Текст книги "Маленькие повести больших и великих дел (СИ)"
Автор книги: Ульяна Завацкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Маленькие повести больших и великих дел
Ульяна Завацкая
Маленькие повести больших и
Великих дел.
Глава 1.
Творение.
В высших этажах небесного царства раздался громогласный торжествующий крик полный радости и триумфа. Это торжествовал великий Крон над устроенной своей божественной помощью победой в персидском заливе.
Именно за эту историю гончар, когда-то обожествленный Кроном, был изгнан в низшие этажи божественного царства. В былые времена Крон очень любил своего гончара за его поистине божественный талант. Он лепил для Крона прекраснейших воинов, грозных отважных царей, и много разного рода героев. А великий Крон вдыхал в них жизнь, и свой непобедимый дух, и они славили его своими доблестными подвигами на Земле. Но царь и властитель, великий воин, слепленный из божественной глины, прогневал Крона своей приверженностью к темным силам и был наказан поражением.
Гончар не собирался долго сидеть в изгнании. Его руки скучали без работы. Его чуткие пальцы тосковали по мягкой глине.
Услышав радостный крик Крона, он схватил амфору и стремглав бросился наверх. Подобравшись поближе, он подставил сосуд под поток струящегося зефира, разносившего торжественный голос Крона, и заполнил его этим ликованием до краев. Вернувшись в свою мастерскую, он радостно с вдохновением потер руки, и принялся за работу.
Но глины, которую ему удалось утаить от конфискации, было ничтожно мало, и он отщипнул кусочек от облака, и замесил на этой основе кашицу из глины, и великого ликования Крона.
Для доблестного рыцаря не хватило бы этого кусочка, да и слишком нежной консистенции он получился для воина. Почесав плешивый затылок в раздумье, гончар довольно крякнул в восторге от своей находчивости, и с вдохновением принялся лепить своими добрыми, заботливыми руками. Затем он обжог и закалил свое творение в печи духа и стойкости, овеял и охладил нежнейшими нитями Борея. Завернув свое чудо в тончайший шелк, гончар понес свой дар Крону.
Крон сидел на своем царственном троне и думал великую, божественную думу, скучающе щелкая соленые орешки.
Ему надоело смотреть на войны и битвы, и им завладела Великая Божественная скука.
А тут в дверях показался старый проказник гончар с любопытнейшим свертком в руках.
Крон грозно приподнял левую бровь и сердито, как полагается, громогласно рявкнул:
– Как осмелился ты, ослушаться священного гласа моего!, и явиться пред мои очи?!
– Не гневайся Батюшка (так ласково, в дань давней дружбы, называл гончар Крона, с его Великого позволения), я пришел не с пустыми руками. Я принес тебе чудо дивное. Помилуй – взгляни своими очами лучезарными!
Гончар поставил сверток, выпростав из него две тончайшие не писаной красоты ножки мраморной белизны, и с проворностью, загадочной для его преклонного возраста, сбросил легкое покрывало.
Великий Крон ахнул в Божественном изумлении, и с восхищением созерцая творение гончара, сошел с трона.
Его глазам предстала дева нежнейшей, тончайшей работы. Такой красоты еще не видел свет, ни небо, ни земля. Ее кожа нежной молочной белизны была шелковиста и бархатна, словно лепестки розы, губы же повторяли ее насыщенный алый цвет. Волосы горели золотом солнца. А пустые глаза, еще не наполненные мыслью и жизнью, светились мягким блеском морской синевы. Стан же юного создания классической правильностью форм, которым могла бы позавидовать сама Венера.
Засмотревшись, великий громовержец забыл обо всем, что его окружало, словно зачарованный он смотрел, затаив дыхание на поистине великое творение старого гончара, который на этот раз, казалось, превзошел сам себя.
А гончар стоял немного в сторонке, в волнении переживая и теребя нетерпеливо свой старый поношенный, весь в заплатках, и кляксах от глины, и божественных красок, но очень любимый, фартук. Немного высунув язык, он пожевывал его, переживая в смятении и тревоге. Видя несказанное восхищение, засветившееся в глазах Великого Громовержца, в душе его немного отлегло, заполняя сердце сладкой надеждой прощения. Однако же времени на раздумья почти совсем не осталось, ибо день близился к закату, и наступала смутная опасная для его творения пора сумрака.
Но гончар помнил священный закон, и, желая, чтобы его творение жило и двигалось, а не осталось мраморным бездушным изваянием на вечно, осмелился с этой мыслью прервать Великое созерцание Крона.
– О Великий Крон! – Смиренно взмолился гончар, – Прошу твоей милости, вдохни в нее жизнь до часа заката!
– Ты хочешь, чтобы я вдохнул жизнь в это создание? – Еще больше изумился Крон.
– О да, я прошу вас поспешить, прежде чем Закат коснется своими огненными ступнями земли, и Керры, крылатые духи смерти, похитят ее чистую душу для своих черных братьев.
– О глуп ты гончар! – Расхохотался Крон, – Разве у кусочка глины, пусть бесспорно являющемся шедевра искусства и обожжённого в божественной печи, есть душа?
– О да мой повелитель! У этого белоснежного кусочка глины есть дух. Из него она и вылеплена!
– Как?! – Гневно вскричал Крон. – Ты осмелился наделить ее духом?!
– Но это ваш дух, о Великий Батюшка! В тот знаменательный час, когда Вы, торжествуя, вскричали победу, Зефир похитил Ваш ликующий глас и нес на потеху. А я схватил амфору и подставил ее под летящий поток и наполнил до самых краев Ваш торжествующий дух. А затем я смешал с чистейшим кусочком глины, и нежнейшим кусочком облака, и вылепил эту фигурку. Но вглядитесь в ее черты, в ее близость к божественному совершенству, и эта магия божественного притяжения очарованием, которой поддались даже Вы. Этому причиной не моя умелая рука, лепившая ее, но Ваш священный дух ликующий и торжествующий!
– Но Керры не посмеют украсть этот дух! – отходчиво возразил Крон, возвращаясь к трону. – Она не человек.
– Да. Но она не богиня, но существо, наделенное духом.
Закат розовым покрывалом окрасил в нежнейшие тона небесный простор спеша устремить свои стопы к возлюбленной Оре ждущей его в тени кипариса, под Гелионом в Фессалии.
Крон недовольно обратил свой взор во след торопливого Заката.
– О что же он так спешит? – Грозно спросил Крон, – Еще ведь не время ступить ему на землю! И куда смотрит отец его Гелиос – солнце?!
– Великий Гелиос давно не следит за своими шаловливыми сыновьями Закатом и Рассветом, он теперь занят только лишь созерцанием волос золотисто-огненной ведьмы в глубине зеленых джунглей.
– Ну что ж, – тяжко вздохнул Крон, – Тогда и мы поспешим.
Крон с удовольствием вдохнул в прелестнейшее создание жизнь, и дал нежнейшее имя – Осса. И так как в ней было Божественное начало, назвал своим Божественным чадом и с любовью и отеческой нежностью наградил благословлением вечной жизни, и призванием. Все как полагается, по правилам, получить только что рожденной, юной Богине. А потом, поцеловав, и взглянув последний раз, отпустил в богатый огромный мир дарить радость и любовь людям, как требовало данное ей призвание.
Всплакнув, расчувствовавшись расставанием, старый гончар усадил маленькую Богиню на данное ей личное облачко, пушистое и перистое, и с чувством поддал по его мохнатой попке прогоняя прочь.
Рассопливился! – Ласково проворчал Крон, с завистью смотря на старого друга. Себе он такого позволить не мог в своей Великой божественной причастности.
– О Великий Крон! – Спохватившись испуганно вскричал гончар. – Мы сказали ей отправиться на ученье к Купидону?!
– Верно, сказали! – Блаженно подтвердил Крон, улыбаясь довольной, хитрой улыбкой. – Кто еще лучше научит ее науке любви, если не сам Купидон. Пусть повозится с нашей маленькой крошкой этот неугомонный шалун. Она задаст ему жару! Характером девчушка в меня пошла! – Крон ликующе рассмеялся – Упрямая!
– Да, но Купидон уже не неугомонный шалун, каким был век назад, он степенный отец семейства. Купидон сменил адрес местожительства, живет в уединение. И где?! Ни знает, никто! Уроков молоденьким Божкам и нимфам не дает. Занят лишь семьей и сыновьями, их у него пятеро! Он даже забросил свои лук и стрелы, и на землю спускается крайне изредка!
– О небо?! – В священном ужасе вскричал Великий Крон, в смятении вскочив с трона и заметавшись по царственной зале схватившись руками за голову. – О что же мне делать? Она там одна, моя нежная, невинная девочка, среди огромного мира с его войнами, городскими ужасами, жестокостью и развратом!
– У-у-у! – жалобно всхлипывал гончар, притулившись на ступеньках священного трона, утирая передником, на котором еще сохранился запах и мазки нежнейшей глины, из которой он слепил Оссу, скупые мужские слезы жалости и тревоги за свое творение, непослушно льющиеся из глаз обильным потоком по грубым мужским щекам, съёженным старческими морщинами.
– И почему мне не доложили, что этот прохвост Купидон пренебрегает своими обязанностями?! Кто же теперь следит за законами любви в мире? Кто раскрывает и взращивает ее ростки в сердцах людей, кто одаривает смертных этим божественным даром истинной любви?! Да если бы я знал! – Крон в священном гневе погрозил мстительно кулаком в сторону надвигающейся ночи за окном. – Я бы изгнал его из божественного царства! И разжаловал в смертные! Коль уж приспичило ему обзавестись семьей и заниматься только своими отпрысками!
– Боюсь, что Вам сообщали, – всхлипывая, заметил гончар, ибо истина была важнее страха перед Великим Громовержцем перед возможным наказанием за установление правды. – Но Вы, не сочли нужным отметить это событие своим вниманием, занятые лишь событиями войны в персидском заливе. Увлеченный ею, Вы не замечали ничего вокруг, не касающегося великих сражений одного из ваших созданий – своим любимцем, великим завоевателем.
– Да? – Великие плечи Крона поникли. – Значит, только я виноват, в этом совершении дисбаланса жестокости в мире?! – Потрясенно и задумчиво произнес он с чувством раскаянья и осознания своей вины перед миром, (ибо даже Великие Боги иногда признают свою вину в неправоте своих действий и раскаиваются от последствий!) он говорил словно сам с собой, произнося горестные мысли вслух. – Ведь без любви, мир становится жесток и практичен, ему не ведом водоем радостных чувств. И круговорот забвений счастья...
– Ну не все так плохо! – попытался утешить гончар Великого громовержца, – до того, как уйти в добровольную отставку Купидон успел обучить сотни маленьких богов счастья, и нимф страстолюбия. Умение дарить счастье и любовь людям...
– Ну что ж, значит, он все-таки честолюбиво подошел к этому вопросу! – с легким облегчением в голосе промолвил Крон, возвращаясь в задумчивости на свой божественный трон.
– Все же остается открытым вопрос, что же делать с нашей малюткой Оссой?! – мыслил вслух Великий громовержец.
И гончар жалобно всхлипнул согласный с ним.
Покосившись недовольно в его сторону Крон, задумчиво почесал свою бороду. Но вдруг Крон остановился, его осенила Великая мысль, успокоившись, он властно и уверенно обвел взором небосвод и молвил:
– В ней мой дух! Она справится! И с ней все будет в порядке! Я уверен! Нет, я ручаюсь за это!
Гончар последний раз всхлипнул и, вытерев слезы, доверчиво улыбнулся.
– И правду дух у нее что надо! Боевой, торжествующий!
– О-о-о! – Великий громовержец устало зевнул, – Устал я сегодня! – доверительно поделился он, и блаженно потянувшись, сонно добавил, направляясь в свою Божественную опочивальню. – А завтра распоряжусь, что бы дружище Эол приглядел за малюткой Оссой.
– В это то время года?! – Критически спросил гончар. – Когда Эол из сил выбивается с расшалившимися ветрами по поводу ежегодной гулянки с вином, на их буйные головы, и плясками?!
– Да? – нахмурившись, что бы скрыть сконфуженное смятение изрек Крон, – Ну тогда попрошу Тития, он такой здоровый! Не даст ее в обиду...
– Да что вы! – в ужасе вскричал гончар, – Этот разбойник чуть не изнасиловал бедняжку Латону и давно уже отбывает наказание вечными муками в Аиде. Еще два века назад случилась эта каверзная история.
– И правда – Словно вспомнив, задумчиво молвил Крон. – А я что-то подумал, что он хороший парень... Видно устал я! Перепуталось все – года, века, люди, Боги, пакостники всякие и бесы...
Гончар боязливо перекрестился.
– Да-а! – тяжко протянул Крон, на покой мне пора, на пенсию!
– Так кого же назначите наставником Оссе? – остановил в дверях вопросом обеспокоенный гончар.
– Завтра! Полистаю книги, характеристики... Кого-нибудь да назначу. – Крон махнув рукой на прощанье, повернулся, чтобы уйти, но остановившись, обернулся. – А что если моего внука назначить ей наставником, Радаманта, сына Зевса и Европы?
– Он вроде бы хороший парень! – Радостно одобрил гончар, даже повеселев и заулыбавшись. – И характеристика у него блестящая – вежливый, серьезный, справедливый... Он то, что надо! В меру добрый, и в меру суровый. Но...
– Что?! – Мученически спросил Крон.
– Только вот по части любви, вряд ли он чему ее научить сможет.
– Фу! – Облегченно вздохнул Крон, – Ну это не беда. Главное, что за ней присмотр будет, а к любви ее своя сущность научит...
– И все-таки к людям Радамант поближе, и она ж там, рядом будет – немножко неуверенно добавил Крон, и гордо вскинув свою божественную голову, проследовал в опочивальню.
На легчайшем, быстроногом облачке счастливейшее юной беззаботной радостью к жизни только что открывающейся ее прелестным лучезарным глазам, маленькая, новоиспеченная богиня мчалась стремглав по этажам и длинным коридорам божественного царства. Ее нисколько не заботило, что она нарушает священный покой отошедших ко сну Великих, усталых после тяжелого трудового дня, богов, недовольно отзывающихся из своих опочивален сонным ворчанием. Ее золотистый, пряно-медовый смех разливался в ночной тишине сотней шаловливых бубенцов. И звенел, и искрился своим беззаботным весельем. И спускался, к облегчению тех великих голов, которые он разбудил и растревожил, все ниже и ниже. Спускаясь, и затихая в дали, в нижних ярдах небесного царства, вместе с быстро удаляющейся его милой обладательницей. И вот он коснулся «крыши» купола земного мира, и таинственно замер.
Спустившись пониже к уровню верхних этажей земных зданий, Осса зачарованно затаила дыхание, ласково прильнув к пушистой спинке облачка, напряженно вглядываясь в этот загадочный, жутко интересный, таинственный мир в котором живут ЛЮДИ! Люди, которым, которым она должна будет научиться дарить радость и любовь, по своему предназначению!
Все было так ново, так захватывающе интересно, и она всей своей душой, которой было без пяти минут час от момента создания, жаждала с Божественной нетерпимостью все познать, потрогать, понюхать, попробовать на вкус и ощутить!.. И как можно скорее!
Но вдруг ее небесный барашек, из священного божественного стада навострив ушки, обеспокоенно заблеял, почувствовав, что-то нечистое, и недоброе творящееся, где-то совсем рядом. Испуганно заблеяв, оно попятилось назад, приседая на свой пушистый зад и поджимая маленький хвостик, дрожащий от страха.
– Ну что с тобой облачко? – Ласково спросила маленькая богиня, поглаживая своего пушистого дружочка, – Все хорошо! Все хорошо, милый барашек! – Попыталась она успокоить всполошившееся не на шутку существо.
Но облачко упрямо замотало головой, всем своим видом показывая: «– Нет здесь ничего хорошего! Пахнет ужасным злом! И надо удирать от сюда поскорее, пока зло не захватило их!»
Наконец словно взбесившись, не в себе от ужаса, облачко вскинулось на дыбы, и жалобно вскричав, рассекая ночной воздух своим блеяньем прокатившемся по ночным улицам, словно шар отталкивающимся отскакивающим от домов эхом. Напугавшись звука эха, вернувшегося к ним еще больше, облачко бросилось со всех ног на утек. Судорожно вцепившись в пушистую шерстку Осса невероятным чудом сумев удержаться, крепко обняла своего перепуганного дружочка, и, прильнув крепко к его тельцу обхватывая руками и длинными ногами животное, прижавшись к его спине словно растворившись в нем, позволила унести себя подальше от опасного места. Облачко бежало до тех пор, пока очертания города не скрылись из вида, оставшись далеко позади. Они оказались на роскошной поляне соблазнительно пахнущей вечерней, свежайшей росой, нектаром цветов, и горько-сладким терпким запахом луговых диких трав. Гордо вскинув головку небесный барашек, всем своим видом доказывая свою личную причастность к священному стаду, легким аллюром засеменило к богатому зеленому столу с сочным аппетитным ужином.
Согласившись с облачком в желании перевести дух, и поднабраться сил для новых приключений, Осса слезла с пушистой спинки, и, расседлав, отправила пастись, строго наказав не отходить от нее дальше трех шагов. Внезапно почувствовав жажду и голод (ведь она не ела и не пила с самого рождения!), Осса решила присоединиться к трапезе. Полакомившись нектаром луговых цветов, она запила свой ужин сладкой пряной расой. Насытившись, и отдохнув, Осса решила вновь вернуться к улицам города. Где-то там нужна была кому-то любовь и радость, которую она могла подарить.
«– Вот если бы знать еще, как это делается?! И что это такое?!» – С грустью подумала Осса.
Взнуздав облачко, которое недовольно на нее покосилось темными большими глазами из-под лохматых, пушистых бровей, Осса забралась на его мягкую спинку.
– Милое облачко, там нужна наша помощь! – Доверительно поделилась юная богиня, задумчиво вглядываясь в далекие огни города, – Там, мы кому-то, очень нужны!
Облачко недоверчиво восприняло слова малютки Богини, но с ангельским терпением повиновалось. Таково было его предназначение – повиноваться и верно служить Божественным созданиям верой и правдой. Пусть даже очень юным, и несмышленым. Невесело, с великой опаской, неторопливо облачко зашагало к огням большого города, таившего в себе столько опасностей и соблазнов для невинной души.
Глава 2.
В поисках истины.
На заре двенадцатого дня с начала своих похождений Осса возвращалась домой, в Божественное небесное царство, уставшая, измученная, опустошенная, с надеждой получить ма-аленькую, пусть самую что ни на есть крохотную комнатку в общежитие Великих и славных Богов. Облачко, на котором восседала крошка Богиня, выглядело еще более плачевно и подавлено. Оно прихрамывало попеременно на все свои четыре ноги и, бросая жалостливые взгляды, жалобно попискивало, словно моля пощады.
Осса, нежное и легко ранимое юное существо, горестно поджимала свои сказочно красивые пурпурные губки, чувствуя на себе пристальные обвинительные, не одобряющие взгляды Великих и Славных старших Богов. Но она стойко сдерживала горькие слезы обидчивой юности в синих как море, огромных глазах. Взирала на себя со стороны с легкой иронией, которая все еще помогала ей цепко держаться в седле хромого, но своего личного облачка, и гордо держать Божественную осанку, помня свою Божественную принадлежность. Впрочем, на слишком бойкие обидчивые взгляды она отвечала прямым открытым и чистым взглядом, который дерзко словно заявлял – «Мне всего двенадцать дней от роду, я оказалась совершенно одна в этом огромном мире, без наставников и подсказок! Я четко знаю свое предназначение, но пока не знаю в чем его суть, и как следует его исполнить?! Разве можно с меня спросить больше чем я уже сделала?! Я выжила! Я осталась чиста и непорочна! Целых двенадцать, долгих дней и ночей, в человеческих джунглях буйного века! Пусть осудит меня тот, кто помог, кто был рядом в трудную минуту, кто подставил свое великое плечо, или помог советом Священных уст, или хотя бы простым добрым словом!»
И великие в стыде и смущенном смятении опустили свои славные головы и разбрелись по своим Божественным делам, тайно недоумевая про себя – «Как такое могло случиться?!»
Маленькая комната стала ее постоянным жилищем в небесном общежитии. Маленькая, но уютная и мягкая постелька, устеленная шерстью священных овец, дарила тепло и красивые сны. Тут же рядом с кроваткой (хотя в комнатке все было рядом. Ведь по площади она была всего в пять шагов, что в длину, что в ширину.), между стенкой с маленьким окошком с резными ставенками на которых были сказочные росписи волшебной страны и розовый замок парящий на облаке, в окошках которого выглядывали веселые маленькие феи, стоял грубо сколоченный деревянный столик, и он был так мал, что больше был похож на высокую табуретку, нежели на стол, зато на нем всегда имелись в наличии кувшин со священной, очищенной от разного рода примесей, росой, и золотая мисочка с манной небесной. А на окошке горела лампадка с вечным огнем. На маленькой, узенькой двери красовалась блестящая, новенькая табличка с именем «Осса»!
И Осса была очень горда и благодарна за то, что у нее все это есть! И эта уютная комнатка, где до всего можно дотянуться рукой. И эта восхитительная табличка с ее именем. И эти замечательные ставенки с изумительным рисунком, на который она смотрела каждый вечер, засыпая, и он ей навевал красивые сны, вселяя радость и уверенность в самое лучшее, и каждое утро, приветствуя ее, и обещая хороший день. И эта лампадка, которая как она знала, будет гореть в ее окошке всегда. И где бы и как далеко не была Осса, она всегда будет ждать ее, и посылать ей свой мягкий свет.
Она была так счастлива и благодарна, что ее переполняло желание выполнить свой долг и исполнить свое предназначение. Потому, лишь отдохнув немного, Осса с рвением принялась учиться. Она перелистала все учебные книги, справочники и энциклопедии в Великой небесной библиотеке, в поисках вопроса: что же такое любовь? И как ее дарить?! Но нашла там лишь сухие термины и научные определения, которые ничего не объясняли по сути вопроса. Они, не то что не помогли разобраться, но и в конец запутали маленькую искательницу. Тогда она вновь решила вернуться на землю, и применить все вызубренные на зубок теории на практике, надеясь, в конце концов, разобраться, что к чему, методом проб и ошибок. А заодно она намеревалась все – таки найти предписанного ей Великого учителя любви – Купидона.
Может он, где-то среди людей? – Предполагала Осса – Ведь это его работа – быть среди людей.
Теперь, она не поддавалась отчаянью, охватившему ее после первой неудачи. Она с надеждой на будущий успех смело смотрела в глаза грядущим приключениям.
Итак, на заре пятнадцатого дня своей жизни (на вечерней заре, потому что именно на этой заре она и родилась, вернее, была оживленна Великим дыханием жизни, подаренного ей Кроном.) юное, но упрямое создание оседлала свое недовольно фыркающее и не поддерживающее энтузиазма хозяйки облачко, и отправилась на встречу подвигов и опасностей, жутко интересных.
Спустившись на уровне крыш земных зданий, Осса с замиранием сердца, с изумлением и живым интересом стала вглядываться в невиданное зрелище, представшее ее красивым, юным, Божественным очам.
На городской площади было светло как днем, не смотря на наступившие сумерки. Все сверкало и сияло сотнями разноцветных огней. Громко гремела музыка, оглушая все вокруг веселым захватывающим своей радостью мотивом, на много миль. Крутились и вертелись заполненные веселым смехом и визгом разнообразные качели и карусели. Люди гуляли целыми семействами, нарядные и веселые. Люди, и молодые, и пожилые, и взрослые, и дети. Они танцевали, пели песни, улыбались друг другу и шутили, и ели мороженное, и разные сладости, и вкусности, которые широко продавались в красочно разрисованных палатках.
Это была ярмарка!
И каждый пытался выложить весь свой запас энергии, навеселиться на полную катушку, что бы этого запаса приобретенной бодрости и веселья хватило до следующего далекого праздника, и помогло жить в трудные будни.
– Ой, как здорово! – Потрясенно прошептала Осса, в восторге от всего творившегося в низу, и прижалась ласково к облачку. – Вот здесь я и попробую свои силы! – Сказала она с замиранием сердца.
– Бе-е-е! – Замотав неодобрительно кудрявой головой, возразило облачко.
– Спасибо, что ты так веришь в меня, милое облачко. – Весело пожурила Осса непокорное существо. – Но я, все-таки считаю, исходя из теории, что любовь, а именно: внезапное чувство душевной близости, доверие, взаимопонимание, и желание быть всегда вместе, как гласят ученые книги, завязываются лучше всего именно в такие удивительные моменты, всеобщего веселья и радости, когда душа открыта для волшебства и восприятия счастья. А для меня это великолепный шанс успешного дебюта! Нам крупно повезло! – уверенно заявила она облачку, с рвением проверить наконец на практике все изученные ею тщательно теории сотворения любви.
Облачко покосилось на нее с сомнением, но протестовать не решилось, лишь вздохнув украдкой тихонько.
Осса легко спрыгнула со своего капризного облачка и, привязав его за уздечку к башенке магического балагана, расположившегося чуть в сторонке, спустилась вниз, в самую гущу гуляющей толпы.
Вздохнув полной грудью людское счастье, Осса огляделась, замирая от веселого ужаса в предвкушении предстоящего.
Оглядевшись, она поняла, что и здесь в этом ликующем веселье есть одинокие, поющие томной грустью сердца. Своими чуткими ушками маленькой Богини любви она слышала этот нежный таинственный звук и безошибочно шла на него и находила своим вдруг проснувшимся в ней чутьем, как охотничий пес находит дичь, тех, кому нужна была ее помощь.
И вдруг, оказавшись возле томившихся по любви зовущих сердец, Осса ощутила в себе неведомые силы. Ее прямо распирало от переполняющих ее чувств огромнейшей любви. Она чувствовала, что, если сейчас же не передаст его, не распылит на души и сердца людей, ее просто разорвет на части, словно от взорвавшегося внутри нее фейерверка. Ее руки засветились розово-золотистым сиянием, они вдруг сами вскинулись, словно жили теперь своей собственной жизнью, из них полились, потекли потоки золотой пыльцы, которые превращались в сверкающие радужные нити. Ее руки потянули ее в неведомом направлении. И теперь ею словно завладело другое магическое существо, ее тело, ее руки, ее ноги более не подчинились ей. Они жили своей жизнью, бежали, вскидывались, и сплетали волшебными нитями, сердца и души людей, связывали их, и осыпали золотым дождем. А потом, когда над связанной ею парочкой появлялось розовое, или золотое, или радужное, а порой голубое облачко ее руки отлеплялись. И снова ее ноги несли ее в неведомом направлении на зов одиноких сердец. Очень быстро Осса приноровилась к своей магической Божественной сущности, жившей в ней, о существовании которой она даже не подозревала. И уже теперь осознавая смысл происходившего, с удовольствием наслаждалась силой, магией, и мудростью проснувшегося в ней волшебного существа.
Глава 3.
Искушение.
Работа шла в самом разгаре. Осса увлеченная с головой связыванием нежными, легкими, сладостными нитями нежности и любви, была так поглощена ловлей рассеянных, любопытствующих теплых взглядов, чтобы успеть связать на основании взглядов их владельцев первые чувства просыпающейся любви, что не заметила, как к ней подкрался тот, кто мог видеть ее. А значит, был такой же, как она, причастный к ее расе.
Это был падший ангел. Он был прогнанный из небесного царства за свою яростную любовь к грехам и проказам не дозволительным Божественному существу. Но то обстоятельство что он являлся изгнанником, нисколько не смущало его. Он обладал прежней магической силой, и теперь не подчинялся никаким законам, сковывающим его волю, его черную натуру. Он не останавливался перед творением новых проказ зла и греха. И это не подвигала его ни к капле раскаянья. Чувствуя себя прекрасно и раскованно, одетый по последней моде, тщеславный грехолюбец похлопал по плечу юное наивное, и беззащитное перед его хитростью, прекраснейшее создание. – Здравствуй малютка!
Изумленная Осса обернулась и наткнулась на блестящую белыми крепкими зубами интригующе-хитрую улыбку.
Осса была так шокирована внезапным появлением обольстительного незнакомца, что отпустила нити нежности. Этими нитями она связывала чересчур застенчивого паренька заискивающе улыбающемуся своей весело и задорной спутнице. Его спутница не замечала его любви, беззаботно рассказывала какую-то веселую историю, над которой сама же и хохотала звонким и мелодичным смехом.
– Здравствуйте, с-сэр! – Осса растерянно смущенно улыбнулась. Спохватившись она вспомнила о правилах этикета и проворно присела в реверансе с невероятной грацией и изяществом.
– Ой! Извините! – С импульсивной поспешностью вскрикнула она, заметив, как распускаются с таким трудом проделанная ею работа. – Я сейчас только закончу! – Вежливо добавила она. Осса проворно подхватила ускользающую нить, и, завертев, завернула в потрясающий сложнейший узел нежнейшей привязанности и любви, который не способны разорвать ни беды, ни невзгоды, стоящие на дорогах их судеб, объединившихся отныне в одну дорогу жизни.
– У-уф! – устало вздохнула Осса очень довольная собой. В следующее мгновение она обернулась к таинственному незнакомцу с блестящей, торжествующей улыбкой на милом личике. – Здравствуйте сэр!
– Здравствуй прелестное дитя. Откуда ты взялась такая хорошенькая и юная? Я никогда тебя прежде не видел, хотя живу здесь довольно давно.
– А я только недавно появилась. То есть... я хочу сказать, я недавно была создана и была послана на землю, мое предназначение дарить людям радость и любовь. – Словно вызубренной урок отчеканила Осса.
– Забавно! – Невежливо усмехнулся он. – А я думал это моя работа. – Пафозно заявил он, нисколько не смущаясь надувательством такого юного доверчивого создания.
– О-о, простите! – Всплеснула руками Осса. Она изумленно посмотрела на него, поразившись насколько описание, не соответствовала живому облику! – Так вы и есть Великий Купидон?! – Почти шепотом от преклонения перед его величием, спросила Осса затаив дыхание.
– Купидон?! Ха-ха-ха! – блистательный незнакомец высокопарно рассмеялся, повергая Оссу в недоуменную растерянность. Смущенно потупив взор, Осса обиженно отметила про себя, что голос у него, и смех, довольно противный, скрипучий, словно старая калитка, которую добрую сотню лет никто не смазывал, и визгливый, потешив свое ущемленное самолюбие.
– Ну, нет! – сказал тщеславный незнакомец, отсмеявшись. – Куда мне до Великих мира сего?! Я всего лишь почтенный слуга рода человеческого. Как, впрочем, и вы моя маленькая прелестница. – Он смерил ее смакующим темным оценивающим взглядом, от которого маленькая богиня невольно поежилась. Это была такая горячая волна, доселе незнакомая ее нежной, неискушенной душе. Она почувствовала, как от него веет духом сокрушительно-зловещим, от чего ей стало жутко не по себе.
А пугающий незнакомец тем временем вальяжно обнял ее тонкую талию со снисходительной бесцеремонностью, будто делая одолжение, и сладко проворковал ей на ушко, приблизившись так близко, что ее шею и ушко опалило его горячее дыхание, от чего у нее мурашки побежали по коже. – Мы могли бы стать прелестными союзниками. И вместе натворить столько замечательных славных дел. Я бы мог научить тебя, крошка, таким фокусам! До которых ты никогда не додумаешься сама. Ведь ты самоучка, верно?! Это сразу видно по тем доисторическим приемам, которые ты используешь. – Насмешливо пояснил он, и продолжил все тем же насмешливо-издевающимся высокомерным тоном, обдавая ее горячими волнами своего дыхания. – Сейчас уже никто не использует этих хитросплетений, таких прочных цепей и косичек связей! Зачем? Ведь теперь, люди не живут так долго. Это прежде, в самом начале сотворения, когда отпущенный людям срок длился века, нужны были такие прочные многовековые узлы. А теперь, можно все делать намного проще и легче. Смотри! – И он картинно щелкнул пальцами, словно балаганный фокусник в сторону только связанной ею парочки, которая держась за руки с чистейшей нежностью, смотрела друг другу в глаза. Щелк, и он одел на девушку малиновые очки, и она, томно вздохнув, обняла своего друга интимно, и бесстыдно прижавшись к нему всем телом. А на глазах скромного до селе юноши, появились кроваво-алые, цвета огненной страсти, очки. И юноша, забыв о своей скромности, жарко припал к губам спутницы, на которую только что смотрел с такой нежностью. Теперь он с наглой улыбкой запустил руку девушке за пазуху. Еще щелчок пальцами и очки растворились. Девушка, возмущенно ахнув, вспыхнула и ударила своего друга по щеке. Разрыдавшись от обиды, она убежала, разорвав на кусочки нежнейшую нить нежности, доверия и любви, которую Осса с таким трудом сплетала. В одно мгновение трудоемкая кропотливая работа была испорчена.
