Текст книги "Время безветрия. Повесть"

Автор книги: Вадим Муратханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

25

Во дворе было жарко и сонно. Пахло куриным пометом и свеженапи-ленными дровами, но сейчас в привычные запахи вплетался дразнящий аромат жареного мяса.

Вдоль виноградного ряда, где нежные зеленые усики на ощупь искали проволоку, Володя подошел к сквозному дощатому забору и увидел сидящего на корточках Бахтияра. Он держал над огнем наколотую на ветку мелкую тушку.

– Салам, Баха! Кого жаришь?

– Воробья. Сегодня с рогатки подстрелил. Хочешь попробовать?

Сквозь щель в заборе протянул маленький дымящийся кусок. Володя не

любил и не умел стрелять из рогатки, но, подержав во рту горелое птичье мясо, ощутил внезапную зависть к удачливому охотнику.

– Из ружья бы целую стаю можно было подбить. Если дробью.

– Где его взять, ружье…

– У дедушки, вообще-то, в спальне висит, – как бы нехотя признался Володя.

– Не гони, – даже не повернул головы Бахтияр. – Сказал бы еще: пулемет.

– Если бы был пулемет, я бы сказал пулемет, – завелся Володя. – Никуда не уходи, я сейчас.

26

После планерки в день выхода номера Чудинов и Володя шли из редакции в сторону метро. По укореняющейся привычке Володя считал прохожих. Пятыми оказались в этот раз колченогая старушка в ичигах, школьница с большим белым бантом и темнокожий иностранный студент.

Чудинов пересказывал свою последнюю статью. Номер, по оценке Рустама, получился вегетарианским. Даже Леша отметился безобидным репортажем с выставки художника, рисующего натюрморты.

– Ты сам почитаешь, но в двух словах… Чувак, казалось бы, натюрморты рисует, а на самом деле – свернутые биографии. Прикинь, серия картинок. Первая: несколько предметов на подоконнике – кепка, перочинный ножик, букварь. На второй нет букваря, зато добавились опасная бритва и спички. На третьей – газета и очки. А подоконник все тот же, только освещение меняется от утра к сумеркам и краски линяют. Человек где-то за кадром тусуется, а жизнь на подоконнике – как на ладони.

Володя в очередной раз подивился, как инфантилен в обычном общении блестящий стилист Чудинов. Ему стало жаль, что не учился с ним в одном классе, не сбегал с уроков и даже здесь, в одной редакции, так редко пил с ним кислое пиво в сопровождении присыпанного луком шашлыка.

– А что, Володя, – словно угадал его мысли Чудинов, – скучно мы досуг свой проводим. Плюнуть иной раз на все эти задания и разъезды, закатиться в пивнушку, надраться там – и сидеть замыкать. А чё – по приколу. И пусть оно все идет своим ходом.

Перед спуском в метро, пока Чудинов покупал в киоске газету, Володя взглянул себе под ноги и увидел тень с взъерошенными волосами. Достал из кармана расческу и причесал тень.

На платформе попрощались: Леша шел на переход. Что-то заставило Володю проводить его взглядом.

– Равшан! Оу, Равшан! – неестественно оживленно кричал идущий навстречу парень и махал рукой кому-то дальнему. Вдруг его повело в сторону. Не переставая махать и кричать, он сблизился с Чудиновым и заломил ему руку за спину. Тотчас от толпы отделились двое и заслонили собой Лешу, но секундой раньше он обернулся, и Володя успел поймать удивленный взгляд попавшего в капкан ребенка.

27

В дедушкиной спальне не было никого. На гладкокрашеном белом подоконнике лежали очки, электробритва, вырезанная из газеты шахматная задача и справочник «Страны мира» с тисненым глобусом на обложке. Володя отодвинул створку шкафа и отыскал кожаный патронташ, пахнущий незапамятным табаком. Потом снял со стены двустволку и зарядил, как показывал дедушка. Картонные патроны с промасленной бумагой внутри выглядели безобидно. Не верилось, что они выстрелят.

Было слышно, как бабушка жарит на кухне яичницу, но во двор он проскочил незамеченным. Два длинных черных сросшихся ствола, привычные на фоне ковра, странно смотрелись в залитом солнцем дворе.

Володя приблизился к забору, но Бахтияра уже не было. Легкий дымок поднимался на месте костра.

Заносить заряженное ружье обратно в дом не хотелось. Совладав с тяжестью, Володя направил ствол в сторону севшей на яблоню горлинки и нажал на один из двух курков – разведенных как лапки схваченного в движении насекомого. Услышал сухой щелчок вместо выстрела. Тогда, уже не целясь, нажал на второй, и ослепляющий грохот оборвал его память. Он обнаружил себя сидящим на земле и потирающим ушибленное бедро. Ружье валялось рядом и пахло порохом. Бабушка всплескивала руками, но ее слова не сразу стали достигать слуха.

– …Дедушка из гастронома вернется – что ему скажем? Ох и всыплет он тебе по первое число!

Володя поднялся и, пошатываясь, направил себя к веранде. На столе лежал листок со списком продуктов. На обратной стороне красным концом карандаша он нацарапал: «ПУСТЬ ВСЕ ПОСКОРЕЕ КОНЧИТСЯ». Хворосту в печи в этот раз было с избытком: он торчал наружу, не помещаясь в кирпичную пасть. Володя поджег листок и сунул его в хитросплетенную сердцевину. Мимо качающей головой бабушки прошел к яблоне и, с трудом переставляя непослушные ноги, полез по лестнице. Ступив на последнюю перекладину, шагнул на толстую ветвь и другой ногой оттолкнул лестницу. Помедлив, словно в нерешительности, она рухнула, с хрустом ломая кусты смородины.

С высоты Володя увидел, как языки пламени вырвались из печи и стали лизать крышу сарая. Добрались до стоявшей на притолоке бутылки керосина, и она ярко полыхнула синим. Поднимавшийся из печной трубы огонь ударял в небо, и вскоре на нем стало коричневеть и расползаться пятно, как на бумажной упавшей на угли картинке. Внизу суетились люди. Дядя Миша, отец Рашида, длинный Анвар и другие соседи передавали по цепочке ведра с водой. Маленькая Умида тоже протягивала свое игрушечное зеленое ведерко, но у нее не брали. Вернувшийся из гастронома дедушка снял рубашку и принялся сбивать ею огонь с веранды, но его раздувал внезапно налетевший ветер. Мимо яблоневой кроны проносились в нервном неровном танце колючие искры.

Сверху Володя пытался кричать про чернеющее, сворачивающееся в пламени небо, но никто не слышал его.