Текст книги "Выстрел (СИ)"

Автор книги: Ульяна Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Юрка вдохнул поглубже – она усилилась. Он снова выдохнул и осторожно вдохнул – тиски сжались плотнее… «Интересно, раз я её терплю, то до каких пор я её смогу терпеть?» – Юрка вдохнул ещё глубже, расширяя невидимую границу. Между вдохами она не была такой сильной, но всё равно Юрка ощущал её присутствие. Он вдохнул, преодолевая этот тугой мешок боли: мешок раздулся, затрещал, стискивая сознание, затрещал, и… порвался. Через него вытекла боль. И испарилась…

Юрка прислушался, подышал. Осталось ощущение… Но всё же – это уже не тиски. Чтобы отвлечься от него, он осмотрелся вокруг. Голова была пустой и гулкой, словно котёл, и постепенно наполнялась мыслями. Юрка увидел окно. Точнее два расплывчатых таких белых окна с туманной пеленой облаков. Поморгал, заставляя слиться раздвоенное изображение в одно. На эту пелену, словно на чистый лист бумаги торопливыми строчками ложились мысли.

«Так, судя по всему, я где-то у докторов, – подумал Юрка, посмотрев на белые койки и загадочные приборы. Один из них стоял рядом с ним и настойчивым писков врезался в сознание, – и кто мне скажет, что вообще произошло?!»

Так ужасно не знать ни дня, ни времени, ни того, что с тобой было… Юрка напрягся, собирая в кучу клочки робких мыслей… Ага, они шли с Денисом, такая белая дорога, а потом… Какой-то хлопок и темнота. Нет, боль и темнота… Или не было боли? Неважно…

Важно то, что происходит сейчас.

Что же случилось, скажет ему кто-нибудь? Юрка скосил глаза на тумбочку, на ней блестел его чёрный телефон. Потянулся к нему: не получилось – левая рука напрочь отказывалась слушаться. А когда он повернулся, то обжигающая боль не замедлила напомнить о себе. Юрка охнул и откинулся на спину.

Несколько секунд соображал, как договориться с болью. Снова стал медленно дышать, разгоняя её окутывающие облака…

…Скрипнула дверь палаты и на пороге показался круглый человек в белом халате, с блестящей гладкой лысиной и в узких прямоугольных очках. Это было так неожиданно, что Юрка от удивления улыбнулся. Правда не понял, получилось у него или нет.

Напряжённое лицо доктора смягчилось:

– Ну что, орёл? Вижу, что уже лучше, – губы дрогнули в ответной улыбке.

Значит, получилось.

– Расскажите мне, – Юрка почувствовал, как в горле ужасно сухо и очень хочется пить, глотнул, – что произошло, и почему я здесь?

Врач присел на край постели. Очень внимательно посмотрел на Юрку, проникая дотошным взглядом куда-то вглубь него. Юрка нетерпеливо вздохнул.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил врач.

«Вопросом на вопрос…»

– Пить хочу, – сказал Юрка, – и дышать больно. Что со мной было?

– Лучше не спрашивай, – врач на секунду замолчал, пошевелил седыми усами, так же прицельно глядя из под золотистой оправы очков, – как в боевике: пулевое ранение, доблестная борьба за жизнь…

Чего? Врач говорил с некоторой иронией, а глаза оставались серьёзными. Ну, хоть понятно, что это был за хлопок… Непонятно только, кто… И зачем?!

– Какой сейчас день?

– Воскресение. Двенадцать часов.

Вот это да… И что вчера было?

– Скажи своему другу спасибо. Видимо он очень хорошо молился, – вполголоса сказал врач.

Денис... Денис молился? Да ладно!

– А где он?

– А кто ж его знает? Сказал, что сегодня придёт.

Гулкий котелок наполнялся звоном. Мысли, наконец, соединились в одно полотно.

– Я должен его увидеть!

Врач снял очки, потёр усталые глаза, снова водрузил их на переносицу.

– Зачем? – и – пытливый взгляд.

– Мне нужно ему сказать… Одну очень важную вещь. Я вчера не успел!

– Не успел? – тихо переспросил доктор, – Так, наверное, поэтому… – и добавил строго:

– Только ты не вздумай снова! – и пригрозил ему пальцем.

– Что – снова? – не понял Юрка, собирая по крупинкам догадки, – что, всё так плохо?

– Уже – нет.

– Почему?

– А это ты у него спроси, – врач кивнул на белую пелену за окном и поднялся, – сейчас придут кровь брать, так что жди.

– Мне нужно увидеть Дениса, – твёрдо повторил Юрка и добавил умоляюще, – ну пожалуйста!

Врач усмехнулся:

– Придёт – увидишь… И не забудь поблагодарить его! – и исчез за дверью.

***

Распахнулась вчерашняя дверь с краснеющей надписью. Денис вздрогнул от неожиданности: оттуда вышел врач, который вчера оперировал Юрку. Вскочил.

– Давно ждёшь? – спросил Николай Николаевич.

– Не очень. То есть мы приходили в одиннадцать, но вас ещё не было, и нас не пустили…

– Пойдём, – коротко сказал врач.

Денис думал, что они пойдут в этот «оперблок», но врач повёл его по коридору, откуда он пришёл, затем вышел на лестницу. Они поднялись на следующий этаж, прошли несколько дверей, остановились возле одной из них, только без надписи. Доктор вынул ключи, открыл её. Достал из шкафа халат, нагнулся, вытащил шлёпанцы.

– Одевайся, – сказал он Денису.

Пока Денис быстро застёгивал пуговицы, он говорил:

– Недолго! Товарищ твой вчера потерял много крови. Поэтому побереги его. Обычно туда не пускают… Для тебя я сделаю исключение. И для него, потому что он очень желал тебя видеть. Потом, когда переведут в обычную палату, будешь сидеть, сколько душе угодно…

– Спасибо, – отозвался Денис.

Они снова спустились вниз, прошли по нескольким коридорам. Денис понял, что запоминать дорогу бесполезно… Наконец врач остановился возле палаты:

– Недолго, – ещё раз напомнил он и толкнул стеклянную дверь.

***

Мысли соединились в непрочный, но цельный парус. Он куда-то медленно двигался. За парусом теснились вопросы. Юрка повертел головой: ну не за что здесь уцепиться взглядом! Уставился в потолок: и вот как на него можно смотреть? Он же белый и такой скучный…

Посмотрел в окно. «Денис молился… Удивительно… Значит, правда, всё было так плохо? Не может быть!» Прислушался к себе: непонятно колыхалось сердце. Шевелились остатки боли. Юрка осторожно подышал. Снова попробовал дотянуться до мобильника: не получилось.

Что остаётся делать?

«Вот так вот, – усмехнулся он, – вчера я в этом мобильнике машинально стучал кнопками, а сейчас – вот он, передо мной, а я даже взять его не могу. Лежу здесь и ни сесть, ни встать… И всего-то – один выстрел… Как всё меняется в один миг!». Ещё ладно, что он может рассказывать… Должен рассказать!

Ему нужен сейчас Денис. Нужно сказать ему про Славку. Надин брат, это надо же… Быть рядом, общаться и совсем ничего не знать друг о друге…

«Всё же удивительные существа – люди… Суетятся, бродят зачем-то, ищут, а оно – вот рядом, на поверхности…»

Волнуются… Надя, такая весёлая девчонка, наверняка ведь плачет из-за братишки… А её мать? И Славка ведь ждёт…

Где Денис? Нужно ему позвонить.

Юрка снова сделал невероятное усилие, пытаясь дотянуться до телефона. Вдохнул от резкой боли, и…

Внезапно распахнулась дверь.

***

Непонятные приборы, провода, белые койки, большие белые окна… Юрка!

– Ой, Денис!

Денис уже стоял возле кровати рядом с окном, всматриваясь в бледное лицо друга. На его фоне глаза казались совсем чёрными. Но они улыбались!

– Юрка… Господи, какое счастье, что ты живой! – тихо сказал Денис и почувствовал такое облегчение, будто руки, до сих пор крепко сжимавшие его плечи, вдруг убрали…

«Это действительно счастье… – мысленно откликнулся Юрка, – и то, что ты наконец пришёл!»

Монотонно пищал какой-то прибор.

– Как ты? – спросил Денис.

– Отвратительно, – усмехнулся Юрка, – лежать неудобно, и вообще всё болит! Денис, забери меня отсюда, а?

– Обязательно… Блин, ну ты меня вчера напугал!

Юрка помолчал, не сводя с Дениса внимательного взгляда. А Денис всё не мог понять: вот они, такие родные, Юркины глаза, искрятся в них привычные радостные огоньки, но всё же… Всё же они какие-то немножко другие. Будто из другого мира… Оттуда…

Юрка спросил уже серьёзно:

– Как мама, Денис?

– Нормально. Я ей позвонил вчера. Сказал, что у тебя аппендицит, чтобы её не пугать… Сегодня жди.

Сзади был подоконник. Денис прислонился к нему. Осмотрел палату:

– Как у вас тут…

– А то! Всё на высшем уровне… – откликнулся друг и замолчал. Поморщился и снова посмотрел на Дениса.

– Динь, – сказал он уже чуть слышно, – знаешь, я ведь вчера хотел тебе сказать…

– Что, Юрка? – Денис почувствовал, как вдруг сбилось с привычного ритма его сердце.

– Ты говорил мне про Славку. Динь, я видел его. Я знаю, где он.

– Что? – с замирающей радостью переспросил Денис.

Глава 19

Разбитая лампочка

Бах! Она взорвалась неожиданно, и в комнате сразу стало темно.

– Доигрался? – спросил Антон у Славки, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-нибудь.

Нырнул в тёмный проем двери, зажёг свет в коридоре. Крикнул оттуда брату:

– Стой и не ходи никуда. А то напорешься на осколки!

На кухне где-то должен был быть фонарик… Так, кажется в нижнем шкафчике, в большой коробке с разными мелочами. Нет его там! Куда его опять мама переложила?! Вечно, когда что-нибудь понадобиться, не найти…

Зато он увидел лампочку. Открыл коробку, посмотрел на вольфрамовую спиральку – целая. Покрутил в пальцах разъём – вроде узкий, должен подойти. Захватил из кухни табуретку, надел в коридоре шлёпанцы…

Славка виновато сопел. Ну и пусть дальше сопит! Говорил же, говорил он ему, что пистолеты с пульками – на улице, а если уж так приспичило, то пусть целиться в ковер, от него они не будут отлетать рикошетом! Нет, ему, видите ли, захотелось попасть вон в ту маленькую дырочку в верхней дверце от шкафа… Балда! «Выброшу на фиг все пистолеты! Это уже вторая лампочка!» – скакали в голове сердитые мысли. Табуретка, конечно же, оказалась низкой – не достать. И, как назло, остальные две лампочки тоже перегорели.

Никогда раньше он так не сердился на брата. А сегодня – вот… Целый день Славка ходил как недоваренный пельмень и только под вечер достал этот пистолет, и стал играться… Вот зачем, спрашивается? «Выброшу всё!» – снова подумал Тошка, с грохотом двигая стол под люстру. Славка молча стал помогать.

– Не надо, – сказал Антон, – лучше выключатель нажми, я сейчас буду вкручивать. Забрался на стол, встал на цыпочки. Нет, не дотягивается он до патрона! Слез, взял табуретку, поставил на стол, стараясь не думать, как хорошо отсюда он может свалиться… Ну, так удобнее: нащупал патрон, аккуратно вставил в пазы лампу, стал медленно и осторожно крутить по часовой стрелке.

– Включай! – приказал он Славке. Щелкнул выключатель, и от неожиданного света Антон заморгал и чуть не полетел вниз. Ойкнул, осторожно слез, посмотрел на усыпанный блестящими капельками осколков ковёр, перевёл взгляд на Славку.

– Что смотришь? Теперь ещё убирать надо… Веник неси! И тапки одень!

Славка шмыгнул носом и ушёл за веником. Молча и неумело стал подметать осколки.

– Давай, – сказал Антон, – сядь на диван, чтобы не мешать.

Крупные стёкла он собрал руками, а мелкие стал подметать. Ещё и пылесос не работает… Что ж за день сегодня такой? Тошка пыхтел над веником, Славка молчал. «Может у соседей пылесос попросить? Или щетку взять, так я до утра буду собирать… – устало подумал он, – сейчас ещё мама вернётся, и будет нагоняй. Ну и пусть…».

…Тошка последний раз провёл по ковру, внимательно осмотрев хитрый узор: не притаились ли там опасные капли? Выбросил осколки в ведро, отряхнул ладони и подошёл к Славке. Братишка сидел, поджав колени к груди, и ковырял пальцем круглую пуговицу в диване.

– Славка… – позвал его Антон. Тот поднял на него потемневшие от обиды глаза. Потом снова уставился на пуговицу.

– Славка! Ты чего надулся? – Тошка осторожно убрал его руку от дивана, покачал её, – не сердись! Славка помолчал секунды три, потом сказал тихо:

– Антон… Я же нечаянно.

– Ну… Я понимаю.

Славка вдруг заплакал. Сразу. Крупные капли расползлись тёмными пятнами на синих шортиках… Славка любил лето, и, когда оно заканчивалось, не вылазил дома из летней одежды. Тошка покосился на острые коленки, перевел взгляд на лохматый одуванчик отросших волос.

– Да ты что, из-за лампочки так расстроился? Славка, да ну её!

Славка молчал, Антон сел рядом и крепко обнял его за плечи – худенькие, съеженные, но такие родные и нужные ему… Провел ладошкой по глазам братишки, взлохматил пушистые волосы. И это он несколько минут назад сердился на него?

Славка ещё раз шмыгнул носом и прошептал:

– Не из-за лампочки. Нет, из-за неё тоже, конечно, но всё равно она ни при чём…

– Балда, – сказал Антон.

Славка покачал головой. Без улыбки посмотрел на Антона. Когда он переживал из-за чего-то, то глаза у него становились очень серыми и очень большими. Кольнула Тошку неясное предчувствие.

– Славка, ну ты чего?.. Ты из-за Юры что ли? – вдруг догадался он.

Славка кивнул. Тошка вздохнул, собрался.

– Хватит реветь! Валера же позвонит! Он не станет обманывать…

– Да причём тут позвонит! А вдруг он умрёт? – с отчаянием сказал Славка.

– Не умрёт! Славка, я тебе говорю, что всё будет нормально! – Тошка поднял ему подбородок, посмотрел в глаза братишке – Славка, ты слышишь?!

… Тревога не стихала. Она сопровождала все его действия. Просто сейчас Тошка устал от дороги и не замечал её. А Славка, видимо, не мог с ней справиться.

«А почему он молчит? – с тоской подумал Антон про отца, – ведь операция, наверное, давно уже закончилась!». Пытаясь унять нарастающее вперемежку со страхом беспокойство, он взял свой телефон. Мама отдала свой папе, и теперь все звонили на Тошкин номер. Сейчас мобильник молчал, на экране светилось только время и дата. И ни одного вызова или сообщения. «Что ж такое! – с досадой подумал Антон и набрал номер Шуркиного отца. И услышал в трубке равнодушное такое: «Недостаточно средств на счёте. Ваш номер заблокирован…». Как он мог забыть?! Ведь вчера утром приходила смс-ка о том, что баланс меньше пятнадцати рублей, ну естественно, сегодня там уже минус! А он сидит и как осёл ждёт, когда же ему позвонят…

И маме не позвонишь… Может, она вспомнит положить денег на счёт? Давно её нет что-то, а вроде сказала, что только в магазин за едой!

Хоть к соседям иди… Тошка растерянно крутил телефон и боролся с желанием швырнуть его на стол: какая бесполезная вещь! Расстроено посмотрел на Славку:

– Слав… На телефоне деньги кончились…

Славка вскочил, подошёл к нему. Покосился на яркий экран.

– Ну и что теперь делать будем? – похоже, он был готов прямо сейчас идти в магазин.

Несколько минут Антон соображал, так и не выпуская из рук мобильник…

Скрипнула входная дверь.

– Парни, а почему в коридоре свет горит? – услышал он мамин голос. Наконец-то!

Тошка вмиг очутился на пороге. Умоляюще посмотрел на маму:

– Мама, ты денег положила на телефон?

– А как же! Иди, позвони Валере, узнай, как там всё закончилось… Странно, разве не пришли ещё?..

Тошка не услышал последних слов. Дрожащими от волнения руками стал открывать журнал вызовов, отыскивая номер. Нечаянно нажал на чернеющий под ним папин номер, торопливо сбросил. Вдохнул поглубже, набрал правильно и, неосознанно затаив дыхание, ждал, когда закончатся в трубке очень длинные и такие медленные гудки.

– Алло, – раздался могучий голос Шуркиного отца, – да, Антон! Я тебе названиваю, почему-то не отвечает твой телефон. Как вы?

– Мы – нормально, доехали, – хрипло сказал Тошка и кашлянул, – я хотел узнать, как там Юра?!

– С Юрой всё в порядке. Не совсем в порядке, но, Слава Богу, всё обошлось… – откликнулся Шуркин отец, – Антон, – спросил он совсем другим голосом. Глуховатым и каким-то напряжённым.

– Что?

– Антон, Славка дома?

– Да, конечно. А что такое? – напрягся и Тошка.

– Кажется, мы нашли его родителей…

– Что? – растерянно переспросил Тошка. Облокотился на подоконник, рассеянно блуждая по чёрному окну: ничего не видно, лишь свет из окна освещает ветки могучего тополя рядом со стеклом. Замер и почувствовал во внутренней тишине отчаянный стук своего сердца.

– Понимаешь, тут такое дело… – глухо и даже виновато сказал Шуркин отец. Где-то в такой же темноте… – сегодня мне позвонил Юркин друг, Денис. Которого мы с вами ждали вчера… Он пришёл ко мне на работу… Антон, у него есть девушка, Надя. Я вчера видел её, мы вместе ждали врача… Антон?

– Да, – сказал Тошка, – я слушаю…

– Так вот, эта девушка, она сестра Славки.

Тошка помолчал. В тишине внутри трубки было слышно потрескивание, будто где-то вдалеке горел костёр.

– Антон… – позвал его снова Шуркин отец.

– Да, – отозвался Тошка, – дядя Валера, а это точно? Может, она ошиблась?

– Точно, Антон, – твёрдо сказал тот, – я вот не знаю, как теперь сказать это твоему брату…

– Я сам ему скажу, – Тошка смотрел, как бьются в стекло тоненькие ветки дерева, его друга, – только можно завтра?

– Антон, только лучше не жди, его мама сейчас в Москве, во вторник утром она уезжает. Денис сегодня поехал за Надей. Я вот сейчас встречаю их, должна приехать электричка.

– Хорошо, – тихо сказал Антон, – я позвоню вам завтра…

Неожиданно услышал в трубке назойливые протяжные гудки.

Они оставили его наедине с собой…

Наедине с мыслями.

От дыхания стекло запотевало, но так же быстро становилось прозрачным. За ним неустанно качался замёрзший тополь. Тошка, наконец, разглядел одинокого кота – он куда-то бежал по асфальту, отрывисто перебирая маленькими лапками. Больше на улице не было никого…

Тошка не запомнил, как закончился этот вечер. Быстро как-то закончился… Кажется, о чём-то встревожено спрашивал его Славка. И Тошка даже очень спокойно ему отвечал. Про, Юрку, кажется, отвечал… А сам он был не здесь, в его комнате, а где-то в очень далёком и, в то же время, невероятно близком неведомом пространстве – где-то внутри себя. В прошлом. В будущем. Но не здесь.

А когда оказался здесь – в комнате был выключен свет и слышно, как тихонько дышит под одеялом его братишка.

Его.

«Почему так?» – мысли блуждали, но ни одна из них не давала ему толкового ответа. Словно Тошка задавал вопрос пустоте… Пока не проснулся в нём ещё один голос. Знакомый – тоже его, но более взрослого что ли… Ласковый: или это был голос его отца? Добрый: Максима Сергеевича, учителя музыки в полузабытом интернате? Сочувствующий: Шурки? Немного ехидный: может быть, Синицына – друга Шуркиного папы, который спас его в прошлом году?

«Что – так?»

Тошка решился признаться себе. И этому голосу внутри себя. Ему нужен был ответ – ответ, что ему делать дальше, а для этого необходимо быть честным… Сейчас – перед собой.

«Я не понимаю, почему, когда мы сильно привязываемся к человеку – его забирают у нас?»

«Хм… Сейчас это вполне закономерно. Будто ты не знал»

«Ну…Что закономерно?»

Ну да, конечно же, это закономерно: Славка потерялся и искал родителей, он ждал их… И рано или поздно это должно было случиться.

«Радоваться надо, дурень! Он же нашёл свою мать!»

«А я что? Я рад, только…»

Только невыносимо больно было думать о грядущем расставании.

Тошка повернулся на другой бок. Как жарко в комнате…

«Он уедет… Как я буду без него?»

Славка – брат. Прошлым летом Антон боялся, что мама не примет его. Он не представлял, как будет жить без Славки – за время дороги он привязался к нему. Крепко.

Напрочь.

Каждое утро он просыпался с радостью, оттого что рядом – Славка. А ночью – прислушивался к его дыханию и гнал от себя мысли, что когда-нибудь он уйдет… Тогда Антон и научился жить сегодняшним днём, когда в одну из багровых августовских ночей осознал, что расставание неизбежно.

Потому что малыш скучал по маме. Антон знал, что брат любит его, как знал и то, что Славка любит свою мать.

А если человек очень ждёт того, кто так дорог его серду, то рано или поздно обязательно встретит его: в этом Антон убедился прошлым летом, в те дни, когда в интернате отчаянно тосковал по родителям и своему дому, когда мечтал о них в безжалостном путешествии, в те дни, когда обессилевший от голода, засыпал с образом матери, и даже тогда, когда уже не верил, что доберется домой, но всё же – ждал.

Тошка хотел, чтобы брат был счастлив. Не так, чтобы вот прям хотел причинить ему счастье, просто ему неуютно было видеть Славку расстроенным. Не так.

Это ощущение было похоже на чувство вины перед отцом. Только намного сильнее.

Как он, Антон, будет жить, видя Славку тоскующем по матери, и молчать, зная при этом, как ему помочь?!

А как он будет жить без Славки?! Зная, что он счастлив, но без него?!

Это было невыносимо.

Он слез с кровати. Постоял, глядя на спокойное лицо спящего братишки. Доброе такое и беззащитное… Малыш спал в своей излюбленной позе «эмбриона», поджав коленки. Тошка накинул на них одеяло. Славка вдруг заворочался и повернулся на другой бок. Антон постоял с минуту, прислушиваясь к его тихому сопению, потом подошёл к окну, приоткрыл его. Рассеянно посмотрел на стол: на нём одиноко чернел телефон и пистолет – игрушка, из-за которого они сегодня чуть не поссорились…

«А я зачем-то сердился на него…»

«Что имеем не храним…» – откликнулся собеседник. А дальше там как?

Тошка не мог вспомнить конец этой пословицы, которую он однажды тоже увидел в «контакте»…

Обратно в постель не хотелось, и он, задумчиво постояв возле стола, понял, что хочет чаю. И не просто чаю, а с чем-нибудь съедобным.

Антон тихо вышел из комнаты и увидел в конце коридора слабый свет.

«Забыли выключить что ли?» – удивился он и легонько толкнул дверь кухни.

Нет, не забыли. На кухне, за столом, сидела мама.

Глава 20

Мать

Увидев Антона, она сразу обернулась. Качнула головой, отряхивая тёмные пряди чёлки, съехавшие ей на глаза.

– Тошка, ты чего? – и очень пристально посмотрела на него.

Тошка хорошо знал этот прищуренный мамин взгляд. Никуда от него не деться. Казалось, будто она читает его, как раскрытую книгу. И сейчас, вероятно, что-то зацепило её внимание на страничке этой книги: едва заметно приподнялись брови, губы дрогнули, и она кивнула на пустевший рядом стул:

– Так… Ну-ка, садись.

У Тошки не было сил спорить или сопротивляться.

– Я есть хочу, – сказал он.

Мама встала, чмокнула холодильником.

– Есть макароны с тушёнкой… Или тебе чаю?

– И чаю, и макарон, – ответил Тошка. Он не очень любил их, но что делать? Нужно было как-то угомонить голодный желудок…

Сонно зашумел газ. Мама поставила сковородку на плиту и повернулась к Антону. Напряглась.

– Что тебе сегодня сказал Валера?

Тошка молчал. Мама наклонилась к нему, и Антон заметил, что под глазами у неё синеватые круги. «Устала… – пожалел он её, – почему она не спит?..» Глаза встревожено ждали ответа.

– Ты сказал неправду про Юрку?

Тошка замотал головой.

– Нет… Правду. Мама, Юрка здесь ни при чём. Точнее при чём, но с ним всё в порядке, – он вспомнил вдруг Славку и разбитую лампочку, коротко улыбнулся и погрустнел, – тут другое…

Мама выпрямилась, пошуршала лопаткой в сковородке: макароны недовольно затрещали. Закрыла крышкой, убавила газ и села рядом с Антоном.

– Так что же?

Как ей сказать? Это же невозможно!

Почему мы так волнуемся, когда хотим сказать близкому человеку неожиданную новость? Боимся реакции на неё?

Или перемен?

А тем временем, мама ждала. Откинулась на стул, наклонила голову. Снова прищурилась и осторожно спросила:

– Антон, ты хочешь мне сказать что-то важное? Я уже заранее волнуюсь.

– Мам… Не знаю…

– И всё же, ты пришёл сюда не из-за голода.

– Из-за голода, – Антон опустил глаза, глубоко вдохнул: это часто добавляло ему решимости в ответственные моменты, – точнее не только из-за голода.

Мама вскочила, выключила газ.

– Прости, – сказала она и снова села, – ну?

– Мам, положи мне макароны.

«Решайся уже!»

«Я не могу!»

«Ну и ладно, жри свои макароны и вали спать. А завтра скажешь, что ничего не было… А Валере соврёшь, что Славка никуда не хочет…»

Мы боимся перемен.

«Нет!» – крикнул Тошка самому себе. И стал разглядывать разноцветные клеточки на маминой рубашке – она любила их, мужские, широкие, длинные фланелевые рубашки, она в них спала, и в них она была очень красивой, особенно, когда, собирала волосы в короткий задорный хвостик… Сейчас Тошку смущали эти прямые линии, которые пересекались со множеством других, образуя множество клеток… Тошка поморгал и тихо сказал, не дожидаясь, пока мать повернётся к нему:

– Нашлись Славкины родители.

Спина закаменела. На секунду. Мама резко обернулась:

– Да ладно?!

Тошка кивнул, пытаясь нащупать мамину реакцию.

– Шуркин отец сказал.

Мама поставила перед ним тарелку.

– Ешь, – кивнула она.

Тошка машинально стал глотать горячие трубочки с кусочками жирного мяса, искоса поглядывая на мать. А она, подперев рукой голову, смотрела на Тошку. Глаза её излучали… Нет, не может быть…Радость? Такую постепенно разгорающуюся недоверчивую радость!

– Мам…

– Что сынок?

– Ты рада?

Она улыбнулась. Ох, как же Тошка любил её улыбку! Сразу светлее становилось внутри, легче, что ли… Так, словно он находил внутри себя открытую дверь.

– Конечно!.. Ох, бедный наш Славка…

Тошка поковырял вилкой макароны. Уныло сказал:

– Он уедет.

И почувствовал, как подступил к горлу горячий комок.

– Я знаю, Антон… Тяжело расставаться… Трудно отпускать тех, кто нам дорог…

– Да ничего ты не знаешь! – воскликнул он и испугался за резкие слова, сказал помягче, – мама… Я так привык к нему! К брату…

К счастью мама не обиделась. Она встала, прижала к себе его беспокойную голову…

– Сынок… – он никогда не слышал таким её голос. Глубоким. Мягким. С оттенком затаившейся печали. – Я знаю… Ты привык к Славке, ты любишь его, как родного брата… И это невозможно, расстаться с ним!

Тошка опустил голову. Мама осторожно продолжила:

– Ты не знаешь, насколько мне это знакомо, до боли знакомо, Антон! Тяжело расставаться с любимым, отпуская его в дальнюю дорогу… И почти невозможно отпустить родителя в другой мир… Даже если он уже расстался с нами, то ты с ним – нет!

А ведь об этом он как-то не думал…

Славка же жив! Уф, а это самое главное… А значит, они ещё встретятся…

– Мам, знаешь, мне так грустно… Я понимаю, что он будет счастлив со своей матерью… И мне будет очень одиноко без него…

– Да, Тошка… Это нелёгко…

Тошка прислушался к бродившему внутри него чувству. Чувствам…

– Мам… Я даже не хочу говорить ему, что нашлась его мать… – и почувствовал, как запылали у него уши. Хорошо, что под волосами их не видно…

Мама молчала. Холодильник подрожал и затих. Теперь в кухне стояла тишина, и было слышно, как переживает за окном ветер, и как изредка ударяется капля воды о краешек железной раковины…

Мама выпрямилась. Провела рукой по глазам и тихо потревожила эту тишину.

– Посмотри, – она посмотрела на поблескивающий в тусклом освещении небольшой образ, который стоял в углу окна. Там, ласково прижимая маленького Сына, смотрела на Антона Богородица. Тошке показалось, что сейчас Она смотрит на него с тихой печалью. Он перевёл взгляд на мать: она, не отрываясь, смотрела на икону и, дрогнувшим голосом, продолжала:

– Полтора года назад я молила Её помочь отыскать мне моего сына…

Тошка сжался. Мать никогда не говорила это ему…

– Я сидела здесь, на кухне. Я устала от долгой дороги и от страшных переживаний, которые совсем измотали меня… Господи, я ничего не знала о нём: жив ли он, увижу ли я его вообще… Смогу ли – увидеть его… Я спрашивала, я молила об одном, только об одном, чтобы Она помогла мне найти моего сына, моего Тошку… Сердце желало невозможного – вернуть время, чтобы вернуть его…

Мать замолчала, а Тошке захотелось вскочить и вытереть слёзы, катившиеся по её щекам.

– Мам, – и почему-то не смог больше ничего сказать...

– Я не могла ничего сделать… Быть может, он замерзал, а я не могла даже согреть его!.. Но я могла молиться. Как же отчаянно я желала увидеть его…

Тошка, затаив дыхание, слушал.

– Я не знала, сколько прошло времени, я так и уснула здесь, на этом стуле… Усталость часто берёт своё и уносит нас в сон, позволяя немного отдохнуть… Я проснулась от нерешительного стука в дверь. Решила, что мне показалось…

Она посмотрела на Антона: нет, не было в её взгляде ни капли упрёка…

– Но стук раздался снова, очень громкий. Тошка, я никогда не забуду того чувства, с которым я подошла к этой двери… Словно за ней была вся моя жизнь… А когда я открыла её, то увидела моего маленького сына… Такого измученного, но живого! Господи… – совсем тихо сказал мама. Антон поразился, как засияли её глаза, – какая же это роскошь – обнимать своего ребёнка!.. Я до сих пор благодарю Бога за моего сына…

– Мама… Прости! – Тошка неловко уткнулся носом в мягкую рубашку. Замер, прислушиваясь к родному такому, успокаивающему стуку в её груди. «Как маленький» – мелькнуло у него, но он оставил эту мысль без внимания…

И снова – тишина… Пока не завёлся холодильник.

– Тошка ты мой, Тошка, – вздохнула мама и взлохматила сыну светлые пряди, – послушай, когда ты пострижешься?

Почему всём мамам так хочется подстричь своих сыновей?

Тошке захотелось спать. Но что-то всё ещё блуждало внутри, мешая окончательно успокоиться.

– Мам…

Видимо придётся озвучить и этот страх. Ну, чтобы он не сидел в нём…

– Мам… Теперь мы переедем, да?

Мама вздрогнула. Аккуратно взяла Антона за плечи, заглянула ему в глаза.

– С чего ты решил?

– Ну… Папа же говорил… Что всё упирается в Славку, что мы не можем его взять с собой… А теперь получается…

– Антон, – сказала мама, а в глазах блеснули стальные огоньки, – никуда мы не поедем без твоего и моего согласия…

– А ты не хочешь?

Мать покачала головой:

– Нет. Я думаю, что не смогу привыкнуть к чужим порядкам. Одно дело, ездить в командировки, а другое – осесть там постоянно… Буду скучать по России… Просто папа по нам очень тоскует, – добавила она мягко.

– Ну да. И ты по нему, да? – пытливо спросил Антон.

– И я… И мы…

«И мы...» – Тошка вспомнил, как прощались они с отцом на вокзале. Как он пытался улыбаться, но брови оставались хмурыми, как он говорил: «Не скучай», а глаза просили: «Не уезжай…».

А он? Он, может, тоже… хочет быть вместе с отцом… И ждать его с работы, как когда-то в полузабытом детстве…

– Будем вместе решать, что делать, – отозвалась мама на его мысли.

Тошка кивнул.

– Мам, давай чаю попьём, – попросил он.

– Давай, – обрадовано согласилась она. Потом добавила построже, – но потом ты пойдёшь спать! Завтра в школу…

О, нет! Как он мог про это забыть?!

… Могучий друг не хотел спать, корябая ветками-пальцами тёмное стекло.

«Спи! – приказал ему Тошка, – чего ты всё стучишь? Холодно тебе что ли?»

…Нелегко отпускать дорогого человека. Но гораздо тяжелее замирать в неизвестности, моля Бога о капельке радости быть рядом с ним…

Трудный выбор… Разные ответы… Но вектор – один. Тошка чувствовал этот вектор, словно тоненькую нить…

«А что ты думаешь, – вдруг подумал он, вспоминая образ Богородицы. Неожиданно вспомнилось и название иконы, «Феодоровская» – интересно почему она так называется?... – ты думаешь, Ей было легко? Отпускать Сына? Отпускать на крест, видеть его страдания… И потом, порадовавшись Воскресению, побыть с ним недолго и вновь провожать Его на небо? А самой оставаться здесь, на земле… И ждать встречи с ним там?»