Текст книги "Листья травы (Leaves of Grass)"

Автор книги: Уолт Уитмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Девушки, матери, хозяйки за

хлопотливой работой,

Кучка рабочих в полдень с

обеденными котелками и жены их

в ожиданье,

Кормящая грудью мать, дочка

фермера в коровнике или в саду,

Парень с мотыгой в поле, кучер, что

правит шестью лошадьми,

запряженными в сани,

Борьба двух рабочих подростков,

здоровых, веселых, задорных,

на пустыре вечером после работы,

Сброшены кепки и пиджаки, им любо

померяться силой,

Обхват головы и спины, космы волос,

упавшие на глаза;

Проезд пожарных в блестящих касках,

игра их сильных

мускулов под поясами,

Неспешное возвращенье с пожара,

потом передышка и снова

сигнал тревоги,

Все слушают напряженно – наклон

головы – расчет

по секундам;

Вот это люблю я – и, дав себе волю,

шагаю свободно,

к материнской груди припадаю с

ребенком,

Плыву с пловцами, борюсь с

борцами, еду с пожарными,

отдыхаю, прислушиваюсь, считаю

секунды.

Я знал одного фермера, отца пятерых

сыновей, -

<>

3

<>

Они были отцы сыновей – и те тоже

отцы сыновей, -

Он был удивительно мощен, спокоен,

прекрасен,

Его голова, желто-белые волосы,

борода, глубокий взгляд его

темных глаз, широта и щедрость

его обращенья -

Все это меня привлекало, я его

посещал, – он был также мудр;

Он был шести футов ростом, старше

восьмидесяти лет, – его

сыновья были рослые, крепкие,

бородатые, загорелые

красавцы;

Сыновья и дочери любили его -

каждый, кто знал, любил его;

Любили не из почтенья, а искренне -

каждый по-своему;

Он пил только воду, – кровь

пробивалась румянцем сквозь

темный загар его лица;

Он был заядлый охотник, рыбак, – сам

правил лодкой, что

ему подарил судовой плотник; у

него были ружья, что ему

любя подарили;

Когда он шел с пятью сыновьями и

многими внуками на охоту

иль рыбную ловлю, он казался

среди них самым красивым

и сильным;

Вы хотели бы долго, долго быть с

ним, сидеть с ним рядом

в лодке, к нему прикасаясь.

<>

4

<>

Я понял, что быть с теми, кто нравится

мне, – довольство,

Что вечером посидеть и с другими

людьми – довольство,

Что быть окруженным прекрасной,

пытливой, смеющейся,

дышащей плотью – довольство,

Побыть средь других, коснуться кого-

нибудь, обвить рукой

слегка его иль ее шею на миг – иль

этого мало?

Мне большего наслажденья не надо – я

плаваю в нем, как

в море.

Есть что-то в общенье с людьми, в их

виде, в касанье, в запахе

их, что радует душу, -

Многое радует душу, но это – особенно

сильно.

<>

5

<>

Вот женское тело;

Божественный нимб от него исходит с

головы и до ног;

Оно влечет к себе яростно

притяжением неодолимым!

Я дыханьем его увлечен, словно пар,

и все исчезает, кроме

меня и его:

Все книги, искусство, религия, время,

земля ощутимо-твердая,

награда небес, страх ада – все

исчезает;

Его безумные токи играют

неудержимо – и ответ им

неудержим;

Волосы, грудь, бедра, изгибы ног,

небрежно повисшие руки -

ее и мои – растворились;

Отлив, порожденный приливом,

прилив, порожденный

отливом, – любовная плоть в

томленье, в сладостной боли;

Безграничный, прозрачный фонтан

любви знойной, огромной,

дрожь исступленья, белоцветный

яростный сок;

Новобрачная ночь любви переходит

надежно и нежно в рассвет

распростертый,

Перелившись в желанный, покорный

день,

Потерявшись в объятьях сладостной

плоти дневной.

Это зародыш – от женщины после

родится дитя, человек

родится;

Это купель рожденья – слиянье

большого и малого, и снова

исток.

Не стыдитесь, женщины, -

преимущество ваше включает

других и начало других;

Вы ворота тела, и вы ворота души.

В женщине качества все, она их

смягчает,

Она на месте своем и движется в

равновесии полном;

В ней все скрыто, как должно, – она и

деятельна и спокойна;

Ей – зачинать дочерей, и ей – зачинать

сыновей.

Когда я вижу душу мою отраженной в

Природе,

Когда я вижу сквозь мглу кого-то в

совершенстве

невыразимом,

Вижу склоненную голову и руки,

скрещенные на груди, -

я Женщину вижу.

<>

6

<>

Мужчина тоже душа, и он на своем

месте;

В нем тоже все качества – он действие,

сила;

Изобилие познанной вселенной в нем;

Ему подобают презренье, влеченье и

вызов,

И бурные страсти, безмерная радость,

безмерное горе,

и гордость ему подобают;

Ведь душу умиротворяет достойная

гордость мужчины;

И знанье ему подобает, он любит

всегда все исследовать сам;

Какое б ни было море и плаванье, он

лотом глубь измеряет.

(И где ж ему лот свой бросать, как не

там?)

Священно тело мужское и женское

тело;

Чье б ни было – тело священно;

И тело раба. И тело сошедшего на

берег забитого иммигранта.

Любой нужен здесь или там, как и тот,

кто в достатке живет,

как и вы;

И каждому в шествии место дано.

(Ведь все это – шествие,

Вселенная – шествие с размеренным

стройным движеньем.)

Иль сами вы сведущи так, что зовете

раба иль забитого

иммигранта невеждой?

Иль мните, что вы имеете право

здраво судить, а он иль она

не имеет?

Иль думаете, что материя из текучей

рассеянности отвердела,

и почва лежит, вода течет, зелень

растет

Только для вас, а не для него и не для

нее?

<>

7

<>

С молотка продается тело мужское

(Я часто ходил до войны на

невольничий рынок, смотрел, как

торгуют рабами);

Помогу продавцу, – растяпа, он плохо

знает свое дело.

Джентльмены, взгляните на это чудо!

Какую б цену ни дал покупатель – все

будет мало;

Для него земля готовилась

квинтильоны лет, без живых

существ, без растений;

Для него непрерывно и точно

вращались миры.

В голове его – всеобъемлющий мозг;

В ней и под ней – создаются герои;

Взгляните на руки и ноги, красные,

черные, белые, – у них

такие умелые сухожилья и нервы;

Их нужно все обнажить, чтоб вы могли

их увидеть.

Отличные чувства, зажженные жизнью

глаза, отвага и воля,

Слои грудных мускулов, позвоночник

гибкий и шея, упругое

мясо, крепкое телосложенье,

А там, внутри, еще чудеса.

Там, внутри, течет кровь,

Та же самая древняя кровь! Та же

самая алая кровь!

Там бьется толчками сердце, – там все

страсти, желанья,

стремленья, порывы.

(Иль, по-вашему, там их нет, раз не

выражены они

в аудиториях и гостиных?)

То не один человек – то отец тех, что

тоже станут отцами;

В нем – исток государств

многолюдных, республик богатых;

В нем – несчетные вечные жизни,

несчетные их воплощенья

и радости.

Разве знаете вы, кто родится от

потомка его потомка

в столетьях?

(Разве можете вы узнать, углубившись

в столетья, – от кого

вы сами произошли?)

<>

8

<>

С молотка продается женское тело!

И она не одна – в ней плодовитая мать

матерей;

Она породит сыновей, которые,

вырастя, станут мужьями

других матерей.

Любили ль вы женское тело?

Любили ль вы тело мужское?

Разве не знаете вы, что это так у всех

людей, у всех народов,

во все времена, на всей земле?

Если что-нибудь священно, то тело

людей священно,

Слава и сладость мужчины – признак

мужественности

здоровой;

У мужчины, у женщины чистое,

сильное, крепкое тело красивей

красивейшего лица.

Видели ль вы безумцев, сквернящих

живое тело свое?

Они не скроют себя и не могут скрыть.

<>

9

<>

О тело мое! Я не покину подобье твое

в других людях, иль

подобья твоих частей;

Я верю – подобья твои возникают,

проходят с подобьем души

(что они – душа),

Я верю – подобья твои возникают,

проходят с моими стихами,

что они – поэмы,

Поэмы мужчины, женщины, ребенка,

отрока, мужа, жены,

отца, матери, юноши, девушки;

Голова, шея, волосы, уши, барабанные

перепонки;

Глаза, ресницы, радужная оболочка,

брови, пробужденье и

дрема век;

Губы, рот, язык, зубы, челюсти с их

скрепленьем,

Нос, переносица, ноздри,

Щеки, виски, лоб, подбородок, горло,

затылок;

Сильные плечи, мужественная борода,

лопатки, широкий

обхват груди,

Руки, подмышки, локоть, кости и

мускулы рук.

Запястье, суставы запястья, ладонь,

пальцы – большой,

указательный, ногти;

Широкая грудь, курчавость волос на

ней, грудная клетка,

Ребра, живот, позвоночник и позвонки,

Бедра, округлости бедер и корень

мужской,

Крепления сильных мышц, хорошо

несущих туловище,

Колени, коленная чашечка, голень,

ступни,

Лодыжки, подъем, подошва, пальцы

ноги, пятка;

Все очертанья, сложенье, все части

моего, иль вашего, иль

иного мужского иль женского тела,

Легкие, желудок, кишки сладкие,

чистые,

Мозг с извилинами внутри черепной

коробки,

Клапаны сердца, сочувствие, влеченье

полов, материнство,

Женственность и все женское – и

деторожденье,

Чрево, грудные сосцы, молоко, слезы,

смех, плач, взгляды

любви и ее треволненья,

Голос, жесты, язык, шепот и

восклицанья,

Пища, питье, пульс, пищеварение,

пот, сон, ходьба, плаванье,

Устойчивость ног, прыжок, наклон,

обхват и сжиманье,

Изменчивость очертаний губ и около

глаз,

Кожа, загар, волоски, веснушки,

Влеченье странное при касанье рукой

нагого тела,

Реки артерий, дыханье, вдох и выдох.

Красота стана и бедер сверху до

самых колен,

Алый сок внутри вас иль меня, кости

и костный мозг,

Чудесное выраженье здоровья;

Я говорю, что все это поэмы и части

не только тела, но и души,

О, все это – сама душа!

ЧАС БЕЗУМСТВУ И СЧАСТЬЮ

Час безумству и счастью! О бешеная!

О, дай же мне волю!

(Почему эти бури и смерчи несут мне

такую свободу?

Почему я кричу среди молний и

разъяренных ветров?)

О, испить этот загадочный бред

глубже всякого другого

мужчины!

О дикие и нежные боли! (Я завещаю

их вам, мои дети,

Я предлагаю их вам, о новобрачные

муж и жена!),

О, отдаться тебе, кто бы ни была ты, а

ты чтобы мне отдалась

наперекор всей вселенной!

О, снова вернуться в рай! О

женственная и застенчивая!

О, притянуть тебя близко к себе и

впервые прижать к тебе

настойчивые губы мужчины.

О загадка, о трижды завязанный узел,

темный, глубокий

омут, сразу распуталось все и

озарилось огнем!

О, наконец-то умчаться туда, где

достаточно простора

и воздуха!

О, вырваться из цепей и условностей,

– тебе из твоих, мне

из моих.

И, приобщаясь к Природе, вдруг

нежданно-негаданно

освободиться от всех жизненных

тягот!

Вытащить кляп изо рта, говори и

кричи, что захочешь,

Почувствовать, что наконец-то

сегодня я совершенно доволен,

и больше ничего мне не надо.

Сорваться со всех якорей!

Вольно мчаться! вольно любить!

ринуться прямо в опасность!

Бросить опасностям вызов, дерзко

заигрывать с ними!

Подниматься до самого неба любви,

что судьбой предназначена

мне!

Взлететь туда вместе с моей

опьяневшей душой!

Если нужно, погибнуть, пропасть!

Напитать весь остаток жизни этим

часом полноты и свободы,

Кратким часом безумства и счастья!

ИЗ БУРЛЯЩЕГО ОКЕАНА ТОЛПЫ

Из бурлящего океана толпы нежно

выплеснулась ко мне одна

капля

И шепчет:

"Люблю тебя до последнего дня моей

жизни.

Долгим путем я прошла, лишь бы

взглянуть на тебя и

прикоснуться к тебе.

Ибо я не могла умереть, не взглянув

на тебя хоть однажды,

Ибо мне было так страшно, что я

потеряю тебя".

Ну вот, мы и повстречались с тобою,

мы свиделись, и все

хорошо.

С миром вернись в океан, дорогая,

Я ведь тоже капля в океане, наши

жизни не так уж

раздельны,

Посмотри, как круглятся великие

воды земли, как все слитно

и как совершенно!

Но по воле непреклонного моря мы

оба должны разлучиться,

И пусть оно разлучит нас на время,

но оно бессильно

разлучить нас навек;

Будь терпелива – и знай: я славлю и

сушу, и море,

и воздух

Каждый день на закате солнца, ради

тебя, дорогая.

МЫ ДВОЕ, КАК ДОЛГО МЫ БЫЛИ

ОБМАНУТЫ

Мы двое, как долго мы были

обмануты,

Мы стали другими, мы умчались на

волю, как мчится Природа,

Мы сами Природа, и долго нас не

было дома, теперь мы

вернулись домой,

Мы стали кустами, стволами,

листвою, корнями, корою,

Мы вросли в землю, мы скалы,

Мы два дуба, мы растем рядом на

поляне в лесу,

Мы, дикие оба, пасемся средь дикого

стада, мы, вольные,

щиплем траву,

Мы две рыбы, плывущие рядом,

Мы как соцветья локуста, мы

благоухаем в аллее по вечерам

и утрам,

Мы перегной растений, зверей,

минералов,

Мы хищные ястребы, мы парим в

небесах и смотрим оттуда

вниз,

Мы два яркие солнца, мы

планетарны и звездны, мы две

кометы,

Мы клыкастые четвероногие в чаще

лесной, мы бросаемся

одним прыжком на добычу,

Мы два облака, мы целыми днями

несемся один за другим,

Мы два моря, смешавшие воды,

веселые волны – налетаем

одна на другую,

Мы, как воздух, всеприемлющи,

прозрачны, проницаемы,

непроницаемы,

Мы снег, мы дождь, мы мороз, мы

тьма, мы все, что только

создано землею,

Мы кружились и кружились в

просторах, и вот наконец мы

дома,

Мы исчерпали все, нам остались

лишь воля да радость.

ОДНАЖДЫ, КОГДА Я ПРОХОДИЛ

ГОРОДОМ

Однажды, когда я проходил по

большому, многолюдному

городу, я пытался внедрить в свою

память его улицы,

зданья, обычаи, нравы,

Но теперь я забыл этот город, помню

лишь некую женщину,

которую я случайно там встретил,

и она удержала меня,

потому что полюбила меня.

День за днем, ночь за ночью мы были

вдвоем, – все остальное

я давно позабыл,

Помню только ее, эту женщину,

которая страстно прилепилась

ко мне,

Опять мы блуждаем вдвоем, мы

любим, мы расстаемся опять,

Опять она держит меня за руку и

просит, чтобы я не уходил,

Я вижу ее, она рядом со мною, ее

грустные губы молчат

и дрожат.

Я СЛЫШАЛ ВАС, ТОРЖЕСТВЕННО-

НЕЖНЫЕ ТРУБЫ ОРГАНА

Я слышал вас, торжественно-нежные

трубы органа, в это

воскресенье, проходя мимо

церкви;

Осенние вихри, в потемках, в лесу, я

слышал ваши протяжные

вздохи, и была в них такая тоска;

Я слышал чудесного итальянского

тенора в опере, я слышал

сопрано в квартете;

Ты, сердце моей любви, тебя тоже я

слышал, когда ты обняла

мою голову,

Слышал твой пульс, как в ночной

тишине он звенел над моим

ухом бубенцами.

КОГДА Я, КАК АДАМ

Когда я, как Адам,

Крепко выспавшись, выхожу на

рассвете из лесного моего

шалаша,

Посмотри на меня и послушай мой

голос, подойди ко мне

ближе,

Тронь меня, тронь мое тело рукою,

Не бойся тела моего.

ИЗ ЦИКЛА "АИР БЛАГОВОННЫЙ"

ДЛЯ ТЕБЯ, ДЕМОКРАТИЯ

Вот я сделаю всю сушу неделимой,

Я создам самый великолепный народ

из всех, озаряемых

солнцем,

Я создам дивные страны, влекущие к

себе, как магниты,

Любовью товарищей,

Вечной, на всю жизнь, любовью

товарищей.

Я взращу, словно рощи густые, союзы

друзей и товарищей

вдоль твоих рек, Америка, на

прибрежьях Великих озер

и среди прерий твоих,

Я создам города, каких никому не

разъять, так крепко они

обнимут друг друга,

Сплоченные любовью

товарищей,

Дерзновенной любовью

товарищей.

Это тебе от меня, Демократия, чтобы

служить тебе, ma femme!

Тебе, тебе я пою эти песни.

ЭТИ ПЕСНИ ПОЮ Я ВЕСНОЙ

Эти песни пою я весной, собирая

цветы для влюбленных.

(Кто лучше меня поймет

влюбленных, все их радости

и печали?

И кто лучше меня может стать поэтом

товарищества?)

Собирая, я прохожу через сад мира и

вскоре выхожу

за ворота,

А теперь я иду по берегу пруда, а

теперь вброд, не боясь

промочить ноги,

А теперь вдоль ограды, близ которой

навалены старые камни,

подобранные на полях,

(Полевые цветы, и сорняки, и лоза

взобрались на камни,

приукрыли их; я иду мимо),

Все дальше и дальше в чащу леса,

или просто слоняюсь летними

вечерами, не думая, куда иду,

В одиночестве вдыхаю земляной дух,

временами

останавливаюсь среди тишины,

Мне кажется, что у меня нет

спутников, но вскоре вокруг меня

собирается целый отряд,

Кто рядом, кто позади, кто обнимает

меня,

Это души милых друзей, умерших и

живых,

Их целая толпа, она все гуще, а я -

посредине,

Собирая, раздавая, распевая, я

странствую вместе с ними,

Сорву что-нибудь и брошу тому, кто

ближе, на память обо мне,

То сирень, то сосновую ветку,

То выну из кармана мох, который

свисал с виргинского дуба

во Флориде, и я его там отодрал,

То гвоздики, и лавра листы, и пук

шалфея

Или то, что я вытащил из воды,

забравшись в пруд

(Здесь я видел в последний раз того,

кто нежно любит меня

и теперь возвращается, чтобы

никогда не расставаться

со мной,

А это, ах, этот корень аира должен

стать символом нашего

товарищества,

Обменяйтесь им, юноши! И никогда

не возвращайте его друг

другу!),

И кленовые прутики, и каштаны, и

цветы диких апельсинов,

И ветки смородины, и сливовый цвет,

и ароматический кедр,

Окруженный плотным облаком душ,

Я прохожу, иногда указывая и

касаясь, иногда отбрасывая от

себя,

Объясняя каждому, чем он будет

владеть, давая каждому

что-нибудь.

Но то, что вытащил из воды на краю

пруда, – это я приберег,

Я одарю этим тех, кто способен

любить, как я.

СТРАШНОЕ СОМНЕНЬЕ ВО ВСЕМ

Страшное сомненье во всем,

Тревога: а что, если нас надувают?

Что, если наша вера и наши надежды

напрасны

И загробная жизнь есть лишь красивая

сказка?

И, может быть, то, что я вижу:

животные, растения, холмы,

люди, бегущие, блистающие воды,

Ночное, дневное небо, краски и

формы, может быть (и даже

наверное), это одна только

видимость, а настоящее нечто

еще не открылось для нас.

(Как часто они встают предо мной без

покрова, будто затем,

чтобы посмеяться надо мною,

подразнить меня,

Как часто я думаю, что ни я, ни другие

не знаем о них ничего.)

Но эти сомнения исчезают так странно

перед лицом моих

друзей, моих милых,

Если тот, кого я люблю, пойдет

побродить со мною или сядет

рядом со мною, держа мою руку в

своей,

Что-то неуловимо-неясное, какое-то

знание без слов и мыслей

охватит нас и проникнет в нас,

Неизъяснимой, неизъясняемой

мудростью тогда я исполнен,

тихо сижу и молчу, ни о чем уже

больше не спрашиваю,

Я все же не в силах ответить на свои

вопросы обо всем,

окружающем нас, о смерти и о

жизни за гробом,

Но что мне за дело до них, я спокойно

сижу и хожу,

Тот, чья рука в моей, разогнал мои

тревоги вполне.

СУТЬ ВСЕЙ МЕТАФИЗИКИ

Итак, джентльмены,

Дабы слово мое осталось в ваших

умах и воспоминаниях,

Я открою вам суть и конечный итог

всей метафизики.

(Как старый профессор – студентам

В заключение курса лекций.)

Исследовав все системы, новые и

древнейшие, греческие

и германские,

Исследовав и изложив Канта, а после

– Фихте, Шеллинга

и Гегеля,

Изложив ученье Платона – и Сократа,

который был выше

Платона,

Исследовав и изучив божественного

Христа, который был

неизмеримо выше Сократа,

Я обозреваю сегодня все эти

греческие и германские системы,

Вижу все философии, христианские

церкви и догматы вижу,

И явственно вижу сущность Сократа и

сущность

божественного Христа -

Их сущность – любовь человека к

собрату, влечение друга

к другу,

Мужа – к любимой жене и детей – к

родителям,

Города – к городу и народа – к народу.

ЛЕТОПИСЦЫ БУДУЩИХ ВЕКОВ

Летописцы будущих веков,

Вот я открою, что скрыто за этим

бесстрастным лицом,

и скажу вам, что написать обо мне.

Напечатайте имя мое и портрет мой

повесьте повыше, ибо имя

мое – это имя того, кто умел так

нежно любить,

И портрет мой – друга портрет,

страстно любимого другом,

Того, кто не песнями своими

гордился, но безграничным

в себе океаном любви, кто изливал

его щедро на всех,

Кто часто блуждал на путях одиноких,

о друзьях о желанных

мечтая,

Кто часто в разлуке с другом томился

ночами без сна,

Кто хорошо испытал, как это страшно,

как страшно,

что тот, кого любишь, может

быть, втайне к тебе

равнодушен,

Чье счастье бывало: по холмам, по

полям, по лесам

пробираться, обнявшись, вдвоем, в

стороне от других,

Кто часто, блуждая по улицам с

другом, клал себе на плечо его,

руку, а свою к нему на плечо.

КОГДА Я УСЛЫХАЛ К КОНЦУ ДНЯ

Когда я услыхал к концу дня, как имя

мое в Капитолии

встретили рукоплесканиями, та

ночь, что пришла

вослед, все же не была счастливою

ночью,

И когда мне случалось пировать или

планы мои удавались,

все же не был я счастлив,

Но день, когда я встал на заре,

освеженный, очень здоровый,

и, напевая, вдохнул созревшую

осень,

И, глянув на запад, увидел луну, как

она исчезала, бледнела

при утреннем свете,

И на берег вышел один, и, раздевшись,

пошел купаться, смеясь

от холодной воды, и увидел, что

солнце восходит,

И вспомнил, что мой милый, мой

друг теперь на пути ко мне,

о, тогда я был счастлив,

И воздух стал слаще, и пища сытнее,

и пригожий день так

чудесно прошел,

И с таким же весельем пришел

другой, а на третий под вечер

пришел мой друг,

И ночь наступила, и все было тихо, и

я слушал, как

неторопливые волны катились

одна за другою к

земле,

Я слушал, как шуршали-шипели пески

и вода, будто шептали,

меня поздравляя,

Потому что, кого я любил больше

всех, тот лежал рядом со

мною, спал под одним одеялом со

мною в эту прохладную

ночь,

И в тихих лунных осенних лучах его

лицо было обращено

ко мне,

И рука его легко лежала у меня на

груди, – и в эту ночь я был

счастлив.

Я ВИДЕЛ ДУБ В ЛУИЗИАНЕ

Я видел дуб в Луизиане,

Он стоял одиноко в поле, и с его

ветвей свисали мхи,

Он вырос один, без товарищей,

весело шелестя своей темной

листвой,

Несгибаемый, корявый, могучий,

был он похож на меня,

Но странно мне было, что он мог в

одиночестве, без единого

друга, шелестеть так весело

листвой, ибо я на его месте

не мог бы,

И я отломил его ветку, и обмотал ее

мхом,

И повесил ее на виду в моей комнате

Не затем, чтобы она напоминала мне

о милых друзьях

(Я и без того в эти дни ни о ком

другом не вспоминаю),

Но она останется для меня чудесным

знамением

дружбы-любви,

И пусть себе дуб средь широкого

поля, там, в Луизиане,

искрится, одинокий, под солнцем,

Весело шумя своей листвой всю

жизнь без единого друга, -

Я знаю очень хорошо, что я не мог

бы.

НЕЗНАКОМОМУ

Незнакомый прохожий! ты и не

знаешь, как жадно я смотрю

на тебя,

Ты тот, кого я повсюду искал (это

меня осеняет, как сон).

С тобою мы жили когда-то веселою

жизнью,

Все припомнилось мне в эту минуту,

когда мы проходили

мимо, возмужавшие,

целомудренные, магнитные,

любящие,

Вместе со мною ты рос, вместе мы

были мальчишками,

С тобою я ел, с тобою спал, и вот твое

тело стало не только

твоим и мое не только моим.

Проходя, ты даришь мне усладу твоих

глаз, твоего лица, твоего

тела и за это получаешь в обмен

мою бороду, руки

и грудь,

Мне не сказать тебе ни единого слова,

мне только думать

о тебе, когда я сижу, одинокий,

или ночью, когда я,

одинокий, проснусь,

Мне только ждать, я уверен, что снова

у меня будет встреча

с тобой,

Мне только думать о том, как бы не

утратить тебя.

В ТОСКЕ И В РАЗДУМЬЕ

В тоске и в раздумье сижу, одинокий,

И в эту минуту мне чудится, что в

других странах есть такие

же люди, объятые тоской и

раздумьем,

Мне чудится, что стоит мне

всмотреться, и я увижу их

в Германии, в Италии, в Испании,

во Франции

Или далеко-далеко – в Китае, в

России, в Японии, они говорят

на других языках,

Но мне чудится, что если б я мог

познакомиться с ними, я бы

полюбил их не меньше, чем своих

земляков,

О я знаю, мы были бы братьями, мы

бы влюбились друг

в друга,

Я знаю, с ними я был бы счастлив.

КОГДА Я ЧИТАЮ О ГОРДЕЛИВОЙ

СЛАВЕ

Когда я читаю о горделивой славе, о

победах могущественных

генералов – я не завидую

генералам,

Не завидую президенту, не завидую

богачам во дворцах,

Но когда говорят мне о братстве

возлюбленных – как они

жили,

Как, презирая опасность и людскую

вражду, вместе были всю

жизнь, до конца,

Вместе в юности, в зрелом и

старческом возрасте, неизменно

друг к другу привязаны, верны

друг другу, -

Тогда опускаю я голову и отхожу

поспешно – зависть съедает

меня.

МЫ – МАЛЬЧИШКИ

Мы – мальчишки, мы вдвоем,

Неразлучные, гуляем,

То на гору, то с горы, то на север,

то на юг,

Мы локтями пробиваемся, мы

сжимаем кулаки,

Мы радуемся нашей силе, и

оружие при нас,

Где придется, мы напьемся, и

влюбляемся, и спим,

А законов мы не знаем, каждый

сам себе закон,

То воруем, то деремся, то под

парусом плывем, дышим

воздухом, пьем воду и танцуем на

прибрежье,

И дрожат пред нами скряги, и

рабы, и попы.

НЕТ НА МОЕМ СЧЕТУ

Нет на моем счету облегчающей

труд машины,

Нет н других изобретений или

открытий,

Не завещать мне даров на постройку

больницы или

библиотеки,

Меня не вспомянут за подвиг во

славу Америки,

Не будут чтить ни за ум, ни за

пыльные книги на полках, -

Лишь несколько солнечных песен я

на земле оставлю

Всем товарищам, всем влюбленным.

ПРИСНИЛСЯ МНЕ ГОРОД

Приснился мне город, который

нельзя одолеть, хотя бы

напали на него все страны

вселенной,

Мне снилось, что это был город

Друзей, какого еще никогда

не бывало,

И превыше всего в этом городе

крепкая ценилась любовь,

И каждый час она сказывалась в

каждом поступке жителей

этого города,

В каждом их слове и взгляде.

РАДИ ЧЕГО, ВЫ ДУМАЕТЕ, Я

БЕРУСЬ ЗА ПЕРО?

Ради чего, вы думаете, я берусь за

перо?

Прославить военный фрегат,

величавый и стройный,

проплывающий передо мною на

всех парусах?

Великолепие минувшего дня?

Наступающей ночи?

Или чванливую гордость и блеск

большого города? Нет!

Просто, чтоб рассказать, что я видел

двух скромных людей,

В тесной толпе, у причала, они

расставались:

Один, остававшийся, горячо целовал

друга,

А тот, уезжавший, крепко его

обнимал.

ЕСЛИ КОГО Я ЛЮБЛЮ

Если кого я люблю, я нередко

бешусь от тревоги, что люблю

напрасной любовью,

Но теперь мне сдается, что не бывает

напрасной любви, что

плата здесь верная, та или иная.

(Я страстно любил одного человека,

который меня не любил,

И вот оттого я написал эти песни.)

ТЫ, ЗА КЕМ, БЕССЛОВЕСНЫЙ

Ты, за кем, бессловесный, я часто

ходил повсюду,

чтобы побыть близ тебя,

Когда я шел с тобой рядом, или

сидел невдалеке, или оставался

с тобой в одной комнате,

Ты и не думал тогда, какой тонкий

огонь электрический играет

во мне из-за тебя.

СЕЙЧАС, ПОЛНЫЙ ЖИЗНИ

Сейчас, полный жизни, ощутимый и

видимый,

Я, сорокалетний, на восемьдесят

третьем году этих Штатов,

Человеку, через столетие – через

любое число столетий от нашего

времени

Тебе, еще не рожденному, шлю эти

строки, они ищут тебя.

Когда ты прочитаешь их, я – раньше

видимый – буду невидим,

Теперь это ты – ощутимый, видимый,

понимающий мои стихи, -

ищешь меня,

Ты мечтаешь, как радостно было бы,

если бы я мог быть с тобой,

стать твоим товарищем,

Пусть будет так, как если бы я был с

тобой. (И не будь слишком

уверен, что меня с тобой нет.)

SALUT AU MONDE

<>

1

<>

О, возьми мою руку, Уолт Уитмен!

Какое мельканье чудес! Какие краски и

звуки!

Какая цепь бесконечных звеньев,

каждое связано с другим!

Каждое слито со всеми, каждое вместе

со всеми владеет землей.

Какие просторы в тебе, Уолт Уитмен?

Какие волны и земли возникли?

Какие пояса, страны и люди?

Какие дети, одни играют, другие спят?

Кто эти девушки? Эти замужние

женщины?

Кто эти старые люди, что медленно

движутся, опираясь друг

на друга?

Какие это реки? Какие леса и плоды?

Как называются эти высокие горы в

дымчатой мгле?

Что за миллионы жилищ,

наполненных людьми?

<>

2

<>

Во мне расширяется широта,

удлиняется долгота;

Азия, Африка, Европа – на востоке, а на

западе – Америка;

Выпуклость земного шара опоясал

жаркий экватор,

Земная ось вращает Северный полюс и

Южный;

Во мне – самый длинный день, солнце

косо кружит, не скрываясь

по целым месяцам,

Во мне – полуночное солнце, оно не

опускается за горизонт,

Во мне – пояса, моря, водопады,

заросли, вулканы, архипелаги,

Малайские, полинезийские и вест-

индские острова.

<>

3

<>

Что слышишь ты, Уолт Уитмен?

Я слышу, как поет рабочий, как поет

жена фермера,

Я слышу вдали голоса детей и крики

животных рано утром,

Я слышу крик австралийцев в погоне

за дикой лошадью,

Я слышу, как пляшут испанцы в тени

каштанов под звуки

кастаньет, трехструнной скрипки,

гитары,

Я слышу непрерывный гул с Темзы.

Я слышу буйные французские песни

свободы,

Я слышу певучий речитатив

итальянского гондольера,

Я слышу шелестящий шум саранчи,

она, словно град из тучи,

бьет по хлебам и травам Сирии,

Я слышу, как грустный напев копта на

закате припадает к темной

груди кормильца Нила,

Я слышу гортанный щебет мексиканца-

погонщика и бубенчик

мула,

Я слышу призыв муэдзина-араба с

высокого минарета,

Я слышу возглас священника у алтаря

и отклик баса и сопрано,

Я слышу казачий окрик и голоса

моряков, выходящих в Охотское

море,

Я слышу стоны тяжело бредущих

рабов, скованных по двое и

трое ножными и ручными цепями.

Я слышу, как еврей читает псалмы и

молитвы,

Я слышу певучие мифы греков и

суровые легенды римлян,

Я слышу рассказ о божественной жизни

и мученической смерти

прекрасного бога Христа,

Я слышу, как индус повествует своему

ученику о любви, о битвах,

изречениях, дошедших до наших дней

от поэтов, писавших

три тысячи лет назад.

<>

4

<>

Что видишь ты, Уолт Уитмен?

Кого приветствуешь ты и кто друг за

другом приветствует тебя?

Я вижу чудесный шар, несущийся в

пространстве,

Я вижу на нем крошечные фермы,

деревушки, руины, кладбища,

тюрьмы, фабрики, дворцы, лачуги,

хижины дикарей, шатры

кочевников,

Я вижу его затененную половину, где

люди спят, и другую

половину, освещенную солнцем,

Я вижу волшебную смену света и тени,

Я вижу дальние страны, такие же

близкие, родные их жителям,

как моя страна мне.

Я вижу обильные воды,

Я вижу высокие пики, вижу горные

цепи Анд и Аллеган,

Я вижу ясно Гималаи, Тянь-Шань,

Алтай, Гаты,

Я вижу гигантские вершины Эльбруса,

Казбека, Базар-Дюзи,

Я вижу Альпы Штирии, Карнийские

Альпы,

Я вижу Пиренеи, Балканы, Карпаты,

Доврефьель и у моря

вулкан Геклу,

Я вижу Везувий и Этну, и Лунные горы,

и Красные горы

Мадагаскара,

Я вижу пустыни Ливии, Аравии, Азии,

Я вижу грозные айсберги Арктики,

Антарктики,

Я вижу океаны – Атлантический,

Тихий, – воды Мексики,

Бразилии, Перу,

Воды Индостана, Китайское море,

Гвинейский залив,

Воды Японии, чудесную – бухту

Нагасаки, охваченную подковой

гор,

Балтику, Ботнический залив, Каспий,

берега Британии,

Бискайский залив,

Солнечное Средиземное море со всеми

его островами,

Белое море и море вокруг Гренландии.

Я вижу моряков всего мира,

Вижу, как борются они с бурями, как

стоят ночью на вахте,

Как безнадежно дрейфуют, как тяжко

болеют.

Я вижу парусники и пароходы всего

мира, в портах и в плавании,

Вижу, как огибают суда мыс Бурь,

Зеленый мыс, мыс

Гвардафуй, Бон и Богадор,

Как плывут суда у мыса Дондра, и у

мыса Лопатка, и в

Зондском, и в Беринговом проливе,

И у мыса Горн, и в Мексиканском

заливе, и у Кубы, у Гаити,

и в Гудзоновом и Баффиновом

заливе,

Как проходят суда пролив у Дувра,

входят в залив Уош,

Солуэй-Ферт, огибают мыс Клир,

Лэндс-Энд,

Как входят суда в залив Зейдер-Зе,

Шельды,

Как суда посещают и покидают

Гибралтар, Дарданеллы,

Как пробивают суда дорогу в северных

льдах,

Как плывут суда вниз и вверх по Оби,

Лене,

По Нигеру, Конго, по Инду,

Брамапутре и Меконгу,

Как стоят черные, быстроходные суда в

портах Австралии,

Стоят в портах Ливерпуля, Глазго,

Дублина, Марселя,

Лиссабона, Неаполя, Гамбурга,

Бремена, Бордо, Гааги,

Копенгагена,

Как ожидают отплытия в Вальпараисо,

Рио-де-Жанейро,

в Панаме.

Как стоят суда у причалов в Бостоне,

Филадельфии,

Балтиморе, Чарлстоне, Новом

Орлеане, Галвестоне,

Сан-Франциско.

<>

5

<>

Я вижу железные дороги всей земли,

Я вижу железные дороги

Великобритании, Европы,

Я вижу их в Азии, Африке.

Я вижу телеграфные линии всей

земли,

Я вижу нити известий о войнах,

смертях, потерях, удачах,

страстях всего человечества.

Я вижу течение рек всей земли,

Я вижу Амазонку и Парагвай,

Я вижу четыре великих реки Китая -

Амур, Желтую релу,

Янцзы и Жемчужную,

Я вижу, как текут Сена, Дунай, Луара,

Рона и Гвадалквивир,

Я вижу извивы Волги, Днепра, Одера,