Текст книги "Разгневанные почтальоны"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Боль стала совершенно невыносимой.

– Глухой Мулла! Ради Аллаха – мною командует Глухой Мулла!

– Дай-ка лучше я попробую, учитель. У тебя, похоже, не получается.

– Как бы не так! Магометанин не в силах мне сопротивляться.

– Но он говорит неправду.

– Нет, клянусь бородой Пророка, я не вру. Я слуга Глухого Муллы.

И тут в его плечо впились чьи-то стальные пальцы. В то время как из мочки уха по телу Мохаммеда распространялись электрические разряды, в плече словно бы ломались кости.

– Ради всего святого! Это Глухой Мулла! Что мне сделать, чтобы вы поверили? – простонал Мохаммед.

Внезапно все разновидности боли исчезли.

Оба мучители отодвинулись в сторону, и Али услышал их сдавленный шепот.

– Он говорит правду, – произнес высокий американец с головой, похожей на череп мертвеца.

– А я что тебе говорил? – проскрипела древняя мумия.

– Может, Глухой Мулла посылает указания из тюрьмы?

– Как знать.

И они вернулись.

– Каков же план игры? – спросил американец.

– Развязать террор, проливать кровь неверных и множить всякие неприятности, – неохотно выдавил Мохаммед. – Тогда страна неверных падет, и на земле идолопоклонников взойдут чистые цветы ислама. Это делается для вашего же блага, поскольку внутренне вы все истинные мусульмане.

– Какова твоя роль?

– Я должен был что-то взорвать по приказу.

– Что именно?

– То, что прикажут.

– А что тебе приказали?

– Мне еще не приказывали! Что я буду за террорист, если, зная о готовящихся операциях, попаду в руки врага?

– Террорист, представляющий ценность, – сказала мумия.

– Значит, я не представляю ценности? – опустил голову Мохаммед.

– Для нас нет, – ответил американец.

– Вы меня убьете?

– Нет. Ты совершишь самоубийство.

– Я хочу умереть, меня ждут в раю. Но я не желаю совершать самоубийство, не прихватив с собой нескольких неверных. Я почтальон-самоубийца, а не дурак.

– Ты и то, и другое.

– Разве так бывает?

Тут американец схватил магометанина, перебросил через орла с распростертыми крыльями, и Мохаммед Али увидел летящий ему навстречу тротуар. Последняя мысль его перед тем, как разбить голову о твердый бетон, была такая: Я еще слишком молод, чтобы просто взять и умереть.

* * *

Спустившись с другой стороны здания, Римо и Чиун смешались с толпой зевак.

– Все гораздо проще, чем мы думали, – сказал Римо. – Мы знаем, где находится Глухой Мулла. Нам нужно только извлечь его оттуда.

– Задания Смита никогда не бывают легкими, – возразил Чиун.

– А это легкое.

– Не надейся слишком-то.

У самого перекрестка Атлантик-авеню и Саммер-стрит их с воем обогнала машина «скорой помощи».

– К чему такая спешка? – удивился мастер Синанджу. – Ведь он мертв.

– Видимо, они хотят забрать его, прежде чем телекамеры заснимут каждую каплю крови.

– Неужели какие-то кретины наслаждаются видом крови?

– Конечно, те, которые не сталкиваются с этим каждый день, как мы с тобой, – буркнул Римо.

Учитель кивнул, продолжая смотреть по сторонам. Внезапно он прищурил глаза и как-то странно зашипел.

Римо заметил Тамайо Танаку мгновением позже. Она замерла перед передвижным телефургоном, держа перед чувственными красными губами микрофон с эмблемой четвертого канала.

Благодаря своей способности отфильтровывать шумы мастера Синанджу услышали, что она говорит.

– ...неопровержимая информация, что в Почтовую службу Соединенных Штатов проникли мусульманские террористы, стремящиеся к мировому господству.

Танака дотронулась до наушника, позволяющего ей слышать передачу из студии.

– Да, мусульманские террористы. Не ополчение, как сообщалось раньше. И не фракция профсоюза почтовых служащих.

– Что ж, прекрасное начало, папочка. Теперь начнется паника, – хмыкнул Римо.

– Я не виноват, – отозвался Чиун.

– Пока, Дженис, – сказала Тамайо Танака и передала микрофон звукорежиссеру.

Девушка как раз поправляла грим, когда перед ней словно из-под земли выросли Римо с Чиуном.

– Думаю, вам по меньшей мере нужны три источника, чтобы выдать в эфир нечто подобное тому, что вы только что сказали, – произнес Римо.

– Ну, двое – это вы, – отозвалась Танака, не отрывая взгляда от зеркальца.

– Строго неофициально.

– А третий источник – я сама, – добавила она. – У меня неплохой рейтинг, что и обеспечивает доверие к моей информации.

– А что, если мы все ошибаемся? – спросил Римо.

– Тогда ведущий воскресной программы выскажет пятнадцатисекундное опровержение. У меня глаза ровные?

– Один чуть ниже, – откликнулся Чиун.

– Который?

– Сами догадайтесь, – вмешался Римо. – Между прочим, вы должны нам двадцать долларов за поездку на такси.

– Это была моя машина. Вы ее угнали. Скажите спасибо, что я не вышвырнула вас вон!

– Знаете, вы напоминаете мне Читу Чинг.

Тамайо широко улыбнулась.

– О, мой идеал! Я стану такой же.

– Нельзя сказать, что она очень уж приятная женщина.

– В любом большом городе найдется по крайней мере одна ведущая-азиатка, и каждая из них сражается за то, чтобы занять место Читы Чинг. А я только что шагнула вверх по золотой лестнице.

Танака, сжав губы, пришла к выводу, что они слишком красные, и потянула звукорежиссера за рукав. Тот же настолько был занят микрофонным кабелем, что и глазом не моргнул, пока Тамайо аккуратно вытирала губы о рукав его белой рубашки.

– Вот сейчас нормально, – заключила она, отпуская руку звукотехника. – А то я выглядела как проститутка.

– Очень точно подмечено, – откликнулся Римо. – Пойдем, папочка.

От Южного вокзала в Квинси шла прямая линия метро. Пробившись сквозь толпу, они вскочили в поезд.

От остановки «Северное Квинси» было совсем близко до замка Синанджу, представлявшего собой реконструированную церковь.

Римо сразу же позвонил Харолду В. Смиту.

– Новости хорошие и плохие. Какие сообщить сначала?

– Сначала плохие, – отозвался глава КЮРЕ.

– Идиотка с местного телевидения по имени Тамайо Танака только что сообщила публике, что в почтовую службу проникли мусульманские террористы.

В кислом голосе Смита слышалось некоторое удивление.

– Откуда же у нее такие сведения?

– Думаю, Чиун сам все объяснит, – произнес Римо, передавая трубку учителю.

– Это неразрешимая загадка, – проскрипел мастер Синанджу, обеими руками взяв трубку. – Не стоит даже голову ломать, иначе просто с ума можно сойти.

– Он ей сказал, – пояснил Римо, забрав трубку у Чиуна.

– У нее нет других источников?

– Нет, но, кажется, ее это совсем не смущает.

Смит испустил вздох, напоминающий скрип двери в старом сарае.

– Ну где ваши хорошие новости? – наконец спросил он.

– Террорист выдал имя своего руководителя.

– Да?

– Вы когда-нибудь слышали о Глухом Мулле?

– Он же в тюрьме.

– Как и Джон Готти. А тот, по слухам, руководит делами на воле по телефону.

– Весьма полезная информация, – откликнулся глава КЮРЕ. – Если мы изолируем Глухого Муллу от внешнего мира, то сразу же разрушим весь заговор.

– Как продвигается облава?

– ФБР задержало семь основных подозреваемых.

– Неплохо. А мы чем можем помочь?

– Терпение. Я пока занят портретом Джо Кэмела.

– Хотелось бы увидеть мерзавца живьем, – проворчал Римо.

– Не исключено, – обронил Смит и отключился.

– Что бы такое сделать, чтобы быть в курсе сегодняшних событий? – спросил Римо, повесив трубку.

– Посмотреть правильную Ву, – ответил Чиун.

– После Тамайо Танаки, – отозвался ученик, – я готов смотреть на любую Ву.

Глава 22

В тиши мечети аль-Бахлаван, затерявшейся где-то на просторах Огайостана, перед компьютерным терминалом застыл Глухой Мулла. Рядом на ковре лежала слуховая трубка. Вооруженные русскими автоматами и острыми саблями, в дверях стояли верные афганские стражи.

Электронная почта оказалась прекрасным способом связи с сетью моджахедов – особенно если в ушах постоянно звенит. «Тиннитус», – заключили доктора из Красного Полумесяца. Результат преждевременного взрыва бомбы, предназначавшейся для нынешнего безбожного египетского фараона. «Чепуха! – думал Глухой Мулла. – Это голос Аллаха, призывающего меня исполнить свою земную миссию».

Уже состоялись контакты с Чикагостаном, с Вашингтонстаном, с Лос-Анджелесстаном – в общем, со всеми крупнейшими городами, куда моджахеды принесут смерть и разрушения.

И это только начало.

От Ала Ислама из Филадельфиястана пришла всего одна строчка:

«Жду призыва к оружию».

«Терпение! – набрал на клавиатуре Глухой Мулла. – Терпение».

«Когда я умру, выполнив подобающую мне почетную миссию?» – спрашивал Патрик О'Мекка из Вашингтонстана.

«Когда Аллах решит, что пришло время», – отвечал Глухой Мулла.

Не было связи только с Ибрагимом Линкольном из Чикагостана, который уже должен был принести себя в жертву. Да и Мохаммед Али из Бостонстана не вышел на связь в назначенный час.

Глухой Мулла так и застыл перед компьютером. Часы, казалось, остановились...

Наконец компьютер подал сигнал, и электронный муэдзин призвал правоверных на молитву.

Опустившись на молитвенный коврик, Глухой Мулла погрузился в размышления.

Помолившись, он глубоко задумался. Интересно, почему сегодня не было сообщений от многих его посланцев? Куда же они подевались после такого триумфа? Мужчины они или женщины, испугавшиеся того, что было сделано во имя Аллаха?!

На экране под заголовком «Осложнения» появилось сообщение от Абд аль-Хазреда.

«Мохаммед из Бостона стал мучеником», – прочитал Глухой Мулла.

«Как такое могло случиться? – напечатал Мулла в ответ. – Ему ведь еще не отдали приказа».

«Преступное ФБР выследило его, и, чтобы избежать плена, он принес себя в жертву. Все выпуски новостей только и твердят об этом».

«Все сколь-нибудь ценные новости исходят от Аллаха, от которого исходит и вся благодать», – в гневе набрал на клавиатуре Глухой Мулла.

«Мы засветились?»

«Разве такое возможно?»

«Я не вижу сообщений от многих наших собратьев».

«Они запаздывают. Но в назначенный час обязательно пришлют, иншалла».

Тем не менее время шло, а от пропавших ни слуху ни духу. "Похоже, положение серьезное, – подумал Глухой Мулла. – Очень серьезное. Близится час, когда нужно выдвигать первое требование. Пора бы уже определиться поконкретнее. Может, потребовать выпустить на свободу всех исчезнувших – если они попали в руки безбожников?

Нет, это станет проявлением слабости, ибо они поймут, что горстка бойцов имеет для нас большое значение. Пусть лучше неверные считают, что они захватили лишь малую часть большой армии.

Тогда какое же требование выдвинуть? Что имеет ценность в глазах Аллаха?"

Глухой Мулла смотрел на зеленый экран с его электронными минаретами и молил Аллаха, чтобы тот направил его мысли в нужную сторону.

Придумать бы что-то такое, что неверные легко бы выполнили. Пусть это будет политическая, а не военная победа, но исламский мир увидит, что можно поставить на колени самого Великого Сатану – Америку.

Как бы в ответ на экране появилось сообщение от Сида эль-Сида, то бишь Сиддика эль-Сиддика, озаглавленное: «Появилась лицемерная Гхула!»

Глухой Мулла довольно улыбнулся. Да, вот она, та победа, которая сейчас очень нужна.

Наклонившись над клавиатурой, Мулла стал набирать текст ультиматума. Одним нажатием кнопки он будет автоматически передан по факсу в штаб-квартиру ФБР, а также в редакции крупнейших средств массовой информации.

К полуночи это станет главной темой «Ночного зеркала».

А ведь война против страны неверных идет только один день!

Глава 23

В штаб-квартире ФБР на Пенсильвания-авеню из факсимильного аппарата выполз листок бумаги. Он остался незамеченным, потому что директор ФБР как раз пытался разобраться, что, черт возьми, происходит с его местными отделениями.

– Кто отдал приказ на арест того типа в Бостоне? – спрашивал он у агента, заведующего бостонским отделением ФБР.

– Сэр, вечером поступило указание из вашего офиса: арестовать этого типа – Мохаммеда Али.

– Боксера?

– Нет, это другой человек, сэр.

– Кто отдал приказ об аресте?

– Помощник старшего спецагента Смит.

– А как его зовут? – спросил директор, подумав о том, что помощников старших спецагентов так же много, как вице-президентов в «Ай-Би-Эм».

– Я вот смотрю сейчас на приказ – там нет имени. Только закорючка.

– И что за закорючка? Первая-то буква какая? Что, не можете определить первую букву?

– Нет, сэр, там просто закорючка – и все.

– У нас на руках мертвый почтальон, и все крупнейшие редакции хотят знать, почему мы его арестовали. Из других отделений докладывают, что мы задержали с полдесятка почтовых служащих, и никто не может сказать почему.

– Надо спросить об этом у Смита, сэр.

– У какого именно? Вы хоть представляете, сколько на свете Смитов?!

– У нас здесь в Бостоне тоже есть несколько.

– Все пресс-релизы и другие публичные заявления обязательно пропускать через меня. Ясно?

– Да, мистер директор.

Директор ФБР повесил телефонную трубку, удивляясь, как же так получилось. В ЦРУ разные мошенники постоянно выкидывают подобные фокусы, но в ФБР такого до сих пор не случалось.

К счастью, только бостонский инцидент стал достоянием общественности, и то лишь потому, что производившие арест агенты провалили дело – в чем бы оно ни заключалось.

Зажужжал селектор.

– Сент-луисское отделение на проводе.

– Соединяйте.

– Это начальник сент-луисского отделения Макбейн, мистер директор. Значит, надо задержать подозреваемого на неопределенный срок?

– Я такого приказа не давал, – огрызнулся директор.

– Так что, освободить?

– Этого тоже не надо делать. И имейте в виду, мы с вами говорим неофициально.

– Не могу понять, зачем мы взяли этого типа?

– Как только я все выясню, вы получите дальнейшие инструкции, – прорычал директор.

– Мне приказано задержать для допроса работника ПССШ по имени Ал Ладин. Хорошо бы узнать, кто должен его допрашивать и на какой предмет?

– Он же почтовый служащий, не так ли?

– Почтальон.

– Тут по всей стране почтальоны «пошли на почту». Одного этого уже достаточно. В общем, подержите подонка у себя, пока я не дам дальнейших указаний.

– Да, мистер директор.

Директор ФБР с грохотом бросил трубку, гадая, не происки ли это начальника Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием.

Впрочем, через минуту про БАТО он уже начисто забыл.

– Вот, только что поступило. – Секретарь положила на стол директору лист бумаги. – Кажется, это важно.

Директор поднес бумагу к глазам. Позади был долгий рабочий день, поэтому директор сначала даже не понял, о чем шла речь, и ему пришлось прочитать сообщение снова.

И только тогда до сознания усталого директора ФБР дошло.

– О Боже! – простонал несчастный.

* * *

Доктор Харолд В. Смит располагал компьютерными «жучками» во всех учреждениях официального Вашингтона. Если в ФБР, ЦРУ, АНБ или любое другое из многочисленных правительственных ведомств США поступал факс, то его копия немедленно заносилась в обширную базу данных КЮРЕ.

С помощью рисунка с рекламы сигарет «Кэмел» графическая программа методично заполняла пустые места на плакате ФБР «Разыскивается Джо Кэмел». Сначала коричневая физиономия выглядела нелепо. Тогда Смит запустил автоматическую обработку, которая принялась очеловечивать образ.

Нос уменьшился, глаза тоже. Постепенно менялись и другие детали. Карикатура превращалась во вполне приемлемый портрет человеческого существа, правда, с очень большим, верблюдообразным носом.

Так как трансформация производилась с карандашным наброском, то можно было не заботиться о такой мелочи, как цвет глаз или волос. Как только программа закончила работу над портретом, Смит разослал его в отделения ФБР по всей стране.

Но не успел он расслабиться, как вдруг раздались звуковые сигналы, говорившие о поступлении важных факсов в правительственные учреждения. Причем во все сразу.

Смиту не надо было даже выяснять, в чем дело.

Кто-то направил важное сообщение во все адреса одновременно.

Смит тут же вывел на экран перехват факса, поступившего в штаб-квартиру ФБР:

Исламский фронт Американского союза почтовых служащих сегодня предъявляет Стране неверных следующее требование:

Чтобы изменница Абир Гхула навсегда прекратила отравлять антиисламским ядом берега Великого Сатаны, иначе именуемого Америкой.

Если лицемерная Гхула вступит на американскую землю, она будет уничтожена, а на Страну неверных обрушится вторая волна террора.

Первую волну террора в этот великий день нашей славы вы уже испытали на себе.

Обратите особое внимание на это предупреждение, потому что другого не будет. «Посланники Мохаммеда» находятся повсюду, их лица от вас скрыты, их цели вам неизвестны. Мы можем нанести удар когда угодно и где угодно, и теперь, когда Великий Сатана знает об этом, пусть он не рискует вызвать наши дальнейшие действия.

Иль-я ислам!

Глава КЮРЕ нахмурился. Странно, очень странно. Смит ожидал ультиматума и знал, каким он должен быть. Имело смысл только одно требование.

Если, как выяснили в Бостоне Римо и Чиун, террористическая группа работает по приказам Глухого Муллы, то единственно логичным первым требованием было бы освобождение Глухого Муллы.

Ну а если нет – то освобождение их недавно захваченных агентов.

«Может быть, – подумал Смит, – они просто до сих пор не знают, что потеряли так много людей? Что ж, вполне вероятно».

Но требование, которое они выдвинули, – не очень существенное. Всего-навсего тест на наличие у Америки политической воли.

Не стоит даже обсуждать вопрос о возможности приезда Абир Гхулы в Америку, поскольку она фанатичнее всех мусульманских религиозных фанатиков, вместе взятых. И совершенно невероятно, что кто-то из официальных лиц в Вашингтоне стал бы помогать осуществлению ее грандиозных планов возродить ислам на новой основе.

Глава 24

Абир Гхула была той самой женщиной, которую больше всего ненавидели в исламском мире.

Ее ненавидели не за то, что она исповедовала иную религию, ибо Гхула была мусульманкой. Не за то, что была откровенной феминисткой и отказывалась носить чадру. И даже не за то, что она сделала два аборта, имела одновременно двух мужей и спала с тремя мужчинами разного вероисповедования, хотя все это недвусмысленно запрещено Кораном.

Вышеперечисленные прегрешения тридцатитрехлетней бывшей преподавательницы Каирского университета по специальности «политическая история», конечно, подвергались осуждению всех благочестивых мусульман. Но не они заставили мулл, шейхов и других святых издать религиозный эдикт под названием фатва, с призывом к немедленному повешению Абир Гхулы. Все дело было в том, что она попыталась ревизовать Коран, дабы приспособить его к требованиям девяностых годов.

Плохо было уже то, что речь шла о девяностых годах, а ислам не признает никаких девяностых: у мусульман другой календарь. Существенным оскорблением стало и то, что Абир Гхула прошлась по Корану, произвольно заменяя пол действующих лиц, так что Мухаммед стал женщиной, а его жены – то женщинами, то мужчинами. Впрочем, и это можно было принять, например, за действия сумасшедшей, а не еретички или муртад – отступницы.

Нет, преступление из преступлений заключалось в том, что в своем «Пересмотренном Коране для женщин» Абир Гхула с помощью эмпирических рассуждений, приводящих в ярость как неверных, так и мусульман, доказывала, будто Аллах является женщиной!

Когда шестнадцать отпечатанных на компьютере экземпляров ее пересмотренного Корана были конфискованы и уничтожены, Абир Гхула куда-то исчезла и написала книгу под названием «Аллах – это женщина».

Копия ее попала в Интернет, книгу тут же опубликовали в Великобритании, и оттуда она распространилась по свету как ядовитые семена одуванчика.

Именно тогда Великий аятолла в Иране издал свою фатву.

Абир Гхула в ответ издала свою собственную, в которой поносила аятоллу и предлагала ему всяческие непристойности.

Исламские радикалы тщетно пытались разыскать Абир Гхулу по всему Египту. Ее фотография была развешана на стенах домов и передана по всем мыслимым информационным каналам. За голову Абир Гхулы предлагалось большое вознаграждение. Кандидатам в мученики был обещан немедленный и безусловный доступ в рай, если они погибнут в ходе операции по уничтожению изменницы Гхулы. Чувствительное к требованиям верующих египетское правительство развесило фотографии Гхулы во всех аэропортах и пограничных пунктах, пытаясь не допустить ее выезда из страны. Правда, правительство не собиралось ни судить Гхулу, ни выдавать ее исламскому суду. Однако власти хорошо понимали, что если она прорвется в какую-нибудь западную страну, то взбаламутит исламский мир так, как этого не делал никто со времен Салмана Рушди.

Но когда Абир Гхула вошла в каирский аэропорт с билетом до Нью-Йорка через Париж, на ней никто даже взгляда не остановил. Ничье внимание не привлекли золотистые глаза, которыми славились женщины ее племени, или густые брови, которые многие считали признаком сатанинского влияния.

Все дело в том, что в нарушение всех данных Гхулой клятв, гибкое тело и лицо ее скрывала длинная чадра.

В сочетании с элегантными солнечными очками она служила прекрасной маскировкой.

Никто не остановил Гхулу и не спросил у нее билета. Никто не потребовал предъявить паспорт. Сейчас никто не задерживает людей, желающих покинуть свою родину, – проблемы возникают только на въезде.

И так Гхула незамеченной выскользнула из Египта.

* * *

Перед стойкой нью-йоркской таможни возникла высокая фигура, окутанная покрывалом. Собственно, через этот пост прошло уже немало женщин под чадрой. Впечатление было такое, будто сюда ринулся весь Ближний Восток.

Но эта женщина привлекала внимание тем, что приехала одна. Обычно завернутые в покрывало мусульманские женщины путешествовали в сопровождении мужей или мужчин-родственников.

– Ваш паспорт, – потребовал таможенник.

Женщина взялась за край своего черного одеяния и приподняла его.

Покрывало парашютом опустилось на голову таможенного агента Дэна Диммока.

– Что за черт? – сбрасывая его, ругнулся Дэн.

Стоявшая перед ним женщина по-прежнему была завернута в покрывало. Но, как выяснилось, больше на ней ничего не было. Не было даже намека на белье.

– Я Абир Гхула и приехала в Америку распространять слово Ум Аллахи, в своей безграничной мудрости и милосердии создавшей всех нас.

– Ум?..

– Ранее известная как Аллах.

– Не знаю никого с таким именем.

– Вы поклоняетесь кресту?

– Никогда не слышал ни о чем подобном.

– Пусть ваш мертвый бог Исса остается на своем грубом кресте. Ум Аллаха шлет свою милость и любовь через меня, своего пророка.

– Даю вам последний шанс, – сказал агент Диммок, потрясенный видом ее тугих сосков. – Покажите мне свой паспорт, и я не стану вас арестовывать.

– Ни муллы, ни даже фараон не могут меня арестовать. Почему вы считаете, что вам удастся выполнить эту невыполнимую задачу?

– Потому что у вас нет визы, вы прибыли нелегально и подлежите депортации, – спокойно ответил агент Диммок.

– Арестуйте меня. Меня это нисколько не волнует, – ответила Абир Гхула.

– Вы хотите, чтобы вас арестовали?

Она с вызовом уперла руки в лирообразные бедра.

– Это не имеет значения. Мне удалось попасть в Америку, где я вправе проповедовать слово Ум Аллахи.

– Слушайте, я в последний раз спрашиваю, есть у вас виза или нет?

Вместо ответа женщина подняла руки вверх. Под материей отчетливо обозначилась ее высокая грудь.

– Теперь видите мою визу?

– Нет, – отозвался Диммок, привлекая любопытные взгляды. – Пожалуй, у меня не остается другого выхода, кроме как арестовать вас за попытку нелегального въезда в Соединенные Штаты.

Внезапно женщина вспрыгнула на стойку и вытянула вперед свои длинные ноги.

– Моя виза в Америку находится в средоточии моей женственности. Посмеете ли вы ее достать, безбожник?

– Я верю в Бога, – сказал Диммок, не зная, куда девать глаза.

– Верите ли вы в Ум Аллаху, Матерь матерей?

– Не настолько, чтобы совать свои руки куда не следует, – ответил агент и нажал кнопку вызова.

Абир Гхулу препроводили в камеру для задержанных и принялись оживленно обсуждать проблему.

– Она говорит, что виза у нее там, – объяснил Диммок своему начальнику.

– Вызови надзирательницу, – произнес тот.

– Вряд ли мы имеем на это право – даже с надзирательницей.

– А может, она сама, так сказать, выжмет документ из себя?

– Отказывается. Настаивает, чтобы вынули мы.

– Как, она говорит, ее зовут?

– Я не уловил. Фамилия ее Гула или что-то в этом роде.

– Гула, гула... Дай-ка я проверю по списку нежелательных иностранцев.

Проверив «черный список», начальник сказал:

– Ее имя, случайно, не «Абир»?

– Ну да.

– Это же фундаменталистка из Египта! Давай-ка мы отфутболим эту штучку наверх.

– А куда?

– Как можно выше, чтобы голова у нас больше не болела.

Неприятное дело мусульманской еретички Абир Гхулы сначала обрушилось на голову начальника Службы иммиграции и натурализации, потом – генерального прокурора, которая задумчиво изрекла:

– Пожалуй, пусть с ней разбирается исполнительная власть.

– Вот и прекрасно! – обрадовался начальник Службы иммиграции и натурализации. Он знал, что иначе ни одной политической проблемы не решить.

Через полчаса глава СИН с изумлением услышал, как из уст генерального прокурора прозвучало:

– Отпустите эту женщину. Мы даем ей политическое убежище.

– Таково указание Президента? – недоверчиво спросил начальник СИН.

– Нет, Первой леди. Я вышла на самый верх.

Когда Абир Гхуле сообщили, что ей дан специальный статус «беженца от сексуальных репрессий», египтянка спросила только одно:

– А пресса в курсе?

* * *

Абир Гхула дала свою первую пресс-конференцию совершенно голой – только для красоты она обмотала вокруг пояса черную чадру. Пресс-конференция проходила при переполненном зале в нью-йоркской штаб-квартире Национальной организации женщин.

– Отвергните ваших мужских богов, ваших фальшивых пророков и ваши бесстыдные фаллические символы! Я призываю всех американских женщин в объятия Ум Аллахи, нашей общей Матери. И пусть ваши соотечественники-мужчины поднимут покрывало и припадут к ее позолоченным ступням.

– Вы отрекаетесь от Аллаха? – спросил кто-то из репортеров.

– Нет. Никакого Аллаха не существует. Это всего лишь маска, за которой скрываются имамы и муллы, потому что они слишком стары, чтобы прятаться за материнской юбкой.

– А как насчет фатвы?

– В гробу видала я эту фатву, – ответила Абир Гхула.

– А вы не боитесь? – поинтересовался корреспондент журнала «Пипл».

– Я ведь в Америке. Что могут сделать мне муллы, если я нахожусь под защитой второй поправки?

– "Не упоминай имя Господа твоего всуе".

– Нет, я о другом.

– Во второй поправке говорится о праве на ношение оружия. Наверное, вы имеете в виду первую поправку к Конституции?

– Не важно, какая поправка, важно, что религиозная свобода распространяется на американцев всех вероисповеданий.

– Вы слышали об атаках мусульманами Нью-Йорка?

– Я слышу о них каждый день. Все эти мужские словопрения остались в Каире.

– Группа джихада под названием «Посланники Мохаммеда» проникла в почтовую службу и сеет всюду хаос и разрушение.

– Тогда я требую защиты, – не моргнув глазом, ответила Гхула. – Если меня убьют, тем самым будет нанесен страшный удар по свободе вероисповедания, и не только здесь, но и в других странах, где женщины подвергаются угнетению со стороны мужчин.

– Эта группа потребовала, чтобы вас в наручниках вернули в Каир.

– У них ничего не выйдет! – фыркнула Гхула.

– Такое требование они выдвинули Белому дому.

– Сама Первая леди предоставила мне свою защиту.

– А если через месяц ее не изберут?

– Они не посмеют! – сверкая глазами, в ярости ответила Гхула.

– Такое случается каждые четыре года, – бесстрастно констатировал корреспондент.

И тут на глазах собравшихся журналистов Абир Гхула побледнела с головы до ног.

Не говоря ни слова, она развернула свою чадру и, набросив на себя, закрыла лицо дрожащими руками.

– Я не боюсь! – нетвердым голосом произнесла «беженка».