Текст книги "Рождение Дестроера"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава двадцать восьмая

Римо ждал. Цинтия должна прийти в 9.15. От любой другой женщины пунктуальности ожидать не приходилось бы. Но такое, как Цинтия, женщины, социально ориентированные, живут в мужском ритме. Пунктуально и эффективно.

Если Макклири прокололся с квартирой Фелтона, значит, там полным-полно ловушек… Куда его, Римо, несет?!

Римо повертел в руке стакан с водой. Да, во Вьетнаме все было по-другому, во многом проще. Ты, в конце концов, всегда возвращался в часть. Ночью, во время сна, кто-то тебя охранял. В общем, была какая-то подстраховка.

Римо отпил воды. Во рту немедленно появился какой-то химический привкус. Да, в этом деле о подстраховке приходится только мечтать. И отступить при случае некуда. И никаких друзей вокруг. И всю оставшуюся жизнь придется думать только об атаке или об отступлении. Он поставил стакан на стол и взглянул в сторону входной двери. Может, просто уйти отсюда к чертовой матери да затеряться навеки?

Римо с усилием отвел глаза от двери. Ладно, прочтем газету целиком: от первой строки до последней, а потом, если никто так и не придет, поедем в Нью-Джерси и посмотрим, чего на самом деле стоят этот Фелтон и его шеф, Максвелл.

Римо углубился в чтение. Но слова теряли смысл, на каждом параграфе он сбивался, забывал прочитанное и начинал все сначала. Он с трудом добрался до конца передовицы, и тут кто-то выхватил у него из рук газету.

– Ну сколько можно читать газету?

Это была Цинтия, в юбке и блузке, с широкой улыбкой на лице. Смятую газету она бросила на поднос проходившего официанта, который злобно покосился на девушку, на что она, впрочем, не обратила ни малейшего внимания.

Цинтия подсела к столу, плюхнула на него два каких-то тома и заявила:

– Я умираю с голода!

– Ешь, – ответил Римо.

Цинтия заглянула ему в лицо и в шутливом изумлении откинула назад голову.

– Первый раз встречаю человека, который так рад встрече со мной. У вас такая улыбка, как будто я только что пообещала вам сто лет здоровой, счастливой жизни.

Римо кивнул, передал ей меню и откинулся на спинку стула.

Утонченная воспитанница Бриарклиффа, с душой, требующей исключительно эстетических наслаждений, выпила большой стакан апельсинового сока, съела внушительную отбивную с жареным картофелем, шоколадное мороженое и запила все это двумя стаканами молока с двумя булочками с корицей…

Римо заказал себе рис.

– Странная диета! – удивилась Цинтия. – Вы увлекаетесь дзен-буддизмом?

– Нет, просто привык мало есть.

– Здорово! – Приступив к последней булочке, Цинтия решила, что настало время для беседы. – Мне кажется, ваша статья должна быть о сексе.

– Это еще почему?

– Потому что секс – это сама жизнь. Секс – единственная реальность. Секс – это без обмана.

– О, – прокомментировал Римо.

– Секс – основа жизни. – Цинтия наклонилась вперед, размахивая булочкой как ручной гранатой. – Вот почему они стараются уничтожить секс, придать ему ложный смысл.

– Кто «они»?

– Властные структуры. Правительство и другие фашисты. Пропагандируют всю эту бессмыслицу о любви и сексе. А любовь-то к сексу не имеет никакого отношения! Брак – фарс, который внедряют в сознание масс властные структуры.

– Ага, «они»?

– Вот, вы меня понимаете, «они».

Цинтия впилась зубами в булочку.

– Они дошли до того, что пытаются вдолбить людям, что секс необходим для воспроизводства народонаселения. Но, слава Богу, эта их теория становится все менее популярной. Секс – это секс, и ничего больше. – Она вытерла рот салфеткой. – Секс – наиболее фундаментальное ощущение человека, как вы считаете?

Римо кивнул в знак согласия и добавил:

– А секс в браке – самое фундаментальное.

– Бред!

– Что?

– Дерьмо, – повторила девушка будничным тоном, – брак – это настоящее дерьмо, вокруг него одно вранье и ничего больше.

– А ты не собираешься замуж?

– Для чего?

– Для фундаментальности ощущений.

– Перестаньте говорить ерунду.

– А как к этому относится твой отец? Он разве не порадуется замужеству дочери?

– Почему вы спрашиваете о моем отце, а не о матери? – быстро спросила Цинтия ледяным тоном.

«Нельзя медлить, надо что-то отвечать, неважно что,» – пронеслось в голове Римо.

– Потому что я не могу себе представить, что она действительно существует. Если – да, то она должна быть женщиной. А в мире есть только одна женщина – ты. Я люблю тебя. – Римо нежно сжал в руках ладони Цинтии.

Ход был довольно рискованным и не очень надежным, но он сработал. На щеках девушки вспыхнул румянец, она опустила глаза.

– Это довольно неожиданно, а?

Она как-то с испугом обвела зал глазами, словно он был наполнен исключительно агентами, следящими за ее любовной жизнью.

– Я, право, не знаю, что сказать…

– Скажи: «Пойдем погуляем!»

Еле слышно Цинтия промолвила:

– Пойдем погуляем!

Римо выпустил ее руки. Прогулка оказалась полезной. Цинтия разговорилась и уже не могла остановиться. Ее рассказ постоянно сбивался на отца, его занятия и образ жизни.

– Не знаю точно, что он делает с ценными бумагами, но зарабатывает он очень много. Ты, Римо не думаешь о деньгах. Вот что мне в тебе очень нравится.

– По-моему, похвалы заслуживает твой отец. Представь себе, как трудно удержаться от соблазнов, когда у тебя столько денег, когда можно стать богатым плейбоем, путешествовать, транжирить деньги…

– Нет, папочка не такой! Он сидит безвылазно дома, как будто его пугает окружающий мир – жестокий и злой.

Римо не стал возражать. В воздухе еле заметно пахло жареным кофе. Осенний холодок забирался под пиджак. Полуденное солнце светило, но не давало тепла.

Неподалеку какой-то высокий и плотный человек разглядывал витрину. За время прогулки он уже дважды проходил мимо Римо и Цинтии.

Римо потянул Цинтию за руку.

– Пойдем-ка туда.

Они прошли четыре квартала, и за это время Римо узнал, что дома Цинтия бывала редко, что о своей матери она ничего не знает, и что дорогой папочка чересчур мягок со слугами. Еще Римо точно узнал, что за ними следят.

Так они прогуливались и беседовали. Тесно прижавшись друг к другу, они гуляли под осенними деревьями, сидели на камнях и говорили о жизни и любви. Когда стало совсем темно и холодно, они вернулись в отель, в номер Римо.

– Что ты хочешь на ужин? – спросил Римо.

Цинтия покрутила ручки телевизора и удобно устроилась в кресле.

– Бифштекс с кровью и пиво.

– Хорошо, – сказал Римо и снял трубку внутреннего телефона.

Пока он заказывал ужин, Цинтия разглядывала номер, обставленный в стиле «Невыразительный двадцатый век». Несколько цветных пятен, чтобы номер хоть немного отличался от больничной палаты. Комната была оформлена среднестатистическим дизайнером-неудачником для несуществующего в природе среднестатистического человека.

Цинтия подтянула колени к подбородку. С ее растрепанными волосами надо было что-то делать.

Не успел Римо положить трубку, как телефон зазвонил, будто Римо нажал трубкой на кнопку звонка. Римо пожал плечами и улыбнулся Цинтии. Та улыбнулась в ответ.

– Это, наверное, наши бифштексы.

Римо снял трубку. Низкий голос на другом конце провода произнес:

– Это мистер Кэбелл?

– Да, – ответил Римо, мысленно пытаясь представить по голосу лицо его обладателя. Похоже на то, что это был их «хвост». Выходит, Фелтон охраняет свою дочь?

– Мистер Кэбелл, у меня к вам важное дело. Вы не могли бы спуститься в фойе?

– Нет. – Посмотрим, на что решится звонящий.

– Речь идет о ваших деньгах.

– Каких деньгах?

– Вчера, расплачиваясь в баре, вы уронили двести долларов. Это говорит управляющий. Деньги в моем офисе.

– Давайте разберемся с этим утром.

– Прошу вас, давайте решим эту проблему теперь же. Мы не хотим лишней ответственности.

– Управляющий, говорите?

Римо понимал, что тактически его загнали в угол. Он был в комнате, вокруг – враги. Да, им удалось его прижать. Прав был Макклири, когда говорил, что на безопасную жизнь надеяться нечего. В любом случае элемент неожиданности он уже потерял. Только два дня, и он уже лишился своего основного преимущества.

Римо почувствовал, как вспотела рука, сжимающая трубку. Он глубоко вздохнул, загоняя воздух во все уголки легких, внутрь и вниз, до самой диафрагмы. Ну что же… Теперь или никогда. Римо вытер ладонь о брюки. По телу пробежала волна адреналина.

– Ладно, сейчас спущусь.

Подойдя к встроенному шкафу, Римо достал чемодан и вынул из него свой плащ. Загородив его от Цинтии, вынул из кармана длинный металлический предмет. Специальный шприц. Внутри – пентатол. Если не сработают болевые точки, эта штука отлично развязывает язык.

– Я на секунду покину тебя, меня ждут. Насчет статьи.

Цинтия сделала недовольное лицо.

– Наверное, это кто-то очень симпатичный. Неужели для тебя так важна несчастная статья, что ты готов бросить меня одну в такой момент?

– Ну не сердясь, дорогая, – Римо попытался поцеловать ее в щеку, но Цинтия сердито отстранилась, – я скоро вернусь.

– Ты можешь меня уже не застать!

Римо открыл дверь.

– Такова жизнь.

– Иди к черту! Если не вернешься к тому временя, когда я закончу ужин, то, клянусь, я уйду!

Римо послал ей воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь. Щелкнул замок, и тут же в голове вспыхнул ослепительный свет, а зеленый ковер коридора рванулся навстречу лицу.

Глава двадцать девятая

Римо пришел в себя на заднем сиденье неосвещенного автомобиля. Рядом с ним, уперев в бок револьвер, сидел человек, следивший за ним сегодня. На голове у него была невыразительная шляпа, какие носят коммивояжеры. Опущенные поля затеняли лицо типичного мясника.

Спереди, повернувшись к Римо, сидел худощавый человек в шляпе «Стэтсон». Виднелась толстая шея водителя. Машина стояла где-то на окраине города. Римо разглядел в темноте какие-то деревья, но ни уличных фонарей, ни освещенных окон не было видно.

Римо потряс головой, не столько для того, чтобы прояснить ее, сколько чтобы показать, что он очнулся.

– Ага, – сказал худощавый, – наш гость проснулся. Мистер Кэбелл, вы не представляете, насколько мы сожалеем о печальном инциденте там, в отеле. Но вы должны знать, что полы в гостиничных коридорах могут быть очень скользкими… Сейчас вам лучше?

Римо притворился, что не может пошевелить даже мизинцем.

Худощавый заговорил снова:

– Не стану рассказывать, зачем мы вас сюда привезли, хочу только изложить кое-какие факты.

Он поднес к губам сигарету. Ага, в правой руке оружия нет!

– Пришлось похитить вас, мистер Кэбелл. Нас могут за это отправить на электрический стул, скажете вы?

Римо моргнул.

– А если мы вас убьем, то наказание будет точно таким же… Но хотим ли мы вас убить?

Римо не двигался.

– Нет, – сам ответил на свой вопрос худощавый, – убивать вас нам бы не хотелось. Нам хочется подарить вам две тысячи долларов.

Огонек сигареты осветил улыбку на лице худощавого.

– Возьмете?

Римо хрипло прошептал:

– Если вы так настаиваете… К тому же я уже доставил вам столько хлопот, что теперь просто неудобно будет отказываться.

– Очень хорошо. Мы хотим, чтобы вы потратили эти деньги там, откуда приехали, в Лос-Анджелесе.

Худощавый вынул изо рта сигарету левой рукой. И в ней не было оружия.

– Отправляйтесь туда немедленно! Если вы останетесь здесь, придется вас убрать. Если хоть одна живая душа узнает о нашем разговоре, мы вас убьем. Если вы сюда вернетесь, мы вас убьем. Учтите, мы будем следить за вами еще долго и проверим, как вы соблюдаете нашу договоренность. Если вы ее нарушите, мы вас убьем. Понятно?

Римо пожал плечами. Пистолет сильнее уперся в ребра. Он незаметно приподнял локоть.

– Все ясно. Кроме одного.

– Чего же?

– Дело в том, что убивать буду я!

Левый локоть ударил «мясника» по кисти, рука подхватила выбитый пистолет. Правая рука попала худощавому в точку между глазом и ухом. Левая рука прижала пистолет к верхней губе «мясника», а повернувшийся водитель получил удар ребром ладони по основанию черепа. Римо ощутил, как под рукой хрустнули кости. Так же, как хрустели деревяшки на тренировках в Фолкрофте.

Возник голос Чиуна: «Плавно. Точнее, еще точнее. Прямо в цель». Римо аккуратно послал в нокаут «мясника» и скользнул на переднее сиденье. Водитель лежал головой на баранке, изо рта струилась кровь. Этот уже не очухается.

Римо посмотрел на худощавого. Что это, неужели удар был неточен? Прикоснувшись кончиками пальцев к виску, Римо ощутил под кожей раздробленные кости черепа и струящуюся по скуле теплую липкую жидкость. Вот не повезло, черт побери, и этот мертв!

Римо перебрался назад, где начинал приходить в себя «мясник». Взял его за руку, подождал немного, завел кисть за спину и потянул вверх. Раздался стон.

– Фелтон, – шепнул Римо в ухо, напоминающее цветную капусту с торчащим пучком волос. – Фелтон. Слышал о таком?

– О-о.

Римо поднял завернутую за спину руку повыше.

– Так кто же это?

– Я не видел его, это босс Скотти.

– Кто такой Скотти?

– Это тот, с кем ты разговаривал. Скотиччио.

– Худощавый в шляпе?

– Да, да, худощавый.

– Его прислал Фелтон? – Римо вывернул руку еще сильнее.

– А-а-а! Господи, не надо! Да! Фелтон сказал Скотти, что боится за свою дочь, что кто-то ее преследует. Эта та девушка, с которой ты гулял. Мы должны были ее охранять.

Рука поднялась еще выше.

– Так. Теперь вопрос на жизнь или смерть. Кто такой Максвелл?

– Что?

Мышцы плеча и сустав начали поддаваться нажиму.

– Максвелл.

– Не знаю! Не знаю! Не знаю! Господи!

Щелк! Рука мясника поднялась выше головы, а сам он без сознания завалился вперед. Римо нащупал в своем кармане шприц. Игла погнута. Черт с ней, этот тип, похоже, говорил правду.

Римо взглянул на часы. С тех пор, как он закрыл за собой дверь гостиничного номера, прошло сорок минут. Значит, они не могли завезти его далеко.

Римо снова перебрался на переднее сиденье в, кряхтя, перебросил назад худощавого, а потом и водителя. Оказалось, что ворочать трупы труднее, чем сделать из живого человека мертвеца. Римо вынул из замка зажигания целую связку ключей, вышел из автомобиля, который оказался «Кадиллаком», и открыл багажник. Там лежал свернутый брезент. Раю отнес брезент в салон, положил "мясника'' на лежащие тела, прикончил его, прикрыл тела брезентом и завел двигатель.

Сориентировавшись, он довольно быстро нашел ведущее в город шоссе. Добравшись до отеля, Римо припарковал машину у главного входа. Полицейским сегодня повезло, по дороге ни один из них его не остановил. Римо запер автомобиль и положил в карман связку ключей. Кто знает, какую дверь удастся ими открыть?

Глава тридцатая

– Мерзавец! – «ласково» встретила его Цинтия, – подонок вонючий!

Девичье лицо покраснело от злости. Волосы торчали во все стороны. Уперев руки в бедра, она стояла у кровати, на которой покоились отбивная, овощной салат и жареный картофель. Зеркало над тумбочкой было заляпано губной помадой. Она, должно быть, оставила ему на зеркале несколько посланий, зачеркивая предыдущие по мере изобретения еще более обидных слов и выражений, а затем решила высказать все лично.

– Свинья! Бросил меня тут и отправился пьянствовать!

Римо не смог удержаться и ухмыльнулся.

В ответ эстетствующая воспитанница Бриарклиффа широко размахнулась, намереваясь влепить ему пощечину. Римо помимо собственной воли автоматически среагировал на удар: левая рука поставила блок под удар девушки, а правая – со сжатыми смертоносными костяшками согнутых пальцев «выстрелила» в солнечное сплетение Цинтии.

– Нет! – только и успел он выкрикнуть, пытаясь отвести и хоть немного смягчить страшный удар, но полностью остановить его так и не смог. Цинтия пошатнулась. Глаза закатились. Губы раскрывшегося рта зашевелились, словно пытаясь что-то сказать. Девушка рухнула на колени. Римо подхватил ее и хотел было положить на кровать, но вовремя заметил размазанный по покрывалу ужин и аккуратно опустил ее на серый ковер.

Слава Богу, он все-таки не попал ни в солнечное сплетение, ни в ребра! Но много ли надо, чтобы укокошить барышню? Она лежит без сознания и, кажется, не дышит. Римо опустился на колени и через рот стал вдыхать воздух ей в легкие, одновременно энергичными нажатиями массируя грудную клетку в области сердца. Цинтия пошевелилась. Римо выпрямился и прекратил искусственное дыхание. Пропади они пропадом, эти его рефлексы!

– Дорогая, ну как ты?

Она открыла глаза, глаза синие-синие. Она глубоко вздохнула. Она обняла Римо за плечи. Она приподняла голову и притянула Римо к себе. Римо крепко поцеловал ее. Цинтия нашла его руку. Римо тихонько подул ей в ухо, и она застонала:

– Милый, я хочу, чтобы ты был у меня первым…

Римо стал первым. Прямо на ковре, среди слез радости, рук, стонов и вздохов.

– Я не думала, что это случится именно так, – промурлыкала Цинтия.

Ее блузка лежала рядом, бюстгальтер свешивался со спинки кровати, а на юбке лежал Римо, сжимая в объятиях ее молодое тело.

Римо поцеловал слезы, сбегающие по розовым щечкам, сначала одну щеку, потом – другую.

– Это было ужасно, – всхлипнула она.

– Ну ладно, успокойся.

– Я не думала, что это так случится. Ты воспользовался моей беспомощностью. – Цинтия втягивала воздух трясущимися губами, что предвещало еще одно море слез.

– Прости меня, дорогая. Я просто так сильно люблю тебя, – ответил Римо, стараясь придать голосу убедительно-нежный тон.

– Тебе от меня нужен только секс.

– Нет. Мне нужна ты. Метафизическая, космологическая ты.

– Неправда. Секс – это все, что ты хотел.

– Нет, я хочу жениться на тебе.

Слезы иссякли.

– Теперь придется, – твердо сказала Цинтия.

– Очень хорошо.

– Я теперь забеременею?

– Ты разве не знаешь? – спросил удивленно Римо. – Мне казалось, что современные девушки прекрасно разбираются в этих вещах.

– Я – нет.

– А как же твои вчерашние речи?

– У нас в Бриарклиффе все так об этом говорят…

Она задрожала, нижняя губа задергалась, хлынули слезы, и Цинтия Фелтон, апологет чистого, фундаментального секса, разрыдавшись как дитя, обиженно протянула:

– А теперь я больше не девушка…

До самого рассвета Римо рассказывал ей, как он ее любит. До самого рассвета она все требовала и требовала клятв и заверений в вечной любви. В конце концов, когда взошло солнце, а остатки ужина на кровати окончательно засохли, Римо решительно произнес:

– Хватит!

Цинтия удивленно заморгала.

– С меня хватит! – повторил Римо. – Сегодня купим обручальные кольца и отправимся в Нью-Джерси. Вечером я буду просить твоей руки у господина Фелтона.

Цинтия затрясла головой.

– Нет, это невозможно.

Растрепанные волосы напоминали разорванную корзину из плетеных прутьев.

– Это еще почему?!

Цинтия потупилась:

– Мне нечего надеть.

– А я думал, что тебя одежда нисколько не волнует.

– В Бриарклиффе – да…

– Ладно, купим все, что захочешь.

Юная Цинтия-философ задумалась. Судя по выражению ее лица, думала она о сущности истинной любви и смысле жизни в метафизическом понимании. Затем Цинтия изрекла:

– В первую очередь надо купить кольца!

Глава тридцать первая

– Что?! Какие три тысячи долларов? – звучал в трубке резкий голос Смита.

В телефонной будке на Пенсильвания-Стэйшн Римо, прижав трубку плечом к уху, растирал замерзшие руки.

– Да, три тысячи. Мне нужно купить кольца. Я в Нью-Йорке. Мох невеста настаивает, чтобы купить их непременно у «Тиффани».

– Непременно у «Тиффани»?

– Да.

– Но почему именно там?

– Она так хочет.

– Три тысячи… – проговорил с сомнением Смит.

– Послушайте, доктор, – Римо старался говорить потише, чтобы не было слышно снаружи, – мы и так израсходовали многие тысячи, а успеха пока не добились. Это несчастное кольцо может помочь выполнить задание, а вы устраиваете шум из-за нескольких несчастных сотен.

– Не нескольких сотен, а трех тысяч! Подождите секунду, я сейчас кое-что уточню. Тиффани. Тиффани. Х-м-м. Так, все в порядке.

– Что в порядке?

– Вам там откроют кредит.

– Без наличных?

– Хотите купить кольцо именно сегодня?

– Да.

– Покупайте в кредит. И не забудьте, у вас осталось всего несколько дней.

– Понятно.

– И вот еще что. Знаете, иногда помолвки расстраиваются и некоторые девушки возвращают кольца, если…

Римо повесил трубку и прислонился к стеклянной стенке будки. Он чувствовал себя так, словно кто-то выпотрошил его, оставив в животе зияющую пустоту.

Глава тридцать вторая

Первый раз в жизни Римо ехал на такси через мост Джорджа Вашингтона. Когда он был воспитанником детского дома Сент-Мэри, у него не было на это денег, а когда стал полицейским, пропало желание.

И вот теперь, двенадцать минут назад, на Пятой авеню Нью-Йорка Римо остановил такси и сказал водителю:

– Ист-Гудзон, Нью-Джерси.

Тот сперва отказался, но, увидев пятидесятидолларовую бумажку, смягчился. Они пересекли весь город и вскоре попали на новый, нижний ярус моста Вашингтона, называемый «Марта Вашингтон».

Цинтия никак не могла оторваться от новенького обручального кольца в два с половиной карата, вертя его перед глазами то так, то этак. По выражению ее лица было понятно, что это колечко олицетворяет для нее исполнение самого заветного желания в жизни – выйти замуж.

Обычно растрепанные волосы были уложены в строгую, но современную прическу и красиво обрамляли тонкие черты лица.

Нескольких мазков грима вполне хватило на то, чтобы скрыть следы бессонной ночи. Скромно подкрашенные губы выигрышно оттеняли женственность рта.

Воротник блузки с жабо подчеркивал грациозность шеи, На Цинтии был дорогой твидовый костюм коричневого цвета. Черный нейлон сделал великолепными ее ноги. Она была во всеоружии красоты и обаяния.

Взяв Римо за руку, она наклонилась к нему, нашептывая на ухо нежные слова. Ноздри Римо ощутили тонкий аромат ее духов.

– Люблю тебя, люблю. Я потеряла девственность, но нашла единственного мужчину.

И опять взор ее обратился на сияние золота на пальце. Римо смотрел в окно автомобиля на приближающийся берег. На джерсийскую сторону Гудзона опускались серые скучные сумерки.

– А вот когда светит солнце, то, если вглядеться, отсюда виден наш дом, – сказала Цинтия.

– Какой дом?

– Башня «Ламоника». В нем всего двенадцать этажей, но все равно его иногда видно с моста.

Цинтия крепко сжимала руку Римо, как свою собственность.

– Дорогой…

– Что? – спросил Римо.

– А почему у тебя такие жесткие ладони и пальцы? Странные мозоли… Откуда им взяться на кончиках пальцев?

– Я ведь не всегда был журналистом, приходилось работать и руками.

Римо постарался сменить тему и завел какую-то легкую болтовню. Но мысли его все возвращались и возвращались к трем мертвым телам, накрытым брезентом – там, в «кадиллаке». Это были люди Фелтона, и если Фелтону уже было известно о их гибели, то, значит, было известно, кто их прикончил… Римо оставалось надеяться только на то, что тела пока не найдены. Раздумья прервал голос Цинтии:

– Ну разве не красота?!

Такси ехало по бугристой мостовой узкого бульвара. Меньше чем в полукилометре впереди поднималось белое здание – «Ламоника-Тауэр».

– Что? Разве не красиво? – настаивала Цинтия.

Римо пробурчал в ответ что-то неразборчивое. Красиво? Прошло меньше недели, а он уже наделал столько ошибок, что хватило бы на провал целой операции. Это здание запросто может стать для него могилой…

Убиты трое. Убиты глупо, под влиянием эмоций. Он убил их как ребенок, получивший новую игрушку, но еще не научившийся пользоваться ею как следует. Самое эффективное оружие – элемент внезапности – использовать не удалось. После случая с Макклири Фелтон вполне мог бы заподозрить, что кто-то попытается выйти на него через дочь. Поэтому он и послал тех троих, а Римо их убил. Даже если тела еще не нашли, то все равно Фелтон уже настороже, поскольку они не вышли на связь. Конечно, сейчас Фелтон наверняка уже принял все меры предосторожности.

Да, все нужно было делать не так, но теперь ничего не изменишь.

Римо посмотрел налево, где сумерки опускались на нью-йоркский порт. Нельзя ни на секунду лишаться общества Цинтии. Пока они вместе, Римо в относительной безопасности. Фелтон не станет проливать кровь жениха дочери у нее на глазах.

– Я тоже люблю тебя, – неожиданно сказала Цинтия.

– Что?

– Ты сжал мне ладонь, и я подумала…

– А, да, конечно.

Римо пожал ей руку. Есть только один шанс: используя Цинтию как щит, остаться с Фелтоном один на один и постараться добиться от него выхода на Максвелла.

– Дорогой, моя рука! Ты делаешь мне больно.

– Прости, милая.

Римо скрестил на груди руки. Чиун часто принимал такую позу. На губах Римо появилась улыбка – он вспомнил слова Чиуна: «Безнадежная ситуация может существовать только в воображении. В любом противостоянии участвуют две стороны, и для человека, умеющего поставить себя на место противника, нет безнадежных ситуаций.»

Когда морщинистый старик-кореец торжественно изложил эту мудрость Римо, тот чуть не рассмеялся, настолько глупым и тривиальным показалось это суждение. Только сейчас до Римо, наконец, дошел его смысл. Так. Пока Цинтия рядом – Фелтон практически беспомощен и инициатива переходит к Римо. А если не удастся избавиться от головорезов Фелтона и остаться с ним наедине, то всегда можно сослаться на необходимость поговорить с «папочкой» с глазу на глаз, по-родственному. При этом может даже присутствовать Цинтия, но лучше пусть это произойдет подальше от загадочного дома «Ламоника-Тауэр», где неожиданно исчезают стены, и нельзя быть уверенным ни в чем. Цинтия наверняка поддержит просьбу поговорить без торчащих рядом слуг и помощников Фелтона.

Можно предложить, например, пообедать в ресторане. Цинтия ведь обожает такие места. От нее, правда, придется потом как-то избавиться: КЮРЕ не любит лишних свидетелей.

Тут Римо заметил, что Цинтия тревожно смотрит на него, как будто почувствовав что-то. Римо моментально переключился на нейтральные мысли, чтобы сгладить излучаемое биополе, насыщенное отрицательными эмоциями, Чиун однажды сказал: «Женщины и коровы предчувствуют приближение опасности и дождя».

– Ты как-то странно выглядишь, милый, – сказала Цинтия. В голосе появилась тревожная нотка. Голова склонилась чуть набок, словно она обнаружила на знакомой старой картине новый мазок кисти.

– Что-то я нервничаю, наверное, волнуюсь, ведь предстоит впервые встретиться с твоим отцом, – мягко сказал Римо, слегка прижимаясь плечом к ее плечу и в упор глядя в глаза, нежно поцеловал девушку и прошептал: – Что бы ни произошло, я все равно люблю тебя.

– Какой ты смешной! – ответила Цинтия. – Папочка сразу тебе полюбит, ему просто придется это сделать, когда он поймет и увидит, насколько я счастлива. А я, действительно, так счастлива! Я чувствую себя красивой, привлекательной и желанной. Раньше я и представить не могла, что такое вообще может со мной случиться.

Цинтия вытерла с его губ губную помаду, и такси остановилось перед «Ламоника-Тауэр».

– Что ж, дорогая, пойдем познакомимся с твоим отцом.

– Папочка тебе понравится. Он прекрасно все понимает. Я позвонила ему из Филадельфии и сказала, что скоро он встретится со своим будущим зятем. Он был очень рад, и знаешь, что он мне сказал? «Приезжайте поскорее, я очень хочу с ним встретиться!»

– Так и сказал?

– Именно так. – Цинтия постаралась воспроизвести голос Фелтона: «Очень хочу с ним встретиться».

В голове Римо прозвучал сигнал тревоги. Что-то Фелтон задумал?

Выйдя из машины, они направились через тротуар к подъезду. Привратник не узнал Цинтию и вздрогнул, когда она сказала ему:

– Здравствуй, Чарли!

Он заморгал и ответил:

– О, мисс Цинтия! Я думал, что вы в Бриарклиффе…

– Нет, – приветливо ответила она.

Вестибюль оказался просторным и поражающим воображение. Освещение и свободные линии современного дизайна переплетались в гармонии цвета и очертаний. Ковер был мягок, но в то же время упруг, так что Римо показалось, будто он ступает по ухоженному газону. Невидимые кондиционеры бесшумно подавали очищенный угольными фильтрами воздух.

– Нет, не сюда! Это не те лифты. У нас есть свой, специальный.

– Конечно, – буркнул Римо, – мне надо было сразу сообразить.

– Ты чем-то рассержен?

– Нет. Не совсем.

– Рассержен.

– Нет.

– Ага, ты не предполагал, что у нас на самом деле столько денег, а сейчас ты понял, что я чертовски богата.

– Почему это я должен переживать из-за этого и сердиться?

– Потому что ты считаешь, что тебя могут принять за охотника за приданым.

Чтобы не ввязываться в дискуссию, Римо предпочел сказать только:

– Ну…

– Давай не будем больше говорить об этом, дорогой.

Цинтия занялась поисками ключей. Как любая женщина, в споре она выступала сразу за обе стороны и сейчас была недовольна тем, что одна из них потерпела поражение.

– Слушай, это ведь ты начала…

– Вот! Я же говорила, что ты злишься!

– Я был спокоен как двадцать две тонны цемента, но теперь действительно злюсь!

Цинтия мягко спросила:

– А почему ты кричишь на меня?

Ответа она и не ожидала. Из сумочки, наконец, появились ключи, среди которых был один на серебряной цепочке. Ключ показался Римо необычным: он был не выштампован из плоского куска металла, а оканчивался цилиндриком. Цинтия вставила его в круглое отверстие рядом с полированными металлическими дверями лифта. Римо вспомнил, где он видел точно такой же ключ – на связке, которую он вынул из замка зажигания набитого трупами «кадиллака».

Цинтия повернула ключ вправо, подержала в таком положении секунд десять, повернула влево и опять подождала, а затем вынула из отверстия. Двери лифта открылись. Римо первый раз в жизни видел двери лифта, которые не раздвигались, а поднимались вверх.

– Тебе, наверное, этот лифт кажется необычным, милый?

– Вроде того.

– Понимаешь, папочка принимает такие в общем-то странные меры предосторожности, потому что не хочет, чтобы в дом и особенно в наши апартаменты проникали нежелательные личности. Подняться к нам можно, только если тебя приглашали, или если у тебя есть ключ. Лифт идет только на наш этаж, А поскольку у нас есть ключ, нам не придется ждать в специальной комнате.

– Специальной комнате?

– Да, там обычно ждут посетители, а Джимми-дворецкий через специальное стекло – со стороны посетителя оно выглядит как зеркало – смотрит, кто пришел. Когда я была маленькой, я однажды это увидела.

Цинтия приставила палец с кольцом к широкой груди Римо.

– Не думай, пожалуйста, что папа такой уж эксцентричный. Ему было так тяжело, когда они с мамой расстались.

– А что произошло?

– Что ж, раньше или позже ты все равно узнаешь.

Двери лифта закрылись за ними, и кабина бесшумно пошла вверх сначала медленно, затем – все быстрее.

– У мамы появился другой мужчина. Мне тогда было лет восемь. Мы с мамой никогда не были особо близки. Ее больше заботило как она выглядит, чем то, как она себя ведет. Однажды папа застал их, а я в это время была в гостиной. Он велел им уходить, и они ушли. С тех пор мы их никогда больше не видели, а папочка стал таким странным. Наверное, поэтому он постоянно пытается отгородить меня от всего, что происходит вокруг.