Текст книги "Этногенез славян"

Автор книги: Вадим Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Своеобразие исторической судьбы славян определил их национальный характер, который складывается именно во время появления этноса. Этнос славян образовался в два этапа: сначала в I-II вв. до н.э. слиянием местного лужицкого населения и пришедших в регион верховьев Вислы и Буга восточных кельтов, сохранивших пассионарность как наиболее активная часть окраины, а затем в I в н.э. принятием части еще нерастраченной пассионарности готов в самом начале их жизненного цикла. И главной чертой этого характера поэтому стала способность понимать другой этнос и перенимать от него то что нравится. Национальный характер славян (впоследствии частично перешедший в национальный характер русских) – это понимание других, любопытство к другим, отношение к ним как к равным себе, стремление понять, и чувствуя, что они такие же, а не низшие или несовместимые с ними формы бытия (что наблюдается у части западноевропейцев, например англичан) способность перенять то, что понравилось у других. Отсюда и сетования на то, что русские влюбляются в другие народы и «обезъянничают». Это уже реакция своих, когда такая симпатия и стремление следовать за «новой правдой» переходит границы разумного. То следуют за французами в 18 веке, то за англичанами – причем в своем понимании этих «французов» и «англичан». И за это их критиковали, что следуют за придуманными французами, а следовали за тем, что понравилось во французах, французам настоящими становиться не хотели. И татар поняли и взяли у них то, что понравилось, и сарматов-иранцев, и древних германцев – готов с русами-ругами. И также понимали потом сибирские, уральские и поволжские народы, а те, чувствуя, что к ним относятся как к равным и ценят их неповторимые свойства вплоть до перенятия этих свойств, отвечали взаимной симпатией. Так и создавался симбиоз и единение этносов и в более поздний великорусский суперэтнос, и до этого в Киевскую Русь– этнос сложившийся из славян, германцев, балтов, сарматов-иранцев, угров и других.

Вот и чертой славянского характера была увлеченность: интерес к другим народам и понимание их. Сначала увлеклись пылающими пассионарностью готами, потом гуннами, потом варягами. Смогли ужиться с аварами и болгарами и ассимилировать последних. И эта увлеченность, вера в новое без оглядки, то есть без оглядки на прошлое приводит к тому, что они хотят жить по новому, бросив старое. Поэтому и появились новые, не бывшие прежде славяне, новые, не бывшие прежде украинцы.

У германцев например в отличие от славян был не интерес к другим, а наоборот, стремление сделать других такими как они, потому что они единственно правильные. Поэтому они возможно до 19 в. так и не объединились. Только Пруссия смогла объединить германцев, а именно в Пруссии был велик слой немцев из прежних славян– лужицких сербов , поморских племен и других, может это и помогло.

Особенности мышления первых славян либо русских, которое может понять и принять разные мировосприятия, способы существования других народов, находит свое отражение в их языке, а именно в отсутствие жесткой структуры в предложении. Мышление англичан к примеру, считающих единственно правильными только себя, свой способ жизни, предполагающее жесткую определенную структуру действий в том или ином случае, находит свое отражение в их языке в жесткой структуре построения предложения.

Второй стороной национального характера славян есть общинность, отмечаемое еще древними авторами стремление жить в народоправстве. Термин «свой» (свой как одновременно относящееся к я, ты, мы, свой род) по Трубачеву есть в языке только у славян – это подтверждение «общности» в этническом характере, стремления к равенству. Отсюда их негосударственность в смысле долгого непоявления класса людей специализирующихся только на управлении. Иордан и Прокопий говорят о том, что славяне все равны, и решения принимаются не одним человеком, а всеми вместе. Это не отсталость, а инаковость. Все народы отличны друг от друга, и отличия нельзя мыслить в категории «передовой»-«отсталый». Вспомним кельтов, бывших одним из субстратов из которых образовались славяне. Кельты появились одновременно с латинами и греками, имели одного уровня с ними материальную культуру и не менее развитое производящее хозяйство, но они также как и славяне не создали полностью оформившихся государств, а существовали до вхождения в состав Римской империи в виде множества отдельных племенных образований, постоянно осваивающих новые территории и дошедших с территории Галлии до Карпат и Малой Азии. Поэтому до IX в.н.э. славяне жили вне рамок сформированных государств. Появился энергичный вождь, своими действиями симпатичный массам славян – появилось сравнительно большое временное образование, которое принимали за государство. Пример этого, так называемое государство Само. До Само его нет и после Само тоже, но это не значит, что не было народа как единого организма. Поэтому появление государства у славян часто было связано с влиянием представителей иных этносов (варягов, русов, болгар, аваров, гуннов и даже отдельного франка Само) и наличием внешней угрозы.

Процессы разделения человечества и их результаты.

Началом процесса появления человека стало овладение его далекими предками, еще не имеющими мышления животными гоминидами, навыками внушения-суггестии. Эти навыки использовались сначала только по отношению к иным животным: использование одних животных для защиты от других, суггестия по отношению непосредственно к нападавшим хищникам, обеспечения себя пищей и т.д. Впоследствии часть таких гоминидов – палеоантропов стала использовать отработанные на других животных навыки внушения-суггестии для утилизации в свою пользу (в том числе поедания) других палеоантропов, имеющих предрасположенность поддаваться внушению. Тогда утилизируемая часть палеоантропов ответила мощным психологическим процессом отделения суггесторов в своем сознании во враждебную группу «они», от которых нужно отделиться, и соответственно в противовес таким «они» осознанию себя как «мы» – антагонист «они».

Таково было первое разделение человечества, или по другому образование собственно самого человечества, неоантропов, овладевших мышлением через появление речи как следствия дальнейшего развития навыков суггестии-контрсуггестии, с психологией, основанной на противопоставлении «мы» и «они». Формирование именно такого мышления человека, делящего всех на «мы» и «они» («мы» получившиеся путем отталкивания от первичного враждебного «они») явилось причиной того, что человечество стало существовать в виде различных этносов, как устойчивых форм таких «мы».

В дальнейшем при развитии человечества в процессе разделения труда, кроме этносов, появились другие устойчивые группы «мы» – классы. Часть людей, взявшая на себя функции управления, стала использовать других людей для обеспечения своего материального положения, фактически утилизировать их. Естественно, у так называемых эксплуататорских классов появилось свое самосознание, отделение себя «мы» от других, эксплуатируемых «они». Одним из ярких примеров такого самосознания «мы»– эксплуататоров еще из времен средневековой феодальной Европы 12 века являются стихи Бертрана де Борна: «Мужики, что злы и грубы, На дворянство точат зубы, Только нищими мне любы! Любо видеть мне народ Голодающим, раздетым, Страждущим, не обогретым! Нрав свиньи мужик имеет,Жить пристойно не умеет,Чтоб вилланы не жирели,Чтоб лишения терпели,Надобно из года в год Век держать их в чёрном теле. Если причинят виллану Вред, увечье или рану,Я его жалеть не стану —Недостоин он забот!».

Если ранее группы эксплуататоров были разделены в своем сознании друг от друга границами этносов, еще более устойчивых групп «мы», то в условиях современной глобализации: быстрого обмена информацией, быстрого транспортного сообщения, формирования единой мировой экономики в результате международного разделения труда, использования английского языка как средства межэтнического общения – происходят процессы сращивания ранее разделенных групп эксплуататоров в одну группу «мы», противопоставляющую себя другим «они» уже не по этническому признаку, а только по признаку эксплуататор-эксплуатируемый. Возможно идет, хотя и в самой начальной стадии, глобальный процесс равнозначный процессу выделения неоантропов из палеоантропов. Но неприятная разница этих процессов в том, что если ранее утилизируемые осознали себя как «мы» в противоположность утилизаторам «они» и отделились от них, то теперь как «мы» осознают себя именно утилизаторы. Это те, кому выгодна остановка развития, которое может привести к потере утилизаторами своего места эксплуататоров.

Нынешний уровень развития производительных сил, развития науки психологии в плане методов формирования сознания и масс-медиа, позволяющих массово использовать такие методы, вполне достаточны, чтобы при кардинальном сокращении человечеством потребления невозобновляемых материальных ресурсов, обеспечить комфортную жизнь новой сравнительно небольшой вненациональной группе эксплуататоров, объединенной общим самосознанием «мы» в противопоставлении остальным эксплуатируемым «они». Отношение к таким «они» уже сродни отношению человека к домашним животным, которых он утилизирует. Развитие таких «животных» можно остановить путем изменения системы образования и использования влияния масс-медиа. Возможно сократить их количество до минимально необходимого для обслуживания машин в производстве и для сферы обслуживания новой группы «мы» с целью ограничить расходование невозобновляемых природных ресурсов и сохранить положение своего класса. Часть человечества, неиспользуемая для обслуживания, но из которой можно будет впоследствии пополнять ряды обслуживающего персонала, будет существовать в рамках натурального неиндустриального хозяйства в новой «мировой деревне». Психология эксплуатируемых и временно свободных от эксплуатации обитателей «мировой деревни» будет подвергаться целенаправленному воздействию с целью препятствия формирования их самосознания как единого «мы» и вообще недопущения любого сознания, отличного от примитивных форм, у таких «недолюдей». В результате видится застой, отмирание гуманизма, и принимая во внимание отсутствие побудительных причин к развитию у единственно свободной от «психологической хирургии» группы эксплуататоров «мы», в перспективе у человечества возможен только регресс.

Таким образом, единственный шанс изменить столь мрачную перспективу есть только у утилизируемых. Именно они должны осознать себя как группу «мы» в противовес утилизаторам и объединиться, скорее всего сначала в рамках каждого этноса, изгнав утилизаторов, позиционировав их как антагонистичных «они».

Однако, подавление критического восприятия у других людей, создание толпы в виртуальных пространствах социальных сетей, воспитание способности к умственному «флеш-мобу», подобного единовременному изменению движения всех особей стаи рыб или птиц, создаваемое утилизаторами у утилизируемых, может привести и к неожиданному результату. Создаваемый извне метаколлективный (как бы коллективный) разум утилизируемых может со временем в процессе развития отторгнуть своих создателей утилизаторов и продолжить свое существование как независимое. Так же, как ранее созданная палеоантропами внутри себя популяция «внушаемых», первоначально нужная для их использования другими, развила эту способность через появление контрвнушения и переноса процессов внушения-контрвнушения от двух индивидов внутрь одного («внутреннего говорения») до уровня мышления.

Автор: Панченко В.А. г.Харьков, Украина.([email protected])

Концепция Кургиняна С.В. (проект «Суть времени»): попытка краткого изложения.

1.Метафизика( предельные основания):

Выбор между жизнью и смертью, между движением и остановкой развития, между светом и тьмой.

Это ответ на вопрос: жизнь, материальный мир – это хорошо или плохо.

Одни (гностики) считают жизнь и весь материальный мир, который создан злым Демиургом, злом, источником страданий, и их цель уход из материального мира. ( Гностическая метафизика по Кургиняну, одной из форм которой есть фашизм).

Другие считают жизнь добром, их цель борьба за жизнь, а следовательно прогресс, которому нужны знание и правда, и гуманизм. А со злом (смертью, тьмой), которое существует помимо добра нужно бороться. (Хилиастическая метафизика по Кургиняну, одной из форм которой есть коммунизм).

Бытие или обладание, жизнь или смерть по Фромму.

По Марксу труд, человеческая деятельность – это жизнь, а капитал, накопленное прошлое – это мертвое. При социализме труд, т.е. жизнь властвует над капиталом, т.е. мертвым.

Человек должен познать закономерность, человек не должен смириться с закономерностью, человек должен преодолеть закономерность. Открыв закон гравитации человек преодолел его и взлетел.

2.Характеристика устройства современного общества : Модерн и другие.

Премодерн – традиционное (или аграрное) общество.

Основа традиционного общества – коллективизм, общинность. Разрушение общины – это демонтаж традиционного общества. Сословный принцип как принцип разграничения ролевых функций. Фамильная аристократия как господствующий класс. Монарх как выразитель ее интересов. Религия как легитимация монархии (монарх – помазанник Божий). И народ как целостность, цементируемая религией.

Модерн – современное ( или индустриальное) общество.

Появляются новые производительные силы, появляется новое мировоззрение – протестантизм и теория общества Гоббса и Локка (человек человеку – волк, индивидуализм, разделение предопределением, законы как способ использовать для развития энергию эгоизма и жажды наживы, конкуренции всех против всех).

Созревание буржуазии в лоне феодального (или традиционного) общества.

Новая материальная среда и новый человек, пропитанные нерелигиозным духом науки и техники, давят на социум. И требуют, чтобы возникли новые регуляторы, новые правила социальной игры.

Капитализм отменил сословный принцип.

Капитализм атомизировал традиционное общество, вбросив в городскую пролетарско-индустриальную жизнь огромное количество сельского населения.

Капитализм сформировал новую общность – нацию. Теперь уже не религия, а язык, гражданство, культура, этос регулировали принадлежность индивидуума к подобной общности.

Капитализм сделал закон гиперрегулятором построенного им нового общества. Теперь уже все регулировала не традиция, не привычка, а писаный и строго исполняемый закон. Подкрепленный соответствующими юридическими институтами.

Капитализм построил новую политическую систему, назвав ее демократической.

Капитализм переустроил все подсистемы предыдущего традиционного общества. И тем самым капитализм реализовал проект «Модерн».

Помимо вышеназванных обычных слагаемых рассматриваемого проекта «Модерн», у этого проекта есть еще и метафизика: прогресс и гуманизм как сверхценности.

Причем прогресс и гуманизм для каждого народа, для человечества в целом.

Что же касается религии, то Модерн лишь допускает ее, решительно отделяя церковь от государства. И – до предела рационализируя религию. Баланс между разумом и верой в религиозном модернизме резко сдвигается в сторону приоритета разума.

 Теперь Модерн исчерпал все вышеописанные слагаемые своего проекта, особенно свой метафизический ценностный потенциал.

«Модерн» зиждется на праве – пусть формальном, но жестком – каждой страны мира на этот самый прогресс. А также на гуманизм. Даже в колониальный период такое право существовало.

Началось ускоренное развитие огромных азиатских стран (таких, как Индия и Китай) и как следствие в перспективе повышение уровня потребления материальных ресурсов планеты их населением. Но, во-первых, для этого на планете нет необходимых ресурсов, а во-вторых, это превращает новые страны в хозяев мира. Для старых стран лидеров – это неприемлемо.

Тип развития проекта «Модерн» предполагает, что используемый для развития антропологический материал (то есть вид «человек разумный») остается без изменения, а советский проект создания нового человека (а значит, и нового гуманизма) утопичен и контрпродуктивен. Что надо не искоренять в человеке зло, а использовать это зло во благо. Что правильно организованное зло будет способствовать этому благу так же, как звериная конкуренция за выживание способствует великому делу эволюции.

Модерну удалось правильно организовать антропологическое зло. В этом его огромное достижение. Правильно организованное зло стало генератором развития. Причем такого развития, которое, прежде всего и быстрее всего, касается производительных сил. Или иначе – искусственно созданной материальной среды. Человек же стал обуславливаться этой средой все в большей и большей степени. Что означает в лучшем случае его крайне медленное развитие. А на самом деле чревато стагнацией, а то и деградацией человека.В результате возник колоссальный разрыв между качествами искусственной среды обитания и тем, кто в этой искусственной среде обитает. Обитатель почти не развивается (или даже деградирует). А среда развивается стремительно. Подобный разрыв именуется «ножницами».

«Ножницы» с каждым годом раскрываются все шире и шире. Когда они раскроются до определенной степени, катастрофа неизбежна. Каким-то образом (неважно, собственно, каким именно) неразвивающийся элемент, он же антропос, извлечет из развивающейся среды (она же технос) нечто, позволяющее уничтожить и технос, и антропос.

Воспрепятствовать этому может или ускорение развития антропоса, или прекращение развития техноса. Но Модерн не предполагает ускорения развития антропоса. Одновременно Модерн не может остановить (тем более свернуть) технос. Тем самым Модерн фактически капитулирует. Он признает, что не в состоянии избежать приближающейся катастрофы.

К числу фундаментальных нематериальных причин относится исчерпание заявленного Модерном метафизического принципа утешения. Человек – это единственное живое существо, знающее о своей смертности и тяготящееся этим знанием. Соответственно, это существо жаждет утешения. То есть каких-то версий собственного бессмертия. Основной версией утешения, которая известна человечеству, является религия. Так христианин мог достичь благодати после смерти коллективного или индивидуального спасения путем совершения добрых дел в жизни.

С того момента, как эта версия перестает работать (а она перестает работать, как только человек становится нерелигиозным), нужна другая версия утешения. Модерн фактически заявил о том, что он способен обеспечить психическое и социальное здоровье мира, в котором нет утешения. Говорилось, что человек может достигнуть состояния совершенства, счастья здесь на земле.

Безутешительность Модерна была высокоэффективной на протяжении всего XIX века. Но уже к началу ХХ-го века модернистский (прогрессистский, гуманистический) пафос безутешительности выдохся. Когда люди Модерна достигли благополучия-сытости и окончательно индивидуализировались в них поселилась «смертная болезнь» Кьеркегора. Безутешительный пафос Модерна выдохся, проект стал сбоить.

К началу XXI века стало ясно, что речь идет не об отдельных сбоях, а о неисправимых поломках самого проектного механизма.

В Модерне резко проявляется противоречие между идеями труда, который должен производить все больше для материального потребления, и его целью – потреблением материальных благ, на которое при увеличении труда не остается времени.

Следующее противоречие между «быть» и «иметь» Фромма. «Иметь», то есть обладать материальными ценностями, «бегать по шопингам» берет начало из биологического дочеловеческого фактора стремления к самосохранению. «Быть» или «жертвовать собой» – потребность человека в преодолении одиночества посредством объединения с другими. Общество принципами которого есть стяжательство, прибыль, собственность, борьба всех против всех приводит к разъединению людей. Подавление потребности «быть» в Модерне уже привело к двум социальным взрывам – фашизму и сексуальной революции, но роевое объединение в толпе и замена любви сексом являются суррогатами и не могут удовлетворить потребность в «быть».

Таково вкратце метафизическое исчерпание Модерна.

Описав его, перейдем к исчерпанию социальному.

В социальном плане Модерн держится на принципе раздробления традиционного общества. Дробя это традиционное коллективистское общество на атомы-индивидуумы, Модерн обретает высокую социальную динамику. Модерн развивается за счет втягивания в себя людей из традиционного общества (город растет за счет деревни) пока ресурсы традиционного общества не заканчиваются.

Это хорошо видно на примере Запада и стран Азии, ставших на путь Модерна. В Азии – Индии, Китае, Вьетнаме – огромная часть населения все еще пребывает в состоянии Премодерна, то есть является почти неограниченным ресурсом. Но раньше или позже ресурс для Модерна будет выработан полностью и в Азии, и во всем мире. Что дальше? На Западе ресурс традиционного общества сведен к нулю. В топку Модерна бросать нечего. Разве что нелегальных мигрантов. В России ситуация та же самая. Что делает рассуждения о нашей модернизации особо трагикомическими.

Соответственно, преимущество получают страны, где ресурс традиционного общества еще не выработан, но уже используется для проекта «Модерн». Такое социальное преимущество сразу же переходит в преимущество политэкономическое. И тут обнаруживается, что Модерн исчерпал себя не только политически, метафизически и социально, но и политэкономически.

После краха СССР и возвращения мира в как бы гомогенный капитализм, в мир вместе с гомогенностью капитализма вернулся и закон неравномерности развития этого самого капитализма на его высшей – империалистической – стадии. Старые капиталистические страны развиваются все медленнее. Молодые начинают их догонять. Старые пытаются сохранить лидирующие позиции с помощью войны. Классический тип такой войны – Первая мировая. В этом смысле Третья мировая должна быть похожа на Первую, а не на Вторую. Ибо Вторая развернулась в мире, лишенном капиталистической гомогенности, и потому являлась войной идей и проектов, а не войной экономических интересов.

Освободившись от войн идей и проектов, мир вернулся к войнам экономических интересов. США должны остановить Китай, дабы сохранить лидирующие позиции. Отказаться от лидирующих позиций США не могут и не хотят. Есть два способа остановить Китай. Мягкий, в котором удастся выстроить контрбаланс и подорвать внутреннюю стабильность Китая. И жесткий. Вряд ли мягкий сработает. Но тогда будет использован жесткий. И мир очень быстро втянется в ядерную войну.

Институциональное исчерпание Модерна – тоже достаточно очевидно. Модерн использует институт права в качестве своего гиперрегулятора. Что происходит в мире с международным правом? И что начинает происходить с правом, опирающимся на принцип национального суверенитета?

Далее исчерпание Модерна перекидывается на этот самый суверенитет. А значит, и на институт государства. Все говорят о кризисе национального государства. Но национальное государство – это одно из ключевых изобретений Модерна. Соответственно, кризис нации и государства ведет к окончательному исчерпанию макросоциальных оснований Модерна.

Но столь же правомочно обсуждение микросоциального исчерпания. Человек Модерна, семья Модерна, коммуникативные поля Модерна, культура Модерна – все это близко к окончательному исчерпанию.

Даже если Модерн и сохранится в Азии – толку-то? Сохранившись лишь в одном макрорегионе, Модерн потеряет свойства универсального, всечеловеческого проекта. И, как уже указывалось выше, Модерн в Азии всего лишь будет исчерпан чуть позже, чем в Европе. Поэтому ключевым на сегодняшний день является вопрос о том, что находится по ту сторону Модерна. Тем более что дышащий на ладан Модерн еще и подталкивается к окончательному обрушению своим создателем Западом. Знаменитая «Арабская весна» ясно и ярко свидетельствует об этом.

Видя, как Модерн исчерпывает себя, Запад лихорадочно пытается убить собственное дитя. Этим он лишает капитализм всяческой легитимности. Капитализм, продлевая себя и свое господство за пределы Модерна, превращается в фашизм, в гностицизм, в демонтаж единства человечества.

Модель конфликта цивилизаций, вытащенная американскими неоконсерваторами в 2001 году в качестве альтернативы концу истории, потерпела крах. На смену этой модели пришла модель стратегического союза исламизма и США, исламизма и Запада. Эта модель уже материализована в конкретных альянсах: Запада и «Братьев-мусульман», Запада и талибов. Исламизм, который американские неоконсерваторы объявили главным врагом, теперь становится чуть ли не лучшим другом США. Якобы потому, что он отвечает волеизъявлению народов исламского мира.

Чем исламизм отличается от ислама – великой мировой религии. Исламизм – это достаточно позднее изобретение. В этом смысле он принципиально отличается от фундаментализма. Притом, что и фундаментализм является на самом деле в существенной степени исламским новоделом, а не исламской архаикой.

Архаика, а точнее невзятие барьера современности – это Премодерн. Часть исламского мира по разным причинам как объективного, так и волевого характера стережется Модерна и блюдет свою премодернистскую чистоту. Но это малая и не очень хорошо очерченная часть.

Гораздо шире распространено другое. Сознательный отказ элит мусульманских стран от Модерна, который уже стал обживать эти страны. Подобный отказ носит характер пресловутой консервативной революции. Сторонники такого отказа не чураются использования модернистских и даже постмодернистских политических технологий. Соединение таких технологий с отказом от Модерна и стремлением вернуть реальность к премодернистскому состоянию (конечно же, в подобной ситуации не органичному) – это Контрмодерн. Контрмодерн убирает из Премодерна гуманистическое содержание, каковым было например в эпоху Средневековья в Европе движение к воплощению гуманистических целей христианства, новое качество свободы после античного рабовладения, мечты о великом духовном восхождении человека. Это искусственная, вторичная архаизация, призванная обеспечить жизнь части человечества в условиях вечного неразвития.

И в этом смысл стратегического, а не ситуационного альянса исламизма с Западом. Потому что Запад разрабатывает для себя новый проект под названием «Постмодерн». То есть приспосабливается к очень специфической жизни на обломках рухнувшего Модерна. Эта «жизнь после жизни» основана на глубочайшем презрении к сверхценностям Модерна, каковыми являются прогресс и гуманизм. Особо враждебен для постмодернизма гуманизм, воспевающий величие человека.

Постмодернизм, во-первых, ненавидит любое величие вообще. И, во-вторых, особо ненавидит человека. Для него человек – это «проект, который завершается». Постмодернизм надеется поставить на место слишком для него жесткой конструкции под названием «человек» нечто предельно аморфное и текучее. То, что с полным правом можно назвать постчеловеком и постчеловечеством.

Постмодернизм презирает и ненавидит историю. С особой силой постмодернизм ненавидит развитие. Идеалом постмодернизма (притом, что постмодернизм категорически отказывается от идеальности как таковой) можно считать управляемую деградацию.

Культура постмодернизма (а ведь именно культура формирует тип человека) пропитана духом смерти. Постмодернизм не скрывает это. Он открыто присягает Танатосу. А также духу всех и всяческих извращений.

Одним из элементов Постмодерна, является проводимая в Европе политика мультикультурализма, который раскалывает общность нации, ранее объединенной какой-либо общей идеей, общей судьбой, общей идентичностью. При мультикультурализме европейские нации начинают распадаться на мозаику несовместимых друг с другом культур.

Тут уместно указать на два типа связей между альтернативными проекту «Модерн» – проектами «Контрмодерн» и «Постмодерн». Во-первых, на связь, создаваемую для ведения общей игры двумя очень разными игроками. Тут весьма показателен формирующийся союз США и исламизма. Ибо этот союз формируется для ведения общей игры. Во-вторых, на связь, создаваемую для построения новой архитектуры мира. В сооружаемой сейчас переходной архитектуре Постмодерн хочет стать чем-то вроде мирового города («золотого миллиарда»), а Контрмодерн претендует на роль мировой деревни. Реализуется концепция вертикального или многоэтажного человечества, т.е. отмена единства вида. Разделение человечества – это отмена гуманизма. Часть людей превращается в обездушенных потребителей-скотов, становятся полезными животными, «говорящими орудиями труда» античности.

Разделение ролей и сфер влияния между Постмодерном и Контрмодерном носит не окончательный характер. Но сам принцип этого разделения способен решить массу задач, которые в рамках проекта «Модерн» не могут быть решены.

Например, можно отказаться от всеобщего развития. А в каком-то смысле и от развития вообще. Контрмодерну развитие враждебно. «И это замечательно!» – считает его постмодернистский партнер. Ведь в этом случае не надо будет развивать всю периферию, делиться с нею драгоценными ресурсами, волноваться по поводу того, что эта периферия может стать более эффективной, чем ядро. Да и Постмодерн никоим образом не претендует на развитие как сверхценность. Если в мировом городе что-то и останется от развития, то это что-то будет всецело подчинено задаче удержания под контролем контрмодернистской периферии.

Итак, Модерн близок к исчерпанию. Он вдобавок стал не нужен правящему классу. И его хотят добить как можно быстрее. У него есть альтернатива в виде союза Постмодерна и Контрмодерна.

3. Россия – состояние и пути развития.

Буржуазия как класс сформировалась в недрах феодального общества. Задолго до победы капитализма сформировался исторический компромисс между феодалами и буржуа. Успехи науки и техники, порожденный этим рост промышленности – постепенно склоняли чашу весов в сторону буржуа. Политическим оформлением этой тенденции стали великие буржуазные революции. Буржуазные семьи восходили по лестнице успеха, исповедуя дух скромности, трудолюбия и законопослушания. Этому способствовало оформление в недрах христианства новой религии – протестантизма. Какие бы криминальные черти ни населяли тихий омут восходящей буржуазии, суть этой буржуазии была антикриминальной.

Сравним все это с проектом нашего «Треста «Даешь капитализм».

В советском обществе, в отличие от общества феодального, буржуазия не могла формироваться в виде нового законопослушного класса, имеющего свои нормы, ценности, принципы, идеалы и, наконец, свой Проект. Законопослушный слой советских граждан, обладавших высокой и сверхвысокой способностью накапливать средства, не имел средств, чтобы ускоренно скупить основные фонды.