизитор.
– Удачной охоты, мистер Тейт.
Дэвлин МакТирнан служил в полиции. Этого было бы достаточно, но у Дэвлина МакТирнана была дочь. Девятнадцати лет от роду, студентка медицинского колледжа. Жена МакТирнана, Эстель, умерла, когда малышке исполнилось два с половиной года. Суровый коп растил и воспитывал девочку в одиночку. С восьми лет Хелена МакТирнан обучалась в католической школе-пансионате при монастыре Святой Марии Магдалины, в восемнадцать поступила в колледж.
Она пропала, возвращаясь со студенческой вечеринки. Тело обнаружили на свалке. Хелена МакТирнан была полностью обескровлена. Убийство списали на оккультистов-фанатиков, убийц не нашли. Расследование зашло в тупик. Дело передали в отдел нераскрытых преступлений. Дэвлина МакТирнана отправили в отпуск. Но Дэвлин МакТирнан не успокоился. Он был полицейским, хорошим полицейским. Дэвлин МакТирнан снял со счёта все накопленные за годы службы деньги и начал своё частное дознание. Он докопался до истины и покарал убийцу дочери. Представляю, в каком он был состоянии, когда узнал обо всём. Правда во всей её неприглядной красе. О людях и вампирах. О Договоре и Перемирии. О разрешённом умерщвлении и квотах на питание.
Так умер Дэвлин МакТирнан, полицейский и родился Дэвлин МакТирнан, крестоносец. Гроза кровососов и угроза сохраняемому веками балансу.
Быстрым шагом я выбрался на грунтовку. В лесу, за моей спиной, вспух и раздулся ослепительный огненный шар. Я пригнулся и резво припустил к шоссе.
– Это напалм, мистер Тейт. Старый добрый напалм. Очень. Очень много напалма.
Такая работа
Распишем пульку
Орлов споро перезарядил карабин, предупредил: «Считайте мужики!» – зажал в зубах три латунных патрона, приподнялся над подоконником и принялся стрелять, ловко перезаряжая оружие. Банг, чпок, кра-а-ак, банг, чпок, кра-а-ак, банг, чпок, кра-а-ак, – прогрохотало над ухом Зиброва и стихло.
– Четыре, – для убедительности Орлов выставил четыре пальца.
– Пригнись, дура, – посоветовал Григорьев, проставляя напротив фамилии Орлов четыре кривые палочки.
Орлов залихватски хохотнул и не сумел увернуться от умело брошенной суковатой палки.
– Вот дрянь, – прошепелявил он, усаживаясь рядом с Орловым и отплевываясь. – Хорошо кидают, твари. Точно.
– Кто-б сомневался, – Григорьев передал блокнот с ручкой Зиброву.
– Я, блин, сомневаюсь, – с вызовом сказал Орлов, – твари по природе своей не обладают прицельной меткостью.
– Скажи об этом Селиванову, – Григорьев зарядил пустой магазин четырьмя патронами. – И один дополнительный, – напомнил он, предъявляя остальным бликующий желтым патрон. У основания пули ясно просматривался черный ободок.
– Ух, ты, – Орлов яростно потёр подбородок. – Разрывная. Передергиваешь, Витя.
– Чтоб ты знал, – веско сказал Григорьев, – в прошлый раз моя пуля пронзила троих. А на излёте задела вожака. После чего вам, оглоедам, досталось самое кошерное.
– Как же, как же, помню, – Орлов брезгливо передернулся. – Кое-кто, не будем показывать на него пальцем, хотя это был гражданин, отдалённо напоминающий Григорьева, жрал водку, пока мы…
– Заткнись, Орлёнок, – Зибров стукнул Орлова по шлему. – Сползай лучше в сени, погляди, что там с Черенковым.
– С Черенковым всё ништяк, – отрапортовал Орлов. – Что может случиться с Черенком? Закрепился на установленной позиции и героически сдерживает превосходящие силы противника.
– Дура, – Григорьев встал на колени и с опаской выглянул поверх подоконника. – Балабол…
– Что видно, шкип?, – немедленно отозвался Орлов, – какова температура за бортом?
– Штормит, – серьезно ответил Григорьев, – девять баллов по Цельсию.
– Как наши пациенты? – заботливо осведомился Орлов.
– Пациент скорее мёртв, – Григорьев опустил триплекс-забрало. – Держится на расстоянии, не подаёт признаков паники.
– Дай глянуть, дядя, – Орлов стремительно возник и исчез в окне. – Перегруппируются и накапливаются на флангах. Атакуют с двух сторон.
– Ничего, – Григорьев замер в боевой стойке, – фланги нас поддержат. Я пошёл!
Банг, чпок, кра-а-ак, банг, чпок, кра-а-ак, банг, чпок, кра-а-ак, – и в заключении – бу-у-у-п– па-ак!
– Нет, – оскорблённо вскричал Орлов. – Нет, ты слышал, – он толкнул Зиброва, – Витя снова подстрелил вожака.
– Не боись, Татьяна, я не больно! – Григорьев уселся на пол, скрестив ноги, – вожак жив. Он, сволочь, прикрывается рядовыми тухляками. Предусмотрительно держится позади стаи. Так что, Орлик, тебе и масть в гору. Но… – Григорьев выдержал эффектную паузу, – подручника я его подстрелил. Следовательно…
– На, на, получай, Витя, – едко сказал Орлов, держа перед лицом Григорьева разрывной патрон. – Смотри, не подавись, Витя.
– Нет, Саша, – Григорьев завернул боеприпас от себя. – Ошибся, ты, Саша. Не разрывной мне положен, а зажигательный.
– Вот злыдень, – простонал Орлов, открывая набедренный подсумок. – Жри, гнида!
На флангах гулко застучали крупнокалиберные пулеметы.
– Во, – сказал Григорьев, прислушиваясь.
– Я готов, – Зибров решительно передернул затвор.
– Погоди, Толя, погоди, – Григорьев отобрал блокнот у Орлова. – Сейчас пулеметчики отработают и продолжим.
Зибров мысленно расслабился и представил себя в отпуске. На берегу Адриатического моря. Где-то в районе Хорватии.
– Мне знакомый рассказывал, – сказал Зибров мечтательно. – Был он в отпуске. В Хорватии. Тихий отель, русских никого, одни европейцы.
– Гансы, лягушатники и америкосы, – некстати встрял Орлов.
– Немцы, американцы, французы, австрийцы, чехи., – не замечая реплики Орлова, продолжал Зибров. – Знакомому понравилось. Не то что в Турции, или в Египте.
– Ага, – тут же сообщил Орлов, – ездил я по путевке от конторы в Турцию. Наши не успели в отель заселиться, как все нарезались до зеленых человечков. Начали приставать к тамошним бабам, затем поймали на набережной троих гансов и заставили их орать "гитлер капут". Приехала полиция, так они и с полицией маленько побузили…
– И чем закончился твой отдых, Орлик? – спросил Григорьев.
– Чем, чем, – огрызнулся Орлов. – Ночь провели в полицейском участке, а утром нас забрали посольские. Усадили в самолет и отправили обратно. До дому, до хаты…
– Цурюк, на хаус, – подвёл итог Григорьев.
– Неделю под глазом был во-от такой бланш был, – Орлов показал, какой у него был синяк под глазом. Ребро, суки, сломали и чуть почки не отбили. Ну, ничего. Зато мы в Сочи оторвались по-полной. В Сочи, блин, такие бабы, курортницы, всех бы облизывал и облизывал… Водки хоть залейся, вино, пиво!
– Водка без пива, деньги на ветер, – авторитетно заключил Григорьев. – Чистый кобель…
– А чё, – сказал Орлов, – русская баба, она, ёпрст…
– Нет некрасивых женщин, – сказал Зибров, – есть мало водки…
– Внимание, – сказал Григорьев.
Пулеметы больше не стреляли и сразу стали слышны звуки, доносящиеся с улицы – неясное бормотанье, вопли, стоны, голодное взрёвывание и истеричные выкрики.
– Готов? – спросил Григорьев. Зибров кивнул. – Тогда пошёл!
Зибров стремительно разогнулся, одновременно прижимая приклад штурмовой винтовки к плечу и ловя в перекрестье прицела цель. Целей было много, даже слишком. Дурно пахнущая толпа колыхалась на удалении метров в тридцать, не имея силы преодолеть установленный запретный барьер. Слабый ветерок дул в направлении дома и Зибров, внутренне содрогаясь, обонял вонь и смрад, несущийся в его сторону. Целясь в голову, он задержал дыхание и нажал на спусковой крючок. Банг! Сохраняя темп и координацию, Зибров трижды выстрелил и мгновенно нырнул вниз. Банг! Банг! Банг! – прогремели выстрелы.
– Четверо, – Зибров облизал пересохшие губы.
– Так и запишем, – Григорьев нарисовал Зиброву положенное число палочек.
– Твоё мнение? – спросил он затем.
– Напряжение нарастает, – сказал Зибров. – Собираются плотной кучей напротив нашего окна. Будут прорываться. К тому же, вожака я не заметил. Он в центре.
– Координирует, – подвёл итог Григорьев и захлопнул блокнот. – Всё, мальчики, на сегодня казино закрыт. Подсчёт выигрышных баллов произойдет после завершения операции. Орлов, обеспечь меня связью.
– Ван момент, Витя, – Орлов протянул трубку Григорьеву.
– Центральная, – сказал Григорьев, – здесь ОГ-80.
– На связи, – прохрипела трубка. – Доложите обстановку.
– Отработали этап сдерживания. Все объекты собраны в определенной планом точке. Перехожу к фазе активного уничтожения. Повторяю – перехожу к фазе активного уничтожения. Прошу поддержки с воздуха. Приём.
– ОГ-80, здесь Центральная. Поддержка с воздуха обещается. В интервале пять, максимум десять минут. Две вертушки, один транспортник с десантом, штурмовик с вакуумным боезапасом для завершающей зачистки. Повторяю: две вертушки с напалмом-А, взвод огневой поддержки и вакуумная бомба. До окончания операции в зоне оцепления устанавливается чрезвычайный режим. Выход исключительно по специальному разрешению. Как поняли? Приём!
– Центральная! Здесь ОГ-80. Вас понял. Приступаем к заключительной фазе операции. Начинаем до подхода подкрепления. Обеспечиваем соблюдение режима чрезвычайной ситуации. Выход – исключительно по спецразрешению, невзирая на лица. Приём.
– Приступайте. До связи.
– До связи. – Григорьев перекинул трубку Орлову. Слышали?
– Так точно, командир.
– Ну, и чего сидим? -Григорьев уставился на Зиброва. – Собирай бойцов, запаливай конфорки.
– Барбекю? – лихо спросил Орлов.
– Барбекю! – так же лихо ответил Зибров. Прижав к горлу ларингофон, он заговорил размеренно – Внимание, ОГ– 80, переходим к фазе активного уничтожения. Вариант "Аленький цветочек". Повторяю: вариант "Аленький цветочек" Действовать самостоятельно, согласно складывающейся обстановке. Подкрепление прибудет ориентировочно плюс пять, тире, десять. Повторяю: ожидается ориентировочно плюс пять, тире, десять.
С улицы донесся многоголосый вой, переходящий в рёв. Резко запахло палёной плотью. Зибров протопал через сени и вывалился во двор. Толпа, недавно окружавшая дом была рассечена и рассеяна. Всюду полыхал огонь. Зибров поправил лямки баллона с напалмом и решительно шагнул в огненную стену. Сбоку на него бросился визжащий огненный клубок. Зибров отбросил его струей жидкого напалма под давлением. Воспламенившись, напалм вспыхнул жарким пламенем. Зибров поспешно преодолел пылающую зону. Бойцы ОГ-80, выстроившись цепью, теснили оставшуюся нечисть к деревенской околице. Над лесом низко кружили два ударных вертолета. Из транспортного вертолета, севшего посреди дороги, выпрыгивали бойцы взвода огневой поддержки, в своих защитных доспехах похожие на средневековых воинов.
Прикомандированные к ОГ-80 сотрудники научного отдела паковали прижатого к земле стальными рогатинами вожака. Вожак глухо рычал и извивался, пытаясь освободиться. Его непропорционально огромная голова была испятнана островками разноцветной плесени.
– Видел?! – сказал подошедший к Зиброву Саня Черенков, – напалм эту гадину не берет. Бочку на него потратили и никакого результата. Ноль целых, ноль десятых.
– И пули тоже, – дополнил Черенкова возникший вдруг рядом с Зибровым Паша Чемизов, командир прилетевшего на вертолете подкрепления.
– Паша, цвет души моей, – налетел на Чемизова неунывающий Орлов. – Как всегда, опаздываешь!
– О, какие люди, – расцвел улыбкой Чемизов, – КАкие люди, и не под конвоем…
– За нами не заржавеет, – сказал появившийся Григорьев. – Туда мы всегда успеем.
– Зомби. Доминантная особь, – невпопад произнёс Зибров. – В отпуск хочу, мужики.
– Шестой случай за неделю, – проинформировал присутствующих Чемизов. – площадь покрытия офигенная. И в каждом конкретном случае источником заражения является такая вот падаль.
– Может, у них весенний гон начался? – предположил циничный Орлов.
– Орлов, кончай зубоскалить, – строго сказал Григорьев.
– Ну что, игроки, – Григорьев вытащил знаменитый блокнот, – посчитаем?
А в это время…
Докладная записка
за № 74−0307/ОС
В связи с началом сезонной миграции оборотней, прошу Вашего разрешения на увеличение штатной численности охотоведов на 20 (двадцать) штатных единиц и привлечение на платной основе профессиональных охотников-добровольцев в количестве 50−60 (пятидесяти-шестидесяти) человек для создания временных охотбригад по отстрелу мигрирующих хищников.
21.03.07 Директор заповедника «Сосновый Бор» к. б.н. Мартынцов К. Л.
За лугами, за полями, за высокими горами
Гостей встречали двое: сумрачный молчаливый атлет и маленький, юркий старичок, живчик-подхалим, прилипала и болтун-балагур. Атлет находился при шлагбауме, а старичок, подбегая к подъезжающим машинам, подобострастно открывал дверцы, рассыпаясь в приветствиях и шутках. Гости вылезали на укатанный снег, топтались у машин, ожидая сопровождающих их помощников и телохранителей. Помощники несли объемные сумки и зачехленное оружие, телохранители зыркали по сторонам хмурыми и напряженными взглядами. Старичок хитро щурился.
Собрав привезенную с собой свиту, гости уходили по широкой тропинке к заимке. Старичок дожидался, пока они скроются за деревьями, и бегом возвращался к шлагбауму. Атлет доставал сигареты, старичок привычно у него одалживал. Атлет презрительно усмехался, но в просьбе не отказывал. Они дружно закуривали. На плече у атлета висел автомат Калашникова.
Гости были людьми солидными и серьезными, и машины соответствовали их положению: внушающие уважение внедорожники на больших, выступающих за крылья колесах, несоразмерно огромные в сравнении с джипами сопровождения, одинаково черные, увенчанные сверху гирляндами фар на хромированных поперечных трубах, с массивными хромированными «кенгурятниками» спереди и откидывающимися вбок трубчатыми хромированными же держателями, с прикрученными к ним запасными колесами, сзади.
Заимка принимала гостей жаром протопленных печей, треском горящих в камине поленьев, игристым сверканием хрустальных люстр и исходящей из кухни волной аппетитных запахов. На кухне безраздельно царила и самовластно правила Клавдия Ксаверьевна Шпанько, женщина добрая и дородная. Гости скидывали теплые куртки, отсылали охранников и помощников в комнату для персонала и проходили в общую залу, к заблаговременно сервированному столу. Клавдия Ксаверьевна, или тетя Ксава, выступала из кухни, торжественно неся закрытую куполообразной крышкой фарфоровую кастрюлю с фирменным тетиксавиным блюдом – украинским борщом. За Клавдией Ксаверьевной следовал повар с горячими пампушками. Кастрюля водружалась в центре стола, пампушки выкладывались ладной горкой на подносе. Гости угощались зубровкой и сами разливали борщ по тарелкам. Ели молча, не отвлекаясь и не тратя времени на беспредметную застольную болтовню. На второе подавали пельмени непременно под водочку, двух сортов, настоянную на березовых брульках и кедровых орешках. Завершалась трапеза чаем. Охранники заносили из сеней медный двухведёрный дореволюционный тульский самовар, тетя Ксава расставляла чайный набор, украшенный черными прусскими орлами (по слухам, подарок императора Фридриха II принцессе Фике перед отъездом последней в далекую и непонятную для регулярно-правильного ума европейца Россию), заливала в заварные чайники кипяток. Гости закуривали: кто трубки, кто сигары (привет от самого команданте, «барбудос» Фиделя Кастро, бессменного руководителя и революционного вождя Кубы, легендарного острова Свободы). Чувствовалось, все напряжены и чего-то ожидают. Чай пили торопливо-нервно. Поднимаясь из-за стола, прислушивались, не раздастся ли звук мотора. Наконец с улицы доносилось звонкое тарахтение. Громко стуча рубчатыми подошвами утепленных сапог в залу входил директор заповедника. Тетю Ксаву с поваром отправляли наверх под присмотром двух телохранителей. Гости снова собирались у стола. Директор заповедника молодецки выпивал стакан зубровки, вытаскивал из сумки бумаги, разворачивал карту…
…Старший охотовед Берестов развернул карту и сказал:
– Сидайте ближе мужики.
Мужики скучились вокруг Берестова тесным кругом.
– Гляди сюда, мужики, – Берестов прочертил маркером черную ломаную линию. Затем ещё три, сходящиеся в единой точке.
– Не напирай, Петрович, – перебил Берестова промысловик Никифоров, подвигая могучим плечом егеря Дерябина, не в меру рьяно оттесняющего его от карты.
– А что я, Семен Аверьяныч, – Дерябин, в свою очередь, потеснил стоящего рядом с ним охотника. – Меня самого давят…
– Ша, мужики, кончай базар, – прикрикнул требовательно Берестов. – Ровно дети малые. Не в бирюльки играем. Должны понимать…
– Прости, Валентин Андреич, – покаянно пробасил Никифоров, – не сдержался. Навалился, понимаешь… – Никифоров выразительно вздохнул.
– Шут ты гороховый, Аверьяныч, – сказал укоризненно Берестов. – Сами мы не местные, порядков вашенских не знаем… Ажно слезу прошибает. А дело, между прочим, серьёзное.
– Не гони волну, Андреич. Мы тебе тоже… не пацаны пальцем деланные, между прочим… Кажный год с твоим делом разбираться приходится.
– Ладно, Семён, проехали.
– Чего уж… И ты нас извини, товарищ Берестов. Больше такого не повториться. Верно, мужики? Никифоров выдержал паузу. – О! Молчание – знак согласия.
Берестов стукнул маркером по карте.
– Итак, господа охотники, – он показал на линии, – это пути миграции, – тут Берестов несколько замялся и продолжал, – пути миграции зверя. Хищника, и не совсем обычного хищника…
– Да чего уж там, – пришёл ему на помощь Никифоров, – не темни, Андреич. Народ здесь тёртый, опытный, повидавший много чего. Понятливый. По-первости оно, конешно, непривычно было, признаюсь честно.
– Утихни, Аверьяныч, – сказал парень лет двадцати пяти, одетый в зимний собровский камуфляж. – Дай человеку сказать.
Никифоров раскрыл было рот, но смолчал. Берестов откашлялся: "Может, я лишний? Давай, Семен Аверьяныч, говори, а мы с товарищами тебя внимательно послушаем. Нет? Что ж, отлично. Разрешите продолжить? Спасибо".
– Ну, и язва ты, Андреич, – пробурчал Никифоров.
– Заткнись, Семен, – парировал его реплику Берестов, – иначе выведу. В общем, мужики, без долгих предисловий и нудных объяснений: это и зверь, и не зверь, человек и не человек. Оттого и противник чрезвычайно опасный. Умный и крайне жестокий.
– Оборотень, чтой ли? – наобум предположили из толпы.
– В самую точку, паря, – серьезно сказал Никифоров. – И не затыкай ты мне рот, Андреич…
– Ну… ты, Аверьяныч, того, загибаешь… – ошеломленно протянул догадливый охотник. – Оборотней ведь не существует!
– Если шутка, то неумная, – поддержал его парень в камуфляже.
– Отчего же, – сказал Берестов, – очень даже существуют. Как мы с вами. Живут в горах, дважды в год мигрируют. Весной, в начале марта, спускаются в предгорья, затем в конце марта, начале апреля выходят на равнину. Осенью возвращаются к обычным местам обитания. В горы. Начиная с августа. Пик приходится на сентябрь, октябрь месяцы. Редкие особи продолжают оставаться в предгорьях и на равнине в течении всего года. В подавляющем большинстве это самцы-одиночки. Но встречаются и самки. Или, как кому угодно, мужчины и женщины. Самцы ведут уединенный образ жизни, селятся в труднодоступных местах, охотятся в основном на крупных животных. Лоси, олени. Реже медведи. Самки., да, женщины. Предпочитают жить среди обычных людей. Выходят замуж, рожают детей. Дети, кстати, получаются обычные. Весьма изобретательны. Скрытны. Вследствие чего распознать их можно, но чрезвычайно трудно. На моей памяти было от силы три случая. Причем в первом особь обнаружили из-за генетической флюктуации. В результате ребёнок родился получеловеком-полуволком. Буквально. В натуральном, так сказать, виде.
