Текст книги "Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента)"

Автор книги: Уильям Ширер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Опять жаркий день, и большинство берлинцев, забыв о войне, отправились на окрестные озера.

Позднее. Час тридцать утра. После полуночи ненадолго вышел в эфир. Старался не оказаться в роли пророка, но сказал следующее: "Я не знаю, будем мы воевать или нет. Но могу сказать, что сегодня ночью в Берлине чувствуется, что, если не будут выполнены требования Германии в отношении Польши, война начнется". Из завтрашних утренних газет (воскресных) явствует, что теперь Гитлер требует не только Данциг и Данцигский коридор, но и все, что Германия потеряла в 1918 году, то есть Познань и Силезию. Как раз перед тем, как я вышел в эфир, национальное агентство проинформировало, что с понедельника вводится карточная система. Будут карточки на продовольствие, мыло, обувь, текстиль и уголь. Это заставит немцев осознать, в каком положении они находятся. Однако вполне возможно, что идут на это, чтобы произвести впечатление на Лондон и Париж. Съезд нацистской партии в Нюрнберге сегодня ночью был отменен. Это тоже сбросит с людей апатию. Завтрашние газеты усилят напряженность. Заголовок в "Volkische Beobachter" газете, фактически принадлежащей Гитлеру: "ВСЯ ПОЛЬША В ВОЕННОЙ ЛИХОРАДКЕ! 1 500 000 МУЖЧИН ПРИЗВАНО В АРМИЮ! НЕПРЕРЫВНАЯ ПЕРЕБРОСКА ВОЙСК К ГРАНИЦЕ! ХАОС В ВЕРХНЕЙ СИЛЕЗИИ!"

Разумеется, нет никаких упоминаний о мобилизации в Германии, хотя немцы проводят мобилизацию уже в течение двух недель.

Берлин, 27 августа (воскресенье)

Сегодня жарко и душно, что еще больше усиливает напряженность. Гендерсон не смог вернуться сегодня, как ожидалось, в результате на Вильгельмштрассе обвиняют британцев в увиливании от ответа. (В течение двух следующих недель в Польше начинаются дожди, и дороги станут непроходимыми.) Некоторые нацисты, однако, считают, что задержка Гендерсона в Лондоне означает, что британцы уступают. Завтрашняя "Volkische Beobachter" призывает людей к сдержанности: "Фюрер все еще требует проявить терпение, потому что хочет использовать последние возможности мирного выхода из кризиса. Это означает бескровное выполнение минимальных требований Германии". Красивый спектакль, призванный убедить людей, что фюрер сделал все возможное, чтобы избежать надвигающейся войны. Однако газета заканчивает словами, что Германия от своих требований не отказывается. "Как каждый человек, так и нация в целом могут отказаться только от таких вещей, которые не являются для них жизненно важными". В этом суть германского характера. Немец не может отказаться от жизненно важных вещей, но предполагает, что другой человек пойдет на это. Сегодня во второй половине дня Гитлер обратился к членам рейхстага, собравшимся в здании рейхсканцелярии, хотя это не было очередным заседанием. Никакого отчета о его речи нет. В коммюнике просто говорится, что фюрер "подчеркнул опасность ситуации". В первый раз народу Германии сказали, что "ситуация опасная".

Сегодня установлены нормы на продукты питания, и я слышал, что многие немцы жалуются, что они очень невелики. Например: мяса – 700 г в неделю, сахара – 280 г, джема – 110 г, кофе или его заменителей – одна восьмая фунта в неделю. Что касается мыла, то на ближайшие четыре недели каждому человеку полагается 125 г. Новости о нормировании продуктов оказались для людей тяжелым ударом.

Сегодня приехал специальный представитель Хэм Фиш, которого, кажется, полностью одурачил Риббентроп, предоставивший ему самолет для того, чтобы добраться до состоявшейся на днях межпарламентской встречи в Скандинавии и рассказать собравшимся там демократам, насколько опасна сложившаяся ситуация. Он удивил нас тем, что весьма опасается продолжения своей миссии. Мы с Джо Барнесом наблюдали, как он очень серьезно беседовал за завтраком во внутреннем дворике "Адлона" с доктором Цаллаттом, мелким чиновником из министерства иностранных дел, который, кажется, курирует здесь американскую прессу, но никто из американских корреспондентов с ним не общается, потому что он ничего не знает. Позднее, заставив весь журналистский корпус час прождать его, Фиш появился после завтрака и мрачным тоном произнес: "Извините меня, джентльмены, за опоздание, но я только что беседовал с важным чиновником из германского правительства". Ребята с трудом подавили смех. Фиш уехал первым же поездом во второй половине дня. Джеффри Парсонс, автор передовиц "Herald Tribune", человек спокойный, интеллигентный, выдержанный, основательный, уехал вчера ночью в Париж. На прошлой неделе он встречался с Черчиллем и уверен, что война будет.

Несмотря на все это, на Вильгельмштрассе сегодня все еще надеются на мирный исход.

Берлин, 28 августа

Они ставят себя под удар. Любому европейскому лидеру теперь трудно отступать. В два часа утра мы получаем текст писем, которыми обменялись в субботу и воскресенье Даладье и Гитлер. Даладье в благородных выражениях просит, чтобы Гитлер воздержался от военных действий, говорит, что нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить мирным путем, напоминает Гитлеру, что Польша, в конце концов, суверенное государство, и заявляет, что Франция выполнит свои обязательства по отношению к Польше. Гитлер сожалеет, что Франция намеревается воевать, чтобы "поддержать неправого". А затем впервые объявляет свои требования. Данциг и Данцигский коридор должны быть возвращены Германии. Он хорошо осознает последствия войны, но заключает, что Польше придется хуже, чем кому-либо еще.

В письме Даладье есть замечательная строка: "Если сейчас прольется кровь Франции и Германии, как это случилось двадцать пять лет назад... то каждый из двух народов будет сражаться с уверенностью в своей победе. Но несомненно, что истинными победителями окажутся разорение и варварство".

В тринадцать тридцать звонит из Лондона Эд Марроу. Уставший, но бодрый. Мы оба выходим в эфир четыре или пять раз в день – с полудня до четырех утра. Эд не согласен с тем, что сказал мне из Лондона по телефону прошлой ночью Билл Стоунмен, а именно: что британцы используют ситуацию в корыстных целях. Эд утверждает, что сейчас они не могут этого делать. Он считает, что Ген-дерсон, который возвращается сегодня из Лондона в Берлин, привезет ответ Гитлеру, который "повергнет его в шок". Введение продовольственных карточек и публикация писем Гитлера и Даладье, кажется, заставили простых людей осознать серьезность положения, оценивая все своими глазами. Пожилой немец, читавший письма, сказал мне: "Да, они забыли, что такое война. Но я не забыл. Я помню".

Сегодня днем по улицам в восточном направлении движутся войска. Их везут на грузовиках, в продовольственных фургонах и т. п. Германия заверила Бельгию, Голландию, Люксембург и Швейцарию, что будет уважать их нейтралитет в случае войны.

Позднее. Гендерсон прилетел в восемь вечера, в десять тридцать поехал в рейхсканцелярию и оставался там до одиннадцати сорока. Никаких достоверных сведений об этой решающей встрече нет, хотя в полночь официальная реакция на Вильгельмштрассе не была никоим образом пессимистической.

Средний немец выглядит сегодня подавленным. Он не может пережить удар, нанесенный введением продовольственных карточек, что равнозначно для него объявлению войны. Прошлой ночью, когда Гендерсон прилетел из Лондона с ответом на требования Гитлера, – в ночь, когда каждый понимал, что решается вопрос войны и мира, – я был удивлен, что перед зданием рейхсканцелярии собралось менее 500 человек из 5 000 000 жителей Берлина. Эти немногие стояли мрачные и молчаливые. Чувствовалось почти пораженческое настроение. Один человек сказал мне прошлой ночью: "Коридор? Черт, мы не слышали о нем почти двадцать лет. Зачем сейчас поднимать этот вопрос?"

Позднее (три часа утра). Сегодня в девятнадцать пятнадцать Гитлер вручил Хендерсону свой ответ на британские предложения1. К удивлению Вильгельмштрассе, британский посол не вылетел с ним в Лондон, хотя немцы держали наготове самолет в Темпельхофе. Он просто отправил его обычной дипломатической почтой. Похоже, британцы наконец заняли жесткую линию. Сегодня в "Таверне" у некоторых корреспондентов, включая и меня, было такое ощущение, что британцы морочат капралу голову. Немецкие журналисты сегодня ночью в "Таверне" были не так хвастливы. Правда то, что Гитлер колеблется. Многие ярые нацисты считают, что он должен был двинуть войска в прошлую пятницу. Если британцы действительно морочат ему голову, то пойдут ли английские консерваторы на сделку, чтобы спасти его? Я забежал вечером в английское посольство, чтобы повидаться со старым приятелем. Холлы были заставлены вещами. "Мы все пакуем чемоданы", – посмеялся он.

Берлин, 30 августа

Британский ответ Гитлеру появился сегодня ночью. Какого содержания, мы не знаем. Гендерсон опять встретился с Риббентропом, но никаких сообщений не поступало. Вполне возможно, что сегодняшняя ночь окажется решающей. Германское агентство новостей объявило, что будет давать новости всю ночь. Звучит зловеще. На Вильгельмштрассе постарались обратить наше внимание на то, что пакт о ненападении, заключенный с Россией, предусматривает также консультации и что эта его часть в последние несколько дней вступила в действие. Меня это удивляет, но сегодня ночью я сказал в своей радиопередаче: "Кажется, это означает, и действительно, информированные сотрудники на Вильгельмштрассе не оставляют в этом никаких сомнений, что в последние дни Германия и Советы вели какие-то переговоры и, как сказал ночью один из журналистов, "говорили о Польше". В этой связи германская пресса не забывает упомянуть о сообщении из Москвы о том, что Россия не только не вывела свои триста тысяч человек с западной границы, как передавали ранее, а наоборот, укрепила свои силы там, то есть на границе с Польшей. Я не понимаю смысл всего этого. Я знаю только, что этому придается здесь большое значение".

Позднее, Сегодня в четырнадцать тридцать поляки объявили всеобщую мобилизацию. Это не столь важно, потому что Польша уже мобилизовала столько человек, сколько могла вооружить и обуть. Но эта новость дала немецкой прессе повод пригвоздить Польшу к позорному столбу как агрессора. (Германия тоже провела мобилизацию, хотя неофициально.) Так как теперь Гитлер публично потребовал возвратить Данциг и Данцигский коридор, то немцы должны бы знать, кого следует считать агрессором. Но боюсь, что они верят геббельсовской пропаганде.

В полночь Гитлер объявил об образовании военного кабинета, который будет называться министерским советом по обороне рейха. Его возглавит Геринг, членами кабинета стали Фрик, Функ, Ламмерс и генерал Кейтель.

Сегодня ночью время бежит быстро.

Все против войны. Люди говорят об этом открыто. Как может страна вступать в большую войну, если большинство населения решительно выступает против нее? Люди обсуждают также и то, что их держат в неведении. Один немец сказал мне прошлой ночью: "Мы ничего не знаем. Почему они не говорят нам, что происходит?" Думаю, оптимизм в официальных кругах сегодня улетучивается. Гасс считает, что Гитлер держит в запасе еще одну важную карту договоренность со Сталиным, что тот нападет на Польшу с тыла. Я очень в этом сомневаюсь, но после русско-германского пакта все возможно. Некоторые думают, что "Великий человек" пытается сейчас отвести удар, но как?

Позднее. В девятнадцать сорок пять вышел в эфир. Сказал: "Сегодня вечером ситуация критическая. Гитлер еще не дал ответа на британскую ноту, полученную прошлой ночью... Возможно, ответ не нужен... Новый совет по обороне заседал весь день. Вильгельмштрассе охвачена бурной деятельностью... Контактов между правительствами Великобритании и Германии не было. Вместо этого – между Германией и Россией. Берлин ожидает, что Советы ратифицируют русско-германский пакт сегодня вечером... Британский посол не приезжал на Вильгельмштрассе. Он имел беседу со своим французским коллегой М. Кулондром. Затем встретился с польским послом М. Липским. Все чемоданы в этих трех посольствах упакованы..."

Позднее (три часа утра). Вечером распространили типичный гитлеровский обман. В двадцать один час радио прекратило обычную программу и передало условия германских "предложений" Польше. Меня ошеломила их умеренность, я стал немедленно переводить их для наших американских слушателей и, так как мы были в эфире, упустил подвох. Он состоял в том, что Гитлер потребовал, чтобы Польша прислала в Берлин полномочного представителя для обсуждения этих условий прошлой ночью, хотя они были вручены Гендерсону предыдущей ночью{17}. В официальном заявлении Германии (очень лаконичном) содержалась жалоба на то, что поляки даже не приехали в Берлин, чтобы обговорить их. Понятно, что у них не было времени. И зачем это Гитлеру устанавливать жесткие сроки суверенному государству? Выдвинутые "предложения" – явно серьезно не воспринимаемые – читались почти как мягкое увещевание. Они содержали шестнадцать пунктов, из коих существенными были четыре: 1) возвратить Данциг Германии; 2) провести референдум о том, кому будет принадлежать Данцигский коридор;

3) осуществить обмен национальными меньшинствами;

4) Гдыня останется польской, даже если результаты голосования окажутся в пользу возвращения коридора Германии.

Сегодня ночью все великие армии, военно-морские и военно-воздушные силы приведены в боевую готовность. Каждая страна отгораживается от другой. Сегодня мы не смогли пробиться ни в Париж, ни в Лондон и, конечно, в Варшаву, хотя Тэсс в Женеву я дозвонился. И все же никаких решительных акций сегодня ночью не ожидается. Берлин вечером выглядит вполне обычно. Не было эвакуации женщин и детей, даже окна не закладывали мешками с песком. Получается, что нам придется прождать еще одну ночь, прежде чем мы все узнаем. Поэтому – ложусь спать, почти на рассвете.

Берлин, 1 сентября

В шесть утра позвонила – господи, помилуй! – Зигрид Шульц. Она сказала: "Это произошло". Я был очень сонный, – но меня просто парализовало. Я пробормотал: "Спасибо, Зигрид" – и вскочил с кровати.

Война началась!

Берлин, 1 сентября 1939 года

Это "контрнаступление"! Сегодня утром на рассвете Гитлер напал на Польшу. Это вопиющий, ничем не оправданный, не спровоцированный акт агрессии. Но Гитлер и верховное командование называют его "контрнаступлением". Серое утро с нависшими облаками. Когда я ехал в Дом радио на первую в этот день передачу, начинающуюся в восемь пятнадцать утра, на лицах прохожих читалось безразличие. Напротив отеля "Адлон" утренняя смена рабочих трудилась на строительстве нового здания "ИГ Фарбен" так, словно ничего не произошло. Никто не покупал экстренные выпуски газет, заголовки которых выкрикивали мальчишки-газетчики. По оси с востока на запад люфтваффе устанавливают пять больших зенитных орудий, чтобы обеспечить защиту Гитлеру, когда в десять утра он выступит с обращением к рейхстагу. Мы с Джорданом должны были оставаться на связи и передавать речь Гитлера в Америку. Когда я слушал речь Гитлера, мне казалось, что в его голосе проскальзывает какая-то странная напряженность, будто он озадачен тем затруднительным положением, в которое сам себя поставил, и ощущает безрассудство своего шага. Так или иначе, говорил он неубедительно, и оваций в рейхстаге было гораздо меньше, чем по другим, менее значительным поводам. Должно быть, у Джордана сложилось такое же мнение. Пока мы ждали перевода речи для Америки, он шепнул: "Похоже на лебединую песню". Действительно. Гитлер был явно растерян, когда сообщал рейхстагу, что Италия не станет вступать в войну, потому что "в этой борьбе мы не собираемся просить помощи со стороны. Мы справимся с этой задачей сами". А ведь параграф 3 военного договора держав Оси предусматривает немедленную и автоматическую поддержку Италии "всеми ее военными средствами на суше, в море и в воздухе". Как насчет этого? Прозвучала безнадежность и в его словах относительно вчерашней речи Молотова в связи с ратификацией Россией германо-советского договора: "Я могу только подписаться под каждым словом в речи комиссара иностранных дел Молотова".

Вероятно, завтра выступят Франция и Британия, и вот она, Вторая мировая война. Сегодня вечером британцы и французы направили Гитлеру ультиматум с требованием вывести войска из Польши, в противном случае их послы запросят свои паспорта. По-видимому, они их получат.

Позднее (два тридцать утра). Кончается наша первая ночь со светомаскировкой. Город полностью затемнен. Привыкаешь к этому быстро. Продвигаешься по улицам на ощупь в кромешной тьме, и довольно скоро глаза к ней приспосабливаются. Начинаешь различать побеленный бордюрный камень. Первая в нашей жизни воздушная тревога была в семь вечера. Я был на радио и писал текст для моей передачи в восемь пятнадцать. Свет погас, все немецкие служащие схватили свои противогазы и, ничуть не испугавшись, устремились в убежище. Мне противогаз никто не предложил, но дежурные настояли, чтобы я отправился в подвал. В темноте и неразберихе я выскочил и спустился в студию, где нашел крохотное помещение, в котором горела свеча. Там и нацарапал свои заметки. Никаких самолетов не было. Но завтра, после вступления в войну Британии и Франции, все может измениться. Во всяком случае, я тогда окажусь в весьма затруднительном положении, так как надеюсь, что они разбомбят этот город ко всем чертям, а что будет со мной? Мерзкий вой сирен, беготня в подвал с противогазом (если он у вас есть), кромешная темнота ночью – насколько хватит человеческих нервов?

Любопытная деталь из жизни Берлина в первый день войны: все кафе, рестораны, пивные были полны народу. Мне показалось, что люди не очень-то встревожены после воздушной тревоги. Я закончил вещание в час тридцать, прошел, спотыкаясь, полмили по Кайзердамм и наконец увидел такси. Но из темноты выскочил другой прохожий и нырнул в него первым. В результате мы взяли его на двоих. Пассажир был пьян, таксист еще пьянее, и оба ругали затемнение и войну.

Изоляция от внешнего мира, которую ощущаешь в такую ночь, еще более усилится, потому что вечером вышел декрет, запрещающий слушать зарубежные радиостанции. Кто-то боится правды? Ничего удивительного. Странно, что ни один польский бомбардировщик не прорвался сегодня ночью. Не получится ли так же с британскими и французскими?

Уже два дня идет германское наступление на Польшу, а Британия и Франция до сих пор не сдержали свои обещания. Неужели Чемберлен и Бонне пытаются от них отвертеться? Гитлер сообщил Рузвельту телеграммой, что не будет бомбить открытые города, если этого не будут делать другие. Сегодня ночью налетов не было. Где же поляки?

Берлин, 3 сентября

В этот воскресный день гитлеровское "контрнаступление" на Польшу превратилось в мировую войну! Запомним этот день: 3 сентября 1939 года. Время: 11 часов утра. Сегодня в девять утра сэр Невиль Гендерсон посетил германского министра иностранных дел и вручил ему ноту с требованием до двадцати трех часов принять условия Британии и вывести свои войска из Польши. Он возвратился на Вильгельмштрассе вскоре после одиннадцати и получил ответ Германии в виде меморандума. На улицах сейчас появились экстренные -выпуски газет. Их раздают мальчишки-газетчики. Вот заголовки:

"БРИТАНСКИЙ УЛЬТИМАТУМ ОТВЕРГНУТ", "АНГЛИЯ ОБЪЯВЛЯЕТ СЕБЯ В СОСТОЯНИИ ВОЙНЫ С ГЕРМАНИЕЙ", "БРИТАНСКАЯ НОТА ТРЕБУЕТ ВЫВОДА НАШИХ ВОЙСК НА ВОСТОКЕ", "СЕГОДНЯ ФЮРЕР ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ФРОНТ".

Типичный заголовок над официальным сообщением:

"ГЕРМАНСКИЙ МЕМОРАНДУМ ДОКАЗЫВАЕТ ВИНУ АНГЛИИ".

Я стоял на Вильгельмплац, когда около полудня громкоговорители неожиданно известили, что Англия объявила войну Германии. Около двухсот пятидесяти человек стояли спокойно и внимательно слушали сообщение. Когда оно закончилось, я не услышал ропота в толпе. Люди просто замерли на месте. Как оглушенные. Они не способны были осознать, что Гитлер вверг их в новую войну. Для них еще не было подготовлено официальное разъяснение, хотя к концу дня таким объяснением стало просто "вероломство Альбиона", как это было в 1914 году. В "Майн кампф" Гитлер утверждает, что величайшей ошибкой кайзера было воевать с Англией и что Германия никогда не должна повторять эту ошибку.

Был чудесный сентябрьский день, сияло солнце, дул легкий ветерок такие дни берлинцы любят проводить в окрестных лесах или на озерах. Я бродил по улицам. На лицах людей удивление, подавленность. До сегодняшнего дня они занимались в основном своими обычными делами. Были карточки на продовольствие и на мыло, трудно было достать бензин, а по ночам пробираться в темноте. Но война на востоке казалась им чем-то далеким – две лунные ночи, над Берлином ни одного польского самолета, несущего разрушение. И газеты сообщают, что германские войска наступают по всему фронту, а польская авиация уничтожена. Вчера вечером я слышал, как немцы рассуждали, что "польская заварушка" продлится не больше нескольких недель, от силы месяцев. Мало кто верил, что Великобритания и Франция вступят .в войну. Риббентроп был уверен, что они этого не сделают, и уверял в этом фюрера, а тот верил ему. Британцы и французы уже приучены. Еще один Мюнхен, почему бы и нет? Вчера, когда казалось, будто Лондон и Париж колеблются, все, включая обитателей Вильгельмштрассе, были настроены оптимистично. Почему бы и нет?

Я думаю, в 1914 году в первый день войны в Берлине царило сильнейшее возбуждение. Сегодня – ничего подобного, никаких "ура", никаких оваций, бросания цветов, никакой военной лихорадки и истерии. Нет даже ненависти к британцам и французам, несмотря на многочисленные обращения Гитлера к народу, партии, Восточной армии, Западной армии, в которых "английские поджигатели войны и еврейские капиталисты" обвинялись в развязывании войны. Когда я проходил днем мимо французского и британского посольств, тротуары перед ними оставались безлюдны. Перед каждым прогуливалось по одному Schupo{18}.

Мы собрались на ланч во внутреннем дворике "Адлона", чтобы выпить с сотрудниками британского посольства. Похоже, их совершенно не волновало происходящее. Они болтали о собаках и подобной чепухе. Что-то непонятное происходит с французами, на сегодня у них нет согласованности с британцами. Ультиматум от Кулондра поступил только в пять вечера, когда Британия уже шесть часов находилась в состоянии войны. Однако французы объяснили нам, что это произошло из-за плохой связи между Парижем и Берлином{19}.

Верховное командование ставит в известность о том, что на западном фронте Германия не начнет стрелять по французам первой.

Позднее. Вел радиопередачи всю вторую половину дня и весь вечер. Третья ночь со светомаскировкой. Никаких бомбежек, хотя мы и ожидали британцев и французов. Газеты продолжают восхвалять декрет, запрещающий слушать зарубежные радиостанции! Чего они боятся?

Берлин, 4 сентября

Уже полночь, и никаких налетов авиации, несмотря на вступление в войну британцев и французов. Не может быть, в конце концов, что в этой новой войне они не собираются бомбить крупные города, столицы, мирное население, находящихся в домах женщин и детей! Люди здесь уже вздохнули свободнее. Первые две ночи им не спалось.

Ночью я услышал по обратной связи с Нью-Йорком о потоплении "Атении" с 1400 пассажирами на борту, среди них было 240 американцев. Англичане заявили, что это сделала германская подводная лодка. Немцы упорно отрицают, но германской прессе и радио категорически запрещено упоминать инцидент до завтрашнего дня. Мне осточертело мусолить эту тему в эфире всю ночь, и я по собственной инициативе высказал свою личную позицию, позицию американского радиожурналиста. Я сказал, что моя обязанность – сообщать новости из Германии, что официальные заявления, а значит, и заявление, в котором отрицается факт торпедирования "Атении" немецкой подлодкой, является одной из таких новостей, сказал и о том, что получал из своей страны указания воздерживаться от высказывания собственного мнения. Верховное командование ввело военную цензуру на все, что я говорю, но, к счастью, главный цензор, морской офицер, – честный и порядочный человек. В последние дни у меня случались с ним размолвки, но в рамках своей работы он действовал разумно.

Война начинает задевать обычных граждан. Вечером обнародован закон об увеличении подоходного налога на целых пятьдесят процентов, а также о значительном увеличении акцизов на табак и пиво. Кроме того, декрет о замораживании цен и заработной платы.

Персонал французского и британского посольств отбыл сегодня двумя большими пульмановскими составами. Я слегка шокирован удивительным фактом: идет смертоубийство, а все дипломатические церемонии соблюдаются враждующими сторонами до мелочей.

Надо было видеть лица немцев, когда сегодня поздно вечером пришло сообщение о том, что британцы в первый раз бомбили Куксхафен и Вильгельмсхафен! Война пришла в их дом, и, кажется, никому это не нравится.

Берлин, 5 сентября

Что-то странное с этим западным фронтом. На Вильгельмштрассе нас сегодня заверили, что там не произведено ни единого выстрела. Правда, один чиновник сказал мне, хотя я не очень ему доверяю, что германские войска обращаются по радио к французским солдатам, стоящим на границе: "Мы не будем стрелять, если вы не будете". Тот же источник сообщил, что транспарант с аналогичным содержанием свисает с аэростата. Сегодня Германская радиовещательная компания вела свой первый репортаж с фронта, и он показался достаточно достоверным. Разумеется, шел он в записи. Немцы говорят, что позволят мне осуществлять радиозапись на линии фронта, но американские радиостанции не позволят мне вести радиопередачи в записи, а жаль, потому что для радио это единственный способ освещать события на фронте. Я считаю, что мы пренебрегаем грандиозной возможностью, хотя Бог свидетель – нет у меня большого желания пасть смертью героя на поле боя. Сегодня пала крепость Грауденц, и немцы прорвались через Данцигский коридор. После неторопливого старта они, похоже, собираются продвигаться чертовски быстро. На юге окружен Краков.

Берлин, 6 сентября

Днем захвачен Краков, второй по величине город Польши. Верховное командование сообщает также, что пал город Кильце. Разыскивая его на карте, я с удивлением обнаружил, что он расположен восточнее Лодзи и Кракова, чуть южнее Варшавы. Никто и не подозревал, что германские войска продвинулись так далеко. Всего за неделю немцы прорвались гораздо дальше своих границ 1914 года. Это становится похоже на разгром поляков.

Вечером я узнал, что лайнер "Бремен" после стремительного броска из Нью-Йорка успешно прорвал британскую блокаду и пришел в Мурманск, порт на северном побережье России. Будучи уверен, что единственный в городе знаю об этом, я первым и выдал сообщение в эфир. В последнюю минуту ворвался военный цензор и прервал передачу, сказал, что про это упоминать нельзя.

Позднее. Джо Барнес пришел в час ночи ко мне в номер, чтобы все обсудить. Мы оба считаем, что Британия и Франция не станут проливать много крови на западном фронте, а будут держать прочную блокаду и ждать, пока силы Германии не иссякнут. За это время Польша будет разгромлена.

Берлин, 7 сентября

Сегодня было много разговоров о мире! Есть мнение, что после победы Германии над Польшей Гитлер предложит Западу мир. Я очень осторожно вставил это в текст моей вечерней радиопередачи, но цензор не пропустил ни слова.

Только неделя прошла с начала "контрнаступления", а вечером я узнал от одного армейского знакомого, что немцы стоят уже в двадцати милях от Варшавы. Новый сегодняшний декрет устанавливает смертную казнь любому, кто "угрожает военной мощи германского народа". Такое определение дает шефу гестапо Гиммлеру множество вариантов для трактовки. Второй декрет принуждает рабочих соглашаться на другую работу даже в том случае, если за нее меньше платят.

Берлин, 8 сентября

Германское верховное командование объявило, что сегодня в семнадцать часов пятнадцать минут немецкие войска подошли к Варшаве. По радио сообщение передали в девятнадцать пятнадцать. Сразу после него прозвучали националистические песни "Германия превыше всего" и "Хорст Вессель". Даже наши военные атташе ошеломлены этими новостями. Вечером на улицах Берлина не слышно бурного ликования. В метро по дороге на радиостудию я отметил странное безразличие людей к таким грандиозным новостям. Польша терпит поражение, а на западном фронте до сих пор ни одного выстрела! Так утверждают немцы. Первый, кого казнили по вышедшему вчера закону, – Гиммлер времени даром не теряет, – некто по имени Иоганн Хайнен из Дассау. Как объявлено, его расстреляли "за то, что он отказался участвовать в оборонительных работах".

Эн-би-си прекратила свое вещание из Европы. Эд Клаубер телеграфирует, что мы продолжаем в одиночку. Правильно мы сделали, что создали штат американских радиорепортеров. Сегодня вечером впервые с начала войны возвратился домой рано, в час ночи, и сразу же лягу спать. Вечером слушал передачу Эда из Лондона. Голос очень усталый, как и у меня после месяца вещания в эфире днем и ночью практически без сна.

В четыре утра вторая с начала войны воздушная тревога, но я ничего не слышал, нормально заснув впервые за целую вечность. Пока нет никаких известий о взятии германской армией Варшавы, и я начинаю подозревать, что вчерашнее сообщение было преждевременным. O.W., вернувшийся с фронта, рассказывал мне сегодня, что видел страшно изуродованные тела немцев, убитых поляками. Еще он описывал, как немцы окружают мирных поляков – мужчин, женщин и детей, ведут их в здание для короткого военно-полевого суда, потом выводят к стене на заднем дворе, где с ними расправляются немецкие расстрельные команды. Наш военный атташе говорит, что это позволительно, что так поступают с партизанами, но мне это не нравится, даже если эти люди были снайперами. И, судя по тому, что рассказывает O.W., я сомневаюсь, что полевой суд прилагает большие усилия, чтобы отличить партизана от того, кто виноват только в том, что он поляк.

Сегодня Геринг выступал по радио с местного завода по производству боеприпасов. Он предупредил людей, что война может быть длительной. Угрожал Британии и Франции страшным возмездием, если они начнут бомбить Германию. Заявил, что семьдесят германских дивизий, находящихся сейчас в Польше, в течение недели освободятся для продолжения службы "где угодно". Ясно, что война в Польше практически завершена. Большинство корреспондентов в подавленном состоянии. Британия и Франция не сделали на западном фронте ничего, чтобы ослабить чудовищное давление на Польшу. Похоже, что в лице Гитлера мы имеем нового Наполеона, который может ураганом пронестись по Европе и завоевать ее.