Текст книги "Ивы зимой"

Автор книги: Уильям Хорвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Ну да. Я думаю, вряд ли они выплыли бы… – так же задумчиво глядя в огонь, кивнул Крот.

– Но ты сумел. Ты выплыл, выжил и вернулся домой. И нет никого на свете, кто радовался бы этому больше меня.

– Да, – снова кивнул Крот, не отводя взгляда от огня.

– Ну так?.. – Рэт оборвал себя на полуслове и запыхтел трубкой.

Крот, помолчав, ответил:

– Я не знаю, Рэтти, как мне удалось выжить. Честное слово – не знаю. Я мало что помню. Нет, сначала я спустился к реке и ступил на лед, стремясь побыстрее добраться до твоего дома. Глупо, конечно, с моей стороны. И самонадеянно. Еще глупее было не обратить внимание на предупреждение, когда лед собрался трескаться. А когда он действительно раскололся на куски, я уже мало что мог предпринять для спасения. Практически все, что я мог, – это схватиться за край льдины и висеть на ней. А потом я почувствовал, что эта страшная, черная, студеная вода… мне было не вздохнуть… совсем… я уже подумал… мне показалось… что мне суждено…

Бедному Кроту нелегко дались воспоминания об этих тяжких мгновениях. Рэт почувствовал: лучшее, что он может сделать, – это тихо сидеть, изредка охая, цокая языком, понимающе покашливая и время от времени кивая головой в знак внимания. Когда же Крот, казалось, вот-вот разрыдается под грузом тяжелых переживаний, Рэт отложил трубку, подошел к нему и все так же молча обнял его за плечи в знак сочувствия и солидарности.

– Я… я ведь…

– Не торопись, дружище. Времени у нас достаточно, – успокаивающе сказал Рэт. – Не пытайся вспомнить и пережить все сразу. Все успеется: я же никуда не уйду, пока ты не попросишь меня…

– Нет, нет, не уходи! – не совсем поняв его, воскликнул Крот. – Мне бы хотелось, чтобы ты побыл со мной. Очень бы хотелось.

Вновь воцарилось молчание. Вскоре Крот чуть успокоился, и Рэт, вернувшись в свое кресло, взялся за трубку.

– Сейчас, когда все уже позади, когда все сказано и все сделано, – произнес Крот, – я могу сказать, что я не знаю, как мне удалось выжить. Все это как-то непонятно и странно. Очень странно.

– Но ведь хоть что-то ты запомнил? – переспросил Рэт, которого, конечно, распирало любопытство.

– Я? Я запомнил…

Рэт Водяная Крыса немало удивился, увидев, как изменился в этот момент Крот: он выпрямился в кресле и не мигая смотрел в огонь, словно увидел в языках пламени и горячих алых углях что-то очень важное и значительное. Сидя неподвижно и так же неподвижно глядя в камин, напряженно нахмурив лоб и сдвинув брови, Крот негромко продолжал:

– Я помню, как скользил и погружался в темную глубину – темнее и глубже, чем я мог себе представить. Намного дольше и глубже, чем к речному дну, в этом я уверен. Было холодно, очень холодно, но в том холодном забытьи, в которое я погружался, были покой и мир. И я хотел попасть в этот покой, я стремился к этой мирной тишине и пустоте, клянусь тебе, Рэтти! Я почувствовал, что не могу, да и не хочу больше бороться с быстрым течением, с несущимся по реке льдом, со всепроникающим холодом… Да, все это я помню. А потом… потом…

Крот наклонился, потянулся к огню, а за ним и Рэт приблизил свою мордочку к языкам пламени, словно вдвоем они быстрее могли бы обрести подсказку, ключ к ускользающим воспоминаниям Крота.

– Рэтти, – тряхнув головой, Крот оглянулся, словно желая убедиться, что его друг по-прежнему рядом и внимательно слушает. – Рэтти, помнишь, мы ведь всегда говорили, что знаем, что существует большой Бе лый Свет и Дальние Края и что-то еще более далекое, хотя мы никогда не были там, никогда не будем и даже не можем толком представить себе, что это такое.

– Да, – кивнул Рэт, очень удивленный и даже несколько испуганный.

– Так вот, я скользил, сползал к тому, что я назвал бы вечным сном, и у меня было странное чувство, почти реальное ощущение, что как есть Дальние Края, как есть Далеко, так есть и До и Перед. И как только во мне всплыли какие-то неясные воспоминания о До и Перед, что-то случилось: я почувствовал, или мне показалось, будто я почувствовал, что там был Некто.

Рэт молча ждал, пока Крот снова заговорит. И долго еще в маленькой гостиной единственным звуком, нарушавшим тишину, было негромкое потрескивание дров в камине.

– Я почувствовал… почувствовал, как Его руки подхватывают меня и выносят наверх – из черной ледяной воды. Они опустили меня где-то, где было тепло, тихо и сухо. Там я мог спокойно спать, зная, что, проснувшись, окажусь там, где река теряется в голубой дали, где синеет гладь моря, где возвышаются горы, освещенные солнцем, и где… Рэтти, ты понимаешь, о чем я говорю?

Рэт медленно кивнул, отводя задумчивые глаза от огня и понимающе глядя на друга. Почувствовав это понимание, Крот продолжал:

– И пока я думал об этом, познавал это, пока я догадывался, я не смел говорить. А потом я, кажется, сказал или подумал: «Оставайся со мной, не уходи». А он, этот Кто-то, он сказал… Что же он сказал мне? Ничего не могу вспомнить! Все плывет, меняется, ускользает, как подводные течения в реке, которые берутся неизвестно откуда и уносятся неведомо куда. Нет, нет, подожди, я вспомнил. Этот Кто-то ответил мне: «Твои друзья здесь, Крот. Они тебя ждут и ищут. И будут искать и ждать. Твое время еще не пришло. Ни твое, ни время твоих друзей».

Крот снова замолчал; он сидел неподвижно, даже не замечая, что по его рыльцу стекают одна за другой крупные слезы.

– Рэтти, я не знаю точно, что он хотел сказать этими словами, но стоило им прозвучать, как я тотчас же вспомнил всех вас: Барсука, Тоуда, моего Племянника, Выдру с Портли и тебя, а заодно и всех обитателей Берега Реки и Дремучего Леса. Я вспомнил всех их, всех вас, всех нас, вспомнил наши места, которые я так люблю, – и уже совсем другой сон окутал меня. Теперь я спал, зная и помня, что вы где-то рядом, ждете меня, ищете меня по всем окрестностям. И еще я четко понял, что то место, которое я, как мне кажется, видел…

– Далеко-далеко, – пробормотал Рэт, – за Дальними Краями.

– Да, Далеко, за Дальними Краями, – подхватил Крот, – оно ждет нас, оно никуда не денется, никогда не исчезнет. И когда придет время и мы будем готовы, оно встретит нас…

Больше Крот почти ничего не говорил. Утомленный, даже измученный воспоминаниями и переживаниями, он уснул прямо в кресле. Рэт подкинул дров в угасавший камин и укутал друга теплым пледом: за окном разгулялся ветер и из-под двери тянуло холодным сквозняком. Крот не хотел, чтобы Рэт уходил, да и сам Рэт не собирался покидать его, видя, что другу нужна поддержка и помощь. Крот спал беспокойно: порой он что-то бормотал про себя, порой всхлипывал, вздрагивал или начинал двигать лапками, словно вновь пытаясь выбраться из ледяной воды, вновь вырываясь из холодных объятий бесконечной темноты, едва не поглотившей его.

– Нет! Нет! – несколько раз восклицал он во сне, не соглашаясь с чем-то. – Нет, я не могу! – А потом, вдруг обмякнув, соглашался с неведомым собеседником: – Да. Да, хорошо. Конечно…

Все это немало удивило и даже обеспокоило Рэта, что, впрочем, не помешало ему в конце концов уснуть и проснуться от того, что над ним стоял Крот и обращался к нему самым озабоченным тоном:

– Рэтти, Рэтти! Что с тобой? Ты так разволновался во сне, так кричал. Я даже проснулся.

– Кричал? Я кричал во сне? – удивился Рэт. – Да, похоже, я и впрямь задремал…

– Заснул как сурок, а не задремал, – хитро прищурившись, уточнил Крот, который, Рэт это сразу заметил, уже куда больше походил на себя прежнего. – Слушай, я тут приготовил чайку с мятой да хлебца поджарил. Может, перекусим, раз уж проснулись?

Вдвоем они с удовольствием налегли на тосты и чай и быстро управились со всем, что было на столе, оставшись при этом весьма довольны собой и жизнью.

Отдышавшись после еды, Крот сказал:

– Слушай, обо мне мы уже достаточно поговорили. Давай-ка теперь ты – твоя очередь рассказывать. Что тут у вас произошло с тех пор, как я исчез? Надеюсь, никаких неприятных сюрпризов? Никаких неожиданностей?

– Ну как тебе сказать, – осторожно начал Рэт. – Не то чтобы очень приятные и не то чтобы очень уж неожиданные, но сюрпризы были. Сам понимаешь, какая уж тут неожиданность, если все понимали, что рано или поздно Тоуд опять возьмется за свое. Понимали и ждали, когда это случится. Вот и дождались. Так что – никаких тебе сюрпризов.

– Тоуд?! – не поверив своим ушам, воскликнул всепрощающий, терпеливый и всегда-видящий-во-всех-только-лучшее Крот. – Но разве он не изменился окончательно и бесповоротно? Разве он не исправился решительно – раз и навсегда? Он так долго вел себя самым достойным образом, так долго работал над собой, и я был бы немало удивлен, узнав, что он снова оступился.

– Ну так удивляйся, приятель! Ибо удивляться есть чему: на этот раз Тоуд выкинул такое, чему нет подобного далее в его похождениях. Кое-что такое… я даже не решаюсь назвать это в столь радостный день, в день твоего чудесного возвращения.

– Ну, вернулся я, положим, два дня назад, даже больше, – уточнил Крот. – И мне было бы весьма интересно узнать, что же такое вытворил наш общий знакомый. Уверен, что бы это ни было, оно не может быть настолько тяжким и серьезным проступком, чтобы не простить и не забыть его в самое ближайшее время.

– Простить?! Забыть?! Не вздумай произнести эти слова при Барсуке. Нет, на этот раз Тоуд перешел все границы и зашел так далеко… пожалуй, я не ошибусь, сказав, что едва ли нам суждено когда-нибудь вновь увидеть Тоуда в наших краях. Если даже он до сих пор жив, в чем лично я очень и очень сомневаюсь, мы все равно можем с полной уверенностью считать, что он навеки покинул Берега Реки.

Рэт явно хотел закончить на этом обсуждение темы, но не тут-то было: Крот вовсе не собирался так легко сдаваться; он не успокоился бы до тех пор, пока не выяснил у друга все о проделках Тоуда – все, что тот знал, что думал и что предполагал. Ведь для Крота (как, впрочем, и для всех остальных) Тоуд был неотъемлемой частью жизни на Берегу Реки, такой же важной и существенной, как и любой зверь.

– Во всяком случае, – подытожил Крот, – что бы он ни делал, как бы рискованны и порой даже неприятны и опасны для окружающих ни были его проделки, в конце концов он всегда оказывается смешон и забавен.

– Ах, «смешон», значит? «Забавен», говоришь? – Рэт даже рассердился на друга. – Думаешь, осознать, что тебя уносит в небо недоученный, полоумный, одержимый навязчивой идеей горе-летун, – это смешно? А мотаться в неуправляемой летательной машине, пилотируемой этим тщеславным маньяком, – это, по-твоему, забавно? Может быть, ты еще скажешь, что камнем нестись со все возрастающей скоростью к земле – это тоже смешно и забавно?

Рэт сурово посмотрел на Крота и изо всех сил сжал зубами трубку, так что она даже треснула.

– Смешно и забавно, нечего сказать, – фыркнул он наконец и погрузился в молчание.

– Мне кажется, будет лучше, если ты начнешь с начала. С самого начала, – спокойно, примирительно, чтобы не раздражать Водяную Крысу, заметил Крот.

Рэт, поначалу неохотно, стал рассказывать о том, как обнаружилось исчезновение Крота, как были организованы первые спасательные отряды, как они начали поиски пропавшего… Постепенно рассказ перешел на летающую штуковину, потом был неизбежно упомянут воспылавший страстью к полетам горе-авиатор Тоуд и все связанное с последними идеями и проделками этого мерзкого создания.

– И все из-за меня, – время от времени восклицал Крот, слушая подробный рассказ Рэта. – Все ведь из-за меня!

В этой истории нельзя было умолчать и о том, как Тоуд предательски заманил в ловушку Барсука и пилота-механика, заперев одного и связав и похитив обмундирование второго. Никак было не обойти и похищение ничего не подозревавшего и не готового к такому повороту событий Рэта. Разумеется, Рэт не стал ни о чем умалчивать и расписал все Кроту в мельчайших подробностях.

– Надеюсь, ты не собираешься заодно с Toy дом посмеяться надо мной, порадоваться выпавшим на мою долю испытаниям? – сердито осведомился Рэт.

– Что ты, старина, – успокоил его Крот, – ни в коем случае. Поступок Тоуда заслуживает осуждения, самого сурового осуждения, но… тем не менее…

– Какие еще «но»? «Не менее» чего? – грозно переспросил Рэт.

– Понимаешь… – Крот старательно подыскивал правильные слова, чтобы точнее выразить свои сомнения. – Дело в том… Я ведь никогда в жизни не видел летающих штуковин. И как бы опасны они ни были, я не могу отрицать, что эти механизмы вызывают во мне какой-то жгучий интерес.

– Как и в Тоуде, – буркнул Рэт. – Этот негодяй тоже проникся «жгучим интересом» к таким штуковинам и наверняка украл где-то одну из них, хотя и клялся нам, что честно купил ее. И стоило ему сесть в кресло пилота, как этот «жгучий интерес» задавил в жалкой жабьей душе все другие интересы, мысли и чувства. Он позабыл не только обо мне и о нашей безопасности. Он, между прочим, забыл и то, ради чего мы поднялись в воздух, – ради поисков одного нашего знакомого по имени Крот, если мне не изменяет память.

– Но ведь Тоуд сумел взлететь, а потом управлять полетом этой машины… – мечтательно закатил глаза Крот.

– Слушай, приятель. Ты испытываешь мое терпение. Да, он сумел взлететь и подняться в небо. Да, некоторое время он держал свой «ероплан», или как там его, в воздухе. Если бы дело обстояло не так, я бы не сидел сейчас здесь, а тихо покоился где-нибудь вместе с обломками этого механизма. А если Тоуд и разбил ту штуковину, что, на взгляд кое-кого из наших общих знакомых, было бы минимально достойной для него карой, то произошло это уже после того, как я – честно скажу – не по своей воле на высоте расстался с машиной.

Крот слушал Рэта, широко раскрыв глаза и забыв закрыть рот, – так сильно поразил его рассказ друга о полете на летающей штуковине. Видя, что повествование производит не тот эффект, на который оно было рассчитано, Рэт решил сконцентрировать внимание аудитории на наиболее драматических моментах:

– Итак, я просто-напросто выпал из летающей машины. И произошло это высоко над землей. Очень высоко. Даже слишком.

– Ну и дела, Рэтти! – присвистнул Крот. – Но постой… А выглядишь ты, между прочим, очень даже неплохо для Водяной Крысы, пережившей такое. Может быть, у тебя закрытые переломы, которые я сразу и не заметил? И где ссадины, синяки и шишки?

– Ссадины? Синяки? Шишки? Царапины, еще скажи. Друг мой, если бы мое падение на землю не было замедлено, всего вышеперечисленного – от царапин до переломов – у меня было бы более чем достаточно. Я даже думаю – намного более. Фатально… летально много, я полагаю.

– Ну да, – кивнул Крот, – я так сразу и подумал. И что же произошло?

– У меня был парашют.

– А, ну тогда другое дело, – как мог уверенно кивнул Крот, не сумев тем не менее скрыть от приятеля тот факт, что не совсем точно отдает себе отчет в том, что же представляет собой этот самый парашют и как он действует.

Рэт терпеливо растолковал другу устройство и предназначение столь полезного изобретения. Затем он пояснил Кроту, каким образом в его руки попал этот парашют, и посетовал на то, что в бессознательном порыве гуманизма пристегнул страховочную стропу парашюта Toy да, что давало мерзкому созданию шанс выжить в конце этого чудовищного полета.

Затем Рэт рассказал Кроту, как камнем летел, к земле (причем эти мгновения показались ему невероятно долгими) и как это падение замедлилось, когда раскрылся парашют.

– А потом… потом…

Крот тотчас же увидел происшедшую с его другом перемену. До сих пор Рэт был логичен и последователен и лишь изредка поддавался обуревавшим его раздражению или досаде. Но теперь в его голосе послышалась неожиданная отстраненность, задумчивый, почти неподвижный взгляд сфокусировался на какой-то невидимой точке, спрятанной в глубине пламени камина.

– Ну? Ну что, Рэтти? – осторожно спросил Крот. – Что там с тобой случилось?

– Со мной… ничего. Дело не во мне, а в том, что я там увидел… Увидел на пути к земле.

– Долго, наверное, ты летел, – понимающе кивнул Крот, еще не вполне осознавая глубину пережитого Рэтом потрясения.

– Знаешь, Крот, – Рэт перевел взгляд на друга, – я ведь не просто долго падал. Я смотрел вокруг. И я видел. Видел Белый Свет, и Дальние Края.

– Дальние Края! – прошептал Крот. Рэт Водяная Крыса кивнул и снова обратил глаза к огню.

– Да, Крот, я видел самые Дальние Края…

– И что? Что там? Как они выглядят?

– Знаешь, это очень похоже на то, что ты мне рассказал. Там была река. Она текла и текла, извиваясь и петляя. Сначала – между полями за Тоуд-Холлом, через Дремучий Лес, дальше, дальше и дальше. Там вдалеке пейзаж превратился в череду разноцветных пятен и полосок: зеленые, синие, красные и белые – они сменяли друг друга. А потом пошли холмы, которые… которые были больше чем холмы.

– Больше чем холмы! – эхом отозвался Крот.

– И горы. Больше чем горы. А река, она, наверное, дотекла не только до них, но и до того места, где слилась с небом, там, в самых дальних из Дальних Краев.

– Слилась с небом! – У Крота перехватило дыхание.

– И я понял, понимаешь, Крот, – я понял, что Оно ждет; ждало всегда и всегда будет ждать…

– Ждать насвсех, – тихо-тихо договорил за друга Крот.

– Я… я не уверен, но мне тоже так кажется, – согласился Рэт. – И еще: стоило мне увидеть все это, стоило почувствовать и ощутить все это, как многое, до того казавшееся непонятным и не связанным ни с чем, стало простым, ясным и понятным. Во-первых, я понял, что с тобой все будет в порядке. Не почувствовал, не предположил, а узнал наверняка. И меня очень удивило, что Барсук, который всегда был таким мудрым и рассудительным, не может понять этого и не хочет в это поверить. А во-вторых… во-вторых…

– Говори, говори, Рэтти. Продолжай, – подбодрил Крот друга, выглядевшего таким же взволнованным и смятенным, как чуть раньше и он сам.

– Во-вторых… Я понял, что когда-нибудь попаду туда. С тех пор я ни о чем другом и думать не могу. Если бы не твое исчезновение да не холодная зима, я, быть может, уже отправился вверх по течению на поиски Дальних Краев.

– Что ж, – твердо сказал Крот, – в таком случае я рад, что потерялся, и тем более рад холодной зиме.

– Но я совсем потерял покой…

– Брось, Рэт. Ты всегда был таким. Разве ты не помнишь, когда к тебе приезжал один из ваших – крыса Мореход, что остановило тебя, что заставило остаться с нами, а не умчаться неизвестно куда? Только мое твердое противодействие этому безумству. А ведь твердость и настойчивость никогда не входили в число моих отличительных качеств.

– Как же мне этого не помнить, – чуть улыбнулся Рэт. – Но тогда было совсем другое дело. Понимаешь ли, мы ведь с тобой и раньше, бывало, говорили о Дальних Краях. А Барсук, например, – он и думать о них не хотел, да и нам не советовал. Вот почему я не мог рассказать ему всего, что видел. Вот почему я ждал тебя. Я знал: ты поймешь меня.

– Дальние Края, – задумчиво произнес Крот, в голове которого в этот миг закружился хоровод полуснов-полувоспоминаний.

Он вспомнил давние летние деньки, когда они всей компанией разыскивали запропастившегося куда-то Портли и нашли-таки его в конце концов – на том самом острове. Выдренок так и не смог тогда толком объяснить, как он там оказался. И вот теперь и сам Крот мог лишь неуверенно рассказать что-то о Ком-то, кто помог ему выбраться из ледяной воды. Не то же ли самое и с Дальними Краями?

– Пожалуй, я тебя понимаю, Рэт, – сказал Крот. – И наверное, нам сейчас лучше всего приготовиться к долгому ожиданию. Будем смотреть, как все обернется, и ждать. Может быть, со временем воспоминания о полете притупятся, станут менее щемящими и болезненными. Скоро весна, и с ее приходом мы, глядишь, и подзабудем то, что случилось зимой. Сам знаешь – весенние хлопоты…

– Нет, я не забуду! Никогда не забуду! – заявил Рэт. – Как, впрочем, и ты, – добавил он.

– Вполне возможно, – кивнул Крот. – А теперь расскажи мне, что случилось потом.

Но к этому времени Рэт уже потерял интерес к рассказу и разделался с оставшейся частью истории в два счета. Он наскоро рассказал, как Барсук нашел его, как странно он себя вел, как поторопился поскорее отпеть еще не похороненного Крота – словно чтобы побыстрее забыть о нем.

– …А потом ты появился на реке собственной персоной. Что было дальше – сам знаешь, – закончил рассказ Рэт.

– Знаю, но не все, – поправил его Крот. – Есть еще один повод для беспокойства – Тоуд. Что с ним?

– Еще один повод для того, чтобы не беспокоиться, – уточнил Рэт. – Сгинул наш Тоуд, и туда ему и дорога. Знать не желаю, что именно с ним случилось.

Крот улыбнулся:

– Старина Тоуд еще вернется. Точь-в-точь как я. Я как-то сказал Племяннику, что без Тоуда наша жизнь была бы не такой, какая она есть. Я уверен, что Барсук простит его, как это всегда бывало, как уже прощаешь Тоуда ты, сам боясь в этом себе признаться.

– Если он вернется – тем хуже для него. Барсук его ждет не дождется, как, впрочем, и я. Может быть – я повторяю: может быть, – Барсук и простит его, но надеюсь, это произойдет не сразу, не легко и не безболезненно кое для кого.

– Он вернется, – снова улыбнулся Крот. – И мы все этому очень обрадуемся, – твердо добавил он.

– Ну-ну… – с сомнением покачал головой Рэт.

Больше друзья не обменялись ни словом. Вскоре они задремали. Потрескивая, обтекали свечи, медленно гас огонь в камине, и их дремота постепенно перешла в глубокий, спокойный, безмятежный сон, в котором они оба так нуждались, – как совершенно справедливо предположил мудрый Барсук.