Текст книги "Курупиру"

Автор книги: Вацлав Кайдош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кайдош Вацлав
Курупиру

Вацлав Кайдош

Курупиру

1

Пьяный хриплый голос сотрясал все вокруг – ругательства сыпались как из рога изобилия.

Алан нахмурился.

– Маноэли, – позвал он, поджав губы. – Маноэли.

Надо бы выйти, но ему не хотелось и носа высунуть из-за москитов.

– Глупцы, недоноски, проклятые буйволы, – голос снаружи продолжал педантично перечислять черты характера проводников-гребцов.

Алан вздохнул. В самом деле, стоило бы выйти и остановить Спенсера. Черт побери, куда задевался этот туземец? Алан почувствовал, как в нем закипает раздражение – это испортило ему настроение. Брань Спенсера не прекращалась – тот не стеснялся в выражениях. Нечего сказать, хорош напарник... Алану он стал действовать на нервы. А ведь известно, что самая большая опасность, подстерегающая двух белых людей, очутившихся в никому не ведомом краю, – ни змеи, ни хищники, ни даже людоеды. Самое страшное когда сдают нервы. Стоп, раздражаться нельзя...

– Маноэли! – заревел Алан.

Ругань стихла. В отверстии палатки появилось улыбающееся темное лицо.

– Где тебя носит? – устало бросил Алан.

Улыбка на лице индейца расплылась еще шире.

– Сеньор Спенсер очень сердится, – потупился он. – Очень, – и добавил: – Кофе?

Алан невольно улыбнулся, кивнув в ответ – да, конечно.

– А почему он сердится?

Уже в Манаосе Спенсер пришелся ему не по душе, и будь его, Алана, воля, он ни за что не выбрал бы его себе в напарники... Но Алан только пожал плечами: что оставалось делать, коли Вебстер пристал к нему как с ножом к горлу. Не дурите, мол, Брэкфорд, канючил старик, этот парень финансирует большую часть затрат экспедиции, а кроме того, он энтомолог, в ваши дела он нос совать не собирается, об этом договорено.

Алан вздохнул. Что правда, то правда – Спенсер не лезет в его исследования по ботанике, зато вечные стычки с проводниками просто утомляют. Этот малый совершенно не воспитан, не знает элементарных норм поведения.

– Так почему сеньор сердится? – снова спросил Алан.

Маноэли поднял руку к уху – в его пальцах появилась сигарета.

– Индейцы отказываются идти за холм, они хотят к реке и домой... Поэтому сеньор сердится. – Маноэли подался вперед, прикрыв глаза, приложил палец к губам. – Курупиру, – прошептал он. – Они боятся курупиру...

Проводники и раньше боялись углубляться в горы, опасаясь лесных духов. А Спенсер никак не мог этого понять. Алан избрал иную тактику – он не вступал в пререкания с туземцами, а попросту выжидал. Стоило иссякнуть запасам табака и сигарет, как исчезали и страшные лесные духи.

– Пошли-ка сюда Умару, – попросил Алан, помешивая ложечкой кофе. После ужина, – добавил он.

Лагерь был разбит на берегу одного из многочисленных притоков Ксинга. Здесь, у подножия холма, течение воды довольно стремительное, а потому для аллигаторов и крокодилов место неподходящее. Что и говорить, Умару умеет выбирать стоянку. У самого лагеря сплошная стена леса вгрызалась в шафрановое небо; на нем отчетливо выделялись веерообразные листья пальм.

После ужина в палатку вошел Умару – широкоплечий мужчина с плоским лицом, на котором едва виднелись узкие щелочки глаз. Он сел на землю, потупив взор, молча принял предложенную сигарету и затянулся медленными глубокими затяжками.

– Умару боится холмов? – спросил Алан. Ответом ему было молчание. Умару боится курупиру в холмах?

Индеец докурил сигарету и выплюнул окурок в траву.

– Там, – вздохнул он свободнее, описывая рукой широкий круг, – там, вверху, плохое место... – Алан терпеливо ждал. Индеец продолжал: – Белый человек идет за смертью. Но мои люди хотят жить...

Алану припомнились без малого почти десять месяцев совместной жизни с этим человеком. Вместе они пробирались болотами среди ядовитых змей и пауков, вброд переправлялись по рекам, которые кишели пираниями и другими хищниками. И Умару ни разу его не ослушался.

– Ты и я, – Алан указал пальцем, – мы друзья.

Индеец кивнул головой.

– Я знаю Умару, а Умару знает меня, – продолжал Алан. – Почему же Умару боится?

Индеец протянул ладонь. Алан вложил в нее новую сигарету и дал прикурить.

– За холмом плохая земля, там курупиру, – заговорил Умару.

– А как он выглядит?

– Это хозяин леса, – ответил индеец, – он посылает смерть... Мои люди не хотят идти за холм. – Он взглянул на Алана и добавил: – Умару пойдет, если ты пожелаешь, но мои люди не хотят...

Два месяца назад Алан, сжалившись, вскрыл на ноге проводника огромный нарыв. С той поры индеец взирал на него с благоговением как на чудотворца, избавителя от всех земных болезней.

– Умару не женщина, – торжественно произнес индеец.

Час спустя Алан рассматривал свою последнюю добычу: несколько киприпедий, две-три дендробии и один превосходный одонтогиоссум. Собственно, сбор орхидей не входил в его задачу, но эти цветы всегда были в цене, поэтому он осторожно опустил цветок в оцинкованную коробочку, выстланную ватой.

– Вы спите, дружище? – раздался голос в дверях.

– Нет еще, входите, пожалуйста, Спенсер.

В палатку ввалился рыжеволосый верзила и без околичностей уселся на низкую скамейку. Цепким взглядом он оглядел помещение, мгновенно ухватил названия на корешках нескольких книг в открытом шкафу, светящийся микроскоп в углу стола и разбросанные по столу ботанические инструменты. Ничего не ускользнуло от его внимательного взора.

– Вечный студент, как я посмотрю, – наконец изрек он.

Алана обдало сильным запахом виски. Какое счастье, что они спят в разных палатках!

– Слишком много знаете, но не всегда успешно применяете, – загоготал гость.

– А о вас такого не скажешь...

Спенсер на миг застыл, но тут же разразился громким смехом.

– К месту шуточка, не правда ли? Доктор, доктор, то ли я вам еще скажу. Да за такую шутку и выпить не грех.

– Чай для вас слабоват, а спирт я Держу для других целей, – парировал Алан.

Спенсер, махнув рукой, вытащил из кармана наполовину пустую бутылку и поставил ее на стол, после чего полез в другой карман и извлек из него две маленькие рюмки.

– Знайте же, Джек Спенсер – настоящий товарищ.

– А как поживают ваши жучки? Простите, муравьи?

– Живут и размножаются. Как люди.

Спенсер, чокнувшись, поднес рюмку ко рту, скосив глаза куда-то в угол палатки.

– Напрасный труд, – он повысил голос и перевел взгляд на Алана. – Ты веришь, брат, что эти черномазые сдвинутся с места? Не хотят трогаться ни на шаг вперед, хоть режь.

– Не стоило бы вам столько пить. Сварить кофе?

Спенсер пропустил слова Алана мимо ушей.

– Они, видите ли, боятся, дурни эдакие. Именно сейчас они намерены оставить меня на бобах, сейчас, когда, кажется, стоит только рукой подать... Знаешь ли ты, Брэкфорд, каково человеку, когда у него рыбка с крючка срывается? – Спенсер покачал головой. – А вот с Джеком Спенсером с самого рожденья так: потянет улов за удочку – откуда ни возьмись, появляется расфуфыренный фраер...

– Послушайте, Спенсер, вот ваш кофе, пейте да ложитесь-ка спать.

Гость привычным жестом опрокинул чашку в рот, а Алан, воспользовавшись моментом, швырнул недопитую бутыль в темень тропической ночи.

– А тут еще черномазые как назло подняли головы.

По утверждению Вебстера, Спенсер занимался муравьями, но сколько Алан ни ломал себе голову, на память не приходил ученый-энтомолог с такой фамилией. Муравьи... Удивительно, что в этом затерянном уголке земли водятся совершенно обычные виды муравьев. "Мне трудно найти повод отказать Спенсеру, – бурчал старик-профессор. – За него хлопотал Линдал из университета в Филадельфии, я не мог выдвинуть сколько-нибудь убедительного аргумента против такой кандидатуры. А кроме того, не забывайте, что он берет на себя большую часть наших затрат".

Ничего не скажешь, веский довод. Когда у Алана несколько месяцев назад в этих проклятых прериях пропали ценные препараты, не считая двух лодок, на сцене, словно по заказу, объявился Спенсер, черт бы его побрал.

Его размышления прервал громкий голос Спенсера.

– А что может быть? Что собрал, с тем и вернусь обратно и постараюсь позабыть обо всем на свете. – Спенсер укоризненно покачал головой. – Иными словами, Джек Спенсер сделал свое дело, Джек Спенсер может катиться к черту.

– О чем вы толкуете. Право же, я никак не пойму?

– Не о худшем в жизни, приятель. – Спенсер ухмыльнулся. – Вы достигли своей цели: плевать вам на меня. Как и этим цветным...

– Будьте любезны, коллега, объясните, что означают ваши неуместные намеки.

Спенсер, покачнувшись, встал на ноги и зевнул.

– Только не притворяйтесь овечкой. Я так понимаю: вы набьете карманы деньжатами и адью...

– Уж не спутали ли вы меня с гребцами? – Алан едва владел собой. Какие еще деньжата?

– Я заплатил проводникам за полгода вперед, – Спенсер свирепо выпятил нижнюю челюсть, – накупил провианта, бензина для лодок. На ваше имя в банке Манаоса переведено две тысячи долларов; насколько я знаю, Вебстер лично вам денежки перевел.

У Алана потемнело в глазах, он сжал кулаки, но предусмотрительно спрятал руки в карманы: ненароком можно угодить этому бандиту в улыбающуюся физиономию. Выходит, Вебстер его продал... Но тут же у него блеснула искорка надежды: вдруг Спенсер лжет. А если он говорит правду? Как тогда поступить? Алан же не может выступить против будущего тестя, заклеймив его перед ученым советом университета... Нет, нет, этого он никогда не сделает. Видимо, Спенсер на это и рассчитывал.

– Что вам от меня надо? – Алан устало отер пот со лба.

Рыжеволосый верзила со спокойным видом раскурил трубку, поудобнее усаживаясь на скамейке.

– Ну вот, наконец-то я слышу разумную речь, – сказал он, выпуская изо рта колечки дыма. – Знаете, приятель, мне говорили, будто вы, как никто другой, умеете найти общий язык с этими бездельниками.

– Что вы хотите предложить?

– У меня с ними вышел конфликт – не хотят идти дальше, хоть убей. Ни за какие деньги.

– Прикажете взвалить багаж на спину и шагать за вами? – недоумевающе спросил Алан.

– Да нет, я надеюсь, вы их уговорите остаться с нами еще на пару деньков. Только и всего.

– О чем речь, – улыбнулся Алан, – сущие пустяки. Уговорить два десятка спятивших от страха индейцев двигаться дальше, туда, где прячется смерть?

– И вы верите этим бессмыслицам? – Спенсер поджал губы.

– Мы-то с вами не верим. Но эти люди убеждены, что за холмом живет курупиру. И даже если их осыпать деньгами...

– Вот тут в игру вступаете вы. Вы должны любыми уговорами заставить их завтра отправиться в путь.

– Хорошо, я согласен, – Алан, в упор взглянул на Спенсера, закурил сигарету. – Видимо, у вас имеется серьезный повод стремиться вперед.

– Так по рукам? – усмехнулся Спенсер, протягивая через стол длинную руку.

– И обмоем успех? – делая вид, что он не замечает протянутой руки, предложил Алан.

– Сделал дело, гуляй смело – так говаривала моя старая бабушка, рассмеялся Спенсер. Но тут же лицо его стало серьезным. – Посмотрите-ка внимательно, доктор, на этот лоскуток, – и он разложил на столе перед Брэкфордом карту.

– Но у меня есть такая же, – ответил Алан. – Вот здесь наш лагерь, там последняя деревня гварапов, вот брод, белые пятна, собственно, все точь-в-точь, как на моей.

Он вопрошающе взглянул на Спенсера. На губах у Спенсера играла чуть заметная улыбка.

– Поглядите-ка еще раз внимательнее.

Алан снял очки и тщательно их протер. В палатке слышалось жужжание какого-то жука, издали доносилось кваканье гигантских жаб, похожее на погребальный звон. В щели у входа в палатку виднелась полоска темно-синего неба с яркими звездами, на другой стороне реки чернел лес. Во тьме сине-белыми цветами мерцали огромные светлячки. Индейцы приглушенно разговаривали у костра.

– Интересно, откуда взялись стрелки? – недоумевал Алан.

В самом деле, по карте разбегались маленькие зеленые стрелки, такие тоненькие, что с первого взгляда их и не заметить. Алан, схватив лупу, принялся изучать карту, сантиметр за сантиметром. Рыжеволосый Спенсер устроился напротив, уютно закинув ногу за ногу.

– Послушайте, это вы начертили? – спросил Алан.

– Угадайте.

– Я серьезно спрашиваю.

– Конечно, серьезно, доктор.

– Значит, это вы сами...

– Это вовсе ничего не значит, но, если желаете, можете задавать вопросы, постараюсь на них ответить.

– Это удивительно, – нахмурился Алан, сокрушенно качая головой.

– В самом деле.

– Стрелки выходят из одной точки и направлены во все стороны, словно лучи.

– Да вы, дружище, тонкий наблюдатель, – усмехнулся Спенсер.

– А точка эта находится на холме, – не обращая внимания на его иронию, продолжал Алан.

– В яблочко, милейший. Ваше здоровье. – Спенсер поднял рюмку.

Алан поправил очки, отодвинул стул.

– Объясните, Спенсер, что все это значит?

– Пойдемте ко мне в палатку, там все и обсудим.

Алан нехотя согласился. Он испытывал раздражение, но вместе с тем и любопытство, а любопытство, как известно, иногда дорого обходится.

– Так вот, – пробасил Спенсер, когда они оказались в его палатке, стрелками обозначены направления движения муравьев, зафиксированные в последние годы.

2

Алану пришлось приложить огромные усилия и пустить в ход все свои чары, чтобы уговорить гребцов плыть дальше. Он позвал на помощь Умару и только тогда добился цели. Аланом двигало возбуждение, чего давно с ним не случалось. Он не знал, можно ли положиться на Спенсера, впрочем, иллюзий на этот счет у него не было.

Первые несколько дней экспедиция плыла против течения. Три каноэ, выдолбленные из полого куска дерева, с трудом преодолевали бурную реку, несмотря на подвесные моторы. По мере приближения к горам воздух становился свежее, чем в джунглях вниз по течению реки, где все вокруг напоминало оранжерею. Река проложила себе дорогу среди отвесных склонов, выстроившихся словно сторожевые башни. Берега покрывал густой ковер пышной растительности. Сапфировые и рубиновые попугаи восседали на ветвях деревьев и на густо переплетенных лианах. Солнечные лучи, подобно острым мечам, рассекали зеленый мрак, освещали яркие невиданной формы орхидеи. Словно искры сверкающей радуги, повисали в воздухе крошечные колибри. Истинный рай земной, лучшего места для натуралиста и не сыскать. Алан более не сожалел, что принял решение участвовать в экспедиции.

Река всячески сопротивлялась продвижению лодок, но благодаря усилиям гребцов и моторам, работавшим на полную мощность, течение удавалось преодолевать. На протяжении дня индейцам приходилось по нескольку раз перетаскивать груз через пороги на своих плечах, и к вечеру они буквально валились с ног от усталости, засыпая у костра. Но вот русло стало шире, взорам людей открылась долина. Река здесь круто поворачивала, выписывая замысловатую дугу в виде латинской буквы S. Тут участники экспедиции решили разбить лагерь и вытащили лодки на берег.

Стоял полдень, было душно, над долиной дрожало марево. Алан испытывал смутное, ничем не объяснимое беспокойство, хотя, казалось бы, выбранное для привала место ничем не отличалось от тех, где они останавливались прежде: те же несущиеся стремглав потоки воды, та же стена леса на противоположном берегу, та же высокая трава...

Проводников тоже что-то угнетало. Спенсер был с ними груб, держался высокомерно. Умару избегал вопросов, отделывался лаконичными фразами. Даже обычно веселый Маноэли притих и с тревогой поглядывал на реку.

– Это плохое место, – сказал он.

Алан повернул голову и заметил гребцов: обливаясь потом, они возводили палатку для Спенсера, то и дело с опаской посматривая на лес.

И вдруг Алан понял, в чем дело. Все объясняется просто: в долине, с трех сторон окруженной водой, царила непривычная, гробовая тишина. Вот откуда гнетущее чувство неуверенности и беспокойства, овладевшее людьми. Впрочем, возразил он самому себе, только ли в этом причина? Чем вызвано внезапное безмолвие, почему оно возникло именно здесь и сейчас? Алан надеялся получить разъяснение у Спенсера, но тот, отведя глаза в сторону, пробурчал что-то невразумительное. А Умару произнес:

– Курупиру приближается, вон оттуда, – и он указал пальцем на реку.

– Курупиру? – недоуменно переспросил Алан. Он видел перед собой лишь молчаливую стену леса на противоположном берегу.

– Когда приближается хозяин леса, – ответил индеец, пожав плечами, наступает тишина.

Большего Алан от него не добился.

После полудня тишина стала еще ощутимее. Безмолвие угнетало. Более того, в неподвижном воздухе появилось что-то неуловимо новое. Прошла минута, прежде чем Алан понял, что это раздражающий, кисловатый запах. Он расползался по безмолвной местности, проникая всюду.

Алан заметил, что Спенсер нервно ходит взад-вперед по лагерю, не выпуская из рук карты. По его указанию проводники торопливо копали вокруг лагеря ров, молча, сосредоточенно раскидывая лопатами землю; они не давали себе передышки, словно от этого зависела их жизнь.

– До периода дождей добрых два месяца, к чему такая спешка? Разве в эту пору ожидаются ливни? – спросил Алан.

– Нас ожидает кое-что посерьезнее, – ответил Спенсер.

Два индейца устанавливали около рва канистры с бензином, другие притащили в центр лагеря огромный жбан с керосином.

– Разденьтесь, Алан, и натрите свое тело вот этими "духами", не помешает, – посоветовал Спенсер, указывая на жбан с керосином.

– Черт подери, сейчас не время для шуток! – огрызнулся Алан.

– Не упрямьтесь и приступайте к делу, да побыстрее, – холодно заметил Спенсер.

Алан от злости сжал кулаки. Туземцам не пришлось дважды повторять приказ – все они покорно натерлись керосином. Алан же направился в свою палатку и прилег. Но примерно через час, когда солнце начало клониться к закату, его разбудил какой-то шелест. Казалось, кто-то растирал сухие листья в огромном металлическом сосуде. Легкий ветерок донес до лагеря этот звук, и вместе с ветром он понесся к неподвижной стене леса, откуда вдруг исчезло все живое. Алан, накинув рубашку на плечи, выбежал из палатки. Спенсер, кивнув ему, молча указал на противоположный берег реки.

– Что случилось? – Алан с трудом говорил, горло сжал спазм.

Река в этом месте достигала двадцатиметровой ширины. Бросив взгляд на другой берег, Алан увидел, что деревья, лианы, цветы в лесу вдруг побагровели, отливая бронзой в лучах заходящего солнца. Ни малейшего дуновения, а между тем растения словно бы пригибались, корчась в судорогах. Свертывались, извиваясь, грозди алых цветов, будто под тяжким бременем клонились к воде длинные веерообразные пальмовые листья, кроваво-красные, как кумач. Порой кисти цветов, мясистые и тяжелые как спелый плод, отрывались и падали в бурлящий поток, который тут же дробил их на кусочки, разбрасывая по поверхности воды. И отовсюду слышался приглушенный шелест, вгрызающийся в тишину...

– Муравьи, – выдохнул Алан.

Ему и прежде приходилось видеть колонии муравьев, совершавших переходы, но с таким множеством насекомых он встречался впервые. Мириады муравьев облепили стволы деревьев, ветви, лианы, листья – казалось, на растения кто-то накинул пурпурный плащ метров пятидесяти шириной. Муравьиное войско неустанно множилось, заполняя собой траву, кусты, прибрежный песок; багряные волны катились к воде, вливались в нее, и быстрое бурлящее течение реки уносило их прочь.

– Какое счастье, что мы отделены от них рекой, – облегченно вздохнул Алан.

– Вы уверены, что это нас спасет? – чуть дрогнувшим голосом спросил Спенсер.

– Но ведь через реку они не смогут...

– Я бы не стал говорить с такой уверенностью, – заявил Спенсер, выпуская колечки дыма. – Видите ли, я наслышан об этой премилой мелюзге. Рассказывают удивительные истории.

С минуту они задумчиво следили за движущейся лавиной на противоположном берегу реки, откуда доносились неумолчный шелест и едкий запах.

– Когда эти букашки пускаются в поход, им нет преграды – будь то огонь или полноводная река, – продолжал Спенсер, глядя на воду. Вдруг он повернулся и в упор посмотрел на Алана. – Вам ничего не приходит на ум?

– Не понимаю, о чем вы, – встрепенулся Алан.

Но тут же до него дошел смысл вопроса Спенсера. Муравьи группировались в определенном месте, подобно головной части армии, – точно напротив лагеря, выстроившись во фронт на почти пятидесятиметровую ширину. Судя по всему, они не собираются двигаться вдоль берега, что казалось естественным.

– Ни на вершок от строго выбранного направления, – вслух рассуждал Спенсер. Заглянув в карту, он помрачнел. – Ну, что ж. Если им удастся переправиться через реку, у меня для них приготовлен сюрприз – устрою настоящий фейерверк, только бы свою кожу не подпалить.

– Пустое дело! – возразил Алан.

– Если переберутся, малость захлебнутся, – невозмутимо продолжал Спенсер, будто не слыша слов Алана.

По его приказу индейцы выстроились в шеренгу вдоль берега реки у самой воды, держа в руках толстые палки, смоченные в керосине. За ними, между рекой и лагерем, чернел неглубокий ров.

– Это на случай, если муравьи приползут сюда, – пробурчал Спенсер.

Умару дрожащей рукой указал на противоположный берег. Он явно был напуган.

Набегающие волны, подобно щупальцам тысячеголового спрута, свивались в громадные клубки. То тут, то там появлялись огненно-красные полосы – это с огромной скоростью плыли муравьи, стремясь достичь середины бурлящего потока. Вода разбивала огромный пурпурный ком на мелкие бусинки. А в реку спешили все новые и новые полчища насекомых; их не пугало, что многие насекомые исчезали в бездне ненасытного потока. Поистине захватывающая борьба двух стихий!

Словно мост возводился через реку – еще одно звено положено и скреплено на водной поверхности, уже мост перевалил середину реки, а новое пополнение – огромный ком, состоящий из мириадов муравьев, неустанно трудился: муравьи соединялись в ниточки, веревки, шнуры, канаты. Река перестала быть им преградой. Да и бурное течение не в состоянии помешать атаке: "канаты", сплетенные из тел насекомых, выдержат и напор воды. И вот уже живой мост достиг берега, точно в том месте, где находился лагерь.

Все члены экспедиции, словно завороженные, следили за небывалой переправой. Первым опомнился Умару, он с криком бросился к реке и нанес удар палкой по первому отряду, доплывшему до берега. Длинная красная веревка-мост порвалась, и все сооружение рухнуло в воду: так лопается тетива на луке, не выдержав натяжения. По водной поверхности рассыпался красный бисер. Но на подмогу спешили новые отряды насекомых, перебрасывая живые мосты на берег, к самому лагерю.

Первая армада достигла берега там, где стоял Умару, и растеклась кровавой лужей у его ног. Индеец в ужасе отскочил и вприпрыжку, петляя как заяц, помчался вверх по склону к лагерю. Но новые шары катились к песчаному берегу и лопались, оставляя на земле красные пятна.

Индейцы спешно покинули свой боевой заслон; спасаясь от полчищ насекомых, они, перепрыгивая через ров, бежали к лагерю.

– Бензин! – крикнул Спенсер.

Кто успел, схватил по канистре, и пахучая жидкость с бульканьем растеклась по рву, отделяющему лагерь от берега. И вовремя – первые отряды муравьиной армии уже появились у края рва, а сзади непрерывным потоком подкатывались свежие силы, спешили на помощь по реке, наращивая ударную мощь.

– Огонь! Поджигайте же, болван! – крикнул Спенсер обезумевшему от ужаса Алану, который пытался обеими руками смахнуть с себя насекомых. Наконец вспыхнул бензин, яркие языки пламени взметнулись ввысь словно пришпоренный конь.

Огонь высветил широко раскрытые глаза Маноэли, полные ужаса и покорности. Раздался пронзительный призыв о помощи, индеец споткнулся и рухнул в пылающий ров. Едкий дым скрыл от глаз Алана мучительный конец бедняги, его стоны потонули в трескотне, напоминавшей разрывы пуль – это огонь пожирал все новые отряды насекомых, рвущихся вперед. Все новые и новые канистры бензина выливались в ров, чтобы поддержать пламя, но муравьиной армаде не было конца. Казалось, реку накрыли живым ковром, по которому продвигалось пополнение, бесстрашно бросаясь в огонь.

Бензин был на исходе, положение у людей отчаянное – отступать некуда. Лавина муравьев неумолимо продвигалась к лагерю. А кругом – ни дерева, ни кустика, укрыться негде, впрочем, это все равно было бессмысленно. Огонь во рву догорал, кое-где еще слышалась "стрельба" – это горели муравьи. От едкого смрада перехватывало горло. Казалось, еще мгновение – и наступит конец, людей постигнет участь бедняги Маноэли: от них останутся лишь обглоданные кости.

Но когда погасли последние искры в защитном рву, произошло чудо. Муравьи заняли только ту половину лагеря, где разместился Спенсер. Они сметали на своем пути все, кроме металла. И кроме людей: хотя насекомые двигались от них в каких-нибудь нескольких шагах, они не проявляли к ним ни малейшего интереса. Такое безразличие к людям было настолько поразительным, что парализовало их действия.

Шеренги муравьев по-прежнему штурмовали лагерь. Они заняли выгодную позицию в извилине реки и устремились к лесу, обогнув лагерь с тыла. Живая полоса сомкнулась у самой реки, отсекая тем самым территорию, где люди могли бы укрыться.

3

Ночь была похожа на кошмарный сон, однако участникам экспедиции было не до сновидений: они спешно перетаскивали в палатку Алана вещи из той части лагеря, где еще недавно стояла палатка Спенсера – теперь там все было разгромлено. Кое-как восстановив порядок, люди погрузились в забытье. Иногда кто-нибудь вдруг вскакивал с криком, дрожа как осиновый лист, с широко открытыми глазами, устремленными в непроглядную тьму. Счастье, что к лагерю не подобрались хищники: у них была бы легкая добыча. Но муравьи уничтожили в лесу все живое...

Наступило утро. Земля пробуждалась, сбрасывая с себя белоснежное мягкое покрывало тумана. Сквозь молочную завесу пробивался яркий лучик солнца. У реки с утра прохладно, и люди, дрожа от холода, сгрудились возле палатки Алана. Кругом валялись пустые канистры. Возле берега виднелись две лодки. Третья, которая была привязана к колышку рядом с палаткой Спенсера, исчезла, от нее осталось только углубление в песке.

– Сожрали все дотла, – сказал Спенсер, попыхивая трубкой.

– Мне приходилось наблюдать муравьев, – вздохнул Алан, – но то, что произошло накануне, ни на что не похоже.

– Почище водородной бомбы, – поддакнул Спенсер, – и дешевле.

Индейцы на берегу забрасывали песком скелет – все, что осталось от весельчака Маноэли. Перед глазами Алана как живой возник образ его верного слуги, и спазмы сжали горло. Он заплакал.

– Прекратите, человече, – грубовато сказал Спенсер, – хлебните-ка лучше. Эка вас проняло.

– Ваши "бешеные" денежки дорого обошлись бедняге, – огрызнулся Алан.

– Что и говорить, ему не позавидуешь, но лучше он, чем кто-либо из нас двоих, – Спенсер залпом опрокинул виски и закашлялся.

– Знаете, кто вы такой. Спенсер? – тихо проговорил Алан. – Расчетливое, бездушное животное, не способное на человеческие чувства!

Спенсер побледнел. Рука, которой он держал у рта трубку, застыла, пальцы другой руки сжались в кулак.

– Выбирайте выражения, приятель, – едва сдерживая злобу, процедил он сквозь зубы.

Алан поднялся и повернулся к собеседнику спиной. Они стояли молча. Туман понемногу редел, искрился в лучах пробуждающегося солнца, а вскоре и совсем растаял.

– Вам, дружочек, следовало бы извиниться, – послышался голос за спиной Алана. – Джек Спенсер многое прощает, но не все...

– Пошли вы к черту! – отозвался Алан.

– Тем более, когда дело сделано и можно умыть руки, – весело произнес кто-то сзади.

Оба ученых вздрогнули от неожиданности. Спенсер направил пистолет на звук голоса, но не выстрелил. В сумрачном лесу мелькнула едва заметная тень, и вскоре они уже увидели, как к ним приближается человек. Квадратное загорелое лицо, добродушная улыбка. Лицо улыбалось, а глаза смотрели настороженно и холодно. Шлем, какие обычно носят в тропических странах, придавал толстяку вид заурядного миссионера. Но стекла очков увеличивали глаза, и в их взгляде можно было заметить неприязнь.

– Ну вот что, дружок, опусти-ка пушку, – сказал незнакомец, погрозив Спенсеру толстым пальцем. – Без глупостей.

Глаза сквозь толстые стекла внимательно изучали Спенсера. Толстяк лишь вскользь взглянул на Алана и индейцев, сгрудившихся возле каноэ. Индейцы, застыв от ужаса, смотрели на широкую борозду посреди лагеря, оставленную муравьиной армией, которая к этому времени перебралась на противоположный берег реки. Там сквозь клочья тумана виднелись обглоданные деревья.

– Ребятки постарались на славу, соорудили укрытие на веки веков. На веки веков. – Толстяк бросил взгляд на невысокий холмик и рассмеялся. Голос у него был хриплый, неприятный. – И могилку уже выкопали.

Тем временем к Спенсеру вернулась привычная самоуверенность.

– Что вам надо и откуда вы взялись? – спросил он, грозно крутя пистолетом.

– Что мне здесь надо, что мне здесь надо? Только хорошего, вот что мне надо, – незнакомец снова погрозил Спенсеру пальцем и закашлялся, подавившись смехом. – Значит, он, этот невинный ягненочек, спрашивает, что мне здесь надо... А что вы тут потеряли, а? Вам-то что надо здесь, во владениях бабы-яги?

Толстяк зашелся смехом так, что даже слезы на глазах выступили.

– Прекратите ваши дурацкие шуточки! – не сдержался Спенсер.

Гость поджал мясистые губы, так что они превратились в тоненькую ниточку, глаза его посерьезнели. Он перевел взгляд на Умару и проводников и посмотрел на них так, словно хлыстом стеганул.

– А ну-ка, отвечайте, что здесь делают эти двое белокожих?

Умару с причитаниями припал к земле.

– Я сказал – хватит! – повысил голос незнакомец и неожиданно несколько раз свистнул.

Из мелочно-белого рва вынырнули темные фигуры. Солнце освещало высокие головные уборы из перьев всех цветов радуги, выкрашенные в белые и черные полосы лица и тела. Узкие щелочки глаз зорко следили за малейшим движением чужестранцев. На кучку людей, стоящих перед палаткой, были нацелены десятки длинных стрел.

При виде индейцев, хозяев леса, Алан глубоко вздохнул. Он и прежде не раз слышал доносившийся из глубины глухой и устрашающий звук бубна. Толстяк что-то крикнул, и стрелы с отравленными наконечниками опустились к земле. На лице гостя заиграла улыбка.

– Бросьте свою хлопушку, младенец, – добродушно сказал он, направляясь к Спенсеру. Едва заметное движение руки – и пистолет оказался у него. Кинув его в траву, незнакомец облегченно вздохнул.

– Ну вот, самое трудное позади, – толстяк метнул взгляд на маленький столик перед палаткой Алана, на котором стоял завтрак. – Смотрите-ка, стол для гостей уже накрыт. Можно приступать к трапезе?

Не дожидаясь приглашения, он уселся за стол. Алан схватил бутылку и разлил в стаканы виски.

Незнакомец, зажав стакан в толстой ладони, провозгласил тост: