Текст книги "Джокер (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

Соавторы: Вераника Орлова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 16. Джокер и Мирослава

Она ушла почти час назад, а я все еще стоял возле открытой нараспашку двери и думал. Не знаю, какими силами Ада смог подавить мгновенный порыв сбежать за ней по лестнице и схватить в охапку, не позволить сесть в машину в таком состоянии. Обнять и навсегда оставить с собой. Я наяву ощутил, как тело вырывается из-под кожи наружу. Устремляется каждой клеткой вперед, выдергивая сердце с корнями, лопаются натянутые до предела сухожилия. Вдогонку.

Но разум упорно твердит тихим надтреснутым голосом, от которого по спине ползут холодные щупальца ненависти и страха, что ей будет безопасно где угодно, только не со мной. Поплачет и успокоится. В любом случае – переживет. Очень сильная девочка. Из тех, которых трудно сломать. Несмотря на слезы, на страдания и лишения. Окруженная с самого рождения роскошью и деньгами, она была лишена той беззаветной любви, на которую имеет право каждый ребенок, и все равно смогла стать полноценной личностью. Хотя мне казалось, что Мирослава и сама не понимает, насколько она крепкая.

Дверь напротив открылась, и оттуда вышла Елизавета Ивановна с мусорным ведром в руках. Увидела меня и, громко ойкнув, попятилась обратно и шумно хлопнула дверью. Наверное, старики все же лучше других ощущают дыхание Смерти, а я ею настолько провонял, что самого иногда тошнило от этого запаха. Но со временем привыкаешь ко всему. Даже к собственной неполноценности. Особо сообразительные даже превращают свои недостатки в преимущества, вызывая жалость или, наоборот, устрашая окружающих.

Зашел домой и прямиком к ноутбуку. Мне просто необходимо было развеяться. Перезагрузить жесткий диск в своей голове, так как я ощущал, как начинает волнами накатывать тьма. Плюется подобно лаве, кипящими брызгами, которые попадают на кожу, прожигая ее с громким шипением. Не позволить этой твари вцепиться в меня холодными лапами и снова увести в наше с ней небытие.

Зайти на один сайт и усмехнуться, увидев новое сообщение. Отправитель – Таnаtоs. Молодой, двадцатилетний парень, озабоченный смертью и чужой болью, прожигающий свою жизнь, нет, не в клубах, как можно было бы предположить, а в грязных подворотнях нашего города. И чем они темнее и вонючее, тем больше вероятность встретить там его и подобных ему психов.

Вы хотели знать, как становятся маньяками? Вы наивно полагаете, что в этом процессе обязательно должна иметь место какая-нибудь тяжелая психологическая травма, полученная несчастным ребенком от своих незадачливых родителей, беспечно наплевавших на воспитание чад? А, может, вы представляете, что серийные убийцы просыпаются неожиданно по утрам и чувствуют ужасную потребность кого-нибудь убить? Считаете, что это болезнь, которой они подвержены, и их еще можно вылечить при условии наличия хорошей клиники и квалифицированных врачей? В таком случае можете смело взять свои предположения и смыть их в унитаз вместе с остальным дерьмом. Потому что львиная доля вот таких убийц, на раз-два лишающих жизни других людей, это обеспеченные ублюдки, занимающиеся этим от скуки. Конченые мрази, убивающие и расчленяющие детей, только ради получения очередной дозы кайфа. Их детство могло пройти в роскошном особняке или просто в уютной двухкомнатной квартире. Они могли быть беспризорными сиротами или же, наоборот, окружены беззаветной любовью матери и отца, а некоторые – еще и заботой нянек. У кого-то из них есть любимые девушки, которые, правда, стоят далеко не на первой ступени их приоритетов. Единственное, что объединяет этих уродов, это интерес. Это упоение собственной властью над другими людьми, так похожими на них самих. В поисках адреналина кто-то прыгает с парашюта, кто-то ныряет в глубины океана в клетке, окруженный голодными акулами, кто-то рассекает на бешеной скорости на спортивных автомобилях, кто-то идет служить в вооруженные силы. А кому – то мало утверждать свою силу над собственными страхами и над силами природы. И тогда они начинают делать вещи, которые обычным людям кажутся поистине бесчеловечными. Классика жанра: "тварь я дрожащая или право имею". Вот только некоторые забывают, что на каждую, даже самую сильную, тварь всегда найдется пострашнее.

Если вы когда-либо мечтали о том, чтобы собрать в одну большую кучу всех сексуальных маньяков, начинающих и закоренелых живодеров и жестоких серийных убийц и загнать их в газовую камеру, то вам следовало бы начать свои поиски с интернета. Целые сайты, посвященные этой тематике: от педофилов, обсуждающих очередные ролики с детской порнографией и свои реальные истории, и до сопливых ублюдков, расписывающих во всех подробностях, как они расчленили ту или иную мурку.

Что делал я на этом сайте? Мне нужен был помощник. Мое второе лицо. Своеобразный громоотвод. Тот, кого в случае неудачного исхода какой – либо операции должны будут поймать полицейские. Тот, кем не жалко пожертвовать. Я вообще давно перестал чувствовать жалость по отношению к людям, а к таким мразям, свободно и открыто рассуждающим о способах убийства незнакомых людей, тем более.

Он написал мне сам. Я долго отслеживал на форуме их разговоры, выбирая того, кто мне подойдет. Того, чьи сообщения дышали таким бешеным фанатизмом, что он ощущался по эту сторону монитора. Люди в интернете расслабляются куда лучше, чем в любых sра-салонах, открывают свой внутренний мир абсолютно чужим людям либо же, наоборот, надевают маску, которую хотят видеть окружающие их в виртуальном мире собеседники. И те, кто послабее, со временем срастаются с этой маской настолько плотно, что уже отодрать ее от лица оказывается невозможно. И, самое интересное, не имеет значения, какие личины напялили на себя окружающие: уродливые или приторно – сладкие, лживые или однобоко правдивые, уродливые или до безобразия прекрасные. Важно только соответствовать заданной теме маскарада.

"Таnаtоs:

– Здорово… Понравились картинки. И декорации сзади, и основные элементы. Ты реально крут.

Jоkеr:

– Танатос? Серьезно?

Таnаtоs:

– Вообще-то это древнегреческий бог смерти. Где ты отрыл эти картинки? Тоже туда загляну.

Jоkеr:

– Это не картинки. Это фотографии.

Таnаtоs:

– Твои?

Jоkеr:

– Мои. Сам делал. И декорации сзади, и основные элементы.

Таnаtоs:

– Ох***ть. Круто. Просто охрененно. Если, конечно, ты не врешь.

Jоkеr:

– Я думаю, в твоем случае лучше думать, что это ложь. Целее психика будет".

Расчет был абсолютно верным. Парень оказался помешанным на крови и боли психом. Со временем рассказал мне, что начал убивать дворовых кошек и подкладывать их выпотрошенные трупы сестре с тринадцати лет. Почему он это делал? Он получал двойное удовольствие – чувствовал себя самым настоящим богом по отношению к бездомным животным и наслаждался дикими визгами сестры и ее слезами.

И мы начали с ним своеобразную игру. Перед очередной операцией я отправлял ему сообщение на сайт с адресом и временем, когда он может появиться там, а уже через пару часов он присылал мне фотографии с места убийства и восхищенные комментарии, от которых болели зубы и хотелось лишь одного: вспарывать точно так же его брюхо и слушать, так ли восторженно он будет заливаться, пока я вырезаю из него кишки.

От раздумий отвлек звонок, и я чертыхнулся, закрывая страницу и мысленно отправляя Танатоса к чертям. Ненавижу такие неожиданные звонки. Терпеть не могу незваных гостей. И до некоторых пор отказывался вскрывать нежданные письма. Пока был жив Адам. Пока был в другом городе, до дрожи боялся их, так как мой точный адрес знала только сиделка Адама – старая подруга его бабки.

После его смерти бумажные письма перестали нести угрозу, в основном это были уведомления от государственных учреждений.

На дисплее не высветилось имя контакта, но я знал наизусть ее номер, возможно, поэтому вместо того, чтобы сбросить звонок, автоматически взял трубку и приложил к уху смартфон. А, впрочем, я догадывался, зачем она звонит: послать ко всем чертям, нагрубить и высказать все, что думает обо мне. Нет, о Гордееве. И такое я уж точно не мог пропустить.

– Да? Позвонила сказать мне, что доехала? Могла бы не утруждаться, Белозерова.

* * *

Я сама не поняла, как набрала его номер. Наверное, потому что больше некому стало звонить и писать. Это жутко, когда вдруг понимаешь, насколько ты одинок, даже если тебя окружает так много людей. Только всем им наплевать на меня. И еще… никто не знает, как сильно меня мучают кошмары из прошлого. Никто и не должен знать. А Адам… он единственный, кто у меня остался. Я услышала его голос и даже почувствовала облегчение, но трясти от ужаса не перестало. Я сжимала смартфон ледяными пальцами и силилась что-то сказать… а у меня не получалось. Только судорожные всхлипы. Так бывало всегда – я задыхалась… мне казалось, что в легкие забивается дым и душит меня. Совсем недавно я могла писать об этом Джокеру… а он мог найти те самые слова, которые выдергивали меня из депрессии, или отвлечь, настолько грубо и беспринципно погрузить в собственные фантазии, что я не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме него. Теперь у меня нет и Джокера… Никого нет. Даже Адама нет по сути. Но только ему я могла сейчас позвонить, иначе сойду с ума.

– А… даа. м… – просто выдохнула его имя вместе с рыданием, перекрикивая звук из компьютера. Этот отвратительный треск пламени, пожирающей все вокруг, как голодная тварь. Мне казалось, что она лижет мне пятки огненными языками.

* * *

Напрягся, услышав ее голос. То, что от него осталось. Захотелось просочиться в гребаную трубку и по проводам со скоростью света к ней. Потому что испугался, черт побери. Ощущение, будто разрывает напополам от страха. Ее страха. Будто увидела что-то ужасное. Или нечто ужасное сделали с ней. В голове сразу десятки мыслей: от автомобильной аварии до нападения, и от каждой внутренности узлом все туже завязываются.

– Да, Мира, – тоже на выдохе, затаившись в ожидании ответа, чувствуя, как окаменели все мышцы, – говори. Что случилось?

* * *

Я раскачивалась на полу, стараясь не смотреть на экран… не слушать. Справиться с приступом, а он не отпускал. Только душил сильнее. И таблетки. Их не оказалось в столе… кто-то выбросил. Все до единой. Словно нарочно… чтобы я задохнулась от приступа паники.

Истекая холодным потом, прислоняюсь головой к стене, включая в смартфоне громкий звук дрожащими пальцами… снова пытаясь хоть что-то сказать, и не могу. Мне не хватает дыхания… и в этот момент где-то совсем рядом… на повторе кричит ребенок.

"Мамаааа… мамочкааа… где ты?"… и я вместе с ним, громко, захлебываясь истерикой, роняя телефон на пол и закрывая уши руками, чтобы не слышать. Ничего больше не слышать. Сворачиваясь на полу с хриплым стоном… со свистом хватая ртом воздух, но вместо него в горло проникает гарь и копоть.

* * *

Это как щелчок в мозгу. Как четкое понимание того, что нужно действовать. Тот самый выстрел, после которого ты должен бежать. Просто бежать вперед, несмотря ни на страх, сковавший все тело, ни на чувство тревоги, сжавшее сердце до физической боли. Потому что я услышал громкие всхлипы, а после стон, от которого бросило в пот и стало трудно дышать, перехватило в горле. Закричал в трубку ее имя, но она больше не ответила, и я, схватив телефон, выбежал из квартиры, даже не закрыв дверь. К дьяволу. От ощущения, что я опоздал, колотило крупной дрожью, а сердце то пускалось в хаотичную пляску, то останавливалось на целую вечность. Завел машину и рванул вперед, трясущимися руками включая смартфон.

Еще вчера думал о том, чтобы отключить "слежку" за ней по сотовому, а сейчас мысленно благодарил того из своих демонов, который не дал это сделать. Джи пи эс показывал адрес ее квартиры, и я помчался туда сломя голову. Плевать на светофоры и ублюдков, орущих благим матом и сигналящих в спину. И впервые за последние годы в полной тишине. Так как до смерти боялся не услышать ее звонок.

Заехал в элитный район, в огороженный высоким забором двор и бросился к воротам. У меня были не только ключи от них, но и пропуск для консьержа, сидевшего на первом этаже. Я не раз и не два сидел на вырезных лавочках во дворе, ожидая ее прихода, надвинув капюшон на лоб и записывая, с кем и во сколько она уезжала и приезжала, вытащить у одного из жителей нужную ламинированную карточку, чтобы по ней сделать такую же для себя, не составило труда.

Не помню, как поднялся на ее этаж на лифте, как ворвался в незапертую дверь квартиры. Помню только, что отсчитывал удары своего сердца, мне казалось, если с ней что-то случится до моего прихода, если я вдруг не успею, оно обязательно остановится.

Мирослава сидела на полу, раскачиваясь из стороны в сторону, опустив голову и закрыв уши руками. Даже не поняла, что я вошел. Быстрым взглядом осмотреть ее и понять, что нет видимых физических травм. Прошелся глазами по сторонам и остолбенел, увидев кадры видео на ноутбуке. А в нем гребаный пожар. Но в этот раз я его, блядь, не присылал. Захлопнул крышку ноута и бросился к ней на пол. Посадил ее к себе на колени, преодолевая сопротивление и прижимая к себе, зарываясь губами в макушку.

– Тссс, маленькая. Я здесь. Слышишь? Успокойся, Мираааа, – пытаюсь пальцами поднять подбородок кверху, но она не дается, – это я, Адам, Принцесса.

Губами по щекам быстрыми поцелуями, удерживая ладонью ее лицо, не давая отвернуться.

– Девочка моя, я с тобой. Слышишь? Успокойся.

* * *

Я не сразу поняла, что происходит, не слышала ни шагов, ни как распахнулась с грохотом дверь… я только услышала тишину… Как стих этот жуткий звук, от которого сводило все тело судорогой. А потом почувствовала на себе чьи-то руки. Я отбивалась. Точно помню, как сильно отбивалась в истерике… как тогда, когда меня выносили из дома пожарные… много лет назад. С первого этажа… когда на втором смерть пожирала мое будущее, мои улыбки, мой сон и мою совесть, порождая чудовищное чувство вины.

Только эти руки сейчас были другими, они гладили и перебирали мои волосы… И я начала слышать его голос. Он пробивался через тишину, в которой все равно эхом потрескивал огонь. Он перебивал этот треск. Я не могла разобрать, что именно говорит… видела его лицо сквозь слезы и не понимала ни одного слова, пока он не назвал меня… так, как больше никто не называл, кроме…

У меня не было сил вырываться, я не могла дышать… Судорожно хватала воздух, стараясь унять дрожь.

Он пришел. Не знаю, как открыл дверь, как прошел мимо консьержки, как вообще узнал, где я. Смотрела ему в глаза, и сердце почему-то начало биться еще сильнее, чаще. В висках, в пересохшем горле. Адам покрывает поцелуями мое лицо, волосы… а у меня нет сил сопротивляться… и не хочется. Мне хочется прижаться к нему всем телом и ощутить его присутствие. С ним не страшно. С ним я больше не слышу треска и вони.

Перехватила руки Адама, сжимая запястья… все еще задыхаясь, стараясь отстраниться, успокоиться, уворачиваясь от его поцелуев.

* * *

Мягко высвободился из ее захвата и приник к дрожащим влажным губам. Какая же ты сладкая, моя Принцесса, даже со вкусом соленых слез. В тебя засасывает неотвратимо, так что, хочется прямо сейчас и всю. Взять себе, поглотить, сожрать такую беспомощную и маленькую. Потом я убью гниду, которая довела тебя до этого состояния. Поверь, любимая, она кровью заплатит за каждую твою слезу.

Она все еще дрожит, и эта дрожь передается мне. Прижимаю к себе сильнее и на автомате кладу маленькие руки к себе на грудь и обратно к ее груди… и только тогда понимаю, что творю. Ладони застыли в воздухе, а я почувствовал, как стало тяжело дышать. В горле ком образовался с шипами, и любая попытка проглотить приводила к адской боли. Облизал вмиг пересохшие губы и понял, что должен отвлечь ее, тем более, что хотел этого до трясучки сам. Притянул Миру к себе и уже с силой впился в такой желанный рот, непроизвольно застонав, когда она ответила почти сразу. Хаотичными движениями ладоней по ткани блузки, сжимая талию и спину, чувствуя, как дикой дозой адреналина выстрелило возбуждение в паху. Попыталась отстраниться, но я не дал. Опрокинул на спину на пол и навис над ней, не отрываясь от губ, коленом раздвигая ее ноги. Чувствуя, как сносит крышу, когда начинает выгибаться в ответ.

* * *

Я застыла, когда он прижал мои руки к своей груди и положил на мою грудь. Замерла на несколько мгновений… потому что мне не нужно было больше, чтобы понять. Чтобы комната завертелась перед глазами с такой скоростью, что мне казалось, я сейчас закричу от того, как сильно защемило внутри, как зашлось сердце в таком болезненном приступе узнавания, от которого все тело свело судорогой, а потом задрожал каждый нерв…

Не дал опомниться и впился в мой рот, и это безумие покатилось по венам. Горьким всплеском сумасшедшего восторга… я могла не узнать его голос, потому что никогда не слышала… я могла не узнать его запах, потому что он был другим сейчас. Даже этот жест… его… НАШ жест мог быть случайностью… но я не могла не узнать вкус его губ. Не могла, потому что я его не помнила. Нет. Я им жила все эти дни. Я им дышала и бредила наяву, я ощущала его в каждом глотке кислорода и сейчас, когда его губы жадно сминали мои, с дрожью во всем теле отвечала… Вот так, с закрытыми глазами, и мне не нужно смотреть… только чувствовать. Этот вкус поцелуя, вкус дыхания, каждое движение языка и судорожный стон, когда я ответила. Его стон. Ощущать его изнеможение кожей и в молекулах электричества между нами. И все на свои места. В правильную, цельную картинку. Чудовищную своей простотой, потому что смотрела на нее каждый день и не видела… Хотела отстраниться, чтобы посмотреть ему в глаза, чтобы увидеть… чтобы пожирать ЕГО взглядом, но он не дал. С отчаянным голодом опрокинул на пол, раздвигая мне ноги, и я понимаю, что в истерике и сумасшествии хочу почувствовать больше. Убедиться с каждым прикосновением. Чем сильнее касается, тем сильнее этот ядовитый восторг, от которого в груди клокочет рыдание… выгибаюсь в ответ, оплетая его шею руками, ощущая под пальцами родинку на затылке, и с хриплым стоном сама впиваюсь в его рот, задирая рубашку, сминая его тело ладонями. Меня трясет от каждого прикосновения, от каждого ощущения вернувшейся реальности… от ощущения себя живой. Опять живой.

ГЛАВА 17. Мирослава и Джокер

Разрывать руками пуговицы блузки, сквозь шум в голове слыша, как они скатываются на пол, а она удовлетворенно стонет, зарываясь пальцами в мои волосы. Отстраниться, чтобы спуститься поцелуями по подбородку к шее, прикусить ключицы так, чтобы она тихо вскрикнула и снова выгнулась, и громко зашипеть, когда коснулась острыми, даже сквозь лифчик, сосками моей груди. Склониться к ним и прикусить сквозь кружевную ткань, чувствуя, как самого будто ударило разрядом тока в тысячу вольт. Зубами спустил чашку бюстгальтера и дунул на торчащую вершинку, и тут же языком по вспыхнувшим на теле мурашкам.

Такая чувствительная моя Принцесса, отзывается на каждое движение, а меня начинает трясти от желания войти в нее немедленно, заставить ее дрожать уже не от страха, а от удовольствия.

Накрыл ладонью плоть под юбкой и застонал снова, поняв, какими влажными были ее трусики.

Отодвинул в сторону полоску ткани и ввел в нее палец, громко выдохнув, когда плотно обхватила изнутри.

Безумие. Настоящее безумие раствориться в ней сейчас. Вот в такой растрепанной, наполовину одетой, с мокрыми дорожками на щеках и закрытыми глазами. Я слизываю языком ее слезы, лаская пальцами влажные, горячие лепестки. Кусаю мокрые губы и тут же целую, врываясь языком в глубину ее рта, а пальцами между ног. Быстрыми толчками.

Безумие движется быстрее, набирая бешеные обороты, задавая ритм толчкам. Пока она не распахивает глаза…

Безумие разбивается на своей гребаной запредельной скорости… разбивается о понимание того, что сейчас эта маленькая сучка трахается с Адамом, а не со мной. Острыми иглами впивается в вены, заражая тело чистой ненавистью и яростью, которые бурлят, ошпаривая ядовитыми брызгами внутренности.

Сжал ладонью скулы, заставляя открыть рот и засовывая два пальца. Глядя затуманивающимся от злости взглядом, как она посасывает их, закатывая глаза, словно обычная шлюшка, раздвигающая ноги перед любым, кто может оказать помощь.

"Ты позволяешь мне изнасиловать тебя,

Ты позволяешь мне опозорить себя,

Ты позволяешь мне проникнуть в тебя,

Ты позволяешь мне запутать тебя".

© «Ninе Inсh Nаils» – «Сlоsеr»

* * *

Видеть его… распахивать глаза и снова, и снова видеть. Дорисовывать эту одержимо-красную картинку самыми разными оттенками сумасшествия, потому что теперь оно обрело черты, обрело плоть, голос, запах, осязание, и меня раздирает на части от осознания, насколько близко он был всегда… и молчал. Будь он тысячу раз проклят, МОЛЧАЛ. Почему? Поцелуями выгрызать ответы, выгибаясь навстречу его грубым ласкам. Узнавая каждое прикосновение. Хаотичное, рваное, безжалостное. Почему, черт тебя раздери, Джокер? Мой жестокий любовник, изводивший меня все эти дни молчанием, очередной игрой… и как же понятны теперь его взгляды, его голодные, пошлые взгляды, его присутствие… Его злость. Все до боли понятно и в то же время непонятно ничего. С гортанным стоном ощутить его жадные губы на своей груди и впиться в его волосы. Дааааа… я бы ни за что не смогла не узнать их жесткую шелковистость под своими ладонями. Почему? Немым криком, когда входит в меня пальцами, выдирая из груди стон дикого удовольствия, распахиваю ноги шире, впуская глубже и ощущая, как раскачиваюсь на краю пропасти, на том самом краю тьмы в его пьяных глазах, блестящих каким-то странным блеском ненависти и ярости вперемешку со страстью. И я наяву вижу, как черные буквы на белом экране сливаются в яростно сплетенные тела, просачиваясь в вязкую реальность, обретая цвета и объем, обретая тело и звуки.

Словно дикие звери сцепились на полу, все еще одетые, стонущие в унисон. Как и в нашей бешеной переписке. Как и всегда с ним. Без нежности и прелюдий. Без лишних слов сразу в пекло… только теперь у моего пекла есть имя… есть лицо и есть вот этот взгляд, от которого болит низ живота и твердеют соски, от которого я сама как под кайфом, изнывающая от желания почувствовать его в себе. Сейчас. Ощутить нашу реальность толчками его плоти во мне… и не отпускать этот взгляд больше никогда. Я готова простить даже его ложь… Боже. Я готова простить ему все за эту минуту узнавания.

От каждого движения жестоких и умелых пальцев срываюсь на крик и смотрю ему в глаза, ощущая приближение взрыва, когда уже ни один вопрос не будет иметь никакого значения… и его пальцы у меня во рту. Как же это странно: помнить вкус кожи и не знать, что все это время он был так близко от меня. Цепляюсь за его взгляд, на секунду замирая, чтобы забиться в его руках от наслаждения, закатывая глаза и запрокидывая голову, вытягиваясь в изогнутую струну, впиваясь зубами в его пальцы и сжимая коленями таранящую меня руку.

– Адааам, – с криком, переходящим в стон, перекатывая на волнах оргазма его имя… настоящее имя.

* * *

Я никогда не думал, что смогу ненавидеть ее вот так. Даже когда в первый раз увидел. Когда она была просто сестрой моего врага. Я никогда не ненавидел ее больше, чем сейчас. Когда эта дрянь прокричала искусанными мной губами чужое имя. Не мое, блядь, имя. Сжимает меня изнутри, а меня колотит от наслаждения и от бешеного желания задушить ее, заставить заткнуться, только бы не слышать, как шепчет его исступленно вновь и вновь.

Закрыть глаза ее лживые, чтобы не потонуть в них окончательно. Чтобы смотреть на меня не смела этим взглядом, пьяным от удовольствия, а я вырвать его из нее хочу. Это блаженство на самых кончиках ресниц. Видеть его не могу.

Выйти из нее, чтобы сжать тонкую шею ладонью и смотреть, как задышала открытым ртом, захрипела беспомощно, а меня на части ломает от желания еще больнее сделать.

"Помоги мне.

Я разрываюсь изнутри.

Помоги мне.

У меня нет души, которую можно было бы продать.

Помоги мне.

Только одна вещь на меня действует.

Помоги мне освободиться от себя"

© «Ninе Inсh Nаils» – «Сlоsеr»

Развести в стороны распахнутые ноги и резким движением войти в нее, ухмыльнувшись, когда ее выгнуло, и она дернулась в моих руках. Не знаю, в какой момент то мимолетное безумие отпустило, растворилось, оставив нас с ней наедине. Но я и без него был еще большим психом. Удерживал ее за горло до тех пор, пока задыхаться не начала и биться пойманной птицей, царапая ногтями мои запястья. Отпустил и, подхватив за колени, начал вбиваться в нее, глядя, как схватилась ладонью за шею. Больно тебе, Мирослава? Меня вот так же выкручивает сейчас. От гребаного, больного, бешеного удовольствия и от ненависти. Стиснуть ладонью грудь так, чтобы закричала, и жадно смотреть, на калейдоскоп эмоций на ее лице. Каждую из них запомню и сохраню в памяти, чтобы потом, когда ломать будет в очередной раз от желания написать или позвонить, напоминать себе, как больно было ее делить с НИМ.

Кусать плечи, вздрагивая от каждого крика, ощущая, как отдается он в ушах эхом, как пронзает тело диким кайфом, когда вспарывает ногтями кожу на спине, а я впиваюсь в ее бедра пальцами, намеренно больно, оставляя отметины. Снова его имя, будто на повторе, а у меня в голове оно эхом отдается вперемешку с жутким смехом.

Заткнул ей рот ладонью и зашипел, глядя в глаза расширенные.

– Заткнись. Замолчи.

Глубокими толчками… прижимая ее колени к груди.

– Замолчи, мать твою.

Чувствуя, как приближается долбаный оргазм, но черта с два я кончу под его имя ее голосом.

* * *

Я могла читать это, когда он писал, как сжимает мою шею ладонью… Я могла ужасаться и в то же время яростно растирать себя пальцами между ног, сидя напротив монитора, представляя это бешенство и смертельную опасность… когда весь контроль у него, и моя жизнь в его руках в полном смысле этого слова… Но когда почувствовала – это было иное. Страх и адское возбуждение. Под безумным взглядом, глядя на его широко раскрытый рот, и задыхаясь под жестокими пальцами… Извращенное наслаждение. И когда одним резким толчком входит в мое еще подрагивающее тело, с хриплым стоном выдыхаю его имя почти беззвучно. О, Боже… это невыносимо. Я могла представлять тысячу раз… но не чувствовать эти пальцы на своей шее, эти яростные толчки внутри моего тела по-настоящему в диком исступлении в животном совокуплении, где похоть граничит с ненавистью. Он словно раздирает меня на части… как и обещал всегда.

"Я разорву тебя, Принцесса, я раздеру тебя на кусочки, чтоб выла подо мной, как сучка. Моя сучка… Скажи мне. Кричи мне это".

Но то, что я себе представляла, не могло сравниться с этим никогда. Я царапаю его руки, хватая ртом воздух, одновременно чувствуя едкие всполохи наслаждения. От них саднит между ног, пульсирует клитор, ноет грудь и соски, и я подаюсь навстречу каждому толчку, видя круги перед глазами и уплывая от накрывающего с головой кайфа. Сжимая его плоть своей с каждым грубым проникновением, выстанывая его имя снова и снова… царапая спину и чувствуя, как сминает мое тело, оставляя на нем синяки и отметины. Я близка к ослепительно острому наслаждению, которое вспыхивает кровавыми точками перед глазами… и он накрывает мне рот ладонью, не давая закричать. В глазах похоть и ненависть. Меня от нее то в холод, то в кипяток… и наслаждение не сбрасывает обороты, становится ярче и безумней… Я знала его именно таким. Диким безжалостным садистом, который драл свою жертву, как последнюю шлюху… меня… как его шлюху… заставляя ему говорить об этом. Грязно и унизительно прекрасно.

И взорваться, судорожно сжимая раскаленный член мокрой плотью, выгибаясь в его руках, оставляя кровавые полосы у него на груди. Кончая уже тихо, с мычанием в его ладонь, ломая ногти о пол и извиваясь под ним, как дикое, обезумевшее животное. Оргазм выбивает на секунды сознание, пронизывая все тело ударами его плоти и судорогами адского экстаза, похожего на агонию.

* * *

Откинул голову назад, сцепив зубы и шумно выдыхая, пока сокращается так охренительно долго, что меня выворачивает наизнанку от усилия сдержаться, не последовать за ней.

Только смотреть, остановившись, как вьется подо мной змеей, то оплетая руками, то цепляясь пальцами за паркет.

Вцепился зубами в ее губы, выдирая последние вздохи, не позволяя заговорить, закричать, ощущая, как содрогается тело, требуя продолжения. Требуя развязки для себя. А меня холодным потом прошибает от осознания, что хочу голову ее об этот сверкающий дорогой пол… и бить до тех пор, пока не растечется кровь бордовой лужей. Безумие возвращается и хочет получить свою порцию наслаждения, смотрит со стороны на нас, склонив голову набок, выжидая, давая время сделать выбор. Вот только нет его, этого выбора. Здесь и сейчас есть только я и она подо мной. И плевать, на короткие доли секунды плевать, с кем она сейчас. Не имеет значения. Только не тогда, когда отвечает неистово на поцелуй, хватаясь за мои плечи. Не тогда, когда пронзает током от каждого проникновения и сводит тело адским кайфом от каждого толчка. И снова сжать ладонью горло, перекрывая доступ кислорода, вдалбливаясь в нее все сильнее, стиснув до боли челюсти и стирая колени до крови.

"Я хочу трахнуть тебя, как животное,

Все мое существование испорчено,

Ты приближаешь меня к Богу.

Ты приближаешь меня к Богу.

Через каждый лес, над деревьями,

В моем животе, ободрал свои гребанные колени,

Я пью мед внутри твоего улья,

Ты – причина, по которой я остаюсь в живых".

© «Ninе Inсh Nаils» – «Сlоsеr»

Пока не закричал сам от удовольствия, ударившего прямо в солнечное сплетение. Так, что дышать стало дьявольски больно. И мучительно сладко, будто впервые за последнее время вздохнул полной грудью.

Рухнул на Миру и встретился с глазами ее, широко распахнутыми, на губах улыбка удовлетворения, как у сытой кошки, а меня омерзение резко охватило.

По молодости не раз и не два с парнями телок делил. И всегда секс был фееричный. Потому что все равно было, кого иметь и с кем. А ее… сучку эту даже с самим собой делить не хотелось. И это взбесило снова. И перед глазами опять лицо ее побледневшее, пока душил ее. Рывком оторвать себя от нее и попятиться назад, вставая с колен на ноги. Шатаясь, пойти к двери комнаты, застегивая на ходу ширинку, думая только о том, что, если хоть слово скажет, убью дрянь.

* * *

Я сразу почувствовала, что он уйдет… Это вспыхнуло где-то внутри необъяснимым отчаянным пониманием. Уйдет прямо сейчас. По причинам, известным только ему одному. По каким-то гадским, проклятым и понятным только этому безумцу причинам. Где вся жизнь разделяется на ложь и на правду… Только я уже в правде, а он все еще во лжи. И я ее ощущаю кожей, подрагивая после яростного секса, больше похожего на кровавую схватку садиста с его ненормальной жертвой… которой нравилось, когда ее убивали и воскрешали. И я согласна умирать под ним физически… но я больше не могу умирать морально. Во мне кипятком растекается его ложь. Не мне. Нет. Самому себе. Если раньше я видела его между строк, то сейчас я его уже просто чувствовала. Так сильно и болезненно, что на глаза навернулись слезы. Встала с пола, одергивая юбку, чувствуя, как течет по ногам наше общее безумие, пошатываясь… следом за ним, все еще сжимая горло ладонью.