Текст книги "1000 не одна ложь"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Я собрала бумаги в стол, остальные сложила в сумочку. Наверное, в аудиториях университета, где я преподавала арабский язык, уже никого не осталось. Пора и мне ехать домой.

Накинула шубу из искусственного белого меха, шарф на шею и вышла на лестницу.

Когда спустилась вниз и толкнула массивные двери. Остановилась и улыбнулась – Рифат стоял внизу, дул на замерзающие руки и ждал меня рядом со своей машиной. Приехал. Сдержал слово. Аминка очень его ждала. За эти два года он приезжал почти каждые два-три месяца. Бывало и чаще. У меня не останавливался. Обычно жил в гостинице, но в гости приезжал постоянно. Дети ему радовались. Особенно Амина. Любашка успевала отвыкнуть пока его не было. Те деньги, что он оставил мне на карте и постоянно пополнял я почти не трогала. Только однажды дала маме отцу на лечение в больнице и детям на зимнюю одежду. А так старалась справляться своей зарплатой и подработками.

Особо себя не баловала ничем. Зато баловал Рифат, когда приезжал привозил ворох подарков мне и детям. Эту шубу тоже он купил в прошлый визит. Я бы может ее и не приняла, но он настоял…а я не могла отказать. Я чувствовала свою вину так же как и раньше.

– Очень рада видеть тебя, Рифат.

– И я очень рад тебя видеть, Альшита.

Вздрогнула, когда он назвал меня именно так. Потому что слишком напоминало кто мне дал это имя.

– Амина обрадуется ужасно. Она будет прыгать от счастья.

– А ты…ты счастлива, когда я здесь?

Взял мои руки в свои и поднес к лицу. Черные глаза сверкают из-под густых бровей, и я вижу, как он застыл в ожидании моего ответа.

Мы постоянно касались этой темы…Не часто, но каждый раз, когда Рифат приезжал он чего-то ждал от меня, а я ничего не могла дать взамен и это был нескончаемый бег по кругу. Ведь он оставался моим мужем. В глазах моих родственников, друзей, моего окружения мы женаты.

И от этих мыслей у меня мурашки пробегали по телу. Нет, я не испытывала к Рифату плохих чувств, и он не раздражал меня. Я просто понимала, что никогда не смогу стать ему женой по-настоящему. Сама мысль о том, чтобы ко мне прикоснулись чужие руки, вызывала во мне волну отвращения.

– Конечно счастлива. Ты мой самый лучший друг. Ты для меня ближе, чем кто бы то ни было.

Усмехнулся продолжая удерживать мои пальцы.

– Друг…всегда только друг.

– Самый близкий друг, – добавила я и ощутила, как сердце сжимается от жалости к нему.

И я знала, что это чувство невероятно оскорбляет его гордость. В этом он был похож на Аднана. Но влюбиться в того, кто вызывает лишь желание погладить по щеке и пожалеть все же невозможно. Любовь нее имеет ничего общего с жалостью. Она-то как раз ее не ведает. Она беспощадна в своей необратимости и эгоизме. Как говорил ибн Кадир.

Я понимала, чего ожидает Рифат, но я так же точно знала, что никогда не смогу ему этого дать.

– Почему всегда только друг?

Он впервые задавал этот вопрос продолжая удерживать мои руки и глядя мне в глаза.

– Потому что я не могу предавать…ЕГО.

– Прошло два года. Траур окончен. Как можно предавать того, кого нет? Я хочу дать тебе намного больше, чем даю сейчас. Я хочу больше, чем дружба, Альшитааа. Если бы ты позволила мне…

И прижал мои руки к губам. Я не оттолкнула, но вся внутренне сжалась.

– Мне нечего тебе дать, Рифат. У меня ничего нет для тебя. Я пустая. У меня нет сердца, нет души. Даже имя, которым ты меня называешь не принадлежит мне. Все ЕГО. Я вся. Мое тело, мои мысли, мои чувства. Он есть. Ты просто его не видишь. А я вижу. Чувствую. В глазах нашей дочери. В ее улыбке, в ее запахе. Он есть. И я уже предала его, когда согласилась выйти за тебя.

Рифат стиснул челюсти и освободил мои руки.

– Глупости. Его нет. Я лично отвез его тело и лично предал земле. Ты хранишь верность призраку и хоронишь себя живьем.

Я усмехнулась горько, потому что во рту осел привкус этой горечи.

– Это для вас для всех нет. Для вас прошло два года. А для меня все как час назад. Я его вижу едва закрываю глаза. Я вижу его наяву…сегодня мне показалось, что он стоит под моими окнами и с ненавистью смотрит на меня.

– Это наваждение. Ты себя в этом убеждаешь.

– Возможно…но я этим живу. Это является мною. Он часть меня.

– Мы так и будем оставаться вечно близкими друзьями?

– Мы можем развестись.

– НЕТ! – Его лицо исказилось от ярости – Мы не разведемся. Потому что тогда ты будешь в опасности. Или ты забыла, как тебя пытались убить и отравить?

– Тогда давай больше не говорить об этом.

Он вдруг скривился как от боли, а потом взял меня за плечи:

– Но почему, Альшита? Почему объясни мне? Неужели я не заслужил хоть немного твоей любви? Хоть самую малость чего-то большего, чем было всегда? Я недостоин? Чем я хуже Аднана? Я настолько омерзителен для тебя?

Боже! Зачем он приехал? Зачем этот разговор, который рвет мне совесть, а ему душу.

Я обхватила обеими руками его лицо.

– Нет, что ты! Нет! Ты мне не омерзителен. Ты самый лучший мужчина из всех, что я когда-либо встречала. Мои дети любят тебя, как родного. Ты столько всего сделал для нас…Но…пойми, я не люблю тебя. Мне нечем тебя любить. Я вся принадлежу другому и за эти два года ничего не изменилось. Я все так же ЕГО. Как я могу отдать тебе то, что мне не принадлежит?

– Ты могла бы попытаться.

– Не могу. Прости. Я не могу даже попытаться. Я не могу даже сказать, что через год, два, десять что-то изменится потому что я точно знаю – нет.

Я убрала ладони и сунула руки в карманы.

– Давай расторгнем наш брак и тебе больше не надо будет приезжать сюда, бередить себе раны и мучить нас обоих.

– Ты так хочешь от меня избавиться?

– НЕТ! Нет же! Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Мне хорошо, когда я могу видеть тебя…пусть и не часто. И когда могу быть тебе даже просто другом.

Он улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ.

– Прости, что надавил…я просто тосковал по тебе и…как всегда надеялся, что что-то изменилось. Я больше не буду говорить с тобой на эту тему. Обещаю.

Я обняла его за шею и прижалась к его груди.

– Спасибо тебе за все.

– Так, ну что стоим. Поехали к тебе, отвезем твою маму домой и поедем с девочками гулять.

Я быстро закивала и мысленно с облегчением выдохнула.

ГЛАВА 7

Я сидела в машине и смотрела впереди себя, не понимая куда меня везут и зачем. Нет, я не кричала, не сопротивлялась и не спрашивала у человека за рулем совершенно ничего. Я боялась что-то испортить и сделать не так. Нельзя поддаваться истерике и панике. Я должна держать себя в руках. Возможно, не все так плохо и похититель чего-то хочет от меня. Я дам ему это, и он отпустит детей и маму. Надо настраиваться на хорошее. Мысль материальна, так говорила мне Джабира. Если постоянно думать о плохих вещах, они произойдут, пусть не так как представлялось, но не менее ужасно. Главное, чтобы дети были целы и невредимы. Но от волнения предательски кружилась голова и сильно пересыхало в горле. Мне до безумия хотелось выпить литр воды, а еще лучше что-то очень крепкое, чтобы прояснить мозги. Кому-то нужна я, а не мои дети иначе меня бы никуда не везли, иначе просто украли бы детей. И если обменять себя на них, возможно, я смогу справиться. Я уже мало чего боюсь в этой жизни. Только не терять…только не хоронить. Я готова на что угодно кроме этого.

Когда мы приехали мне даже не закрыли глаза и не проявили никакого насилия. Хотя, я и нарисовала себе одну картину ужаснее другой. Меня уже похищали, и я помню, как это было. Но в этот раз все происходило очень странно, и водитель помог мне выйти из машины. Его учтивость и какое-то вкрадчиво осторожное отношение почему-то внушало больше ужаса, чем если бы меня волокли насильно. Он со мной не говорил ни по-русски, ни по-арабски, хотя я прекрасно видела по внешности, что он араб. Мы приехали к гостинице. Одной из самых дорогих и шикарных в нашем городе. Подонок даже не скрывается ни от кого. Он настолько уверен, что я никуда не денусь и не позову на помощь, что делает все нагло у всех на виду. Тяжело дыша и стараясь не пошатываться, я шла следом за ним, не оглядываясь по сторонам и стараясь ни о чем не думать. Только молить Бога, чтобы с моими детьми и мамой все было в порядке.

Водитель постучал в номер и приоткрыл дверь. Я не двинулась следом. Все же муштра от Рамиля и Джабиры о том, что можно делать и чего лучше не делать пока тебе не сказали, имела свое действие даже спустя несколько лет.

– Пусть входит.

Голос доносился приглушенно и очень хрипло, но у меня прошла волна дрожи по спине, перекинулась на затылок и стиснула его холодными клещами неверия. Я вдохнула и не могла выдохнуть, мне казалось внутри меня что-то начало сильно дрожать и вибрировать. Стало покалывать кончики пальцев. Нет, мне кажется…всего лишь кажется. Я слишком взволнована, я слишком сейчас не в себе. Попыталась вздохнуть и очень медленно выдохнуть. Водитель вышел и кивком головы показал мне на дверь. Чуть придержал, чтобы я вошла и закрыл следом за мной. Щелкнул замок. Я замерла на самом пороге, глядя на широкую спину и плечи мужчины, стоящего у окна. И мое собственное дыхание вырывалось из моего рта рвано и очень шумно.

Я жадно рассматривала силуэт человека, который судя по всему заставил меня сюда приехать и что-то в его облике заставляло меня замирать и срываться в пропасть. Я смотрела на массивный затылок с коротко стриженными иссиня-черными волосами перечеркнутый тонким шрамом. Нет, я не узнавала этот шрам…но я узнавала этот затылок.

Теперь у меня дрожали руки и ноги, а сердце сжималось короткими сильными сдавливаниями так что я от боли не успевала выдохнуть. Я не верила сама себе…но ведь я бы почувствовала его даже с закрытыми глазами, потому что любимых узнают сердцем. Слабость в коленях не давала мне сделать ни шагу. Мне казалось я падаю, но тем не менее я стояла, а вот комната кренилась из стороны в сторону, ускользая из-под ног.

Развернулся ко мне очень резко. Так резко, что я едва успела со свистом втянуть воздух и застыть, широко раскрыв рот в немом вопле, сжав собственное горло двумя ладонями. Я кричала…но не вслух. Для этого у меня слишком драло горло и голос я потеряла. Я узнала… и это узнавание вскрыло мне грудную клетку и обнажило бешено сжимающееся сердце, готовое разорваться на куски от боли. Я слышу собственный вой, свой дикий вопль адского страдания и в тоже время как парализованная стою на месте.

Ни он, ни я не шевелились. И мне показалось что мы сейчас вне времени и вне пространства. Вне граней реальности и за пределами этой Вселенной. Наверное, каким-то дьявольским образом сбылись мои мечты…мои сны, и я вижу его перед собой. Меня жгло словно серной кислотой и каждый удар моего сердца заставлял вздрагивать.

Ярко-зеленые глаза Аднана…о Боже…Боже я говорю про себя его имя. Они вырезали на мне кровоточащие узоры, шрамы на каждом участке тела. Словно острыми тонкими бритвами оставляли многочисленные глубокие порезы. И я не выдержала. Я должна была тронуть этот мираж пальцами, я должна была втянуть его запах и убедиться, что не сошла с ума. Но ноги предательски дрогнули, и я пошатнулась. Это ведь не может быть он…не может быть Аднан. Я ведь держала тот ящик обеими руками, я терлась о него щеками и сломала о доски все ногти.

Но ведь глаза меня не обманывают, и я вижу его…в нескольких шагах от себя. Во всем черном, как в трауре…и его лицо, словно в росчерках молний с одной стороны и один из таких зигзагов чуть приспустил его правое веко. В груди опять болезненно все дернулось, как по вскрытому мясу. И я ощутила зуд в своих пальцах от желания коснуться всех его шрамов прямо сейчас, но меня удерживал этот взгляд. Прямо в глаза, прямо в самое сердце.

ОН не шевелится и не произносит ни звука. И я сделала еще один шаг, а потом еще и еще. С выставленными вперед руками, как слепая, я и правда уже ничего не видела. У меня по щекам катились слезы. И эти совершенно онемевшие ноги, несли меня вперед, пока я не остановилась совсем рядом с ним. Прикрывая дрожащие веки и втягивая его запах. Несравнимый ни с чем. Тот самый запах, который хранится вечно в уголках памяти, как живой организм, который взрывает сознание брызгами воспоминаний, обрушивает их на меня столпом ослепительных брызг и в каждой из них я вижу наши лица, наши счастливые лица. У меня было так мало времени его любить…но я любила настолько сильно и безрассудно, что сохранила в своем сердце все до мельчайшей частицы и молекулы. Любимых помнят так словно носят их в себе изо дня в день и видят с закрытыми глазами.

И я почувствовала этот взрыв внутри, когда все разлетелось внутри и не осталось сил терпеть эту боль. Распахнула глаза и обхватила его лицо обеими ладонями. Изучая каждую черточку отмечая каким угловатым оно стало, как заострились его черты, какие впадины под глазами и насколько тяжелым стал взгляд зеленых глаз. Но мне сейчас не до взгляда мне надо втягивать в себя его присутствие мне надо осязать, вдыхать и сходить с ума от понимания – он живой передо мной. Но едва мои ладони соприкоснулись с колючими щеками он дёрнулся всем телом, а меня уже было не остановить. Я гладила его лицо, судорожно всхлипывая и хаотично касаясь его глаз, рта, проводя линии шрамов, зарываясь в короткие густые волосы. И я улыбаюсь сквозь слезы и снова плачу и мне кажется я сейчас лишусь сознания…но он не дал упасть. Сильно подхватил и сдавил под ребрами. Смотрит в глаза и между бровей пролегла глубокая складка, а я глажу его губы большими пальцами, щеки, скулы, и брови, разглаживая. Мои руки обезумели так же как и мое сердце. Трогать, ощупывать, осознавая, что он не мираж, что я не сплю. Да…дадада это он мои пальцы помнят наощупь его кожу, его волосы. Счастье начало набирать обороты и душить меня потоком слез.

– Аднан…Аднааан, – очень тихо не узнавая свой голос, Выстанывая каждый слог и не выдержала с рыданием обхватила мощную шею, прижимаясь к нему всем телом, сдавливая слабыми руками, впиваясь в него всем своим существом. И от той силы с которой обняла его стало больно в каждой мышце, в каждом напряженном нерве. Всхлипнула, когда ощутила, как сдавил меня в ответ, как прижал истерически сильно настолько, что я не смогла даже вдохнуть. Плевать. Не хочу дышать. Ничего не хочу. Пусть только держит вот так. Пусть только даст ощутить тепло его тела. Впилась в его волосы и все эти порезы на теле и на сердце начали саднить с такой силой, что кажется я просто не выдержу. Я бы упала, но он держит так крепко, что я не достаю до пола. Мне некуда падать. Я вся рассыпалась на него пеплом воспоминаний и дикого счастья. Схватила ладонями его лицо, заставляя смотреть на себя.

– Аднан.

Как же умопомрачительно звучит его имя, как же оно ласкает меня саму, как же невыносимо прекрасно его произносить вслух. Он так же впился в мои волосы, но я не чувствую боли я изо всех сил тянусь к его губам, мне надо втянуть в себя его дыхание. Один глоток чтобы ожить. Но он не дает… я не сразу понимаю, что не дает. Потому что не чувствую боли от пальцев, сжимающих мои волосы и голову. Но я вижу его глаза как они темнеют, как наливаются еще незнакомой мне ненавистью…той страшной из моего сна. И пальцы в моих волосах уже не просто сжимают они тянут назад, причиняя боль. Пока не приподнял выше сдавив затылок и не процедил мне прямо в губы:

– Пора заканчивать спектакль.

А я не понимаю, что именно он говорит и зачем. Я все еще хочу коснуться его губ губами. Не ощущаю, что если дернусь вперед, то он вырвет мне клок волос. И мне все равно. Разве хоть одна боль сравнится с той, что я пережила, потеряв его?

– Испугалась, Настя?

Нет…не испугалась. Зачем мне его бояться? Это же мой Аднан. Он меня из ада вытаскивал, он меня на руках носил и с ложечки кормил.

– Где ты был….Аднан? Мой Аднан. Хабиб Альби…

Одной рукой обхватил мое лицо, поглаживая скулы, подбородок, губы, а второй все еще удерживает меня за волосы и лицо его искажается, как от боли с каждым моим словом.

– В Аду был…там, куда ты и твой любовник меня отправили…разве ты не знаешь…а, Настяяя?

У моих губ в каких-то миллиметрах от них и очень тихо. Отрицательно качнула головой, перехватив его запястье и не разбирая ни одного слова.

– Я все равно ждала тебя…каждое мгновение ждала.

И в эту секунду ощутила боль во всей правой стороне лица. Голова откинулась назад и рот тут же наполнился кровью. Я не сразу поняла, что он меня ударил, пока не услышала его шипение у своего уха.

– Суууукааа!

ГЛАВА 8

– Сука ты. Подлая, лживая, дрянная сука. – и большим пальцем кровь с подбородка вытирает, а я оглушена этим ударом, у меня перед глазами рябит, и я понять не могу за что бьет…за что вот так смотрит с ненависть этой вперемешку с горечью, от которой во рту привкус полыни.

– Смотрю на тебя и не пойму, что ж ты за тварь такая невиданная, что за зверь внутри тебя живет, что вот так может вгрызаться клыками лжи и рвать душу на части. Что ты такое…Настя? Неужели женщина тебя на свет родила?

– Я чувствовала, что ты жив, – шевеля разбитыми губами и не желая воспринимать его страшные слова. Мой мозг отказывался это сделать. Слишком жестоко после всего…слишком больно. А он расхохотался. Жутко расхохотался так, что кожа покрылась мурашками страха…впервые я опять его испугалась.

– Нееет, ты точно знала, что я мертв. Твой любовник ведь сказал тебе, что я не вернусь, верно? Обнадежил свою брюхатую сучку-шлюшку, что скоро она избавится от своего деспота и вернётся домой…Как ты это сделала? Он был мне предан…преданнее пса. Анмар не любил меня так как мой названый брат Рифат. Как ты сделала из него подонка? Как заставила его настолько сойти с ума….Хотя что я спрашиваю? – все еще гладит мое лицо. Жутко гладит не нежно, а очень сильно, словно давит кожу, – Я ведь сам готов был предать ради тебя кого угодно. Убить кого угодно… и убивал.

– Любимый…

И теперь уже в полной мере ощутить, как бьет, увидеть взлетевшую ладонь и ощутить, как обожгло губы болью.

– Еще раз посмеешь назвать меня так – я выдеру тебе клещами язык. Прямо здесь. На живую.

И я готова разрыдаться от этой боли, от неверия, что происходит на самом деле, от ненависти этой страшной, как необратимое стихийное бедствие… А еще жуткой волной лихорадки понимание…осознание, что все это время он был жив… и где он был?

– Аднан…не делай этого с нами. Посмотри на меня. Это я. Твоя зима. Твоя Альшита. Ты возродил меня к жизни, ты вырвал меня у смерти. Это я, – захлёбываясь слезами, наконец-то почувствовав голую ненависть кожей, каждой порой, он отдавал ее мне своим диким взглядом, он вбивал ее в меня, как острые ржавые гвозди выражением лица.

– Конечно это ты. Ты – ненавидящая и проклинающая меня. Ты – мечтающая сбежать отсюда на свою Родину, Ты – твердившая, что была бы рада если бы я сдох. Конечно все это ты. Даже не представляешь, как сильно мне хочется причинить тебе боль. Как сильно хочется прямо здесь свернуть тебе шею и смотреть, как ты бьешься в конвульсиях.

Шепчет мне в лицо а меня лихорадит от этого шепота.

– Аднан, – колени подгибаются, но он крепко держит за волосы.

– Нееет! Для тебя больше не Аднан, а Господин. Мой Господин. Помнишь? Я твой хозяин, а ты моя вещь. Безвольный и жалкий подарок. Или ты уже забыла об этом?

Дернул к себе, заставляя стать на носочки.

– И ничто тебя не спасет. Ни твоя страна, ни твой бывший муж, который уже пожалел о том, что просто посмел посмотреть на тебя и он проклянет эту жизнь еще не раз прежде, чем я позволю ему сдохнуть. Он уже развелся с тобой…по нашим законам это быстро происходит. Остались формальности, которые легко решить за деньги. А ты…ты грязная, вонючая вещь, раздвигавшая ноги перед моим братом, стонавшая под ним, родившая ему дочь. Ты – мразь, которой нет прощения и только проклятий она и достойна.

Я зашлась в немом крике, отрицательно, истерично качая головой.

– Нееет! Нееет! Все не так. Это не правда…откуда ты…откуда эти чудовищные обвинения?!

Он замахнулся, и я вся съежилась, ожидая удара, но он не последовал, а я все же замолчала. Не потому что испугалась физической боли…меня это убивало морально. Потому что я видела его глаза. Я перестала быть для Аднана человеком.

Сглотнула слюну с кровью и посмотрела на него невидящим взглядом, сквозь туман слез и непонимания.

– А теперь слушай меня внимательно, сука. Да, теперь это твое второе имя – моя сука. Ты сейчас позвонишь своей матери. Позвонишь и скажешь, что по вопросам бизнеса ты вынуждена уехать с твоим мужем в Каир. Когда вернешься ты не знаешь. Поняла? Одно неверное слово, движение или что-то, что мне не понравится их всех порежут на куски и я буду великодушен – я покажу эти куски тебе.

Постепенно до меня начинало доходить, что происходит и занемевшие пальцы стали замерзать от пронизывающего их льда догадки. Аднан знает о замужестве он считает Бусю дочкой Рифата. Да! Он считает именно так! Ведь это он меня заманил сюда. Это он…он посмел схватить детей и мою мать! О Божееее!

– Умная девочка начала вникать в происходящее, да? Глаза прояснились я вижу, как задрожали губы. Вот теперь нам уже страшно

Сжимает мои волосы еще сильнее, так, что теперь слезы катятся от двойной боли.

– Ты…ты похитил детей и маму? Ты…Божеее это тыыы!

– – Конечно это я. Вряд ли я позволил бы кому-то другому причинить тебе страдания. Это только мой кайф. Эксклюзивный.

Нет! Этого не может быть, качаю головой, чувствуя, как зуб на зуб не попадает. Так не может быть! Нет! Только не это. Я ведь оплакивала его.. я все эти годы не жила по-настоящему. Я потеряла его сына… я растила его дочь. Это слишком жестоко. Слишком невыносимо жестоко.

– Ты не мог обидеть детей и невинную женщину…

голос сорвался на хрип, а я полетела в пропасть… в бездну неприятия происходящего.

– Оооо как плохо ты меня знала и недооценила, Настя. Я способен на что угодно, особенно когда меня так омерзительно предали те, кого я любил и кому доверял как самому себе. Я представлял, как мой…почти брат трахает тебя, как отдает приказы моим людям…как берет на руки ребенка, рождённого от моей женщины и превращался в зверя способного на что угодно.

– Нет! Это ложь! Это твоя ревность и твое воображение больное воображение! Рифат он…он любит тебя, а моя дочь…она и твоя тоже. Твояяяя, Аднан!

Снова пощечина. На это раз сильнее, и хватка на горле, так, что перехватило дыхание и глаза расширились.

– Заткнись и слушай меня внимательно! Никогда больше не произноси его имя при мне! Никогда больше не называй свою…свою девку моим ребенком, ибо я не идиот и умею считать! И запомни ты – никто. Повторяй это про себя, как мантру.

Ты – лживая шлюха, которая изменяла мне и родила чужого ребенка, больше не имеешь права разговаривать, пока я тебе не разрешу.

– Я не изменяла…не изменяла тебе никогда! Ты ничего не знаешь…ничего не знаешь, Аднан! Пожалуйста, дай мне шанс рассказать! Дай шанс оправдаться перед тобой и ы поймешь, как несправедлив ко мне…И мы…мы ведь живем в современном мире. Проверь…есть анализы…ты ведь можешь проверить, Аднан. Я плакала о тебе каждый день и каждую ночь. Она твоя дочь…я дала ей имя.

– Мне плевать на ее имя!

Рявкнул мне в лицо так, что я поморщилась.

– Пожалуйста…дай мне шанс оправдаться. Рали всего что было между нами…всего лишь один шанс.

Хватка на горле ослабла, и я снова обхватила его за лицо обеими руками. Он слышит, он не может меня не слышать. Только бы позволил договорить и объяснить. Только бы дал мне эту возможность…иначе я погибла.

– Посмотри мне в глаза. Разве там есть ложь. Там есть предательство? Ты видишь там равнодушие? Посмотри сколько там муки и скорби по тебе. Ты ведь умеешь читать людей. Ты опытный, умный. Посмотри и скажи сам себе, что я лгу, что вот так можно лгать. Я прошу тебя, Аднан.

Слезы катятся по щекам, смешиваясь на разбитых губах с кровью. Сжал мое горло сильнее, заставляя распахнуть глаза шире и впиться пальцами ему в плечи. Размазал мою кровь большим пальцем по щекам и подбородку. Смотрит на губы, потом снова в глаза, и я не вижу больше в них себя. Пусто. Они совершенно пусты его зеленые омуты, где поселилась только ненависть и жажда моей боли.

– Не сомневайся я проверю. Я дам тебе этот шанс до отъезда отсюда. Но…это вряд ли изменит все что я видел. Видел, как ты с ним…как. Дьявол! Я не могу об этом даже думать мне хочется убить тебя. Не прошло и…и нескольких дней после моей смерти как ты вышла за него. Так чесалось? Так хотела раздвинуть перед ним ноги, что не могла потерпеть?

– Все было не так…он спас меня. Это был единственный выход.

– Как же мерзко ты лжешь.

Отшвырнул в сторону с такой силой, что я ударилась о стену и замерла в ожидании того как он подойдет ближе ко мне тяжелой поступью и склонится надо мной привлекая к себе за затылок. Таким я его никогда не знала…

– Я привел тебя в свою семью. Посадил за свой стол и разделил с тобой постель представив своей будущей женой. Ты опозорила меня, мою семью, моего отца. Ты выставила нас…тупыми ублюдками.

– А почему тебя не было…где ты был все это время? Если остался в живых почему так долго не приходил? Почему заставил поверить в свою смерть?!

Сорвалась на крик, вцепилась сильнее в его плечи.

– Учился заново ходить, есть, разговаривать… в то время как ты трахалась с моим другом и братом, сбежав к себе домой. Ты…вышла за него замуж. Отдала ему все то, что обещала мне. Родила ему ребенка…когда он покрывал твое тело ты думала обо мне? А? Настя! Ты думала вспоминала обо мне, когда стонала под ним? Я снился тебе по ночам?

– Снился! Каждую ночь снился. Я видела тебя во сне и наяву. И никто …никто кроме тебя не прикасался ко мне. .. Я была верна тебе пока ты…пока ты…

Он ведь молчал все это время и где-то был. Он жил без меня и не думал сказать мне об этом. Мне казалось, я сейчас заору, мне казалось, что я вся превратилась в пульсирующую боль. Он все эти годы был жив и наблюдал за мной. Я оплакивала его, сходила с ума и рвала на себе волосы, а он просто жил дальше и строил планы мести.

– Ты…ты мог найти меня и забрать. Ты мог вернуться ко мне, но не сделал этого. Почему ты бросил меня?

И снова оглушительный хохот.

– Это смешнее тупых анекдотов Шамиля…это настолько смешно, что я даже не сверну тебе за это голову. Кого бросил? Замужнюю сучку? Кого я бросил? Шалаву, которая мечтала уехать к себе на родину и жила на деньги Рифата? Я тебя не бросил ты стала мне омерзительна. Я просто не думал о тебе. Я думал о мести. О том, как найду тебя и заставлю рыдать кровью за твое предательство. Какая ирония. Ничто не спасло тебя от меня. Ты все равно вещь. Моя рабыня. Ты попрощаешься со своими детьми и поедешь со мной. Добровольно. Ясно?

– Где ты держал моих детей и маму? Ты…ты мучил и пытал их? Ты…посмел это сделать?

Усмехнулся с какой-то невыносимой горечью.

– А говорила, что любишь…разве можно любить монстра каковым ты всегда меня считала? Еще одна ложь…как только черви не жрут твой язык.

– Что ты с ними сделаешь?

– Оооо ты ведь наверняка сама красочно нарисуешь для себя все что я сделаю с Аминой, твоей дочерью и матерью. И ты знаешь…все это будет правдой. Поэтому заткнись и слушайся меня. Тогда ни с кем и ничего не случится. Сейчас тебе отдадут твой сотовый и ты скажешь все так, как я тебя научил.

Он направился к двери, а я не выдержала и схватила его за рукав пиджака.

– Аднан! Подожди! Почему? Почему ты поверил только в это…почему поверил не во что-то хорошее…почему не подумал о том, что Рифат это сделал чтоб защитить меня… а я никогда не изменила бы тебе ни с кем. Вспомни наши ночи после моего выздоровления. Вспомни как нам было хорошо вместе и как я любила тебя.

Резко обернулся ко мне и привлек к себе за затылок.

– Вспомни… я уже не хотела уезжать. Я была с тобой. Ждала тебя…встречала, тосковала по тебе. Почему ты называешь меня Настя? Ты ведь дал мне другое имя, и я приняла его. Поверь мне…не кому-то, а мне.

– Прошли те времена, когда я кому-то верил. Теперь я верю своим глазам и ушам. Я все видел…мне никто не говорил. Зачем? Если я … стоял том у подъезда и видел, как ты…как последняя течная сука тащишь его за руку в дом. Так он защищал тебя? Трахая? Ты мне противна…ты мне омерзительна настолько, что при мысли о тебе у меня сводит скулы. Мне хочется применить к тебе самое жуткое насилие и причинить боль… и я причиню…я причиню тебе такую боль, что ты будешь рыдать кровью… И ты больше не Альшита. Ты моя сука Настя.

Оттолкнул от себя и вышел из номера, а я медленно сползла на пол, захлебываясь слезами и понимая, что меня спасет только чудо…только невероятное, особенное чудо….Если Аднан сделает анализ…у меня еще будет шанс выжить.

Глава 9

Он знал, что должен будет с ней сделать, когда найдет и притащит в лагерь. Так бы поступил его отец, его братья и любой из воинов. Так было правильно. Непокорная женщина хуже непокорного пса. В любом случае – это вина мужчины.

Носился по этим пескам злой, как дьявол. Из-за ветра все следы ее замело. Он каждый «угол» здесь знал, как свои пять пальцев, так же как и каждую тварь, которая могла девчонку на тот свет отправить. Сам не знал, какого черта трясет всего от бессилия и паники, что до темноты найти не сможет, и тогда шансы, что она окажется живой, к рассвету снизятся чуть ли не до одного процента. Долина Смерти не зря так называется.

Но Анмар учуял её, морду кверху поднял и носом повел, а потом рванул, и Аднан за ним следом, хлестая лошадь по взмыленным бокам. Увидел ее, и все внутри перевернулось. Мелкие серые твари обступили ее со всех сторон, сверкают светящимися глазами, готовятся напасть. Шакалы стаей окружают и жрут потом добычу живьем. Он боялся, что не успеет, и они набросятся, даже одного укуса хватит, чтоб она умерла или началось потом заражение. А это не город, и раны могут быть смертельными. Примочками и зельями не обойтись, а до Каира несколько дней пути верхом, и то не факт, что по дороге не наткнутся на Асадовских псов. Дура. Сбежать она решила. В пустыню. Где смертоносной может быть просто ядовитая колючка. В нем проснулась дикая ярость, неконтролируемая. И страх… он не хотел, чтоб они ее грызли. Это причиняло ему боль внутри, где-то под ребрами. Он вообще не хотел, чтоб кто-то к ней прикасался. Максуду надо было и яйца отрезать, и глаза выколоть за то, что на Альшиту посмотрел и думать посмел тронуть. Спасло только родство, будь это кто другой – остался бы без головы. Анмар справился с тварями превосходно. В его крови есть и волчья кровь, и волкодава. Ядерная гремучая смесь прирожденного убийцы. Шакалы почуяли эту мощь сразу и почти все бросились врассыпную.

И она бросилась. Идиотка! Хлыст от ярости выхватил, когда девчонка опять побежала. На спину ей опустил и сам дернулся… Одновременно хотелось и три шкуры с нее содрать за побег, и слезы вытирать с бледного лица. Ей больно, и его корежит, и что это за безумие – он и сам не понимает. Ее глаза цвета чернильной ночи блестят дождем слёз, и он не может в них смотреть равнодушно. Не такая она… другая совсем, особенная, красивая до безумия.