Текст книги "Леонид Брежнев"

Автор книги: В. Шелудько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Как ни странно, но я ощутил эти изменения, казалось бы, с мелочи. Однажды, когда внешне все как будто бы оставалось по-старому, у него на руке появилось массивное золотое кольцо с печаткой. Любуясь им, он сказал: «Правда, красивое кольцо и мне идет?» Я удивился – Брежнев и любовь к золотым кольцам! Это что-то новое. Возможно, вследствие моего воспитания я не воспринимал мужчин, носящих ювелирные изделия вроде колец. Что-то в этом духе я высказал Брежневу, сопроводив мои сомнения высказыванием о том, как воспримут окружающие эту новинку во внешнем облике Генерального секретаря ЦК КПСС. Посмотрев на меня почти с сожалением, что я такой недалекий, он ответил, что ничего я не понимаю и все его товарищи, все окружающие сказали, что кольцо очень здорово смотрится и что надо его носить. Пусть это будет его талисманом.

Е. Чазов, с. 84–85.

* * *

Сейчас все накинулись на Алиева за то, что он в Азербайджане преподнес Леониду Ильичу очень красивый и дорогой перстень… Сам Алиев в интервью говорит, что никакого перстня он Леониду Ильичу не дарил. Но Алиеву никто не верит. Я же свидетельствую, что он говорит правду: этот перстень в день 70-летия Леониду Ильичу подарил его сын Юрий. И этот перстень быстро стал любимой игрушкой – ведь сын подарил!  – уже немолодого Генсека.

Ю. Чурбанов, с. 364 [13].

* * *

Май 91-го года. Съемки в Кремле американского фильма «Монстр». Встретил Георгия Коваленко, который при знакомстве всегда произносил неизменную фразу: «Я всех членов Политбюро видел в гробу». Георгий Никитович уже 33-й год работает могильщиком, и ни одни сколько-нибудь ответственные похороны не обходятся без него. «Самое трудное,  – говорит он,  – закрыть могилу. Ведь сыпать землю нужно ровно 4 минуты 30 секунд, именно столько звучит Гимн Советского Союза. Когда умер Брежнев, я страшно огорчился. Он был очень добрым человеком, всех жалел. Помню, хоронили Суслова. Пельше даже подошел к оркестру и попросил играть не так траурно, а то Леонид Ильич расплакался. Когда Леонид Ильич маму свою хоронил, то плакал все время, таблетки глотал. Я тогда подошел и обнял его. Он тепло так сказал: «Спасибо, Георгий!», а сам: «Мама, мамочка…» И плачет. А уж когда в машину садился, то не забыл сказать управделами, чтобы нас не обидели. Тут нам сразу по конверту сунули, а в каждом было по тридцать сторублевок. Такую большую премию мы даже за членов Политбюро не получали.

В. Дружбинский, с. 185.

* * *

Были у Брежнева и очень неприглядные черты. Многое шло от того, что сам он, его семья, его среда очень в большой мере воплощали, олицетворяли в себе мещанство, мещанский склад мысли, психологию и, что существенно, «нутряные инстинкты». То самое мещанство, которое разглядели в выдвигавшихся все более «совслужащих», мелких и средних (но хотевших забраться повыше) руководителях и администраторах и так умно и беспощадно описали М. Зощенко, а затем И. Ильф и Е. Петров.

Но, повторю, пока Брежнев был здоров, негативные качества – и политические, и личные – были не так заметны. Болезнь притушила, а потом свела на нет многие его положительные свойства. Отчасти, возможно, потому, что он утратил контроль над собой, перестал сдерживать воспитанные всем прошлым и пришедшие из окружения подозрительность, любовь к сплетням, стяжательство, не знавшее границ тщеславие, желание покрасоваться и перед людьми, и перед собой. Уровень его нравственной требовательности к себе, как, впрочем, и к окружающим, становился все ниже. Может быть, болезнь ускорила процесс распада личности.

Г. Арбатов. Знамя. 1990. № 10. С. 205.

Глава 4
ПОРТРЕТ В СЕМЕЙНОМ ИНТЕРЬЕРЕ
Быт. Семья. Дети. Женщины

Леонид Ильич и Виктория Петровна, его супруга, имели квартиру на Кутузовском проспекте. Это пять или шесть комнат с обычной планировкой. Шум, гам – за окном обычная московская жизнь. Что и говорить, здесь не было необходимых условий для полноценного отдыха, поэтому свою московскую квартиру Леонид Ильич не любил и бывал здесь крайне редко, всего пять-шесть дней в году… Пройдет время, и в самом конце 70-х годов Леониду Ильичу предложат новую благоустроенную квартиру на улице Щусева. Конечно, тут было лучше, но то ли Леонид Ильич был однолюб, то ли еще что,  – он посмотрел новую квартиру и сказал, что она для него чересчур большая. Скорее всего она просто не понравилась ему своей казенностью что ли, я не знаю. А квартира на Кутузовском была скромнее: это обычный московский дом старой застройки, потолки что-то около трех метров, комнаты в среднем 25–30 метров – столовая, небольшой рабочий кабинет, спальня, гостиная… Обслуживающий персонал всего три человека: повар, готовивший пищу под руководством Виктории Петровны (она всегда подсказывала, что Леонид Ильич любит больше всего и как это получше приготовить), официантка и уборщица. Охраны здесь не было, она помещалась внизу, на первом этаже. В подъезде (дом имел один подъезд), кроме семьи Брежневых и Юрия Владимировича Андропова, который жил двумя этажами ниже, были квартиры министров, партийных и советских работников, причем разного ранга, т. е. это не был дом Брежнева, это был обычный дом № 26, расположенный на Кутузовском проспекте. Здесь, в этой квартире, у Леонида Ильича была хорошая библиотека и такая же, если не больше, находилась на его даче.

Ю. Чурбанов, с. 354–355 [13].

* * *

Брежнев получил эту квартиру много лет назад. У него было множество возможностей сменить ее. На улице Щусева, в самом респектабельном районе Москвы, в конце 70-х годов вырос дом из отличного кирпича. Таких домов все больше и больше появлялось в центре Москвы для все прибывающей партийной элиты. Особенностью этого дома стало одно любопытное обстоятельство, незаметное с первого взгляда: окна четвертого этажа были безусловно больше остальных. И все пространство между третьим этажом и пятым больше, чем между другими этажами.

Четвертый этаж предназначался Леониду Ильичу Брежневу с Викторией Петровной.

Говорили, что он участвовал в обсуждении проекта, давал указания, высказывал пожелания и был первым, вошедшим в только что законченное здание, но селиться отказался.

По рассказам его родственников, ничего он не обсуждал, никаких указаний не давал. Прихлебатели и блюдолизы старались сами, не спрашивая его, а когда предложили переезд, оба старика, Леонид Ильич и Виктория Петровна, не захотели двигаться с насиженного места:

 – Нам и тут хорошо. Вообще, надо поскромнее, поскромнее – нам нельзя выпячиваться.

…Прямо передо мной дверь в большую комнату – окнами на шумный Кутузовский проспект. Заглядываю. Два портрета Леонида Ильича кисти художника придворного стиля. Типа Александра Герасимова, но много хуже. Один портрет явно с известной фотографии, другой – более домашний: сидит моложаво-вальяжный Брежнев, наклонившись вперед, в распахнутой рубашке, положив перед собой руки. У одного из окон этой просторной комнаты, явно бывшей столовой, две металлические клетки на тонких высоких ножках. В клетках – волнистые попугайчики. Генсек любил живность.

Л. Васильева, с. 457.

* * *

В Подмосковье, в Одинцовском районе, у него была государственная дача. Он жил на ней круглый год… Это был обычный трехэтажный дом кирпичного исполнения с плоской крышей. Наверху располагалась спальня Леонида Ильича и Виктории Петровны, они все время предпочитали быть вместе, и, когда Леонид Ильич 10 ноября 1982 года принял смерть, Виктория Петровна спала рядом; небольшой холл, где он брился (сам, но чаще приглашая парикмахера). На втором этаже две или три спальни для детей, очень маленькие, кстати говоря, от силы 9 —12 метров, с совмещенным туалетом и ванной. Мы спали на обычных кроватях из дерева. Внизу жилых комнат не было, там находились столовая, рядом кухня и небольшой холл. На третьем этаже Леонид Ильич имел уютный, но совсем крошечный кабинет.

На всю дачу приходился один видеомагнитофон и один телевизор – советского производства, по-моему «Рубин»… На первом этаже был кинозал, в нем стоял бильярд, на котором Брежнев почти не играл,  – но это не кинотеатр, именно кинозал, где Леонид Ильич обычно смотрел документальные фильмы. Он их очень любил, особенно фильмы о природе.

На третьем этаже Леонид Ильич имел библиотеку. Обычно он отдыхал здесь после обеда, и никто не имел права ему мешать. Всех посетителей Леонид Ильич принимал в основном на работе. На дачу приезжали только близкие товарищи, это было довольно редко, обычно гости собирались к ужину и разъезжались, как правило, часов в десять – в половине одиннадцатого, но не позже. Леонид Ильич старался жить по строгому распорядку, мы знали этот распорядок, и его никто не нарушал. В одиннадцать он уже спал. Леонид Ильич ложился с таким расчетом, чтобы проснуться не позже девяти.

В доме был бассейн, где-то метров пятнадцать в длину, а в ширину и того меньше – метров шесть. Утром Леонид Ильич под наблюдением врачей делал здесь гимнастику. Рядом с домом был запущенный теннисный корт, на нем никто не играл, и он быстро пришел в негодность, зарос травой.

Правда, весь дачный участок занимал довольно большую территорию, но не больше, чем у других членов Политбюро: после работы и в выходные дни Леонид Ильич очень любил пройтись по свежему воздуху.

За пользование государственной дачей с него, так же как и со всех, высчитывали деньги, не знаю сколько, но знаю, что он платил, так как Виктория Петровна, распределяя бюджет семьи, иногда «докладывала»: все в порядке, за дачу я заплатила за полгода вперед, на что Леонид Ильич посмеивался: а как же, ведь мы здесь живем, платить-то надо. Разумеется, деньги платились и за квартиру на Кутузовском проспекте.

Ю. Чурбанов, с. 355–356 [13].

* * *

Не в привычках Леонида Ильича было изысканно обставлять квартиры и кабинеты. Нравились ему простота и простор. Только поэтому он не переехал в специально подготовленную для него бывшим управляющим делами ЦК КПСС Павловым квартиру на улице Щусева. Он приезжал, посмотрел ее и сказал, что в таких хоромах жить не намерен. (Сейчас в ней проживает демократ Р. Хазбулатов.) Семья Брежнева осталась в четырехкомнатной квартире по Кутузовскому проспекту, в которой проживал с 1952 г. В настоящее время в ней проживает со своими близкими его супруга Виктория Петровна.

М. Докучаев, с. 177.

* * *

Брежнев первые годы жил на скромной даче в Заречье. Каково же было мое удивление, когда, приехав к нему после его возвращения из отпуска, я увидел на месте скромного деревянного дома большую мраморную дачу с зимним и летним бассейном, большой столовой, красивым интерьером. Но первое время и в этом дворце Брежнев оставался прежним Брежневым – активным, с чувством юмора, в принципе добрым человеком. Он чутко прислушивался к советам своих товарищей, помощников и консультантов.

Е. Чазов, с. 87.

* * *

Позже я осматривал эту дачу. Внешне она выглядела неказисто: низенькая, в два этажа, с маленькими залами и гостиной. И только пристроенный бассейн и сауна удлинили помещение. Из тех дач, где жили члены Политбюро и руководители правительства СССР, эта была, пожалуй, довольно скромная.

На первом этаже кроме холла была столовая метров 50, крутая лестница на второй этаж. Там несколько спаленок метров по 15–18 с небольшими туалетами и низкими потолками; здесь останавливались дети и внуки, когда им это разрешалось.

Спальня Брежнева была побольше, но ничего похожего на Форос тут не было. Кабинет Леонида Ильича был небольшой – метров 20–25, скромный письменный стол, стеллажи вдоль стен. Небольшой диван. У стола телефонный пульт, по которому он мог связаться по прямой связи с членами Политбюро ЦК, некоторыми другими должностными лицами.

На стеллажах стояли книги главным образом времен середины 50-х – начала 60-х годов. Много дарственных изданий, альбомы с фотографиями, различные буклеты, брошюры о боевых действиях 18-й армии, Малой земле и многое другое о той жизни, где была настоящая работа и истинные увлечения. В комнатах витал дух неухоженности, казенщины. Все напоминало временность пребывания здесь человека, мимолетность его жизни на земле. Больше всего поразили меня казенная мебель и чужие холодные стены, которые обитатели дома, и это знали все, начиная от Брежнева до его внуков, будут вынуждены рано или поздно покинуть.

В. Болдин, с. 40–41.

* * *

Еще об одной военной тайне заповедных расходов мне хотелось бы поведать. Это о средствах, затрачиваемых на эксплуатацию и содержание двух баз отдыха: «Центральная» и «Южная» (Шалаш), ранее построенных в заповеднике в качестве так называемой «Резиденции» для Л. И. Брежнева. Имеющиеся на «Центральной» базе несколько огромных по площади роскошных особняков, отделанных мрамором, резным деревом, с наличием многочисленных архитектурных и инженерных излишеств, постоянно поддерживаются во всем блеске и великолепии. Там же расположено огромное по размерам (7353 куб. м), на зависть любому воинскому гарнизону, здание холодильника, снабженное импортным оборудованием и другими техническими устройствами. Имеются современный узел правительственной связи, начиненный электронной техникой, прекрасная вертолетная площадка, пруд с форелью и 10 гектаров ухоженных земельных угодий, занятых под парк и розарий. Вместе с «Южной» базой Л. И. Брежнева стоимость указанных выше сооружений, по данным администрации заповедника, составляет свыше 10 миллионов рублей, а ежегодные затраты на их содержание и поддержание в них «постоянной готовности» – свыше 244 тысяч рублей (в ценах 1990 года).

В. Сергеев. Огонек. 1990. № 47. С. 26–27.

* * *

Через Боровицкие ворота подъезжаем ко второму подъезду первого корпуса Кремля.

К десяти часам Брежнев уже в кабинете.

Кроме хорошо известных приемной и кабинета, было еще маленькое уютное помещение, около десяти квадратных метров, где он обедал, здесь же стоял стол с телефонами, за которым он иногда в тишине работал, дальше – такого же размера комната отдыха: тахта, зеркало, раковина для мытья рук и наконец – предбанник с вешалкой и туалетом. Сюда, в предбанник, мы и заходим через отдельный личный вход. Я помогаю Леониду Ильичу снять пальто и через коридор прохожу в приемную, здесь у меня своя отдельная дежурная комнатка (два метра на два) с прямой связью…

Цековские апартаменты на Старой площади были скромнее – основной кабинет плюс комната, в которой стояли тахта и столы, кроме того – полки с книгами и туалет… Брежнев работал больше в Кремле.

В. Медведев, с. 242 [47].

* * *

Любимым местом отдыха для Брежнева всегда оставался Крым – Нижняя Ореанда. Чудесный уголок неподалеку от Ялты. Вокруг – хвойные и лиственные деревья: сосны, кедры, пихты, дубы, платаны, вязы, клены… Двухэтажный особняк довольно скромен… На первом этаже – три комнаты и маленький детский бассейн, на втором – спальня супругов, рабочий кабинет, столовая и гостиная. На север и юг выходили две большие лоджии, на первой хозяева завтракали, на второй – обедали.

Особняк соединялся переходом со служебным домом, там находились комнаты начальника охраны, двух его заместителей, дежурное помещение и кухня, откуда доставлялась на тележке пища в главный дом.

В. Медведев, с. 243–244 [47].

* * *

Я не раз думал, почему именно Брежнев так легко находил общий язык с Тито. Главная причина, видимо, в том, что в основе острого конфликта между Сталиным и Тито и всей последующей вражды между двумя партиями и странами лежали не столько теоретические расхождения, сколько личное соперничество и абсолютная нетерпимость Сталина ко всякому «вольнодумству» среди союзников, к любому игнорированию его, Сталина, опыта и установок в любом вопросе. Хрущев с его амбициозностью и непредсказуемой импульсивностью тоже не внушал Тито большого доверия. А вот Брежнев с его мягкостью, терпимостью, склонностью к компромиссам был куда более подходящим партнером для улаживания всякого рода расхождений. Да и многое в стиле личной жизни Тито (пристрастие к комфорту и даже роскоши и т. п.), что могло лишь раздражать аскетическую натуру Сталина, скорее импонировало Брежневу. Недаром ведь он-некоторое время даже носил перстень, подаренный ему Тито.

А. Александров-Агентов, с. 160.

* * *

Как таковая семья Брежнева была невелика: Виктория Петровна, Леонид Ильич; двое детей – Галина и Юрий; трое внуков – дочь Галины, Виктория, и сыновья Юрия – Леонид и Андрей; несколько мужей Галины: Евгений Милаев, Игорь Кио, Юрий Чурбанов; у Юрия Брежнева на всю жизнь одна жена – Людмила. Очень приятная женщина. Умная.

Однако и у Леонида Ильича, и у Виктории Петровны много сестер и братьев, а у тех, в свою очередь, жены, мужья, дети, внуки, зятья, невестки. В результате сложился огромный семейный клан, всегда остро нуждающийся в помощи и поддержке. Как все уважающие себя кланы, он разделился изнутри, и отношения внутри клана были сложные. Деление происходило естественное: на родственников Леонида Ильича и родственников Виктории Петровны. Покорная мужу во многих отношениях, супруга крепко держала оборону своего семейного отделения внутри общебрежневского клана, четко следя, чтобы родственники с его стороны не обошли в привилегиях родственников с ее стороны.

Л. Васильева, с. 459.

* * *

Родилась я в Курске, в семье паровозного машиниста. Отец Петр Никанорович Денисов… В семье было пять человек детей, мама не работала. Я окончила школу, пошла учиться в медицинский техникум. Познакомились мы с Леонидом Ильичом на танцах. В Курске.

Он пригласил мою подружку. Отказалась. Он еще раз пригласил. Отказалась. «А ты пойдешь, Витя?» – спросил он. Я пошла. На другой день он опять подружку приглашает, и опять она не идет танцевать с ним. И опять идет Витя Денисова.

 – Почему не пошла подружка?

 – Он танцевать не умел. Я его научила. С танцев все и началось. Стал провожать. Я к нему присматривалась. Серьезный. Хорошо учился.

 – Красивый был в молодости?

 – Не сказать. Прическа у него была на косой пробор. Не шла ему. Я ему потом прическу придумала, он с ней всю жизнь проходил. Познакомились в двадцать пятом году, в двадцать восьмом поженились…

 – Вы работали?

 – Недолго. Акушеркой. Потом Галя родилась. Юра. Леня детей почти не видел – всегда на работе. И по воскресеньям – сядем все за стол, он очень любил, чтобы вся семья сидела, и только начнем обед – звонок: вызывают. Срочное дело.

 – Значит, вы стали домашней хозяйкой?

 – Сначала я не умела готовить. Но как-то сразу захотела научиться. И наверное, у меня к этому делу есть способности. Леонид Ильич, дети, да и все, кто бывал у нас, всегда хвалили мои приготовления… Леонид Ильич любил мои борщи. Знаете, украинские борщи есть разных типов: холодный и горячий, постный и на мясном наваре. Котлеты…

 – У Леонида Ильича был хороший аппетит?

 – Отменный. И всегда хвалил. Ему моя кухня очень подходила. «Лучше Вити никто не готовит».

Меня Викторией назвали потому, что в Курске, где я родилась, было много поляков, они жили по соседству, у них было много девочек Викторий. Ну и я стала Виктория. А сокращенно он звал меня Витя с первого дня знакомства.

Я много с ним ездила. В Индии была. С Джавахарлалом Неру встречалась. На слонах каталась. В митинге участвовала. Огромное поле – масса народа. Выступают Неру и Брежнев.

И во Франции была с Леонидом Ильичом. Там у меня конфуз вышел. Прилетели мы, торжественная встреча, а вдалеке демонстрация стоит с плакатами. И среди плакатов такое содержание: «Виктория Петровна! Вы – еврейка! Помогите своему народу! Пусть евреев отпустят на родную землю».

А мне неудобно. Я не еврейка, хотя говорили, что была очень похожа. И сказать, что не еврейка, неловко, еще подумают, что я от нации своей отказываюсь, как это у нас бывало.

Вообще, я вам скажу, действительно не любила я эти поездки и, если можно не ехать, не ездила. Ничего в них не видишь. Сидишь в машине и слышишь экскурсовода: «Повернитесь направо – Эйфелева башня, налево – собор Парижской богоматери». А выйти и провести хоть полчаса в соборе – нет времени. Все по верхам. Я так не люблю.

В. Брежнева, с. 468–470 [14].

* * *

Я много о ней думала. Характер добрый, но нелегкий… Он был в молодости очень хорош собой. Яркий, широкий, подвижный. Любил поэзию. Знал наизусть Есенина, Мережковского. Мог девушкам головы морочить. Она рядом с ним была невыигрышна. Виктория Денисова, дочь машиниста паровоза. Стеснительная. Обыкновенная. Я, когда обвыклась в доме, иногда шутила:

 – А не догнал ли, Виктория Петровна, Анну Владимировну, вашу маму, какой-нибудь интеллигентный еврей, пока ваш отец Петр Никанорович управлял паровозом?

Она смеялась. Оба они – Леонид Ильич и Виктория Петровна – были люди большой родни. Общность семьи была в их характерах, и может, она так сильно сроднила их. Витя без Лени обеда не начнет, если он обещал приехать на обед. Он без нее ничего в доме не решает. И вообще – все домашние дела держатся на его фразе: «А как Витя? А что Витя скажет? Спросите у Вити, она все знает»…

Он в молодости подавил ее внешностью, компанейскостью, актерством, чтением стихов, умением обаять. Она с самого начала осознала разницу: кто он и кто она. И взяла его тылом – он до какого-то момента был ей признателен за чувство дома, а потом она стала его вторым «я». Во всем, что касается дома. Представьте – большой, длинный, уставленный яствами стол. Во главе стола – Витя, слева от нее – Леня. По ее сторону сидят ее родственники, по его сторону – его родственники. Как по ранжиру.

Утром за завтраком он ест, она сидит рядом. Просто сидит, и ему спокойно. Ему делают укол инсулина – она должна быть тут. Друг без друга не могут. Вечером ждет до глубокой ночи, дремлет…

Она очень блюла место мужа в доме. Летом, на юге, после моря, после обеда хочется спать – нет, сиди за столом, жди, пока Леня приедет. Он приезжает непременно с букетом: «Это тебе, Витя».

«Витя – Леня», «Леня – Витя»,  – только и слышишь. Голубки…

За столом обычно сидела не только семья, но и доктор, и медсестра, и горничная. В доме было два повара: Слава и Валера. По двадцать лет у Брежнева работают. Виктория Петровна всегда следит за их работой. И говорит:

 – То, что вы на курсах прошли, хорошо, но это – ресторанная еда. А в пищу, чтобы она была отменной, всегда нужно добавлять чуточку души.

У нее, наверное, природный кулинарный талант. С утра до вечера она, как пчелка, крутилась по хозяйству: соленья, варенья, моченья, сушка лечебных трав. Помидоры и огурцы солились бочками. А за столом – пельмени, пироги с вишнями!

Было у Виктории Петровны несколько коронных блюд, а среди них – варенье из крыжовника. Долго она с ним обычно возилась, но получалось у нее сказочно.

Поговорить о еде в семье очень любили. Даже за столом, когда ели. Вспоминали, как родители в печке готовили. Обсуждали борщи, каши.

Она очень заземленная. Ей приходилось переезжать с дачи на дачу, когда он был у власти, и в Днепропетровске, и в Молдавии, и в Москве. Знаете, какой был у нее первый вопрос? А есть ли там погреб? Какой он?

Всегда на кухне: перец с яблоками, перец в масле, домашние колбасы, сальтисоны, кровяная колбаса с гречкой. Вязала и внучке, и дочке Галине.

Внучку, Галину дочку, она воспитала сама, с первых дней. Девочку и назвали Викторией в ее честь. И племянников, и сестер-братьев своих любила. Отдавала им предпочтение перед родней Леонида Ильича.

Она в гости ходить не любила, а он к себе всех всегда звал.

«Андрюша Громыко зовет на обед»,  – скажет она.

«Хорошо. Но зачем к нему идти? Пусть он к нам на обед идет»…

Она политикой вообще не интересовалась. Вот выбрать хорошую баранину или свиную рульку – это пожалуйста. Пирог с вишнями замесить – пожалуйста. Его маме, Наталье Денисовне, сливки налить и яблочко приготовить – с удовольствием.

Наталья Денисовна (мать Брежнева) была своеобразная женщина. Ей было около девяноста. Я как-то зашла к ней в комнату – темно. «Не зажигай в свет,  – говорит,  – я на лицо маску из сливок положила, Витя посоветовала».

Наталья Денисовна тоже очень хорошо вязала, она на юге обычно вязала шерстяные тюбетейки от солнца: Лене, детям, охранникам…

Между собой Виктория Петровна с Леонидом Ильичом никогда не ссорились. Если что ей не нравилось, она умолкала и вся фигура выражала укор. Я никогда не видела ее плачущей. Подруг у нее не было. В доме тем не менее часто бывали жены Мазурова, Кулакова, Громыко, Устинова. Обедали вместе, играли в картишки.

Все было как-то нелогично: с одной стороны, дом – полная чаша, все посвящено плоти, с другой – подчеркнутая, я бы сказала, показная скромность: джинсы внукам нельзя носить, что люди скажут.

Мне хорошо одеться – нельзя, нужно поскромнее, чтобы не было разговоров. Сережки покупаю попроще. Брошку «нацеплять нельзя». Хорошо одеваться – некрасиво. Обнаженная Венера на картинке – это голая женщина, стыд какой. И Тетчер приводится в пример, мол, вот она скромно одета.

На продукты им выделялось четыреста рублей. Виктория Петровна никогда не давала кусочку пропасть. Батарейку не выбросит – а вдруг ее можно еще использовать…

Старшие Брежневы – очень консервативные люди. Большие консерваторы. Виктория Петровна сохраняла старые рубашки Леонида Ильича – они чинились, перешивались. Круглые сутки в доме работали две женщины и сама хозяйка. Не приседая. Когда он умер, она не плакала, а как-то окаменела. На лекарствах. Три дня сидели в Колонном зале.

Она всегда верила врачам и вообще, как цветок: польют – растет. Похвалят – старается.

Л. Брежнева, с. 472–476 [14].

* * *

Нужно сказать, что у нас, особенно среди женщин, любят перемывать кости женам руководителей высокого ранга. Досталось и Виктории Петровне. Утверждалось, что она сильно влияла на Леонида Ильича в государственных и партийных делах. Это также неправда, Виктория Петровна не могла быть таковой в силу своего характера и постоянной болезни. Несколько раз она находилась в критическом состоянии, но выходила из этого положения и пережила мужа. Она часто выезжала на лечение в Карловы Вары. Единственным ее вмешательством в дела супруга было то, что она сделала Леониду Ильичу замечание по поводу награждения его орденом «Победа». Она заявила, что ему не следовало принимать этот орден, ибо он вручается за выдающиеся достижения в военной области. Брежнев тогда ответил, что на этом настояли члены Политбюро, а он не дал должной оценки их действиям.

М. Докучаев, с. 178.

* * *

Добрую память о себе оставила жена Леонида Ильича – Виктория Петровна, всегда державшаяся в тени мужа. Рада Гавриловна (жена В. В. Щербицкого.  – Сост.) рассказывала, что была она очень тактичной, мудрой женщиной. Жизнь ее складывалась нелегко, и в семье далеко не все было благополучно. Тем не менее она служила образцом сдержанности, хлебосольства, всегда встречала с улыбкой, доброжелательно. В семье Брежнева чувствовали себя не как в доме большого руководителя, а как в хорошем добром кругу друзей. И поэтому искренне жаль, что так непросто сложилась судьба этого родового гнезда.

В. Врублевский, с. 30.

* * *

У нас сложились хорошие, добрые отношения (с женой Брежнева.  – Сост.). Они поддерживались тем, что тяжелобольная Брежнева понимала, что живет только за счет активной помощи врачей. Не хочу уподобиться многочисленным «борзописцам», смакующим несчастье и злой рок в семействе Брежневых. Большинство из этих несчастий выносила на своих плечах Брежнева, которая была опорой семьи. Она никогда не интересовалась политическими и государственными делами и не вмешивалась в них, так же, впрочем, как жена Андропова. Ей хватало забот с детьми. Сам Брежнев старался не вмешиваться в домашние дела. При малейшей возможности он «вырывался» на охоту в Завидово, которое стало его вторым домом. Как правило, он уезжал днем в пятницу и возвращался домой только в воскресенье вечером.

В последние годы жизни Брежнева у меня создалось впечатление, что и домашние рады этим поездкам. Думаю, что охота была для Брежнева лишь причиной, чтобы вырваться из дома. Уверен, что семейные неприятности были одной из причин, способствующих болезни Брежнева. Единственно, кого он искренне любил, это свою внучку Галю. Вообще взаимоотношения в семье были сложные. И не был Чурбанов, как это пытаются представить, ни любимцем Брежнева, ни очень близким ему человеком.

Е. Чазов, с. 118.

* * *

В немалой степени на Брежнева влияла его семья. Конечно, не возразишь, если скажут, что сам он не только терпел, но каким-то образом и поощрял дурные нравы и стиль поведения своих домочадцев, прежде всего детей. Наверное это так. Но я не хочу искать виноватых, а просто констатирую факт: семья, многочисленные родственники, а также близкие к ним люди, тянувшиеся за Брежневым с Украины, из Молдавии, вообще с мест его прежней работы, дурно влияли на него.

Г. Арбатов. Знамя. 1990. № 10. С. 206.

* * *

Крайне редко в поездках, в отличие от Хрущева, его сопровождала жена. Это было связано не только с ее болезнью (она страдала тяжелой формой диабета), но и принципом, который исповедовал Брежнев: жена – это только домашняя хозяйка и мать семейства. Вот почему в Калифорнии, помимо охраны, оказалась лишь небольшая группа – 5–6 человек сопровождающих лиц.

Е. Чазов, с. 110.

* * *

Более того, в конце 70-х годов, когда у Брежнева на фоне уже развившихся изменений центральной нервной системы произошел срыв, связанный с семейным конфликтом у его внучки, никого из близких не оказалось на его стороне. Уверен, что этот срыв усугубил процессы, происходившие и в сосудах мозга, и в центральной нервной системе.

Е. Чазов, с. 119.

* * *

Виктория Петровна мужественно перенесла известие о кончине мужа. Возможно, внутренне она была готова к такому исходу. «Неисповедимы пути Господни»,  – говорят в России. В 1972 году, когда Брежнев был еще полон сил, активно работал, мы боялись за жизнь его жены, у которой произошло обострение тяжелого диабета и развилась сердечная недостаточность. Давно нет Брежнева, в далекое прошлое уходят годы его руководства страной, а его жена, которую мы чуть было не похоронили в начале 70-х годов, еще жива. (В. П. Брежнева умерла в 1995 г.)

Е. Чазов, с. 169.

* * *

Леонид Ильич всю жизнь много работал и не имел возможности уделять достаточно внимания воспитанию детей. Виктория Петровна была слишком мягкой женщиной и не могла держать их в руках. Условия жизни и возможности их портили. Все это привело к тому, что дочь Галина и сын Юрий стали увлекаться выпивкой. Такое случилось не у одного Леонида Ильича. Сыновья Сталина, Ворошилова, Андропова, Кулакова, внучки маршала Гречко, зять Хрущева и многие родственники других руководителей страдали и страдают до сих пор такими же пороками. Сын Леонида Ильича – Юрий Леонидович Брежнев, бывший заместителем министра внешней торговли, был хроническим алкоголиком и оставался в должности только благодаря отцу…