Текст книги "Последнее пророчество"

Автор книги: Уильям Николсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21
Поединок

Пространство за дверью заливал ослепительный свет.

Бомен понял, что это, вероятно, верхняя точка самого высокого купола. Над ним, видимые сквозь громадную стеклянную чашу, скользили по серому небу облака. Под ногами был простой деревянный пол, где стояли узкая железная кровать, стол и кресло. Грубая простота мебели придавала комнате, если это помещение без крыши и стен можно было назвать комнатой, вид тюремной камеры. На единственном кресле, спиной к Бомену, сидел ссутулившись старик. Он носил мантию из жесткой, практически вечной шерсти, ноги старца были босы.

Бомен в замешательстве смотрел на старика. Дверь сама закрылась за ним. Когда замок щелкнул, старец повернул голову.

Все та же грива седых волос, та же жесткая линия рта и румяные щеки, но глаза изменились, они смотрели внутрь, в них больше не было силы. Доминатор разглядывал юношу с изрядной долей равнодушия – казалось, то, что Бомен собирается предпринять, лично правителя не касалось.

– Ты из племени Певцов?

– Разумеется, – произнес Доминатор тихо, почти шепотом. – Или был им когда-то.

– Тогда зачем?..

– Зачем править? Кто-то же должен, мальчик. Мы не можем все время петь.

Бомен пришел, чтобы сражаться, и если понадобится, убивать, но никто не сопротивлялся ему, никто не показывал силу. Теперь он не знал, что делать дальше.

– Там, на Сирине, они этого не понимают. – Правитель жестом указал на город под стеклом. – Само собой, это остров послал тебя.

– Да.

– Я знал, что когда-нибудь это случится. – Доминатор внимательно изучал Бомена. – Ты достаточно силен?

– Не знаю.

– При необходимости, – продолжил Доминатор, – ты сможешь позвать на помощь. Один из многих, часть целого.

Бомен ощутил дрожь. То же самое говорил ему одноглазый отшельник. Откуда Доминатору так много известно? Правитель улыбался.

– Они сказали, что именно ты должен сделать?

– Разрушать и править.

– Ах да. Сначала разрушать. Затем править. Ничего не меняется! Стало быть, со временем ты станешь таким же, как я.

«Помни о том, что есть правда и истина», – твердил про себя Бомен.

– Нет, – промолвил он. – Я сделаю людей свободными.

– Свободными? – Эта мысль рассмешила Доминатора. – А что заставляет тебя считать, что люди хотят быть свободными? Думаешь, я принуждаю их к повиновению?

– Вы – Доминатор. Они подчиняются вам.

– Я тот, кем они сделали меня.

Улыбка погасла. Словно отодвинув в сторону занавес, правитель позволил Бомену глубоко заглянуть в свою душу. Там Юноша вновь обнаружил силу без страха и желаний.

– Теперь ты понимаешь? – спокойно спросил Доминатор. – ты пришел для того, чтобы освободить меня, а не их.

Бомен ничего не ответил. Он понимал, что правитель собирает силу. Бомен хотел подготовиться к тому мгновению, когда Доминатор нанесет удар.

– Значит, после того, как я уйду, ты станешь мною.

– Никогда!

– Бедный Мариус. Это он думал стать Доминатором. Но Мариус не такой, как я.

– Я тоже не такой, как вы. Я не хочу того, чего хотите вы. К чему притворство? Ты думаешь, я не знаю?

Словно нож пронзил мозг Бомена. Он подготовился вовремя. Глаза Доминатора были обращены к нему, разум встал на дыбы…

Уничтожь меня, если сможешь! А если не сможешь, то я сам уничтожу тебя!

Бомена потряс удар, нанесенный правителем. Поток силы, который изливался из этого огромного тела, сминал мозг юноши и уносил прочь его мысли.

Посмотрим, насколько ты силен.

Бомен отчаянно боролся за то, чтобы сохранить контроль над собственной волей, и с растущим ужасом сознавал, что получается у него плохо. Тело становилось тяжелее, мышцы слабели, колени подгибались.

Давай же, покажи, что способен на большее.

Бомен упал на колени. Губы юноши пытались произнести слова – слова подчинения и покорности. В сердце он ощущал желание служить, угождать и быть любимым. Даже склонив голову, Бомен знал, что должен делать. Не стоит сопротивляться. Ничто не может противостоять этой всепобеждающей воле. Не сопротивляться – пусть все идет, как идет. Он должен принять эту великую пустоту своей пустотой. К чему сражаться?

Последним отчаянным рывком Бомен захлопнул дверь разума, очистив его так, как делал всегда, когда слушал сестру. В ту же секунду замешательство исчезло, и Бомен почувствовал, что соперник ослабил хватку. Доминатор попробовал увернуться.

Бомен поднял голову и встретил взгляд противника.

– Уже лучше, – произнес Доминатор. – Вот теперь мы начнем.

Бомен удержал взгляд правителя и проник в его разум, еще не желая причинить вред или захватить контроль, – он просто хотел знать. Юноша обнаружил тишину и под ней – силу. Ниже – гнев, а еще ниже – боль. Чем дольше Бомен находился внутри разума правителя, чем глубже проникал вниз, тем слабее становился Доминатор.

Забудь меня, но не забывай о том, что я сделал.

Бомен видел, что старик дрожит.

– Тебе холодно.

– Конечно. Я холодею, а ты теплеешь.

Бомен ощутил укол жалости. И в то же мгновение Доминатор ударил, поразив мозг юноши взрывом силы. Бомен покачнулся и сжал виски.

Не так-то это просто, мальчик. Берегись, а не то я раздавлю тебя.

И снова, сделав глубокий вдох, Бомен очистил разум и поднял глаза, возвращаясь к молчаливому поединку. Вниз – под тишину и силу, глубже, чем гнев и боль, туда, где покоится глубоко зарытая мечта о славе…

Ты это чувствуешь, мальчик? Это твое будущее. Сначала ты будешь разрушать, затем – править. Но в одиночку у тебя ничего не получится.

В городе битва между населением Домината и гвардией Йохьян достигла кульминации. Теперь Зохон понимал, что совершил ошибку, приведя все свои силы внутрь огромного зала. Так как вооруженные люди все прибывали, он вскоре обнаружил, что его гвардия окружена, а противник намного превосходит гвардейцев числом. Зохону оставалось только построить солдат так, чтобы они попытались прорваться наружу, спасая свои жизни.

Ортиз видел, что битва выиграна. Доминатор покинул свое место на галерее. Должно быть, он удалился в частные покои.

Бросив взгляд на поле битвы, Ортиз заметил хрупкую фигуру, которая пробиралась через зал, обходя сражающихся с краю. Это она – юная темноглазая женщина. Тут же вся любовь Ортиза вспыхнула с новой силой. Куда же она направляется?

Кестрель добралась почти до самых ворот Высшего Удела, когда почувствовала, что Бомену больно. Она немедля повернула назад, сказав Мампо:

– Ступай и разыщи остальных. Я не могу бросить его.

Исполненная ужасных предчувствий, девушка побежала по улицам города. Бомен попал в беду – она должна найти его.

В нескольких шагах за ней, тоже бегом, следовал Ортиз.

Бомен стоял в келье Доминатора, глаза юноши были закрыты – он глубоко ушел в мысленный поединок. Лицом Бомен чувствовал холод, сильный холод. Тело начинало неметь. Он утратил всякое представление о времени. Находился он в этой комнате несколько секунд? Или, быть может, веков? Бомен уже не мог определить. Правитель сидел напротив, спокойный и бесстрастный, погруженный в мысленную борьбу со своим юным противником. Каждый из них проникал в разум другого и со все возрастающей силой пытался подавить его. Бомену казалось, что он положил невидимую руку на лицо старика и пытается раздавить его, а Доминатор держал ладонь на лице противника, и Бомен задыхался. Так тяжело, так трудно…

Вдруг откуда-то издалека донесся шум битвы. Кто-то вошел в комнату, но вошедший двигался так медленно, что казалось, будто он плывет. Знакомое чувство, теплое и сильное, охватило Бомена, отвлекая от поединка.

Кесс!

Доминатор, почувствовав, что Бомен утратил сосредоточенность, направил силу, словно бешеный поток. Юноша медленно, очень медленно осел на пол, задыхаясь и чувствуя, что тонет в этом потоке. Воздух вокруг него наполнился тонким жужжанием, словно целая туча сонных мух кружила вокруг.

Бо! Используй меня!

Кестрель устремилась к брату, всей своей яростной силой борясь с темным потоком. Бомен немного воспрянул и принялся яростно выкарабкиваться назад, поддерживаемый волей сестры.

– Ах! – пробормотал Доминатор. – Двое стали единым целым.

Внезапным рывком Бомен проник в разум правителя, и поединок возобновился. Напрягая все силы, юноша пытался проникнуть еще глубже… Безуспешно.

Два, конечно, лучше, чем один, – издевался Доминатор, – но все равно этого мало. Попроси о помощи, и она придет.

Никогда!

Не говори так, мальчик. Даже тебе может понадобиться помощь.

Доминатор усилил мысленную хватку, заставив Бомена задохнуться от боли. И все же юноша не отступал. Соперники так глубоко проникли в разум друг друга, что, казалось, их сердца забились в одном ритме. Бомен с изумлением обнаружил, что может видеть глазами противника. Поединок продолжался неторопливо, но в окружающем мире все двигалось еще медленнее – так медленно, что почти застыло на месте.

Своим двойным зрением – сначала своими глазами, затем – глазами Доминатора – Бомен увидел, как в комнату вошел Ортиз. Он смотрел, как Ортиз поворачивается, как его руки тянутся к Кестрель. Юноша слышал низкий жужжащий звук, который был голосом Ортиза.

– До-о-о-о-оми-и-и-и-на-а-а-атор!

Ортиз ждал приказаний своего господина. Не дожидаясь, пока Мариус облечет свою мысль в слова, Доминатор ответил.

– Убей ее! Убей ее! Убей ее! Убей ее!..

Правитель произнес эти слова всего лишь раз, но внутри Бомена разнеслось эхо – сначала он слышал ушами Доминатора, затем своими, а звук все повторялся и повторялся.

Нет!

Глазами Доминатора Бомен увидел, что лицо Ортиза искривилось от боли. Собственными чувствами он ощутил агонию молодого военачальника, в чьем сердце покорность столкнулась с любовью. Ах вот оно что! Откуда-то издалека пришло слабое воспоминание.

Он любит мою сестру. Он не сможет убить ее.

Правая рука Ортиза уже тянулась к рукояти меча, а левая крепко прижимала Кестрель к груди.

– Я повинуюсь, я повинуюсь, я повинуюсь, я повинуюсь…

Расплывающиеся слова эхом звучали в ушах Бомена, чувствующего, что сила Доминатора держит и его – спокойно, непостижимо и безжалостно. Смутно, издалека Бомен слышал рыдания Ортиза, видел, как слезы текут по его лицу, и понимал, что тот оплакивает Кестрель, которую любит и которую должен убить. В падающем сверху свете яркое лезвие меча медленно скользило из ножен, пока не вспыхнуло, освободившись. Бомен заметил, как что-то ослепительно сверкнуло с одной стороны, затем – с другой, увидел, как острый меч повернулся и поплыл, словно по течению, медленно-медленно, к груди его сестры.

Бешено, дико, безнадежно Бомен ударил по несгибаемой силе Доминатора. Старик сидел спокойно, глаза были открыты, в них еще играла легкая улыбка, но под этой туманной усмешкой скрывалась мощь, которую Бомену ни за что не одолеть. Ни в одиночку. Ни вместе с Кестрель. Без помощи ему ни за что не одолеть эту силу.

Убей ее, убей ее, убей ее, убей ее…

Направляемая покорной измученной рукой Мариуса Симеона Ортиза, раба воли Доминатора, яркая сталь продолжала движение. Глаза Кесс казались круглыми, расширенными, безропотными, наполненными жалостью, но не к себе, а к брату, которого она любила больше, чем себя…

Люблю тебя, Бо…

Теперь меч уже так близко. Бомен знал, что ему не сбросить хватку правителя, одному никак не сбросить, без помощи ни за что не справиться. Разве у него есть выбор? Быстрее, давай же, быстрее! Разве это происходит с ним впервые? Разве он так уж невинен? Давай, давай же! Разве он не готов умереть за нее, за свою любимую, свою половинку, свою сестру? Тогда почему же он не попросит помощи у источника более могущественного, чем этот старик, чем этот бездонный колодец, где умерли все желания, чем этот Доминатор?

Неужели она должна умереть ради моей чистоты?

– Помогите! – выкрикнул Бомен, голос прозвучал тонко и странно. – Я не могу справиться в одиночку!

Он увидел, как лицо Доминатора исказила победная улыбка, хотя правитель чувствовал – сила оставляет его.

Один из многих, часть целого.

Бомен глубоко и мощно вздохнул. Он рос. Он увеличивался. Он горел. Меч все еще находился в движении, но теперь Бомен мог обогнать его, он мог обогнать самое время. В нем поднимался яркий истинный дух Морах.

Нас легион! Мы – это все!

Кестрель видела в глазах брата множество глаз, сотни глаз, завладевших им, и понимала, что он сделал это ради нее. Но сестра уже не могла остановить Бомена.

Нет больше страха! Пусть другие боятся!

Сила все росла и росла, и Бомен повернул ее против Доминатора, давя, душа, разрушая. В голове юноши звучала старая песня, и он подчинялся ее ритму, хотя тело и не двигалось. Бомен ощутил, как в нем зажглась дикая радость.

Убей, убей, убей, убей! Убей, убей, убей!

Сила старика истекала, он не мог сопротивляться легиону, имя которому Морах. «Убей!» – говорил Бомен, давя и сжимая. «Убей!» – кричал он, лишая жизни своего врага, не пошевелив даже пальцем. «Убей!» Чувствуя, что старик угасает, Бомен смеялся и ликовал, не отпускал соперника.

Ортиз почувствовал, что воля Доминатора покинула его, меч остановился в дюйме от груди Кестрель. Все еще крепко сжимая девушку, истерзанный и сломленный, он склонил голову на ее плечо и заплакал.

Таким и увидел его Мампо, ворвавшийся в комнату, – со спины, с мечом, направленным в сердце Кесс. Не помедлив ни секунды, Мампо бросился вперед и обрушил кулак на шею военачальника со всей силой, которой обладал. Ортиз умер мгновенно, сжимая Кестрель в объятиях, с невысохшими слезами на щеках. Мампо с бешенством схватил его, оторвал от Кесс и отбросил прочь.

– Он ранил тебя?

– Нет, – отвечала Кестрель, вся дрожа. – Я не ранена.

Она смотрела на Ортиза – тот лежал совсем как живой, прекрасный в смерти. Она осуществила свое возмездие. Однако все случилось не так, как она предполагала. В сердце Кестрель не было ликования.

Глаза Доминатора не отпускали Бомена. Жизненные силы быстро покидали правителя. Больше он не сопротивлялся. Воля, создавшая и поддерживающая целую нацию, была сломлена.

– Наконец-то свободен, – пробормотал Доминатор, и свет погас в его очах.

Кестрель почувствовала, как дрожь разделения прошла через тело брата. Она ощущала, как медленно Бомен выбирается из темных глубин к свету. Когда наконец он повернул к ней голову, Кестрель увидела в глазах брата такую муку, что громко вскрикнула, подбежала и сжала его в объятиях. Бомен позволил сестре обнять свое горящее тело и поцеловал ее пылающую щеку. Он медленно поднял руку, чтобы обнять Кесс. Узнавание не сразу, понемногу затеплилось в глазах.

Я не мог позволить тебе умереть, Кесс. Я не могу жить без тебя.

Кестрель поцеловала Бомена, в ее глазах светилась благодарность. Но она понимала: времени у них совсем мало.

– Помоги мне, Мампо. Мы должны увести его отсюда.

Глава 22
Гнев рабов

Поражение Доминатора изменило все. Вооруженные люди, сражающиеся по всему холлу и теснящие ряды гвардии Йохьянской, опустили мечи и изумленно встали, не понимая, что они делают и почему. Они смотрели друг на друга и не узнавали себя. Им казалось, что люди, которые сражаются плечом к плечу вместе с ними, – незнакомцы. Гвардейцы ничего не поняли, они только видели, что ход сражения изменился. Зохон криком призвал своих людей атаковать:

– Хей-хо! Молот Ганга!

К изумлению командира, его люди, попавшие в окружение, прорвались. Враг отступил. Необъяснимо, но противники Зохона сдавались.

Кестрель, Бомен и Мампо спускались по каменным ступеням к сцене ужасного возмездия. Теперь гвардия Йохьян наступала со всех сторон, убивая без пощады. Пока друзья пересекали огромный зал, Мампо охранял Бомена и Кестрель, не церемонясь с попадавшимися на пути вооруженными людьми.

Крепкий мужчина с обнаженным мечом, ранее покорно бившийся по воле Доминатора, внезапно повернулся и вонзил меч в резную колонну. «Звяк!» – пропела сталь, расколов нежные завитки украшений. Мужчина громко завопил. Звяк! Звяк! Человек вопил все громче, продолжая крушить, кромсать, увечить колонну. Снаружи раздался грохот. Группа людей перевернула цветочный прилавок, а теперь давила и топтала цветы. Крики и вопли неслись со всех сторон. Дзинь! Разбилось окно. Внезапно, словно освобожденные этим звуком, все вокруг принялись бить стекла с помощью мечей, камней, а то и просто башмаков. Дзинь! Дзинь! – раздавалось со всех сторон. Толпа ринулась в винную лавку, и некоторое время спустя люди начали появляться в дверях, нагруженные бутылками. Трах! Трах! Трах! Бутылки разбивались о стены, а люди кричали и завывали от смеха.

В зале высокий человек стоял около фонтана, вращая топорами в обеих руках. Первым ударом он снес мраморных птиц, вторым и третьим разбил прутья мраморной клетки. Вода продолжала хлестать, но теперь ее ничто не сдерживало, а птицы больше не парили над потоком. Крошки камня усеяли пол вместе с осколками битого стекла и кровью.

Сначала ты будешь разрушать…

Да, это было настоящее разрушение! Рабы стали свободными и использовали свою свободу, чтобы крушить и рвать, причинять боль и убивать, без всякой цели и выгоды, лишь для того, чтобы почувствовать вкус силы, так давно недоступной им. Музыканты топтали инструменты, молочники отплясывали на масле, лошади разбегались, а дети мочились прямо на улицах. С деревьев на площади кто-то ободрал все ветки. Позолоченные кареты кортежа невесты обратились в щепки. Обезумевшие толпы добрались даже до библиотеки академии и выбрасывали книги из окон. На улицах, охваченных безумием, словно крылья раненых птиц, кружились бумажные листы. Все вокруг вопили, охваченные дикой радостью разрушения, или, случайно поранившись, кричали от боли. И вот уже над городом взметнулось пламя.

Все утро стражники вокруг обезьяньего фургона наблюдали за проделками дикого серого кота. Кот забирался на крышу одного из фургонов и презабавнейшим образом бросался вниз. Они пытались приласкать животное, предлагали ему пищу, но кот не обращал на стражников никакого внимания. Вот и сейчас он взобрался на крышу фургона и приготовился спрыгнуть вниз.

Вскоре со стороны Высшего Удела начали доноситься крики и грохот. Стражники повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. Кот тоже глядел в сторону озера. Люди в фургонах перепугались и потянулись друг к другу, взявшись за руки. Так как грохот становился все громче, стражники разволновались. Они переводили взгляд с рабов, запертых в клетках, на город за озером и обратно, словно понимая, что должны что-то сделать, но не знали, что именно. Пинто Хаз внимательно и спокойно наблюдала за сторожами из клетки, крепко держась за руки своих соседей, – это придавало ей смелости.

Наконец появился ее отец. Он бежал вниз по склону холма, крича стражникам:

– Эй! Неужели не слышите? Все кончено! Теперь вы можете отпустить их!

В ответ стражник посмотрел на Хаза испуганно. Он был лумасом и соображал очень медленно.

– Отпустить их? – спросил он.

– Доставайте ключ, – настаивал Анно. – Отоприте клетки.

– Отпустить? – переспросил стражник.

Ветер донес из-за озера струю едкого дыма. Один из рабов в фургоне, где сидела Пинто, увидел дым и вскрикнул:

– Смотрите! Горит!

– Нет! – закричал Анно. – Молчи!

Но было слишком поздно.

Стражник из лумасов повернулся к своему товарищу и произнес:

– Горит! Горит!

Широкими ноздрями стражники втягивали дым и, слушая отдаленные вопли, сами начали что-то выкрикивать. Казалось, всеобщее помешательство тоже лишило их разума.

– Горит! – орали стражники, подпрыгивая, словно дети. – Горит! – Они принялись хохотать. Один из стражников подошел к костру, вытащил горящую палку и показал ее другому: – Горит!

– Горит! – согласился тот, яростно кивая.

Анно бросился наперерез стражнику, направлявшемуся к обезьяньему фургону. Стражник даже не притормозил. Свободной рукой он наотмашь ударил Хаза, который, задохнувшись, повалился на землю. Стражник сунул горящую палку в сухие щепки под фургоном, где сидела Пинто. Вместе со всеми девочка пыталась просунуть пальцы в решетку, чтобы отпихнуть палку, но ячейки были слишком малы. Сухие щепки уже занялись. Серый кот учуял это и соскочил с крыши фургона.

Радостные и взволнованные лумасы наблюдали за происходящим. Приплясывая, они жестами изображали, как пленники будут заживо гореть в огне. Они находили, что все это очень забавно. Люди в фургоне отползали от пламени. Пинто не отрывала глаз от отца и не издавала ни звука.

Дамбу запрудили люди, бегущие из горящего города. Мампо потребовалось некоторое время, чтобы пробить дорогу себе и своим товарищам. Давка все усиливалась из-за большого количества награбленных вещей. Люди тащили узлы с серебряной посудой и платьями, рулоны постельных принадлежностей и даже железную кровать. Там, где на пути образовывались пробки, горожане лезли прямо по тем несчастным, которые загораживали проход, и затаптывали их насмерть. Многие забрались на низкую балюстраду, деревянные перила не выдержали и неожиданно проломились в нескольких местах. Люди упали в холодные воды озера. Те, кто не умел плавать, некоторое время кричали и бились, но так как никто не обращал на них внимания, их крики скоро стихли.

На склоне холма над обезьяньим фургоном Креот управлял повозкой с дневным надоем молока, ведя стадо коров. Анно Хаз позвал его в путешествие, и бывший император захватил с собой коров, фургон и четыре больших бидона молока. Сначала Креот услыхал возбужденное мычание коров. Затем увидел горящий город. Потом услышал крик Анно:

– Креот! Молоко!

Креот не мог понять, чего от него хочет Анно. Внезапно он увидел, что в одном из фургонов люди сгрудились в углу, а огонь уже подбирается к ним, в то время как лумасы танцуют и смеются.

– На огонь! – прокричал Анно. – Опрокинь молоко на огонь!

– Клянусь бородой моего предка! – пробормотал Креот.

Он остановил повозку, спрыгнул вниз и побежал к бидонам молока, стоящим сзади. Бидоны были тяжелыми, но Креот, обхватив один сосуд обеими руками, смог его вытащить. Оглядываясь на смеющихся стражников и пошатываясь, бывший император выволок бидон из повозки и наклонил его. Жирное молоко хлынуло потоком, и на дороге образовалась белая лужа. От смеха стражники сложились вдвое и принялись с криками шлепать по луже. Люди в фургоне завопили, почувствовав, что огонь подобрался к ногам.

Креот шлепнул себя по лицу.

– Я опозорил моих предков! – всхлипнул он. – Ну почему я такой бестолковый?

– Помоги мне.

Анно уже добрался до фургона и сражался со вторым бидоном, но емкость была слишком тяжела для него. Креот заспешил к Хазу и сильными руками обхватил сосуд. Анно направлял его, наклоняя бидон. На этот раз, шипя и пузырясь, жидкость пролилась на огонь, загасив часть пламени. Сильный запах пригоревшего молока наполнил воздух.

Стражники перестали смеяться и удивленно вытаращились. Затем с гневным ревом один из них вытащил меч и бросился на Креота, а другой взял связку сухих щепок, чтобы снова разжечь огонь. Меч взлетел вверх, заставив бывшего императора Араманта съежиться за перевернутым бидоном, а затем опустился вниз, рубанув по воздуху. Креот забрался под повозку. Разочарованный стражник двинулся вокруг, пытаясь достать Креота мечом, в то время как тот старался укрыться за колесами.

Дымок заметил, что второй стражник понес дрова к фургону, и понял, что будет делать. Охранник находился достаточно далеко, но кот был взбешен. Целое утро эти два дурачка насмехались над его неумением летать. А сейчас они потешаются над людьми, которым предстоит сгореть заживо. Собрав все силы, кот выгнул спину и бросился вниз. Выпустив когти, он пронесся по воздуху, дальше, быстрее, выше, чем когда-либо ранее, и приземлился на лицо стражника. Расцарапывая щеки и шею человека когтями, кот заставил его споткнуться и выпустить из рук дрова.

– Ай-ай-ай! – завизжал стражник, сдирая зверя с лица. Дымок упал на землю и удивленно оглянулся. Как он мог прыгнуть так далеко? Как он вообще мог сюда допрыгнуть? «Неужели я летал? Так это и есть полет?» Раздался крик стражника с мечом. Он так увлекся охотой за Креотом, что не заметил, как появились другие рабы. Мампо нанес ему один смертельный удар – охранник даже не понял, что на него напали. Второй стражник, услышав вопль своего товарища, обернулся как раз для того, чтобы увидеть летящий кулак Мампо, – и все было кончено.

Анно уже снимал ключ с пояса мертвого стражника. Бомен подошел к фургону и сквозь решетку дотронулся до Пинто. Аира Хаз заключила Кестрель в объятия.

Дверь фургона отворилась, и перепуганные пленники вырвались на свободу. Пинто подождала, пока все покинули фургон, и позволила отцу вынести себя на руках. Несколько бесценных мгновений она, Анно, Аира, Кестрель, Бомен и Мампо молча стояли, прижавшись друг к другу.

Затем Анно произнес:

– Пора.

Зохон стал единоличным правителем Высшего Удела, если можно говорить об управлении разбитым, разграбленным и горящим городом. Но командиру гвардии не было дела до красот Домината. С мрачным удовлетворением наблюдал он, как изящные здания под куполами горят и разрушаются. Пусть Высший Удел со всеми своими чудесами погибает. Пусть люди режут друг друга. Он, Зохон, правитель Домината, покоритель мира, держал в голове другую, более высокую цель. Во главе непобедимой гвардии он с триумфом возвратится в Обагэнг и там провозгласит себя новым верховным правителем – Зохонной из Гэнга. Только бы найти свою возлюбленную, свою истинную невесту, ту, которая узаконит его притязания на власть и принесет радость в его гордое сердце: Сияние Востока, Жемчужину Совершенства и Усладу Миллионов Глаз.

Однако ее нигде не было. Люди Зохона обыскивали комнаты. Они нашли тело Ортиза, но Йодиллу так и не обнаружили.

– Кто-то украл ее! – бушевал Зохон. – Кто-то прячет ее от меня!

Несчастный великий визирь вместе с королевским предсказателем ползали перед ним на коленях. У Озоха Мудрого от ужаса заплетался язык.

– Где она? – вопил Зохон. – Говорите немедленно!

– Я не знаю, – скулил Барзан.

Зохон вытащил молот, перевернул его острым лезвием и полоснул по тунике Барзана. Великий визирь вскрикнул. Лезвие оставило надрез на ткани, и кровь засочилась по телу.

– Недостаточно глубоко?

– Клянусь, клянусь, я не знаю. – От боли и страха Барзан рыдал, как ребенок.

Зохон посмотрел на него с отвращением.

– Где твоя мужественность? Встань прямо!

Барзан попытался выпрямить согнутую спину.

– Думаешь, такой червяк, как ты, может противостоять мне? Распознаешь ли ты истинное величие, когда оно находится перед тобой?

– Я не знаю, – заикаясь, выдавил великий визирь.

– Сейчас узнаешь. На колени!

Лезвие приблизилось. Барзан поспешно упал на колени.

– Я – Зохонна, Правитель Миллиона Душ!

– Да-да.

– Что да?

– Да, ваше величие.

Зохон повернулся к предсказателю.

– Озох Мудрый, – проговорил он глумливо, – раз ты такой мудрец, скажи-ка мне, где находится Йодилла.

– Мудрость покинула меня, ваше величие, – проскулил Озох. – Я потерял священное яйцо. Я ничего не знаю.

– Ну-ка, снимай штаны!

Озох быстро развязал шнурок шаровар, позволив им упасть на пол. Открылась нижняя часть тела: бледная, не раскрашенная.

– Разрисован! – воскликнул Зохон. – Просто разрисован! Я знал это! В котел его!

Несчастного Озоха, заливающегося слезами от ужаса, утащили прочь. Зохон обернулся к своим офицерам.

– Я приказываю жителям Домината, – провозгласил он, – привести ко мне Йодиллу Сихараси к рассвету следующего дня. Иначе они умрут. Все до единого! Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок! Никого не останется в живых, если к рассвету Йодилла не вернется в мои сильные и любящие объятия!