Текст книги ""Власть на крови: Бунт" (СИ)"
Автор книги: В Сагайдачный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Annotation
Княжество Равнин находится глубоком кризисе. Мелкий конфликт быстро перерастает в публичную трагедию. Проливается кровь на глазах толпы. Чернь, почувствовав силу, высвобождает на господ все, что накопилось, породив бунт. Часть знати решила этим воспользоваться, в своих интересах. Что ждет бунтовщиков и тех, кто стал за ними, покажет только время.
Сагайдачный В.В.
Глава 1. Утро Герона.
Глава 2. Лавка Селима.
Глава 3. Консильери Рес.
Глава 4. У барона Регана Бретта.
Глава 5. Разгон бунта.
Глава 6. Рождение Дарима.
Глава 7. Отчет консильери Реса.
Глава 8. Дарим в доходном доме.
Глава 9. Отчет Дарима.
Глава 10. Совещание у барона.
Сагайдачный В.В.
«Власть на крови: Бунт»
«Власть на крови: Бунт»
В.В. Сагайдачный
Глава 1. Утро Герона.
Колокол городской башни известил жителей Мелиссара о шести утра тяжелым гулом, напугавшим местных ворон, отчего те принялись истошно каркать, будто возмущаясь нарушенным покоем.
Герон проснулся и нехотя открыл глаза. Чувствовалась тяжесть. Голова не болела, но словно заполнилась свинцом. Вечером он долго не мог уснуть, а как только удалось, был разбужен соседом Пончем, делившим с ним крохотную комнату в доходном доме. С трудом вновь уснув, остаток ночи прошел в сплошных кошмарных сновидениях.
"Снова не выспался, как же жутко хочется спать", кривясь, подумал он и сел на кровать. Тяжело вздохнув, он окинул комнату взглядом. Пара кроватей, ютившийся между ними столик, кувшин с вчерашней водой и пара кружек – вот и весь скарб.
Кинув взгляд на соседа, он ухмыльнулся в улыбке. Тот видимо пришел "без задних ног". Ноги, обутые в старые поношенные башмаки смешно висели сбоку, дабы не испачкать ими кровать.
Как и многие другие, Герон приехал в этот город из деревни, в поисках лучшей доли лет десять тому назад, а если быть точнее, по достижении пятнадцатилетия. Мать привезла и устроила его в книжную мастерскую, где тот в течение двух лет занимался переписыванием книг.
После, лишь за кров и еду работал в кожевенной, гончарной, швейной мастерской. Каждый раз, как только он достигал полагающегося мастерства, и хозяевам нужно было начинать выплачивать положенную плату, они под различным предлогом избавлялись от него, дабы набрать других новичков для работы задарма.
В настоящем, вот уже год как он помогал господину Селиму в его торговой лавке. Работа нравилась и даже доставляла удовольствие. Тем более постоянно что-нибудь перепадало из вкусностей, но нервный хозяин отравлял жизнь настолько, что делал ее совсем невыносимой.
Пытаясь найти хоть что-нибудь другое, он уже не раз справлялся у всех кого возможно, но, увы, все было тщетно. Другой работы для Герона совсем не было.
Сейчас он с радостью был готов вернуться в деревню, но и этого уже не мог. Его семья, как все деревенские была многодетна, и младшие братья, обзаведясь своими семьями, жили в их некогда общем родительском доме и для Герона там места совсем не осталось.
Переживая, не в силах что-то изменить, а главное, не видя никакого выхода, у него начал развиваться плохой сон, пониженное настроение и общее разочарование жизнью.
Выпив из кувшина воды, тем и позавтракав, он поспешил на работу. Доходный дом располагался на окраине, у самой крепостной стены, так что предстояло пересечь весь город.
Не успев переступить порог дома, Герон застыл на выходе. Черная бестия – ворона, сидя на перилах крыльца как будто только его и поджидала, принялась громко каркать в свою воронью глотку.
"Да чтоб тебя...", вскрикнул про себя Герон.
Невольно он ринулся к ней, пытаясь схватить противную каркушу. Не тут-то было! Ворона вмиг, словно ожидая, отлетела к ближнему дереву и сев на ветку вновь раскаркалась.
"Чтоб тебе пусто было, накаркаешь мне еще чего", подумал про себя Герон, и хотел кинуть камнем, но остановился, мысленно себя пристыдив – "Уже ведь не мальчишка".
На улице было многолюдно. Город проснулся и кипел обычной утренней суетой. В разные стороны на работу спешили простые жители. Изредка попадались господа из числа торговцев, шедшие в свои лавки и склады важной, размеренной и не столь суетливой, как у простого люда походкой.
В столь ранний час солнце мягко грело. Шла поздняя весна. Все что должно, давно распустилось и расцвело. Город был приятен глазу от множества цветов растущих повсюду. Их аромат гонял по улицам ветер.
А какой был городской парк!? Да он просто утопал в цветах с ранней весны и до поздней осени. Еще в парке был огромный фонтан, бивший струей воды высоко-высоко, прямо в самое небо. Особенно в жаркие дни около него всегда толклись желающие освежиться под разлетающимися брызгами.
В городе стояли огромные, иногда по пять этажей дома, обильно украшенные резьбой и лепниной, а иногда скульптурой, тыча в небо своими высокими шпилями.
Здесь были даже искусно вырезанные по белоснежному мрамору истуканы, взиравшие каменными лицами на прохожих словно живые. Мальчишки время от времени веселясь, угольками подрисовывали им усики или кое-что из неприличного. За это баловство стражники и добропорядочные горожане тех нещадно гоняли.
Сам же Мелиссар лежал на казавшейся абсолютно плоской равнине, на берегу тихо плывущей в этих местах речушки Руза, петлявшей вокруг городка так, словно вырисовывая некий замысловатый узор. Это был самый центр Княжества Равнин, а оно располагалось в центре мира. Так что Мелиссар являлся неким особым местом, но это по удачному положению, на деле оставаясь одним из провинциальных городов княжества.
Видя вокруг красоту и вдыхая весенние ароматы, плохое настроение куда-то потерялось. Сказав себе, что день должен быть обязательно счастливым и как бы настояв на этом, дойдя до торговой площади, улыбнувшись, Герон вошел в лавку господина Селима.
Глава 2. Лавка Селима.
Лавка господина Селима располагалась напротив торговой площади. Сравнительно небольшое помещение было заполнено четырьмя большими витринами и прилавком. Вдоль стен стояли стеллажи. Все вокруг было завалено сладостями и вкусностями. От одного их вида у любого сладкоежки могла вскружиться голова. А стойкий аппетитный запах заставлял купить и непременно тут же съесть какую-нибудь вкусняшку.
– Да где тебя носит, Тар в пекло тебя побери?! Ты посмотри, он еще и улыбается! Вот же боги простите меня, ну и послали же вы мне такого балбеса! – заорал Селим как полоумный увидев на пороге Герона. Показывая рукой на улицу, он продолжил орать, – посмотри, там уже люди вовсю ходят!
Хозяин приходил в лавку с рассветом. Раньше Герон также приходил, но Селим неделю назад понизил плату, сославшись, что утром покупателей и так нет, разрешив приходить на час позже – к семи. Теперь каждый день начинался с укоров на его якобы опоздание.
– У тебя что, в голове никак не укладывается? Люди уже на улицах ходят, нужно быстрее идти торговать!
В этот момент мимо лавки пробежал соседский мальчишка Есик.
– Вот-вот смотри! – закричал он, тыкая одной рукой в плечо Герона, а другой, показывая на мальчишку. – Люди с утра уже бегают! А мы на работу еле-еле и рот до ушей. Конечно, хозяин добрый, он и так заплатит, а мы будем улыбаться целый день. Пусть хозяин работает, от Селима не убудет. Что ты у меня за балбес!
От такого приветствия хорошее настроение Герона вмиг исчезло. Единственное, что появилось в голове – "Когда, вот когда придет тот день, когда я тебя прибью?! Просто возьму и расколю твою лысую головешку, вырву твои поганые губешки, вместе с твоим таким же поганым языком!". Невольно представив это отвратительное зрелище, он мысленно уточнил – "Нет, в твой поганый рот я засовывать руку не буду, просто губы вырву, а потом возьму, что потяжелее и буду нещадно бить, бить, бить! О боги только не остановите меня в этот час".
По всей вероятности, погруженный в мысли он не заметил, как руки невольно сами потянулись к Селиму, что было расценено тем, как желание пройти в лавку. Хозяин скривился и вновь заорал:
– Куда! Ну куда ты деревенский осел прешься! Вначале прилавок перед лавкой проверь, все ли там в порядке, а потом сюда прись.
"Боги, дайте мне его вытерпеть до вечера", мысленно вознес Герон.
Торговля с утра не задалась. Ну как не задалась? Просто в лавку вообще никто не заходил, ни до того, как пришел Герон, ни после. Все это время хозяин не унимался, то оскорбляя его, то причитая на плохую торговлю. Вновь и вновь вслух спрашивая воздух о том, что же ему теперь делать.
Селим успел, раз по пять воздать хвалы всем пяти богам вместе и по отдельности каждому. Особенно досталось богу торговли – Гороку, коему воздались хвалы раз десять. Герон не удивился бы, если узнал, что тот и у Тара в втихую клянчит, лишь бы торговля пошла. Но все попытки оказались тщетными. Сегодня опять или снова, был не их день.
Время от времени хозяин выбегал на улицу, посмотреть по сторонам, как шла торговля у соседей. Каждый раз возвращаясь, он был еще в более расстроенных чувствах. При этом причитая о своей нелегкой доле. У тех по всей вероятности торговля хоть и не бойко, но шла.
И вдруг Селима осенило!
– А может конкуренты снизили цены?! Тебе нужно сейчас, вот прямо сейчас все бросить и сбегать посмотреть. Я вот просто уверен, негодяй Айро вновь скинул на сухофруктах, Тория – скотина, небось опять получила товар от брата из Долины и продает цукаты за полцены!
От удивления глаза Герона округлились. Только два дня назад у хозяина был скандал с Айро, когда тот обещал поколотить Селима, если он или Герон еще хоть раз появятся у него. На день раньше муж Тории просто вышвырнул Селима из своей лавки.
– А, ну да, – вспомнил он и, сжав губы, надулся.
Но тут, заметив соседского мальчишку, вмиг выбежал на улицу.
– Есик, хочешь конфету? – сказал Селим широко улыбаясь своей старческой беззубой улыбкой.
– Нет, господин, больше я к вашим конкурентам не пойду, – твердо ответил тот.
– А монетку? Хочешь медячек? – не сдаваясь продолжил он и, вынув монету, принялся ею с азартом водить перед глазами мальчишки.
– Нет, – тяжело вздохнув, но также твердо ответил он.
Хозяйка соседней лавки, выйдя на улицу, позвала Есика и недобро посмотрела на соседа.
Вернувшись, Селим, как показалось Герону, успокоился. Но вновь, не прошло пары минут и хозяина осенило "свежей идеей".
– Иди сейчас к этим негодяям Айро и Тории. Только ты к ним в лавки не заходи, вот так пройдись мимо и главное делай вид, что, мол, мимо проходишь, что вроде как они и вовсе тебе не сдались, – показывая на себе, командовал Селим. – Голову, главное голову к ним не поворачивай, а глазами смотри, сверни их так в бок и смотри. Все понял?
"Воздух свободы!" воскликнул про себя Герон, выйдя из лавки, и глубоко вдохнул полной грудью.
Торговая площадь была перегорожена прилавками уличных торговцев так, что образовывались узкие проходы для покупателей. В этот час здесь было уже множество людей, как продавцов суетящихся около своего товара, так и покупателей приценивающихся и покупавших товары.
Лавка Селима равно как и его злейших конкурентов располагались отдельно, на первых этажах домов стоявших вокруг площади.
Обойдя ее и пройдя мимо врагов, Герон заметил, что в отличие от них, у тех торговля шла бойко. У Тории так вообще покупатели стояли и в лавке и перед ней. Приглядевшись, он заметил, что она взяли к себе еще одного, уже третьего мальчишку на побегушках. Тяжело вздохнув, он побрел обратно.
Герон видел хозяина в общем, как неплохого человека. Он никогда, несмотря на все свои трудности, не обманывал и платил в срок. Он так же, как и Герон когда-то давно приехал в этот город из какой-то богами забытой дальней деревни. Всю жизнь работал не покладая рук, где и сколько придется. Удача улыбнулась, и он смог немного разбогатеть. Не сразу, все зарабатывалось годами тяжелого труда без отдыха ни на день. Даже в лучшие годы он не позволял себе праздности. Имея пятерых детей, смог их вырастить, по своей возможности обеспечить. После они разъехались и обзавелись своими семьями.
Удача пришла – удача ушла, а с ней ушел достаток. Теперь Селим сводил лишь концы с концами. Иной раз торговля приносила сплошные убытки, и тогда приходилось брать в долг. Долги постоянно росли. От каждодневных переживаний он стал до безумия нервным и совсем высох. При небольшом росте и худобе, если бы не лысина, то его можно было принять со стороны за подростка.
Но как бы то ни было нервозность Селима, а самое главное постоянные оскорбления стоили огромного терпения Герона. Иной раз ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы смолчать и проглотить очередную обиду.
Не успел он вернуться, как вновь услышал новую порцию ругани.
– Ну сколько тебя балбеса можно ждать?! Что ты молчишь? Как у них торговля?
– Так же как у нас – никого, – ответил он по возможности невозмутимо.
Скажи Герон правду, впрочем, он даже не хотел представлять. Тем не менее, он не растерялся.
– Тория с мужем так вообще, когда я проходил, громко ругались. Она еще прямо за голову хваталась, – соврал Герон, решив проявить находчивость и немного успокоить хозяина.
Это заметно приободрило Селима, но этого опять хватило совсем ненадолго и у него начался новый приступ.
"А вот тут поправь, а здесь убери, а это принеси, это переставь и это переставь, ну как ты ставишь!" – в разных комбинациях вопил хозяин вперемешку с оскорблениями, бегая по лавке за работником и указывая, что и как делать.
Герон теперь сам стал молить всех богов, чтобы хоть кто-то к ним зашел и пусть ненадолго отвлек хозяина.
"Ну, наконец! Слава всем пяти!", радостно безмолвно вскрикнул он, когда дверь открылась. В лавку важно вошел сборщик податей Крет.
Он напоминал Герону перекормленного карапуза с отвисшим брюхом. Его лицо, несмотря на всю напыщенную важность, было каким-то детским. Дабы скрыть сей недостаток, раньше сборщик носил длиннющие усы. Войдя в возраст, и недавно полысев в макушке заросли на губе нещадно сбрил. Теперь без них красовался в лавке во второй раз. По обыкновению войдя он выгнул спину, чтобы казаться выше.
После короткого приветствия, с искорками в глазах, некой иронией и нескрываемым удовольствием Крет начал вначале издалека.
– Ну что, Селим? Как нам всем известно, налоги нужно чтить и соблюдать, – неспешно и совсем уж издалека начал тот. – Их собственно нужно выплачивать и выплачивать вовремя, иначе они что? ... Правильно! Увеличиваются на размер штрафа, а это получается ровно в два раза. Так?
Хозяин, как только тот вошел и по сию пору не проронил и слова, смотря на сборщика как завороженный. Весь его вид говорил – "Простите меня мой господин. Я совсем не знаю за что, но простите".
– Все ваши подати и штрафы попадают в казну, – продолжил тот свою поучительную речь. – Откуда идут на строительство дорог, садов и другие полезные для баронства, и в целом всего княжества строения, а также сооружения, в том числе общественные! Что немаловажно.
"Да за такие деньги, что я плачу не то что баронство, все княжество можно вдоль и поперек перестроить раз по десять!" громко вскрикнул Селим, но про себя. Вслух тихим, полным трепета голосом он посмел вымолвить:
– Так я плачу...
– А также на стражу, что защищает нас, – перебив его, продолжил сборщик. – А посему все это требует значительнейших издержек!
Лавочник не очень хорошо понимал завуалированность его речи. Однако, как только Крет появился у него на пороге, уже знал однозначно – пришли грабить.
– В этой связи я сообщаю, что вводится новый налог! – торжественно окончил тот.
"Я так и знал!" громко воскликнул Селим опять же про себя. Но тут же поняв, что ему придется платить больше прежнего, как-то сразу стало тяжелеть в груди слева, он взмок, а на лбу появилось испарина.
– Отныне, со следующего месяца будет необходимо оплачивать за каждого работника в казну десять процентов от заработка.
– Десять!? Так это в два раза больше! – воскликнул Селим встрепенувшись и округлив глаза.
– Но это не все, – продолжил Крет. – Теперь изготовление сладостей приравнивается к ремесленному производству и полагается еще уплачивать налог, как на производство.
На осознание услышанного Селиму потребовалось минуты две, но сборщик не спешил и ждал его реакции. Он должен был услышать и насладиться выплеском негодования торговца.
– Какое производство?! Вон у пекарей покупаем лепешку, а за углом мед, мед на лепешку намазали вот и все! Сахар там бывает, перемололи в пудру, вот и все! – завопил Селим, показывая при этом руками, что и где покупает, и как делается.
– Значит так. Если пекарь выпечет лепешки и заправит их медом, ты можешь у него перекупить и спокойно у себя продавать, но сам здесь вазюкаться с ними больше не имеешь права, – медленно с расстановкой проговорил Крет.
Селим принялся нервно хихикать.
– Да? Вот может и правильно вы там все удумали, с завтрашнего дня так и будем делать, а то всякой ерундой здесь занимаемся, что-то там делаем... А сахарная пудра, да ну ее к Тару, два-три медяка в день и того может не бывает. Значит, будем просто торговать, – как бы спокойно проговорил Селим, но было заметно, что внутри у него все бурлило, клокотало и бушевало. Руки и нижняя губа затряслись мелкой дрожью.
– Итак, заявлять о производстве будешь?
– Нет, не буду. Да зачем мне сдалось такое производство?!
– Напоминаю, в случае нарушения на тебя будет возложен штраф! – сказал Крет и поднял указательный палец вверх. – А ты знаешь, какой штраф?!
– Не-е-е, не буду ... к Тару ...нашли производство ...
– Кроме этого!
"Что еще?! Тар тебя побери!" взвыл про себя Селим.
В этот момент, от переизбытка чувств, у него похоже начался нервный тик. Спазмы на лице невольно зашевелили левый глаз и щеку, зацепив разом еще и уголок рта на той же стороне.
– С утра я заходил к тебе домой и видел там кур. Я специально их пересчитал – ровно десять! Это в то время как ты не заявлял ранее о их содержании и разведении. Напомню, разведение кур облагается налогом, и ты должен был заранее, а именно в прошлом месяце мне сообщить. Данное нарушение не освобождает тебя от взимаемого налога, а также накладывания штрафа в размере взимаемого налога. Таким образом, по курам будет необходимо оплатить двойной налог!
Селим слушал сборщика разинул рот.
– Кроме этого! Я так понимаю, куры нужны тебе для яиц, а яйца для лепешек, а соответственно лепешки не покупаем у пекаря, а печем дома и продаем здесь вперемешку или не вперемешку с медом. А из этого следует – ты дома, как я подозреваю, организовал тайное производство! Это опять же налог и штраф! – наконец закончил свои умозаключения Крет довольный собой и своей речью.
Похоже, сборщик нашел свое место в жизни. Эта работа ему не только нравилось, но доставляла неописуемые удовольствия. Для него было недостаточно лишь сообщить те или иные сведения владельцу лавки, ему хотелось это сделать неспешно, по порциям. Прочувствовать, как торговец ловит каждое слово, как запихивая в себя жует, проглатывает и с надрывами переваривает. Похоже, на этот раз лавочника вспучило не прожевав.
– Нет! – переходя уже на повышенный тон, похожий на визг, начал Селим. – Я кур купил, чтобы их есть! Не для развода, а употребления! Три дня назад, – указывая пальцем на Герона. – Я ему сказал принести кур со своей деревни, он принес, но мы с женой не смогли все десять сразу съесть, и решил постепенно их употреблять...
– Что ты так переживаешь? – как бы с сочувствием, но нескрываемым наслаждением и издевкой сказал Крет перебив. – Все можно уладить. Я понимаю налог, производство, но куры это мелочь, небольшой штраф в размере пары курочек и нянчи их дальше.
– Нет, нет и еще раз нет! Я вам повторяю – я купил кур для того, чтобы их есть и ничего другого! – теперь уже кричал лавочник.
Вся сдержанность Селима похоже была сломлена, разрушена и превращена в пыль под натиском внутреннего гнева и чувства жестокой по отношению к нему несправедливости. Его всего трясло и он начал терять над собой контроль. По всей вероятности в этот момент, увидев спокойное лицо Герона, посчитав, что тот радуется устроенным над ним сборщиком издевательством, принялся на него орать.
– Это ты сволочь виноват! Какого, Тар тебя подери, принес мне столько кур, бестолочь! Год! Целый год я тебя терплю, твою тупую жалкую деревенскую морду!
Герон был несказанно рад приходу сборщика, что хозяин хоть ненадолго отцепится от него. Так как до этого момента разговор его никак не касался, он спокойно наблюдал за происходившим. К ругани и оскорблениям хозяина он давно привык, и его они терпимо задевали но, похоже, не в этот раз.
– Вы сами меня спросили – "У матери в деревне куры есть?" я вам ответил – "Есть", вы спросили – "Если десяток куплю дешевле продашь?" я ответил – "Да" и принес, за что вы сразу заплатили, и нечего на меня сваливать! – не выдержав, впервые за целый год работы заорал Герон, даже не заметив, как перешел на этот тон.
– Я такое сказал?! – взревел Селим. – Вранье!...
Дальше ругань хозяина лавки была такой, что сборщик даже не пытался вмешаться и уже был не рад такому развороту.
– Пошел вон отсюда! Скотина! Выметайся сейчас же! Думаешь, я не знаю, как ты у меня здесь воровал и жрал?! Набивал свое скотское пузо! Я всем скажу, что ты вор и врун, паскудный змееныш! Тебя в этом городе никто не возьмет на работу. И в деревне ты никому не нужен. Теперь будешь подыхать под забором! Гнить заживо с пустым животом, приросшим к твоей тощей спине ... – вопил Селим вконец ополоумев.
Не помня себя, Герон ухватил попавшуюся под руку скалку и стал ею бить по голове Селима. Схватившись за голову и пригнувшись, тот завизжал, и от боли, и от испуга. Крет от неожиданности, как будто и его сейчас начнут бить, с ужасом застывшим на лице отпрянул в угол и закричал: – "А-А-А...". Минутой позже, похоже, спохватившись и вспомнив, что именно нужно кричать, заорал, что было мочи: – "Стража, стража ...", бесчисленное количество раз.
Сборщики податей всегда брали с собой стражников для охраны. И этот раз не был исключением. Двое стражников стоявших неподалеку услышав крики, поспешили на зов подопечного сборщика.
Лишь увидев их, Герон остановился, поняв, что натворил и что теперь его ожидает. Поймав у себя всего одну мысль – "Беги!" и, повинуясь ей, выпрыгнул через открытое окно на улицу. Без оглядки он побежал через торговую площадь в сторону сторожевых ворот. Узкий проход между прилавками уличных торговцев был полон людьми. Кто-то из них успел от него увернуться, кого он сам оттолкнул. Не успев пробежать и трех десятков метров, он увидел впереди еще двух стражников.
Приняв убегающего Герона за вора, какая-то женщина с авоськами закричал: – "Держите вора!". Стражники заметили его. Лишь на миг остановившись, он вновь побежал уже от них, в обратную сторону. В голове мелькала все та же одна мысль – "Беги!".
К этому времени из лавки выбежали первые двое стражников и, видя, как он бежит в их сторону, ближний стал освобождать из ножен свой клинок. Сердце выпрыгивало из груди Герона. Понимая, что оказался в ловушке и деваться дальше некуда, он схватил с одного из прилавков корзину с фруктами и кинул в стражника с мечом.
От неожиданности тот опешил, а Герон, воспользовавшись моментом, выхватил из его руки меч, оттолкнув того в сторону. Со всей силы сверху ударил им второго стражника по голове. Его шлем аж вмялся под ударом. Из-под него тонкой струйкой потекла по лицу алая кровь. Страж рухнул как подкошенный лицом вниз на мостовую.
Стоявшая вокруг толпа замерла от ужаса.
Развернувшись, он также приложив все силы, наотмашь ударил первого стражника. Удар пришелся в область шеи, перерубив большую часть шеи и позвонок. Его голова отлетела, но осталась висеть на теле лишь на крохотной части мяса с кожей. Кровь алым фонтаном брызнула наружу.
Теперь толпа от ужаса разом ахнула.
Из лавки как некстати выбежал, держась за окровавленную голову Селим, а следом за ним Крет. Теперь уже оба наперебой браня Герона последними словами. Лишь услышав крик Селима: – "В яме сгниешь!", одним взмахом меча он раскроил ему череп вдоль. Меч застрял в голове, упершись в нижнюю челюсть. Оттолкнув его тело ногой и высвободив тем самым меч, Герон будто не понимая, что натворил, стал оглядывать собравшуюся вокруг толпу обезумевшими глазами.
Толпа разом отпрянула подальше.
Видя, все это, а главное, что никто не пытается схватить Герона, сборщик податей принялся кричать на людей вокруг:
– Вы все! Вы все сгниете в яме! Все до одного! Чернь проклятая! Будьте прокляты все вы!
Тут кто-то закричал из толпы: – "Бей сборщика! Бей его!" и следом с другой стороны послышались крики: – "Стража! Стража! Бей стражу! Бей!". А дальше, как будто кто-то крикнул всем вокруг команду – "Вперед". Простолюдины в один миг набросилась, кто на сборщика, кто на стражников.
Герон видел, как сборщика стали жестоко избивать кулаками со всех сторон. Он несколько раз падал, но его вновь поднимали и снова били. Когда толпа отступила, бездыханное окровавленное тело осталось лежать на мостовой.
Спешившим к Герону двум стражникам толпа перегородила путь и повалила на мостовую. Те даже не успели обнажить свои клинки. Толпа не то, что стала бить, их принялись втаптывать ногами в расщелины между булыжниками мостовой.
Похоже, пролитая кровь одурманила всех вокруг. Покончив с ними, толпа принялась бить немногочисленных господ, а следом многочисленных торговцев, круша все и вся вокруг. Кто-то, не растерялся и принялся срывать привязанные по обыкновению к ремням кошельки и обчищать карманы у поверженных господ.
Начался бунт.
Герон медленно пробираясь сквозь толпу бросил меч. При своем среднем росте и телосложении он будто вжался в себя и стал еще меньше. Чувства ярости и гнева отступили. Пришло осознание совершенного поступка. Все вокруг казалось нереальным, будто все кошмарный сон. Мимо пробегали люди, мелькая перед его глазами лицами, отовсюду доносились крики и стоны, мольбы о пощаде.
Пытаясь ускорить шаг и поскорее уйти, он чувствовал, что не может. Он был полностью опустошен. Не только ноги, все тело было ватным, как будто безжизненным. Голова снова налилась, словно свинцом и тяжело клонила к груди.
"Пусть это будет моим сном, пусть я проснусь, и сон пройдет, пусть вернется все как прежде", будто молитву мысленно произнес Герон.
Глава 3. Консильери Рес.
В доме консильери Реса начинался завтрак. Он служил у барона Регана Бретта, в чьем владении был Мелиссар и окружавшие город деревни. После барона он являлся вторым лицом баронства и по статусу и по возложенным обязанностям.
Вот уже тридцать лет Рес занимал эту должность, что указывало, прежде всего, на его ум, благоразумие, дальновидность и деловую компетентность в вопросах управления баронством, да и во множестве других областях. Он не был стар, а седина на висках скорее добавляло некоторого мужского шарма. Всегда спокойный и уравновешенный, несмотря ни на какие обстоятельства. Он мог сконцентрироваться на поставленном вопросе и дать правильный совет, что собственно так ценил бывший барон Сэм Бретт, посадивший его на должность.
Скоропостижная смерть барона стала для консильери неожиданным ударом. Он не представлял столь быстрого его ухода. Казавшаяся безобидная простуда быстро переросла в тяжелую хворь. Буквально за три дня Сэм Бретт заживо сгорел, повышенностью температуры тела.
Новый барон – его единственный двадцатитрехлетний сын Реган Бретт лишь два месяца, как вступил в свой титул и стал владетелем баронства, но только-только начинал неумело править. От этого консильери приходилось больше прежнего трудиться.
Как стало известно Ресу, молодой барон сподобился князю, введя новую должность – десницы, на которую поставил некоего Легана. Это отодвигало консильери на ступень ниже в иерархии баронства, но не уменьшало забот. Тот был назначен еще месяц назад, но до сих пор в баронстве не появился.
Насколько всем было известно, Леган был дружен с Реганом Бреттом по рыцарскому ордену, где оба проходили обучение, отчего по всей вероятности и делались такие послабления. Все это, несомненно, беспокоило консильери вот уже месяц. Как раз с того момента, когда он узнал о новшестве молодого барона.
За столом столовой помимо самого Реса по обыкновению собралась семья: его жена Рузи – женщина-домохозяйка, во всех смыслах этого слова; сын Аригор – могучий верзила и гордость отца, он был выпускником рыцарского ордена и приехал на несколько дней погостить у родных, а также племянник Флип – высокий, хорошо сложенный светловолосый парень с умными глазами, приехавший накануне поздно вечером.
После кончины сестры консильери, умершей месяц тому назад, консильери пригласил племянника переехать к нему. Другой близкой родни у Флипа, равно как и у самого Реса не было.
Столовая была достаточно большой и светлой. Вход сюда вел из холла, справа, как только войдешь в дом. Высокие окна от пола до потолка выходили в небольшой тенистый сад. С одной стороны столовой была дверь, ведущая на кухню, а с другой в кабинет консильери. Стены были окрашены в приятный светлый тон. В углу ютился небольшой скромного вида камин, рядом с которым стояли два небольших, но удобных кресла и крохотный столик. Вдоль самой большой стены возвышался большой сервант, где за стеклом были выставлены расписанные тарелки – коллекция Рузи. Посередине стоял большой стол на десять персон, за которым все собрались.
Последней прибежала, как всегда что-то лепеча, любимица всей семьи – очаровательная синеглазка восемнадцатилетняя дочь Милли.
Как только все собрались и приступили к завтраку, разговор невольно начался с причины, по которой Флип бросил обучение в жреческом ордене.
– Не знаю, как вам ответить, – по-детски почесав затылок, сказал он.
– Столько лет посвятить учебе и за год до окончания все бросить, – продолжила начатый разговор Рузи и отрицательно покачала головой. – Твоя мать была очень огорчена. Она ведь всегда так радовалась твоим успехам в учебе и так восхищалась усидчивостью, прилежностью в занятиях.
– Если коротко, то меня постигло разочарование и как следствие нежелание продолжать обучение, – ответил он неохотно.
Его уже утомили расспросы о причинах, а ответы были не так просты, чтобы однозначно высказаться по этому поводу.
– А поподробнее? – спросила она, неудовлетворенная таким ответом.
Собравшись с мыслями Флип решив дать развернутый и по возможности полный ответ, дабы никто из родственников с коими ему предстояло дальше жить, по этому вопросу больше не докучал.
– Вначале я был разочарован обучением в ордене, ведь что оно собой представляло? Молитвы трижды в день по часу пяти богам и одна часовая лекция в день, где раскрывались вопросы сути нашей веры, история богов и ушедшей Ладании, основы проведения обрядов. Все остальное время мы занималась переписыванием книг. Если касаться лекций то все, что нам преподавали за четыре года обучения, я мог прочесть за одну неделю. Хватило бы и десятка книг. Самое смешное, что эти книги может прочесть любой, они везде продаются. Я тогда себе задал вопрос – "Зачем мы столько лет тратим на обучение?". Ответ появился сам собой – орден нас использует как бесплатных работников для переписывания книг, а после их повсеместно продает в храмах. Никаких действительных знаний за все это время нам не давали. Поняв это уже через год, я попытался самостоятельно заниматься и перерыл всю библиотеку ордена. Перечитал сотни книг, но ничего стоящего так и не нашел. Везде было написано об одном и том же, только разными славами. Со временем я узнал, что часть библиотеки исключена от всех и доступна лишь избранным. Я также узнал и был разочарован, что по окончании обучения мог отдать служению ордену хоть всю жизнь, но так и не быть к ним допущенным. Но я не сдался! В один из дней я попытался проникнуть в закрытые помещения хранилищ и даже отмычками открыл все замки. Да, мне даже пришлось этому научиться! Но откуда я мог знать, что там были две огромные псины. Они меня повалили и, не давая встать, тем самым продержали до самого утра, пока не пришел смотритель.
