Текст книги "Маленькие повести больших и великих дел (СИ)"
Автор книги: Ульяна Завацкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Осса благодарно уткнулась в его широкую, теплую, дарящую такое надежное чувство силы и защиты. Она поделилась с ним своими магическими божественными силами, которые помогут ему в его первой, такой сложной, и важной миссии.
– И ещё, – решительно продолжил Ариель, и тепло вместе с тем продолжил он своим бархатным голосом, чуть хриплым от ощущения переданной ему ее магической божественной силы, и от сознания близкой разлуки с ней, с существом которое теперь стала для него самым ценным во всей вселенной. – Делай что хочешь, но приведи ее, пожалуйста, на место встречи. Завтра, – уверенно заверил он, он от сознания, созревшего в его рассудке плана действий. – В три часа дня я буду ждать тебя в маленьком кафе на углу. Здесь, совсем рядом. Я, постараюсь не запаздывать со своим положительным «принцем». Но и ты, обязательно дождись меня!
– Хорошо! – Тихо пообещала Осса, уже тоскуя печалью от предстоящей разлуки.
Он крепко обняв ее на прощанье словно пытаясь запомнить ее хрупкий стан в своих руках, и поделиться своим теплом и силой, и легко коснувшись лепестков ее губ, своими теплыми губами, соскочил на спинку белоснежного небесного барашка, послушно ожидающего тут же подле карниза сидели участливые гости, словно любопытные вороны заглянувшие в чужую жизнь. С той лишь разницей, что они не хотели украсть людских богатств, как пернатые плутовки. А напротив хотели одарить людей своим божественным участием.
Глава 7 и Последняя.
Кто правит миром? Сложные пути, или пути добра или зла?
День подходил к пику своей середины. А казалось. Он длится неимоверную вечность, задался с целью испепелить знойным солнцем все живое на земле. Люди, животные, птицы, словно в замедленной съемке передвигали свои тела, превозмогая этот тягучий словно кисель зной, неимоверно медленно. Или может Оссе, было настолько одиноко, что ей казалось, что каждая минута длится словно резиновая. Но это лишь частью, беспокоило ее. Дело в том, что ее подопечная « добросовестно» не давала ей скучать. Словно тысяча и одна неурядиц свалились в этот день на голову бедной девушки, за которой Осса неотступно следовала попятам. И она очень сильно удивлялась про себя, если этот день как обычный ритм жизни бедняжки как она вообще еще умудрилась выжить до этого дня?!
Ранним утром, на рассвете, ее разбудил сердитый стук в дверь. Осса, уставшая от навенияния сладких, обещающих счастье снов, как велел ей поступить Ариель, задремала в кресле качалке, возле открытого окна. Проснувшись от такого безобразия, Осса наскоро потянувшись, выгнув спинку, и приведя в движение свое затекшее от не совсем удобного сна, она поспешила за своей подопечной к двери.
На пороге оказалось пышущая всеми своими трёхстами фунтами гневом, и праведным негодованием хозяйка пансиона.
– Пожалуйста, не кричите, миссис Эдисон. – Взмолилась бедняжка, – У меня дети маленькие. Они же спят!
– Это хорошо, что им пока есть где спать. Но Вы!– она уничтожительно прямо выплюнула это гневное «ВЫ» так, словно хотела кинуть не словом, а гранатой, – задолжали мне, милочка, за два месяца! – все это она произнесла с таким обвинением и пренебрежение к своей квартирантке, словно она обвинялась в преступлениях всего мира, и ее, тошнило от необходимости с ней общаться. Она смерила ее испепеляющим взглядом огромных ярко накрашенных тушью глаз, и угрожающе прошипела. – И ели в конце этого уже третьего месяца, что Вы живете в долг, за счет исключительно моего чуткого сердца, я не увижу денег, то моему терпению прейдет конец!
– Но у меня ведь есть еще три дня до конца месяца...– попыталась оправдаться девушка.
– Дорогая моя миссис Дженифер, Ваш срок оплаты истек уже два месяца, а теперь уже три, назад! – ядовито процедила от волнения нескладными фразами.
Ведь по своей сути она не была не злой, не жестокой, и это было противно ее поведению. Но что она могла поделать, раз оказалась в такой неприятной ситуации. Ей было крайне неприятно и противно, играть жесткую роль злой домоправительницы как сейчас. И она ненавидела это. Но выбор был невелик! Жалость или ее собственное выживание. И, как известно, своя рубашка ближе к телу. Хватит уже и того, что по своей мягкосердечности, она, скорее всего и потеряла этот доход за прошлые месяцы вовсе.... Ведь судя по этой несчастной, предположения ее попыток самообеспечения в последнее время было весьма катастрофично.
– Но сегодня я иду искать работу...– несчастно вставила миссис Дженифер.
– Ха!– надменно, стараясь держать марку, сказала миссис Эдисон и смерила бедняжку презрительным взглядом, который она давеча накануне усердно репетировала перед зеркалом, словно примеривая новую роль. – А что вы делали вчера, позавчера, позавчера, неделю, месяц назад!? Позвольте узнать моя дорогая?
– Искала работу – жалобно призналась миссис Дженифер, понурив взгляд.
– Ха! – многозначительно обличила ее хозяйка сарказмом. – Вот именно моя дорогая! Скажите спасибо, что у меня такое доброе сердце и ангельское терпение!
Спасибо! – приниженно опустив голову, несчастно пискнула Дженифер.
– Хм! – сердито сказала хозяйка – Вы еще смеете издеваться?
– Нет! – вскрикнула Дженифер – Я совсем не издеваюсь – порывисто и горячо воскликнула она искренне. – Я действительно Вам благодарна за вашу доброту и терпение! Я очень, очень вам благодарна!– всхлипнуло от переполняющих ее чувств загнанное в угол безысходности бедное несчастное, перепуганное своим положением создание.
– Ну конечно! – непремеримо смерила ее миссис Эдисон злым и величественным взглядом. Она еще более жестко постаралась держать себя, загоняя свое собственное чувство жалости и сострадание подальше вглубь души. И от того еще более зло зыркнула глазами и процедила сквозь стиснутые зубы – Покажите мне деньги, дорогуша, и я с радостью вам поверю!
Напыщенно фыркнув, миссис Эдисон круто развернулась и стала спускаться с четвертого этажа, осторожно и тяжело на который ей пришлось забраться все свои 300 негодующих фунтов.
– Вот еще наглость, какая! Заставлять меня лезть на четвертый этаж! – почти несчастно сердито ворчала хозяйка, пыхтя и отдуваясь, она спускалась по лестнице. – А иначе этих негодников не поймаешь! – Сетовала она.
Закрыв за хозяйкой дверь Франческа Дженифер (так именно звали нашу подопечную) тяжко вздохнула, но делать было нечего. Приходилось мириться с этой бедой и всеми вытекающими из нее последствиями, и жить дальше. Потому, что жизнь продолжалась, и новый день уже заглядывал в окно. Поэтому, оставив вздохи и ахи на более свободное время, Франческа наскоро умывшись и переодевшись в старенькое, но чистое и опрятное, домашнее платьице, и собрав свои красивые пушистые волосы в строгую и скромную прическу заколов ее шпильками, применила все свое мастерство ведения бедного хозяйства и всю свою сообразительность, что бы приготовить завтрак своим маленьким ангелочкам из того, что было у нее под рукой. А под рукой у нее было не бог весть что, а всего лишь одна средняя по величине картофелина, две маленькие луковицы, стакан кефира, да горсточка муки. Но это не привело ее в отчаянье. Ведь бывали дни, когда не было и этого. Засучив рукава, и повязав передник, она с энтузиазмом начала колдовать у плиты. И когда пришло время будить детей, Франческа пела от счастья, потому, что на столе ее ангелочков ждали румяные, изумительно пахнущие картофельные блинчики.
Отличный завтрак придал сил и воодушевления.
Счастливым семейством Джениферы вышли из дома на улицу в солнечное утро. И день, казалось, будет сказочным, и предвещал удачу. С этим чувством Франческа вставала каждый день. И выходя из дома, истинно верила, что именно этот день будет непременно особенным, и именно сегодня ей повезет, и она найдет работу. И тогда она сможет заплатить за комнату, которую снимает, и купить детишкам вкусной еды. Ведь так не бывает, что бы человек так верил и надеялся, и ему не везло.
Отчаянье ее захватывало лишь по ночам, когда она понимала, что и этот день прошел, и так и не принес ей удачу. Выплакав все отчаянье, она вновь принималась молиться, с тем, что бы были силы снова верить и надеяться с первым лучом солнца нового дня. И, когда-нибудь, уж, наконец, должны же были Боги ее услышать. Просто, ведь у них очень много работы, ведь столько несчастных людей на земле! И всем нужно помочь. А у нее еще и не самое жестокое горе. Всего лишь немного невезения.... Но ведь она жива сама, и здорова. И дети ее живы и здоровы. И это самое что ни на есть важное! И спасибо за это богам. А неурядицы, ну что ж.... Пройдут и они. Просто надо верить и ждать.
Видимо, просто ее удача заблудилась, где-то, и потеряла дорогу. Но она непременно явится.
Строгий взгляд воспитательницы в детском садике сердито буркнувшей – « Что же вы мамаша не платите?», немножко осадил ее пыл. Но только немножко. Ведь у Франчески не было ни права, ни возможности, ни сил, расстраиваться сейчас. То есть она, конечно, переживала, и даже очень сильно, но не теперь. А когда у нее будет свободная от забот минутка, что было роскошью само по себе. А сейчас ей никак нельзя было терять свое настроение. Позволить угаснуть своему позитивному настрою, который она около получаса внушала себе перед зеркалом. И поэтому лишь вздохнув, она побежала по своим делам по бесконечным, многолюдным улицам города, из конторы, в контору предлагая свои услуги с идеальным вдохновением.
Но день клонился к обеду, и всё что ей удалось добиться, лишь вежливые отказы, да рассеянные обещания – «что, возможно когда-то, когда им понадобится, они непременно о ней вспомнят, и пригласят на работу. А пока, извините...»
Растерянная, и измотанная Франческа остановилась на углу какой-то далекой улицы, чуть ли на окраине города. Она огляделась, пытаясь припомнить в какой район забрела. И поняла, что не заметила, как потерялась. Прискорбно вздохнув, она оперлась спиной о стену ближайшего дома, решила немного передохнуть от этой сумасшедшей гонки, отдышаться и собраться с мыслями и духом вновь и вновь бежать по той же «колее» продолжая свой путь поиска и надежды. Она закрыла усталые глаза на секунду. Попыталась расслабиться, впитать в себя охлаждающую прохладу каменной стены дома, освежая свои мысли спокойствием, словно занятой у холодного камня взаймы. Ей сейчас так нужна была эта гранитная сила и спокойствие в душе, потому, что ее собственных, уже почти не осталось. И лишь безысходность, все ещё поддерживала ее на усталых ногах. У нее не было иного выбора. Идти только вперед. Пробиваться сквозь жизнь. Ведь волчицу ноги кормят, а она к тому же была волчица с волчатами.
Она, внутренне настраивая себя на продолжение до победного конца, открыла глаза, собираясь продолжить свой путь.
И вдруг, мимо нее прошла женщина с огромным, великолепно-изумительным тортом в руках.
– О нет! – в отчаянье вскрикнула Франческа всплеснув руками, – Мой Джонни! Как я могла забыть?!
Только сейчас, увидев этот сказочный торт, Франческа вспомнила, что забыла о дне рожденье своего маленького сына. А ведь он, ее малыш, наверное, помнит и ждет, что его мамочка заберет из садика пораньше как обещала, всего лишь неделю назад. Неделю назад, когда все не было еще так катастрофически ужасно. И они весело отпразднуют этот третий день рожденье в жизни маленького Джонни.
– О сэр, пожалуйста, скажите мне! – бросилась в отчаянье миссис Дженнифер к прохожему, почтенному джентльмену, проходящему по воле случая в этот момент мимо, словно ища спасения или оправдания себе, – Какое сегодня число?!
Растерянно посмотрев на нее с подозрением, он остановился, И милостиво улыбнувшись, промолвил, задумавшись на секунду, – Дайте подумать! Так, так, в среду был замечательный матч. Это было 23-е число. А сегодня должно быть пятница. Следовательно, 25-е! Да, точно, так и есть!– убедительно подтвердил улыбкой господин, и приподняв на прощание шляпу сказал – надеюсь, был вам полезен мисс?! – Коротко кивнув, он пошел дальше, своей дорогой.
Спасибо! – несчастно пролепетала Франческа и в полной растерянности поплелась дальше, не замечая дороги в глубокой задумчивости.
Остановившись, она достала из сумочки все имеющиеся в ее распоряжении деньги. Франческа тщательно их пересчитала, хотя и без того отлично знала что их доллар двадцать пять центов. Закрыв глаза, она сжала их в руке. А затем, раскрыв ладонь вновь тщательно пересчитала. Но, чуда не случилось! Их было столько же. И ни центом больше.
– Что же, что же делать?! – В отчаянье спросила Франческа саму себя. – Я не могу обманывать своего маленького мальчика! Но кто знает, сколько еще я буду искать работу? И что будет завтра, если.... Но, моему сыну будет три года только однажды! И это нельзя будет повторить! Ну что же мне делать?!
Удушливый ком не выплаканных слез стоял у нее в горле, ей на секунду показалась, что она сейчас задохнется. Глубоко вздохнув, словно рыба, выброшенная на берег, она строго приказала себе успокоиться. Она глубоко вдыхала горячий воздух, мысленно успокаивая себя. И принимая решение.
– Ах, была, не была! – Вконец решилась она, и заспешила в торговую часть города.
Возвращаясь, домой Франческа, напряженно решала приготовить ей омлет с помидорами и салатом, или скоблянку и гоголь-моголь. И пыталась быть очень довольной, что удалось купить продукты дешевле, чем обычно. Потому, что боялась даже думать о том, как ей страшно и жутко от того, что в ее кошельке осталось сорок два цента. И она и понятия не имеет, как и что ей делать дальше. Но, Бог с ним с завтра! Зато сегодня у ее детей будет замечательный праздник.
Она так спешила, и была так занята приготовлением праздничного меню, что чуть не пробежала мимо своей судьбы с закрытыми глазами. Совершенно не подозревая об этом.
Оссе пришлось сильно постараться, что бы остановить ее. Когда мальчишка с газетами посланный Оссой, девушка, спросившая о времени, щенок, убежавший от своей богатой хозяйки бросившийся под ноги Франческе, и поток снующих машин на перекрестке не смог не только не остановить ее, но даже задержаться на секунду и отвлечься от своих мыслей, маленькая Богиня пришла в отчаянье от бессилия. И хотя ей очень не хотелось этого делать, но другого выхода у нее не было. И Оссе пришлось принять радикальные меры.
Дно пакетов с продуктами разорвалось сорванное невидимой рукой, и все их содержимое очутилось на асфальте. В руках Франчески остались две «маячки» пустых, бесполезных пакетов.
В шоке молодая женщина смотрела, уставившись на свои мечты о празднике, и капельки счастья в ее сложной жизни, растекающейся у ее ног отвратительной лужей.
Молоко растекалось, сверкая на солнце осколками стеклянной посуды, и моментально желтело от желтков разбившихся яиц. И бумажный пакет с арахисовым печеньем на десерт таял в луже, бесследно исчезая, как и брикет сливочного масла, безвозвратно испорченный. Помидоры безобразными кляксами дополняли картину. Листики салата и маленькое количество овощей утопали во всем этом. Даже сам Пикассо позавидовал бы этой картине.
Франческа сначала попыталась выловить и спасти хоть что-нибудь из этого. Но с ужасом осознав, что это невозможно, безутешно разрыдалась.
– Ну не стоит так убиваться! – Сказал ей кто-то участливо, но Франческа этого не увидела из-за слез застлавших ей глаза. Кто-то выразил соболезнование, кто-то бережно оттеснил от созерцания крушения своих радужных надежд на все лучшее. Кто-то отвел бедняжку, от греха пагубных мыслей подальше, во избежание прилюдной истерики, и усадил за столик ближайшего кафе, на столе которого тут же появилась успокаивающая вода. Пожелав всего хорошего – «Держаться!, Не отчаиваться!»; очевидцы благоразумно поспешили удалиться. Все разошлись, оставив девушку с ее проблемами наедине.
Плакать было бес толку. Да и сил на слезы не осталось. Словно в трансе Франческа бездумно сидела, и смотрела пустым, бесцельным взглядом в окно, возле которого оказался столик, за которым она нашла приют своим безрезультатным хождениям. Она сидела, не замечая ничего вокруг, и ничего не видя, и не слыша.
Время шло, и Осса теряя терпение в ужасе дрожала от мысли, что Ариель не придёт. А если придет, то один, не найдя того, Кто будет спасением Франчески Дженнифер и ее ребятишек. А, она, Осса, отняла у нее последний лучик надежды. И она такая пустая и бесцельная все сидит и смотрит в окно не видящим взглядом, словно ледяная статуя...
Но в тот момент, когда Осса в смятение уже собиралась что-нибудь непременно сделать, к кафетерию на большой скорости подъехал сверкающий свежей краской шикарный автомобиль. Подъехав, он не остановился, а просто впечатался в ближайший столб. И Осса с сочувствием подумала об Ариэле: « – Какой должно быть упрямый наш сегодняшний «принц». И как невыносимо тяжело заставить его пойти навстречу судьбе!» В довершение ее мыслей из машины выполз уставший, измотанный Ариэль. Он поискал свою Божественную спутницу измученным взглядом, и, наткнувшись на нее взглядом, улыбнулся уставшей, но жутко довольной улыбкой. И Осса поняла, что денёк у её полу божественного спутника выдался тот ещё, из категории наитруднейших, но плодотворных.
Подопечный Ариэля, был на редкость упрям. Вместо того что бы пойти и отдохнуть уже, прежде всего от себя самого, в ласковой прохладе гостеприимного кафе, он никак не желал униматься. И, в который раз решив поспорить с судьбой, и заявить свои права на нее, выскочил на дорогу, словно шелудивый пес, убежавший от строго, но доброго хозяина, в поисках такси: « – Господин, ведете ли, так спешил на деловую встречу!»
– Фу ты, Господи! – в сердцах проворчал Ариэль. – Ни на секунду нельзя оставить этого невозможного торопыгу!
Взяв за шкирку своего подопечного, Ариэль повёл его к кафе, бережно и ревностно оберегая его взгляд от посторонних, отвлекающих предметов окружающей среды. Но и здесь этому непоседе в трёхсотдолларовом костюме захотелось проявить упрямое своеволие. Ему вдруг пришла мысль позвонить с телефона автомата, что он увидел на углу. Тяжко вздохнув, Ариэль перешёл к экстренным мерам внушения, ведь ему больше ничего не оставалось. И он, с искренним огорчением, горячо любящего своё непослушное чудо, отца приступил к наказанию необходимому для его образования личности добропорядочного гражданина. Щедрой рукой Ариэль выбил почву из под ног своего неразумного принца, и спустил его задний частью костюма прямо в липкую, тягучую непонятного происхождения лужу, для пущей убедительности и охлаждения заносчивого всезнайского пыла.
Было просто жалко смотреть и слушать, на то существо с ущемленным чувством собственного подмоченного достоинства, которое, жалуясь и вперемешку глотая ругательства, встало из этой луже терапии. Что то, уныло бурча себе под нос, и несчастно шмыгая последним, наше «чудо» наконец-таки направило свои непокорные стопы к кафетерию.
Сердито пнув дверь, он с обидой посмотрел на окружающий мир, и, найдя свободное место в сторонке, плюхнулся в креслице за столиком у окна, подальше от насмешливых взглядов посетителей кафе. То ли он не заметил, то ли был слишком занят собой и обидой на весь белый свет, то ли она сидела так тихо и безучастно тихо, что он вначале даже не заметил, что не одинок за столиком. Но когда он поднял взгляд и обнаружил свою оплошность, было уже поздно.
Она смотрела на него простым и чистым взглядом то ли все потерянности, то ли надежды. И он не смог, а потом и не захотел оторваться от этого чарующего взгляда. Она, по доброму тепло улыбнулась ему, с сознанием собственной вины, в его подмоченном виде, словно извиняясь. Ещё даже не догадываясь, что он её судьба, он вселял в нее улыбчивую надежду. Почему? Она не знала. Но надеялась, что скоро судьба подскажет ей ответ.
– Простите меня! – ласково улыбнувшись, сказала Франческа Дженнифер.
– Но за что? – изумился Андреас Джонси, молодой преуспевающий бизнесмен, выглядящий ровно настолько преуспевающе и блестяще, как и его бизнес. Хотя именно сейчас, когда он сидел здесь, а время шло, его положение в мире денег и бирж могло пошатнуться. И хотя ему не грозило развалиться, но накрениться, как корабль на отмели, могло точно. Но даже в подмоченном виде, в расстройстве от сознания плачевности таяния дорогостоящего времени, он просто не мог выглядеть менее блестяще. Это, уже было у него в крови. Словно его вторая кожа. Ореол холеной привлекательности богатства.
– Ну, боюсь что это из-за меня.... Ну, в общем.... Ну как бы это сказать.... В общем, боюсь, вы вляпались в мой праздничный обед. – Наконец решилась сказать она. – Или вернее, в то, что от него осталось.
– Да! Мне тоже жаль! – недовольно посетовал Андреас. Но сменив гнев на милость, он признал с печальной улыбкой. – Я ведь сам виноват, что не смотрел куда шёл. И где были мои глаза! – В сердцах злясь на себя, возмутился он. – А вот теперь я наверняка опоздаю на очень важную для меня деловую встречу! И в прачечную теперь не успеть. Та, в которую я постоянно обращаюсь, отсюда далеко. Да к тому же мне всё равно не успеть отчистить костюм и вернуться! – жалобно поделился он с должной долей возмущения таким нелепым положением случайности. – Теперь, придется возвращаться домой. А это мой счастливый костюм! И машина разваливается на части! Придется брать такси!
Она смотрела на него с рассеянной задумчивостью. – « Такой красивый! Успешный! Как райская птичка! Случайно, по нелепости залетевшая в наш бедный убогий мирок!» – зачарованно думала она. И усмехнулась своим мыслям. – «И попала в мою лужу несчастья!» – Подшутила она над ними про себя.
А ее «райский птенчик» продолжал сетовать и жаловаться. – ...И в довершении я всё равно не успею! Ну, хоть из кожи вон лезь!
– О, мне так жаль! – сочувственно сложив руки на груди, сказала Франческа.
– Я готов заплатить любые деньги, чтобы всё исправить! – Как бы про себя посетовал Андреас.
– Я слышала в химчистках сейчас берут очень дорого за чистку одежды, а тем более за экстренную. – Оживилась Франческа. И в её глазах зажегся лучик идейной надежды.
– Да нет... – легкомысленно отмахнулся Андреас. – Какие-нибудь пустяки: долларов восемь, не больше...
– Восемь долларов?! – шокировано ахнула Франческа. И тут же предприимчиво предложила. Хотите, я отчищу ваш костюм всего за полцены?! Я знаю такое средство – ваш костюм будет как новенький! Честное слово сэр! Ну, позвольте мне помочь вам, и себе! – горячо и настойчиво предложила Франческа порывисто схватила Андреаса за руку. – И живу я здесь совсем недалеко! Это не отнимет у вас много времени. И вы как раз успеете на свою деловую встречу! – умоляюще настаивала она с золотой искрящейся мыслью о том, что она сможет, наконец, заплатить за квартиру. И устроит такой праздничный пир для своих малышей, который они запомнят на всю свою жизнь. Она была так взволнованна, что даже не заметила, как подозрительно с осуждением на нее начали коситься посетители за соседними столиками. Но сейчас это было не важно. Сейчас ей было не до совести и приличий. Её даже не тревожило, что он сконфуженно пытается высвободить свою руку. Ну, хорошо! – сдался, наконец, он, когда понял что единственный способ успокоить эту странную девушку, это ответить согласием. К тому же выхода то и в правду другого не было. Это хоть какой-то выход. Не сидеть же и сопли жевать и дальше.
– Ладно! Я согласен. Я даже очень рад, что вы согласились, вернее, так любезно предложили свою помощь. – С сильным сомнением добавил он. – Ну что ж, идемте чистить костюм?! – Вздохнул он с покорностью судьбе.
Не отпуская его руки, не на миг, словно боясь, что он исчезнет, как только она отпустит его руку. Франческа поспешно встала, и изящно обогнув столик, оказалась совсем рядом с Андреасом. Он взглянул на нее, и попал в изумительный омут её больших карих глаз. И этот искрящийся счастьем восхитительный, таинственный мир глаз, чайного цвета поглотил его с головой. И Андреас Джонси растворился. Он больше никуда не хотел спешить, и забыл обо всех своих делах важных, и не очень. Обо всём на свете что не отражали эти волшебные глаза. Очнулся он только у порога ее двери, когда она отвернувшись попыталась вставить ключ в замочную скважину дрожащими от радостного волнения руками.
– Наконец-то фортуна улыбнулась и мне! – с волнением думала Франческа.
Андреас разглядывал голо-серые стены подъезда, всё думал и гадал, как же он здесь оказался, потому, что не помнил, как шёл и куда. Он только помнил что у него замечательно-сказочно на душе. И ещё ему казалось, что этот ангел с омутом чайного цвета вместо глаз и дивными чудными волосами, увлекая за собой, научил его летать, или плыть по воздуху, петь его скупую до чувств непривычную душу, и совершать путешествия во времени и пространстве.
И только их покровители знали, что чувство которое буйно разрасталось, пускало корни и распускалось восхитительными цветами в душе закоренелого консерватора и в электронно-вычислительной машине мозговой принадлежности, было, к сожалению не любовь с первого взгляда на которую он, проявив всю стойкость противоборства человеческого упрямства с божественными силами, не поддался, а любовь с первого испуга. Хотя возможно так оно и лучше. И такая форма влюблённой очарованности крепче. Но это известно было лишь проведению, а оно, как известно существо молчаливое, и себе на уме.
Наконец дверь была открыта. И Андреас попал из тёмного душного подъезда, раскаленного близостью к небесному жарко палящему светилу, под куполом которого находился чердак, в маленькую (по его представлениям о жилье), просторно и просто обставленную ветхой, но содержащуюся в теплой любви и бережном почёте, мебелью. Пролетев (ибо, так ему казалось, перемещалось это необыкновенное, дивное создание.) по комнате, щебеча на ходу что то совершенно необязательное – о духоте чердачных комнат и их про мёрзлости зимними вечерами, она под порхнула к окну, единственному в комнате, маленькому и неказистому, которое только из домашней нежности можно было назвать окном, и широко распахнула его настежь. Замерев на сказочное мгновение под порывом нетерпеливого ветра прохладной, оживляющей волной ворвавшегося в комнату, Франческа обернулась с чудной улыбкой и весело сказала. – Ну, давайте сюда ваш костюм. Я мигом приведу его в порядок. Не успеете даже соскучиться!
– Прямо так?! – широко просиял он в блаженной улыбке так, будто она сообщила ему, что его прадедушка выиграл на конкурсе мистер идиот вселенского значения, является личным наследником этого очарованного звания.
– Ах, ну да! – Вспохватилась Франческа залившись очаровательным румянцем смущения. – Сейчас я найду что-нибудь, во что бы вам переодеться.
Проворно юркнув за перегородку Франческа, отыскала в небольшом количестве имеющихся у нее вещей домашний халат, любимый, с веселыми, когда то ярко-васильковыми васильками и белыми ромашками. Он был у нее единственный. Старенький (теперь с поблекшими от времени и стирки, размытыми красками) но по-чистому опрятный до аккуратных тщательно разглаженных складочек, и мелких дырочек проеденных тлением времени.
– Вы можете зайти сюда и переодеться. – Сказала она, протягивая ему халат.
– Спасибо! – Радушно ответил Андреас.
Ровно через час, проводив гостя до парадной двери подъезда, в отчищенном со всем рвением и старательностью отчаянья нашедшего свой счастливый конец, и выглаженном до щегольских стрелочек костюме, Франческа в головокружительном полете счастья исполнившейся мечты, когда душа поет, и мир вокруг становится ярким и красивым, забываются все беды и ненастья, взлетела, пробежав по узким пролетам лестницы, словно райская птичка, летящая к солнцу. Очутившись в комнате она стала кружить по ней словно сумасшедший волчок, плясать торжествующий танец Апачи выигравших в трудной и длинной войне, с соответствующими визгами, гиканьем, и диким хохотом, обезумев от счастья переполняющего всё ее существо. А всему виной была зелёная бумажка, которую она победоносно вертела в руке, не зная как на нее налюбоваться, и которую ее гость галантно, без лишних слов, оставил на столе. Десять долларов! Целое состояние! Несметное богатство для нее и триумф всех мечтаний!
Обессилев от ликующей пляски, Франческа упала без сил в кресло-качалку возле окна. Поглядев на мир простирающийся за окном глазами полными слез счастья, Франческа стала собирать свои разбросанные в беспорядке мысли, составляя план своих дальнейших действий.
Три доллара ушли на оплату за квартиру. Три следующих съел детский садик, хотя за ней ещё оставалась задолженность долларов 15, но хоть часть. И к ней и к её детям сразу другое отношения – улыбки мягче, взгляды снисходительнее, да и голоса радушнее и добрее без непоколебимых ноток бесчувственной стали. На два из оставшихся она купила продуктов, и приготовила восхитительный праздник для своих курносиков.
Когда праздничный ужин был съеден и тарелки тщательно вымазаны хлебом, песни спеты, а хлопушки расхлопаны разноцветным снегом конфетти, а детишки искупаны и уложены в согретую грелкой постель (так как ночи уже были холодные), Франческа справившись с уборкой и мытьём посуды устало опустилась в кресло-качалку у всё ещё раскрытого окна.
Усталость этого длинного трудного дня такого разнообразного и наполненного невероятными событиями и эмоциями дня навалилась на ее хрупкие плечи. Да, она смертельно устала, но счастлива и довольна прошедшим днём. И ей совсем не хотелось думать о том, что завтра всё опять пойдёт своим чередом. Бешеная гонка жизни. Мили и мили километров, которые ей придётся пройти в поисках работы. Но она отреклась от завтра и его проблем. Она тихо переживала светлую радость сегодня.
– К тому же, – подумала она – у меня остались ещё два доллара. И продуктов хватит на несколько дней. За квартиру и садик заплачено. А там, Господи, будет видно.
Благодарно подняв глаза к звёздам, она тихо прошептала: – Господи милостивый спасибо тебе!
Так она и уснула с благодарностью на устах озарённой улыбкой светлого покоя, с лицом, обращенным к звёздам на котором было написано счастливое умиротворение.
Осса присела тихо в уголке. Но тревога шелестела в её мыслях.
«– Где же Ариэль и Андреас?!»– думала она.
В дверь тихонько, вежливо, постучали. Вскинувшись, Осса радостно вскочила на ноги, и, пробежав лёгкими шагами по комнате, ласково разбудила Франческу.
Проснувшись, молодая женщина удивленно посмотрела на дверь: – Кто может быть в такой час?! – тихо спросила она, и добавила лениво поежившись.
– Постучат и уйдут.
Ей было лень вставать, уютно пригревшись в кресле. Она устроилась поудобнее приготовившись еще немного подремать.
