Текст книги "Солдаты"

Автор книги: Уильям Форстчен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Эмил нагнал Эндрю, взяв лошадь одного из курьеров.

– Отправиться сейчас в Белый дом это безумие, Эндрю. Если Бугарин действительно заполучил правительство, то он тут же убьет тебя.

Эндрю почувствовал зарождающийся гнев. Тяжело дыша, подскакал Вебстер.

– С Калином все в порядке?

– Мы не уверены, – ответил Эмил.

– Будь все проклято, Эндрю, это зашло слишком далеко. Захватите управление правительством теперь. Парни последуют за вами!

Он выдал последнее слово с напыщенной демонстрацией, которое эхом пронеслось через площадь, и восторженные крики раздались в ответ.

Эндрю жестко осадил Меркурия, его стальной пристальный взгляд заставил замолчать группу. Развернувшись, ничего не говоря, он отправился к юго-восточному углу площади, пока Эмил понукал свое животное, такое же огромное как лошадь Клейдесдальской породы, чтобы удержаться около него. Когда Эндрю свернул за угол на центральную улицу, ведущую к Главной площади и к Белому дому за ней, он увидел, что улица уже заполнена. Он проехал мимо театра, изодранный плакат свисал с боковой доски для афиш, объявляющий о спектакле «Король Лир». На какой-то момент это привлекло его внимание, необычно наблюдать за постановкой Шекспира на русском языке в этом чужом мире. Римские солдаты, расквартированные в Суздале, были очарованы «Юлием Цезарем», поскольку настоящий Цезарь жил на Земле после того, как их древние предки были унесены в этот мир. Также он вспомнил последнюю ночь, прямо перед началом меркской войны и спектакль «Генрих V».

Он ехал по широкому открытому бульвару, обрамленному с обеих сторон зданиями высотой в три и четыре этажа, с витиеватой резьбой, и несколькими более старыми, пережившими пожары и войны, все еще украшенными изображениями тугар, похожих на горгулий.

В толпе ощущалась тревога, сегодня не было никаких приветствий. И при этом не было и гнева… скорее это походило на истощение души и духа. Было очень легко определить ветеранов, почти все другие люди были или очень старыми, или очень молодыми, или женщинами, ветераны выделялись – мужчины, стоящие на костылях или с пустыми рукавами. Эти, кто мог, вставали по стойке смирно и отдавали честь, когда он проезжал мимо, но он продолжал смотреть строго вперед.

– Ты собираешься бороться с ним? – наконец, спросил Эмил, но Эндрю промолчал.

– Люди за тебя. Ты понимаешь это? – Эмил кивнул за спину.

Ему не нужно было поворачиваться; он слышал ритмичный топот ног кадетов, голос Вебстера выкрикивающего приказы, призывающих даже ветеранов, стоящих на обочинах, становиться в строй и «поддержать их полковника». Они проехали офис еженедельника Гейтс-иллюстрейтед. Издатель находился на улице, в седле, ожидая их, ученики, печатники и остальная часть персонала вываливалась из помещения, некоторые из них тащили винтовки и пистолеты. Гейтс пристроился рядом с Эндрю.

– Я думал, что пресса, как предполагается, является нейтральной, – язвительно заметил Эндрю. – Вне зависимости от того, что произошло, разве карандаш не является оружием более могучим, чем кинжал?

– Черта с два мы нейтральны, – злобно огрызнулся издатель. – С ним несколько вооруженных сенаторов.

– Кто-то из военных?

– Неорганизованные единицы. Главным образом там есть несколько человек из старых бояр и их бывших воинов. Я знаю, мы должны были убить их всех после того последнего восстания.

– Что произошло? – спросил Эндрю.

– Флавий мертв. Я знаю, что это факт; один из моих репортеров находился в здании, когда это произошло. Хотя Бугарин этого не делал, по меньшей мере, не своей рукой. И снова, все было так же, как и в случае с Калином. Мы не знаем. Но как только это случилось, Бугарин, в окружении некоторых своих последователей, пошел прямо в Белый дом. Очевидно, что несколько выстрелов были выпущены там уже позже.

– Калин?

– Без понятия. Но по слухам, Бугарин привлек одного из судей и Касмира.

– Таким образом, он хочет принести присягу, – ответил Эмил. – Если он – президент, то мы должны сражаться с ним, Эндрю.

– Я это понимаю, – тихо сказал Эндрю.

Иногда самым трудным делом является не делать ничего, говорил ему Ганс, и он улыбнулся этой мысли.

Главная центральная площадь Суздаля лежала прямо впереди, и уже заполнялась жителями города. Когда он подъехал к краю площади, гудящий шум вырвался из толпы. Позади себя Эндрю услышал, как Вебстер выкрикивает группе кадетов выдвинуться вперед по двое и очистить путь. Эндрю резко осадил лошадь, затем повернул Меркурия в бок. Он посмотрел назад на улицу и увидел несколько сотен человек, которые его сопровождали. Позади них теснилась куча народу, желающая наблюдать за происходящей драмой.

«Так много истории и драматичности на этой площади», подумал он. «Впервые мы маршировали здесь. В тот день прибыл посланник тугар. Сражение против армии бояр, а затем строй против тугар в последней атаке. Еще великие моменты, это парады побед, первое чтение Конституции, которую я сам и сочинил, ее общественная ратификация и декларация Республики, и инаугурация президента Калинки.

Теперь это».

Он поднял руку вверх, указывая Вебстеру остановиться.

– Я хочу, чтобы это сборище остановилось и сложило оружие на землю, – сказал Эндрю.

Он говорил тихо, но твердо. Вебстер, посмотрев на него, смутился.

– Господин Вебстер, вы министр финансов и более не состоите в списочном составе тридцать пятого, но, тем не менее, я ожидаю, что вы повинуетесь моим приказам. Остановитесь и стойте спокойно.

Вебстер по-прежнему не реагировал.

– Уильям, ты понимаешь меня?

– Да, сэр.

Вебстер неохотно повернулся и прокричал приказ. Наступил напряженный момент, некоторые из людей что-то кричали в протесте, но, наконец, приказ был выполнен. Мельком он заметил Кэтлин в толпе, и натянул улыбку на лицо, пытаясь унять ее страхи.

– Мистер Гейтс, вы также можете идти, как представитель четвертой власти. Эмил, я просто хочу, чтобы вы тоже пошли вперед. Как только у вас будет шанс, то идите внутрь и проверьте Калина.

Он увидел флаг 35-го Мэнского полка, безвольно висящий в неподвижном утреннем воздухе. Слегка толкнув Меркурия пятками, Эндрю отправился в головную часть колонны, где стоял знаменосец. Мальчик стоял неподвижно, и при приближении Эндрю отдал честь. Он посмотрел вниз на него и улыбнулся.

– Сынок, ты понимаешь ответственность, которая лежит на тебе?

– Да, сэр, души солдат, которые умерли под этим стягом, – он кивнул на сгибы, пропитанные кровью, – теперь они держатся неподалеку от нас. Их духи живут в знамени.

Ответ застал Эндрю врасплох, и он застыл. Конечно, мальчик верит в это, он же из Рима. Две тысячи лет назад их солдаты верили, что их мертвецы собираются вокруг штандарта легиона.

«Был ли Джонни сейчас здесь, а Фергюсон, Майна, Мэлади, Уотли, Киндред и так много остальных, были ли они здесь»? Медленно он поднял правую руку, его взгляд сфокусировался на флаге, его разум заполнился всем тем, что это представляло. Он отдал честь стягу. Быстро, прежде чем люди могли бы увидеть его эмоции, которые собирались нахлынуть на него, он повернул Меркурия кругом, слегка подталкивая пятками, и прошептав команду, подобрал уздцы, и в спешном порядке взнуздав лошадь, поскакал медленным галопом.

Эмил пристроился позади него, доктор сквернословил при каждом вздохе, так как терпеть не мог ездить верхом. Толпа, собравшаяся на большой площади, раздвинулась при приближении Эндрю, он слышал свое имя, эхом разносившееся через площадь. Как только он проходил мимо, толпа позади него смыкалась, продвигаясь вперед к Белому дому.

На самом деле здание было ничем иным, как срубом очень большого размера, типичным для древних руссов, оконные ставни окрашены веселыми картинками, дикие причудливые орнаменты украшающие углы и круто наклоненная черепичная крыша. По настоянию Калина здание было полностью побелено, с тех пор, в конечном итоге, оно стало резиденцией президента, живущего в доме, окрашенном в белый цвет.

Он задался вопросом, «был ли там бедный Калин по-прежнему жив». Его старый друг, его первый настоящий друг в этом мире, который так сильно изменился за последний год. Это было словно какое-то помешательство, истощение, которое сломало его. Он время от времени задумывался, а не был ли Калин слишком мягок, чересчур заполнен состраданием, чтобы быть президентом. Каждая новая смерть на фронте сказывалась на нем. Едва ли был такой день, когда он бы не приходил днем в собор, посещая очередную поминальную службу по сыну своего друга, старого товарища, с которым он не раз выпивал, или просто потому, что он чувствовал, что президент должен быть там, где кто-то оплакивал жизнь, отданную за Республику.

Эндрю помнил, насколько он был потрясен последним разом, когда видел Линкольна, лицо глубоко вытравленное, глаза темные и запавшие. Когда Линкольн заметил его пустой рукав, он отвел взгляд в сторону, а затем посмотрел в его глаза, и Эндрю почувствовал, словно президент был переполнен отцовскими чувствами и молитвами, за то, чтобы Эндрю был защищен впредь от любых страданий на службе своей стране. Таким же был Калин, и даже больше, он был тем человеком, который хотел, чтобы убийства прекратились. Но в этом и заключался парадокс войны, что наступало такое время, когда для сохранения жизней, убийство обязано было продолжаться. Он осадил лошадь перед лестницей резиденции президента. Кордон солдат окружил нижние ступеньки, толпа нервно придвинулась

Внезапно, Эмил загородил собой обзор, выставляя коня перед Эндрю.

– Доктор, какого черта вы вытворяете, – прошептал Эндрю.

– Будь все проклято, Эндрю, вон там может быть снайпер, в любом из тех окон.

– Я знаю это, Доктор; теперь будьте добры отъехать. Последнее, что я хотел бы видеть сейчас, это как вас подстрелят.

Эмил неохотно потянул лошадь, объезжая вокруг Эндрю, но при этом, продолжая косо вглядываться в темные уголки здания. Эндрю стоял неподвижно, медля несколько секунд.

– Эндрю?

– Что?

– Какого дьявола ты делаешь?

– Ожидаю.

– Чего именно?

– Просто жду, – рявкнул Эндрю, его тон ясно показал, что он не желает разговаривать.

Толпа сжималась вокруг него, и одна старуха с усилием потянула его за ногу. Он посмотрел вниз, она слишком быстро говорила по-русски, и он не мог ее понять, ее голос заглушился возрастающим шумом взволнованной толпы.

Наконец, из передней двери вышел капитан, оставляя ее открытой, шагнув через кордон охраны, спустился по лестнице, ловко вытянулся по стойке смирно и отдал честь. Эндрю признал его, как командира личной охраны Калина.

– Полковник, сэр?

– Доброе утро, капитан.

Солдат посмотрел на него, судя по всему слегка смущенный.

– Капитан, президент Калинка, как он?

– Сэр, он по-прежнему жив. Я поставил два отделения охраны у его дверей, и также двух вооруженных офицеров в его комнате.

– Они надежны?

– Сэр, я сам отбирал их, – заявил капитан, задетый замечанием.

Эндрю пристально всмотрелся в юного офицера, взвешивая его, затем кивнул.

– А его состояние?

Капитан приблизился, подойдя рядом к Эндрю, толпа немного отступила.

– Боюсь, что не хорошо, сэр; его жена говорит, что вернулась лихорадка.

– Будь оно неладно, – пробормотал Эмил.

Эндрю согласно кивнул, поднимая взгляд, вновь уставившись на здание.

– Сэр?

– Да?

– Сэр, что-то еще?

– Бугарин был приведен к присяге, как исполняющий обязанности президента?

– Да, сэр. Сэр, я получил приказ от одного из его людей, снять охрану у Президента Калинки и поместить ее около комнаты, в которой находится Бугарин.

– И вы отказались?

– Да сэр, однозначно.

– Как полковник, командующий армией, я даю вам личный приказ, капитан. Вы должны охранять Калинку ценой собственной жизни.

– Я бы сделал так в любом случае, сэр.

– Неважно, какие приказы вы получите позже, мой приказ, отданный сейчас, будет на первом месте. Президент Калинка должен быть защищен любой ценой.

– Прежде я умру, чем кто-то навредит ему, сэр, – горячо ответил юный капитан.

– Хорошо, сынок. Теперь, пожалуйста, иди вовнутрь и заяви господину Бугарину и Патриарху Касмиру, что я прошу «видеть их здесь».

Этот приказ он произнес с повышенной громкостью, команда эхом прокатилась над толпой. Площадь стала замолкать. Капитан отсалютовал, поспешил вовнутрь, прошло много времени. Наконец, он вернулся, один.

– Полковник Кин, Господин… – и он, замялся на несколько секунд. – Действующий Президент Бугарин сказал, что вы должны доложиться ему внутри.

Эндрю застыл.

– Как командующий армией, я требую публичной встречи, здесь, перед лицом жителей Суздаля, и скажите ему, что я буду ждать здесь весь проклятый день, в случае необходимости.

Капитан понесся назад, а Эндрю пожалел его, зажатого между двух огней.

– Эндрю, ты собираешься делать то, что, как я думаю, ты делаешь?

Эндрю посмотрел на Эмила и улыбнулся.

В церковной башенке прозвенел колокол, отмечая ход времени, и, наконец, кто-то появился в двери. Это был Патриарх Касмир. Он обернулся, посмотрел обратно в Белый дом, видимо прокричал что-то, что было неразборчиво, затем повернулся и шагнул вниз по ступенькам, спускаясь волной черной одежды. Он остановился несколькими ступенями выше Эндрю, осмотрел его штаб, и всмотрелся в толпу, затем всех благословил. Сразу же наступила тишина, все встали на колени, молясь. Оставаясь верхом, Эндрю находился на одном с ним уровне глаз.

– Бугарин был приведен к присяге, как исполняющий обязанности президента? – спросил Эндрю.

– Да, Эндрю.

Его голос был едва слышен, чуть ли не шепот.

– Именно ваша собственная Конституция заставила меня это сделать. Калин, я не уверен, что он выживет. Марк мертв, Флавий погиб. Бугарин следующий в линии. Конституция требует этого; я обязан был благословить церемонию.

Эндрю сразу же понял, насколько ненавистно было Касмиру делать то, что он должен был выполнить.

– Поскольку вы являетесь главой правосудия, я прошу вас, чтобы вы инициировали расследование по попытке убийства президента и убийства спикера. Я сильно сомневаюсь, что исполнительная власть сделает это. Я также сомневаюсь, что вы могли бы набрать достаточно голосов в Сенате, чтобы снять Бугарина.

– Я сделаю все, что в моих силах, и как судья и как священник.

Толпа начала шевелиться. Касмир посмотрел назад через плечо. Полдюжины охранников стояли в дверном проеме.

– Я сказал Бугарину, что заклеймлю его как труса, если он не выйдет к вам на встречу, – прошептал Касмир.

Эндрю не мог не усмехнуться.

– Вы собираетесь свергнуть его? – спросил Касмир, и Эндрю ощутил конфликт в голосе своего друга.

Он ничего не ответил, внимательно наблюдая за тем, как из дверного проема появился Бугарин, необычно для него, одетый в цилиндр Калина, который в этом мире стал церемониальным символом президента. Охранники, все из сенаторов, спустились по лестнице, Бугарин шел в середине группы. Они остановились позади Касмира. Эндрю пристально уставился на него. Во взгляде того был вызов, но еще он почувствовал страх.

Был ли этот человек тем, кто не только задумал убийство спикера, но и также попытку убийства президента? Верил ли он так неистово в то, что война должна быть прекращена любой ценой, что готов был убить, или он был всего лишь пешкой?

Независимо от того, что полагал Эндрю о том, как Бугарин пришел к власти, по крайней мере, в этот момент он был президентом Республики. С преднамеренной медлительностью Эндрю поднял руку и отдал честь. Тихие шепотки побежали через толпу. Они все знали, что все это означает. Он почувствовал, как напряжение отпускает Бугарина, но тот по-прежнему был насторожен. Он услышал бормочущее проклятье; то был Эмил, который был не способен заставить себя приветствовать Бугарина.

– Я сейчас же желаю видеть президента Калинку, – заявил Эмил, адресуя свое послание Касмиру, выделяя при этом слово «президент».

– Я прослежу за этим Эмил, – ответил священник, – и вы будете под моей личной охраной.

Эмил посмотрел на Эндрю.

– Еще секунду, – прошептал Эндрю.

– Для чего? Видеть, как ты целуешь его окровавленные ботинки?

Эндрю проигнорировал вызов своего друга.

– Могу ли я спросить исполняющего обязанности президента, будут ли какие-либо приказы для армии относительно боевых действий как оборонительного, так и наступательного характера.

Он преднамеренно произнес слова медленно, так чтобы расслышали все.

– Все наступательные операции должны прекратиться. Я немедленно попрошу о перемирии. Мы должны прекратить эту бессмысленную войну.

По площади снова прокатилась волна голосов. Толпа была в замешательстве. Слабый хор приветствий, но им не хватало силы и энтузиазма. Он слышал лязг оружия с другого конца площади, приглушенные приказы, скорее всего Вебстер говорил солдатам, приготовиться.

– Сэр, если вы приказываете мне, чтобы я вывел в тыл армию, я не могу повиноваться такому приказу.

Наступила выжидающая тишина. Эндрю медленно протянул руку к боку, берясь за рукоятку сабли. Один из сенаторов начал понимать пистолет. Касмир повернулся лицом к сенаторам, крича им оставаться неподвижными. Эндрю бережно вытащил саблю, официальный клинок был выдан ему Калином и Конгрессом, в знак признания их победы над тугарами. Он стал теперь официально признанной частью ритуала приветствия с холодным оружием. Рукоять поднята перед лицом, лезвие вертикально, но когда он сделал так, он посмотрел на флаг, слабо трепещущий на вершине Белого дома. Он сделал глубокий вздох, подготавливая себя перед тем, что сейчас произойдет. Он быстро, слегка неловко, поскольку нервничал, действуя единственной рукой, перевернул клинок, схватившись за лезвие. Рукояткой, в направлении Бугарина, он бросил саблю на лестницу, так что она прогремела до ног Касмира.

– Тем самым я слагаю с себя полномочия командующего Армией Республики, – закричал он, голос донесся до самых дальних уголков площади. – Я ухожу в отставку и покидаю этот город и Республику.

Толпа замолкла, стояла могильная тишина. Бугарин смотрел на него в оцепенении, не способный как-то отреагировать. Эндрю сделал глубокий вздох; к его удивлению, он почувствовал так, словно снял с себя ужасное бремя. Он развернул своего коня прочь от Бугарина. В его сознании это человек больше просто не существовал. Эндрю посмотрел на толпу, на лица поднятые кверху.

– Я отдал этой стране десять лет, – прокричал он, его голос пронесся эхом. – Когда мы пришли в этот мир, нас было более пяти сотен. Свыше четырех сотен уже мертвы, отдав свою жизнь, чтобы вы были свободны. За эти десять лет служения и жертв, я понял кое-что.

Он подождал минуту, толпа по-прежнему была тиха как могила.

– Ты не можешь дать свободу кому-то. Каждый мужчина, каждая женщина должны сами заработать ее, а затем охранять ее от тех, кто желает забрать ее. Охранять ее от орд, охранять ее от тех, кто снова бы поклонялся ордам.

Когда он сказал последние слова, он кивнул на Белый дом. Он посмотрел назад, прямо на Бугарина.

– Теперь я обычный гражданин, и как обычный гражданин, я говорю это вам. Я ожидаю, что здоровье нашего горячее любимого Президента Калинки будет охраняться любой ценой. Если он умрет, неважно по какой причине, вам лично придется ответить мне за это.

Бугарин побледнел из-за прямой угрозы, но промолчал. С нарочито показным презрением, Эндрю повернулся к нему спиной, не ожидая никакого ответа, и вновь оказался лицом перед толпой.

– Тем, кто были моими друзьями, тем, кто сражался за свободу, я говорю – спасибо вам. Что касается остальных.

Он колебался, помня известное прощальное высказывание Дэйви Крокета.

– Ну, вас мне жалко, поскольку если вы сдадитесь, то вы умрете. Прощайте.

С высоко поднятой головой, он начал двигаться обратно к своему дому, и чувствовал внутри легкость, которой он не знал много лет. Он выполнил свой долг, он поборолся с желанием взять все это в свои руки, то, что, как он знал, он мог бы сделать. Он не запятнал свою честь, и он не разрушил Республику. Если Республика обречена на смерть, то это будут чужие руки, которые уничтожат его мечту, а не его собственные. Не сделав более ничего в этот момент, он ощутил, что выполнил одно из самых важных дел за свою карьеру.

Когда он проезжал мимо, все вокруг него за короткий промежуток времени буквально взорвалось криками, одни кричали ему остаться, другие призывали сражаться, еще одни орали, что война закончена.

Гейтс скача рядом с ним, смотрел на него с широко открытым ртом.

– Что насчет войны? – наконец, спросил Гейтс.

Эндрю улыбнулся.

– У них там, в Тире, есть три дня, прежде чем известия смогут каким-то образом добраться до них. Теперь операция вне моего контроля.

– Боже защити Ганса и Винсента, – вздохнул Гейтс.

– Да, – ответил Эндрю, наклоняя голову. – Боже, защити нас всех.

– Куда вы собираетесь?

– На север; завтра я уеду из города.