Текст книги " Тайна «сороковки»"
Автор книги: В. Новоселов
Соавторы: В. Толстиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 33
"ЗЕМЛЮ ИЗЪЯТЬ, ЛЮДЕЙ – ВЫСЕЛИТЬ!"
В соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 9 апреля 1946 года, суженный состав исполнительного комитета Челябинского областного Совета депутатов трудящихся 24 апреля 1946 года решил для строительства завода № 817 изъять земли граждан села Течи, колхоза «Коммунар», совхоза № 2 Нижне-Кыштымского электролитного завода, подсобного хозяйства Теченского рудоуправления, подсобного хозяйства Челябинского торга – всего 1159 гектаров. В полное пользование строительства завода передавалось озеро Кызылташ, богатое рыбой. [144]144
Примечание отсутствует
[Закрыть]
Населению предлагалось выехать на новое место жительства. За счет строительства № 859 НКВД СССР производился перенос на новые земли всех строений, если их износ не превышал семидесяти процентов. В этом случае их стоимость подлежала оплате по страховой оценке. В местах поселения выделялась земля под пашню, сенокос и пастбища. В случае передачи строения заводу, владельцу этого строения выделялась ссуда в размере до десяти тысяч рублей со сроком погашения в десять лет.
Однако отведенная территория была слишком незначительной и не могла соответствовать масштабам предприятия. Используя то, что работы вел НКВД, руководители стройки санкционировали расширение площади отведенной земли без разрешения облисполкома.
Подчеркивая особую важность и секретность возводимого завода, руководители стройки запретили допуск землеустроителей Кузнецкого района (на территории которого размещалось строительство) и, воспользовавшись этим, отвели сами себе сверх положенного еще почти двенадцать тысяч гектаров. В земельные органы поступило много жалоб. Одна из них оказалась в Совете колхозов СССР и областной прокуратуре. По их представлению создается специальная комиссия, установившая справедливость претензий представителей местных колхозов. [145]145
Примечание отсутствует
[Закрыть]
Причина конфликта заключалась в том, что даже весной 1947 года не было известно, сколько территории потребуется для размещения завода и города. Поэтому вовремя возбудить ходатайство о дополнительном отводе земель перед органами государственной власти не удавалось. Практика опережала бумаготворчество.
Формально комиссия облисполкома с согласия представителей завода и строительства урегулировала все спорные вопросы. Границы строительства были установлены в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 9 апреля 1946 года.
Комиссия однако главную причину конфликта не устранила и не могла устранить. До тех пор, пока площадь территории промышленной площадки и города изменялись, никаких гарантий неповторения недоразумений не было.
Четвертого мая 1947 года прокурор Челябинской области Н. Шляев направил председателю Челябинского облисполкома И. В. Заикину записку [146]146
Примечание отсутствует
[Закрыть], в которой указал на возобновление практики незаконного захвата колхозных земель Кузнецкого района. На этот раз новую комиссию для рассмотрения непростого вопроса деятельности сверхсекретного предприятия создавать не стали. Принято было новое постановление Совета Министров СССР от 21 августа 1947 года [147]147
Примечание отсутствует
[Закрыть]. В соответствии с этим постановлением вся территория завода № 817 и города отводилась в режимную зону с абсолютным запретом ее посещения кем-либо посторонним. К отведенной ранее территории присоединялось еще 12290 гектаров земель Кыштымского леспромхоза, "Каслинского и Кузнецкого райисполкомов, колхозов «Доброволец», «Кызылташ», «Первое мая», «Красный луч», подсобного хозяйства «Лесные поляны», совхозов № 1 и № 2, подсобного хозяйства Челябинского рыбного треста.
Еще 28 и 29 мая 1947 года на собраниях колхозников сельхозартелей "Красный луч", "Первое мая" и "Доброволец" было единогласно удовлетворено заявление руководства строительства № 859 о передаче земель этих колхозов во временное пользование под промплощадку завода № 817. [148]148
Примечание отсутствует
[Закрыть]
Совхозы № 1 и № 2, подсобное хозяйство "Лесные поляны" ликвидировались. Жители села Новая Деревня и рыболовецкого поселка на озере Кызылташ переселялись в село Бердяниш. Центральная усадьба колхоза "Доброволец" из поселка 8-го Марта перемещалось в село Селезянь. У колхоза "Красный луч" вся пашня отошла в закрытую территорию, поэтому ему была предоставлена земельная компенсация за счет других сельхозартелей. Всего изъятие земель затронуло судьбу двухсот шестидесяти семи крестьянских хозяйств.
Решением суженного состава Челябинского облисполкома от 6 сентября 1947 года прекращалось общее пользование дорогой Кыштым-Касли, проходившей через территорию строительства. Теченский рудник и наждачную фабрику включили в состав строящегося завода с тем, чтобы сохра-т нить добычу корунда и производство абразивного завода [149]149
Примечание отсутствует
[Закрыть].
Вокруг закрытой территории завода № 817 решением Совета Министров СССР от 21 августа 1947 года была образована особорежимная зона, которая включала 99 населенных пунктов Каслинского, Аргаяшского, Кузнецкого, Кунашакского районов и город Кыштым.
Проживающие в режимной местности были обязаны иметь паспорта и прописку. Без них жить в этом регионе категорически запрещалось. Категорически запрещалось пускать на ночлег и временное проживание кого-либо без прописки.
Граждане особой режимной местности были обязаны помогать милиции в поимке и доставке нарушителей установленного порядка, а также доносить о всяких нарушениях в органы внутренних дел. Взрослое население должно было всегда иметь при себе паспорт, наличие которого проверяли специальные дежурные, назначаемые из числа партийных и комсомольских активистов.
В режимной зоне посторонним запрещалось охотиться, заниматься рыбной ловлей, собиранием грибов и ягод. [150]150
Примечание отсутствует
[Закрыть]
Тогда же, в августе 1947 года, правительство приняло постановление о выселении всех неблагонадежных и родственников граждан, понесших уголовное наказание. Из населения особорежимной зоны, составлявшего в то время 95 877 человек, выселению подлежало 2939 человек. Из них 746 были дети в возрасте до 16 лет. Всего 1161 семья. [151]151
Примечание отсутствует
[Закрыть]
Организацией всех мероприятий по отселению из режимной зоны руководила областная комиссия во главе с заместителем председателя облисполкома Паничкиным. В состав комиссии вошли И. М. Ткаченко, начальник Переселенческого отдела облисполкома Кудрявцев, начальник областной милиции Розов.
В распоряжение комиссии по отселению выделялось триста железнодорожных вагонов. Все учреждения и предприятия, находящиеся в районе отселения, обязаны были предоставить автомобильный и гужевой транспорт.
В течение нескольких часов ничего не подозревавшие люди должны были решить, что делать со своим имуществом. У многих были личные хозяйства, постройки, дома, скот, различная утварь.
В назначенное время к дому отселяемого подгонялись телега или автомобиль. Под контролем солдат внутренних войск люди и вещи доставлялись на железнодорожный разъезд, где грузились в вагоны и отправлялись за сотни километров от родных мест.
Выселяемым запрещалось проживание в Челябинске, Магнитогорске, Карабаше, Кыштыме, Уфалее, Кунашак-ском, Кузнецком, Каслинском и Аргаяшском районах. Эшелоны с переселенцами направлялись в наиболее отдаленные районы области. Особенно много их привезли в западные горные районы – Юрюзань, Сатку, Кусу, Златоуст.
7 июля 1948 года принимается еще одно решение о расширении территории особой режимной зоны Базы-10. В октябре в Увельский район области из нее отселили 545 человек. [152]152
Примечание отсутствует
[Закрыть]
Отселение более двух тысяч человек прошло быстро, скрытно, без шума. Практика таких операций у внутренних войск была богатой. В период Великой Отечественной войны депортации были подвергнуты миллионы чеченцев, ингушей, крымских, татар, поволжских немцев, турок-месхе-тинцев, калмыков.
Параллельно с отселением из особой режимной зоны неблагонадежных, с точки зрения тоталитарного государства людей, жестокой чистке подвергся коллектив строителей.
По указанию Берии запретили работать на промышленной площадке репатриированным гражданам и строителям немецкой национальности. Исключение сделали всего для нескольких человек высшей квалификации, которые в буквальном смысле этого слова были незаменимыми.
Значительную часть неблагонадежных строителей в принудительном порядке отправили на Колыму, другие вынуждены были уехать в Среднюю Азию.
У оставшихся под угрозой сурового наказания взяли подписку о неразглашении в течение двадцати пяти лет любой информации, связанной с Базой-10. Вся почта вскрывалась и просматривалась. Когда один из добросовестных работников написал с гордостью в письме своим родителям о том, что он трудится на объекте, о котором знает сам товарищ Берия, его немедленно арестовали, осудили и отправили в лагерь на несколько лет.
Берия приказал заключить строительство первого атомного реактора в охраняемую зону. 30 июля 1947 года указание председателя Спецкомитета было выполнено.
Берия был убежден, что сохранение строжайшей тайны о работе огромного коллектива людей над созданием атомной бомбы требует больших усилий и затрат. В первый свой приезд он приказал образовать закрытую административную территорию, полностью изолированную от внешнего мира. В июле-ноябре 1947 года на основе карты, подписанной Берией и Маленковым, строится система защитных сооружений вокруг промплощадки и города.
С 1 октября 1947 года прекращается выезд за пределы закрытой территории работников Базы-10 в отпуска и по семейным обстоятельствам. Эта мера оказалась для многих работников Базы-10 абсолютно неожиданной и очень болезненной. Из-за огромного дефицита жилья многие вольнонаемные и офицеры жили с семьями в Кыштыме на частных квартирах. Каково же было сначала удивление, а затем тревога жен и детей, когда их мужья и отцы не вернулись домой, как обычно, ни первого, ни второго октября. Через некоторое время женам сообщили, что их мужья переводятся на казарменное положение, поэтому они не могут покинуть место работы. Несмотря на бурное возмущение женщин, прошло довольно много времени, пока семьи смогли воссоединиться уже на закрытой административной территории.
Формально в исключительных обстоятельствах разрешение на выезд мог дать директор Базы-10, как старший администратор территории. Однако фактически выдача разрешения зависела от генерал-лейтенанта Ткаченко. Без его визы подпись директора на заявлении не могла быть основанием, чтобы выпустить человека.
Необходимые меры по соблюдению секретности иногда превышали разумные пределы. Так, чтобы разрешить выезд одной старушке, никогда не имевшей допуск к секретной информации, потребовались резолюции генерал-полковника Б.Л. Ванникова, генерал-майора Б.Г. Музрукова, директора Базы-10.
Такая практика приводила в конечном итоге к формированию у населения ощущения жизни в замкнутом пространстве, где контролируется каждый шаг человека, каждое слово. Этому способствовала и постоянно повторяющаяся информация об уголовном наказании работников.
Изоляция населения закрытой территории от остального мира, который стали называть "Большой землей", стимулировала корпоративные черты работников Базы-10, претензии на исключительность, самодостаточность. Напомним, что послевоенные годы для страны были особенно тяжелыми вследствие голода, острого недостатка жилья, элементарных предметов домашнего обихода.
После отъезда Берии в августе 1947 года создается политотдел Базы-10 во главе с Владимиром Федоровичем Черниковым. Через год его сменил Сергей Макарович Морковин.
В первые годы влияние политотдела Базы-10 на формирование коллектива работников завода, на производственные процессы было незначительным. Ни один инструктор политотдела не имел возможности попасть на производство, за исключением его начальника. Однако сам начальник политотдела С.М. Морковин не являлся специалистом в ядерной физике или радиационной химии, поэтому не мог решать многие вопросы с коммунистами.
С начала 1948 года быстро росла заводская партийная организация. За год – почти на тысячу человек.
Глава 34
Б. Г. МУЗРУКОВ – ГЕНЕРАЛ АТОМНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Административные меры, принятые по указанию Берии, ожидаемого эффекта не дали. График работ по подготовке к пуску объектов Базы-10 трещал по швам. Слушая ежесуточные доклады руководителей, Берия пытался из Москвы определить самое узкое, слабое место в цепи.
В октябре 1947 года Берия направляет под Кьпптым Б.Л. Ванникова и И.В. Курчатова. Причем, начальник Первого главного управления только что перенес инфаркт, чувствовал себя неважно. Но Берию это не смущало. Вслед за ними на много месяцев приехал на Базу-10 главный конструктор первого атомного реактора Н.А. Доллежаль. Тогда же из Лаборатории № 2 двумя эшелонами со всем необходимым оборудованием отправился под Кыштым почти весь состав сектора атомных реакторов.
Однако ситуация принципиально не менялась. Наконец, в ноябре 1947 года Берия выехал на Базу-10 сам. Его раздраженное, взвинченное состояние создавало гнетущую атмосферу.
В этой ситуации особенно болезненно воспринимались бытовые неурядицы, которые одна за другой сопровождали любившего комфорт Берию.
Серьезные неудобства причиняла грузину холодная уральская зима. Ванников и Курчатов приспособились к жизни в промерзающих вагонах. Берия приспосабливаться не хотел и заявил, что переезжает в гостиницу. Узнав об этом, комнату для Берии подготовила сама хозяйка гостиницы. Можно себе представить ее ужас, когда прибежавшая к ней домой в три часа утра горничная объявила, что плохо закрепленная кровать только что буквально рассыпалась под Лаврентием Павловичем со страшным грохотом. Решив, что домой она уже больше не вернется, Н.С. Медведева пошла в гостиницу. Однако репрессий не последовало.
Вслед за этим сломался "кадиллак" и уже изрядно раздобревшему в сорок семь лет Берии пришлось втискиваться в новенький, но маленький "Москвич". Приказав отвезти его на "Аннушку", Берия всю дорогу молчал и только перед самым объектом, не выдержав тряски по ухабам, сказал шоферу:
– Первый раз ты меня везешь, как голой жопой по стиральной доске!
Конечно, не бытовые, маленькие житейские неурядицы портили настроение Берии. Прагматик до мозга костей, он мучительно искал способ решения проблемы ускорения темпов сооружения завода.
В конце концов, взвесив все, Берия позвонил Сталину. Зная, что тот не любит лишних разговоров, начал сразу по существу:
– Товарищ Сталин, считаю, что Славского необходимо сместить с должности директора Базы-10. На этом месте должен быть руководитель другого масштаба.
Сталин молчал. Берия понял, что принципиальных возражений нет и продолжил:
– Предлагаю начальником Базы-10 назначить директора Уралмаша товарища Музрукова.
Сталин, наконец, отозвался глухим прокуренным голосом:
– Мы знаем товарища Музрукова. Он много сделал для Красной Армии, для ее победы над Гитлером. Думаю, он поможет вам решить возникшие проблемы. Готовьте по становление Совета Министров. До свидания.
Берия решил сделать ставку на Музрукова не только потому, что Борис Глебович имел успешный опыт руководства работой гигантского машиностроительного предприятия. Музрукова отлично знал сам Сталин.
Несомненно Борис Глебович Музруков был представителем интеллектуальной элиты среди директоров промышленных предприятий страны. Закончил Ленинградский технологический институт в 1929 году. Распределение получил на Кировский завод. В 1939 году в возрасте тридцати пяти лет назначен директором Уралмаша, где под его руководством началось массовое производство лучшего танка второй мировой войны Т-34.
В ноябре 1947 года Берия вызвал Музрукова в Москву. Позже Борис Глебович так передавал происшедший между ниМ)И диалог:
– Поедешь на химический комбинат, – заявил Берия.
– Я машиностроитель, я – металлург, какой еще химкомбинат? – удивился Музруков.
– А что, мне из Америки выписывать директоров химкомбинатов? – отрезал Музрукову пути к отступлению Берия.
– Поезжай к Курчатову на Октябрьское Поле, побеседуй.
Курчатов привел его на первый экспериментальный реактор, продемонстрировал его работу и рассказал о своих трудностях:
– Борис Глебович, пожалуйста, выручайте. [153]153
Музруков – директор из плеяды советских руководителей атомной промышленности//Городской курьер. Общественно-политическая газета г. Арзамас-16, 1995, 5 апреля.
[Закрыть]
Приказ о его назначении директором Базы-10 подписан
29 ноября 1947 года. Б.Г. Музруков в то время был тесно связан с заводом № 817. На Уралмаше изготовлялась значительная часть оборудования для первенца атомной промышленности. Перед отъездом на новое место работы Музруков собрал руководящих работников Уралмаша, поблагодарил за совместную работу и пообещал, что приложит все знания и силы, чтобы подготовить достойный ответ американскому президенту Трумэну.
Встреча Славского с Музруковым была непростой. В годы войны оба руководили крупнейшими предприятиями Свердловской области. Казалось, Славский, став заместителем министра, а затем директором столь важного промышленного комплекса, как База-10, обошел Музрукова…
Славский чувствовал себя несправедливо обиженным Берией, без вины виноватым стрелочником. Работая по шестнадцать часов в сутки, создавая напряженный ритм в работе коллектива, Славский, не успев получить первые крупные результаты, был низвергнут с поста директора Базы-10.
Самолюбивый Славский воспринял новое положение с обидой. Музрукову этого он никогда не простил, хотя тот здесь был ни при чем. В противоположность Ефиму Павловичу, Борис Глебович, высоко оценивая деловые качества Славского, добился его назначения главным инженером Базы-10. Первое время Славский вел себя импульсивно, пытался демонстрировать окружающим свое пренебрежение и независимое положение относительно нового директора. Однако продуманное, выдержанное поведение Музрукова заставило Славского забыть роль обиженного и всерьез заняться делом.
Путь от Свердловска до Кыштыма недолгий. 1 декабря 1947 года Музруков приступил к исполнению обязанностей. Он принял дела в период, когда напряжение сил работников Базы-10 достигло наивысшего предела. Руководителям подразделений нового директора представил Славский. Борис Глебович в первом выступлении перед подчиненными был немногословен. Подчеркнул, что верит в коллектив и его возможности, в то, что ответственное задание товарища Сталина будет выполнено.
Простая, уверенная речь Музрукова вызвала у присутствующих уважение. Ладно сидящая на новом директоре генеральская форма ему шла. Тем более, что был он высокого роста, держался прямо, не сутулился. Некоторая полнота компенсировалась подвижностью, в которой не было суетливости. Жесты – короткие и энергичные. На генеральском кителе сверкала Золотая Звезда Героя Социалистического Труда.
Борис Глебович приехал на новое место работы без "хвоста", то есть не привез с собой "своих" главного инженера, главного бухгалтера, главного энергетика и других руководителей. Это сразу же создало уважительное отношение к Борису Глебовичу, поскольку говорило о его силе и уверенности в себе.
По воспоминаниям его бывших соратников по работе, Борис Глебович был весьма требовательным, строгим, но его строгость воспринималась без обид, поскольку он спрашивал за дело и не терпел нерадивых работников и очковтирателей.
В военное время, работая директором на Уралмаше, и в послевоенное время при строительстве и пуске комбината 817, он пользовался командными методами руководства, беря всю ответственность на себя, зачастую не согласовывая свои действия с партийными органами, что вызывало раздражение их руководителей.
Борис Глебович обладал мгновенной реакцией, не ждал неприятностей, а шел им навстречу. Предпочитал решать проблемы не в своем кабинете, а на месте. Всегда спрашивал, какие претензии к руководству. Если находил их справедливыми, немедленно принимал решение и назначал ответственного за его выполнение.
Музруков умел спрашивать жестко, но поверив человеку, всецело доверял ему. Обладая огромной властью, распоряжаясь судьбами людей, Борис Глебович хорошо познал не только положительные, но и отрицательные стороны своего положения.
Общение с сильными мира сего не стимулировало у него развития чувства юмора. Александр Александрович Каратыгин рассказывает, что при сооружении радиохимического производства строители не выполнили задание. Музруков собрал оперативное совещание и потребовал от присутствующих ответа на вопрос:
– Кто виноват?
Главный инженер радиохимического завода Громов отвечает:
– Пушкин.
Музруков решил, что с ним решили пошутить, и был готов поставить шутников на место, но Громов сразу понял в чем дело и, прерывая паузу, объяснил, что у строителей есть прораб по фамилии Пушкин и он виноват в срыве задания. Музруков улыбнулся, а за ним грохнули все присутствующие.
Борис Глебович очень редко повышал голос на подчиненных, а ругаться матом, в отличие от Славского или Царевского, вообще не умел. Но если он кому-нибудь что-либо поручал, обязательно требовал исполнения порученного. Дважды Музрукову повторять не требовалось.
Чтобы поднять ответственность, он вызывал подчиненных к себе и лично давал им поручения, спрашивая, какая помощь нужна.
Музруков часто приезжал на заводы один, без сопровождающих. Однажды, приехав на завод атомных реакторов, которым руководил Николай Николаевич Архипов, Музруков пошел осматривать один из цехов, где сразу обнаружил нарушения, устранить которые приказал за несколько дней до этого. Прямо из цеха Музруков позвонил в кабинет директора завода:
– Почему не приняты меры по устранению отмеченных мной недостатков?
Архипов уверенно ответил:
– Все непорядки устранены еще накануне.
Музруков усмехнулся:
– Ну, если все было устранено накануне, приходи в цех, я тебе сам все покажу.
Об этом случае немедленно стало известно всем руководителям заводов и они, прежде чем докладывать Музрукову, всегда проверяли состояние дел сами.
Директор Базы-10 уделял большое внимание решению бытовых проблем работников предприятия. По его инициативе хозяйство Архипова оформило первый продовольственный магазин на улице Школьной. Для него впервые в СССР была разработана и запущена установка по автоматическому разливу молока.
Известно, как тяжело было в конце сороковых годов со снабжением населения овощами и фруктами. В 1949 году по инициативе Б.Г. Музрукова в городе стало развиваться коллективное садоводство, выделяться большое количество земли под посадку картофеля.
Никто не знал тогда, что Музруков приехал на Базу-10 тяжело больным человеком, без одного легкого. На ноги его подняла жена, Анна Александровна.
Сразу после Победы у Бориса Глебовича резко обострился туберкулез. Однажды Анна Александровна застала мужа дома, лежащего на кровати в генеральской форме и в сапогах. Увидев жену, он даже не сделал попытки подняться и обреченно сказал:
– Аннушка, у меня туберкулез, и моя жизнь кончена.
Анна Александровна, хорошо зная мужа, нашла единственно правильные в той ситуации слова:
– Ну что ж, Борис. Давай закажем гроб и будем ждать твоей смерти.
Для деятельного Бориса Глебовича пассивное ожидание смерти было невыносимым. Он стал бороться за жизнь и выиграл схватку со смертью. Но вот жену не уберег. В 1951 году, несмотря на длительное лечение, Анна Александровна умирает от рака. Борис Глебович остается с двумя детьми: девочкой семи лет и девятилетним мальчиком.
Эти драматические события проходили на глазах у профессора Анны Дмитриевны Гельман, командированной Академией наук для налаживания технологии химико-металлургического производства. Добрая, чуткая, к тому времени много повидавшая в жизни и умеющая сопереживать людям, она взяла под опеку детей Бориса Глебовича, заменила им мать. В 1952 году Музруков и Гельман поженились.
Борис Глебович был счастлив, видя в какой великолепной атмосфере доброго отношения друг к другу растут его дети.
Тяжелая, изматывающая работа сначала на Уралмаше, а затем на комбинате по производству плутония в течение двенадцати лет вымотала все силы Бориса Глебовича. В 1953–1955 годах он живет и работает в Москве, руководит четвертым, родным главком Минсредмаша. Обладая всеми качествами, чтобы стать министром атомной промышленности, Музруков им так и не стал. В 1955 году он становится директором ядерного центра в Арзамасе-16 и работает им до 1974 года. В 1979 году Бориса Глебовича не стало.
Годы, когда Борис Глебович Музруков возглавлял Базу-10, были самыми тяжелыми и напряженными за всю историю первенца атомной промышленности. За это время была выполнена гигантская работа, первые месяцы лихорадочной работы подразделений предприятия сменились стабильным, уверенным развитием производства. Была одержана главная победа – ликвидирована монополия на атомное оружие американцев. Обещание, данное товарищам по работе на Уралмаше, Музруков выполнил – Трумэн получил достойный ответ.
