Текст книги "Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг."
Автор книги: В. Барышников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Естественно, что вся эта информация давалась не случайно и рейх, очевидно, стремился оказать воздействие на Швецию. Более того, X. Рёссинг даже приоткрыл завесу над причинами посещения Северной Финляндии немецкими высокопоставленными офицерами, коснувшись тайны осуществлявшегося тогда германо-финляндского оперативного планирования, предусматривавшего нападение на Советский Союз.[878]878
Ibid. S. 129.
[Закрыть]
Столь важные сведения были срочно направлены в Стокгольм. Г. Стединг приложил к ним карту-схему с обозначениями направлений наступления немецких войск с территории Финляндии.[879]879
Ibid.
[Закрыть] Единственное, что волновало в данном случае дипломатическое и военное руководство Швеции при получении таких сенсационных и весьма секретных данных, – их достоверность. Как отметил по этому поводу шведский историк Л. Бьеркман, «в Стокгольме в то время прямо-таки не могли прийти к заключению, являются ли правдой переданные Рёссингом сведения».[880]880
Ibid. S. 140.
[Закрыть] К тому же все это сочеталось и с потоком совершенно иных данных, которые исходили из весьма осведомленных кругов Третьего рейха. Упоминая об этих слухах, распространявшихся весной 1941 г., А. Корхонен отметил, что они тогда «являлись одной небольшой частью той „огромной в военной истории операции по дезинформации“, которая в тот момент велась разнообразными формами в различных частях Европы».[881]881
Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 240.
[Закрыть]
Безусловно, что и свободно переданная по германским военно-дипломатическим каналам такая важная и секретная информация несколько настораживала. Но если учесть, что она затем подтвердилась на практике, то становится ясно, как финские и германские представители пытались «мягко» обрабатывать шведское руководство под углом зрения планировавшейся войны. В новой ситуации любое финско-шведское военно-политическое объединение уже вело бы Швецию к участию в войне против СССР. Ясно также и то, что в Стокгольме это не могли не чувствовать. Спустя некоторое время, в 1943 г., шведский министр обороны П. Э. Шёльд заметил, что в тот период «Швеция могла бы быть втянута в войну на стороне Гитлера».[882]882
Цит. по: Вайну X. M. О попытках политического сближения Финляндии со скандинавскими странами в 1940 году // Скандинавский сборник. XXV. Таллинн. 1980. С. 157.
[Закрыть]
В силу этого руководство шведской армии приступило к разработке вариантов действий в случае начала военных операций Германии против СССР и возможного включения в эту войну Финляндии. Причем командующий шведской армией генерал О. Г. Тёрнель считал, что в этом случае Финляндии надо будет предоставлять военную помощь.[883]883
Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. С. 108.
[Закрыть] Уже 8 марта 1941 г. командующий шведским флотом отдал первые распоряжения на случай войны на востоке.[884]884
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 486.
[Закрыть]
Что же знали в Германии о всем этом? Немецкий военный атташе в Стокгольме получил тогда информацию, что в шведских офицерских кругах существует мнение, что «если Россия вновь нападет на Финляндию, то Швеция будет активно помогать ей и весь шведский народ в душе будет с нею».[885]885
Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 238.
[Закрыть] Однако пускаться в столь рискованное предприятие шведское руководство просто опасалось, и это было достаточно очевидно. Как поведал Хейнрикс 1 апреля 1941 г. Рёссингу, Швеция все же видит в качестве своего основного противника Германию и вряд ли встанет на сторону Финляндии в случае советско-финляндского военного конфликта.[886]886
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 213.
[Закрыть]
Весьма секретная информация о германо-финском военном сотрудничестве стала просачиваться в шведскую печать,[887]887
Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. S. 140; Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 236.
[Закрыть] что не могло не торпедировать возможность дальнейшего проведения скрытых «доверительных» переговоров. В результате уже в конце апреля Г. Стединг официально сообщил немецкому военному атташе в Хельсинки, что в случае возникновения войны между Германией и Советским Союзом Швеция будет оставаться вне ее и не предоставит Финляндии помощи, если та будет действовать в качестве союзника рейха.[888]888
Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 238.
[Закрыть]
Тем не менее подготовка Финляндии к новой войне против СССР становилась все более очевидной. Это замечали не только шведы. Весьма подробную информацию об этом своим правительствам сообщали и английское, и американское представительства в Хельсинки.[889]889
См.: Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 239.
[Закрыть] Дипломатической миссии США в Финляндии было тогда дано задание особо обращать внимание на присутствие германских войск на финской территории и продолжать делиться своей информацией с англичанами.[890]890
Schwartz A. J. America and the Russo-Finnish War. Washington, 1960. P. 52.
[Закрыть]
Вместе с тем поток немецких войск в Финляндию стал нарастать. Это тщательно фиксировали и советские представители, работавшие тогда в Финляндии. Дело в том, что в крупнейшем порту на Ботническом побережье – в Турку тогда могли находиться советские наблюдатели,[891]891
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 250.
[Закрыть] которые сообщали точные сведения об увеличении там количества германских войск. Один из ответственных за «немецкий транзит» представителей Финляндии в Турку жаловался, что «русский вице-консул никак не желал покидать порт без вмешательства полиции» в момент, когда там оказывались немцы.[892]892
Ibid.
[Закрыть]
Финскому руководству все труднее становилось скрывать масштаб переброски на север страны германских солдат. В Москву из разных стран поступала тревожная информация о том, что «немцы перебрасывают в Финляндию войска».[893]893
1941 год. Кн. 2. С. 24–25, 78.
[Закрыть] Как сообщал в конце апреля советский военный атташе в Германии, «потоки военных транспортов из Германии в Финляндию идут непрерывно, а в последнее время поступают сведения о транспортировке войсковых частей».[894]894
Там же. С. 116.
[Закрыть] Тем не менее в то время наиболее обращающим на себя внимание был «туркуский транзитный коридор». По мнению профессора М. Ёкипии, в этот период, «когда на улицах небольшого
Турку появилось порядка трех тысяч немецких солдат, получивших возможность в ожидании посадки в железнодорожные составы побывать в городе, это не могло не приковывать к себе очевидного интереса».[895]895
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 251.
[Закрыть]
По оценке английского военного атташе, в Финляндию в целом за март-начало мая 1940 г. было переброшено 4,5 тыс. немецких солдат, оснащенных тяжелым вооружением. Считалось, что большинство из них прибыло в Финляндию именно через Турку.[896]896
Ibid. S. 250–251.
[Закрыть] Всего же по финским источникам к началу мая на территорию страны из Германии было направлено около 13 тыс. немецких солдат.[897]897
Ibid. S. 252.
[Закрыть]
Представители зарубежных стран обращали пристальное внимание не только на чисто военные вопросы. Их не в меньшей степени интересовала общеполитическая информация, связанная с финско-германским сотрудничеством в контексте подготовки к совместному ведению войны. 23 марта военный атташе США в Хельсинки передал в Вашингтон, что финский генерал-майор А. Ф. Айро проговорился на одном из ужинов английскому военному атташе, что уже теперь ожидается новая война с Советским Союзом. «Но, – как заметил генерал, – на этот раз результат будет иным, поскольку мы получим помощь от Германии».[898]898
Цит. по: Nevakivi J. Ystävistä vihollisiksi. S. 100.
[Закрыть] А тремя днями раньше, 20 марта, посол Великобритании в Москве Р. С. Криппс решил обменяться мнениями по поводу финско-германского военного сотрудничества со своим шведским коллегой. Кроме того, английский дипломат посчитал необходимым открыто поговорить об имеющихся у него в этой области сведениях и с советскими представителями.[899]899
Assarsson V. Stalinin varjossa. Porvoo, 1963. S. 67–68.
[Закрыть]
Вскоре Р. С. Криппс имел продолжительную беседу с заместителем министра иностранных дел А. Я. Вышинским о том, что «создалась новая ситуация в Скандинавии, и СССР не может не интересоваться ею».[900]900
Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 2 (Ч. 2). М., 1998. С. 492.
[Закрыть] Конкретизируя сказанное, английский дипломат прежде всего сосредоточил внимание на том, что в Финляндии «ведется оживленная антисоветская пропаганда, инспирируемая со стороны Германии». Затем он указал на посещение Финляндии немецкими военными делегациями, отметив, в частности, визиты генерала Зайделя и полковника Бушенхагена.[901]901
Там же. С. 491.
[Закрыть] Эта информация свидетельствовала, что германская военная активность в Финляндии стала насколько явной, что британские дипломаты решили заострить на происходившем внимание советского руководства.
Естественно, подобные сведения не были совершенно неожиданны для Москвы. Подготовка Финляндии к войне становилась все более заметной. К тому же советская разведка перехватывала определенную информацию, которая поступала в английскую миссию в Хельсинки по этому вопросу. А через агентурную сеть в Москве советским разведчикам удалось получить сведения о состоявшихся тогда доверительных встречах, которые происходили с финскими представителями у английских и у шведских дипломатов. В ходе их бесед шел обмен информацией относительно намерения Финляндии «принять участие в войне против Советского Союза».[902]902
1941 год. Кн. 2. С. 120–121; 132.
[Закрыть]
Ни Великобритания, ни США не скрывали своей озабоченности происходившим в Финляндии. 28 апреля руководитель американской миссии в Хельсинки выражал английскому коллеге особое беспокойство тем, что финско-немецкое взаимодействие имеет не только военный характер, но и тем, что «Финляндское правительство связывает себя также политическим сотрудничеством с Германией».[903]903
Nevakivi J. Ystävistä vihollisiksi. S. 105.
[Закрыть] Как отмечает финский историк Ю. Невакиви, «в течение апреля-мая посланники Англии и США в Хельсинки наперебой докладывали о признаках приближающейся беды».[904]904
Ibid. S. 109.
[Закрыть]
Агентство «Юнайтед Пресс» в конце апреля распространило сообщение даже о якобы уже состоявшихся «в Финляндии совместных германо-финских военных маневрах». В ответ на это финский МИД специально разъяснил, что в Финляндии немецкие «военнослужащие по-прежнему выполняют лишь транзитные переходы».[905]905
UM. 12 L. Телеграмма МИДа Финляндии в Анкару, Берн, Бухарест, Будапешт, Виши, Рим, Стокгольм, Токио, Вашингтон, Лондон. 24.4.1941.
[Закрыть] Однако подобные объяснения никого не могли удовлетворить. Финским посланникам в Англии и США были сделаны специальные запросы о том, как в Хельсинки видят дальнейшие перспективы в продолжающейся воине.[906]906
Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg. S. 96.
[Закрыть] В то же время глава английской миссии в Финляндии лично встретился с Р. Рюти и непосредственно у него пытался выяснить, как далеко зашла уже прогерманская ориентация его страны.[907]907
Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 237.
[Закрыть]
Но все эти демарши, естественно, не давали никакого результата. Финское руководство последовательно двигалось по определенному им курсу. Взгляды на предстоящую войну тогда мало вообще скрывались в стране – они были вполне устойчивыми и распространялись достаточно широко. «Хотя военные дела нельзя было сильно афишировать, – отмечал М. Ёкипии, – показательно, что в апреле о них все же разузнали ведущие финские парламентские деятели, находящиеся вне военного кабинета».[908]908
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 245.
[Закрыть]
Было бы в данном случае наивно думать, что тогда в Советском Союзе не располагали информацией о готовящейся войне. В частности, в это время советская контрразведка четко фиксировала обостренное внимание финляндских спецслужб к территории СССР. Как отмечалось в документах Наркомата обороны в апреле 1941 г., финская разведка проявляла «особую активность», указывалось, что ее деятельность в целом концентрировалась на получении информации о «дислокации воинских частей, строительстве военных сооружений и укрепрайонов», а также касалась всего того, что было связано с «расположением штабов воинских частей, военных складов, баз» на территории, отошедшей к СССР в марте 1940 г. Поэтому советская сторона делала вывод о необходимости обратить особое внимание на то, чтобы воспрепятствовать финским разведывательным органам в получении «данных по интересующим их вопросам».[909]909
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Кн. 2. М., 1995. С. 105, 106.
[Закрыть]
Естественно, и советская разведка сама пыталась обеспечивать стоявшие перед нею задачи по сбору информации о готовящейся Финляндией войне и о ее сотрудничестве с рейхом. Здесь, наряду с достаточно развитой сетью советских агентов, работающих в различных странах и добывающих весьма важную информацию о подготовке Германией нападения на СССР, советские разведчики подбирали ключи к шифротелеграммам дипломатической переписки ряда государств, а также занимались прослушиванием зданий иностранных дипломатических представительств в Москве, в том числе и финского.[910]910
Секреты Гитлера на столе у Сталина. Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. Март-июнь 1941 г. Документы из Центрального архива ФСБ России. М., 1995. С. 78, 83–86.
[Закрыть]
Более того, советская военная разведка имела агентурный доступ к определенным документам разведывательной службы Англии, материалы которой представляли государственные секреты большой важности. В результате в Москву нередко попадали аналитические документы британской разведки, в том числе и отдельные материалы относительно германо-финляндского сотрудничества.
Так, в частности, на стол Сталину, Молотову и Берия попадали сводки английской разведки за конец апреля 1941 г., перехваченные советской агентурой, где в разделе «Германия и Финляндия» сообщалось о существовании в финском генштабе уже к концу марта мнения, что «немцы немедленно начнут наступление на район Мурманска, используя для этой цели свои дивизии из северной Норвегии» и, более того, «немецкие морские и воздушные силы окажут помощь финской армии, находящейся в южной Финляндии».[911]911
Очерки истории российской внешней разведки. Т. 3. М., 1997. С. 479.
[Закрыть]
Согласно справке Наркомата госбезопасности, обобщавшей тогда новые агентурные сведения о подготовке Финляндии совместно с фашистской Германией к нападению на Советский Союз, имелись сведения, что Финляндия должна была вступить в войну, но «ввиду ее слабости первый удар последует не со стороны Финляндии, как одно время предполагалось, а из Восточной Пруссии».[912]912
Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 209; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Кн. 2. С. 71; 1941 год. Кн. 2. С. 14, 26.
[Закрыть] Именно так и произошло.
Важным оказалось агентурное сообщение, переданное из Берлина в Наркомат госбезопасности 30 апреля. «По сведениям, полученным в штабе авиации, – говорилось в нем, – в последние дни возросла активность в сотрудничестве между германским и финским генеральными штабами, выражающаяся в совместной разработке оперативных планов войны против СССР. Предполагается, что финско-немецкие части перережут Карелию с тем, чтобы сохранить за собой никелевые рудники Петсамо, которым придается большое значение».[913]913
Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 202; Секреты Гитлера на столе у Сталина. Разведка и контрразведка о подготовке германской агрессии против СССР. Март-июнь 1941 г. Документы из Центрального архива ФСБ России. С. 78, 83–86; 1941 год. Кн. 2. С. 130.
[Закрыть]
Достаточно объемная информация поступала в Москву и из самой Финляндии. Весной 1941 г. в советском представительстве в Хельсинки продолжали внимательно анализировать политическую обстановку в стране. «Враждебность против нас нарастала, – вспоминал об этом периоде Е. Т. Синицын. – По радио, в газетах, в театрах больше всего времени отводилось победам фашистской Германии на фронтах Европы. Правящая элита каждую победу немцев принимала как свою».[914]914
Синицын Е. Резидент свидетельствует. С. 116.
[Закрыть] Тогда полпредство подготовило для Москвы важный информационный материал, из которого следовало, что финское правительство продолжает активно вести переговоры с Германией «о совместной войне против Советского Союза, если ее начнут немцы».[915]915
Там же.
[Закрыть]
Советское полпредство стремилось как-то повлиять на настроения финской общественности с целью воспрепятствовать развитию негативного процесса по отношению к СССР. В середине апреля в советском представительстве в Хельсинки был организован прием, на который приглашались известные финские политики и государственные деятели, благожелательно настроенные к СССР. Участник этой встречи председатель комиссии парламента по иностранным делам В. Войонмаа писал: «Стол – с икрой, прекрасный! Напитков – полно. Беседа – в основном по-русски – очень оживленная, слегка богемная».[916]916
Войонмаа В. Дипломатическая почта. С. 18.
[Закрыть] Но наивно было думать, что происходившее могло иметь существенное значение в преддверии войны. Правда, руководитель резидентуры в Финляндии Е. Т. Синицын приглашал некоторых участников этой встречи в отдельную комнату и пытался вести с ними «индивидуальные беседы». Как отметил по этому поводу В. Войонмаа, в ходе переговоров Синицын даже преподнес ему «сюрприз». Он заявил, что проблему финско-шведского сотрудничества «в Москве решено… еще раз обсудить».[917]917
Там же. С. 19.
[Закрыть] Велась тогда речь и о возможности кардинального расширения торговли между двумя странами. Войонмаа тогда посоветовал: «…Наша программа – „сначала торговля, а затем политика“ (т. е. с помощью хорошей торговли можно перейти к хорошей политике), тогда как их программа обратная – „сначала политика, а затем торговля“».[918]918
Там же.
[Закрыть] Таким образом, по мысли этого известного дипломата ситуацию можно было еще каким-то образом исправить. Но для решения такой задачи требовалось время и проявление обоюдного желания сторон.
В СССР постарались использовать этот шанс. В конце мая 1941 г. советское руководство пошло на резкое увеличение поставок в Финляндию хлеба (было направлено до 20 тыс. тонн). Почти одновременно, в середине апреля, в финскую столицу был командирован и новый советский полпред П. Д. Орлов, которого в Финляндии считали затем «образованным, гибким, улыбающимся и покладистым».[919]919
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 253.
[Закрыть] Он, в отличие от прежнего полпреда, стал проводить более дружественную линию. К тому же это совпало с ослаблением резких выступлений на финском языке советских радиостанций, вещавших на Финляндию.[920]920
Ibid.
[Закрыть] В руководящих кругах Хельсинки, естественно, замечали произошедшие перемены и даже вынуждены были признать, что «в Москве наблюдается некоторый рост благожелательности по отношению к нам».[921]921
Войонмаа В. Дипломатическая почта. С. 20.
[Закрыть]
Но, конечно, наряду с такими мерами, в СССР не могли закрывать глаза на факты, свидетельствовавшие об усилиях Финляндии по подготовке к войне на стороне Германии. Необходимо было вносить соответствующие уточнения в составлявшийся советским военным командованием перспективный оперативный план.
Общий оперативный план подготовки СССР к отражению возможной агрессии со стороны Германии, как уже отмечалось, был утвержден в октябре 1940 г. и сохранялся без принципиальных изменений до февраля 1941 г. Однако вскоре, с приходом к руководству Генеральным штабом Г. К. Жукова, начался процесс существенных доработок первоначального варианта плана «стратегического развертывания». К 11 марта 1941 г. к нему были уже готовы уточнения для утверждения в высших инстанциях. В отношении Финляндии в них по существу повторялись прежние основные положения осеннего варианта, но последний, наиболее важный его раздел, посвященный конкретным задачам советских войск в случае начала войны, не раскрывался. Тем не менее новым в этом разделе было то, что на западных границах СССР выделялось два направления. Одно из них относилось непосредственно к боевым действиям на западных рубежах страны, а другое – к стратегическому развертыванию на «Финском фронте».[922]922
1941 год. Кн. 1. С. 745.
[Закрыть]
В плане не определялись конкретные задачи по этим направлениям, но указывалось предполагаемое количество войск для ведения боевых действий. Причем, по мнению советского командования, на «Финском фронте» следовало развернуть значительное количество войск – 135 стрелковых дивизий.[923]923
Там же.
[Закрыть] Это число чуть ли не втрое превышало то, которое было определено для проведения боевых операций против Финляндии осенью 1940 г.,[924]924
Там же. С. 255.
[Закрыть] что показывает, насколько серьезно оценивались те сведения, которые были получены о начале сосредоточения немецких войск на финской территории.
С другой стороны, безусловно, такая численность дивизий, планируемых для развертывания в приграничной с Финляндией зоне, указывала на то, что в Москве в случае начала войны отнюдь не предполагали осуществлять здесь сугубо оборонительные боевые операции. Более того, эти силы, очевидно, намечалось использовать к тому же вовсе не против только лишь финской армии, которая по советским оценкам могла «выставить против Советского Союза до 18 пехотных дивизий».[925]925
Там же. С. 742.
[Закрыть] Иными словами, советское военное руководство действительно полагало, что один из первых ударов будет нанесен Германией именно «через Финляндию»,[926]926
1941 год. Кн. 2. С. 26.
[Закрыть] и готовилось решительно его отразить. Таким образом, в СССР Финляндию безальтернативно отнесли к одному из главных участников немецкой коалиции в войне против Советского Союза.
О том, насколько серьезно в данном случае подошло советское командование к положению на северо-западных рубежах СССР, свидетельствует разработанный план проведения сборов высшего командного состава, полевых поездок и учений Ленинградского округа на 1941 г. Чуть меньше половины всех готовящихся мероприятий по этому плану приходилось на отрезок времени до конца июня. При этом наибольшее внимание, естественно, уделялось финскому направлению.[927]927
Там же. С. 38–39.
[Закрыть]
Однако перспектива активных наступательных действий на северном и северо-западном направлениях не получила своего дальнейшего развития и уточнения. К 15 мая, с учетом указаний Сталина, был составлен окончательный вариант плана «стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». В него Генеральным штабом были внесены все необходимые поправки с учетом реальных возможностей советских вооруженных сил.
Этот документ оказался последним вариантом плана советского командования перед началом войны и скорее напоминал те разработки, которые были составлены в отношении Финляндии еще летом 1940 г. Составители плана исходили из того, в частности, что Финляндия выставит против СССР до 20 пехотных дивизий. Однако в задачи войск, прикрывавших север и северо-запад страны, входило лишь осуществление «обороны Ленинграда, порта Мурманска, Кировской железной дороги и совместно с Балтийским военно-морским флотом обеспечение… полного господства в водах Финского залива». Для этого выделялась в общей сложности 21 дивизия. Таким образом, не предполагалось проведения наступательных операций против войск, находившихся в Финляндии, а лишь отражение их возможного наступления. Здесь имелось коренное отличие от характера боевых действий советских войск на южном направлении, где ставилась конкретная задача быть готовыми «к нанесению удара против Румынии при благоприятной обстановке».[928]928
Там же. С. 215–220; Горьков Ю. А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995. С. 304–306.
[Закрыть]
В результате, по сравнению с предшествовавшими вариантами, в окончательной разработке плана «стратегического развертывания» произошли серьезные изменения. Советское командование теперь уже не имело возможности ведения активных наступательных действий на финской территории.
В большей степени это было связано с реальным потенциалом вооруженных сил СССР в то время. Учитывалась, конечно, серьезная опасность возможного наступления из Финляндии финских и немецких войск на жизненно важные районы северо-запада и севера Советского Союза, однако не предусматривалось реализовывать известное положение «бить противника на его собственной территории». Главным, самым опасным для страны направлением, совершенно обоснованно, считалось западное, где у границы с СССР концентрировались основные силы германской армии.[929]929
1941 год. Кн. 2. С. 215–216.
[Закрыть]
Таким образом, объективно, к лету 1941 г. в случае начала большой коалиционной войны реальная опасность на северо-западе существовала, скорее, для Советского Союза, нежели для Финляндии. На этом направлении финские вооружейные силы вместе с Германией явно выступали, как активная сторона в подготовке наступательной войны. Причем уже ни у советского, ни у финского руководства в данном случае не было никаких иллюзий.
В течение зимы-весны 1941 г. уже заканчивался процесс детальной разработки конкретных немецко-финских наступательных операций. Тезис о «немецкой военной помощи в случае советского нападения на Финляндию», по выражению профессора М. Менгера, реально «стал фиктивным».[930]930
Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg. S. 89.
[Закрыть] Тогда координация наступательных действий двух армий была в стадии перехода от первых общих договоренностей между начальниками генеральных штабов к непосредственному взаимодействию командования немецких войск в Норвегии и финских частей в этом регионе. Иными словами, планирование уже вступило в фазу разработки и подготовки конкретных боевых операций.
Что же касалось военного руководства Советского Союза, то оно, учитывая процессы, происходившие в Финляндии, готовилось лишь к отражению агрессии с ее территории. В политическом же плане прилагались усилия, направленные на то, чтобы сохранять с ней добрососедские отношения.
