Текст книги "Черный хлеб (СИ)"

Автор книги: Ульяна Жигалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Катерина. Тихая жизнь

Глава 13. Катерина. Тихая жизнь.

Первый класс дети закончили на отлично. Оценки ставили только во втором полугодии, но мои пацаны учились ровно и успешно. Я каждый день вечером после работы проверяла уроки, слушала чтение и стихи, смотрела тетради. После этого шла готовить на завтра еду, проверять и гладить одежду ребятам на завтра.

Дети видели, как я устаю, старались помочь. Они уже ходили в магазин – хлеб и молоко это была их обязанность. Мыть посуду за собой. Даже пылесосить научились.

Потом меня перевели из филиала в центр, зарплата выросла, жить стало полегче. На работе за мной начал ухаживать один «крендель», как звала его Лиза. Мы встречались изредка, выходили куда-то. Большого оптимизма эти отношения не вызвали, так, «для здоровья», как тетки говорят.

Надо было думать куда отправить детей летом. Вариантов как бы и не было – в деревню к бабушке. Тут неожиданно мой приятель пригласил нас поехать с ним в Крым, у него в Судаке были родственники. Учитывая, что планов на совместную жизнь у меня не было, знакомится с родственниками не хотелось.

Билеты на самолет были дороги, прямой рейс в продаже не появлялся, выбор был – через Москву или через Питер. И так, и так перелет на троих был мне не по карману. Поэтому, я обещала подумать, зная результат заранее. Очень хотелось отвезти детей на море, вот просто до ужаса.

Детей отвезла к родителям, сейчас они переехали поближе, теперь всего 3 часа езды на автобусе. Деревня махонькая, название ужасное – Черная, зато в доме вода и электроотопление, что для стариков важнее всего. На участке соток в 30 стоял почти целый старый домик, который стал детям игровой комнатой.

По рассказам местных жителей, недалеко был пруд, куда мы отправились в надежде найти место для купания. До пруда вела заросшая грунтовка, вокруг смешанный лес. В начале июня поляны в лесу были ярко-оранжевыми от цветущих жарков. Я любовалась природой, дети торопили меня – им хотелось купаться. Пруд обнаружился вскоре, он был построен давно, и ни разу не чистился, зарос водорослями. Вода была буро-зеленой, и к купанию непригодной. Разочарование мальчишек было катастрофическим. Мордашки грустные, идти назад не хотят, еле-еле нога за ногу. Пришлось для поднятия настроения сперва организовать бег наперегонки, и потом большую экспедицию по окрестностям.

Ушли мы довольно далеко, и тут налетела летняя гроза – дождь стеной, гром и молнии. Укрылись от дождя в каких-то развалинах – остатки каркаса и часть крыши. Только добежали, и тут молния ударила рядом, метрах в пятидесяти, гром оглушительно бабахнул одновременно с разрядом, как мне показалось – прямо над моей головой. Взвизгнув от страха, я присела, закрыв голову руками. Детей это ужасно рассмешило – всю обратную дорогу они меня дразнили, «ой мама, ты испугалась да? А я нет!», «и я нет!».

– Ваша мама тоже девочка, а девочкам можно боятся!

Нагулявшись, мы вернулись к бабушкиным пирожкам. На завтра дав наказ слушаться бабушку, я уехала.

Лето пролетело как одна неделя. Поездка к морю не удалась, нужно было собирать детей в школу. В душе поклялась, что буду весь год копить на следующее лето.

Вестей от Льва Александровича не было, чему я была тихо рада, страх, что заберут сына не отпускал. Однажды приходил от него некий мужчина, просил фото и видео Кира. Видео у меня было одно, только с выпускного в детском саду, я отдала диск, и попросила, чтобы мне сделали копию. Купить видеокамеру мне было просто не по силам. Никто не вернулся, копию я не получила, было жаль, что памяти об этом дне у меня не осталось. Ну что ж, им нужнее, убеждала я себя, но было обидно.

Время полетело незаметно, мне казалось, что праздники мелькают, как столбы за окном вагона. Ребята закончили второй класс, мы съездили в Судак. Мой друг договорился с родственниками что меня поселят в летнем домике, но сам не поехал. Думаю, его не устроила компания двух непоседливых пацанов.

Нас разметили в крохотном домике во дворе, две кровати, стол, маленький холодильник и плита, летний душ. Зато цена была очень низкой.

Благодаря помощи друга, готовить в домике мне не пришлось. В сезон работало множество летних кафе, ресторанов. Детям полюбился один крохотный уголок, где подавали изумительные чебуреки, тоненькие, хрустящие, с безумно вкусным мясом. Пройти мимо не удалось ни разу, хотя я понимаю, что чебуреки детям не здоровая еда. Днем мы обедали на открытой террасе кафе на берегу, с видом на море.

Мы ходили на экскурсии в Генуэзскую крепость, по тропе до Нового света, на берегу ели мидий, собранных прямо в бухте. Все было замечательно – кроме жары. Жара начиналась уже в 9 утра, днем на пляже было невыносимо, и ночью спать было можно только под вентилятором.

У детей было масса впечатлений от крепости, от теплого моря, за месяц мы загорели, накупались, наелись фруктов. Приехали мы к началу занятий в школе.

Никто нас не беспокоил, и я надеялась, что так будет всегда. Но тут заболела свекровь, сдала она очень быстро, и мне пришлось забрать ее к себе. Несколько времени она еще передвигалась, потом пару месяцев сидела в коляске, затем совсем слегла.

Наталья. Находка

Глава 14. Наталья. Находка.

Жизнь в Балтиморе мне надоела, хотелось слышать вокруг русскую речь. Лечение или не проводилось, или было бесполезным. Игорю становилось все хуже, теперь его кормили чрез зонд. Его перевили в другое отделение, мне говорили – мы делаем все что можем. Я устала от всего – от безнадежности, от чужой страны.

Том начал за мной ухаживать. Сперва я не хотела принимать эти новые отношения, но в какой-то момент увлеклась. У нас начался роман – странный для русских, с какими-то полу деловыми чертами. Встречались мы четко по графику – с пятницы по субботу, иногда у него, иногда у меня, в воскресенье он отдыхал пред рабочей неделей, и по средам встречались на ланче. Я смеялась над такой любовью по часам, а Том искренне не понимал, над чем я смеюсь.

Следует признать, это было удобно, в остальные дни я почти не вспоминала о нем. А его продолжительные беседы действовали на меня успокаивающе, за что я была ему очень благодарна.

Но все когда-то кончается. И хорошее, и плохое. Закончился этот период неопределенности, и для меня – неожиданно, оглушающе – сердце Игоря остановилось. Как я думала – внезапно, как выяснилось – ожидаемо врачами. Прилетел отец, взял на себя организацию похорон. Везти в Россию тело смысла не было, в Швейцарию, где жил отец – тоже вроде ни к чему.

Так Игорь Строганов, подающий надежды экономист, мой муж, родившийся в сибирском городке, навсегда остался на муниципальном кладбище Балтимора.

Все прошло как во сне, и спустя неделю я была в Швейцарии. Расставание с Томом не задело моей души совсем. Отец дал мне три дня, и вызвал для серьезного разговора.

– Дочь, я все понимаю. Тебе тяжело, но ты должна знать, ситуация у нас не радужная. Тебе нужно брать себя в руки и приступать к работе, я все решил – ты пойдешь работать в мой фонд, пока займешься внешними связями и прессой, будешь вникать во все. Я не вечен, мне скоро 70, тебя оставят без штанов за год-два после моей смерти. Хватит киснуть и ныть. Ты моя дочь, а я не сдаюсь никогда.

Работа в фонде мне неожиданно понравилась. Много молодых, энергичных людей, идеи и предложения фонтанируют, как из источника. Поездки на предприятия, много нового.

Я ждала, когда отец расскажет мне о ходе поисков алмазов – ведь от этого зависит встреча с сыном. Но не дождалась и решила потребовать.

– Папа, сколько можно молчать? Я уже не хочу больше ждать. В следующую поездку в Россию я поеду в Красногорск, и будь что будет.

– Нет, никуда ты не поедешь.

И он рассказал мне все что узнал от Романовского, о трагедии с его дочерью.

– Ты хочешь поставить ребенка под такой удар? Пока я окончательно не откупился, мы будем скрывать Кира. Я работаю в этом направлении, некоторые вложения уже приносят неплохой доход, еще пару лет, и я смогу выплатить долг. Потом мы вместе поедем и заберем Кирилла.

– Ты мог бы пока наладить связь? Почему мы не можем получать фотографии и информацию постоянно? Есть же электронная почта, скайп?

– Дочь, ты вроде умная женщина, пойми – если связь будет постоянной, ее быстро отследят. Кирилла не нашли до сих пор, пусть так и останется. Может я перестраховался, но пока это работает, я не буду ничего менять.

В рассказе что-то царапнуло, но я не обратила внимания. Ночью мне приснился Игорь, он ходил вокруг кроватки маленького Кира в костюме ростовой куклы и напевал «Тедди беа, Тедди беа».

Я проснулась в недоумении, долго лежала, вспоминая последние дни с сыном. Медвежонок, Тедди беа – так Игорь называл сына. И вдруг я вспомнила – голубой медвежонок! Он же висел над кроваткой, такой маленький, силиконовый внутри и сверху матерчатый. Киру он нравился, он пытался тянуть ручки к нему. И когда Кира усыпили, я одевала его сонного, чтобы к него было что-то родное в случае чего, я сунула этого медвежонка внутрь комбинезона!

Алмазы вместе с Киром все это время были у Катерины. Я побежала разбудить отца – он спросонья не мог поверить. Его спецы искали в доме в Еланской, спрашивали соседку тетю Машу, но спустя десять лет никто ничего не помнил. Дом просмотрели под лупой, а тут оказывается.

Пороть горячку отец не дал. Две недели ушло на подготовку, и вот мы летим в Красногорск! Я увижу и смогу обнять сына!!

Катерина. Не отдам сына!

Глава 15. Катерина. Не отдам сына!

Вернулась с работы, бегом переоделась и пошла проверять свекровь. Сменить памперс, помыть покормить. Все это сопровождалось ее нескончаемым монологом. Она давно утратила связь с реальностью, и каждый день я была для нее другим человеком. Иногда – мама, иногда соседка, но чаще племянница Анна.

– Анька, бесстыжая, что делаешь? Как пришла и лезет туда! – так сопровождалось подмывание, к ужину я уже была мамой.

– Я знаю кто ты, ты моя мама. Мама ты где была?

Ну мама так мама. Дала таблетку, что выписал психиатр, и которая давала передышку на ночь, и пошл проверить детей.

Дети пришли от репетитора по английскому, что в нашем лицее было негласным правилом – иначе на пятерку не рассчитывай. Они стояли у окна и о чем-то тихо переговаривались.

– Ну что отличники? Как позанимались? Какие оценки сегодня? – я обняла их сзади сразу двоих.

– Мам, подожди. Видишь машина? Она давно здесь, и днем мы ее видели. Мама, за нами следят.

– Ну что вы выдумываете? К кому-нибудь гости приехали, да и все! – я попыталась их подбодрить, хотя в груди дрогнуло.

– Нет мам, мы эту машину возле школы видели, и утром, и днем. Приходим домой – а она уже возле подъезда. Это точно за нами следят.

– Так дети, вы помните наш уговор на случай нападения?

– Да, мама, мы одеваемся, берем пакет в шкафу, идем в спальню, вылазим через балкон на магазин, и бежим до любого открытого балкона. Там говорим, что заело замок, а нам надо на секцию и просим выпустить в подъезд. Прячемся на детской площадке, и, если ты через два часа не приходишь за нами, мы едем к тете Лизе. Правильно? – Кирилл был серьезен, как никогда.

Видимо дети испугались больше, чем показывают. План у нас действительно был, я опасалась, что Кира найдут бандиты, как меня всегда запугивал муж. Отходной путь был придуман уже года два – у нас второй этаж, и балкон-лоджия выходит на пристройку – магазин по всей длине девятиэтажки. Можно легко выйти на крышу магазина – я так окна мыла в лоджии – и пройти вдоль дома. Спуститься на землю детям было невозможно, но так как далеко не все лоджии были застеклены, можно было влезть на чужой балкон, и попросить выпустить.

Придумала я это когда потеряла ключи, хорошо было лето, и лоджия была открыта. Сосед-старичок удивился, но меня пропустил, и я легко попала в свою квартиру.

Мы пошли ужинать, периодически поглядывая на припаркованную черную машину.

Звонок в дверь раздался, когда я мыла посуду. Детям махнула рукой – готовсь! Они взяли куртки и ботинки и ушли в лоджию, закрыв все двери и шторы.

Я вышла в прихожую. На экране домофона я увидела Льва, за ним была женщина и двое мужчин. Я переключила на вторую камеру – спасибо Гошику – за углом на лестнице стояли еще двое. Руки в карманах явно держат пистолеты.

– Катерина Александровна, откройте пожалуйста! Не бойтесь, это Лев, мы вам не сделаем ничего плохого, – услышала я в домофоне.

Я открыла замки, задвижку. Толкнула дверь,

– Входите. Вы так неожиданно.

Вошел Лев, женщина и один из охранников. Второй остался за дверью, те двое пошли по лестнице – один вверх, другой вниз. Дальше дверь закрылась, и я больше ничего не увидела.

Женщина кинулась ко мне, сжала мои ладони и запричитала,

– Это же я, Наталья, неужели ты не помнишь меня? Я так изменилась? Где мой мальчик?

Лев отодвинул ее от меня, пожал мне руку.

– Мы пройдем? Мы по делу.

– Да кончено, раздевайтесь, там внизу тапочки. Чай, кофе?

– Спасибо, ничего не надо. Где мы можем поговорить? – Лев сразу перешел на деловой тон.

– Да у нас кабинетов нет, вот – зал или кухня. Тут детская комната, там спальня – там лежачая свекровь.

Лев и Наталья прошли в зал, сели в кресла. Охранник остался в прихожей. Разговор начал Лев.

– Катерина, когда к вам попал чужой ребенок, вы же знали, что рано или поздно его будут искать? Что за ним придут, и для подтверждения личности могут понадобиться вещи ребенка?

– Разумеется знала, и даже ждала первый год. И разумеется, я все сохранила. Что вам предъявить? – безнадежно сказала я, вставая.

– Все, абсолютно все, до ниточки.

– Хорошо, – я пошла в спальню свекрови, где далеко на антресолях хранилась невзрачная старая сумка, чтобы не привлечь внимание детей.

Я взяла стул, хотела на него влезть. Тут меня отодвинул охранник, быстро шагнул на стул и открыл антресоль.

– Там за зимним одеялом серая потертая спортивная сумка, ее достаньте.

Он подал мне одеяло, какие-то пакеты с вещами, за ними увидел сумку, вытащил и подал не мне, а Льву.

Лев вернулся в зал, открыл сумку – сверху лежала спортивная форма Георгия, далеко не новая, посему и забытая им у нас.

Мне стало неловко под вопросительным взглядом Льва, я быстро нагнулась, забрала футболку, трусы и гетры.

– Это чтобы дети не нашли случайно, – пояснила я.

Дальше Лев достал и положил на журнальный стол комбинезон, тонкую трикотажную шапочку, детский костюм, ползунки и распашонку с зашитыми рукавчиками.

– В кармашке костюма соска-пустышка – говоря это я достала соску, показала Наталье. И да вот еще, – в комбинезоне внутри была мягкая игрушка, она там и лежит.

Лев резко расстегнул комбез, буквально выхватил медведя с погрызенными ушами и носом, весьма замызганного, и начал его мять.

– Дети его любили, он мягкий, всегда с ними в кроватке был, вот и погрызли его первыми зубками, – начала я пояснять, не понимая в чем дело.

– Дайте ножницы, там что то есть, – проговорил Лев.

Я достала с полки косметичку, дала ему маникюрные ножницы. Лев сел, осторожно разрезал медведю живот и вытащил небольшой замшевый мешочек.

Тут в прихожей раздались шаги, шум борьбы, быстро прекратившийся.

– Значит, ты их все же нашел, вот была мысль, что надо искать пацана, не проверили, – раздался незнакомый голос, и в комнату вошли новые лица – высокий седой мужчина в расстегнутом длинном кашемировом пальто, за ним два охранника с каменными лицами.

Один из вновь вошедших подошел, взял у остолбеневшего Льва мешочек и подал его кашемировому.

Тот потянул за завязки и высыпал на ладонь два камешка, понял брови и взглянул на Льва.

– Я объясню, – начал Лев.

– Да не надо, ваши откровения с Романовским я внимательно прослушал. Слышал про направленные микрофоны? Позабавили вы меня, старички. А ты значит, и к «золоту партии» руки приложил? Знаешь, как у вас, евреев, говорят – если ты такой умный, почему такой бедный? – он кивнул охраннику, и в комнату пропустили еще одного мужичка. Он сел к столу, достал маленький очень яркий фонарик, профессиональную лупу и начал разглядывать камни, время от времени крякая.

– Ну что там? – нетерпеливо дернул щекой кашемировый.

– Это они! Никогда не видел ничего подобного! Этот – он отложил один камень – голубой, то есть имеет слабый голубоватый оттенок, а второй желтый. Это те алмазы из спецфонда, я уверен. Конечно, надо бы проверить вес – но следов повреждения нет. Да, я могу подписать заключение, что это те самые камни.

– Ладно, давай сюда. Документы потом, – он бережно сложил камни назад в замшевый мешочек, затянул завязки, и положил его во внутренний карман пиджака.

– Итак Лев, твой долг закрыт. Прости, подстраховался. Вдруг бы тебя бес попутал. За охрану извини – через пару часов очухаются. Вам мадам, всего наилучшего, – он подчеркнуто ехидно на секунду склонил голову в сторону меня и Натальи, развернулся и вышел. Охранники пропустили ювелира и вышли следом. Все двери были открыты.

Мы все молчали. Я понимала, что алмазы найдены, видимо опасность миновала, и теперь Кирилла заберут. Как я скажу моему мальчику, что он не мой? Что ему надо идти с этими чужими людьми, которые их так напугали.

Первым пришел в себя Лев. Вышел на площадку, увидел лежащих охранников, повернулся ко мне,

– Их бы надо занести в квартиру, не будут же они два часа лежать в подъезде?

– Делайте что хотите, – махнула рукой и ушла на кухню. Посмотрела на часы – дети должны были быть уже на детской площадке. Идти их забирать или пусть едут к Лизе? – во что надо было решить.

Сделала три чая, поставила на поднос сахар и печенье, понесла в зал. В детской на полу лежали охранники – Лев подмышки тащил последнего. Закрыла двери на все замки, вернулась в зал. Все молча держали кружки с чаем и смотрели на меня.

– А где Кирилл? – наконец то спросила Наталья.

– Дети сейчас едут к моей сестре, это у нас план на подобный случай, и не вернуться, пока я за ними не приеду, – на всякий случай солгала я.

Наталья истерично подскочила, но Лев тут же усадил ее кивком, и она как будто подавилась всхлипом.

– Катерина, нам нужно многое вам рассказать, а также вместе подумать, как не травмировать нашего мальчика. Мы же все его любим, и желаем ему счастья.

Я угрюмо молчала, мое материнское сердце не могла поверить в любые обстоятельства, на протяжении десяти лет удерживающих мать вдалеке от сына. Тем более меня пугало нервозно-истерическое состояние Натали.

Говорил Лев долго, закончился чай, потом очнувшийся охранник принес из машины виски и бутерброды, на улице стемнело. Охранники ушли в машину. В дверь позвонили. Я побежала открывать, конечно же, мои «взрослые» сыновья никуда не уехали, они сидели в домике на детской площадке, наблюдали за подъездом и пришли спасать маму.

– Мам, ну ты зачем на задвижку то закрылась? Мы войти не можем? А где эти? – загомонили мои защитники, – все нормально? Тебя не обидели?

Они с шумом ворвались в зал, и замолчали.

– Дядя Лев? А что вы здесь делаете? – дети вдвоем встали в дверях.

– Кирилл, сынок! – Наталья кинулась к Киру, упала перед сыном на колени, поглаживая его по плечам, рукам, касаясь лица, – сынок, ты жив… я нашла тебя…

Кирилл пятился, пытаясь вырваться,

– Мам, чего это она? Кто эта тетя? Мама убери ее! – уже со слезами в голосе протестовал он.

– Наташа не пугай его, отойди и сядь, – голос Льва был усталым и замученным – выслушай нас, Кирилл, нам надо многое обсудить.

Знакомое упертое выражение лица Кирюшки говорило о том, что сейчас с ним говорить бесполезно. Он сел, дернув плечом от моей руки и отодвинувшись от меня, Антошка тут же сел с ним рядом, на его лице был вызов и готовность биться за брата.

Пока Лев и Наталья наперебой говорили, Кирилл все больше замыкался. Потом поднял на меня глаза, полные сдерживаемых слез.

– Значит, ты не моя мама? Ты мне все время врала – я не твой сын и ты меня не любишь! – он вскочил и убежал в детскую. Я бросилась за ним.

– Сыночка, ну прости меня! Да, это не я тебя родила, но ты со мной с месяца, я тебя люблю, и ты мне родной! Ты мой сыночек, ты моя жизнь, вы оба! – я плакала, пытаясь его обнять, а он отталкивал мои руки.

– Теперь ты отдашь меня этим людям! – его горе и испуг были как нож в мое сердце. Антон стоял рядом, не зная к кому кинуться вперед.

– Нет сынок, я тебя никому не отдам! Пока ты сам этого не захочешь! И если ты откажешься, мы будем жить по-прежнему втроем!

Кир разрыдался, и они вдвоем кинулись ко мне в объятия,

– Не отдавай меня им, я не хочу, я их не знаю, – торопливо говорил Кир сквозь слезы.

– Мама, ты же не отдашь Кирюху, – вторил ему Антон, – он мой брат и я не хочу без него!

Немного успокоив детей, я вернулась к Льву и Наталье. Их лица говорили, что они все слышали, и не ожидали такого отказа от десятилетнего мальчишки.

– Думаю на сегодня хватит. Вы все слышали, я повторю – сына я вам не отдам без его согласия. Не надо травмировать ребенка, давайте отложим разговоры на завтра. Детям в школу, им еще уроки делать, поэтому – вам пора, – стараясь быть твердой, дрожащим голосом сказал я.

– Я хочу остаться, – попросила Наталья, – я ждала этого десять лет, – ее слезы уже не трогали меня. Меня больше волновало, как там дети.

Лев попытался войти в детскую, но был встречен нахмуренным Антоном.

– Кир не хочет с вами разговаривать, уходите, – сказал он закрыл дверь перед носом Льва.

Растерянные Лев с дочерью смотрели на меня.

– Мне нечего вам сказать. Я понимаю вас, сочувствую и все такое… но мне дороже мой сын, его состояние. Дайте ему привыкнуть. Приходите завтра, я работаю до шести, в семь буду дома. Но говорю сразу – у него непростой характер, и сели вы заберете его насильно, он вам никогда этого не простит. Вы потеряете сына. Если вы хотите заслужить его доверие, надо двигаться постепенно. Со временем может быть он и полюбит вас. Не надо следить за ним на улице, не пугайте его этими машинами, охранами… я так понимаю ваша проблема решена? Алмазы найдены? Ему больше ничего не угрожает?

– Не все, – вздохнул Лев, – найдены только редкие, которые нельзя продать тихо, еще восемь камней были украдены. Но я думаю, это уже другая история, и искать будут другого человека. Но все же, на пару недель я оставлю охрану. Мальчики их не увидят больше, тут вы правы. Мы придем завтра. Мы сделаем все, чтобы Кирилл признал нас. Вы не переживайте, воровать его никто не будет

Наконец то я закрыла за ними двери. Пошла в детскую, где была подозрительная тишина. Пацаны о чем-то тихо шептались, и замолчали, увидев меня.

– Индейцы планируют побег, – вслух подумала я, – и побегут они куда? А в деревню к бабушке, а как быстро их там найдут? Дня через три, – продолжила я, глядя как лица детей вытянулись.

– Они богатые люди, у них видишь сколько охраны? Какие возможности? Если ты сбежишь – тебя точно отнимут через суд.

– Тогда мы убежим не к бабушке! Мы убежим совсем! – бросать идею с побегом мальчишкам было жаль.

– Никто никуда не побежит. Я же обещала – и Лев подтвердил, если ты не захочешь, тебя никто не заберет, а теперь уже поздно – мыться и спать. Уроки можете не делать, – скомандовала я.

Настороженные глаза сыновей показали мне, что я тоже на грани доверия. Но сегодня переубеждать их было бесполезно. Да и мне нужна была передышка.

Я ушла в зал, достала из дивана постель. Включила телевизор, закрыла дверь и выключила свет, ожидая, когда мальчишки освободят ванну.

Когда все улеглись тишина была настолько напряженной, что я не выдержала и тихонько включила телевизор, на музыкальном канале. Мне нужно было выплакаться, и не хотела пугать детей.

Я плакала в подушку, кусала себя за руки, стараясь не слишком шуметь, и затыкая рыдания рукой.

По плечу меня погладила рука, – я подняла голову. Тощие, в своих растянутых пижамках, стояли мои сыночки, сжимая кулачки.

– Мама не плачь, мы не убежим, и я ни к кому не уеду, – твердо сказал Кирилл.

Я обняла их, и так мы уснули на диване, все втроем, как раньше, когда им было по пять лет, и мы часто бесились на этом диване допоздна.

На завтра началась осада Кирилла новыми родственниками. Они пришли до моего прихода и ждали в машине.

Наталья занесла кучу пакетов из дорогих магазинов, и попыталась подкупить Кирилла обновками – крутые джинсы, свитера, кроссовки. Все в одном экземпляре. Что Кирилл просек сразу же, и отказался не только мерить, но и взять в руки. Наталья растерянно смотрела на меня, я пожала плечами. Думайте господа, я вам не поддержка.

Понял в чем дело первым конечно же Лев. Взгляд, которым он одарил дочь, был более чем красноречивым. Он видел детей на море, знал как они дружны, и всегда все им покупал в двойном размере. Он понимал, что иначе – Кир не возьмет даже мороженое, не то, что джинсы.

– Убери все, – резко сказал он дочери – я думал ты умнее! А ты балованная дура, думаешь купить его за тряпки!

– Папа, ну что ты говоришь… – Наталья опять ударилась в слезы, которые всех достали.

Лев махнул рукой и ушел в детскую. Закрыв двери, он долго разговаривал с мальчишками.

Через пару дней Лев уехал. Наталья сняла квартиру в нашем доме, и теперь каждый вечер проводила у нас. Дети ее игнорили по полной. Я не пыталась помочь – не хочу своими руками отдавать ей расположение сына, пусть сама ищет пути.

Она совсем не умела на разговаривать с детьми, не вникать в их интересы. То она давала им деньги на видеосалон, куда они убегали вдвоем, едва буркнув спасибо. То купила плейстейшен с двумя джойстиками – и опять они играли вдвоем, а она курила на кухне.

Мне некогда было внимать ее страданиям – вечером нужно было стирать белье на всю семью, включая лежачую свекровь, готовить еду на весь день, убрать, проверить уроки.

Я не знала, как мне вести себя, и в один их вечером мы собрались нашим женским клубом. Поскольку у меня собраться было нельзя, мы приехали в загородный дом Ленки Саниной. Была суббота, в планах была баня и ночевка.

После бани, когда мы сидели в кухне за чашкой вина, я рассказала подругам историю Кирилла. Мои девушки были в шоке, первые пять минут была тишина. Потом кто-то начал задавать вопросы, а Санина заорала:

– Блин, Катька, и ты столько лет от нас скрывала?

– А что бы изменилось если вы знали? А если б проболтались, нечаянно? – ответила я, – чего орать, лучше скажите, что мне делать. Отдать Кирилла? Мне Антон этого не простит, да и Кира жалко, у него одна мать – я. И не отдать тоже не могу.

– Ну дед там похоже нормальный – не давит, да и помогал всегда, не выгонишь. А вот мамку надо еще хорошо рассмотреть, что за баба, – это Лизка решила.

– Ты не лезь в их отношения – пусть сама ищет подход к сыну, а ты держи нейтралитет, вряд ли она справиться – дети не любят дерганых, – Полицмейстер, как всегда, прагматик.

– Пошли их всех на хрен, где они были десять лет? – это крутая Санина.

Словом, мнения разделились, мы еще кричали часа полтора, потом опять пошли парится. В итоге ни к чему не пришли, но для меня ближе всех стало мнение Полицмейстер – я решила ни в чем не помогать Наталье.

Однажды, придя с работы я увидела Наталью на кухне.

– Мне нечем было заняться, я приготовила ужин. Вот, лазанья. Все по рецепту, мне кажется, получилось вкусно, – как бы оправдываясь, сказала она.

Дети поели, вежливо поблагодарили и ушли в свою комнату. Наталья отвернулась к окну и закурила.

– Кури под вытяжкой, ни детям, ни больной старухе дым не полезен, – не выдержала я. Я сама тоже курила, но вынужденно пряталась от детей, не подавая им плохого примера.

– У меня ничего не получается, – грустно сказала она, – все бесполезно. Но я не могу оставить сына и уехать. Что мне делать? Я хочу его обнять, а он обходит меня за метр.

– А ты думала, что он за месяц забудет десять лет и бросится на шею? Терпение, дорогая моя. Только терпение и внимание. Не себя жалей – а думай о нем, как тяжело ему. Он отдаляется от меня, но не приближается к тебе. Теперь он был бы одинок, если бы не Тошка. Время, дай им время.

Неожиданно произошло еще одно событие – вернулся Георгий, которого я давно уже похоронила. Оказалось, ему хорошо дали понять, что шантаж не пройдет, но первую-то сумму он получил, что и дало ему возможность остаться на островах. А там нашлась одинокая мадам…. Короче, как всегда. Лев велел разыскать его, и сообщить о болезни матери.

Георгий забрал мать, поселился с ней в ее квартире, нанял сиделку, устроился на работу – в ЧОП, к бывшему коллеге. Я через день заходила проведать свекровь, и проверить работу сиделки.

Конечно, надолго Гошика не хватило, он начал ныть, что ему тяжело, за что ему такое и так далее. Потом начались истерики, что я виновата во всем – нашу жизнь порушила, мать довела до болезни. Выпив, он мог явится и в два и три часа ночи.

Наталья, которая теперь жила в комнате свекрови, наблюдала это с презрением. Я боялась, что его дебоши станут поводом к насильственному увозу ребенка.

К счастью, она просто вызвала охрану, Гошика увели и больше он не вернулся. Домой к нам. Зато приходил ко мне на работу, звонил и ныл. Я его жалела, оставалась со свекровью вечерами и в выходные, когда ему надо было выйти проветриться. Так что дети много времени стали проводить с Наташей, она возила их к репетитору, в кино, на кружки.

Ожидаемо, к Новому году Кирилл дал согласие поехать к матери в Женеву.

Наталья летала на крыльях, Кир смущался меня, Антон дулся – весь букет. Потом решили, что поедем все вместе на новогодние каникулы, и, если Кирилл решит, он останется, а мы вернемся. Билеты, визы и паспорта оформлял Лев Александрович.

Жизнь внесла свои коррективы – умерла свекровь, мне пришлось остаться, дети улетели с Натальей. Я старалась не плакать, убеждая себя, что он уедет к родной матери, но сердце все равно разрывалось.

Антона привезли 11 января, Кирилл остался с матерью. Наша квартира опустела, Антон мало делился впечатлениями от поездки. Мы не говорили о Кире, но скучали сильно.

Закончились каникулы, началась работа и школа. Нам пришлось привыкать. По привычке я звала обоих детей,

– Антошка, Кирюха идите ужинать! – выходил Тошка, смотрел с упреком.

– Сынок, он сам так решил. Мы должны понять, он хочет узнать своих близких, а мы будем его ждать.

Лев подарил Антону мобильный телефон, что еще было редкостью, тем более у детей. На ноуте установили скайп, и дети могли общаться. Разница во времени делала разговоры поздними, я не разрешала говорить после полуночи.

Так прошел месяц. На разрыве эмоций, с горечью в душе и сумасшедшими надеждами. Однажды вечером Тошка, привалившись ко мне, смотрел телевизор. А я гладила его по голове, распрямляя его отросшие кудри.

– Мам, а можно Кирюха домой вернется? Ему там плохо, он домой хочет, – сказал он.

– Плохо? Его обижают?

– Нет, но школа новая, все на английском, и математика, и история, ему тяжело. Кроме того, везде надо ходить с охраной, тетя Наташа его все время обнимает и тискает как девчонку, и он скучает. Друзей там нет, и скучно, вообще.