Текст книги "Жизнь гнома"

Автор книги: Урс Видмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Растения убивали потихоньку, без малейшего шороха. Лишь иногда то тут, то там у тебя над головой с невероятной высоты пролетит огромная ветка и рухнет на землю. Или где-то вдали откажется от борьбы гигантское дерево. Все убивали медленно, безжалостно, неумолимо. – Тут он вздохнул. – И я, я тоже лег. Это был конец.

Рядом со мной всхлипнул Кобальд. Когда он повернулся ко мне, я увидел, что стекла его очков запотели. Из-под них текли слезы прямо ему на бороду. Да и все мои собратья сняли шапки и вытирали ими глаза и носы. А я не снял своей шапки, смотрел из-под нахмуренных бровей.

– Ладно, Фиолет, ты прав, – пробормотал Зеленый Зепп и нахмурил брови, точно как я. – То был еще не конец. Понимаешь, я вдруг почувствовал какой-то зуд, – неожиданно он заговорил очень громко. – Это были муравьи!

– Муравьи? – хором спросили гномы.

– Да, муравьи. По мне шли муравьи, огромные муравьи, один за другим. Они выползали из-под правой руки, пересекали мою грудь прямо под подбородком и сваливались в пропасть с левого бока. Каждый тащил в челюстях кусочек червяка, или лягушки, или пятнистой саламандры. – Чтобы успокоить его, я поднял и опустил руки, и он действительно заговорил тише: – Они выходили из корней сосны и пропадали в зарослях рябины. Я хотел вскочить и стряхнуть с куртки этих тварей, но тут со стороны сосны на меня двинулся муравьед. Я снова упал на спину и замер, глядя на него. Держа перед собой, словно лопату, свой язык, он слизывал одного муравья за другим. А они совсем не волновались – он ведь зашел сзади – и даже на языке у муравьеда продолжали маршировать к своей цели. Муравьед перетащил через меня свой язык, влажный и клейкий, и вскоре оказался рядом с кустом рябины. Я расслабился и сел – я хотел, я должен был идти дальше, – и в этот момент с какого-то дерева спрыгнул ягуар и вцепился в холку муравьеда. Тот как сумасшедший завертелся волчком, но не мог скинуть черную кошку с затылка и свалился как сноп. Пока ягуар, не обращая на меня внимания, раздирал муравьеда на куски, я вскочил. Я разорвал вьюнки и горошек, уже начавшие опутывать меня по рукам и ногам, освободил башмаки от лиан, уже сомкнувшихся над ними. И снова взглянул на ягуара, и как раз в этот момент гремучая змея, неожиданно появившаяся из сочной зеленой травы, подползла к его горлу и укусила так быстро, что он даже не успел повернуть головы. Он несколько раз подпрыгнул под внимательным взглядом выпрямившейся змеи, а потом упал. Лежал без движения. Я пошел прочь. А гремучая змея, торжествуя, оглянулась и поползла по траве навстречу мне… а еще мангусту, своему злейшему врагу, которого я даже не заметил и который, когда змея оказалась достаточно близко, тут же вонзил зубы в ее шею. Она принялась бить хвостом по траве – взлетело несколько бабочек, – а потом упала без дыхания. Теперь я почти бежал к проходу в зарослях рядом с сосной, который проделал муравьед, но не успел сделать и десяти шагов, как туча шершней напала на мангуста. И каждый шершень жалил его, куда мог: в спину, в нос, в уши. Мангуст как сумасшедший пытался ловить их, а те, что ему удавалось поймать, жалили его быстрее, чем он успевал сжать челюсти, в нёбо, язык, глотку. Скоро он уже лежал с открытой пастью и ловил воздух, так что рой шершней, теперь уже ничего не опасаясь, накинулся на него. Мангуст дернулся. И умер. Шершни шершнями, а я поспешил дальше, когда непонятно откуда вниз ринулись яркие золотистые птицы с длинными шеями и острыми клювами. Они ловили шершней, вившихся над мангустом, да и надо мной, и не замечавших, что сами становятся жертвами этих иволг, или лимонниц, или чижей. Птицы, быстрые, точно стрелы, преследовали остатки роя даже сквозь завесы из лиан и стены листвы, в которых их поджидали, а может, просто так сидели какие-то твари, наверное, клещи, выделявшие слизь, а возможно, губки, чей клейкий яд перемазал перья птиц, и им стало трудно летать, они натыкались на деревья. Одна из птиц – может, это был все-таки попугай? – упала прямо мне под ноги. Ее круглый глаз смотрел на меня, а из клюва тихо, очень тихо вырывалось не то щебетание, не то пение. Но еще до того, как глаз закрылся и отзвучала последняя песня, перья, а потом и голова вместе с глазом исчезли под сонмом жуков и червей, о которых я секунду назад даже не подозревал. Природа словно расстелила покрывало над умирающей птицей. Я попятился, а когда остановился, то почти не смог различить, где же была та птица.

– Такого, что тебе пришлось пережить, – прошептал Кобальд и опустился перед Зеленым Зеппом на колени, – такого не переживал ни один из нас, ни один.

– Внезапно я услышал, я услышал, понимаешь? – Не отводя от меня взгляда, Зеленый Зепп положил руку на остроконечную шапочку Кобальда. Может, то было благословение? – Лес кричал. Броненосцы, дикобразы, лесные землеройки, ленивцы, трубкозубы, нутрии, мандрилы – все они кричали. Даже птицы – щеглы, чомги, соловьи – вопили, потому что в этих джунглях царила паника. И дыхание умирающей золотистой птицы тоже было воплем. Просто так, тихо не умирало ни одно животное. – И он кивнул мне, этот желтый Зеленый Зепп. – Безумие было нормой. Сумасшествие – обыденностью. Поэтому мне приходилось держать себя в руках, чтобы не потерять рассудок. «Спокойно, приятель! – сказал я себе, рассматривая растерзанного муравьеда, ягуара с остекленевшими глазами, оторванную голову гремучей змеи, раздувшуюся шею мангуста, летающих вокруг шершней и кишащих на птице червей и жуков. – Дикие звери не едят резиновых гномов!» Это немного успокоило меня, и я снова направился к тропе в зарослях. Я твердо решил, что ничто меня больше не задержит. Но когда из-под того же самого корня навстречу мне вышла точно такая же колонна муравьев, муравей за муравьем, у каждого в клешнях кусок добычи, тут я совсем расклеился. Я завопил что было силы. – Он закричал так, как кричал тогда, это был такой ужасающе громкий вопль, что мы все попрятались друг за друга, словно ища защиты: Кобальд пытался спрятаться за моей спиной, я – за спиной Кобальда, а все остальные – за нами. – Я кричал, как все. Прижал руки к ушам, закрыл глаза, наклонился вперед – под прямым углом – и побежал. Вопя, ничего не видя, не слыша. Конечно же я налетал головой на деревья, спотыкался о корни и запутывался в папоротнике. Я просто ломился вперед и ни на секунду не прекращал ни бежать, ни кричать. Предсмертный крик гнома, такого вообще не может быть. Он вырывался из меня без передышки. Вера в то, что ты бессмертен, в лесу мгновенно исчезает.

– И он все это пережил! – Кобальд, как и Зеленый Зепп, повернулся ко мне, словно я был каким-то образом виноват в приключениях Зеленого Зеппа.

– Он не Иисус, – набросился я на него, меня разозлило это поклонение. – Он – Зеленый Зепп!

Тут Зеленый Зепп радостно завопил:

– Так ведь я все время и говорю о том, что я – Зеленый Зепп! – Он посмотрел на меня сияющими глазами. – Ну что ж, с этим теперь все ясно. Я заканчиваю.

Неожиданно я почувствовал, что идти стало легче. Нет ветвей, бьющих меня по лицу. Нет дикого винограда, в котором я запутывался. Воздух стал чистым, свежим. Я остановился. Выпрямился. Сделал глубокий вдох и выдох. Поморгал и на секунду отнял ладони от ушей. Крик леса был почти не слышен, и яркий свет ослепил меня. Солнце! Тогда я опустил руки и открыл глаза. Подо мной, под крутым обрывом, поросшим дроком и колючками, лежала широкая равнина – я даже подумал, что вижу море, – а надо мной возвышался купол синего неба. Оказывается, я вышел на опушку леса. Я уселся на сухую траву и прислонился спиной к дереву. Я снова вернулся на землю.

Равнина, совершенно плоская, без единого холмика, была коричневой, а ближе к горизонту делалась голубой. Вначале я подумал, что здесь никого и ничего нет, если не считать ковыля и нескольких одиноких деревьев. Но вскоре заметил людей – отсюда, сверху, они казались маленькими, прямо крошечными, но это точно были люди. Длинными вереницами шли они туда и сюда, женщины с узлами и пластиковыми ведрами на головах, с детьми на руках и в подвязанных подолах платьев; мужчины, старые, молодые, на костылях или с палками, калеки, все же тащившие на спинах древних старух, – человеческий клубок с лицом из сплошных морщин. Колонны беженцев шли вдоль и поперек равнины, сталкивались и проходили одна сквозь другую; временами группа беженцев присоединялась к встречной колонне и шла в обратном направлении. Но не все шли, не все. Равнина была усеяна человеческими телами, раздробленными, искромсанными, растерзанными выстрелами или забитыми прикладами. Мертвыми. Беженцы проходили среди них, мимо них, не оглядываясь. У одного мужчины в животе торчал кол, но тут кто-то из беженцев вытащил его из истекающего кровью тела, поскольку ему был нужен посох. Он повесил на кол свои узлы со скарбом и красными руками поднял его на плечо. Какая-то женщина снимала с покойницы ботинки. Вот взорвалась мина, крик, смятение, потом колонна беженцев снова построилась и зашагала дальше, словно ничего не случилось. Два-три тела остались лежать, раскинув ноги и руки. Далеко впереди, в голубой дымке, горело не то бензохранилище, не то газопровод. В небо поднимался черный дым. Потом раздался глухой шум – взрывы и там. Далекая колонна танков остановилась, я разглядел вдалеке мост, это его подорвали, и один танк рухнул вниз. Теперь он лежал в ручье гусеницами вверх. По обломкам моста бежали солдаты, несколько человек переходили ручей по пояс в воде. Над ними кружили вертолеты, я слышал гул моторов. Строчили автоматы, трудно было понять, кто в кого стреляет. Я бы сказал, все стреляли во всех. – Зеленый Зепп смолк, мы все тоже молчали. Даже Кобальд рассматривал свои башмаки. – И все же там, где я стоял, царил полный покой, – произнес Зеленый Зепп после долгой паузы. – Никаких хищников, никаких огромных деревьев, а война – далеко. Теплое солнце. Меня переполняло блаженное счастье. Я вздохнул, застонал, раскинул руки и засмеялся. Кажется, я даже спел песенку, а когда заметил, что пою наш марш, то из моих глаз потекли слезы. И тут…

– Красивая песня, – произнес чей-то голос. – Когда-то и я пел ее.

Я поднял голову. Передо мной стоял – кто это? – тоже вроде бы гном, гном-великан, наверняка фута на три выше меня. Исполин. Он весь был покрыт волосами – не резиновыми, а настоящими, которые спускались, подобно древнему шлему, от макушки до плеч и были такими густыми, что я почти не видел глаз, носа и рта. Огромная борода закрывала грудь и живот. Из нее торчали крапива и ягоды. Маленькие веточки и кусочки корешков. Этот исполинский старец последний раз причесывался в шестнадцатом веке, а может, и до Крестовых походов. И цвет его одежды не отличался от деревьев, хотя когда-то, наверное, был голубой. На голове он носил шапочку, сверху она порвалась, и из нее выбивались пучки волос. Поблекшие глаза, во рту всего один зуб. И еще от него пахло. Но все-таки я обрадовался, что встретил кого-то похожего на гнома и, кажется, говорящего на моем языке.

– Не стоит петь эту песню одному, – произнес великан. – Почувствуешь себя еще более одиноким, чем есть на самом деле.

Он молчал и, казалось, разглядывал равнину.

– Что происходит там, внизу? – спросил я. – Ужас какой-то.

– Правда? – Великан посмотрел на меня. – Раньше у меня были очки. Тогда я часами сидел тут и наблюдал за людьми. Вначале они били друг друга кулаками, потом палками, позднее – булавами и мечами, еще через какое-то время начали стрелять из пушек, а потом я сломал очки. Я на них сел, вот тупица. – Он рассмеялся. – Ничего. Наверняка сейчас мало что изменилось. А ты, собственно, кто?

– Зеленый Зепп, – ответил я. – Меня зовут Зеленый Зепп. Меня прибило сюда водопадом.

– А я Хубер. – Великан попытался изобразить поклон. – Франц Йозеф Хубер. Я последний из моего рода… Так-так. Зеленый Зепп. Значит, ты спустился вниз по ручью. А теперь ты хочешь вернуться домой.

– А вы знаете дорогу? – воскликнул я.

– Надо идти туда, – сказал он неопределенно. – До горизонта, а там направо.

– А по-другому нельзя?

Два боевых самолета промчались над нами и выпустили две ракеты в сторону горизонта. Огненный шар взметнулся к небу, а через несколько секунд я услышал тихий звук взрыва. Самолеты пропали в синеве.

– Я могу послать тебя по почте, – предложил великан. – Но это стоит денег. Приблизительно две марки двадцать. Или пять двадцать, если отправить тебя заказной бандеролью.

– Откуда у меня деньги? – закричал я. – Мы, гномы, вообще не пользуемся деньгами.

Он задумчиво поглядел на меня. Потом кивнул:

– Ты стал бы моей первой посылкой со времен Турн-и-Таксисов. Думаю, я смогу это сделать под свою ответственность. Пошли!

И он быстро зашагал вдоль лесной опушки, не заботясь о том, как я, с моими-то короткими ножками, поспеваю за ним и поспеваю ли вообще. Но разумеется, я старательно катился за ним следом, спотыкаясь и подпрыгивая, а он шел быстро, уверенным шагом. И что-то бурчал себе под нос. Да он пел! Он пел мою песню, ту, что я напевал давеча, нашу «Хай-хо!» на старинную мелодию и со словами, которых я не понимал. Но когда я попробовал подпевать ему своим детским сопрано, он крикнул мне через плечо:

– Приятно идти в колонне! Я всегда шел первым. Собственно, тебе следовало бы идти задом наперед, ты ведь замыкающий.

Он оглянулся на меня, и как раз вовремя, чтобы успеть крикнуть: «Осторожно!» – и резко дернуть меня за руку. В этот момент черная тень опустилась на тропу и ряд зубов, огромных и острых, как кинжалы, вонзился в землю рядом со мной. Там, где я только что был. Великан затащил меня под какой-то корень, в дупло, где мы оба сидели рядышком, скорчившись. Он дрожал, мой великан, и меня тоже начало трясти.

– Белый волк, – выдохнул он. – Это снежный волк. Он унес всех моих собратьев. Каждые сто лет забирал по одному. – Тут мой спутник схватился за голову. – Ну конечно же! Точно сто лет тому назад я видел его в последний раз.

– Но ведь он хотел сожрать меня, – я тоже говорил шепотом, – не вас.

– Ты выглядишь аппетитнее, – прошелестел он мне на ухо. – Думаешь, мне нравится ходить таким грязным? – Великан подполз к отверстию в корне дерева, через которое пробивался свет, и поманил меня. Я выглянул наружу. Вот он, белый волк. Огромный, белый как снег – почти голубоватый – и с красными глазами. Он бродил взад и вперед по траве и не спускал глаз со входа в наше убежище. Его зубы сверкали на солнце. – Это наш единственный враг, – прошептал великан. – Он не оставит нас в покое, пока не поймает тебя.

– Меня?! – закричал я и тут же зажал себе рот обеими руками. Волк остановился и прислушался.

– Или меня. Или нас обоих.

Великан пропал в темноте пещеры и там – я не понял, откуда в его руке вдруг появился фонарь, – начал копать землю. Я продолжал смотреть на белого волка. Никогда мне еще не доводилось видеть такого злого зверя. И такого красивого. Неужели он питается только гномами? Я смотрел в его пылающие красным огнем глаза, и мне казалось, что он тоже видит меня. Взгляд как абордажный крюк, кто знает, может, он и вытащил бы меня из дупла, если бы не вернулся великан.

– Так я и думал. – Он больше не старался говорить тихо. – В этих местах обычно бывает вход в лабиринт коридоров, прорытых куницами, ящерицами или земляными крысами. Идем. Где-нибудь найдем другой выход.

И мы поползли, он впереди, я сзади, по штольням, в которых он едва помещался, вниз, вверх, сворачивая в боковые ответвления, заползая в тупики, откуда приходилось задом возвращаться к главному проходу подземного лабиринта. Однако через час или около того мы и вправду оказались на свободе. Уже наступил вечер, когда великан осторожно высунулся наружу, огляделся и с трудом выкарабкался на волю. Он протянул мне руку, и вот я уже тоже стою в тени дуба, а за ним видна опушка леса. Солнце только что село. Я весь перемазался в грязи и иле. А великан, который выглядел как и раньше, тут же двинулся через лес. Я направился за ним. Мы прыгали от укрытия к укрытию и, согнувшись, прятались за ветвями деревьев и кустами камыша. Когда совсем стемнело и над лесом взошла огромная луна, мы добрались до дома; это были скорее руины, кучи обломков, камней и балок, с окнами без стекол и с перекосившейся дверью. Великан вошел внутрь. У него в руке снова оказался фонарик, нет, это, когда было надо, сам собой светился его сжатый кулак. Я пошел за ним. Мрачное помещение, а в нем – длинный стол и шесть, не то семь табуреток. Все кривое и косое. Раковина, полная посуды, покрытой паутиной. Шкаф. Лестница наверх, с крепкими перилами, правда, балясин кое-где не хватало.

– С тех пор как я остался один, я редко бываю здесь, – произнес великан. – И предложить тебе ничего не могу, ни пива нет, ни молока. Но ты все-таки устраивайся. – И он исчез за дверью в темном конце комнаты.

Я уселся на табуретку и стал слушать, как он, ругаясь, возился в соседнем помещении. Наконец мой спаситель появился снова, волоча за собой огромную картонную коробку. Размером она была намного больше гнома. Я вскочил и помог ему. Смеясь, как смеется человек, который хотя уже и стар, но позволил себе детскую шутку, он снова исчез за дверью и вернулся с бечевкой, на которой Злюки могли бы облазить все восточные стены. А еще он притащил рулон упаковочной бумаги.

– Должно получиться, – сказал великан и осмотрел рулон. Двумя руками он поднял ручку, которая была с него самого, и окунул ее в бочку, полную чернил. – Какой адрес?

– Нана и Ути, – сказал я. – А как называется это место, я не знаю.

– Зато я знаю, – захихикал он и написал адрес на упаковочной бумаге. У него был почерк как у гота или монаха позднего Средневековья. – Залезай.

Я улегся в коробке, и он закрыл крышку. Казалось, будто лежишь в гробу. Он завернул коробку в бумагу, опрокидывая меня при этом то на левый бок, то на правый, то на живот и снова на спину.

– Эй! – закричал я. – Ау!

Но его больше не интересовало, что со мной происходит, наоборот, завязывая бечевку, он тряс меня еще сильнее. А когда я снова лежал на спине, надо мной послышалось какое-то царапание.

– А сейчас что вы делаете? – крикнул я.

– Я пишу имя отправителя. – Его голос прозвучал совсем рядом. – Так положено. То-то твои удивятся, когда получат посылку от Франца Йозефа Хубера.

Вот так. А потом он отнес меня на почту, и теперь я снова здесь.

Зеленый Зепп закончил свой рассказ.

Гномы кинулись к нему толпой, все обнимали его. Каждому хотелось пожать ему руку. Кобальд облобызал его сверху донизу, и Новый Дырявый Нос тоже поцеловал его. Даже Злюки сияли. Зеленый Зепп наслаждался их восторгом и смеялся. Но потом, протиснувшись меж гномов, подошел по мне. Мои собратья полукругом стояли у него за спиной. Он смотрел на меня.

– Желтая одежда, – сказал я. – Ты не объяснил, как у тебя оказалась желтая одежда.

– Да ведь поэтому я и рассказал всю эту историю! – воскликнул Зеленый Зепп и постучал указательным пальцем себе по лбу. – Конечно. Желтая одежда. Значит, дело было так. В доме, где находилась почта, у великана было еще и что-то вроде склада. Там лежало все, что нужно гномам: оставшиеся с давних времен куртки, шапочки, фонари, крючья. Ну и я сказал ему, что в такой одежде не могу вернуться домой. Таким оборванцем. Да они меня просто не узнают, Старый Фиолет, или Кобальд, или остальные Зеппы. Великан пошел, бормоча и ворча, вдоль полок и наконец вернулся с тяжелой кадкой и кисточкой размером с метлу. Конечно, это были товары для людей. Понятия не имею, откуда он это взял в своей глуши. Да. Итак, я встал, а он покрасил меня – вначале сзади, потом спереди – с головы до ног.

«Но это же желтая краска! – воскликнул я, когда он начал красить меня спереди. – А я Зеленый Зепп!» В ответ он только пробурчал что-то вроде: забрался в пампасы и еще чего-то требует! – и продолжал красить. Он красил ловко, умело, наверняка делал это не в первый раз. Потом взял меня за руку и потащил к фену, старому, огромному человеческому фену, который он включил, наступив на кнопку ногой. И откуда у него было электричество, посреди джунглей? Я поворачивался и крутился под теплой струей воздуха, пока не высох.

«Готово», – сказал великан и выключил фен, стукнув по нему ногой с другой стороны. А уже потом я залез в коробку и он меня упаковал. Потом я был отправлен по почте. Потом я наконец-то снова оказался у вас. Я все тот же Зеленый Зепп, но в желтом.

Я обнял его. Прижал его к себе, этого смелого Зеленого Зеппа, и почувствовал, что сейчас заплачу. Мои руки гладили его по спине, ощупывали там и сям.

– Эй! – закричал я и отпустил Зеппа. – У тебя появился еще и новый металлический свисток! Его тебе тоже вставил великан?

– У него их целая полка, – ответил Зеленый Зепп. – Я даже мог сам выбрать звук. Но я сказал, что мне все равно, и он дал мне обычное «ля».

Я еще раз крепко обнял Зеленого Зеппа, так что он действительно запищал. Потом посмотрел ему в глаза.

– Зеленый Зепп! – сказал я. – Добро пожаловать домой!

Он тоже посмотрел на меня своими бледно-голубыми глазами, в которых, как и в моих, стояли слезы.

– Фиолет! – сказал он. – Ах ты недоверчивый Старый Фиолет!