Текст книги "Не надейтесь избавиться от книг!"

Автор книги: Умберто Эко

Соавторы: Жан-Клод Каррьер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Каждая напечатанная сегодня книга – это пост-инкунабула

Ж.-Ф. де Т.: Эта беседа представляет, вероятно, тем больший интерес, что вы являетесь не только писателями, но и библиофилами, и потратили немало времени и средств на собирание редких и дорогих книг… В чем состояла логика их отбора?

Ж.-К. К.: Прежде чем ответить, расскажу историю, поведанную мне Питером Бруком. Во время Первой мировой войны Эдвард Гордон Крэг [162]162
  Эдвард Гордон Крэг(1872–1966) – английский актер, театральный и оперный режиссер эпохи модернизма, крупнейший представитель символизма в театральном искусстве. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]– великий театральный режиссер, Станиславский английского театра – оказывается в Париже и не знает, чем заняться. У него небольшая квартирка, немного денег, и в Англию он, разумеется, вернуться не может. Чтобы развлечься, он ходит к букинистам на берег Сены. Как-то раз он купил там две вещи: первая – перечень улиц Парижа времен Директории со списком людей, живущих по тому или иному адресу, вторая – относящийся к тому же периоду дневник обойщика, продавца мебели, который записывал в нем свои визиты к клиентам. Крэг положил рядом перечень и дневник и два года потратил на то, чтобы восстановить точные маршруты обойщика. На основе этих данных, невольно предоставленных мастером, он сумел воссоздать некоторые любовные истории и даже случаи супружеских измен времен Директории. Питер Брук, который хорошо знал Крэга и представлял, насколько тщательной была его работа, говорил, что эти всплывшие истории были совершенно очаровательны. Так, чтобы добраться от одного клиента к другому, мастеру требовался час, а если он затратил вдвое больше времени, то, вероятно, где-то останавливался: спрашивается – для чего?

Как и Крэг, я люблю покупать книги, принадлежавшие до меня другим людям. Особенно мне нравится народная французская литература XVII века, гротесковая и бурлескная, – как я уже говорил, она до сих пор не в почете. Однажды я нашел одну из таких книг, с переплетом, изготовленным в эпоху Директории (то есть почти через два века), из настоящего сафьяна: большая честь для столь дешевого по тем временам издания. Стало быть, во времена Директории жил человек, разделявший мои вкусы, и это в эпоху, когда подобная литература не была интересна ровным счетом никому.

Лично я нахожу в этих текстах некий блуждающий, непредсказуемый, ни на что не похожий ритм, радостность, дерзость, всю ту лексику, которая была изгнана классицизмом. Французский язык был изуродован такими евнухами, как Буало: они его отфильтровывали в соответствии со своим представлением об «искусстве». Пришлось дожидаться Виктора Гюго, чтобы возвратить хоть малую часть этого отнятого народного богатства.

А еще у меня есть книга писателя-сюрреалиста Рене Кревеля [163]163
  Рене Кревель(1900–1935) – французский писатель-сюрреалист. Основные произведения: «Мое тело и я» («Mon Corps et moi»; 1925) и «Клавесин Дидро» («Le Clavecin de Diderot»; 1932). (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], принадлежавшая Жаку Риго [164]164
  Жак Риго(1898–1929) – французский писатель-сюрреалист. Основатель Генерального агентства самоубийства, обещавшего своим клиентам «надежную и немедленную смерть» при помощи современных методов. В своей статье, вышедшей посмертно, Рига писал: «Самоубийство должно быть призванием». Покончил с собой с четвертой попытки. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]и подписанная для него автором. Оба они покончили жизнь самоубийством. Эта книга – и, пожалуй, только она – создает некую тайную, призрачную и вместе с тем кровавую связь между двумя этими людьми, которых таинственным образом сблизила смерть.

У. Э.: У меня есть книги, ставшие ценными не столько благодаря содержанию или раритетности издания, сколько благодаря следам, которые оставил на их страницах какой-нибудь известный человек – подчеркивая текст, иногда даже разными цветами, или ставя на полях пометки… Так, у меня лежит книга Парацельса, каждая страница которой похожа на кружево, и кажется, будто пометки читателя сплетены с печатным текстом в один узор. Я всегда говорю себе: да, конечно, нельзя подчеркивать слова или писать на полях в старинных, дорогих книгах. И в то же время, представьте себе экземпляр старинной книги с пометками, сделанными рукой Джеймса Джойса… Тут моим предубеждениям наступает конец!

Ж.-К. К.: Для некоторых все книги делятся на две категории: те, которые пишет автор, и те, которые приобретает читатель. Для меня также интересен и тот, кто владеет книгой. Это то, что называют «происхождением», когда говорят, что такая-то книга «принадлежала тому-то». Если у вас есть книга из личной библиотеки Мазарини, вы владеете кусочком королевской власти. Знаменитые парижские переплетчики XIX века не брались переплетать невесть какую книгу. Один тот факт, что книга переплетена Мариусом Мишелем [165]165
  Мариус-Мишель(настоящее имя Анри Мишель, 1846–1925) – французский мастер переплета, новатор в этом виде ремесла. Автор книги «Французский переплет» («Reliure française», 1880). (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]или Трауцем-Бозонне [166]166
  Жорж Трауц(1808–1879) – немецкий переплетчик. В 1830 г. эмигрировал во Францию и поступил на работу в мастерские Антуана Бозонне. До 1848 г. переплеты мастерской Бозонне подписывались «Бозонне-Трауц», а затем Трауц, вероятно, выкупил дело, и переплеты стали носить марку «Трауц-Бозонне», которая вскоре стала одной из самых известных во Франции XIX в. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], даже в наше время является доказательством, что она имела в их глазах определенную ценность. Это похоже на то, что я рассказывал об иранском переплетчике, который всегда читал книги и делал их конспекты. И главное: если вы хотели переплести свою книгу у Трауца-Бозонне, ждать иногда приходилось по пять лет.

У. Э.: Я являюсь владельцем первопечатного издания «Молота ведьм» [167]167
  «Молот ведьм»(«Malleus Maleficarum», 1486) – известнейший трактат по демонологии, написанный двумя германскими монахами, доминиканскими инквизиторами Генрихом Крамером и Якобом Шпренгером. Эта инструкция по распознаванию ведьм, выдержавшая в короткий срок множество изданий, стала наиболее популярным руководством в последовавшей вскоре «Охоте на ведьм» конца XV – середины XVII в. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], этого великого и злополучного учебника для инквизиторов и охотников на ведьм, переплетенного неким «Моисеем Корню» [168]168
  Moïse Cornu (фр.) – букв. «Моисей Рогатый».


[Закрыть]– иначе говоря, евреем, который выполнял работы только для цистерцианских библиотек и ставил на каждом переплете свой знак (что само по себе редкость для той эпохи, то есть конца XV века), изображающий как раз Моисея с рогами. Это настоящий сюжет.

Ж.-К. К.: Проследив историю книги, можно восстановить историю цивилизации – вы прекрасно показали это в «Имени розы». В эпоху религий Писания [169]169
  Религии Писания– исламское название монотеистических религий, предшествовавших исламу и основанных на Библии, то есть иудаизма и христианства. Это выражение восходит к принятому в Коране понятию «ахл аль-китаб» («люди Писания»), обозначающему немусульман, которые сообразуют свою жизнь с божественным откровением, изложенным в священных книгах. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]книга служила не только вместилищем, сосудом, но и «широкоугольным объективом», позволявшим все видеть, все описывать, может даже, обо всем делать выводы. Книга была отправной и конечной точкой, она являла собой картину мира и даже конца света. Но вернемся на миг в Иран, туда, где жил Мани, основатель манихейства [170]170
  Манихейство– дуалистическое учение о борьбе добра и зла, света и тьмы как изначальных и равноправных принципов бытия. Основано в III в. персидским пророком Мани (216–273 или 276). (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], христианский еретик, которого маздеисты [171]171
  Маздеисты– приверженцы маздеизма (зороастризма) – религии древнего Ирана. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]почитают за своего. Главный упрек Мани Иисусу состоял в том, что тот ничего не написал.

У. Э.: Лишь однажды, на песке.

Ж.-К. К.: Ах! Если бы Иисус писал сам, – говорил он, – вместо того чтобы перекладывать это дело на других! Вот это был бы престиж, авторитет, слово, против которого не попрешь! Ну что ж, Иисус предпочитал говорить. Книга еще не была тем, что мы привыкли называть книгой, а Иисус не был Вергилием. Кстати, к вопросу о предшественниках книги, о римских свитках (volumina): я вернусь на секунду к проблеме адаптации, которой требует нарастающий технический прогресс. Здесь есть еще один парадокс. Когда мы прокручиваем текст на экране, не напоминает ли это то, что проделывали когда-то читатели свитков, volumina, которым приходилось раскручивать текст, намотанный на деревянный носитель? Такие приспособления до сих пор встречаются в некоторых старых венских кафе.

У. Э.: Только свитки разворачивались не вертикально, как у нас в компьютерах, а горизонтально. Достаточно вспомнить синоптические Евангелия [172]172
  Синоптические Евангелия– три первые книги Нового Завета (Евангелия от Матфея, Марка и Луки), имеющие, в отличие от Евангелия от Иоанна, значительное текстуальное сходство. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], представленные в виде сопоставленных друг с другом колонок текста: они читались слева направо по мере разворачивания свитка. А поскольку свитки были тяжелыми, их приходилось класть, например, на стол.

Ж.-К. К.: Или разворачивать свиток поручали паре рабов.

У. Э.: Не забывайте, кстати, что до Святого Амвросия [173]173
  Святой АмвросийМедиоланский (ок. 340–397) – миланский епископ, проповедник и гимнограф. Один из четырех великих латинских учителей церкви, который обратил в христианство и крестил Блаженного Августина. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]читали только вслух. Он первым начал читать, не произнося вслух слова. Это повергло Святого Августина в крайнее замешательство. Почему вслух? Если вы получаете письмо, написанное от руки, да еще неразборчивое, вам иногда приходится помогать себе, проговаривая его. Я часто читаю вслух, когда получаю письма от французов, – они последние в мире пишут письма от руки.

Ж.-К. К.: Неужели мы правда последние?

У. Э.: Да. Здесь есть влияние определенного воспитания – этого нельзя отрицать. Впрочем, нам советовали делать так еще давным-давно. Письмо, напечатанное на машинке, сродни деловой переписке. В других странах принято считать, что для лучшего чтения и понимания необходимо писать удобочитаемыми буквами – в таком случае компьютер наш лучший помощник. У французов иначе. Французы продолжают слать вам письма, написанные от руки, которые невозможно расшифровать. За исключением редчайшего примера Франции, люди повсеместно утратили не только привычку писать от руки, но и читать написанное таким образом. В былые времена типограф был способен распознавать каллиграфические начертания со всего света.

Ж.-К. К.: Единственное, что по-прежнему пишется от руки – и то не всегда, – это медицинские рецепты.

У. Э.: Общество придумало фармацевтов, чтобы расшифровывать их почерк.

Ж.-К. К.: Если переписка от руки исчезнет, исчезнут и целые профессии. Графологи, общественные писари, коллекционеры и продавцы автографов… Чего мне не хватает, когда я использую компьютер, так это черновиков. Особенно когда дело касается диалогов. Мне не хватает зачеркиваний, набросков на полях, этого первичного хаоса, стрелочек, расходящихся во все стороны, этих признаков жизни, движения, еще смутного поиска. И еще одно: видения общей картины. Когда я пишу сцену для кино и мне нужно шесть страниц, чтобы ее рассказать, я предпочитаю держать эти шесть страниц перед глазами, чтобы оценить ритм, чтобы на глаз выявить возможные длинноты. Компьютер мне этого не позволяет. Я должен распечатать все страницы и разложить их перед собой. А что еще вы пишете от руки?

У. Э.: Записки для секретаря. Но не только. Я всегда начинаю писать новую книгу с рукописных заметок. Я делаю наброски, схемы, которые непросто сделать на компьютере.

Ж.-К. К.: Проблема черновиков вдруг напомнила мне об одном приезде Борхеса в 1976 или 1977 году. Я тогда только что купил дом в Париже, и там шел ремонт, царил беспорядок. Я зашел за Борхесом в его гостиницу. И вот мы подходим к дому, идем через двор, он держит меня под руку, поскольку почти ничего не видит, мы поднимаемся по лестнице, и, не замечая своей оплошности, я счел уместным извиниться за кавардак, которого он, разумеется, не мог видеть. А Борхес мне отвечает: «Да, понимаю. Это черновик». Всё, даже дом, в котором идет ремонт, навевало ему мысли о литературе.

У. Э.: По поводу черновиков: я хотел бы упомянуть об одном ярком феномене, который связан с культурными изменениями, вызванными появлением технических новшеств. Набирая текст на компьютере, мы распечатываем все подряд как оголтелые. Ради создания текста в десять страниц я распечатываю его раз пятьдесят. Тем самым я гублю дюжину деревьев, тогда как до появления в моей жизни компьютера я губил, наверное, всего лишь десяток.

Итальянский филолог Джанфранко Контини [174]174
  Джанфранко Контини(1912–1990) – итальянский филолог и литературный критик. Автор книг, посвященных творчеству Данте, Эудженио Монтале и др. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]занимался тем, что он называл «критикой scartafacci» [175]175
  Черновые тетради (устар. ит.).


[Закрыть]– изучением различных фаз, через которые проходит произведение, прежде чем обрело свой окончательный вид. Как продолжать изучение этих вариантов с приходом компьютера? Так вот, против всякого ожидания компьютер не сокращает промежуточные этапы, он умножает их количество. Когда я писал «Имя розы», то есть в тот период, когда у меня в распоряжении не было текстового редактора, я поручал кому-нибудь перепечатать исправленную мной рукопись. После чего вносил правку в новую версию и опять отдавал в перепечатку. Но так не могло продолжаться до бесконечности. В определенный момент я был вынужден рассматривать версию, имевшуюся на руках, как окончательную. У меня больше не было сил.

С компьютером, напротив, я распечатываю, исправляю, вношу исправления, снова распечатываю и так далее, – то есть умножаю количество черновиков. Таким образом можно получить двести версий одного текста. Вы прибавляете филологу работы. И, тем не менее этот список вариантов будет неполным. Почему? Всегда будет существовать некая «фантомная версия». Допустим, я пишу некий текст А на компьютере. Распечатываю. Правлю на бумаге – это уже текст В. Вношу исправления в файл. После чего я снова распечатываю и полагаю, что на руках у меня текст С (именно так будут считать филологи будущего). Но на самом деле речь идет о тексте D, потому что пока я вносил изменения в файл, я наверняка сделал множество дополнительных поправок. Так что между В и D, между исправленным мною текстом и версией, вобравшей в себя эти исправления в компьютере, есть еще одна, фантомная версия, которая и есть настоящая версия С. То же самое можно сказать и о последовательных исправлениях. Так что филологам придется восстанавливать столько фантомных версий, сколько было переходов от экрана к бумаге.

Ж.-К. К.: Пятнадцать лет назад один американский университет, готовящий литераторов, восстал против использования компьютера под тем предлогом, что еще не доработанный текст появляется на экране уже напечатанным – то есть наделенным неким авторитетом. Из-за этого его якобы становится труднее критиковать и править. Экран придает ему вес, авторитет уже изданного текста. Другое учебное заведение для писателей, напротив, считает, что компьютер предоставляет, как вы говорите, возможность бесконечно исправлять и улучшать.

У. Э.: Ну да, разумеется, поскольку текст, который мы видим на экране, уже чужой. Так что вы можете обрушить на него всю ярость своей критики.

Ж.-Ф. де Т.: Жан Клод, вы говорили о книге до появления книги, даже до появления кодексов [176]176
  Зд.: кодекс– старинная рукопись в переплете.


[Закрыть] , то есть о папирусах, свитках. Наверное, это та часть истории книги, о которой нам известно меньше всего.

У. Э.: В Риме, например, наряду с библиотеками существовали лавки, где книги продавались в виде свитков. Какой-нибудь любитель заходил в книжную лавку и заказывал, скажем, экземпляр Вергилия. Книготорговец просил его зайти через две недели, за которые книга переписывалась специально для покупателя. Возможно, какое-то количество экземпляров самых востребованных книг имелось на складе. Мы имеем весьма приблизительные представления о процессе покупки книг, даже в период после изобретения печатного станка. Первые печатные книги покупались, однако, не в переплетенном виде. Необходимо было сначала приобрести листы, которые отдавались затем в переплет. А разнообразие переплетов коллекционируемых нами книг – это одна из причин, по которой мы получаем от библиофилии такое удовольствие. Благодаря переплетам два экземпляра одной и той же книги могут существенно разниться в глазах как любителя, так и антиквара. Первые книги, продаваемые уже в переплете, появляются, по-моему, только в период между XVII и XVIII веками.

Ж.-К. К.: Это так называемые «издательские переплеты».

У. Э.: Те самые, что стоят на полках у нуворишей, погонными метрами закупленные у букинистов дизайнерами по интерьеру. Но был и еще один способ персонализировать печатные книги: не печатать начальные заглавные буквы каждой главы, чтобы позволить художникам-миниатюристам убедить владельца в том, что он и в самом деле обладает уникальной рукописью. Вся эта работа, разумеется, делалась вручную. То же самое, если книга содержала гравюры: каждая гравюра раскрашивалась.

Ж.-К. К.: Надо также уточнить, что книги были очень дорогими, и только короли, князья, богатые банкиры могли их приобрести. Цена этой небольшой инкунабулы, которую я захватил из своей библиотеки, была, когда ее только напечатали, наверняка выше, чем сегодня. Подумайте, сколько телят нужно убить, чтобы создать такое произведение, где все страницы напечатаны на веленевой бумаге, то есть на коже мертворожденного теленка. Режи Дебре [177]177
  Режи Дебре(р. 1940) – французский левый философ, политик. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]задавался вопросом, что было бы, если бы римляне и греки были вегетарианцами. У нас не было бы ни одной из книг, оставленных нам в наследство античностью, которые писались на пергаменте – на крепкой, выдубленной коже животного. Это были очень дорогие книги. Но наряду с ними существовали, причем уже начиная с XV века, книги, распространявшиеся бродячими торговцами, без переплетов, напечатанные на плохой бумаге, и продавались они за несколько су. Эти книги путешествовали по всей Европе в заплечных корзинах бродячих торговцев. А некоторые ученые мужи пересекали Ла-Манш и Альпы, чтобы добраться до какого-нибудь итальянского монастыря, где хранилась очень редкая книга, в которой у них внезапно возникла надобность.

У. Э.: Известна прекрасная история о Герберте Орильякском, римском папе Сильвестре II [178]178
  Сильвестр II, в миру Герберт Орильякский(ок. 946—1003) – средневековый ученый и церковный деятель, папа римский (999—1003). Популяризировал арабские научные достижения в математике и астрономии в Европе, возродил использование абака, армиллярной сферы и астролябии, забытых в Европе после падения Римской империи. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], жившем на рубеже первого и второго тысячелетий. Он как-то узнал, что некий человек, владеющий копией «Фарсалии» Лукана [179]179
  Лукан, Марк Анней (39–65) – римский поэт, племянник Сенеки и участник заговора Пизона, автор исторической поэмы «Фарсалия, или О гражданской войне», где в хронологическом порядке рассказывается о борьбе Цезаря с Помпеем, начиная от переправы Цезаря через Рубикон и заканчивая битвой при Фарсале. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], готов ее продать. В обмен папа предложил армиллярную сферу (сферическую астролябию) [180]180
  Армиллярная сфера– астрономический инструмент, использовавшийся для определения экваториальных или эклиптических координат небесных светил.


[Закрыть]из кожи. Но, получив рукопись, он обнаружил, что не хватает двух последних песен. Он не знал, что Лукан покончил с собой, так и не написав их. Тогда в отместку он послал только половину армиллярной сферы. Этот Герберт был ученым и эрудитом, но также и коллекционером. Рубеж тысячелетий часто представляют как какой-то неандертальский период. Конечно, это не так. И здесь мы имеем тому подтверждение.

Ж.-К. К.: Также неверно думать, что на африканском континенте не было книг, как будто книги – отличительная особенность нашей цивилизации. Библиотека Тимбукту [181]181
  Библиотека Тимбукту(Мали) хранит более 100 000 рукописей, некоторые из которых датируются XII в. Большинство из них посвящены астрономии, музыке, биологии и науке благочестия и написаны на арабском языке исламскими учеными, прибывшими в Мали. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]на протяжении всей своей истории обогащалась книгами, которые студенты, встречавшиеся уже начиная со Средних веков с черными мудрецами Мали, привозили с собой в качестве разменной монеты и оставляли здесь.

У. Э.: Я был в этой библиотеке. Я всегда мечтал побывать в Тимбукту. По этому поводу могу рассказать историю, которая, вероятно, не имеет никакого отношения к нашей теме, зато кое-что говорит нам о силе книг. Именно во время поездки в Мали мне довелось познакомиться со страной догонов, чья космология описана Марселем Гриолем [182]182
  Марсель Гриоль(1898–1956) – французский этнограф-африканист. Основные его труды посвящены духовной культуре и археологии западно-суданских народов и имеют ярко выраженную антирасистскую направленность. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]в его знаменитом труде «Бог воды». Однако злые языки утверждают, что Гриоль многое выдумал. Но если вы сегодня спросите старого догона о его религии, он расскажет вам точно то, что писал Гриоль, – иными словами, написанное Гриолем стало исторической памятью догонов… Когда вы туда приезжаете и забираетесь на самую высокую скалу, вас тут же окружают дети и засыпают вас всевозможными вопросами. Я спросил одного из этих детей, является ли он мусульманином. «Нет, – ответил он, – я анимист». Однако чтобы анимист мог сказать, что он анимист, он должен четыре года отучиться в ЕРНЕ [183]183
  ЕРНЕ(École Pratique des Hautes Études) – Практическая школа высшего образования (Париж).


[Закрыть], потому что анимист попросту не может знать, что он анимист, как неандерталец не знал, что он неандерталец. Вот пример устной культуры, которая отныне формируется книгами.

Но вернемся к старинным книгам. Мы говорим, что печатные книги больше циркулировали в образованных кругах. Но они, несомненно, были распространены гораздо более, чем рукописи, то есть чем предшествовавшие им кодексы, а значит, изобретение печатного станка, без всякого сомнения, представляет собой настоящую демократическую революцию. Невозможно представить Реформацию и распространение Библии без печатного пресса. В XVI веке венецианскому печатнику Альду Мануцию [184]184
  Альд Мануций(1449–1515) – венецианский печатник и гуманист. Издавал греческих и латинских классиков, впервые применил формат in octavo, раньше употреблявшийся лишь для богослужебных книг. По его примеру печатание классических произведений распространилось по всей Европе. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]даже пришла в голову великая идея сделать книгу карманного формата, которую гораздо легче возить с собой. Насколько я знаю, более эффективного способа перемещения информации так и не было изобретено. Даже компьютер со всеми его гигабайтами должен быть включен в сеть. С книгой таких проблем нет. Повторяю: книга – как колесо.

Ж.-К. К.: Кстати о колесе: это одна из великих загадок, которую еще предстоит решить специалистам по доколумбовым цивилизациям. Как объяснить, что ни одна из этих цивилизаций не изобрела колесо?

У. Э.: Может быть, потому, что большинство этих цивилизаций сидели так высоко в горах, что колесо не могло конкурировать с ламой.

Ж.-К. К.: Зато в Мексике есть огромные равнины. Это действительно интересная загадка, ведь там изготавливали игрушки, в которых есть колесо.

У. Э.: Вы знаете, что Герон Александрийский [185]185
  Герон Александрийский(10–75) – древнегреческий математик и механик. В трактате «Пневматика» описал различные сифоны, хитроумно устроенные сосуды и автоматы, приводимые в движение сжатым воздухом или паром. Первым изобрел автоматический театр кукол, автомат для продажи «святой» воды, автомат для открывания дверей, скорострельный самозаряжающийся арбалет, паровую турбину, прибор для измерения протяженности дорог и др. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], живший в I веке до нашей эры, был отцом множества невероятных изобретений, так и оставшихся на уровне игрушек.

Ж.-К. К.: Рассказывают даже, что он придумал храм с автоматически открывающимися дверями – как двери современных гаражей. Чтобы еще больше повысить авторитет богов.

У. Э.: Только в те времена было проще заставить трудиться рабов, нежели воплотить в жизнь эти изобретения.

Ж.-К. К.: Поскольку Мехико на четыреста километров удален от обоих океанов, существовали курьерские эстафеты, которые доставляли на стол императора свежую рыбу меньше чем за сутки. Каждый из гонцов бежал изо всех сил четыреста-пятьсот метров, затем передавал свою ношу. Это подтверждает вашу гипотезу.

Вернусь к вопросу о распространении книг. К этому, как вы говорите, «совершенному колесу знания». Необходимо напомнить, что XVI и даже уже XV век были в Европе временами весьма беспокойными, когда те, кого мы назвали бы сейчас интеллектуалами, поддерживали между собой постоянные эпистолярные отношения. Они переписывались на латыни. А книга в эти непростые времена – это предмет, который имеет хождение повсюду, без преград. Она является одним из средств сохранения знаний. Точно так же на закате Римской империи некоторые интеллектуалы удалялись в монастыри, чтобы скопировать все оставшееся от гибнущей (они это чувствовали) цивилизации, все, что еще можно спасти. Это происходит практически во все эпохи, когда культура оказывается в опасности.

Жаль, что кино не знало этого принципа сохранения. Вам знакома книга, вышедшая в США, под красивым заглавием «Фотографии утраченных кинолент»? От этих фильмов осталось только несколько кадров, на основании которых мы должны попытаться восстановить сам фильм. Это немного похоже на историю про иранского переплетчика.

Скажу больше. Новеллизация фильмов, то есть иллюстрированная книга, сделанная на основе фильма, – прием уже не новый. Он восходит к эпохе немого кино. До нас дошли некоторые из таких книг, тогда как сами фильмы исчезли. Книга пережила вдохновивший ее фильм. Таким образом, уже сейчас существует археология кино. Наконец, задам вам вопрос, на который я не нашел ответа: можно ли было войти в Александрийскую библиотеку так же, как мы входим в нашу Национальную библиотеку, сесть и почитать книжку?

У. Э.: Мне это тоже неизвестно – и вряд ли известно хоть кому-нибудь. Сначала нам надо задаться вопросом, сколько людей умело тогда читать. Мы даже не знаем, сколько томов насчитывала Александрийская библиотека. Мы гораздо более осведомлены о средневековых библиотеках, но все равно мы знаем гораздо меньше, чем нам кажется.

Ж.-К. К.: Расскажите мне о вашей коллекции. Сколько у вас инкунабул в точном смысле этого слова?

Ж.-Ф. де Т.: Вы уже много раз упоминали об инкунабулах. Насколько мы поняли, речь идет о старинных книгах. Но о каких именно?

У. Э.: Один итальянский журналист, человек, впрочем, весьма начитанный, написал однажды по поводу одной библиотеки в Италии, что в ней находятся инкунабулы XIII века! Часто думают, что инкунабула – это рукопись, украшенная миниатюрами…

Ж.-К. К.: Инкунабулами называются все печатные книги, изданные начиная от изобретения печатного станка до полуночи 31 декабря 1500 года. «Инкунабула» – от латинского incunabula – это «колыбель» печатной книги, иными словами, это все книги, напечатанные в XV веке. Принято считать, что наиболее вероятной датой выхода печатной 42-строчной Библии Гутенберга [186]186
  42-строчная Библия Гутенберга– первопечатное издание Вульгаты ин-фолио, предпринятое в Майнце в начале 1450-х гг. Иоганном Гутенбергом и служащее традиционной точкой отсчета истории книгопечатания в Европе. Хотя это не первая инкунабула, среди других первопечатных изданий ее выделяет исключительное качество оформления. Библия Гутенберга именуется 42-строчной, так как на каждый лист печатник смог уместить по 42 строки текста. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть](в которой, к сожалению, не указано никакой даты в колофоне, то есть в записи, содержавшей выходные данные, которая находилась на последней странице старинных книг) был 1452–1455 год. Последующие годы и являются этой «колыбелью», периодом, завершением которого принято считать последний день 1500 года, поскольку 1500 год принадлежал еще к XV веку. Точно так же 2000 год является еще частью XX века. Вот почему, заметим, было совершенно неуместно праздновать начало XXI века 31 декабря 1999 года. Надо было отпраздновать его 31 декабря 2000 года, в день действительного окончания века. Мы говорили об этом во время нашей предыдущей встречи [187]187
  «Беседы о конце времен» (Entretiens sur la fin des temps) с участием Ж.-К. Карьера, Ж. Делюмо, У. Эко и С. Д. Гулда, под ред. К. Давид, Ф. Ленуара и Ж.-Ф. де Тоннака. Париж: «Покет», 1999. (Прим. автора).


[Закрыть].

У. Э.: Достаточно сосчитать на пальцах, не так ли? 10 входит в первую десятку. Значит, 100 входит в сотню. Нужно дождаться 31 декабря 1500 года – 15 раз по 100, – чтобы начать новую сотню. То, что была произвольно выбрана эта дата, это чистейший снобизм, ибо ничто не отличает книгу, напечатанную в 1499 году, от книги, напечатанной в 1502. Чтобы подороже продать книгу, которая, к несчастью, была напечатана лишь в 1501 году, антиквары весьма ловко называют ее «пост-инкунабулой». В этом смысле даже эта книга, которая получится из наших бесед, будет пост-инкунабулой.

А теперь отвечаю на ваш вопрос: у меня есть всего около тридцати инкунабул, но, несомненно, из разряда «обязательных», например, «Hypnerotomachia Poliphili» [188]188
  «Hypnerotomachia Poliphili»(«Гипнеротомахия Полифила» или «Любовное борение во сне Полифила») – эзотерический роман-трактат, один из наиболее примечательных памятников итальянской литературы XV в. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], «Нюрнбергская хроника» [189]189
  «Нюрнбергская хроника»(1493) – знаменитая инкунабула, изданная Антоном Кобергером. Автор книги Гартман Шедель (1440–1514) – немецкий врач, гуманист и историк. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], оккультные книги в переводе Фичино [190]190
  Фичино, Марсилио (1433–1499) – итальянский гуманист, философ и астролог, основатель и глава флорентийской Платоновской академии, один из ведущих мыслителей раннего Возрождения. Перевел на латынь Платона и Плотина. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]: «Arbor vitae crucifixae» [191]191
  «Arbor vitae crucifixae»(1305) – «Древо крестной жизни», трактат Убертина Казальского (1259–1330), итальянского предсказателя и теолога, принадлежавшего к ордену францисканцев. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]Убертина Казальского, ставшего одним из персонажей моего романа «Имя розы», и так далее. Моя коллекция имеет очень четкую направленность. Я собираю «Bibliotheca Semiologica Curiosa Lunatica Magica et Pneumatica», иными словами, коллекцию, посвященную оккультным и ложным наукам. У меня есть Птолемей, заблуждавшийся насчет движения Земли, но нет Галилея, который был прав.

Ж.-К. К.: Значит, у вас наверняка есть труды Атанасиуса Кирхера [192]192
  Атанасиус Кирхер(1602–1680) – немецкий ученый, иезуит, занимавшийся физикой, естественными науками, лингвистикой, древностями, теологией, математикой. Словарь Брокгауза и Ефрона характеризует его следующим образом: «Один из ученейших людей своего времени, он написал много трактатов по самым разнообразным предметам, где рядом с точными сведениями сообщаются басни без малейшего критического к ним отношения». (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], человека энциклопедического склада ума, что должно быть вам близко, и распространителя многих ложных идей…

У. Э.: У меня есть все его книги, кроме первой, «Ars magnesia», которой нет в продаже, хотя это всего лишь маленькая книжка без картинок. Вероятно, она была напечатана всего в нескольких экземплярах, поскольку в те времена Кирхер еще не был известен. Эта книжка была настолько лишена привлекательности, что никто всерьез и не подумал о том, чтобы хранить ее. Но у меня еще есть труды Роберта Фладда и нескольких других мыслителей-чудаков.

Ж.-Ф. де Т.: Не могли бы вы сказать пару слов об этом Кирхере?

Ж.-К. К.: Это немецкий иезуит XVII века, долго живший в Риме. Он автор тридцати книг, в том числе по математике, астрономии, музыке, акустике, археологии, вулканологии, о Китае, о Лации [193]193
  Лаций– область в античной Италии, прародина современных романских народов.


[Закрыть], – прочих не буду перечислять. Иногда его рассматривают как родоначальника египтологии, хотя его понимание иероглифов как символов было полностью ошибочным.

У. Э.: Тем не менее Шампольон [194]194
  Шампольон, Жан-Франсуа (1790–1832) – великий французский историк-ориенталист и лингвист, признанный основатель египтологии. Благодаря проведенной им расшифровке текста Розеттского камня 14 сентября 1822 г. стало возможным чтение иероглифов и дальнейшее развитие египтологии как науки. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]смог осуществить свой труд лишь потому, что опирался не только на Розеттский камень [195]195
  Розеттский камень– базальтовая плита с параллельным текстом, относящимся к 196 г. до н. э., на греческом и древнеегипетском языках, найденная в Египте, неподалеку от города Розетта в 1799 г. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], но и на репродукции, опубликованные Кирхером. В 1992 году в Коллеж де Франс [196]196
  Коллеж де Франс(Collège de France) – парижское учебно-исследовательское учреждение, предлагающее бездипломные курсы высшего образования по научным, литературным и художественным дисциплинам. Звание профессора Коллеж де Франс считается одним из высших отличий в области французского высшего образования. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]я читал курс лекций о поисках совершенного языка и посвятил одно из занятий Атанасиусу Кирхеру и его толкованию иероглифов. В этот день служащий университета сказал мне: «Господин профессор, будьте осторожны. В зале собрались все египтологи Сорбонны, они сидят в первом ряду». Я решил, что пропал. Я был осторожен, не стал высказываться по поводу иероглифов, а изложил лишь позицию Кирхера. И тогда я понял, что египтологи никогда не занимались Кирхером (о котором они слышали только как о сумасшедшем). Они здорово повеселились. Так я познакомился с Жаном Йойотом [197]197
  Жан Йойот(1927–2009) – известный французский египтолог, профессор. В соавторстве с Паскалем Верюсом написал «Словарь фараонов» (2004), где в популярной манере рассказывается обо всем, что в той или иной мере связано с древнеегипетскими правителями. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], который передал мне ценную библиографию по теме утраченного и вновь найденного ключа к иероглифам. Сейчас, когда мы чувствуем, что над наследием всемирной культуры нависли новые угрозы, исчезновение языка древних египтян, несомненно, интересует нас как пример.

Ж.-К. К.: Кирхер также был первым, кто опубликовал нечто вроде энциклопедии о Китае, «China monumentis illustrata».

У. Э.: Он первым заметил, что китайские идеограммы имеют иконическое происхождение.

Ж.-К. К.: Нельзя не упомянуть и о его восхитительном «Ars magna lucis et umbrae», где содержится первое изображение глаза, глядящего на движущиеся картинки сквозь вращающийся диск: это делает Кирхера изобретателем кино – на чисто теоретическом уровне. Впрочем, говорят, что именно он ввел в европейский обиход волшебный фонарь. Это значит, что он оказал влияние на все области знания своего времени. Кирхер, можно сказать, был своего рода ранним Интернетом, то есть он знал все, что только можно знать, и эти знания на 50 % были истинными и на 50 % ложными либо фантазийными: пропорция, вероятно, близкая к тому, что мы сегодня можем почерпнуть с наших мониторов. Добавим (и за это мы его тоже любим), что он придумал кошачий оркестр (когда котов тянут за хвосты) и машину для чистки вулканов. Он заставлял целую армию иезуитов спускать его в огромной корзине в гущу дыма, поднимающегося из Везувия.

Но коллекционеры гоняются за Кирхером прежде всего потому, что его книги необыкновенно красивы. Мне кажется, мы оба являемся поклонниками Кирхера, во всяком случае его столь великолепно изданных книг. У меня не хватает единственной, пожалуй, одной из самых значительных – «Œdipus aegyptiacus». Это, как считается, одна из самых красивых книг в мире.

У. Э.: Для меня самая любопытная его книга – это «Arca Noe» со сложенной во много раз вставной гравюрой, изображающей Ковчег в разрезе со всеми животными, включая змей, прячущихся в глубине трюма.

Ж.-К. К.: А еще там есть великолепная гравюра, на которой изображен потоп. И конечно же его книга «Turris Babel»: в ней он показывает, основываясь на расчетах ученых, что Вавилонская башня не могла быть достроена, потому что, если бы это, к несчастью, все же случилось, она, в силу своей величины и веса, сдвинула бы Землю с оси.

У. Э.: На этой картине вы видите опрокинувшуюся Землю и башню, торчащую из ее бока горизонтально, наподобие мужского полового органа. Гениально! У меня также есть работы Гаспара Шотта [198]198
  Гаспар Шотт(1608–1666) – немецкий ученый, иезуит, занимавшийся физикой, математикой и естественными науками. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], ученика Кирхера, еще одного немецкого иезуита, но я не буду хвастаться всеми своими приобретениями. Мы можем спросить себя, какими мотивами руководствуются библиофилы при выборе тех или иных предметов коллекционирования. Почему мы оба собираем работы Кирхера? Есть несколько соображений, которые обычно принимают во внимание при выборе старинной книги. Это может быть просто любовь к книге как объекту. Есть коллекционеры, которые, владея книгой XIX века с неразрезанными страницами, ни за что не согласятся их разрезать. Идея в том, чтобы хранить объект ради самого объекта, сохранять его нетронутым, чистым. Еще есть коллекционеры, интересующиеся только переплетами. Им безразлично содержание книг, которыми они владеют. Есть и те, кто интересуется определенным издателем и старается приобрести все книги, напечатанные, например, Мануцием. Некоторые питают страсть только к какой-то одной книге: они хотели бы приобрести все издания, например, «Божественной комедии». Другие ограничиваются какой-либо областью знаний: скажем, французской литературой XVIII века. Есть также и те, кто собирает библиотеку по какой-то одной теме. Это как раз мой случай: как я уже говорил, я собираю все, что имеет отношение к ложным, необычным, оккультным наукам, а также к несуществующим языкам.

Ж.-К. К.: Не могли бы вы объяснить этот странный выбор?

У. Э.: Меня притягивают заблуждения, заведомый обман и глупость. Я убежденный флоберианец [199]199
  Я убежденный флоберианец. – Как известно, Флобер коллекционировал всяческие «благоглупости». Читая, он тут же выписывал замеченные в тексте оплошности. Роман Флобера «Бувар и Пекюше» представляет собой лишь первую часть задуманной автором двухтомной «Энциклопедии человеческой глупости». Вторую часть Флобер собирался написать, основываясь на собранных им цитатах. Это собрание цитат было опубликовано через много лет после смерти писателя, в 1913 г., под названием «Лексикон прописных истин» («Le Dictionnaire des idées reçues»). (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]. Как и вы, я обожаю глупость. Я уже описывал в книге «Борьба за ложь» [200]200
  «Борьба за ложь»(«La Guerre du faux», 1985) – сборник эссе У. Эко, изданный на французском языке. В него вошли переводы текстов, изданных между 1963 и 1983 гг. и выходивших на итальянском языке в сборниках: «Il costume di casa», 1973; «Dalla periferia dell'impero», 1977; «Sette anni di desiderio», 1983. В названии книги содержится намек на фантастический роман Жозефа Рони-старшего «Борьба за огонь» (1909). (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть], как ходил по американским музеям, где размещены репродукции известных произведений искусства (в том числе там есть восковая Венера Милосская с руками). В книге «Пределы интерпретации» [201]201
  «Пределы интерпретации»(«I limiti dell'interpretazione», 1990) – эссе У. Эко. (Прим. О. Акимовой.)


[Закрыть]я выработал теорию фальсификаций и фальсификаторов. И наконец, если брать мои романы, «Маятник Фуко» был навеян образом оккультистов, фанатично верящих во что угодно. Что же касается «Баудолино», то там центральным персонажем является гениальный фальсификатор, который, в конечном счете, оказывается благодетелем человечества.