Текст книги "Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг."
Автор книги: В. Барышников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
В результате в очередной раз советское правительство смогло убедиться в том, что меры дипломатического характера реально не позволяли изменить политику Хельсинки. Финское руководство целенаправленно устремилось к активной подготовке страны к новой войне против СССР. Москва же лишь продолжала фиксировать происходящие изменения, но не имела возможности каким-либо образом эффективно помешать развивающемуся процессу.
Что же касалось Финляндии, то избрание президентом страны Р. Рюти еще более упростило дальнейший путь развития германо-финляндского военного сотрудничества, поскольку именно он стоял у истоков этого процесса. Имея соответствующие конституционные права президент мог для подготовки вступления Финляндии в войну на стороне Германии без лишних формальностей передать все полномочия в руки военных и теперь уже не колебался. 28 января Рюти практически открыто говорил о направленности в развитии событий: «Есть основание верить, что отношения между Советским Союзом и Германией вовсе не являются хорошими и что агрессия Германии на восток и юг для разгрома России возможна в начале лета».[809]809
Цит. по: Jägerskiöld S. Suomen marsalka. Gustaf Mannerheim 1941–1944. Hels.; Keuruu, 1981. S. 27.
[Закрыть]
VI. НА ПОРОГЕ ВОЙНЫ
БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ
В наступившем 1941 г. события уже стали развиваться стремительно. Началась целая серия встреч представителей высшего немецкого и финского военного руководства, в ходе которых рассматривались вопросы совместных действий в процессе планировавшейся агрессии против Советского Союза.
По распоряжению Маннергейма в Германию выехал начальник генштаба генерал-лейтенант Эрик Хейнрикс, командовавший до этого на заключительном этапе «зимней войны» армией Карельского перешейка. Поводом для этого визита стало выступление с докладом перед германским военным руководством о боевом опыте финской армии в «зимней войне»,[810]810
Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg. Berlin, 1988. S. 92; Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. Porvoo; Hels., 1961. S. 217.
[Закрыть] однако на самом деле речь шла о более значимых вещах.
В сложных ледовых условиях на Балтике Э. Хейнрикс тайно на корабле 30 января прибыл в Германию и сразу же приступил к переговорам с начальником генштаба сухопутных войск генерал-полковником Ф. Гальдером. Переговоры, безусловно, должны были многое определить как для финского, так и для немецкого руководства, однако, как отметил финский историк А. Корхонен, «этот первый контакт между начальниками генеральных штабов Германии и Финляндии дал довольно скудные результаты».[811]811
Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 220.
[Закрыть]
Соответствует ли действительности такое утверждение и что конкретно происходило 30 января на этих переговорах? Об этом можно судить по лаконичным записям служебного дневника Гальдера:
«13.00 – завтрак с генералом Хейнриксом (начальник финского генштаба).
16.30 – совещание с генералом Хейнриксом: для доведения войск на границе до штатов военного времени (после объявления мобилизации) потребуется девять дней. Скрытая мобилизация. Однако нельзя сделать совершенно незаметной. Направление главного удара – по обе стороны Ладожского озера. Пять дивизий – южнее и три дивизии – севернее Ладожского озера».[812]812
Галъдер Ф. Военный дневник. Т. 2. M., 1969. С. 343.
[Закрыть]
Если бы историкам было известно даже только это, то можно было вполне определенно заключить: велись переговоры о порядке приведения финской армии в готовность для наступления и согласовывался вопрос о нанесении ею главного удара на Карельском перешейке и в Карелии. При этом Хейнрикс, о чем свидетельствуют записи Гальдера, уже сообщил германскому командованию новые разработки оперативного отдела генштаба финской армии о ведении боевых действий против СССР. Таким образом, германское командование получало четкое представление о возможностях вооруженных сил Финляндии и соответствующем использовании группировок финских войск на намечавшемся оперативном направлении. В результате, как замечает немецкий историк М. Менгер, «германская сторона из первых рук получила важные сведения, которые были затем использованы в дальнейшем при фашистском военном планировании».[813]813
Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg. S. 93.
[Закрыть]
Детальные исследования, проведенные в последние годы финскими и немецкими историками, позволили уточнить сведения об этих переговорах. Прежде всего можно отметить, что в ходе их Ф. Гальдер посвятил Э. Хейнрикса в замыслы германского командования о наступлении немецких войск на Ленинград из Восточной Пруссии. Было также четко определено, что части германской армии, используя финскую территорию, будут вести наступление в Заполярье на мурманском и Кандалакшском направлениях.[814]814
Seppälä H. Suomi hyökkääjänä 1941. Porvoo; Hels.; Juva, 1984. S. 68; Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg. S. 92–94.
[Закрыть]
Иными словами, Э. Хейнрикс получил конкретные сведения о плане нападения Германии на Советский Союз в той его части, которая касалась непосредственно Финляндии, что являлось уже серьезным сдвигом в развитии финско-германского военного сотрудничества. Как по этому поводу заметил историк О. Маннинен, «именно агрессивная направленность, проявившаяся в постановке вопросов, дала финнам возможность заключить, что за этими планами в действительности скрывалось наступательное намерение».[815]815
Manninen O. Suur-Suomen ääriviivat. Kysymys tulevaisuudesta ja turvallisuudesta Suomen Saksan – politiikassa 1941. Hels., 1980. S. 40.
[Закрыть]
Этот результат встречи Хейнрикса и Гальдера был показательным и для германского командования. Адъютант А. Гитлера майор Г. Энгель записал в своих мемуарах следующее: «Начальник генштаба Финляндии генерал Э. Хейнрикс находился в ОКВ и его ввели в суть наброска плана «Барбаросса». Все были удивлены тому, как заинтересованно он отнесся ко всем планам… Фюрер дал ОКВ свободу действий в переговорах с Финляндией, поскольку времени оставалось чуть больше трех месяцев».[816]816
Цит. по: Jokipii M. Jatkosodan synty. Hels., 1987. S. 160.
[Закрыть] Следовательно, финской стороне теперь дали понять, что немецкое военное планирование против СССР достигло кульминационного момента и в Хельсинки уже не должно быть никаких сомнений в том, что финские вооруженные силы приглашены участвовать в этой операции.
Тем не менее, как и предполагалось, пребывание Э. Хейнрикса в Германии было использовано им, кроме того, для выступления перед офицерами и генералами штабов армейских групп, а также отдельных армий, где он поделился опытом сражений финских войск в 1939–1940 гг. Как отмечал Ф. Паулюс, доклад начальника генштаба финской армии представлял значительный интерес, поскольку он раскрывал особенности ведения боевых действий против СССР и «давал представление о расстановке сил финских войск», как вероятного «партнера Германии».[817]817
Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Т. II. М., 1958. С. 594, 605.
[Закрыть]
Оценивая переговоры у Ф. Гальдера, присутствовавший на них финский военный атташе полковник В. Хорн сделал в своем дневнике лаконичную, но весьма выразительную запись: «30.1.41 г. Знаменательный день в истории Финляндии…»[818]818
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 160.
[Закрыть] Действительно, те финские политические и военные круги, которые не скрывали стремления подключить страну к походу Гитлера на Восток и ждали того момента, когда это найдет реальное воплощение в оперативных планах, могли быть удовлетворены. Как заметил по этому поводу профессор О. Маннинен, теперь «у финского военного руководства укрепилась мысль, что в следующей войне будет возможность иметь свое оперативное направление».[819]819
Manninen O. Suur-Suomen ääriviivat. S. 44.
[Закрыть]
Таким образом, тайный визит Э. Хейнрикса в Берлин удовлетворил обе стороны и увенчался торжественным ужином в финляндском представительстве в честь участников состоявшихся переговоров, который «прошел под знаком дружбы и традиционного германо-финляндского братства по оружию».[820]820
Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Т. II. С. 626.
[Закрыть]
Финляндско-германское военное сотрудничество бесповоротно вступило в фазу практического планирования боевых операций против СССР. На следующий день после встречи Гальдера и Хейнрикса была уже отдана директива главного командования сухопутных войск Германии, в которой отмечалось: группа армий «Север», наступая «совместно с финской армией и переброшенными для этого из Норвегии немецкими войсками, окончательно лишает противника последних оборонительных возможностей в северной части России».[821]821
1941 год. Кн. 1. М., 1998. С. 576.
[Закрыть] В Берлине, очевидно, все было совершенно понятно относительно целей финских войск в готовящейся войне.
При всем том в финской исторической литературе по этому поводу бытует утверждение, что в стране уже тогда армейские круги стали решать значительно больше, чем ранее, и что «с февраля начинается время военных», а «политическое руководство в переговорах с Германией оставалось с шорами на глазах».[822]822
Seppälä H. Suomi hyökkääjänä 1941. S. 69, 84.
[Закрыть]
Следует заметить, что на самом деле высшее руководство страны отнюдь не пребывало в неведении относительно происходивших событий, более того, принимало непосредственное участие в стимулировании военного сотрудничества двух стран. Сразу же после визита Э. Хейнрикса в Германию посланник Т. Кивимяки от имени президента Р. Рюти официально сообщил министру иностранных дел И. Риббентропу, что Финляндия полностью становится на сторону Германии.[823]823
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 165.
[Закрыть] Сам же Р. Рюти на заседании правительства 12 февраля, а через два дня в письме к Ю. К. Паасикиви, проинформировал о достигнутых к этому времени результатах в финско-германских отношениях.[824]824
Ibid. S. 165.
[Закрыть] Причем он выражал весьма оптимистичные взгляды на дальнейшую их перспективу. Рюти писал тогда Паасикиви: «Немцы… когда почувствуют, что обстановка станет для них благоприятной… ударят по России и захватят ее основные промышленные районы…»[825]825
Цит. по: Manninen O. Political expedients for security during the «Interim peace» and at the start of the Continuation war (1940–1941) // Revue Internationale d'Histoire Militaire. 1985. № 62. P. 111.
[Закрыть] Это свидетельствовало о том, что президент вовсе не сомневался в предстоящей войне между Германией и СССР и в конечном ее результате. Из этого также ясно, что военные лишь выполняли общую линию «узкого правительственного круга», который, собственно, и вовлекал Финляндию в фашистский блок.
Однако этот новый и весьма решительный шаг к сближению двух стран не у всех влиятельных государственных и военных деятелей Финляндии вызвал абсолютно однозначное отношение. До сих пор нет ясности, почему К. Г. Маннергейм тогда совершенно неожиданно обратился с письмом к Р. Рюти с просьбой о своей отставке. Одновременно с этим вопрос о собственной отставке был поднят и министром обороны, личным другом маршала генералом Р. Вальденом. Характерно, что, как отмечает в данном случае профессор Мауно Ёкипии, заявления об отставке последовали после доклада Хейнрикса о «сенсационных сведениях из Берлина».[826]826
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 163.
[Закрыть]
Очевидно, что известия, которые привез начальник генерального штаба, требовали предоставления большей свободы действий военному руководству, но этого не случилось и последовал демарш с их стороны. Выполнение просьбы об отставках, безусловно, поставило бы финское правительство в сложное положение. Потому Р. Рюти лично вынужден был приехать к Маннергейму и вести с ним по этому поводу переговоры.
Заявление о своей отставке подал в феврале 1940 г. и финляндский посланник в Москве Ю. К. Паасикиви. Он также ушел от конкретизации причины такого решения. В его телеграмме министру иностранных дел Виттингу говорилось лишь следующее: «Поскольку я замечаю, что взгляды относительно нашей внешней политики развиваются не в соответствии с предлагаемыми мною рекомендациями и Вы не доверяете моим оценкам и моему политическому опыту, я считаю лучшим быть как можно дальше от соучастия в той политике, которая может привести к катастрофе…»[827]827
Paasikivi J. K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. Osa II. Porvoo, 1958. S. 202.
[Закрыть] В своих мемуарах он несколько уточнил сказанное, добавив фразу о том, что он не был «удовлетворен той политикой, которую проводило правительство по отношению к Советскому Союзу».[828]828
Ibid.
[Закрыть] Можно предположить, что сделанное заявление было вызвано, очевидно, тем, что Паасикиви, получив определенные сведения о результатах визита Хейнрикса в Берлин, был не согласен с тем путем, на который уже фактически стала страна.
В результате повод к этим трем демаршам был одним и тем же, но причины просьбы об отставке Паасикиви и высшего военного руководства существенно отличались. Маннергейм и Вальден хотели добиться большей независимости действий в ходе начавшихся серьезных переговоров с немецким командованием. Паасикиви же, очевидно, понял, что войны между Финляндией и СССР уже не избежать и решил не связывать свое имя с таким ходом развития событий.
Однако заявления Маннергейма и Вальдена, как и Паасикиви, не были удовлетворены, что свидетельствовало о том, что финляндское руководство сумело найти аргументы, чтобы не допустить отставки столь влиятельных государственных и военных деятелей. В то же время это не устраняло всей конфликтной ситуации. Прежде всего это касалось, конечно, Ю. К. Паасикиви, поскольку он, по словам шведского посланника в Москве В. Ассарссона, своими письмами в начале марта 1940 г. откровенно раздражал «президента, министра иностранных дел и всю компанию».[829]829
Цит. по: Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 173.
[Закрыть]
Тем временем, однако, совместное с Германией военное планирование стало уже приобретать весьма конкретные очертания. Как отмечает М. Менгер, «период с февраля по апрель 1941 г. являлся масштабным этапом в развитии военного сотрудничества, направленного на подготовку нападения на Советский Союз, выражался в серьезной интенсификации контактов».[830]830
Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg.
[Закрыть] Показательным было и то, что в Финляндии уже 5 февраля начальник топографического отдела генштаба направил во все штабы и части финской армии запрос относительно наличия у них трофейных советских карт.[831]831
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 185.
[Закрыть] Это явно свидетельствовало о том, что в генштабе приступили к конкретным мероприятиям по подготовке к ведению боевых действий на территории СССР.
Более того, в конце февраля из финского генерального штаба германскому руководству также была передана подробная информация, содержавшая характеристику территорий на севере Финляндии, примыкающих к советской границе, а затем представлен обстоятельный обзор важных военно-топографических сведений этого района.[832]832
Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg.
[Закрыть]
Немецкое командование приступило к детальному изучению финляндского плацдарма для – использования его в готовившемся наступлении на мурманском и Кандалакшском направлениях. Штабные офицеры армии «Норвегия» сосредоточили свое внимание на военных особенностях северной Финляндии, усилилось посещение ее с подобными целями высокопоставленного германского командования. С 12 по 20 февраля 1941 г. по распоряжению Геринга в Финляндии находился инкогнито главный квартирмейстер ВВС Германии генерал-лейтенант Ганс-Георг Зейдель.[833]833
Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 225.
[Закрыть] Он вел переговоры с Маннергеймом, Хейнриксом и Талвела, совершил недельную поездку разведывательного характера на север, где осматривал прежде всего районы для размещения немецкой авиации.[834]834
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 178–179; Rislakki J. Erittäin salainen. Hels., 1976. S. 99.
[Закрыть] Когда английские спецслужбы все же узнали об этой поездке и в Лондоне у финляндского посланника Георга Грипенберга поинтересовались, что это означает, то указанный визит был представлен как поездка в Лапландию с целью «охоты на медведя».[835]835
Nevakivi J. Ystävistä vihollisiksi. Suomi Englannin politiikassa 1940–1941. Hels., 1976. S. 99.
[Закрыть] Но в Интеллидженс сервис не было столь наивных людей, чтобы поверить в такое объяснение.
В этот период в Швеции особенно внимательно следили за обстановкой в Финляндии. Стокгольм от своего посланника в Берлине в феврале 1941 г. получил первые неофициальные сведения о приближающейся советско-германской войне. Тогда же немцы дали понять шведскому военному руководству, что и Финляндия примкнет к Германии в этой войне.[836]836
Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. Hels., 1975. S. 37, 47.
[Закрыть] 25 февраля в шведский МИД из генштаба была направлена информация, в которой указывалось, что немцы направляют значительно больше войск в Норвегию, чем выводят оттуда.[837]837
Ibid. S. 63.
[Закрыть] Это был весьма настораживающий факт, касавшийся обстановки в Заполярье.
Тогда же, в середине февраля, возглавлявший советскую разведку НКВД в Финляндии Е. Т. Синицын, пользуясь дипломатическим прикрытием, пытался выяснить складывавшуюся на севере Финляндии ситуацию. Он совершил явно неожиданное для финнов посещение Лапландии, где смог вести наблюдения за германскими военнослужащими и интенсивным военным строительством, которое развернулось на севере Финляндии. Он также получил дополнительные сведения о визитах в эти районы немецких и финских генералов.[838]838
Синицын E. Резидент свидетельствует. M., 1996. С. 109.
[Закрыть]
Между тем несколькими днями позднее посещения страны Зейделем в Финляндию прибыл начальник штаба армии «Норвегия» полковник Эрих Бушенхаген и начальник армейской разведки майор Гейндрих Мюллер. Встречали их подчеркнуто радушно. Генерал Хейнрикс, прибыв в отель, где разместились оба представителя вермахта, вручил Бушенхагену сразу две государственные награды – командорский крест и орден «Белой розы». Этим, отмечал позднее Бушенхаген, «я был очень удивлен, так как получил награду до начала своей деятельности в Финляндии».[839]839
Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Т. II. С. 622.
[Закрыть]
Бушенхаген и Мюллер посетили Хельсинки с целью обсудить совместные операции немецких и финских войск в Заполярье, что было осуществлено при «полном единодушии». Затем в сопровождении представителей командования финской армии они совершили продолжительную поездку по Северной Финляндии и вдоль советской границы. Их интересовали районы намечавшегося сосредоточения немецких войск для наступления в Заполярье. Детальное изучение финляндского плацдарма было необходимо для подготовки трех операций: «Голубой песец» (цель – перерезать Мурманскую железную дорогу), «Северный олень» (наступление на Мурманск) и «Чернобурая лиса» (нанесение удара по району Полярное и на Кандалакшском направлении).[840]840
Там же. Т. 1. М., 1955. С. 358.
[Закрыть] «В результате этой поездки, – по словам Бушенхагена, – был разработан главным командованием войск, находящихся в Норвегии, оперативный план, который предусматривал совместные операции с финской территории. Этот оперативный план был представлен в ОКБ и был утвержден».[841]841
Там же. Т. II. С. 623.
[Закрыть]
Указанные сведения стали известны лишь на Нюрнбергском процессе и долгое время являлись единственным источником, раскрывавшим планы германского командования в Заполярье. Находясь впоследствии в плену в Советском Союзе, Бушенхаген (к тому времени уже генерал, командовавший армейской группой в Румынии) обстоятельно изложил их в письменном заявлении от 26 декабря 1945 г. и затем пояснил некоторые данные на допросе 12 февраля 1946 г. Хотя делалось это по памяти и могли быть допущены отдельные ошибки в деталях,[842]842
Krosby H. Р. Suomen valinta 1941. Hels., 1967. S. 117–118; Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 179–180.
[Закрыть] все же в целом сама суть изложенного была правильной.
Наряду с Бушенхагеном и Мюллером на север Финляндии направлялись и другие высокопоставленные представители немецких войск, размещавшихся в Норвегии. Уже с января 1941 г. финские пограничные службы не требовали никаких документов для перемещения здесь через границу немецких военнослужащих.[843]843
Menger M. Deutschland und Finland im zweiten Weltkrieg. S. 95.
[Закрыть] Германские генералы и старшие офицеры в штатской одежде могли совершать длительные разведывательные поездки по финской Лапландии, уточняя районы будущих мест наступления немецких войск на мурманском и Кандалакшском направлениях.[844]844
См.: Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 213–215.
[Закрыть]
Только после войны стало известно, насколько тесным было сотрудничество между разведками Германии и Финляндии. У шефа абвера адмирала Вильгельма Канариса и начальника иностранного отдела финского генштаба полковника Ларса Меландера установились особенно тесные личные контакты. По словам военного атташе в Берлине В. Хорна, полковник Л. Меландер «уже многие годы находился в доверительных отношениях с адмиралом Канарисом» и на «ты», что в то время в Германии наблюдалось крайне редко.[845]845
Ibid. S. 183.
[Закрыть]
В качестве законспирированного отделения абвера на финской территории действовала так называемая «Военная организация Финляндии»,[846]846
Магер Ю. Генералы абвера дают показания // Новая и новейшая история. 1981. № 6. С. 141.
[Закрыть] или «Бюро Целлариуса». Через эту службу в Германию поступала исключительно важная разведывательная информация об СССР. «Весной 1941 г. Финляндия знала о дислокации советских войск, – пишет известный финский журналист Юкка Рислакки, – лучше, чем какая-либо другая страна».[847]847
Rislakki J. Erittäin salainen. S. 170.
[Закрыть]
В сотрудничестве с германской разведкой Финляндия зашла так далеко, что в марте немецкой агентуре было разрешено использовать телефонную связь страны, а это позволило осуществлять прослушивание ее сети в различных районах. Представителям германской разведки выделили и специальное служебное помещение в подвале Хельсинкского почтамта.[848]848
Ibid. S. 171.
[Закрыть] И даже теперь, пишет Хельге Сеппяля, еще не все финские историки «решаются сказать правду» о сотрудничестве с Германией в области разведки.[849]849
Эхо планеты. 1989. № 47(86). С. 32.
[Закрыть]
Показательно, что до сих пор в современной финской литературе финляндско-германское военное сотрудничество весной 1941 г. продолжают интерпретировать, как весьма незначительное и не игравшее большой роли. В исторических исследованиях, несмотря ни на что, сохраняется представление, что правительство Финляндии тогда еще не сделало «свой выбор в приближающемся и пугавшем восточном конфликте» и продолжало проявлять колебания, которые «тянулись весной 1941 г. на протяжении трех месяцев».[850]850
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 176, 239.
[Закрыть]
Эти утверждения выглядят крайне сомнительно, поскольку все то, что произошло в течение марта-апреля, фактически окончательно позволило сложиться устойчивому военному сотрудничеству двух стран. В Германии северный фланг будущего фронта вторжения на территорию СССР был отнюдь не второстепенным и немецкое командование уделяло ему достаточно большое внимание. Так, при дальнейшем обсуждении плана «Барбаросса» при участии Гитлера четко было указано: «Фюрер в общем и целом с представленной разработкой плана операции согласен. При дальнейшей разработке не упускать из виду главную цель: овладеть Прибалтикой и Ленинградом».[851]851
1941 год. Кн. 1. С. 592.
[Закрыть] Естественно, что эти требования Гитлера германское руководство не могло не учитывать. По имевшимся у Т. Кивимяки сведениям, «позиция Германии окончательно прояснилась» и с точки зрения Финляндии произошел «исключительно выгодный политический поворот».[852]852
Soikkanen H. Sota-ajan valtioneuvosto // Valtioneuvoston historia. 1917–1966. Hels., 1977. S. 123.
[Закрыть] К тому же в Берлине видели, что в Финляндии вопрос о готовности участвовать в войне уже никто в руководстве не ставил под сомнение. 30 марта Ф. Гальдер, записал в своем дневнике: «Никаких иллюзий по отношению к союзникам! Финны будут храбро сражаться…»[853]853
Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 2. С. 429.
[Закрыть]
Такая уверенность подтверждалась тем, что финское командование четко ориентировало войска на решительное проведение наступательных действий. Так, 1 апреля для уточнения задач военно-морских сил указывалось: «В ходе военных действий предполагается продвижение сухопутных сил вперед».[854]854
Seppälä H. Suomi hyökkääjänä 1941. S. 95.
[Закрыть]
В Финляндии проявлялась готовность пойти даже и на создание из добровольцев части СС, когда из Берлина дали понять, что финскому руководству более решительно «нужно делами подтвердить свое желание… следовать немецким курсом» и в отношении лояльности к нацизму. «пропагандистские выступления отдельных лиц здесь недостаточны». В качестве награды за преданность Третьему рейху обещалось, что «Германия в войне против России будет заботиться о том, чтобы Финляндия не только вернула свои прежние границы, но и установила границы там, где она сама захочет». Этот аргумент, как считает финский исследователь М. Ёкипии «был действительно сильный».[855]855
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 191.
[Закрыть]
В Финляндии закипела весьма энергичная работа по организации формирования части СС – этим занялась специальная группа вербовщиков. Весной 1940 г. для службы в эсэсовских войсках было отобрано более тысячи человек,[856]856
Барышников H. И., Барышников В. H., Федоров В. Г. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1989. С. 148.
[Закрыть] которых затем направили в Германию. Там из них сформировали батальон, целиком влившийся в немецкие войска СС.
Оценивая такое весьма неординарное событие и пытаясь понять причину, почему Финляндия пошла на это сотрудничество, в современной финской литературе отмечается, что в условиях, когда руководство страны уже знало о плане «Барбаросса», «но не было уверено в том, будет ли он введен в действие», «батальон СС становился своеобразным залогом дипломатической поддержки, поскольку он… мог окончательно укрепить уверенность Финляндии в получении помощи от Германии при возникновении кризисной ситуации».[857]857
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 206.
[Закрыть]
Тем временем германо-финляндские военные связи становились для многих в Финляндии все более и более очевидными. Даже Ю. К. Паасикиви, который прибыл на достаточно короткий срок в Хельсинки, не мог не заметить этого. Он отмечал впоследствии, что тогда в стране «открыто шла речь о начавшемся приближении войны между Германией и Советской Россией». Более того, по его словам, в правительственных кругах убеждали: «Германия разобьет Советский Союз в течение недели. Другие говорили: за четыре месяца», и даже утверждали, что «война начнется в июне и окончится осенью до наступления зимы».[858]858
Paasikivi J. K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. Osa II. S. 203–204.
[Закрыть]
По мнению Паасикиви, большую роль в развитии сотрудничества между Финляндией и Германией в это время играл финляндский посланник в Берлине Т. Кивимяки. В узком кругу наиболее близких людей Паасикиви тогда отмечал, что «считает донесения Кивимяки главным фактором той слепой веры в немцев, которая здесь господствует». Но одновременно Паасикиви заметил, что «даже Маннергейм, с которым у него был длительный разговор, уверен в помощи Германии и не боится войны».[859]859
Цит. по: Войонмаа В. Дипломатическая почта. М., 1984. С. 15.
[Закрыть] Иными словами, он смог почувствовать, что и военное, и политическое руководство Финляндии вполне осознанно, но «зажмурив глаза», кидается в войну.[860]860
Там же.
[Закрыть]
Эти наблюдения совпадают и с оценками зарубежных представителей, работавших в Хельсинки. Особенно большой объем информации по этому поводу содержали донесения, направлявшиеся в Стокгольм. Дело в том, что в Швеции, как ни в одной дугой стране мира, тогда очень легко было добывать сведения о нюансах военной политики Финляндии. В финской столице многие из числа осведомленных лиц доверяли весьма свободно свои тайны шведам, да и складывавшаяся в Финляндии ситуация была достаточно понятна для внимательных наблюдателей.[861]861
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 476.
[Закрыть] К тому же шведские разведывательные службы сумели раскрыть код шифровок дипломатического ведомства Германии, что упрощало возможность сопоставлять весь поступающий о Финляндии и Германии материал.[862]862
Ibid.
[Закрыть] В результате шведы стали обладателями достаточно богатой информации.
Посланник Швеции в Хельсинки К.-И. Вестман, анализируя складывавшуюся в стране в начале весны 1941 г. обстановку, пришел, в частности, к выводу, что «в Финляндии все больше начинают верить, что участь страны будет зависеть от победы Германии». Из разговоров же с высокопоставленными финскими руководителями это представление еще более усиливалось, поскольку они не скрывали, что «судьба Финляндии будет непосредственно связана с Германией».[863]863
Lundin С. L. Finland in the Second World War. Blominngton, 1957. P. 108.
[Закрыть] В подтверждение этих наблюдений он также заметил, что и финские газеты все чаще отбрасывают английские сообщения и пронемецкая пропаганда начинает «несравненно усиливаться».[864]864
Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. S. 97.
[Закрыть]
Еще более детально германо-финляндское сотрудничество и перспективу возможной совместной войны против СССР исследовал шведский военный атташе в Хельсинки полковник Г. Стединг. Тогда ему было дано задание накапливать сведения, касающиеся как политических, так и оперативных вопросов, относящихся к данной проблеме» но «всю эту информацию хранить в тайне».[865]865
Ibid. S. 100.
[Закрыть] Собранные им сведения оказались довольно обширными.
В силу того, что Г. Стединг весьма часто встречался с финскими офицерами и генералами, те нередко позволяли себе откровенные высказывания в его присутствии. Так начальник иностранного отдела генштаба Финляндии Л. Р. Меландер признал, что шла уже «чисто техническая работа генерального штаба», касавшаяся возможного совместного наступления против СССР Финляндии и Германии. А генерал П. Талвела вообще заявил, что «совершенно очевидно, что победа над Советским Союзом будет одержана в течение двух недель после начала наступления Германии». При этом он откровенно добавил, что «Финляндия сможет ее своими действиями поддержать».[866]866
Ibid. S. 128.
[Закрыть]
Такие сведения подтверждались и данными других источников. Так, 5 марта посланник Швеции в Берлине А. Рихерт направил в Стокгольм донесение по поводу его доверительной беседы с Т. Кивимяки. Финский дипломат тогда поведал, что война начнется уже «этой весной или летом». Более того, согласно сведениям Кивимяки, Гитлер уже утвердил план наступления на СССР по трем направлениям: на Киев, Москву и Ленинград.[867]867
Ibid. S. 80.
[Закрыть] Иными словами, финские представители в Берлине не просто знали в общих чертах о сути плана «Барбаросса», но и охотно делились этими сведениями с зарубежными дипломатами, особенно из Швеции.
Не удивительно, что от шведских коллег не скрывали целей новой войны. В частности, финский военный атташе в Стокгольме доверительно сообщал, что со вступлением Германии в войну против СССР «Финляндия сможет овладеть своими прежними территориями, и даже отодвинуть границу на Карельском перешейке к реке Неве, а возможно и южнее ее».[868]868
Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 172.
[Закрыть] Таким образом подчеркивалось, что будущая война по своей сути будет захватнической. Само собой разумеется, что подобные высказывания сразу же фиксировались. Шведский премьер-министр П. А. Ханссон записал тогда в своем личном дневнике, что «донесения указывают на то, что часть финнов начинает жить надеждами на конфликт между Германией и Советским Союзом, в связи с чем они надеются на свой реванш».[869]869
Ibid. S. 240; Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. S. 98.
[Закрыть]
Такая информация вызывала у шведского руководства серьезное беспокойство. 6 марта на заседании правительства министр иностранных дел, выражая озабоченность, заявил, что Швеция скоро предстанет «перед решающим германо-российским конфликтом», причем «Финляндия будет находиться уже на стороне Германии».[870]870
Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. S. 82.
[Закрыть] В этой связи в Стокгольме для полного выяснения ситуации решили специально пригласить министра иностранных дел Финляндии Р. Виттинга. 19 марта этот визит состоялся, глава финского внешнеполитического ведомства прибыл в Стокгольм тайно. Пробыв там чуть меньше недели, он, тем не менее, ничего конкретного так и не сообщил.[871]871
Ibid. S. 86–87; Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 237–238.
[Закрыть] К тому же как о самом факте этих переговоров, так и о их результатах был проинформирован германский посланник в Хельсинки В. Блюхер.[872]872
Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. S. 86–87; Korhonen A. Barbarossa—suunnitelma ja Suomi. S. 238.
[Закрыть]
В итоге от финских официальных лиц на высоком уровне никаких особых сведений шведам так и не удавалось почерпнуть. Но при этом все же возникал вопрос: почему в Финляндии были достаточно откровенны со шведскими представителями и почему они также об этом держали в курсе немецких дипломатов?
По всей видимости, это происходило в связи с тем, что финляндское руководство теперь стремилось втянуть и Швецию в том или ином виде в «восточный поход» против Советского Союза, чего также, собственно, и хотел добиться рейх. Немецкие дипломаты тогда всячески побуждали шведов продолжать, как и прежде, оказывать помощь Финляндии, поскольку «очень хорошо, что Швеция помогает Финляндии, так как настоящая война может превратиться в войну Карла XII».[873]873
1941 год. Кн. 2. M., 1998. С. 107.
[Закрыть] С другой стороны, в Германии руководствовались директивным указанием от 31 января 1941 г., в котором говорилось, что «не следует ожидать участия Швеции в войне на нашей (немецкой. – В. Б.) стороне», хотя не исключалось, что Стокгольм «допустит использование своих дорог для передвижения немецких войск в северную Финляндию и для снабжения последних».[874]874
Цит. по: Кан А. С. Внешняя политика скандинавских стран в годы второй мировой войны. М., 1967. С. 177.
[Закрыть] Тем не менее в это время шведская военная разведка начала фиксировать делавшиеся в финских военных кругах неофициальные высказывания о том, что «если Швеция добровольно не присоединится к финско-германскому наступлению в ходе войны, то ее вынудят к этому».[875]875
Björkman L. Suomen tie sotaan 1940-41. С. 97.
[Закрыть] Притом выражались надежды и на помощь со стороны шведских «добровольческих частей», и на необходимость совместной обороны Аландских островов, которые «также интересуют Швецию».[876]876
Ibid. S. 98, 99.
[Закрыть]
О возможности же новой войны на севере Европы и в балтийском регионе открыто стали говорить шведам и немецкие представители. Так, уже в апреле 1941 г. Г. Стединг провел целую серию «доверительных встреч» с германским военным атташе в Хельсинки X. Рёссингом, в ходе которых тот прямо заявил, что «Германия намерена скоро разбить Советский Союз», причем «Финляндия будет активно участвовать и получит вознаграждение за это». X. Рёссинг также назвал даже и возможную дату войны – «в начале или середине июня»,[877]877
Ibid. S. 133.
[Закрыть] что свидетельствовало о его осведомленности и, одновременно, откровенности со шведским представителем.
