Текст книги "Вторжение по сценарию"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21

Бартоломью Бронзини наблюдал за последним в своей жизни рассветом.

Красноватый свет пробивался через затейливую решетку его камеры в главном блоке Юмской Тюрьмы. Уже законченная виселица, казалось, пламенеет в лучах восходящего солнца. Камеры давно уже стояли на своих местах – всего их было три.

– Как будто сейчас они станут снимать сцену из дешевой комедии, – с отвращением скривился Бронзини.

Всю ночь он не сомкнул глаз. Да и смог бы заснуть человек с состоянием в несколько миллионов долларов, тот, чье изображение украшало стены несметного количества домов, и которого собирались повесить только за то, что он согласился сниматься в японском фильме?

Кроме того, всю ночь из города доносились звуки боев. Неужели наконец прибыли рэйнджеры, подумал Бронзини. Но нет, выброски десанта он не видел, да и в небе не пролетал ни один самолет. Может быть, это были собравшиеся в конце концов с духом горожане?

В его сердце начала уже просыпаться надежда на освобождение, но с течением времени, когда бои то затихали, то начинались вновь, а на территории тюрьмы ничего не происходило, она постепенно угасла. Только японские солдаты продолжали возиться с установкой съемочного оборудования, нервно бегая туда-сюда, что Бронзини отнес за счет вынужденного ночного бодрствования.

С наступлением рассвета Бартоломью Бронзини, кинозвезда номер один во всей Америке, точно знал, как чувствуют себя приговоренные к смерти узники.

Он дал себе слово, что просто так им в руки не дастся. Сжав кулаки, Бронзини притаился за дверью, и принялся ждать.

Поднявшаяся снаружи суматоха словно ножом резанула его по сердцу.

Бронзини попытался успокоиться, слушая, как во дворе превращенного в тюрьму музея раздается топот ног, крики и японская речь. Вот завелся мотор бронетранспортера, задвигался, скрежеща по асфальту гусеницами, танк.

– Что ж, я уже готов, подлые любители саке, – пробормотал Бронзини сквозь зубы. – Чтобы вытащить меня на сцену, вам понадобится не один танк!

К его удивлению, звуки начали удаляться, пока не затихли где-то в стороне. Над Юмской тюрьмой-музеем повисло жутковатое безмолвие. Его нарушал только отдаленный треск автоматных очередей, заглушаемый время от времени взрывами.

Осторожно выглянув в забранное решеткой оконце, Бронзини увидел, что перед камерами никого нет. Его охранники куда-то исчезли.

Он решил не терять времени даром, и принялся за дверь камеры. Кованая железная дверь удерживалась на месте двумя поперечинами, прикрепленными к петлям. Поскольку служившая пугалом для всех аризонских бандитов тюрьма была теперь превращена в аттракцион для туристов, то и следили здесь больше за внешним видом, чем за прочностью запоров. Присев на колени, Бронзини попытался выломать нижнюю поперечину. Винты, которыми была прикреплена петля, уходили глубоко в трехметровые каменные стены. Поперечина подалась, но лишь слегка.

Бронзини оглядел камеру. Из мебели в ней были только койка и деревянный столик, но из металлической пластины посреди пола торчало массивное стальное кольцо. Подойдя к нему, Бронзини принял знакомую ему стойку штангиста-тяжеловеса, и начал тянуть, сначала медленно, потом все сильнее и сильнее. На покрасневшей шее актера вздулись вены, он закряхтел. Кольцо никак не хотело поддаваться, но ведь он был все-таки Бартоломью Бронзини, обладатель самых больших мускулов во всем Голливуде. Кряхтя от напряжения, он продолжал изо всех сил тянуть кольцо наверх, не обращая внимания на струившийся ручьем пот.

Наконец, звериный рык Бронзини достиг наивысшей точки, и слился с новым звуком – скрежетом ломающегося металла. Пластина вместе с кольцом отлетела от пола, и Бронзини упал на спину, но теперь у него было орудие. Вскочив на ноги, он принялся молотить добытой пластиной в дверь.

Времени это заняло немного – одна из петель треснула, другая вылетела совсем. Теперь дверь держалась на одном лишь замке, и Бронзини без особого труда вышиб ее плечом. Выйдя во двор, он прошел мимо длинного ряда пустых камер, и оказался на автостоянке. Он двигался осторожно, хотя и не рассчитывал встретить никакого сопротивления.

Перед сувенирной лавкой стоял чей-то пикап. Забравшись внутрь, Бронзини попробовал завести его. Наконец, он нащупал нужные проводки, соединил их, и вскоре уже несся по Призон-Хилл Роуд.

Бронзини отчаянно несся по дороге, не совсем представляя себе, куда едет и что станет делать, когда туда доберется. На шоссе никого не было, но когда он въехал в город, у порогов домов стояли люди, нерешительно и смущенно поглядывающие по сторонам. Бронзини подъехал к одной из групп и спросил:

– Эй! Что тут у вас происходит?

– Японцы отступили куда-то ближе к центру, – ответил ему пожилой мужчина. – Там началась настоящая заварушка, но никто не знает, с кем они дерутся.

– Может быть, рэйнджеры?

– Догадка не хуже и не лучше других. Мы вот все думаем, что же делать?

– Почему же вы не сопротивляетесь? Это же ваш город!

– Чем? – спросил пожилой горожанин. – Они забрали у нас оружие.

– Ну и что? Мы же в Аризоне, на Диком Западе. Отберите его назад.

Подойдя поближе, его собеседник заглянул в кабину пикапа.

– Погодите, а вы, случайно, не тот самый актер? Как это там...

Бронзини?

– Нельзя сказать, что сейчас подходящий случай, чтобы этим гордится, но, вообще-то, да.

– Угу, а я и не узнал вас без повязки.

Бронзини вымученно улыбнулся.

– Предполагалось, что здесь не съемки очередного «Гранди». Не знаете, где можно достать оружие?

– Зачем это?

– Там, откуда я родом, говорят: «Нашкодил, сам и расхлебывай».

– Да уж, сказано неплохо. Насколько я знаю, они хранят конфискованные ружья в Шайло-Инн. Может, потом вы их как-то раздадите?

– Если я достану оружие, ваши товарищи станут драться?

– Черт побери, Барт, я ведь посмотрел все ваши фильмы. Да я пошел бы под ваше начало в любую минуту!

– Предупредите остальных, а я скоро вернусь.

С этими словами Бронзини нажал на газ, и пикап рванулся в сторону Шайло-Инн. Подъезжая к стоянке, он заметил в вестибюле гостиницы несколько японцев в военной форме. Лихо затормозив у свободного места на обочине, Бронзини обнаружил прислоненный к одной из машин свой «Харли-Дэвидсон».

Метнувшись к мотоциклу, он вскочил в седло и нажал на стартер.

Старый добрый «Харли» взревел, и в прищуренных глаза Бронзини сверкнул огонь. Сдав назад, он до отказа выкрутил ручку газа и понесся, словно ракета, прямо на входные двери.

На шум двигателя из гостиницы выскочили, крича и размахивая руками, двое японцев. У них были автоматы, но благодаря внезапности перевес был на стороне Бронзини. Его мотоцикл, словно смерч, пронесся между бросившимися на землю японцами, влетел на тротуар и, подпрыгнув, обрушился на стеклянные двери. К сожалению, это была не специально подготовленная съемочная площадка, и кусок стекла располосовал Бронзини щеку, а другой осколок воткнулся в бедро. Не обращая на это внимания, он выпрыгнул из седла прокатившегося вперед «Харли» и приземлился на мягкие плюшевые кресла.

Выдернув из ноги осколок, Бронзини ловко вспорол им шею подбежавшего сзади японца, и схватил упавший на пол Калашников. Первым делом он отсоединил штык и сунул его за голенище, а потом, развернувшись, опустошил всю обойму в пытавшихся подняться на ноги часовых.

Покончив с охраной, Бронзини принялся обшаривать комнаты на первом этаже. Оружие он обнаружил за дверью с эмблемой «Красного Рождества» силуэт елки на фоне грибообразного облака. Здесь находился основной офис съемочной бригады в этом городе. Неся винтовки в обеих руках, он вернулся к пикапу и сложил их в кузов, вместе с ящиком ручных гранат. Туда же он закатил свой мотоцикл.

Прежде, чем сесть за руль, Бронзини оторвал от своей куртки рукав и перевязал рану на ноге. После этого еще осталась полоска ткани, которую он повязал вокруг головы, чтобы пот не заливал глаза.

– Что за черт! – пробормотал актер, влезая на водительское сиденье. Может быть, еще не поздно переименовать наш несостоявшийся фильм в «Последнюю битву Гранди»?

Подъехав к ожидавшей его кучке людей Бронзини увидел, что она выросла вдвое. Раздав привезенные ружья, он повысил голос, обращаясь к собравшимся:

– Эй! Всем внимание! Остальное оружие там, в отеле. Разбейтесь на отряды и отправляйтесь за ним. Что дальше – решать вам самим, ведь это ваш город.

Забравшись в седло «Харли», Бронзини завел двигатель.

– Эй, куда же вы? – спросил кто-то из толпы.

– Город ваш, но случившееся здесь – моя собственная проблема, – ответил Бронзини, засовывая за пояс гранаты. – Кое кто еще не заплатил по счету!

И с этими словами Бартоломью Бронзини унесся в облаке пыли, и было видно лишь, как развеваются на ветру его собранные в пучок волосы.

* * *

Джиро Исудзу больше не надо было слушать по рации доклады подчиненных, чтобы понять, что его лучшие силы падают под ударами неприятеля. Достаточно было выглянуть в окно, где перед зданием мэрии ощетинились орудиями выстроенные в ряд танки.

Один из них с грохотом выстрелил, и снаряд превратил уже порядком потрепанный магазин в руины. «Оно», пригнувшись, прошло под снарядом, пролетевшим в каких-нибудь нескольких сантиметрах выше. Проникнув в город, человек с горящим взглядом, который по всем сведениям калечил людей и выводил из строя танки голыми руками, добрался, наконец, до последней линии обороны, выставленной Исудзу.

Высунувшись из окна, Джиро прокричал:

– Сотрите его в порошок! Прикончите его, во имя императора! Банзай!

Танки взревели двигателями. Исудзу рисковал, ломая последние оборонительные порядки, прикрывавшие его от существа, с виду так похожего на человека, но выбора у него не было.

Кроме Исудзу и лежавшего без сознания на кушетке Немуро Нишитцу, в кабинете никого не было. Сквозь забытье старый японец то и дело старался что-то сказать. Прислушавшись, Джиро попытался разобрать слова.

– Смерть идет, – снова и снова повторял Нишитцу. – Смерть, не оставляющая следов даже на песке!

Судя по всему, он бредил. Отвернувшись, Исудзу снова сосредоточил все внимания на происходящем за окном.

Императорские Оккупационные Войска, силы которых еще недавно казались несокрушимыми, теперь сократились до жалкой кучки обороняющихся солдат. Всю ночь в городе шли тяжелые бои. Танки, люди, орудия, все было брошено на безоружного человека, который, не ведая страха, упорно продвигался вперед.

Они окружали его, и через несколько мгновений танки превращались в груду металлолома под руками незнакомца, разрывавшего гусеницы и отламывающего стволы орудий.

Он шел к зданию мэрии, безостановочно и безжалостно. Сначала из донесений следовало, что человек этот продвигался абсолютно безнаказанно, как будто солдаты, стоявшие у него на пути были не больше, чем докучливые мухи, которых не стоит никакого труда прихлопнуть или отогнать. Но вскоре, когда противостоящих ему танков стало больше, незнакомец словно сбросил маску безразличия. Он двигался все быстрее и изящнее, пока, наконец, не стал, как с ужасом в голосе сообщил один из помощников режиссера, «танцуя, ускользать от пуль. Мы не можем его остановить. Все, что попадает ему под руку, превращается в пыль. Нужно отступать!».

Из десятков сбивчивых сообщений вырисовывалась сверхъестественная картина – то был безумный танец смерти и разрушения. Исудзу был вынужден все уже и уже стягивать кольцо обороны вокруг здания мэрии, пока у него не осталось всего несколько танков, экипажи которых еще не обратились в паническое бегство. Он ждал появления «несокрушимого» со все возрастающим ужасом.

Теперь, наконец, Джиро Исудзу удалось взглянуть на «это» собственными глазами, и от увиденного у него перехватило дыхание. «Оно» было похоже на идущую, нет, танцующую смерть.

Выглядело это, несмотря на весь объявший его ужас, красиво. Взвод японских солдат бросился вперед, пытаясь преградить путь неприятелю. Тот, вертясь, словно обезумевший дервиш, лишь увертывался от сыпавшихся на него пуль, проскальзывая между солдатами, нанося удары безостановочно мелькавшими в воздухе руками и ногами, и каждый раз на землю падали бездыханные тела японцев. Один из солдат попытался проткнуть таинственное создание штыком, но через секунду уже сам болтался на его острие, вздернутый в воздух, словно знамя. Да, это был танец смерти, смерти, искавшей только японцев. Танкам пришлось немногим лучше. Окруженный двумя многотонными машинами, незнакомец выбросил руку сначала вправо, потом влево, и, лишенные гусениц, танки столкнулись и юзом вылетели на середину дымящейся в развалинах улицы.

Шаг за шагом, «оно» продвигалось вперед. В него десятками летели гранаты, но таинственное существо перехватывало их и отправляло обратно.

Одни гранаты разрывались, другие нет, и Исудзу проклял себя за то, что закупил бракованное китайское оружие. Было значительно легче купить его на черном рынке в Гонконге, чем выпустить аналоги силами Нишитцу. Неверный ход.

Вся операция, как он внезапно понял, была одной большой ошибкой.

Джиро Исудзу был готов к смерти – этого требовала верность Немуро Нишитцу, любовь к родине. Он мог спокойно встретить смерть, но не поражение.

Схватив снайперскую винтовку, он присел перед распахнутым окном и прицелился в надвигающуюся фигуру. Вскоре он уже опустошил всю обойму, но единственным результатом стало лишь то, что существо с горящим на опаленном солнцем лице яростным взглядом повернуло голову и посмотрело на него.

Растрескавшиеся губы сложились в некое подобие хитрой усмешки, которая, казалось, говорила: «Когда я покончу с этой мелюзгой, дойдет очередь и до тебя».

Джиро Исудзу решил оставить свои попытки и, опустив винтовку, прокричал:

– Кто ты? Чего ты хочешь?

В ответ ему раздался похожий на раскаты грома голос, произнесший единственное слово: «Тебя».

– Но почему? Чем я разгневал тебя, демон?

– Ты пробудил меня от длившегося целую вечность забытья. Теперь я не смогу заснуть, пока не сотру твои кости в порошок, японец Отшатнувшись, Исудзу с грохотом захлопнул окно. Он больше не мог смотреть на эту кровавую бойню. Единственной надеждой на спасение было бегство.

Не глядя на своего наставника и командира, трясущегося в лихорадочном ознобе, Джиро Исудзу бросился к двери, но, уже взявшись за ручку, застыл на месте. Он услышал то, чего так боялся – высоко в небе мерно гудел тяжелый бомбардировщик. И тогда Исудзу понял, что все кончено.

На негнущихся ногах он вернулся в кабинет и опустился на ковер.

Потянувшись за мечом, уже много лет переходившим в его семье из поколения в поколение, Джиро вынул его из ножен и разорвал на себе рубашку, обнажив живот. Времени на слова, сожаления и прочие церемонии уже не было. Он приставил острие меча к боку и замер, приготовясь сделать мгновенный широкий разрез, который сразу вспорет внутренности. Ему оставалось лишь надеяться, что смерть наступит прежде, чем волна ядерного взрыва сотрет его с лица земли. Лучше умереть от собственной руки, чем от удара, нанесенного врагом.

Когда Джиро издал последний клич японского воина, звуки схватки за окном внезапно стихли, и через мгновение раздался голос, сказавший: «Я иду за тобой, японец».

Не выдержав, Джиро Исудзу разразился бессильными рыданиями – руки его дрожали так сильно, что он не мог уже правильно держать меч. Отцепив с пояса гранату, он зубами рванул чеку. Прошло несколько мгновений, но ничего не произошло. Это была пустышка. А за окнами здания Джиро услышал, как трещит дверь под ударами демона, принявшего человеческое обличье.

– Ты опоздал, – тихо проговорил Исудзу, когда тот вошел в кабинет. Через мгновение нас обоих сметет ядерный шквал.

– Одного мгновения достаточно, чтобы убить человека тысячи раз, – насмешливо проговорил демон.

– Как зовут тебя, о демон?

– Меня? – спросило, приближаясь, существо. В чертах его лица проступало что-то неуловимо европейское, почти знакомое, как будто Джиро уже видел его когда-то, еще до того, как съемки превратились в войну. Это был не Бронзини, и не человек по имени Санни Джо. А затем демон назвал свое имя, и Джиро Исудзу перестало интересовать, кому принадлежит его земная оболочка.

– Я Шива, Дестроер, несущий смерть и разрушающий миры.

Танец смерти, с ужасом вспомнил Исудзу. Шива. Восточное божество, танцующее в знак сменяющих друг друга созидания и разрушения.

Джиро Исудзу не знал, как он вызвал древнее индийское божество, но, тем не менее, ему удалось это сделать. Склонив голову, он произнес слова, которые, казалось, никогда не должны были слететь с его губ.

– Я сдаюсь, – проговорил Джиро Исудзу, когда на него упала несущая холод смерти тень.

Глава 22

Билл «Санни Джо» Роум был немало удивлен тем, что на шоссе не оказалось ни одного блокпоста. Когда они въехали в город, на улицах не было видно ни единого танка, хотя откуда-то из центра доносились звуки канонады.

– Что-то случилось, – проговорил он, петляя по окраинным улицам. Глядите, это американцы, и они вооружены!

Внезапно стоявшие кучкой горожане бросились бежать, стреляя на ходу.

Впереди, прижимаясь к стене одного из домов, крался одинокий японский солдат. Увидев, что его заметили, он нырнул в ближайший двор, но успел добежать лишь до середины, и упал, скошенный автоматной очередью.

– У нас нет времени, чтобы глазеть на них, – поспешно проговорил Чиун.

– Нужно добраться до телестудии.

– Слушайте, – вставила Шерил, – даже если нам каким-то чудом удастся туда добраться, там наверняка полно охраны.

– Охраной займусь я.

Судя по тону, Чиун ничуть не был обеспокоен.

– И что тогда? – спросила Шерил, глядя на горевшие по сторонам костры.

– Допустим, я выйду в эфир, и что же мне говорить? Что мы снимали фильм, а потом съемки вышли из под контроля?

– Если ты не выступишь по телевидению, будут сброшены бомбы.

– Просто не верится, что наше правительство способно бомбить собственный город. Такого не может быть!

– Можешь поверить мне на слово, – отозвался Билл Роум, закладывая крутой вираж и стараясь удержать машину на дороге, – во время войны случается и не такое.

– И все-таки, это невозможно. Мы всего лишь приехали на съемки...

– Прекрасная Елена тоже была всего лишь женщиной, – назидательно проговорил Чиун, – и тем не менее, из-за нее погибло множество людей, и пал целый город.

– Мы правильно едем? – поинтересовался Роум, объезжая подбитый танк. То и дело им попадались фонари, с которых свисали тела. Но это были уже японцы.

– Да, следующий поворот направо. Это Саут-Пасифик. Поезжайте прямо по ней, я скажу, где остановиться.

Не снижая скорости, они вписались в поворот. На этот раз «Ниндзя» удержался на дороге, но, тем не менее, бешено вихлял.

– Даже не знаю, зачем им было создавать себе такие сложности, прорычал Роум.

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался Чиун.

– Они бы убили куда больше американцев, если бы продавали эту дрянь на колесах подешевле.

– Лучше смотри на дорогу! От нас теперь зависит судьба этого города и всех его обитателей.

– Думаю, это уже не важно, – с ужасом в голосе проговорила Шерил. Прислушайтесь.

– Не обращай внимания, нужно ехать еще быстрее, – приказал Чиун Роуму.

– Что? – переспросил Санни Джо, и тут, наконец, услышал то, о чем говорила Шерил.

Откуда издалека донесся глухой гул двигателей. Звук был ниже и хриплее, чем у пассажирского самолета.

– Неужели это... – начал было Роум.

– Вперед, – только и ответил Чиун.

До отказа нажав на газ, Роум резко повернул налево, и чуть не столкнулся с несшимся по встречной полосе Бартоломью Бронзини.

– Барт! – закричал Билл Роум, глядя, как Бронзини пытается выбраться из-под придавившего его «Харли-Дэвидсона». – Он смог бы нам помочь.

– Не обращай на него внимания, – отрезал Чиун.

– Нет, постойте, – вступилась Шерил. – Неужели вы не понимаете? Все знают, кто такой Бронзини. Если его лицо появится в кадре, ему поверят.

– Ты права, – признал Чиун.

– Барт! – еще раз крикнул Билл Роум. – На объяснения нет времени.

Залезай в машину!

Не выпуская из рук автомата, Бронзини забрался на заднее сиденье.

– Куда мы едем? – спросил он, возбужденно оглядываясь по сторонам.

– На телестудию, – объяснила Шерил. – Они собираются бомбить город.

– Проклятые япошки! – сплюнул Бронзини.

– Да нет же, американцы! В этом и состоял весь план Нишитцу. Если вы выступите по телевидению, возможно, нам удастся это предотвратить.

– Быстрее, вперед! – вскричал Бронзини, слыша, как небо наполняет унылый гул двигателей приближающегося бомбардировщика.

* * *

Телестудия канала К.И.М.А. охранялась весьма посредственно. Бронзини зашел с главного входа, то и дело давая короткие очереди, а когда кончились патроны, пустил в ход штык.

Хотя японцы и были хорошо обучены военному делу, вид самого грозного героя киноэкрана, с боевым кличем несущегося на них, напугал их до смерти.

Побросав оружие, они бросились наутек.

Уйти не удалось ни одному. На выходе японцев встречал Мастер Синанджу.

Его длинные ногти сверкали, когда он наносил удар за ударом, переступая через бездыханные тела противников. Шерил провела их в главную студию.

– Я была всего лишь суфлером за кадром, – сказала она, берясь за одну из камер, – но много раз видела, как это делается. Санни Джо, проверь, идет ли изображение на мониторы.

Роум поспешил в аппаратную, а Шерил тем временем навела камеру на покрытого потом вперемешку с кровью Бронзини.

– С левой стороны я гораздо симпатичнее, – заметил тот.

– На одном из экранов лицо Барта! – донесся до них голос Роума.

– Отлично, мы в эфире.

Бронзини повернулся к камере и чуть хриплым, ровным голосом начал:

– Говорит Бартоломью Бронзини. Прежде всего, мне хотелось бы принести американскому народу извинения за...

– На эту ерунду у нас нет времени, – резко оборвал его Чиун. – Скажите им, что опасность миновала.

– Черт побери, все сразу хотят стать режиссерами! – прорычал Бронзини в сторону, но подчинился. – Я нахожусь в студии телеканала К.И.М.А. в Юме, штат Аризона. Чрезвычайное положение в городе отменяется. Японцы уже отступают. Я обращаюсь к правительству Соединенных Штатов и прошу прислать рэйнджеров, морскую пехоту, черт, да хотя бы бойскаутов! Мы заставили японцев отступить. Повторяю, чрезвычайное положение отменяется.

Высоко в небе, гул бомбардировщика становился все сильнее.

– Вы уверены, что эта штука работает? – испуганно спросил Бронзини.

– Не останавливайтесь! – прокричала в ответ Шерил.

– Это не провокация, – снова заговорил в камеру Бронзини. – Самое страшное уже позади. Нам нужна помощь, чтобы покончить с захватчиками раз и навсегда, но жители Юмы уже сражаются на улицах. Город в руках американцев. Все кончено. Главное, постарайтесь не принимать поспешных решений, о'кей?

От рева бомбардировщика задрожали стены, и трое стоявших в студии задрали головы, как будто сквозь толстый потолок можно было разглядеть этот самолет, один из самых грозных во всех американских ВВС.

– Как вы думаете, – сказал Бронзини, может быть нам присесть, и закрыть голову руками, как в детстве?

Всем было не до смеха, но и садиться на корточки никто не стал.

Казалось рев двигателей уже не мог стать громче, но через мгновение он усилился и стал просто нестерпимым.

– По-моему, у нас ничего не вышло, – прошептала Шерил, кусая губы.

– Говорят, – донесся отстраненный голос Билла Роума, – во время взрыва ничего не успеваешь почувствовать.

Все нараставший звук дошел до наивысшей точки и затем начал понемногу стихать.

– Он удаляется, – моля Бога, чтобы это оказалось правдой, проговорила Шерил.

– Радоваться еще рано, – отозвался Бронзини. – Эта штуковина падает довольно долго.

Поползли томительные секунды ожидания. Через пять минут Бронзини шумно перевел дыхание.

– Похоже, фокус нам все-таки удался, – сказал он, до конца еще не веря в собственные слова.

Из аппаратной вышел Билл Роум.

– А вы как считаете, вождь? – спросил он, обращаясь к Мастеру Синанджу.

В ту же секунду где-то вдалеке снова началась ожесточенная танковая пальба.

– Я знаю, что дело еще не доведено до конца. Идемте!

Следом за Мастером Синанджу, они направились к выходу из студии, стараясь удержать еще не прошедшую нервную дрожь.

* * *

Джиро Исудзу отступил назад, не в силах отвести глаз от того, кто называл себя Шивой. Исудзу был как кролик под гипнотизирующим взглядом удава.

Шива сделал еще один шаг, и его холодная, неземная тень упала на кушетку, где в беспамятстве лежал Немуро Нишитцу. Джиро охватил такой ужас, что он сделал вещь, которая еще час назад была бы для него совершенно немыслимой.

– Вот! – выкрикнул он. – Вот тот, кого ты ищешь. Это был его план, не мой. Я – всего лишь солдат.

Шива остановился и повернул голову, так что свет упал на его покрытую ужасными синяками шею. Нагнувшись, он дотронулся до лба Немуро Нишитцу, все с тем же непроницаемым выражением на истощенном лице.

– Он уже получил отмщение от человека, который мне хорошо знаком, произнес наконец демон по имени Шива. – Его я оставляю наедине с собственной смертью, а твоей займусь сам.

И Шива надвинулся на Джиро Исудзу. Бежать было некуда, за спиной была лишь стена с повисшим на ней японским флагом. И тогда Джиро, закрыв голову руками, бросился в открытое окно.

Он приземлился на лежавшую внизу груду трупов, прокатившись, вскочил на ноги и продолжал бежать. Он не оглядывался – Джиро Исудзу знал, что демон по имени Шивы будет преследовать его, идя той же безжалостной, спокойной походкой, словно говоря: «Беги же, ничтожный смертный, все равно от меня тебе не уйти, ведь я сам Шива. Я никогда не устану, никогда не сдамся, пока не сокрушу твои хрупкие кости.»

Спотыкаясь, Джиро бежал по Первой улице, мимо искореженных танков, мертвых тел, которые когда-то были Императорскими Оккупационными Войсками, зная, что пешком ему от Шивы не уйти. Внезапно на глаза ему попался джип «Нишитцу Ниндзя», и Исудзу бросился к нему. Ключи все еще торчали в замке зажигания, а водитель-японец распластался на переднем сиденье, и во лбу у него, в том месте, куда ударил палец демона, зияла окровавленная дыра.

Отпихнув труп в сторону, Джиро повернул ключ. К его облегчению, машина завелась.

Он гнал что есть силы, и, только проехав шесть кварталов, позволил себе взглянуть в зеркало заднего вида. Далеко позади, в конце улицы, из здания мэрии, ужасный, словно посланец ада, появился Шива. Прибавив еще скорости, Исудзу снова переключил все свое внимание на дорогу.

Он заметил, что вылетел на перекресток, слишком поздно. В то же мгновение у Джиро возникла в голове мысль, что нужно обязательно свернуть влево, и он, почти не притормозив, резко выкрутил руль. Накренившийся «Ниндзя» встал на два колеса, и Джиро, больше всего на свете хотевший уйти от идущего за ним по пятам демона, тоже наклонился влево. Его веса хватило, чтобы джип потерял равновесие.

«Ниндзя» перевернулся и понесся вперед на крыше, словно пущенные с горы санки. По дороге он снес почтовый ящик, и, врезавшись в пожарный кран, остановился.

Джиро Исудзу выбрался из машины, и, хромая, пошел вперед. На этот раз он то и дело оглядывался. Где-то впереди он услышал характерное лязганье гусениц и шум танковых двигателей. Превозмогая боль в ноге, он пошел быстрее.

* * *

Мастер Синанджу, ведя за собой Бронзини, Билла Роума и Шерил, вышел из телестудии на улицу. Не успели они сделать и нескольких шагов, как из-за угла выехали два Т-62. Танки двигались задним ходом, их орудия то и дело поворачивались, как будто целясь в невидимого преследователя.

На лице Бартоломью Бронзини тотчас же появилась хищная ухмылка. Вынув из-за пояса гранату, он двинулся к ближайшему танку.

– Куда, ты, черт побери? – крикнул ему вслед Билл Роума.

Не оборачиваясь, Бронзини бросил в ответ:

– Ты что, издеваешься? Я же звезда этого фильма, забыл?

Разбежавшись, Бронзини спереди запрыгнул на броню и на четвереньках взобрался на башню. Вырвав чеку, он бросил гранату в люк и, словно кошка, соскользнул вниз.

Из башни вырвалось пламя, и через секунду повалил густой дым.

Потерявший управление Т-62 некоторое время продолжал еще пятится назад, затем вильнул в сторону и въехал в витрину аптеки.

Обернувшись, Бронзини отвесил издевательский поклон.

– А теперь, – объявил он, – следующий номер.

В этот момент из-за поворота показался, припадая на левую ногу, Джиро Исудзу. Заметив его, Бронзини тут же развернулся.

– Ай-яй-яй, глядите-ка, а вот и мой старый приятель Джиро! – радушно проговорил он, отцепляя от пояса очередную гранату и бросая тому под ноги.

– Бронзини! – закричал Билл Роум, – не будь идиотом! Это тебе не съемочная площадка!

Билл бросился было вперед, но Чиун поймал его за рукав. – Нет, – сказал он, – оставь его. Если этому человеку суждено умереть сегодня, по крайней мере, это будет лучше, чем бесславная кончина Александра Македонского.

Джиро Исудзу не заметил, предмета, который Бронзини бросил ему под ноги – он был слишком поглощен, глядя на ту сторону улицы, откуда только что появился. Башмаком он нечаянно задел гранату, отбросив ее в сторону, но взрыва не последовало.

– Черт! – воскликнул Бронзини, доставая новую.

И в то же мгновение из-за угла показался молчаливый безжалостный призрак.

– Римо! – закричала Шерил, возбужденно показывая на него. – Смотрите, это же Римо! Он жив!

Но Мастер Синанджу, заметив синеву, густо лежащую на шее появившегося человека, проговорил:

– Нет, это не он. Тот, кто перед нами, вселился в его истерзанную плоть и сломанные кости, но это не Римо.

– Что за ерунда! – оборвала его Шерил. – Конечно, это он. Пустите, я приведу его!

– Вождь прав, – заметил Билл Роум, удерживая ее. – Римо не пережил бы такого падения.

– Барт, назад! Не приближайся к нему! – повысив голос, прокричал он.

– Джиро – щенок, я справлюсь с ним, – рассмеялся в ответ Бронзини.

– Я не о нем! – закричал Роум.

Они отвлеклись всего лишь на мгновение, но для Джиро Исудзу этого оказалось достаточно, чтобы догнать единственный уцелевший танк. Ухватившись руками за стойку на броне, он повис на ней, и танк потащил его за собой.

Ботинки Джиро волочились по земле, он чувствовал себя почти что мертвым.

Немного переведя дыхание, Исудзу ухитрился вскарабкаться на башню и неловко соскользнул в открытый люк.

– Держись, Джиро, детка! – прокричал Бронзини, не замечая приближающегося беспощадного призрака. – Впереди наш совместный выход!

Выдернув чеку очередной гранаты, Бронзини метнул ее в люк и спрыгнул с танка. Ничего не произошло. Потянувшись к поясу, он принялся нашаривать новую, но, судя по разочарованному выражению лица, гранаты у него кончились.

Тогда он выхватил из-за голенища штык и, зажав его в зубах, бросился следом за отъезжающей машиной с каким-то жутковатым весельем во взгляде.