Текст книги "Повелитель земного предела"
Автор книги: Уорнер Мунн
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Тем не менее, когда Хайонвата объяснил нам законы чичамеков, мы не смогли отказать им в некоем примитивном здравом смысле. Каждая женщина может воевать или быть матерью воинов. Следовательно, из каждого ребенка может вырасти воин или мать воина. Поэтому женщин и детей убивали наравне с мужчинами, ибо гибель их являлась сильным ударом по противнику, ослабляла силы врага и предположительно вселяла ужас в его сердце.
Но нам показалось, что значение ужаса в этом случае несколько преувеличивалось – ибо убийство жены или ребенка естественным образом должно было породить в душе мужчины неутолимую жажду мести. Итак, племена чичамеков взаимно ослабляли друг друга и делали себя легкой добычей для тлапалланских поработителей.
Все же, удайся нам побег, лучшим убежищем для нас оставались леса на севере, за границей Тлапаллана, – мы имели основания обрести друзей только среди племени Хайонваты и нигде больше во всей Алата.
Мы узнали, что наша подземная тюрьма находится под Яйцом, зажатым между челюстями Змеи. Если бы нам удалось сделать подкоп, что представлялось невозможным из-за каждодневного тщательного осмотра стен, мы выбрались бы на поверхность земли среди городских строений или среди открытой равнины за крепостным валом. В том и другом случае мы были обнаружены, ибо передвижения такого большого количества людей не могли не привлечь внимания часовых.
Можно было бы попытаться бежать через выход – но он постоянно охранялся. Мы столько раз в отчаянье бросались на решетку, что теперь во время утренних, дневных и вечерних обходов проверяющего офицера сопровождал целый отряд стражников, и почти все заключенные были исколоты их копьями.
Никого из римлян наверх еще не уводили, но численность отряда Хайонваты сократилась больше чем на шесть десятков.
Каждый день на восходе солнца, в полдень и на закате стражники выбирали очередного человека и уводили наверх. Снова мы слышали рев толпы и понимали, что наш товарищ принесен в жертву Солнцу, но не знали, каким образом, – ибо краснокожие воины содрогались от ужаса при любых разговорах на эту тему. Мы не особенно приставали с расспросами: ведь вопрошаемый мог оказаться следующей жертвой.
Однажды я попросил Мерлина спасти нас колдовством, но он печально отказался. Здесь под землей старец потерял связь с силами воздуха. Будучи донага раздетым, он был лишен всех своих колдовских инструментов, кроме маленького нательного крестика, который наши тюремщики позволили ему оставить при себе, как позволили всем нам оставить при себе амулеты, кольца и прочие, не представляющие ценности украшения. Даже черный маг, пояснил старец, нуждается в определенных инструментах. Здесь же у него не было никаких принадлежностей для работы.
Итак, смерть казалась неотвратимой. Видя, как ежедневно уводят наших товарищей, мы почти смирились с этой мыслью. А несчастные уже почти не сопротивлялись, потеряв всякую надежду на спасение.
А там, наверху, год шел на убыль. Проникающий в камеру свет стал серым, и на меховых одеждах проверяющего офицера иногда лежал снег.
Наконец от отряда Хайонваты осталось десять человек – по количеству их мы знали, что находимся под землей ровно месяц, но могли лишь догадываться, для какой страшной цели нас, белых, приберегают напоследок. Однажды вечером сразу после того, как нам принесли ужин, Мерлин подозвал меня.
– Вендиций, можешь ли ты сказать мне, какой сегодня день года?
Я расхохотался. Вопрос показался мне совершенно нелепым.
– А я могу. В течение всех наших странствий я вел счет дней. Скажи всем нашим людям, чтобы они присоединились к торжественному празднованию Рождества. Хоть я грешный человек, но единственный среди вас умеющий служить христианскую мессу. Поэтому давайте попостимся и проведем ночь в сосредоточенном раздумье. Пусть каждый заглянет в свою душу и приготовится к жизни вечной – ибо я думаю, это последняя наша ночь в тюрьме.
Итак, мы начали свершать богослужение, а наши краснокожие товарищи наблюдали за нами, пытаясь понять смысл происходящего. Стражники за решеткой грубо комментировали наши действия, и между прочими их замечаниями прозвучало одно, которое Хайонвата услышал и запомнил. И когда мы кончили молиться, он поспешно подошел ко мне и спросил:
– Готовы ли вы к смерти, Атохаро?
– Да, если нам уготована смерть.
– Уготована. Это несомненно. Завтра праздник Солнца!
– И как его отмечают?
– Этой ночью все огни в Тлапаллане будут потушены. Завтра – самый короткий день в году. В этот день Солнце больше, чем когда-либо, расположено покинуть нас и никогда больше не вернуться. Чтобы предотвратить его уход, Х'мены, мудрецы, свершают огромное жертвоприношение: Солнце должно почуять запах крови и, восхитившись им, вернуться на землю, чтобы радовать сердца своих почитателей.
В течение всего завтрашнего дня ни в одном очаге не загорится огонь. Ни утром, ни днем жертвоприношений не будет. Вместо этого члены тайного братства Ш'толов начнут священный танец, обращаясь сначала к Солнцу с просьбой остаться еще на год, а затем умоляя Мишкоатля и Чиакоатль замолвить за них слово перед дружественным божеством.
Затем почти до самого вечера они будут исполнять танец войны. А потом начнутся кровавые состязания в ловкости, имеющие целью приучить молодых майя к виду крови и внушить им желание стать повелителями Тлапаллана.
А вскоре после этого начнутся жертвоприношения. Когда нижний край Солнца коснется холмов, старейший Х'мен с помощью Састуна – волшебного кристалла – зажжет пламя, от которого впоследствии загорятся огни во всех домах города. Но мы этого уже не увидим.
– Сегодня наступит наш конец.
– Никогда не отчаивайся, – сказал Мерлин. – У нас еще целый день впереди.
Но больше он не произнес никаких слов ободрения, и, понимая, что у старца надежды на спасение не больше, чем у нас, мы не воспряли духом и провели ночь в раздумьях, беседах с собственными душами и молитвах.
Утром Мерлин повторил богослужение со всей точностью, какую подсказала ему память. Телом Христовым послужил нам черствый хлеб из зерен теоцентли, а кровью Христовой – просочившаяся в камеру грязная речная вода из мелкой лужи на полу. Но, совершив обряд, мы окрепли душами и почувствовали себя готовыми к любой судьбе.
Наши товарищи тоже готовились к смерти: они пели резкие немелодичные песни, расчесывали друг другу волосы и заплетали их в косички со всем тщанием, с каким это можно было сделать без масла и пользуясь вместо расчесок пальцами.
Так ждали мы почти весь день. Пищу нам больше не приносили, и проверяющий офицер в камеру не приходил. Издалека до нас доносился многоголосый ропот громадной толпы и беспрестанный бой барабанов. Сегодня все жители равнинных земель собрались в тот или иной из четырех крупных городов – но большинство пришло сюда, ибо здесь находилась столица и религиозный центр Тлапаллана.
В каждой деревне, селении и крепости в пределах границ Тлапаллана проходили сегодня подобные церемонии, и «старая-старая красная земля» в эту ночь должна была стать во много раз краснее!
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ И КОЛДОВСТВО
Привычный топот ног донесся до нашей подземной камеры, и жерди стали черными на фоне ярко-красного света факелов: словно вход в преисподнюю. Стражники отодвинули решетку и знаками начали вызывать нас по одному из камеры. Каждому выходящему заводили руки за спину и надевали на предплечья деревянные колодки.
Все колодки были одинакового размера, поэтому руку крупного мужчины они больно сдавливали, защемляя кожу, а на руке юноши болтались свободно. Каждую колодку соединяла с парной волосяная веревка, длина которой могла регулироваться. Стражники затянули ее так сильно, что едва не вывихнули нам плечи. Малейшее движение руками причиняло страшную боль.
Только нашего Марка, по-девичьи тонкого, тиски эти держали не очень крепко, и я порадовался за него, ибо все мы любили юношу и считали его в каком-то смысле нашим подопечным.
В таком положении нас, испытывающих смешанное чувство удовлетворения, боли и ужаса, погнали наверх, подбодряя пинками и ударами копий. Наконец неверной походкой мы вышли на поверхность земли и остановились в замешательстве, щурясь от света. Наше появление встретил оглушительный рев толпы.
Мы стояли на вершине Яйца!
А вокруг бушевало людское море. Люди тесно толпились у кургана, вдоль ограждений и на крышах домов, а избранные плотно скучились вдоль челюстей и глотки Змеи.
В центре голой верхушки Яйца высился павильон без стен. Внутри находился каменный алтарь, вокруг которого собрались высшие представители местной знати: правитель страны, тучный великан Кукулькан и Х'мены, жрецы Солнца.
От группы Х'менов отделился жуткий призрак и приблизился к нам, приплясывая и кружась на ходу так, что пышные перья и полоски разноцветного меха летели вокруг него вихрем. На его выкрашенном в черный цвет теле были нарисованы красные кости скелета. И лишь когда отвратительное существо приблизилось к нам вплотную, смогли мы окончательно удостовериться в том, что это живой человек, а не оживший труп.
Он потрясал погремушками из насаженных на веревки костяшек человеческих пальцев. Талию его обхватывал ремень, с которого свисали скальпы и высушенные куски плоти, являвшиеся ничем иным, как человеческими сердцами.
Он подошел ближе – злобно ворча и взвизгивая, словно раненый зверь.
Вооруженные стражники крепко держали нас, мы ничего не могли поделать. Проходя мимо, жрец яростно дернул за веревку, соединяющую мои колодки! Я недовольно застонал и повалился на колени. Боль в плечах была нестерпимой.
Жрец взвизгнул и прошел дальше. Двигаясь от одного к другому, он наконец приблизился к Марку, с силой сдернул с него колодки, поднял их высоко над головой, потом швырнул на землю – и толпа взревела.
– Первым боги желают этого! – провизжал жрец. Стражники подхватили Марка и бегом поволокли его к смердящему алтарю, где ожидали жертву мясники в красных одеяниях с ножами из вулканического стекла.
И на этом алтаре наш Марк принял ужасную смерть от окровавленных рук сих сыновей ада. Его убивали медленно, дабы как следует умилостивить злобных богов тьмы.
Сначала палачи содрали кожу с плеч и со спины юноши. Стражники силой заставляли нас смотреть на алтарь, и мы видели, как Марк потерял сознание, потом очнулся и героически пытался сдержать стоны, пока его истязали и калечили во славу богов Тлапаллана!
Мы смотрели – да простит нас святое небо! – и чувствовали, как затвердевают сердца наши, превращаясь в куски железа. Наконец, когда последние силы юноши иссякли, мы услышали его голос – услышали вопли, стоны и мольбы о пощаде или о смерти! И мы смотрели – смотрели и ничего не могли поделать!
Когда началось жертвоприношение, было уже за полдень. И к тому времени, как жрецы вырвали из груди юноши трепещущее сердце и подняли его к солнцу в виде дара, тени стали заметно длиннее. Марк только что испустил дух, на губах его еще играла улыбка – он подарил ее мне, своему единственному родичу, встретив мой взгляд и почуяв, как близится милосердная смерть на спасительных крыльях, спеша набросить на его чело прохладную тень спокойствия.
– Ах, были бы у меня мои инструменты! – бормотал Мерлин. – Всесильный Создатель, ну почему ты лишил меня их!
Остальные проклинали палачей, молились или плакали, чувствуя, как самообладание покидает их.
Один я с сухими глазами следил за принесением в жертву собственного племянника и в глубине души знал: это злодеяние не может остаться неотмщенным. И я поклялся себе, что выживу, сумею бежать и в сей жестокой стране соберу силы, которые сотрут с лица земли эту цивилизацию и все, на чем она зиждется.
Казалось, больше надругаться над мертвецом было невозможно, но жрецы еще не закончили свой зверский обряд. Тяжелыми каменными топорами они разрубили тело на крохотные кусочки, и подручные жрецы принялись разбрасывать их налево и направо среди собравшихся, которые поедали человеческое мясо, как мы вкушали бы святые дары.
Затем наступила очередь Мерлина. Его подтащили к павильону и привязали к опорному столбу. Никанора же, Тибурка и Агрестия (о, когда бы я мог написать их имена золотом!) развязали, дали им в руки луки и стрелы – и Кукулькан велел им продемонстрировать умение владеть сим оружием.
Мерлин закрыл глаза и беззвучно шевелил губами, словно молясь. Я видел, как эти Трое перекинулись несколькими словами, подтянули тетивы, приготовили стрелы и подняли луки. Я отвел взгляд в сторону.
Зазвенели тетивы, раздался ужасающий вопль – и я увидел, как эта жирная скотина, Кукулькан, зашатался со стрелой в брюхе, попытался выпрямиться, содрогнулся всем телом и повалился наземь. Я услышал свист стрел, летящих в людей у алтаря; увидел, как разбегаются в стороны и падают Х'мены и как главный мясник, избравший Марка, с хриплыми стонами мечется по павильону со стрелой в глазнице. Я услышал свой собственный голос и голоса моих товарищей, слившиеся в громком боевом кличе римлян – и увидел, как падают наземь трое героев, пронзенные пятью десятками копий.
Так закончился обряд жертвоприношения.
Мерлина отвязали от столба и вернули к нам. В небе сгущались черные тучи, словно стихии прогневались, видя гнусные деяния, свершившиеся у нечестивого алтаря, – поэтому оставшиеся в живых Х'мены спешно принялись разжигать свой священный костер, покуда тучи не застили лик их божества, сделав сие невозможным.
Итак, вопреки предсказанию Хайонваты мы все-таки увидели Састун – правильной формы кристалл, который использовали для собирания солнечных лучей на куске трута – и увидели, как вспыхивает под крышей павильона священный огонь, постоянно поддерживаемый и охраняемый служителями культа.
Нас погнали обратно в подземелье, жестоко избивая по дороге дубинками. Мы успели увидеть, как жрецы бросают в священный костер горсти жемчуга во искупление нашего святотатства, и внезапно вспомнили, что Мерлин, казалось, не собирался умирать сегодня И не в первый раз задал я себе вопрос: насколько велики знания старца о будущем, и почему иногда он предвидит столь многое, а иногда явно не больше любого из нас?
Позже, когда на землю спустилась ночь и мы, голые и озябшие, сидели на корточках на сыром полу камеры с единственной перспективой в душе наутро быть принесенными в жертву, Мерлин снова начал горько сетовать на отсутствие колдовских принадлежностей.
– Лишенный всего, что могу я поделать? Будь у меня хоть бы лист дуба, ясеня и терновника, я освободил бы всех нас, и с нашим оружием мы смогли бы оставить вечную память по себе среди этого народа!
– Неужели?! – страстно вскрикнул Кулух, брат того самого Киньалха, что погиб среди моря. – У меня в амулете кроме дубового, ясеневого и тернового листа есть еще лист вербены и три ягоды омелы. Эти дикари разрешили мне оставить сей амулет при себе, посчитав его никчемной безделушкой! Скажи, Мерлин, как он может помочь нам?
– Во-первых, – сказал Мерлин, – нам нужен свет.
Не успел старец произнести эти слова, как лицо его начало испускать яркое сияние, подобное сиянию светляка, в высшей мере жуткое зрелище в обступающей нас тьме.
Затем он поднес ладони к лицу, несколько раз провел ими по щекам – и руки его начали светиться таким же образом. Онемев от изумления, мы смотрели на плавающие в темноте руки и голову, словно лишенные тела.
– Скажи мне, – произнес Мерлин, рассматривая амулет и ногтем распарывая шов на мешочке, – каким путем достался тебе сей талисман? Если бесчестным, то он нам не поможет.
– Честным, о Владыка! – гордо воскликнул Кулух. – Мой отец говорил, что в жилах моих течет кровь фей и что, когда я появился на свет в волшебном городе Эмрисе, трубы эльфов звучали три дня по всей стране Тир-нан-ог. Амулет сей прислан мне моей крестной (по слухам, феей), которая живет в Четырехбашенном Замке в Каэр Сиди. Такой же талисман был у Киньалха, но он не принес брату счастья – как и мой, похоже, не принесет мне.
– А вот здесь ты ошибаешься, – заметил старец. – Ибо сей амулет, способствующий развитию дара провидения у его обладателя, предоставит мне все необходимые для спасения вещества. Все же… – Мерлин заколебался. – Это означает обращение к черной магии. Пять-десять лет я избегал этого. В черной магии сокрыта опасность для души.
– Сейчас безусловная и несомненная опасность грозит нашим телам, – нетерпеливо вскричал я. – Во имя всех святых, если ты можешь вывести нас отсюда – делай это незамедлительно. Мы здесь как крысы в ловушке. Выведи нас на свободу – и мы будем драться за наши жизни. Вспомни Марка!
– Бедный Марк! Я ни на минуту не забываю о нем. Месть свершится Но черная магия… Варрон, ты не понимаешь, о чем просишь? И все же я сделаю это, ибо не вижу для нас иного выхода. Сделаю, будь что будет. Бог мне судья, у меня есть веские основания поступить так. Теперь замолчите все. И что бы вы ни увидели – ни слова!
Приглушенной скороговоркой старец начал читать какую-то молитву. Я расслышал сначала имя Хен Дихенидда, Древнего и Безначального, потом Керидвен и ее ужасного сына Аваггду – и больше ничего не мог разобрать, ибо голос Мерлина упал до еле слышного шепота.
Провидец лежал на полу, не подавая никаких признаков жизни, с бессильно запрокинутой головой. Сияющие ладони поднялись вверх – словно они принадлежали не Мерлину, а кому-то иному – светящиеся пальцы вынули из мешочка амулета труху увядших листьев и бросили по щепотке на каждое закрытое веко и губы под спутанной бородой.
Ладони медленно угасли.
Я увидел, как от ноздрей Мерлина поднимается светящийся туман, дыхание жизни.
Лицо старца постепенно померкло.
Сияющий туман начал уплотняться, сжиматься и наконец превратился в сгусток, не превышающий размерами мужской кулак.
Потом он упал на пол, и сияние его медленно угасло.
Я услышал причмокивающие звуки и дробный топот мягких когтистых лапок по полу. Невидимое существо добежало до решетки и выскочило за нее.
Все затихло.
Не могу сказать, как долго мы ждали – казалось, целую вечность. Наконец в коридоре раздались шаги, и в глаза нам ударил свет факела. В камеру вошел стражник. Взгляд его был дик и неподвижен. Он смотрел прямо перед собой, не говоря ни слова.
Стражник направился прямо к Мерлину и смахнул с его лица крошки сухих листьев. Старец сел.
– Свершилось, – сказал он нам. Затем обратился к стражнику. – Выведи нас отсюда и отведи к нашему оружию.
Краснокожий повернулся – дикий взгляд его оставался по-прежнему неподвижен – и молча направился к выходу на негнущихся ногах. Мы последовали за ним.
В середине коридора стражник вдруг остановился на миг и поднял факел. Мы испуганно попятились в тень, но Мерлин мрачно расхохотался.
– Вперед, малодушные, вперед! Никто не живет здесь под землей, в этом языческом храме. Быстрее! Быстрее!
Итак, мы проследовали за ходячим мертвецом в зал при входе в подземелье – там в отдельной камере хранилось наше имущество и горы олова с «Придвена».
Я достал свои кожаные доспехи, надел их, и тут позади меня раздался глухой удар падения некоего предмета. То рухнул наземь стражник и факел его, полыхнув, озарил ярким светом всю камеру.
– Скорее же! – приказал Мерлин, вставляя факел в трещину в стене. – Человек сей мертв и вот-вот начнет гнить и разлагаться. Душа его спустилась в Аннун, низшую бездну Китрола, и плоть его не может долго существовать без души. Скоро от него и от других часовых останутся одни кости. Больше мне нельзя свершать ничего подобного – иначе моя душа пропадет тоже! Поторопитесь же, или наш побег откроется!
Обнаженный Хайонвата, бия себя в грудь, повалился на колени перед Мерлином и принялся униженно целовать ему руки. Остальные десять чичамеков тоже столпились вокруг старца.
– О Могучий Тареньявагон! – простонал обычно величественный Хайонвата. – Ниспосылатель снов! Хозяин смерти! Прости нас за то, что мы не узнали тебя сразу!
– Поднимись, друг. И поспешим же прочь.
Старец помог краснокожему подняться. Хайонвата смотрел на Мерлина взглядом, полным благоговения.
Мы надели доспехи, взвалили на плечи наиболее ценные вещи и упаковали в сундук Мерлина все необходимое, дабы впоследствии он не испытывал недостатка в колдовских принадлежностях. С сожалением посмотрели мы на скобы и шестерни от тормент и стрелометов, но унести их с собой были уже не в силах.
Итак, вооруженные и с желанием убивать в сердце, мы поднялись на землю.
В павильоне у порочного алтаря сидели три неофита из Х'менов, хранители священного огня.
Идущий от алтаря отвратительный смрад ударил нам в нос. Но тут же мы с ужасом поняли, что мерзкий запах шел вовсе не оттуда! Х'мены сидели мертвые, распухшие, с полопавшимися животами.
Воистину Мерлин говорил правду: тело, разлученное с душой, не может существовать долго.
Мы спустились по скату Яйца. Темные дома по обеим сторонам от него казались пустыми. У внешних укреплений не горело ни факела, но у ворот, загораживая нам путь, стоял часовой.
Мерлин двинулся вперед. Мы последовали за провидцем и обнаружили, что часовой давно мертв. Он упал, и сухие кости его со стуком рассыпались по земле.
И так мы покинули этот проклятый город.
Мы не успели отойти далеко, когда за нашими спинами поднялся крик и шум, но наш отряд уже приближался к лесу за возделанными полями. В этот миг по мановению руки Мерлина из темноты, хлопая крыльями, вылетела маленькая летучая мышь. Она злобно оглядела нас и с писком унеслась в сторону города.
В полумраке мы видели, как летучая мышь забирает чуть в сторону с тем, чтобы облететь проснувшийся Город Змеи. Сломя голову мы бросились к лесу и, исчезая за деревьями, почувствовали над головами легкое дуновение неизвестно откуда взявшегося ветерка – то был передовой отряд ужасающей кавалерии урагана, мчащейся на город, дабы опустошить и уничтожить его.
И на сей раз там не было Мерлина, могущего отозвать назад эти сокрушительные катафракты выступающих легионов ветра.