Текст книги "Купель Императрицы"
Автор книги: Вацлав Невин
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
VIII. Тоннель Судьбы
Мы снова брели по темному, затопленному тоннелю, вдыхая его затхлость. От нарастающего чувства дежавю меня подташнивало. Ощущение обреченности и мрачная перспектива пожизненного блуждания по этим тошнотворным, сырым подземельям душили меня. Смена настроя произошла во мне уже в ризнице, когда я облачался в комбинезон. И меня окончательно придавило, как только мы спустились в тоннель. Он словно бы говорил мне, что истинная реальность моего существования здесь, а не на страницах увлекательного романа, и не за сытным столом под зеленым абажуром в уютной кают-компании. И в отличие от предыдущей ночи, когда меня пугало лишь чувство неизвестности, теперь во мне пробуждался вполне осязаемый страх перед тем, с чем я уже столкнулся. Я мысленно проклинал судьбу, отказываясь верить, что чем-то заслужил ее немилость.
– Не понимаю, как я здесь оказался, – произнес я вслух.
– Что?! – Харон, шедший впереди меня, остановился и развернулся. – Ты о чем это, Парень?
Напряженно вглядываясь мне в лицо, он медленно положил руку на рукоять ножа.
– Я не должен быть здесь, – останавливаясь, выдохнул я. – Не такой я видел свою жизнь. Ты говорил о смысле, о «здесь» и «сейчас». Но ведь именно здесь и сейчас я проживаю не свою жизнь. Какой смысл тут можно найти?
– Вот ты о чем, – Харон тоже выдохнул и отпустил нож. – Не должен, говоришь. Но ведь ты сам сделал свой выбор, Парень. Ты и только ты сделал шаги, которые привели тебя сюда.
– По-твоему, я сам себя сюда заточил? – я повысил голос, возмущенный его словами. – Сам захотел быть здесь?
– Не передергивай, – спокойно ответил Харон. – То, что ты находишься здесь, это – следствие. А причину создал ты сам.
– А те, другие Парни, что были до меня? Они тоже сами выбрали свой путь? – негодовал я. – И сами сделали шаги, которые привели их к безумию и к смерти?
– Да, – внезапно твердо и уверенно сказал Харон, на шаг приблизившись ко мне. – Они прокладывали путь и освобождали дорогу тому, кто по-настоящему достоин быть здесь.
– Достоин?! По-твоему, это честь – быть здесь?! – взорвался я.
– Мне понятны твои чувства, Парень, – смягчаясь, продолжал наставник. – Понятен твой испуг перед тем, что таится там, по ту сторону ворот. И я пойму, если ты хочешь, так сказать, заболтать свои страхи и поговорить. Но не смей опускать руки, не попытавшись разобраться до конца в том, что происходит. Знаю, тебе хочется верить, что все это какой-то кошмарный сон, и что скоро ты проснешься и все закончится. И ты, по мановению волшебной палочки, получишь ту жизнь, которую заслуживаешь. И о которой, как по мне, не имеешь ни малейшего представления. Чем быстрее ты примешь действительность – не смиришься с нею, но примешь – тем для тебя же лучше.
– Но… – попытался вставить я.
– Нет, послушай! – оборвал меня Харон. – Все о чем ты сейчас думаешь, это то, что твоя жизнь должна была быть иной, не похожей на эту. Но, вероятно, похожей на жизни многих других, так? Ты ведь получил образование и полагал, что тебя ждет достойная работа – тепленькое местечко – что построишь карьеру, за которую тебя будут уважать, женишься и обзаведешься детьми, будешь ездить на море и бесконечно радоваться жизни – как все. В этом ведь смысл жизни, да, – быть как все? Или, быть может, наоборот, ты хотел блеснуть своей индивидуальностью и явить миру доселе невиданные прозрения на политическом поприще? Но жизнь внесла свои коррективы, да? Или же ты свернул куда-то не туда? Повторюсь, ты сам сделал шаги, которые привели тебя сюда.
– Я… я просто отказываюсь верить, что…
– Отказываешься верить?! – Харон постепенно повышал голос, и теперь в нем слышалось негодование. – Разумеется, ты куда с большим удовольствием веришь в то, чего сам наверняка знать не можешь; в то, что вложено в твою голову учебниками школьной программы, университетскими лекциями и речами, так сказать, авторитетных людей. Ты веришь, что земля вращается вокруг солнца, и что в солнечной системе девять планет, а система является частью отдельно взятой галактики, а галактика – частью вселенной, произошедшей от некоего большого взрыва. Ты веришь в массу всего того, чего сам проверить не можешь. Веришь только в то, что не доставляет тебе дискомфорта и не требует усилий воли. И несомненно веришь в то, что все это мироздание создано исключительно для тебя и твоего удовольствия, и что жизнь твоя – неслучайна. И не отрицай последнего! Но случайностями ты предпочитаешь называть все то, что выводит тебя из удобства, из состояния покоя. Отказываешься верить во все, что не совпадает с твоими иллюзорными планами на жизнь. Хочешь возложить ответственность на кого-то другого? Ведь это другие решили твою судьбу? Нет, Парень! Ты сам сделал шаги, приведшие тебя сюда. И если теперь ты считаешь, что тебе следовало помалкивать, или, и того хуже, примкнуть к тем, против кого ты осознанно шел – и для меня совершенно не важно, на чьей стороне ты боролся или против кого, – а теперь ты сожалеешь об этом только потому, что лишился так называемой свободы, значит ты предаешь самого себя, и во мне понимания и жалости к себе ты не найдешь. Я скорее начну презирать тебя за твою теперешнюю слабость, чем утирать твои сопли и соглашаться с тобой в том, что ты живешь не своей жизнью!
Я повесил голову, как ребенок, которого отчитывает отец за плохие оценки. Харон вздохнул.
– Извини, – смягчаясь, сказал он. – Наслушался я вашей братии. Лучше уж я сразу все выскажу, чем буду подвязывать тебе слюнявчик. Все. Идем, Парень.
Пройдя еще немного, он снова заговорил.
– Знаешь, у меня с моим наставником здесь тоже нередко возникали споры и разговоры о смысле. Он называл это место Тоннелем Судьбы, а его наставник – Коридором Ста Одиннадцати Шагов. Мне же ближе – Исповедальня. Когда я остался один, я часто размышлял здесь о вечном, каялся в грехах и взывал к Богу. Но, как не назови, можно лишь гадать, в чем особенность этого тоннеля: быть может, в его однообразии, ведь ничто не отвлекает внимания и побуждает погрузиться в себя. Как бы там ни было, задаваться вопросами судьбы и смысла – ничуть не плохо. Только старайся мыслить позитивнее, что ли, и не отчаиваться, если какие-то ответы не находишь сразу. Всему свое время, Парень, всему свое время.
Слова Старика подостудили и даже успокоили меня. Недолгий остаток пути мы шли молча, и я задумался: неужели всего сто одиннадцать шагов? Дорога от ризницы до чистилища казалась мне долгой. Вероятно, причиной тому были толща воды и скользкое дно, замедлявшие нас. Теперь же, озираясь и вслушиваясь, я напряженно ждал: услышим ли мы голос и звуки, преследовавшие меня в моем одиночном походе, – но тоннель хранил молчание. За дверью тоже было тихо. Мы надели маски, и Харон не колеблясь провернул маховик. Мы вошли в чистилище и задраились изнутри.
IX. Существо
Я взялся за рукоятку рычага и посмотрел на Харона.
– А если… там кто-нибудь есть? – спросил я его.
– За воротами? – тот махнул рукой. – За воротами точно никого нет.
– Но я же слышал.
– А потом и из-за двери тоже слышал, – напомнил Харон. – А в чистилище, как видишь, никого кроме нас. И ворота закрыты. Но если тебя это успокоит…
Он взялся за рукоять ножа. После событий прошлой ночи нож меня нисколько не успокаивал.
– Открывай! – скомандовал Харон.
Я повиновался: поднял рычаг кверху и с усилием потянул его вниз. Створы дрогнули и ощерились с металлическим скрежетом. За этим звуком последовал другой, какой-то булькающий и прихлебывающий. Еще одно движение рычагом и вода из чистилища, просачиваясь между створами, устремилась в купальню, заметно теряя в уровне вокруг нас.
– Что за…? – услышал я голос Харона и бросил рычаг.
Наставник подошел к створам ворот и заглянул в щель между ними.
– А ну-ка, еще несколько раз! – скомандовал он мне.
Я снова налег на рычаг и работал им до тех пор, пока между створами не образовалось то же расстояние, что и вчера. Вся вода с шумом вылилась из чистилища, обнажая пол под нашими ногами. Мы с Хароном переглянулись, и он развел руками. Пар, вырываясь из клапанов наших масок, вновь оповестил о резкой смене температуры. Харон первым вошел в купальню, разрезая темноту светом своего налобного фонаря и осматриваясь вокруг. Я вошел следом. Мне захотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что это не сон, но мешала маска: зазеленевшее дно колодца было пустым, словно гигантская склизкая кальдера! В купальне полностью отсутствовала вода, не считая той лужицы, что вытекла из чистилища. Старик сделал еще шаг вперед, и я последовал за ним. Мы остановились, оглядываясь и прислушиваясь. Откуда-то сверху мне на плечо упали несколько капель воды, и еще одна угодила в стекло маски и пробежала по нему тонкой струйкой. Я смахнул ее рукой, запрокинул голову и… онемел. Нащупав рукой плечо наставника, я с трудом выговорил:
– Хар… рон!
Увидев, куда я смотрю, наставник тоже устремил взгляд вверх, и с его губ слетело звучное матерное слово, лаконично объяснившее крайнюю степень его изумления. Там, под сводом купальни, высоко над нашими головами, стояла… нет – висела вся толща воды, как будто потолок и дно поменялись местами. Вода заметно колыхалась, подобно кривому зеркалу отражая и искажая свет наших фонарей. Я покачнулся от головокружения. Мне почудилось, что меня подвесили под сводом купальни головой вниз, и я смотрю на ее дно, полное водой.
– Как это возможно? – пробормотал я.
– Назад! – закричал Харон, выталкивая меня обратно в чистилище и бросаясь следом.
Чутье не подвело Старика: многотонная масса воды с безумным грохотом обрушилась на дно колодца, сотрясая цепи и содрогая ворота. Она нахлынула на стены и на ступени амфитеатра, как штормовые волны на волнорез, и мгновенно затопила чистилище, накрывая нас по самую голову. Сквозь ее мутную толщу я едва различал свет от фонаря Харона, не в силах разглядеть его самого. Пар из клапана маски сменился пузырями. Я поздно спохватился, пытаясь развернуться и вцепиться в маховик двери, а уровень воды снова начал резко падать, и она, отступая, повлекла меня за собой к воротам. Я раскинул руки и уперся в створы, едва удерживаясь, чтобы не выскользнуть в купальню. Вода, прихлебывая, ушла под мои руки и тотчас же вернулась новой волной, отталкивая меня обратно к двери. Не повторяя той же ошибки, я ухватился за маховик мертвой хваткой и отыскал взглядом Харона: он держался обеими руками за рычаг, не пытаясь закрывать ворота, а лишь противостоя буйству воды. А та, достигнув на этот раз только наших подбородков, ушла обратно и возвратилась с меньшим напором, доставая до груди, затем – ниже и ниже. Постепенно ее тяжелое, шумное волнение успокоилось и все звуки стихли. Только сердце в моей груди билось тяжелым и громким камнем. А мы, как и полагалось, снова стояли по пояс в воде. Я перевел дыхание и отпустил маховик. Мои руки дрожали. Напряжение читалось и в моем наставнике: тяжело дыша, он наклонился, погружая руки в воду, и уперся ими в колени.
– Вот же зараза! – выдохнул он.
Старик выпрямился, еще раз тяжело выдохнув, и расправил плечи. Сняв с лямки баллона счетчик кислорода, он взглянул на него и скомандовал:
– Идем!
– А… – я помедлил в нерешительности, – ты уверен, что больше ничего не будет?
– Тут ни в чем нельзя быть уверенным, Парень, – ответил Харон, подходя к расщелине ворот. – Но я знаю, что ей потребуется время на восстановление сил. Будем надеяться, что его нам хватит, чтобы успеть подморозить ее.
– Подморозить?! – не переставал удивляться я.
– Идем уже, – сказал наставник и добавил, исчезая за воротами: – Рычаг забери!
Закрыв ворота изнутри, мы не задерживаясь направились к амфитеатру. Дно колодца, напитавшееся воздухом – или той ядовитой смесью, которая наполняла пространство купальни – теперь извергало из себя пузыри, будоража поверхность воды и мое воспаленное воображение, рисовавшее в моем сознании жутких существ, обитающих в этих темных водах. Старик был прав: сохранять молчание было трудно, и я хотел заболтать свои страхи. Впрочем, мой вопрос не был праздным и давно вертелся у меня на языке:
– А почему мы работаем по ночам? – спросил я, когда мы подошли к ступеням.
– А ты как думаешь, Парень? – вопросом на вопрос ответил Харон, но продолжил: – Для нас с тобой что день, что ночь, значения не имеет. О времени суток мы судим только по часам, да по выстрелу пушки. Но над нами все ж таки музей. И ты уже успел почувствовать и услышать, что здесь происходит. Не все звуки и вибрации можно скрыть. Незачем пугать посетителей. Конечно, и по ночам во дворце есть люди – сторожа. Но им давно, так сказать, промыли мозги байкой о том, что все что они слышат и ощущают, это отголоски метрополитена – перегоны на Горьковскую и Василеостровскую. А днем наша работа, так сказать, дремлет. Идем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
