Текст книги "Стальной кошмар"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Уилл Мюррей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Нет, в газетах не должно появиться заголовков, подробно рассказывающих об убийствах Харолдов Смитов, – это может привлечь внимание ко всем Смитам в его возрастной группе. А именно к ней принадлежали все тринадцать жертв.

Так что Харолд В. Смит, имеющий в своем распоряжении всю мощь американских вооруженных сил, но не имеющий возможности просто вызвать полицию, продолжал работать в своем спартанском кабинете. Единственным средством защиты ему служил "кольт" сорок пятого калибра, который лежал в правом верхнем ящике стола. Глаза Смита были прикованы к экрану компьютера, который немедленно сообщил бы ему, если бы произошло новое убийство.

Если, конечно, убийца не объявится в "Фолкрофте". Тогда Смит узнает об этом гораздо быстрее, поскольку станет следующей жертвой.

Зазвонил телефон, и Смит схватил трубку.

– Харолд?

Это звонила жена.

– Да, дорогая.

– Уже шесть часов. Ты не придешь сегодня ночевать?

– Боюсь, мне опять придется засидеться допоздна. Извини.

– Харолд, мне страшно за тебя, за нас.

– Тебе совершенно не о чем беспокоиться, – неубедительно соврал Харолд Смит.

– Кажется, мы возвращаемся в прошлое, в наши трудные дни.

– Ты хочешь сказать, что я возвращаюсь? – произнес Смит, и его голос потеплел.

– Ах, если бы ты был сейчас рядом со мной!

– Мне бы тоже очень хотелось быть сейчас дома. – Вдруг краем глаза Смит заметил, как на экране мелькнула фамилия Смит. – Мне пора. Я еще позвоню.

– Харолд!..

Но Смит резко повесил трубку. Повернувшись к экрану, он успокоился: фамилия Смит принадлежала какому-то политику, арестованному по обвинению в коррупции.

Ложная тревога. Смит раздумывал, не позвонить ли жене. А какой в этом теперь смысл? – решил он наконец. Она права, он действительно возвращается к своим старым привычкам, становится холоден с ней.

У них была крепкая семья, но лишь потому, что она мирилась с его вечным сидением на работе, с постоянной занятостью, с холодностью. Смит хорошо обеспечивал семью, был верным мужем, исправно посещал церковь, но не более того. Государственная служба превратила его в законченного бюрократа, а чувство ответственности за свой народ вытянуло из него все соки.

Когда Римо с Чиуном оставили службу в КЮРЕ, Смит почувствовал себя гораздо свободнее. И это чувство сделало его другим человеком. Он стал ближе к жене. После сорока лет совместной жизни они ощутили себя почти молодоженами.

И так продолжалось три месяца, с грустью думал Смит, предпринимая отчаянные попытки вернуться мыслями к своему рабочему компьютеру.

Смит не знал, кто убийца. Он даже не был уверен, что безумная погоня за Харолдами Смитами – это попытка достать именно его. Но были все основания это предполагать.

Во-первых, его прошлое. За время работы в Бюро стратегических служб и ЦРУ он нажил массу врагов. Конечно, появились враги и за время работы в КЮРЕ, но благодаря Римо и Чиуну никому из них не удалось уцелеть. Нет, эти убийства не могут иметь никакого отношения к КЮРЕ. Всякий, кто знает о связи Смита с КЮРЕ, легко вычислит его местонахождение.

Значит, убийца – это фигура из прошлого. Но кто же он? Впрочем, кем бы он ни был, он не обладал определенной информацией.

Он не знал, где Смит живет и работает в настоящее время.

Он не знал полного имени Смита, иначе нападению подвергались бы только Харолды В. Смиты.

Но что самое главное, он не знал, что охотится на человека, который может за себя постоять.

Глава одиннадцатая

Бойс Барлоу в одиночку сделал городок Догвуд, штат Алабама, с населением 334 человека чистым :в расовом отношении. И очень гордился своим, достижением, Догвуд был его родным городом и находился недалеко от большого города под названием Хантсвилл. В Догвуде не осталось евреев. Впрочем, их там никогда не было, как не было и азиатов, хотя в Рокет-Сити они были. Но коль скоро они обитали в Рокет-Сити, то Бойсу Барлоу не было до них дела.

Бойс Барлоу был основателем Лиги расовой чистоты Алабамы. Основал он ее как-то вечером в пивнушке, недели через две после того, как кончилось выходное пособие, под аккомпанемент музыкального автомата, исполнявшего дрянную музыку в стиле кантри.

– Эта страна катится в пропасть, – сообщил Бойс двоюродным братьям Люку и Баду.

Люк с Бадом подняли бутылки пива, которые держали в руках, в знак солидарности с праведным гневом брата. Люк сыто рыгнул.

– Уже до того дошло, что человек не может найти достойного места в городе, где родился, – продолжал Бойс.

– Но ведь есть и другие заправочные станции, – заметил кузен Люк.

– Только не в Догвуде, – пожаловался Бойс. – Я могу заливать бензин в баки не хуже других, но больше не смогу делать этого в Догвуде.

– Так переезжай!

– С какой это стати? Я здесь родился. И как это у старика Шама поднялась рука выбросить на улицу уроженца этих мест? Я же проработал у него год и три месяца! У меня преимущество.

– Старик Шам обвинил тебя в том, что ты залез в его деньги.

– Ну и что? Я же там работал.

– Он сказал, что ты залез в кассу после закрытия, – уточнил Люк.

– Я выпил, – объяснил Бойс. – А пьяный не ведает, что творит. Это же известно!

– А я слышал, старик Шам нашел тебе замену, – сказал Люк. – Какого-то индейца из Хантсвилла.

– Индийца?! Черт побери, куда катится эта страна? Иностранцев развелось...

– Не индийца, а индейца.

– А какая разница? – спросил Бад, который вылетел из пятого класса догвудской начальной школы.

– Индийцы носят тюрбаны, а индейцы – лук и стрелы, – объяснил Люк, которому не хватило всего двух месяцев до окончания средней школы. – Ничего хорошего ни в тех, ни в других.

– Это точно, – согласился Бойс. – Все они ленивые, не любят работать и только сосут соки из великих наций вроде нас.

– Ты в своем репертуаре, Бойс, – вмешался бармен. Бойс кинул на бармена угрюмый взгляд.

– Когда я захочу привлечь твое внимание, то пописаю на пол.

– На прошлой неделе ты так и поступил.

– А на этой неделе я обдумываю другой вариант.

– Надеюсь, ты не будешь делать здесь по-большому, – сухо заметил бармен.

– Так из-за кого я лишился работы? – громко спросил Бойс. – Из-за типа в тюрбане или из-за типа со стрелами?

– Я слышал, парня зовут Орел, – сказал Бад. – Джон Орел.

– Наверно, из тех, что со стрелами. Если бы он был в тюрбане, то его звали бы Джон Корова, – предположил Люк, в котором проснулись задатки историка. – Они в Индии мастаки по части коров.

– Это не по-американски, – пожаловался Бойс вслух, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Чтобы он вот так запросто получил мою работу.

– Как раз очень по-американски, – вставил бармен, вытиравший стакан. Бармен вытирал этот стакан только для того, чтобы от него была хоть какая-то польза. В Догвуде сроду никто не пил пиво из стаканов. – Индейцы жили здесь еще до нас. Этот парень в большей степени американец, чем любой из вас.

Мысль дошла до сознания подвыпившего трио.

– Кажется, он прав, – шепнул дружкам Люк. – Я даже где-то об этом читал.

– Но ведь он не белый? – спросил Бойс.

– Точно, они краснокожие. Их еще называют красными.

– Коммунисты, – вставил Бад, сплюнув на пол.

– Нет, но они ничем не лучше, – добавил Люк.

– Этого нельзя так оставить! – сказал Бойс Барлоу.

– Что же нам делать? – поинтересовался Бад.

– Например, отбить Догвуд у индейцев.

– А сколько будет индейцев? – Люк был въедлив по натуре.

Бойс и Люк посмотрели на Бада.

– Думаю, только один, – пожал плечами Бад.

– Отлично. У нас будет численное превосходство.

– Я слышал, эти индейцы – крутые ребята.

– А мы бейсбольную биту с собой захватим, – предложил Бойс Барлоу, натягивая пониже на глаза бейсболку с флагом конфедератов.

В ту же ночь братья приехали на заправку старика Шама и потребовали, чтобы им заправили автомобиль.

– Не надо кричать! – прогрохотал голос прямо у них над ухом. – Я здесь.

– Где это здесь? – спросил Бойс, высовывая из окна лохматую голову.

И тут он увидел Джона Орла. В нем было за два метра росту, а фигурой он напоминал стойку бензоколонки. Собственно, в темноте они и приняли парня за стойку бензоколонки, вот почему его появление их не испугало.

– Ты Джон Орел? – спросил Бойс Барлоу.

– Он самый, – отозвался Джон Орел, наклоняясь к машине. Он улыбнулся. Это была дружелюбная улыбка, так что его широкое индейское лицо стало похоже на обрешетку грузовика. – Чем могу помочь?

У братьев отвисла челюсть, и они с ужасом уставились на Джона Орла.

– Он белее всех нас, – прошептал Люк.

– И к тому же больше, – добавил Бад. – Всех нас вместе взятых.

– Залей полный бак, приятель, – добродушно попросил Бойс, тщетно пытаясь изобразить улыбку.

Когда они отъезжали от бензоколонки, напряженную тишину нарушил Бад Барлоу:

– А идея неплохая была.

– Она и сейчас хороша, – возразил Бойс Барлоу. – Мы должны сделать Догвуд городом для белых американцев.

– И индейцев. Но только белых, – добавил Бад, с опаской оглядываясь на бензоколонку.

– А кто еще есть в Догвуде с другим цветом кожи? – поинтересовался Бойс.

– Есть один специалист по тыквам на окраине, – ответил Люк. – Как бишь его? По имени Элмер, а фамилию забыл.

– Элмер Хокинс, – подсказал Бойс. – Негр. Да, его надо прогнать.

– А что он такого сделал? – спросил Бад.

– Так он же не белый, ясно? Чем не идея? Прогоним из города всех чернокожих.

– Но этому Элмеру за семьдесят. И кому он вообще помешал?

– С неграми надо держать ухо востро: пусти сейчас одного, а завтра их целая сотня набежит.

– Послушай, да Элмер живет здесь почитай пятьдесят лет. Он сам пришел в город, никто его не приводил. Он у нас единственный негр.

– Он должен покинуть город. Сегодня же ночью, – твердо заявил Боне.

При свете луны троица подползла к жалкой хибарке Элмера Хокинса. Все получилось очень легко: их не хватали за ноги ползучие растения. Место, где жил Элмер Хокинс, было единственным открытым местом во всей округе, которое не заросло неистребимыми сорняками.

Они постучали в дверь. Окна дома были темны.

– Элмер, а ну, открывай! – крикнул Бойс пьяным голосом.

Затем они в течение десяти минут молотили в дверь, но ответа не было, и они сдались.

– Наверно, взялся посидеть с чьими-то детьми, – предположил Бад. Элмер всегда старается помочь людям.

– Заткнись! – гаркнул Бойс. – Завтра ночью я уже не приду. Сегодня у меня плохое настроение, а завтра оно может улучшиться.

– Ну а я лично не собираюсь сидеть здесь всю ночь, – заявил Люк.

– У кого-нибудь есть спички? Мы сожжем к черту дом и выживем этого ниггера из Догвуда.

– Мне такое не по душе, – сказал Бад, но было поздно: Бойс уже поднес зажигалку к основанию деревянного дома.

Занялся огонь; дерево потемнело, и желтая полоска огня весело побежала вверх.

Минут десять спустя к хижине прибежал Элмер Хокинс. Он оказался долговязым стариканом с волосами, тронутыми сединой.

– Что тут происходит? Что вы сделали с моим домом?! – завопил он.

– Мы прогоняем всех негров из Догвуда! – рявкнул ему в ответ Бойс Барлоу.

– Это не Догвуд, ты, идиот! Это Араб!

– Араб? – в изумлении переспросил Люк.

– Граница проходит там, выше по дороге. Какого черта вы сожгли мой дом?

– Мы выгоняем всех негров из Араба тоже, – самодовольно заявил Бойс.

И ему это удалось, но только не так, как он рассчитывал. Элмер Хокинс наблюдал, как хижина, где он прожил большую часть своей жизни, сгорела до основания. Он не разъярился, не вызвал полицию, не стал выдвигать обвинения, а вместо этого на следующий же день нанял адвоката.

Окружной судья присудил Элмеру Хокинсу семьсот долларов в качестве возмещения убытков и еще пятьдесят тысяч долларов за моральный ущерб, а поскольку Бойс Барлоу был беден как церковная мышь и не мог выплатить эту сумму, то судья распорядился продать с аукциона дом, где семья Бойса Барлоу жила еще со времен Гражданской войны. На эти деньги Элмер Хокинс купил себе скромный домик в Хантсвилле, и еще осталось на скромную закусочную возле Маршалловского космического центра, где Элмер Хокинс и провел в достатке остаток дней, получая удовольствие от работы.

– Ничего, зато я, по крайней мере, победил, – заявил Бойс Барлоу по окончании дела, сидя на своем любимом месте все в той же пивнушке.

– Бойс, но ведь ты потерял дом! – мрачно заметил Люк.

– Я добился того, что Догвуд стал чистым в расовом отношении!

– Он таким и был. Элмер, если ты помнишь, жил в Арабе.

– Теперь мы не станем ограничиваться Догвудом, – сказал Бойс, глядя в бутылку пива, словно в магический кристалл. – Мы будем расширяться.

Расширение далось нелегко. Лига расовой чистоты Алабамы заполучила еще несколько членов только благодаря тому, что новобранцы считали позором утрату Бойсом фамильного жилища. Так что теперь организация насчитывала шесть членов. А поскольку все шестеро временно были без работы, уплата членских взносов представляла определенные сложности.

– Как можно расширяться, не имея ни гроша за душой? – пожаловался как-то Боне, сидя вечером все в той же пивной.

– Можно уехать из города и попытаться получить работу, – предложил Бад, но его никто не услышал.

И тут с судьбоносным предложением выступил бармен, которому надоело, что представители Лиги проводят собрания в его заведении, забывая оплачивать счета.

– А вы обратитесь на кабельное телевидение, – посоветовал он. – Они сейчас всем предоставляют эфир. Это называется право на свободу информации или что-то в этом роде. И совершенно бесплатно.

– Но в Догвуде нет кабельного телевидения, – заметил Бойс.

– Так обратитесь в Хантсвилл, – возразил бармен.

Так родилась передача "Час Лиги расовой чистоты", и уже через три месяца их лозунг "Вернем Америку!" стал достоянием двадцати девяти штатов и округа Колумбия. Количество членов возросло до трех тысяч по всей стране. Бойс Барлоу купил себе чудесный каркасный домик белого цвета в окрестностях Хантсвилла. От него было рукой подать до национального штаба организации, переименованной в "Лигу расовой чистоты Америки и Алабамы", который располагался на территории бывшего бойскаутского лагеря. Барлоу превратил лагерь в Крепость чистоты и обнес колючей проволокой.

Почти год спустя возле забора, по которому был пропущен электрический ток, появился человек. Он сидел в инвалидном кресле.

– Хочу вступить в вашу достойнейшую организацию, – сказал человек.

Он был очень-очень стар, и у него не было ног.

– Убирайтесь, – ответил Люк Барлоу, не открывая ворот. – У нас возрастной ценз.

– Илза! – позвал тогда старик, и из-за машины показалась молоденькая блондинка.

– Привет! – весело крикнула она и лучезарно улыбнулась.

– Привет, – ответил Люк, не отрываясь глядя на ее грудь.

– Можно нам войти? Я очень прошу!

– Конечно, – поспешно согласился Люк, который вдруг осознал, что в организации крайне мало незамужних женщин. – Счастлив познакомиться, сказал он, отворив ворота. – Меня зовут Люк. Я вице-капрал службы безопасности.

– Никогда не слыхал о подобном звании, – заметил старик в инвалидном кресле.

– Это я сам придумал, – с гордостью объяснил Люк. – Можно было назваться так или адмиралом ворот. Адмирал, конечно, лучше, но зато вице-капрал длиннее.

Старик улыбнулся. У него была жуткая улыбка – улыбка трупа с давно сгнившими зубами.

– Естественно, – произнес он.

Когда старика привезли к Бойсу Барлоу, тот проигрывал три тысячи долларов в покер и был рад, что есть повод прервать игру.

– Игра окончена, – заявил он партнерам и захватил пригоршню банкнот, поделим деньги. Чем могу быть полезен?

– Так вы и есть Бойс Барлоу? Я смотрел ваши передачи. Мы с вами родственные души.

– Мы с вами родня?

– По духу. Я разделяю ваши чувства – Америка для американцев!

– А кто вы такой?

– Это герр Конрад Блутштурц, – с гордостью сообщила Илза. – Он истинный ариец. И похож на вас.

– Черта с два! – воскликнул Бойс Барлоу. – У меня две ноги! – Впрочем, не хотел вас обидеть, – поспешно добавил он.

– Я приготовил вам подарок.

И Конрад Блутштурц положил на покерный стол какую-то книгу.

– "Мейн кампф", – прочитал вслух Бойс Барлоу.

– Первое слово произносится как "майн", – поправил его Конрад Блутштурц, – а не "мейн".

– Так называется какое-то блюдо в "Китайском драконе".

– Это совсем другой язык. Название переводится как "Моя борьба". Книгу написал великий человек.

– Адольф Гитлер, – прочитал Бойс. – Кажется, он был плохой человек?

– Проигравших всегда так называют. Но если бы Гитлер победил, сейчас уже не было бы ни евреев, ни негров, ни других представителей низших рас, которые живут в Америке и отнимают у истинных американцев рабочие места, лишая когда-то мощную нацию жизненных сил.

– Неужели правда?

– Его мысли – это ваши мысли, – продолжал Конрад Блутштурц. – Он высказал их еще до вашего рождения, так что вы, Бойс Барлоу, изобретаете колесо. Прочтите книгу, и вы сами все поймете. Когда закончите, позвоните мне по этому номеру и мы поговорим.

Бойс Барлоу прочел книгу. Безногий старик был прав. Бойс Барлоу понял, что он был прав во многих отношениях.

В последовавшем разговоре Конрад Блутштурц пообещал "втрое увеличить количество членов в Лиге расовой чистоты Америки и Алабамы. Всего за одну ночь.

– От вас требуется всего три вещи, – сказал он.

– Какие это еще три вещи? – подозрительно спросил Бойс.

– Во-первых, водрузите этот флаг на крышу самого высокого здания на вашей территории.

Бойс Барлоу взял флаг. Сам флаг был красный, а в середине располагался белый круг с каким-то странным черным крестом. Бойс узнал этот флаг: он видел его в фильмах о второй мировой войне.

– Ребята, что вы об этом думаете? – спросил Бойс Люка и Бада, показывая им флаг.

– Мне больше нравится зеленый цвет, – сказал Люк.

– А я люблю красный, – сказал Бад, имея в виду флаг конфедератов.

– И я, – поддержал Бойс. – Значит, решено.

– Отлично, – сказал тогда старик. – Во-вторых, назовите свою организацию "Арийская лига Америки".

– А что значит "арийский"?

– Мы все здесь арийцы, – объяснил Конрад Блутштурц. – Арийцы – это раса господ, потомки чистых в расовом отношении викингов. Как Илза, например.

Все посмотрели на Илзу. Илза тоже взглянула на присутствующих и сладко улыбнулась.

– Тогда мы все арийцы, правда, ребята? – воскликнул Бойс. – Особенно я. Почему бы не назвать организацию "Лига белых арийцев Америки"? Чтобы и дураку было понятно.

– Неплохая идея, – согласился Конрад Блутштурц.

– А что в-третьих?

– Я должен занять второй по значимости пост в организации.

Бойс Барлоу согласился и на это, и действительно, как старик и обещал, вскоре количество членов резко возросло, но возросло оно в основном за счет людей с немецкими фамилиями, что поначалу весьма беспокоило троицу руководителей организации, недавно переименованной и "Лигу белых арийцев Америки и Алабамы". Бойс настоял на том, чтобы в названии было сохранено слово "Алабама" как "напоминание о том, что это величайшее движение зародилось в самом сердце Южных штатов".

Однажды вечером, подсчитывая месячные взносы Бойс спросил старика:

– Кажется, наш лозунг "Америка для американцев"?

– Совершенно верно, – согласился Конрад Блутштурц.

– Тогда какого черта в ней делают эти проклятые иностранцы?

– Они не иностранцы. Ведь Америка – это плавильный котел. Здесь собрались лучшие представители всех белых наций. Американцы немецкого происхождения – такие же американцы, как и любые другие. Или даже лучше. Мы должны бороться против негров, евреев и Смитов.

– Смитов? – удивился Бойс. – Разве они не такие же белые, как и мы с вами? Я имею в виду, в большинстве своем?

– Они-то и есть хуже всех. С виду они кажутся белыми. По крайней мере, у них белая кожа, но души у них черные, злые. В свое время мы очистим Америку от негров, евреев и других низших рас, но сначала мы должны уничтожить всех Смитов.

Вообще-то Бойс Барлоу не вполне понял эту последнюю мысль Конрада Блутштурца, но членские взносы продолжали исправно поступать, и он делал все, что предлагал старик.

Так, Конрад Блутштурц объяснил, как сделать рекламу Лиге белых арийцев. Вместо того, чтобы выступать по кабельному телевидению, сказал он, или проповедовать на улицах, где представителей Лиги то и дело освистывали или провожали улюлюканьем, надо устраивать марши по улицам американских городов и выкрикивать расистские лозунги. Такие вещи всегда привлекают внимание средств массовой информации. Независимых средств массовой информации. А когда выкрикиваешь расистские лозунги, то представители оскорбленных рас обычно отвечают возмущенными криками. А иногда даже забрасывают участников марша гнилыми фруктами и пустыми бутылками.

– Стоит нам это сделать, как мы приобретем всеобщую симпатию. Пусть негры, евреи и азиаты нападут на нас. Мы будем выглядеть хорошими, а они плохими, потому что ни одна программа новостей не отводит на репортаж больше трех минут. За это время они не успеют показать наши лозунги, зато покажут, как противники нападают на нашу мирную демонстрацию.

Так оно и вышло. Все выходило так, как он говорил. Этот Конрад Блутштурц был настоящий гений. Он знал все.

И когда Конрад Блутштурц потребовал, чтобы его называли "герр фюрер", Бойс Барлоу возвел это в ранг политики. А когда герр фюрер сделал главной задачей Лиги поиск человека по имени Харолд Смит, Бойс Барлоу не стал задавать вопросов. В конце концов Харолд Смит был всего лишь одним из Смитов с черной душой, возможно, тайный руководитель предполагаемого восстания Смитов, направленного на подрыв расовой чистоты Америки.

Так что, когда герр фюрер Блутштурц приказал Бойсу Барлоу с кузенами Люком и Бадом лично отправиться в Фоллз-Черч, штат Вирджиния, за ученым по имени Феррис ДОрр, Бойс Барлоу задал лишь один вопрос:

– Он вам нужен живой или мертвый?

Глава двенадцатая

Сначала доктору Харолду Смиту показалось, что у него начались галлюцинации. Вчера он снова не пошел домой ночевать. Просто не отважился. Во-первых, он боялся пропустить какое-нибудь важное сообщение, а во-вторых, испытывал чувство стыда. Ему не хотелось являться к жене все тем же Харолдом Смитом с кислым лицом и железной волей, закаленной работой в разведке. И кроме того, он боялся привести неизвестного убийцу к себе домой, тем самым подвергая опасности жизнь жены.

– Пожалуйста, повторите, – попросил он миссис Микулку, заподозрив, что от недосыпания стал слышать черт знает что.

Миссис Микулка повторила сообщение, тщательно выговаривая, слова:

– Я сказала, что вас хочет видеть мистер Чиун. Он настаивает, и охрана на воротах не знает, как поступить.

– Вы сказали: Чиун?

– Да, доктор Смит. Чиун. Так что передать охране?

– Попросите проводить Чиуна ко мне в кабинет. Только очень осторожно. Скажите, чтобы не трогали его, никоим образом не провоцировали на какие-либо действия и не досаждали ему.

– Господи, уж не сбежавший ли он больной? – воскликнула миссис Микулка, хватаясь пухлой ручкой за свою высокую грудь.

– Передайте, что я прошу, – сказал доктор Смит, не спуская глаз с экрана.

Через несколько минут охрана доставила Чиуна в приемную Смита.

– Здравствуйте! – приветствовала миссис Микулка Мастера Синанджу. Она вспомнила престарелого азиата: он несколько раз приходил к доктору Смиту.

– Приветствую тебя, о дама из приемной Императора Смита! Пожалуйста, доложи Императору, что прибыл Мастер Синанджу, в прошлом наемный убийца Его Величества.

– Я немедленно сообщу о вас, – выдохнула миссис Микулка, подумав, что этот человек – явный претендент на фолкрофтский изолятор.

– Доктор Смит, посетитель уже здесь.

– Пусть войдет. А вы можете пойти перекусить. Мастер Синанджу, неотразимый в своем парадном, Щитом золотом, кимоно, церемонно вошел в кабинет.

– Приветствую вас, о Император Смит! – сказал он с легким поклоном. Дом Синанджу шлет вам приветствия и наилучшие пожелания. Счастлив видеть вас в добром здравии.

– Благодарю, – ответил Смит, глаза которого ввалились и покраснели, а лицо приобрело мертвенный оттенок. – Не ожидал увидеть вас здесь.

– Моя радость в тысячу раз превосходит вашу, – сообщил Мастер Синанджу.

– Э-э, надеюсь, вы в настоящий момент ни на кого не работаете и это, так сказать, визит вежливости?

– В настоящее время я еще не подыскал себе хозяина, – признал Чиун.

Это несколько успокоило Смита: он знал, что преданность Мастера Синанджу истекает одновременно с окончанием срока контракта. Ему пока было трудно понять, что хочет Чиун. Вполне могло быть, что кореец пришел убить Смита.

– Вы здесь случайно не по поводу того незавершенного дела? – осторожно поинтересовался Смит.

– Что еще за незавершенное дело? – с наивным видом спросил Чиун.

– Когда мы закончили наши дела с русскими, я попросил вас меня убить, но вы отказались.

– А, это? – Чиун кивнул. – Припоминаю. Кажется, я отказался, потому что вы не смогли предложить достойную оплату. О, как мне неловко за себя, Император Смит, как стыдно! Я вполне мог бы сделать вам небольшое одолжение. Честно говоря, я пришел исправить свою ошибку.

– Я больше не нуждаюсь в ваших услугах, – поспешно заявил Смит.

– Правда? – в голосе Мастера Синанджу звучало разочарование, почти отчаяние. – Вы уверены?

– Абсолютно уверен. Президент распорядился, чтобы КЮРЕ продолжало свою деятельность, что освобождает меня от необходимости совершать самоубийство.

Чиун поднял вверх палец с длинным ногтем.

– Это хорошо, – сказал он, – поскольку искупление ошибок никак не связано с идеей убийства моего Императора, хотя я был бы счастлив сделать это, если бы Император мне это приказал. Я готов сделать все, что Император Смит в своей неизъяснимой мудрости прикажет мне.

– Вы готовы? – Смит был явно ошарашен. – Сделать все?

– Все, что пожелаете, – безмятежно подтвердил Чиун.

– Но вы сами сказали, что разрываете контракт!

– В соответствии со статьей пятьдесят шестой, четвертым параграфом, кивнул Чиун, – который гласит, что контракт между императорами и Домом Синанджу нельзя передавать третьей стороне. Вы нарушили это положение, передоверив услуги Мастера Синанджу России, и сделали это потому, что опасались шантажа с ее стороны. Римо все мне объяснил, и я не держу на вас зла за вашу оплошность. Я понимаю, что императоры не в состоянии держать в голове все тонкости и детали, особенно если они напечатаны мелким шрифтом.

– Рад слышать подобное мнение, Мастер Чиун, но все же так и не могу понять, что вы делаете в Америке?

– Статья пятьдесят шестая, десятый параграф. Под заглавием "Возврат денег".

– Насколько я помню, на той же подводной лодке, которая отвезла вас в Синанджу, находился и груз золота. Полагаю, что мы вам ничего не должны. Нужно ли понимать вас в том смысле, что вы хотите вернуть нам аванс?

– Если бы это только было в моих силах! – печально произнес Мастер Синанджу.

– Тогда зачем вы здесь?

Мастер Синанджу извлек из складок своего одеяния перевязанный голубой лентой свиток с золотым обрезом, аккуратно развязал ленту и раскрыл свиток.

– Позвольте мне зачитать один пункт. "В случае прекращения оказания услуг Дом Синанджу обязуется возместить предоплату пропорционально недосказанным услугам". Видите ли, мой приемный сын Римо собирается жениться на девушке из Синанджу. И тут передо мной возникает трудная дилемма: с одной стороны, эта девушка – сирота-бесприданница, лишенная родни, с другой – законы Синанджу не позволяют Дому Синанджу оставлять у себя незаработанные деньги. Так что теперь я просто не знаю, что делать, добавил Чиун, поскольку не все императоры знают простые слова вроде "дилеммы". – Я не имел права оставить это золото у себя, но когда понял свою ошибку, вы уже отбыли в Америку. Бедный Римо, мой сын, не мог жениться, потому что у его невесты не было приданого. Это был трудный момент, но в конце концов я нашел мудрое решение.

– Вы отдали золото Ма Ли, – устало произнес Смит.

– Я отдал золото Ма Ли! – с победоносным видом повторил Чиун и расплылся в улыбке. – Вы просто читаете мои мысли, о щедрый и все понимающий Император!

– И вы проделали весь этот путь из Синанджу, чтобы сообщить мне, что не можете вернуть золото?

– Нет, как я и сказал, я проделал этот путь в удивительную страну под названием Америка, чтобы исправить ошибку.

– То есть?

– Передо мной возникла новая дилемма: я не могу вернуть золото, поскольку уже отдал его.

– Но ведь у вас очень много золота, – напомнил Чиуну Смит.

– Конечно, – согласился Мастер Синанджу. – Но у меня нет подводной лодки, а только подводная лодка в состоянии перевезти такое огромное количество золота из Синанджу на эти счастливые берега.

Это точно, подумал Смит. Каждый год он отправлял в Синанджу немало золотых слитков в качестве уплаты долга малых стран. А насколько Смиту было известно от Римо, Чиун это золото не тратил.

– Я могу устроить так, чтобы одна из наших ядерных субмарин забрала необходимую часть золота.

– Этого я допустить не могу, – заявил Чиун.

– Почему?

– Это было бы несправедливо. Это потребует от вас расходов, которые придется вычесть из возвращаемой суммы. – Чиун покачал седой головой. Нет, я не могу так с вами поступить.

– Ну, мы сможем что-нибудь придумать, – сказал Смит.

– Нет-нет, – поспешно произнес Чиун. – По законам Синанджу, долг требуется выплачивать той же монетой. И никаких суррогатов!

– Я бы не стал возражать, – заметил Смит.

– Но стали бы возражать мои предки.

– Что же вы предлагаете? Чиун прошелся по кабинету.

– Я не могу заплатить той же монетой. Конечно, жаль но что делать! Так что, как бы трудно ни далось мне это решение, как бы я ни желал остаться в Синанджу с моим приемным сыном и моими согражданами, которые горько рыдали, когда я их покидал, я обязан возобновить наш контракт.

– Уверен, что мы могли бы найти альтернативное решение, – высказал предположение Смит.

– Я долго думал над этой проблемой, – твердо заявил Чиун. – Другого выхода нет.

– Времена изменились, Мастер Чиун. КЮРЕ больше не проводит никаких операций.

Чиун махнул рукой.

– Это мелочи по сравнению с важностью свершившегося события. Мои потомки будут воспевать этот час на протяжении многих веков. После стольких лет Дом Синанджу воссоединился с самым добрым, самым щедрым, самым талантливым заказчиком за все время его существования, о Смит Мудрый.

– Но прошло всего-то три месяца, – напомнил Смит.

– Три долгих месяца, – поправил Чиун. – Каждый день тянулся для меня как год, каждый месяц длился целую вечность. Но, к счастью, все кончено!

– А как же Римо?

Довольное выражение исчезло с лица Чиуна.

– Римо счастлив в Синанджу. Он нам не нужен. И мы ему.

– Понятно.

– Вы видите всех насквозь, – улыбнулся Чиун.

– Что ж, может, это и неплохо, – медленно произнес Смит. Мысль его бешено работала: если бы всего несколько дней назад ему сказали, что придется общаться с непостоянным Чиуном, он бы схватился за сердце, но теперь Чиун мог бы очень пригодиться. – Должен ли я понимать вас в том смысле, что наш контракт снова вступает в силу?