Текст книги "Черная кровь"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– О Боже! – воскликнул священник в ужасе и глянул вниз.

Там и в самом деле было кольцо, тонкая полоска белого металла, а по краям – его собственная кровь, как узенький красный ободок. Желание его тут же пропало, а все внимание переключилось с Ингрид на себя самого так возвращается в запустившую его руку мячик на тонкой резинке. Но блестящее металлическое колечко сомкнулось туже, как раз по размеру уменьшившегося желания. И кровь продолжала сочиться.

– Не волнуйтесь, преподобный, крови совсем немного. Хотите, чтобы ее стало побольше?

И тут в самом его чувствительном органе возникла боль. Преподобный Уодсон в ужасе наблюдал, как капли крови набухают и набухают.

Он схватился за кольцо, пытаясь снять его, но только сильнее разодрал кожу.

– Убью! – завопил здоровенный священнослужитель.

– И лишишься сам знаешь чего, детка, – ответила Ингрид и показала Уодсону черную коробочку размером с сувенирный спичечный коробок, какие подают в ресторанах.

В центре ее был красный пластмассовый рычажок. Она чуть сдвинула рычажок вперед, и боль в паху отпустила. Она двинула его назад, и преподобному Уодсону показалось, что в орган ему воткнулось множество иголок.

– Застегните штаны, преподобный папаша. Мы уезжаем.

– Да, конечно. У меня речь. Да с-сэр, черный и красивый – одно и то же. Черный – самый красивый! Мне надо выступать прямо сейчас. Расизм не дремлет. Нет, сэр. Черный цвет – вот истинная и изначальная красота.

– Заткните фонтан, преподобный. Вы пойдете со мной.

– У меня кровь течет! – взвыл Уодсон.

– Переживете.

Глаза Уодсона с недоверием уставились на блондинку.

– Пошли. Не затем я все это проделала, чтобы мне еще пришлось тащить вас на руках.

Преподобный Уодсон обернул металлическое кольцо, обратившее его в раба, мятой бумажной салфеткой. Он надеялся, что, быть может, кольцо сидит уже не так плотно и он сможет его сдернуть. Но, увы, нет, и он понял, что маленькая коробочка у Ингрид в руках – оружие более страшное, чем пистолет. Видимо, в коробочке находилось дистанционное управление, с помощью которого Ингрид могла сужать и расширять кольцо. Может, если между преподобным и коробочкой окажется стена, ему удастся снять кольцо?

– Забыла вас предупредить, – сказала блондинка. – Если радиосигнал перестанет поступать, кольцо замкнется навеки, и прощай ваше главное пастырское орудие.

Преподобный Уодсон улыбнулся и протянул ей свой револьвер с перламутровой рукояткой. Он старался держаться к Ингрид поближе, пока они направлялись к выходу из отеля. Но не слишком близко. Каждый раз, как его жирные коричневые лапы оказывались слишком близко к коробочке, которую несла Ингрид, боль в том самом уязвимом органе вспыхивала с новой силой.

Они погрузились в машину Ингрид. Ингрид села за руль, а Уодсону велела поместиться на заднем сиденье, где он и притих, зажав пах руками. Он вдруг осознал, что впервые в своей взрослой жизни находится рядом с красивой женщиной, не строя никаких планов насчет того, как забраться к ней под трусики.

Глава 7

Здание, бывшее конечным пунктом их назначения, находилось всего в трех кварталах от магазина «Мейси» в центре Манхэтгена, но когда у «Мейси» и у «Гимбелла» звенел звонок, возвещавший закрытие магазинов, район внезапно пустел, словно Господь провел мокрой тряпкой ночи по классной доске города.

Преподобный Уодсон сидел, забившись в угол машины, когда они остановились перед старым, заляпанным известкой кирпичным домом, снаружи выглядевшим как крысиное общежитие. Он осторожно выглянул в боковое окошко, потом, изогнув шею, посмотрел назад.

– Мне тут не нравится, – заявил он. – В этом районе поздно вечером опасно.

– Я не дам тебя в обиду, боров, – успокоила его Ингрид.

– У меня нет оружия, – заскулил Уодсон. – Никто не имеет права заставлять человека ехать в такое место, когда он без оружия и не может себя защитить.

– Как те старики, которых ты сегодня вечером бросил в этих джунглях? Которых сожгли заживо?

– Это не моя вина, – сказал Уодсон. Если он сумеет ее заговорить, может быть, ему удастся добраться до черной коробочки, которую она, сев за руль, зажала между ног. – Это были добровольцы. Они сами вызвались искупить столетия белой эксплуатации.

Ингрид аккуратно сняла перчатки, в которых вела машину. Казалось, она не спешит выйти наружу, а словно бы ждет какого-то сигнала. Уодсон передвинулся на краешек сиденья. Если схватить ее за горло, то она, наверное, вскинет руки и попытается вырваться. Тогда свободной рукой он сможет дотянуться до черной коробочки у нее между ногами. Надо только быть осторожным. Очень осторожным.

– Это были бедные старые люди, и они не знали, на что идут, – сказала Ингрид. – Они поверили вранью, который вылили на них ты и мошенники вроде тебя. Ты обязан был защитить их.

– Не моя работа – защищать их. Правительство не дало достаточно денег, чтобы защищать их. Правительство опять обмануло черного человека, а теперь пытается обвинить черных в этом несчастье. О, когда это кончится, этот гнет и эксплуатация? – простонал он.

– Сильные обязаны защищать слабых, – возразила Ингрид. – В прежние времена, в колониях западных стран, это называлось бременем белого человека. А теперь, в этих джунглях… – Она замолчала и обернулась к нему. – А теперь это стало бременем дикого кабана.

Уодсон сидел уже на самом краешке сиденья, и тут Ингрид посмотрела ему прямо в лицо и широко улыбнулась, обнажив великолепные жемчужные зубы.

– Еще дюйм в мою сторону, шоколадка, и всю оставшуюся жизнь ты будешь петь сопрано, – нежно проворковала она.

Преподобный Уодсон снова забился в угол сиденья.

– И все-таки мне это место не нравится, – повторил он.

– Если на нас нападут грабители, прочтешь им свою дежурную проповедь о том, что все люди – братья. Это должно пробудить их совесть. Если у них таковая имеется.

Похоже, она вполне успокоилась, решив, что Уодсон отказался от своих агрессивных планов, снова отвернулась от него и принялась всматриваться в темноту сквозь лобовое стекло. Но чтобы он не забывался, она легонько прикоснулась к красному рычажку на черной коробочке.

– Ладно, ладно, – поспешно сказал Уодсон и, когда она немного ослабила давление, шумно вздохнул с облегчением.

Боль была вполне терпимая, но чувствовалась все время. Уодсон не слишком-то доверял Ингрид и боялся, что ей снова придет в голову дернуть рычажок. Поэтому он сидел смирно. Очень смирно. Ничего, его день настанет!

Придет день, и она будет в его руках, и у нее не будет этой черной коробочки, а у него будет пистолет, и он исполнит свой номер, а когда кончит, отдаст ее на забаву Саксонским Лордам, и они покажут ей, как вставать на пути у черного мужчины, как оскорблять его, как унижать его достоинство…

Кто-то шел по улице в их сторону. Трое мужчин. Все – чернокожие. Чернокожие молодые люди в небрежно нахлобученных шляпах, в туфлях на платформе и в брюках в обтяжку. Это что – те, кого она ждет?

В десяти футах от машины черная троица остановилась, уставившись в ветровое стекло. Видно было плохо, и один из них наклонился пониже. Увидев светлые волосы Ингрид, он показал на нее остальным. Те двое тоже наклонились, всматриваясь. Они улыбнулись, и улыбки блеснули яркими солнечными лучами на их лицах цвета полуночи. Парни подтянули брюки и вразвалочку подошли к самой машине.

Уходите, подумал преподобный Уодсон. Уходите, ради Бога, вас только не хватало! Но промолчал.

Самый высокий из троих, на вид лет восемнадцати, постучал в окошко возле левого уха Ингрид.

Она холодно взглянула в его сторону, потом приоткрыла окно.

– Слушаю.

– Заблудились, леди? Поможем, если заблудились.

– Я не заблудилась. Спасибо.

– А чего вы тут ждете? А? Чего?

– Мне тут нравится.

– Ждете мужчину? Не надо больше ждать. У вас теперь есть три мужчины.

– Прекрасно, – сказала Ингрид. – Почему бы нам не назначить свидание где-нибудь рядом с вольером для обезьян в зоопарке?

– Не надо ждать свиданий. Мы тут, и мы сейчас готовы. – Он обернулся к друзьям. – Мы готовы, а?

Один кивнул, другой ответил:

– Всегда готовы.

– Приятно было побеседовать с вами, мальчики. Доброй вам ночи, – сказала Ингрид.

– Подождите. Подождите минутку. Мы не мальчики. Нет-нет, не мальчики. Мы мужчины. Где вы видите мальчиков? Не надо называть нас мальчиками. Мы мужчины. Хотите посмотреть, какие мы большие мужчины, мы покажем.

Рука его потянулась к ширинке.

– Доставай, а я его оторву, – сказала Ингрид.

– Доставай, – крикнул один из его друзей.

– Ага, доставай, – поддакнул второй. – Она боится твою черную силу. Покажи ей башню черной силы.

Тот, который вел переговоры с Ингрид, немного смутился и вновь посмотрел на нее.

– Хотите увидеть?

– Нет, – отказалась она. – Я хочу твои губы. Я хочу поцеловать твои большие красивые губы.

Парень раздулся от важности и самодовольно ухмыльнулся.

– Ну, леди-лисичка, тут проблем не будет.

Он наклонился, придвинул лицо к самой машине и просунул губы сквозь приоткрытое всего на два дюйма окошко.

Ингрид сунула дуло револьвера преподобного Уодсона прямо в раскрытые губы.

– Ну, чернушка, пососи-ка вот это.

Черный юноша отскочил в сторону.

– Дрянь! – выругался он.

– Рада познакомиться. Я – Ингрид.

– Эта сука психованная, – сказал парень и плюнул, чтобы избавиться от вкуса револьверного дула во рту.

– Эта – кто? – спросила Ингрид, направив дуло револьвера прямо парню в живот.

– Извините, леди. Ладно, ребята, пошли отсюда. Да, мэм, мы уходим.

– Вали, ниггер, – попрощалась Ингрид.

Он отошел на шаг, дуло револьвера следило за каждым его движением.

– Да, мэм, – пробормотал он. – Да, мэм.

Затем, положив руку на плечо одному из друзей, он направился прочь, стараясь, чтобы его друг постоянно находился между ним и дулом револьвера.

Ингрид закрыла окно. Преподобный Уодсон перевел дух. Они не заметили его, скорчившегося в темноте в глубине машины. Ингрид, похоже, не испытывала ни малейшего желания разговаривать, и Уодсон решил не втягивать ее в беседу.

Так они молча прождали еще минут десять, и наконец Ингрид сказала.

– Так. Можно идти.

Когда преподобный Уодсон выходил из машины, она приказала:

– Запри машину. Твои друзья могут вернуться и сожрут кожу с сидений, если двери будут не заперты.

Подождав, пока он запрет дверь, она кивком головы велела ему идти вперед, а сама пошла следом, держа пальцы на красном рычажке черной коробочки.

– Сюда, – сказала она, когда они подошли к трехэтажному каменному дому.

Уодсон поднялся по лестнице на самый верх. На площадке была всего одна дверь, Ингрид втолкнула в нее Уодсона, и он оказался в огромном, по-спартански скудно обставленном помещении; там, на коричневом диване с цветочным узором, сидел Тони Спеск, он же – полковник Спасский, и читал журнал «Комментатор» На его бледном лице играла слабая улыбка Он кивнул Ингрид, а Уодсону велел сесть на стул напротив дивана.

– Вы здесь, преподобный Уодсон, потому, что мы нуждаемся в ваших услугах.

– Кто вы? – поинтересовался Уодсон.

Спеск широко, во весь рот, ухмыльнулся:

– Мы – те, кто держит в руках вашу жизнь. Больше вам знать не обязательно.

Уодсона внезапно осенило.

– Вы коммунисты? – спросил он.

– Можно сказать и так, – ответил Спеск.

– Я тоже коммунист, – заявил Уодсон.

– Да? Правда?

– Да. Я верю в равенство, равенство для всех. Всем все поровну. Никто не должен богатеть за счет бедных. Я верю в это.

– Забавно, забавно, – сказал Спеск. Он поднялся с места и аккуратно положил журнал на один из подлокотников дивана. – А какова ваша точка зрения на философию Гегеля?

– А? – не понял преподобный Уодсон.

– Что вы думаете о Кронштадтском мятеже? – продолжал Спеск. – Ваше мнение о меньшевистском уклоне?

– А?

– Ну, разумеется, вы разделяете социалистическую теорию прибавочной стоимости и ее развитие в работах Белова?

– А?

– Надеюсь, – заключил Спеск, – что вы доживете до победы коммунизма, преподобный Уодсон. И на следующий же день вас отправят в поле собирать хлопок. Ингрид, позвоните и выясните, едет ли к нам еще один гость.

Ингрид кивнула и вышла в другую комнату, поменьше, плотно затворив за собой дверь. Уодсон заметил, что черную коробочку она положила на подлокотник дивана рядом со Спеском. Наконец ему представился шанс. Блеснул свет в конце тоннеля.

Едва дверь за Ингрид закрылась, он улыбнулся Спеску.

– Это плохая женщина.

– Да ну?

– Да. Она расистка. Она ненавидит черных. Она жестока.

– Вам просто не повезло, Уодсон. Ведь, по сравнению со мной, она почти что Альберт Швейцер.

Глаза его странно и очень злобно блеснули. И хотя преподобный Уодсон не знал, кто такой Альберт Швейцер – его вообще мало интересовали всякие евреи, – но он понял, что последняя фраза Спеска начисто исключает возможность вступить с ним в заговор против Ингрид. А до коробочки по-прежнему не дотянуться.

– Послушайте, мистер…

– Спеск. Тони Спеск.

– Послушайте, мистер Спеск, она надела на меня кольцо. Мне больно. Вы меня освободите?

– Через день-другой, если будете вести себя хорошо. Если создадите проблемы, то никогда.

– Я не создам проблемы, – пообещал Уодсон. – Вы не найдете другого такого беспроблемного человека, как я.

– Это хорошо. Вы нужны мне для одного серьезного дела. Сядьте на пол и слушайте.

Уодсон сполз со стула и опустился на пол – осторожно, как если бы в задних карманах брюк у него лежали сырые яйца.

– Есть один белый. Его сопровождает старик-азиат. Они мне нужны.

– Они ваши. Где они?

– Не знаю. Я видел их в вашем районе. Рядом с тем домом, где убили старушку, миссис Мюллер.

Миссис Мюллер? Миссис Мюллер? Это та самая, которой так интересовались власти. Они что-то там искали. Уодсон не знал, что это такое, но оно было у него. В ее квартире оставалась только старая рухлядь, но Саксонские Лорды нашли там какой-то странный прибор, который притащили Уодсону в надежде, что ему удастся сбыть его.

– У меня есть кое-что получше, чем какой-то там белый и еще китаец, – сообщил Уодсон.

– Что же?

– Такая штука, которая была у миссис Мюллер, а правительство ее ищет.

– Ну?

– Она у меня.

– И что это такое? – поинтересовался Спеск.

– Не знаю. Какая-то штука – тикает, тикает. А зачем она – не знаю.

– И где она у вас?

– Снимете кольцо, я скажу. – Уодсон попытался широко, по-дружески улыбнуться.

– Не скажете – оторву от вас кусочек. – Спеск потянулся за черной коробочкой.

– Не трогайте, не трогайте, оставьте ее на месте! Я отдам вам устройство. Оно у меня в квартире.

– Хорошо. Оно мне нужно. Но еще нужнее мне белый человек и азиат.

– Я найду их. Я отдам их вам. Зачем они вам нужны?

– Это оружие. Впрочем, какая разница? Вам этого не понять.

– Вы снимете кольцо?

– После исполнения задания.

Уодсон мрачно кивнул. Спеск вернулся к дивану. Он сильно прихрамывал.

– Что у вас с ногой?

– Именно об этом я и хочу поговорить с тем белым, – ответил Спеск.

– С каким белым?

– О чем мы с вами сейчас говорили? Белый человек и азиат.

– Ах, тот белый человек.

Вернулась Ингрид. Спеск вопросительно посмотрел на нее.

– Я только что видела его машину. Он уже поднимается по лестнице, – сообщила она.

– Отлично. Вы знаете, что от вас требуется.

Задница преподобного Уодсона чувствовала себя неуютно на твердом паркетном полу, но он счел благоразумным не шевелиться. Черная коробочка по-прежнему находилась совсем рядом с рукой Спеска. Уодсон сидел, не двигаясь, а Ингрид вышла в соседнюю комнату и вернулась с еще одной черной коробочкой. Коробочку она отдала Спеску. Еще она принесла с собой кольцо белое металлическое кольцо, похожее на те, какие дети набрасывают на колышки.

Спеск взял коробочку в руки и кивнул Ингрид. Она подошла ко входу в квартиру и встала за дверью.

Спустя несколько секунд дверь отворилась, и в комнату буквально ворвался невысокий человек со стриженными ежиком седеющими волосами. Он влетел на бешеной скорости, как будто только что вспомнил, что оставил в комнате свой бумажник. Увидев Спеска, он улыбнулся.

На мгновение он застыл, как бы собирая силы для нового отчаянного броска в сторону Спеска, и тут Ингрид шагнула из своего укрытия, одним быстрым тренированным движением раскрыла белое кольцо и защелкнула его у вошедшего на шее.

Тот рванулся, повернулся к Ингрид – и рука его потянулась к карману клетчатой спортивной куртки.

– Бреслау, – произнес Спеск.

Всего одно короткое слово, но тон был начальственный и требовал беспрекословного подчинения. Бреслау повернулся. Руки его схватились за кольцо на шее, пытаясь его разомкнуть. Но оно не снималось, и он посмотрел на Спеска. Улыбка сползла с его лица, и теперь на нем был как бы написан огромный вопросительный знак.

– Перестаньте дергаться и подойдите сюда! – приказал Спеск.

Коротышка еще раз взглянул на Ингрид, словно запоминая ее вероломство для будущего сведения счетов, и подошел к Спеску. Тут он наконец заметил сидящего на полу преподобного Уодсона и замешкался, не уверенный, следует ли ему улыбнуться в знак приветствия или презрительно ухмыльнуться с видом победителя. В результате он посмотрел на Уодсона вообще без выражения, потом перевел взгляд на Спеска.

– Полковник Спасский, – вкрадчиво начал Бреслау. Я слышал, что вы в городе. Я с нетерпением ждал этой встречи. – Руки его снова дотронулись до кольца на шее. – Но что это такое? Очень странно. – И он опять улыбнулся Спеску, словно только они двое на земле владели тайным знанием того, как много нелепостей происходит в мире.

Он искоса глянул на Уодсона, желая удостовериться, нет ли и у него на шее такого же кольца. Уодсону хотелось крикнуть: «Вонючка, мне хуже, чем тебе!»

– Бреслау, – холодно произнес Спеск. – Вы знаете дом на Уолтон-авеню?

Улыбочка тайного сообщничества покинула лицо Бреслау, но лишь на мгновение Он снова взял себя в руки.

– Конечно, товарищ полковник. Именно поэтому я так хотел встретиться с вами. Чтобы обсудить с вами этот вопрос.

– И именно поэтому вы и ваше начальство сочли возможным не посвящать нас в детали того, чем занимаетесь и что ищете?

– Поиски могли оказаться безрезультатными, – принялся оправдываться Бреслау – По правде говоря, так оно и вышло. Я не хотел беспокоить вас по пустякам.

Спеск посмотрел на черную коробочку, которую держал в руках.

– Я тоже сообщу вам несколько пустячков, – сказал он. – Вы не поставили нас в известность потому, что ваша контора снова решила работать сепаратно и пыталась заполучить устройство для себя. Восточная Германия и раньше имела такую склонность. – Он поднял руку, останавливая возражения Бреслау. – Вы действовали неуклюже и глупо. Существовало множество способов проникнуть в здание и провести поиски. Мы могли бы просто купить весь этот дом через какую-нибудь подставную организацию. Но нет – для вас это слишком просто. Вам понадобилось наследить по всей округе, а в результате вы привлекли ЦРУ и ФБР, и они буквально вырвали всю операцию из ваших рук.

Бреслау не знал, пришло ли уже время для протестов. Лицо его словно окаменело.

– Глупость – вещь сама по себе скверная, – завершил Спеск. – Но глупость, приводящая к провалу, – это еще хуже. Она непростительна. Теперь можете говорить.

– Вы правы, товарищ. Нам надо было сразу же поставить вас в известность. Но как я уже говорил, об этом устройстве в Германской Демократической Республике просто ходили слухи среди агентов времен войны. Оно вполне могло оказаться лишь плодом чьего-то воображения. Как и вышло на деле. Никакого устройства не существует.

– Ошибаетесь. Оно существует.

– Существует? – Удивление Бреслау было смешано с сожалением.

– Да. Оно у этого типа. И он мне его отдаст.

Бреслау снова посмотрел на Уодсона.

– Ну что ж, это прекрасно. Великолепно.

– Разумеется, – сухо произнес Спеск, отвергая все притязания на партнерство, которое, судя по тону, пытался навязать ему Бреслау.

– А это устройство, оно действительно ценное? Сможем мы его использовать в будущем в нашей борьбе против империализма?

– Я его не видел, – ответил Спеск. – Это техническое устройство. А устройства бывают разные. – И тут Уодсон наконец увидел, как он улыбнулся. – Вот как эта штука у вас на шее.

– Так это оно и есть? – сказал Бреслау и опять схватился за кольцо, крепко обнимавшее его горло.

– Нет. Это наше новейшее изобретение. Я покажу вам, как оно работает.

Уодсон наблюдал, как Спеск двинул вперед красный рычажок на крышке черной коробочки. Бреслау разинул рот и выпучил глаза.

– А-а-хрр! – Руки его судорожно вцепились в кольцо.

– Я вычеркиваю вас, товарищ, – сказал Спеск. – И не потому, что вы совершили предательство, а потому, что попались на этом. Что никуда не годится.

Он двинул рычажок еще немного вперед на какую-то долю дюйма. Бреслау рухнул на колени. Ногти его царапали шею, в попытке просунуть пальцы под сжимающееся белое кольцо. Там, куда впились ногти, выступила кровь – ногти все сильнее раздирали кожу и плоть. Уодсон, ощущая боль в паху, смотрел на Бреслау с сочувствием.

Бреслау разинул рот еще шире. Глаза его выкатились из орбит, словно он целый год питался одними гормонами щитовидной железы.

– Наслаждайтесь, наслаждайтесь, – проговорил Спеск и подвинул рычажок вперед до упора.

Раздался легкий щелчок – как будто сломался карандаш. Бреслау повалился лицом вперед на пол, легкие его издали последнее шипение, и из угла рта потекла пенистая струйка крови. Глаза его смотрели прямо на преподобного Уодсона, и черный священник увидел, как они начали мутнеть.

Уодсон поморщился.

– Теперь вы, – сказал Спеск, отложил одну черную коробочку и взял другую. – Вы знаете, чего я от вас хочу?

– Да с-сэр, – отозвался Уодсон.

– Повторите.

– Вы хотите, чтоб я нашел белого человека и желтого человека и привел их сюда. – Он завращал глазами и улыбнулся, как большой масленый блин. – Так, босс?

– Да. Осечки не будет?

– Никакой осечки. Нет с-сэр. Мистер Тони!

– Хорошо. Можете идти. Ингрид пойдет с вами. Она за вами присмотрит, а заодно проверит это устройство из дома Мюллеров. Да, я вас предупреждаю. Не будьте идиотом и не пытайтесь напасть на Ингрид. Она очень ценный сотрудник.

Уодсон встал на ноги очень медленно и осторожно, чтобы чересчур резким движением не рассердить Спеска, и тот не начал бы развлекаться с красным рычажком. Потом он поискал глазами Ингрид. Она стояла рядом и смотрела на труп восточногерманского агента Бреслау.

А соски у нее опять заострились, заметил Уодсон. И это не сулило ему ничего хорошего.