Текст книги "Изгоняющий дьявола"

Автор книги: Уильям Питер Блэтти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Крис взглянула на нее и замерла.

Прижимаясь к полу, в какой-то паучьей позе, позади Шарон стояла Регана. Тело ее было выгнуто, голова почти касалась ног, язык, как жало змеи, то и дело высовывался изо рта со страшным присвистом.

– Шарон! – выдохнула Крис, холодея от ужаса и не спуская глаз с Реганы.

Шарон остановилась. Регана тоже замерла. Шарон повернулась... и ничего не увидела. И вдруг завизжала, почувствовав, как язык Реганы коснулся ее лодыжки.

Крис побелела.

– Звони доктору и поднимай его с кровати! Пусть немедленно приходит!

Куда бы ни направлялась Шарон, Регана по пятам следовала за ней.

Глава 4

Пятница, двадцать девятое апреля. Пока Крис ждала в холле, доктор Кляйн и известный психиатр осматривали Регану.

Врачи уже полчаса наблюдали за ней. Девочка время от времени корчила гримасы и прижимала к ушам руки, как будто ее мучили оглушительные звуки. Она изрыгала ругательства. Орала от боли. Потом упала лицом в подушку и, подтолкнув на живот ноги, замычала что-то нечленораздельное.

Психиатр отозвал Кляйна от кровати.

– Давайте введем ей транквилизатор, – прошептал он. – Может быть, мне удастся с ней поговорить.

Терапевт кивнул и приготовил шприц с пятьюдесятью миллиграммами торазина. Почувствовав приближение врачей, Регана быстро повернулась, а когда психиатр попытался ее удержать, закричала от ярости. Она ударила его, а потом, укусив, отпихнула прочь. Позвали на помощь Карла, и только тогда Кляйну удалось сделать укол. Однако одной дозы оказалось недостаточно. Сделали второй укол и стали дожидаться результатов. Регана успокоилась. Она изумленно уставилась на врачей и заплакала:

– Где мама? Я хочу маму!

Психиатр кивнул Кляйну, и тот пошел за Крис.

– Твоя мама сейчас придет, крошка, – успокаивал Регану психиатр.

Он присел на кровать и погладил девочку по голове.

– Успокойся, маленькая. Все хорошо. Я доктор.

– Я хочу маму! – не унималась Регана.

– Она уже идет. Тебе больно, малышка?

Регана кивнула. Слезы ручьями лились по ее щекам.

– Где?

– Везде! – всхлипнула Регана. – Все болит!

– О моя малышка!

– Мамочка!

Крис подбежала к кровати и крепко обняла дочь. Потом расцеловала ее и попыталась успокоить. После этого расплакалась сама.

– Рэгс! Ты опять с нами! Теперь это действительно ты!

– Мама, он мне делает больно! – сквозь слезы проговорила Регана. – Пусть он перестанет бить меня. Ладно? Ну, пожалуйста!

Крис непонимающе взглянула на дочь, потом на врачей. В глазах ее была мольба.

– Ей ввели большую дозу успокоительного, – спокойно объяснил психиатр.

– Вы хотите сказать...

Он перебил ее:

– Посмотрим. Затем повернулся к Регане.

– Ты можешь сказать, что с тобой случилось, малютка?

– Я не знаю, – ответила девочка. – Я не знаю, почему он так со мной обращается. – Слезы покатились из ее глаз. – Ведь мы с ним всегда дружили!

– С кем?

– С капитаном Гауди! И еще мне кажется, будто во мне кто-то сидит! И заставляет меня безобразничать!

– Капитан Гауди?

– Я не знаю!

– Человек?

Регана кивнула.

– Кто?

– Я не знаю!

– Ну ладно, не волнуйся. Давай сыграем в одну игру.

Психиатр достал из кармана блестящий маленький диск на серебряной цепочке.

– Ты видела когда-нибудь в кино, как людей гипнотизируют? Девочка кивнула.

– Ну вот, я и есть гипнотизер. Да, я все время гипнотизирую людей. Конечно, если они мне сами разрешают делать это. Если я тебя сейчас загипнотизирую, то человек, который внутри тебя, выйдет наружу. Ты хочешь, чтобы я тебя загипнотизировал? Посмотри, твоя мама здесь, она рядом с тобой. Регана вопросительно взглянула на мать.

– Давай попробуем, крошка, – подбодрила ее Крис. – Не бойся.

Регана повернулась к психиатру и кивнула.

– Ладно, – прошептала она. – Только не очень долго.

Психиатр улыбнулся и вдруг услышал звук бьющегося стекла. Хрупкая фарфоровая ваза упала на пол с письменного стола, о который опирался локтями доктор Кляйн. Врач изумленно взглянул на свой локоть, а потом на разбитую вазу. Он нагнулся и начал подбирать осколки.

– Ничего-ничего, Уилли все уберет, – запротестовала Крис. – Сэм, закрой, пожалуйста, ставни, – попросил психиатр.

– И задерни занавески.

Когда в комнате стало темно, психиатр взял в руку цепочку и начал легонько раскачивать блестящий диск. Он поймал светящийся блик и приступил к гипнозу.

– Смотри сюда, Регана, смотри сюда, и ты скоро почувствуешь, как твои веки становятся все тяжелей и тяжелей... Скоро девочка вошла в состояние транса.

– Очень похоже, – прошептал психиатр.

Затем он обратился к девочке:

– Тебе удобно, Регана?

– Да. – Голос был тихий и спокойный.

– Регана, сколько тебе лет?

– Двенадцать.

– Внутри тебя кто-нибудь есть?

– Иногда.

– Когда?

– Когда как.

– Этот «кто-то» живой?

– Да.

– Кто это?

– Я не знаю.

– Капитан Гауди?

– Я не знаю.

– Человек?

– Я не знаю.

– Но он находится в тебе? – Да, иногда.

– А сейчас?

– Не знаю.

– Если я попрошу его поговорить со мной, ты разрешишь ему отвечать?

– Нет!

– Почему нет?

– Я боюсь.

– Чего?

– Не знаю!

– Если он поговорит со мной, Регана, я думаю, он выйдет из тебя. Ведь ты хочешь, чтобы он вышел из тебя?

– Да.

– Тогда разреши ему говорить. Ты разрешаешь ему говорить? – Да.

– Сейчас я говорю с тем, кто находится внутри Реганы, – уверенно начал психиатр. – Если ты здесь, то ты тоже загипнотизирован и должен отвечать на все мои вопросы.

На секунду он замер, чтобы дать возможность словам дойти до ее сознания. Потом повторил еще раз:

– Если ты здесь, то ты тоже загипнотизирован и должен отвечать на все мои вопросы. Теперь отвечай: ты здесь? Молчание. И тут произошло что-то невероятное: дыхание Реганы вдруг стало смрадным. Его можно было почувствовать на расстоянии нескольких шагов. Блик от диска застыл на лице девочки.

Крис в ужасе затаила дыхание. Черты девочкиного лица исказились, превращаясь в отвратительную маску: губы растянулись в разные стороны, распухший язык вывалился изо рта. – Боже мой! – выдохнула Крис.

– Ты и есть существо, живущее в Регане? – продолжал выспрашивать психиатр.

Девочка кивнула.

– Кто ты?

– Откъиньая, – пробасила она грудным голосом.

– Это твое имя?

Регана кивнула. – Ты человек? Она прорычала: – Ад!

– Это твой ответ?

– Ад!

– Если это «да», то кивни головой.

Она кивнула.

– Ты говоришь на иностранном языке?

– Ад.

– Откуда ты? Кто тебя прислал?

– Гоб.

– Ты из пустыни Гоби?

– Агобтаайтэнь, – возразила Регана.

Психиатр на секунду задумался, а потом решил сделать еще одну попытку:

– Когда я буду задавать тебе вопросы, отвечай движением головы: кивок, если «да», и покачивание в стороны, если «нет». Ты понимаешь меня?

Регана кивнула.

– Твои ответы имеют смысл? – спросил он.

– Д а.

– Тебя Регана знала раньше?

– Н е т.

– Ты ее собственное изобретение?

– Н е т.

– Ты существуешь на самом деле?

– Д а.

– Как часть Реганы?

– Н ет.

– Ты ее любишь?

– Н е т.

– Не любишь?

– Д а.

– Ты ее ненавидишь?

– Д а.

– За какой-то ее проступок?

– Д а.

– Ты винишь ее за развод родителей?

– Н е т.

– Это имеет отношение к ее родителям?

– Н е т.

– К ее друзьям?

– Н е т.

– Но ты ненавидишь ее?

– Д а.

– Ты наказываешь ее?

– Д а.

– Ты хочешь причинить ей боль?

– Д а.

– Убить ее?

– Д а.

– Если она умрет, ты тоже умрешь?

– Н е т.

Этот ответ обеспокоил психиатра, и он в раздумье опустил глаза. Врач поудобнее устроился на кровати, и пружины противно заскрипели. В тишине слышалось только тяжелое дыхание Реганы, от которого за версту несло зловонием.

Психиатр снова глянул на искаженное злобой лицо. Он лихорадочно пытался что-нибудь придумать.

– Может ли девочка сделать так, чтоб ты из нее вышел?

– Д а.

– Ты можешь мне сказать, что для этого надо сделать?

– Д а.

– Ты мне скажешь?

– Н е т.

– Но...

Вдруг он вскочил с кровати, задохнувшись от нечеловеческой боли. Психиатр с ужасом почувствовал, как Регана стальной хваткой вцепилась в него. Выпучив глаза, он попытался высвободиться из этих страшных когтей, но безуспешно.

– Сэм! Сэм, помоги мне! – в ужасе закричал он.

Крис бросилась к выключателю.

Кляйн рванулся вперед.

Регана, запрокинув голову назад, дьявольски расхохоталась, а потом по-волчьи завыла.

Крис щелкнула выключателем. Она повернулась и увидела жуткую картину, похожую на замедленное кино: Регана и оба доктора возились на кровати. Мелькали ноги и руки, гримасы сменяли одна другую, слышались неровное дыхание и отдельные выкрики, хохот, переходящий в вой, и потом снова – дикий смех. Регана хрюкала, ржала, и это странное кино крутилось все быстрее и быстрее, кровать двигалась взад-вперед со скоростью, которую трудно было себе представить. Мать беспомощно наблюдала, как Регана снова закатила глаза и испустила такой отчаянный вопль, что у Крис кровь застыла в жилах.

Регана рухнула на постель и потеряла сознание. Наваждение исчезло.

Все затаили дыхание и замерли на месте. Потом, постепенно приходя в себя, врачи осторожно встали. Оба не спускали глаз с девочки. Кляйн подошел к постели и, не обращая ни на кого внимания, нащупал пульс. Пульс был нормальный, и Кляйн, накрыв Регану одеялом, кивком указал на дверь. Все тотчас покинули комнату и спустились в кабинет.

Некоторое время врачи и Крис молчали. Женщина сидела на диване. Кляйн и психиатр устроились на стульях друг против друга. Психиатр о чем-то думал: он вперился взглядом в журнальный столик и пощипывал себя за губу. Потом, вздохнув, взглянул на Крис. Она уставилась на него невидящим взглядом.

– Что же это такое, черт возьми! – воскликнула Крис с болью в голосе.

– Вы не поняли, на каком языке она говорила? поинтересовался психиатр.

Крис отрицательно покачала головой.

– Вы верите в Бога?

– Нет.

– А ваша дочь?

– Нет.

Потом психиатр расспросил ее о подробностях течения болезни. Рассказ Крис обеспокоил его.

– Что это? – пытала его Крис, нервно сжимая побелевшими пальцами скомканный платок. – Что это за болезнь?

– Это что-то не совсем понятное, – уклончиво объяснил психиатр. – И если говорить начистоту, то ставить диагноз после такого кратковременного осмотра было бы с моей стороны крайне неразумно.

– Но какие-нибудь мысли у вас должны быть, – настаивала Крис.

– Я понимаю, вам не терпится узнать хоть что-нибудь, поэтому я выскажу кое-какие предположения.

Крис напряженно кивнула и подалась вперед. Пальцы судорожно цеплялись за платок.

Она перебирала пальцами кружевную кайму, как будто у нее в руках были тряпичные четки.

– Прежде всего могу сказать, – начал врач, – весьма непохоже, что она симулирует.

Кляйн одобрительно закивал головой.

– Для этого у нас есть несколько признаков, – продолжал психиатр. – Например, ее болезненные и ненормальные движения, а главным признаком я считаю изменение черт лица при разговоре с так называемым человеком внутри ее. Видите ли, подобные действия могут происходить лишь тогда, когда она сама верит, что это существо находится у нее внутри. Вы меня понимаете?

– По-моему, да. – От удивления Крис прищурила глаза. – Но я только никак не пойму, откуда это существо взялось! Я, конечно, часто слышала о раздвоении личности, но никаких объяснений мне при этом не давали.

– И никто не даст, миссис Макнейл. Мы используем разные термины: «сознание», «разум», «личность», – но на самом деле мы не очень четко представляем себе, что каждое из них означает. – Врач покачал головой. – Не знаем. Совсем ничего не знаем. Поэтому, когда я начинаю говорить о раздвоении личности, то прекрасно понимаю, что все объяснения вызывают только еще большее количество вопросов. Фрейд считал, что некоторые мысли и чувства каким-то образом подавляются сознанием, но могут проявиться в бессознательном состоянии. Они активно проявляются в различных психических отклонениях. Эти подавленные чувства и эмоции давайте назовем «диссоциирующими», так как слово «диссоциация» означает отклонение от основного потока сознания. Так вот, когда «диссоциирующее» становится самостоятельным или когда личность больного слабеет и дезорганизуется, может возникнуть психоз шизофрении. Он отличается от раздвоения личности, – предупредил психиатр. – Шизофрения означает расшатывание личности. Если же «диссоциирующее» может как-то выделиться и организовать подсознание больного, вот тогда эта часть начинает действовать вполне независимо; она становится самостоятельной личностью и может принять на себя также функции тела.

Врач вдохнул в себя воздух. Крис внимательно слушала его. Потом психиатр продолжил:

– Это одна из теорий. Есть еще несколько. Но, возвращаясь к Регане, хочу сказать, что у нее и намека нет на шизофрению, и ЭЭГ показала, что кривая работы ее мозга совершенно нормальная. Поэтому я склонен отвергнуть все подозрения на шизофрению. Остается истерия.

– В которой я и находилась всю прошлую неделю, – пробормотала Крис.

Психиатр чуть заметно улыбнулся.

– Истерия, – продолжал он, – это форма невроза, при которой эмоциональное расстройство превращается в телесное. При психоастении, например, человек теряет способность осознавать свои поступки и, делая что-то сам, приписывает это «что-то» другому лицу. Хотя в этом случае другая личность осознается им не до конца. У Реганы несколько иной случай. Мы подошли к тому, что Фрейд называл «трансформированной» истерией. Она вырастает из бессознательного чувства вины и необходимости понести наказание. Диссоциация здесь играет первостепенную роль, я бы даже сказал, не только диссоциация, но и само раздвоение личности. При этом могут наблюдаться и судороги, как при эпилепсии, галлюцинации, чрезмерное возбуждение.

– Да, все это похоже на ее состояние, – уныло подтвердила Крис. – А вы как считаете? То есть все, кроме чувства вины. Какую вину она может за собой чувствовать?

– Ну, первое, что приходит в голову, – продолжал психиатр, – это развод. Дети часто считают, что родители расстаются именно из-за них, и поэтому принимают всю вину на себя. Но в данном случае такое можно только предположить. Я вот еще о чем думаю: у девочки могла развиваться депрессия на почве размышления о смерти – танатофобия. У детей она часто сопровождает чувство вины и возникает на почве страха потерять кого-нибудь из близких. В результате развиваются нервное расстройство и возбудимость. Вдобавок вина здесь может быть просто неизвестна. Ее трудно выявить конкретно, – закончил врач.

Крис замотала головой.

– Я запуталась, – пробормотала она. – Никак не пойму, откуда берется эта новая личность.

– Крайне необычно то, что ребенок в таком возрасте смог воедино собрать и систематизировать все части новой личности. Конечно, удивительно и многое другое. Например, игра девочки с планшеткой указывает на то, что она легко поддается внушению. Однако на самом деле мне не удалось загипнотизировать ее. – Психиатр пожал плечами. – Возможно, она сопротивлялась. Но что удивительнее всего: уровень развития новой личности довольно высок. Это не двенадцатилетний ребенок. Здесь человек гораздо старше. И еще тот язык, на котором она разговаривала... – Врач уставился на лежавший перед камином коврик и задумчиво подергал себя за нижнюю губу. – Есть, конечно, похожее состояние, но мы знаем о нем совсем мало: это форма лунатизма, при которой у больного неожиданно проявляются способности и знания, которых никогда не было раньше. При этой форме вторая личность стремится разрушить первую. Однако... – Психиатр не закончил фразу и неожиданно взглянул на Крис.

– Это очень запутанно, – пробормотал он. – И я все значительно упрощаю. Ей следует обследоваться у нескольких специалистов в течение двух или трех недель. Проводить обследование нужно тщательно, скажем, в дэйтонской клинике Бэрринджер.

Крис опустила глаза.

– У вас есть затруднения?

– Нет. Все в порядке. – Она вздохнула. – Просто я потеряла «Надежду». Вот и все.

– Я не понял вас.

– Это моя личная трагедия.

Психиатр позвонил из кабинета в клинику Бэрринджер. Регану согласились сразу же принять и советовали привезти ее на следующий день.

Врачи ушли.

Крис вспомнила о Дэннингсе, и ей стало грустно. С размышлением о смерти нахлынули мысли о пустоте, о невыносимом одиночестве и спокойствии под землей, где нет никакого движения, никакого движения... Она заплакала. Это слишком. Я не могу... Потом Крис успокоилась и начала собирать вещи.

* * *

Крис стояла в своей спальне и выбирала парик для поездки в Дэйтон. Неожиданно в дверях появился Карл. Он сообщил, что к ней кто-то пришел.

– Кто там?

– Детектив. – И он пришел ко мне?

Карл кивнул. Потом передал ей визитную карточку. Крис бегло пробежала ее. УИЛЬЯМ Ф. КИНДЕРМАН, – стояло на визитке, – ЛЕЙТЕНАНТ, а в нижнем левом углу, как забытая всеми сирота, приткнулась еще одна надпись: «Отделение по расследованию убийств». Отпечатана она была замысловатым готическим шрифтом; отдать предпочтение такой изощренной форме букв мог, очевидно, только какой-нибудь любитель древности.

Крис оторвала взгляд от карточки. В душе у нее зародилось смутное подозрение.

– Карл, а нет ли у него в руках чего-нибудь такого, что может оказаться рукописью сценария? Какого-нибудь большого конверта, или свертка.

Карл отрицательно покачал головой. Крис стало любопытно, и она поспешила вниз. Бэрк? Может быть, это имеет какое-то отношение к Бэрку?

Детектив тоскливо слонялся по залу, зажав свою бесформенную шляпу в толстых, коротких, только что наманикюренных пальцах. Это был пухлый человек лет пятидесяти. Толстые щеки лоснились от частого и тщательного употребления хорошего мыла. На нем болтались мятые брюки, потертые и мешковатые, никак не соответствующие его прилежному уходу за собственным телом. Старомодное твидовое пальто бесформенно висело. Его карие, влажные, немного раскосые глаза были, казалось, постоянно обращены в прошлое, в них отражалась тоска по ушедшему времени. Крис заметила, что дыхание детектива было напряженное, с подкашливанием, как у астматика.

Она подошла ближе. Детектив протянул ей руку и заговорил каким-то болезненно хриплым шепотом:

– Ваше лицо я бы узнал в любом гриме, миссис Макнейл.

– Разве на мне сейчас грим? – искренне удивилась Крис, пожимая его руку.

– О Боже мой, конечно, нет, – поспешно поправился он и замахал рукой, как будто отгонял муху. – Это формальность. Вы сейчас заняты, давайте завтра. Я приду завтра еще раз.

Он повернулся и собрался было уходить, но Крис взволнованно спросила:

– А что случилось? Бэрк? Бэрк Дэннингс?

Беспечность детектива еще сильнее взбудоражила ее интерес и беспокойство.

– Мне даже неудобно. Неловко как-то, – вздохнул тот опустив глаза.

– Его убили? Вы из-за этого пришли ко мне? Его убили? Да? – Нет-нет. Это простая формальность, – повторил детектив. – Ничего особенного. Ведь вы понимаете, он был знаменитым человеком, поэтому мы не могли оставить все просто так. Мы не могли, – чуть ли не извиняясь, продолжал он. – Только один или два вопроса. Он упал? Или, может быть, его кто-то подтолкнул? – Детектив ритмично покачивал рукой и головой. Потом пожал плечами и хриплым голосом добавил: – Кто знает?

– Его не ограбили?

– Нет, его не ограбили, миссис Макнейл, его никто не грабил. Но в наше время ограбление – это не единственная причина для убийства. Сегодня, миссис Макнейл, искать повод для убийства очень хлопотно, это только лишняя обуза. Наркотики, проклятые наркотики. – Детектив недовольно замолчал. – Эти наркотики, ЛСД... – Он посмотрел на Крис и забарабанил пальцами по груди. – Поверьте мне, я сам отец и когда вижу, что происходит вокруг, у меня сердце разрывается. У вас есть дети?

– Да, один ребенок.

– Сын?

– Дочка.

– Так-так...

– Пойдемте в кабинет, – нетерпеливо перебила Крис и повернулась, чтобы проводить его.

– Миссис Макнейл, можно попросить вас об одном одолжении? – Да, пожалуйста.

– Мой желудок. – На лице его появилось выражение нестерпимого мучения. – У вас не найдется стаканчика минеральной воды? Если это трудно, то не надо. Я ничем не хочу вас беспокоить.

– Нет-нет, это меня совсем не затруднит. Присядьте пока в кабинете. – Она показала, где находится кабинет, и пошла на кухню. – По-моему, у меня в холодильнике стоит одна бутылка. – Нет-нет, я тоже пойду на кухню, – возразил детектив, следуя за ней. – Я так не люблю причинять лишние хлопоты.

– Ничего страшного.

– Да нет, я же вижу, что вы заняты. У вас есть дети? спросил он по дороге на кухню. – Ах да, все правильно, у вас есть дочка, вы же мне говорили, все правильно. Одна дочка.

– Одна дочка.

– Сколько ей лет?

– Только что исполнилось двенадцать.

– Тогда вам еще рано волноваться. – Детектив вздохнул. – Еще рано. Вот немного попозже вам придется смотреть в оба. – Он покачал головой.

Крис заметила, что походка у него была вразвалку.

– Когда вы наблюдаете за происходящими в мире событиями, вы перестаете во что-либо верить. Это немыслимо. Все сошли с ума. Вы знаете, я как-то глянул на свою жену и сказал: «Мэри, весь мир находится в каком-то постоянном нервном напряжении. Все сошли с ума. Весь белый свет».

Они вошли на кухню. Карл чистил плиту. Он не заметил их и не оглянулся.

– Мне и правда так неловко, – хрипло пробормотал детектив и уставился на Карла. Взгляд его с любопытством скользил по его спине, рукам и шее. Так, наверное, маленькая птичка скользит по поверхности озера.

– Я встретился с известной кинозвездой, – продолжал он, – и прошу ее дать мне стакан минеральной воды. О Боже!

Крис нашла бутылку и теперь искала открывалку.

– Вам со льдом? – поинтересовалась она.

– Нет, просто так. Я люблю просто так.

Крис открыла бутылку.

– Вы помните фильм с вашим участием, который называется «Ангел»? – напомнил детектив. – Я смотрел его шесть раз.

– Если вы ищете убийцу, – съязвила Крис, наливая пузырящуюся шипящую жидкость, – то арестуйте продюсера и редактора.

– Нет-нет, фильм был превосходный, и мне очень понравился.

– Садитесь. – Она кивком указала на стул.

– Спасибо. – Детектив сел. – Нет, фильм был чудесный. Такой трогательный. Только одно упущение. Одна крошечная незначительная помарка. Спасибо вам большое.

Крис поставила стакан с водой и села напротив него, сложив руки перед собой на столе.

– Так вот, что касается небольшой погрешности, – как бы извиняясь, продолжал детектив. – Совсем маленькой. И уж, пожалуйста, поверьте, что я – дилетант. Вы же понимаете, я всего-навсего простой зритель. Но все же мне показалось, что музыкальное оформление в некоторых сценах действовало на нервы. Оно было слишком навязчивым. – Теперь детектив говорил начистоту и был увлечен разговором. – Из-за этой музыки я постоянно чувствовал, что нахожусь в кинозале. Вы меня понимаете? И что все действующие лица – это только симпатичные актеры. Это меня расстроило. А кстати, о музыкальном оформлении – композитор ничего не позаимствовал у Мендельсона?

Крис тихо барабанила пальцами по столу. Странный детектив. И почему это от постоянно посматривает в сторону Карла?

– Вот этого я не знаю, – отрезала Крис. – Но я рада, что фильм вам понравился. Лучше выпейте вот это. – Она указала на стакан с водой. – А то весь газ выйдет.

– Да-да, конечно, я заболтался. Вы заняты. Простите меня. – Детектив поднял стакан, как будто хотел произнести тост, и осушил его. – Вода хорошая, очень хорошая. – Отставляя стакан, детектив заметил фигурку птицы, слепленную Реганой. Птица стояла на столе, и ее клюв забавно свисал над солонкой и перечницей. – Необычная фигурка. – Детектив улыбнулся. – Симпатичная. Профессиональный скульптор?

– Моя дочь, – возразила Крис.

– Очень симпатичная птица.

– Видите ли, я не люблю, когда...

– Да-да, я понимаю, я причиняю много хлопот. Только один-два вопроса – и все. Даже один вопрос. – Он взглянул на часы, будто торопился на свидание. – Так как несчастный мистер Дэннингс закончил съемки в нашем городе, то мы подумали, может быть, в день катастрофы он ходил к кому-нибудь в гости. Кроме вас, у него были знакомые где-нибудь поблизости от этого места? – Он был у меня в тот вечер, – уточнила Крис.

– Да? – Детектив удивленно поднял брови. – Как раз перед тем, как случилось несчастье?

– А когда это случилось? – заволновалась Крис. – В семь часов пять минут, – ответил детектив. – Да, примерно в это время.

– Тогда все становится понятно. – Киндерман кивнул и заерзал на стуле, как будто собирался подняться и уйти. – Он был пьян, а когда уходил домой, свалился с лестницы. Да, все становится понятно. Тогда для протокола скажите мне, во сколько приблизительно он ушел из дома?

– Я не знаю, – ответила Крис. – Я его не видела.

– Я не понял вас.

– Видите ли, он приходил сюда, когда меня не было дома. Я ходила в Росслинскую лабораторию.

– А, понимаю. Конечно. Но тогда откуда вы знаете, что он был здесь?

– Мне сказала Шарон.

– Шарон? – перебил детектив. – Шарон Спенсер. Это мой секретарь. Она была здесь, когда заходил Бэрк, она...

– Он приходил к ней?

– Нет, ко мне.

– Да-да, конечно. Простите, что я вас перебил.

– У меня заболела дочка, и Шарон, оставив его с ней, пошла за лекарством. Когда я вернулась домой, Бэрк уже ушел.

– Когда это было? – Семь пятнадцать. – А когда вы ушли? – Где-нибудь около четверти седьмого.

– Когда ушла мисс Спенсер?

– Я не знаю.

– Между уходом мисс Спенсер и вашим возвращением кто еще находился в доме с мистером Дэннингсом? Кроме вашей дочери?

– Никого.

– Никого? И он оставил ее одну?

Крис кивнула.

– Слуг не было?

– Нет. Уилли и Карл в это время...

– Кто они такие?

Крис почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Она вдруг поняла, что эта невинная беседа оказалась на деле самым настоящим допросом.

– Карл, вот он. – Она кивком указала на слугу. Тот все еще чистил плиту...

– А Уилли – его жена, – продолжала Крис. – Они ведут хозяйство. Я их отпустила вчера после обеда, а когда вернулась, их еще не было дома. Уилли...

Крис запнулась.

– Что Уилли?

– Да нет, ничего. – Она пожала плечами и отвела взгляд от мускулистой спины Карла. Крис заметила, что плита была абсолютно чистой. Почему же Карл так усердно скреб ее?

Крис достала сигарету. Киндерман дал ей прикурить.

– Итак, только ваша дочь знает, когда Дэннингс ушел из дома?

– Это был несчастный случай?

– Конечно. Это формальность, миссис Макнейл, простая формальность. Мистера Дэннингса не ограбили, и у него не было врагов. По крайней мере мы не знаем, чтобы такие были в нашем городе.

Крис на секунду взглянула на Карла и быстро перевела взгляд снова на Киндермана. Заметил ли он? Кажется, не заметил. Он ощупывал фигурку птицы.

– Эта птица ведь как-то называется, но я никак не могу вспомнить, как именно. Нет, не могу. – Детектив заметил во взгляде Крис легкое смущение. – Извините меня, вы так заняты. Еще минуточку – и все. Так вы говорите, ваша дочь не знает, когда ушел мистер Дэннингс?

– Нет, вряд ли. Ей ввели большую дозу снотворного.

– О, извините, мне так неловко, так неловко. – В его раскосых глазах появилось участие. – С ней что-нибудь серьезное?

– Боюсь, что да.

– Могу я узнать?.. – осторожно полюбопытствовал детектив. – Мы еще сами толком не знаем.

– Опасайтесь сквозняков, – предупредил он.

Крис, казалось, ничего не слышала.

– Сквозняк зимой – прекрасное поле деятельности для микробов. Так говорила моя мать. Может быть. Но все эти приметы и народные мудрости для меня все равно что меню в шикарном французском ресторане: великолепный камуфляж всяких гадостей, вроде лягушек, есть которых просто так никогда не придет вам в голову, – честно признался он. – Ее комната на втором этаже? Крис кивнула.

– Не открывайте окно, и она скоро поправится.

– Вы знаете, там окно всегда закрыто, – заверила детектива Крис, пока он искал что-то во внутреннем кармане пиджака.

– Она выздоровеет, – повторил детектив нравоучительно. – И помните: немного предосторожности...

Крис снова забарабанила пальцами по столу.

– Вы заняты. Все, я уже ухожу. Только запишу кое-что для формальности, и все.

Он извлек из кармана отснятую на ротапринте смятую программку школьной постановки «Сирано де Бержерака». Потом порылся в кармане пальто и достал замусоленный огрызок карандаша, заточенный, как показалось Крис, с помощью ножниц. Детектив развернул программку на столе и попытался ее разгладить.

– Только пару фамилий, – вздохнул он. – Спенсер пишется через два "е"?

– Да, через два "е".

– Через два "е", – бормотал детектив, записывая фамилию. – А ваши слуги? Джон и Уилли...?

– Карл и Уилли Энгстром.

– Карл. Ну да, правильно, Карл. Карл Энгстром. – Он записывал имена крупным шрифтом. – Я вспоминаю времена, – отвлекся детектив, поворачивая программку в поисках чистого места, – я вспоминаю... Нет, подождите. Я совсем забыл. Да, так насчет ваших слуг, когда, вы говорили, они пришли домой?

– Я еще ничего об этом не говорила. Карл, вчера вечером ты когда вернулся домой? – обратилась Крис к слуге.

Швейцарец обернулся с невозмутимым лицом.

– Ровно в девять часов тридцать минут, мадам.

– Да, верно, ты забыл дома ключи. Я вспомнила, что посмотрела на часы, когда ты позвонил в дверь.

– Интересную картину смотрели? – поинтересовался у Карла детектив. – Я никогда не хожу на фильмы после рекламы, – объяснил он, обращаясь к Крис. – Мне важно, что о фильме думают живые люди, зрители.

– "Король Лир" с участием Скофилда, – отчетливо произнес Карл.

– А, этот фильм я уже видел. Прекрасный фильм. Отличнейший фильм.

– Да. В кинотеатре «Крэст», – продолжал Карл. – Шестичасовой сеанс, вечерний. Сразу после фильма я сел в автобус.

– Это не так важно, – попытался убедить его детектив. – Помилуйте.

– Мне не трудно.

– Ну, если вы настаиваете...

– Я вышел на пересечении Висконсин-авеню и М-стрт Было где-то около двадцати минут десятого. Потом я шел пешком до дома.

– Что вы, помилуйте, это уж совсем не важно, – заверил его детектив. – Но тем не менее большое спасибо. Вы мне очень помогли. Вам понравилось кино?

– Великолепный фильм.

– Да, я с вами вполне согласен. Ну, а теперь... – Киндерман повернулся к Крис, продолжая что-то записывать на программке. – Я потратил столько вашего времени, но это ведь моя работа. Еще минуточку, и я ухожу. Трагично. Как трагично. Такой талант. И такой человек. Он умел обращаться с людьми. С такими людьми, от которых зависело, будет фильм хорошим или нет: с оператором, со звукооператором, с композитором, ну, и с другими. Пожалуйста, поправьте меня, если я заблуждаюсь, но мне кажется, что такой знаменитый человек должен стоять в одном ряду с Дэйлом Карнеги, например. Может быть, я не прав?

– Иногда Бэрка удавалось вывести из себя, – вздохнула Крис.

Детектив положил программку на место.

– Ну, возможно, такое бывает у всех великих людей, у всех знаменитостей, а он ею был. – Киндерман опять что-то записал. – Многое зависит и от маленьких людей, так сказать, от серой массы. Эти люди отвечают за всякие мелочи, а эти мелочи вместе составляют немаловажные детали. Как вы считаете?