Текст книги "Нейромант (сборник)"

Автор книги: Уильям Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Я сама, – сказала она, – я же все вижу.

В темноте послышался шорох кожи. Лежа рядом, девушка брыкнулась раз-другой, пока не избавилась от джинсов. Она перебросила через него ногу, и он коснулся в темноте ее лица. Почувствовал неожиданную твердость имплантированных линз.

– Не трогай, – остановила она, – будут следы от пальцев.

Затем она снова встала над ним на колени, взяла его ладонь и положила ее на себя – большой палец вдоль щели между ягодицами, а остальными накрыла влагалище. Когда она начала опускаться, перед его глазами снова пронеслись пульсирующие образы: какие-то лица, мигающие фрагменты неоновых реклам. Затем она опустилась совсем, и его спина судорожно выгнулась. Она стала двигаться вверх-вниз, все быстрее и быстрее, пока они оба не слились в едином оргазме и ее мокрые, скользкие бедра изо всех сил не сдавили его ноги, и тогда перед его взором вспыхнула слепящая голубизна и время остановилось, как в безграничных просторах матрицы, где образы рвутся в клочья и уносятся ураганом вдаль.

* * *

На Нинсэй все так же танцевала толпа – только чуть менее плотная, как это и бывает в будни. Из аркад и салонов для игры в патинко выплескивались волны шума. Кейс заглянул в «Тац» и, как обычно, среди теплого, наполненного пивными парами полумрака увидел Зоуна, который присматривал за своими девочками. У стойки хлопотал Рац.

– Уэйджа не видел, Рац?

– Сегодня еще нет.

Увидев Молли, бармен демонстративно поднял бровь.

– Если увидишь, то передай, что я хочу отдать долг.

– Что, перемены к лучшему, артист?

– Рано еще говорить.

* * *

– Понимаешь, мне нужно его увидеть. – Кейс смотрел на свое отражение в зеркалах Молли. – Я должен выйти из этого бизнеса.

– Армитиджу очень не понравится, если я отпущу тебя одного. – Молли стояла, подбоченясь, прямо под «тающими часами» Дина.

– При тебе он не станет со мной разговаривать. Насчет Дина я не беспокоюсь, он сам о себе позаботится. Но есть люди, которые от меня зависят, они разорятся, если я так вот просто возьму и уеду из Тибы, не покончив с делами. Они мои партнеры, понимаешь?

Губы Молли твердо сжались. Она помотала головой.

– У меня партнеры в Сингапуре, Токио, Синдзюку и Асакудзе, они же крупно погорят, как ты не можешь понять? – соврал он, положив руку на затянутое в черную кожу плечо. – Пять. Пять минут. Время засечешь по своим часам, хорошо?

– Мне платят, и я должна выполнять инструкции.

– Ну да, тебе платят, и ты выполняешь инструкции. И тебе начхать, что в результате несколько моих лучших друзей сгорят, а может, и вообще сдохнут.

– Хрень собачья. Друзья у него, видите ли, выискались. Ты просто хочешь, чтобы этот старый прохиндей нас проверил.

Безо всякого уважения к пыльному кофейному столику от Кандинского, Молли водрузила на него ковбойский сапог.

– Послушай, Кейс, это что же такое получается? Твоя напарница вооружена, не говоря уж обо всем этом кремнии в ее голове. В чем, собственно, дело? – Покашливание Дина словно повисло посреди комнаты.

– Подожди, Жюли. Я зайду к тебе один.

– А как же еще, сынок? Ничего другого я и не позволю.

– Ну ладно, – сдалась наконец Молли. – Но только пять минут. Малейшая задержка, и я войду и успокою твоего дружка навсегда. И пока ты будешь с ним, постарайся кое-что понять.

– Что именно?

– Подумай, почему я делаю тебе такую поблажку.

Она круто повернулась и пошла к выходу мимо белых тюков сушеного имбиря.

– Ну и знакомые же у тебя, Кейс, – заметил Дин. – Даже страньше, чем обычно.

– Все, Жюли, она ушла. Теперь-то ты меня впустишь? Ну пожалуйста, Жюли.

Щелкнули магнитные засовы.

– Включил бы ты, Жюли, системы и все эти штуки, которые у тебя в столе, – сказал Кейс, садясь.

– Я их никогда не выключаю, – чуть улыбнулся Дин, выуживая среди разбросанных по столу деталей пишущей машинки револьвер и аккуратно наводя его на Кейса.

«Магнум» с обрезанным по самый барабан стволом, предохранительная скоба вокруг спуска тоже спилена, а рукоятка обмотана грязным скотчем. Оружие совершенно бесполезное на расстоянии свыше десяти метров, да и то целиться нужно в живот. Но уж если попасть в этот самый живот… В розовых наманикюренных руках Дина типичный гангстерский ствол выглядел по меньшей мере странно.

– Пойми, это только предосторожность, – пояснил Дин. – Ничего личного. Ну а теперь говори, что тебе нужно.

– Дай мне урок истории, Жюли. А также сведения об одном человеке.

– А кому это нужно, сынок? – На Дине была веселенькая рубашка в белую и красную полоску с накрахмаленным, будто фарфоровым, воротничком.

– Мне, Жюли. Я уезжаю. Считай, что уже уехал. Сделай мне одолжение, ладно?

– Кто тебя интересует?

– Один гайдзин, Армитидж, остановился в «Хилтоне».

– Сиди спокойно, Кейс. – Дин положил оружие на стол и быстро нажал несколько клавиш на клавиатуре портативного компьютера. – Похоже, мои информаторы знают не больше твоего. Этот Армитидж вроде бы заключил временное соглашение с якудза, а Сыны Неоновой Хризантемы хорошо прикрывают своих союзников от таких, как я. На их месте я поступал бы точно так же. Ну а теперь об истории. Ты просил об уроке истории. – Он снова взял в руки револьвер, но не стал целиться в Кейса. – Какой именно истории?

– Война. Ты ведь был на войне, Жюли?

– Война? А что там интересного? Она продолжалась три недели.

– «Разящий кулак».

– О, это знаменитая операция. Неужели в школах не учат больше историю? Это был огромный грязный послевоенный политический футбол. Типичный уотергейт, от начала и до конца. Ваши начальнички, а в том числе, Кейс, и ваши муравьиные начальнички, – где они были? В бункерах, все до единого… позорище. Извели уйму молодого, патриотически настроенного пушечного мяса только для того, чтобы опробовать какую-то там новую технологию. Как выяснилось позднее, генералы отлично знали о возможностях обороны русских. Знали и об эм-и – магнитно-импульсном оружии. И все-таки послали ребят: очень уж им хотелось посмотреть, что из этого получится. – Дин пожал плечами. – Устроили для Иванов аттракцион по стендовой стрельбе.

– Уцелевшие были?

– Думаешь, я помню, через столько-то лет?.. Хотя, кажется, кто-то вернулся. Один экипаж. Захватили советскую вертушку. Ну, боевой вертолет. Долетели до Финляндии. Они, конечно, не знали опознавательных кодов, а потому перебили по ходу дела уйму финских вояк. Спецназовцы. – Дин с отвращением фыркнул. – Одним словом, кровь мешками и полный бардак.

Кейс понимающе кивнул. Запах сушеного имбиря едва не валил с ног.

– Я провел войну в Лиссабоне, – продолжал Дин, опуская револьвер на стол. – Хорошее это место, Лиссабон.

– Ты был в армии, Жюли?

– Вот еще. Но и у меня были сражения, да еще какие. – Розовое лицо расплылось в улыбке. – Просто удивительно, насколько война меняет рыночную ситуацию!

– Спасибо, Жюли. За мной должок.

– Не за что, Кейс. Счастливого пути.

* * *

Впоследствии Кейс будет не раз повторять себе, что вечер у «Сэмми» сразу начался как-то странно, что уже тогда, когда они с Молли только шли по коридору, пол которого устилало месиво из билетных корешков и пластмассовых стаканчиков, – уже тогда он это предчувствовал. Словно заранее знал, что Линду убьют…

После визита к Дину они с Молли пошли в «Намбан», где он встретил Уэйджа и вернул долг пачкой полученных у Армитиджа новых иен. Уэйдж обрадовался, его ребята обрадовались не очень, а Молли стояла рядом с Кейсом и опасно улыбалась, явно мечтая, чтобы кто-нибудь сделал неверное движение. Затем они направились в «Тац» выпить.

– Бесполезно, ковбой, – сказала Молли, когда Кейс привычно вытащил из кармана восьмиугольник.

– Как это? А ты не хочешь? – Он протянул ей таблетку.

– Ты забыл о своей новой поджелудочной и о новых тканях в печени. Армитидж специально поставил их, чтобы избавить тебя от этого дерьма. – Девушка тронула таблетку бордовым ногтем. – Ты теперь биохимически невосприимчив ни к амфетаминам, ни к кокаину.

– Вот же мать твою, – оторопел Кейс. Он с сомнением посмотрел на таблетку, а затем на девушку.

– А ты попробуй. Съешь хоть дюжину. Ничего не почувствуешь.

Кейс так и сделал. И ничего не почувствовал.

После трех кружек пива Молли расспросила у Раца, где можно посмотреть бои.

– У «Сэмми», – коротко ответил тот.

– Это не для меня, – сказал Кейс, – я слышал, они там друг друга даже убивают.

Спустя час Молли купила билеты у тощего тайца в белой футболке и мешковатых спортивных трусах.

«Сэмми» находился недалеко от порта, за оптовым магазином, надувной серый купол с тонкой стальной сетью несущих тросов. Входом служил примитивный шлюз-коридор, с дверями в обоих торцах, чтобы сохранить избыточное давление, которое поддерживало купол. Помещение освещалось флюоресцентными кольцами, привинченными к фанерному потолку на равных промежутках, правда, большинство из них было разбито. В затхлом воздухе висела густая вонь пота и сырого бетона.

Кейс совершенно не ожидал, что за таким убожеством последуют ярко освещенная арена, многочисленная толпа зрителей, напряженная тишина и огромные, словно сотканные из воздуха, светящиеся фигуры под куполом. Ровные ряды широких бетонных ступеней возвышались над круглым помостом, окруженным тускло поблескивающими зарослями проекционного оборудования. Весь зал окутывал полумрак, только исполинские голограммы высоко под куполом, мерцая и переливаясь, повторяли каждое движение двух мужчин, напряженно кружащих по арене. Повсюду над зрительными рядами поднимались плоские облака сигаретного дыма, они медленно дрейфовали, пока не попадали в потоки воздуха от компрессоров, нагнетавших воздух под купол. В зале не раздавалось ни звука, только приглушенное урчание компрессоров да многократно усиленное дыхание бойцов.

Мужчины кружили по арене и отражались цветными бликами в «глазах» Молли. Голограммы увеличивали изображение в десять раз, и ножи в руках огромных призраков были почти метровой длины. Кейс вспомнил, что бойцовый нож держат как рапиру: четыре пальца согнуты, большой по лезвию. Оружие словно двигалось само по себе, совершая некую последовательность ритуальных движений, в ожидании, пока кто-нибудь из соперников не допустит ошибку. Задрав голову, Молли следила за перипетиями поединка, ее лицо оставалось спокойным и невозмутимым.

– Пойду принесу чего-нибудь перекусить, – сказал Кейс; она молча кивнула, завороженная танцем смерти.

Кейсу здесь не нравилось.

Он встал и пошел по темному проходу. Слишком уж тут темно. И слишком тихо.

В зале сидели по большей части японцы. Они не были жителями Ночного Города. Техи из промзоны. Вероятно, посещение данного зрелища одобрил совет по культуре и отдыху какой-нибудь корпорации. Кейс на мгновение представил, что значит проработать всю жизнь в одном дзайбацу. Жилье компании, гимн компании, похороны, организованные компанией.

Кейс почти обогнул зал, прежде чем нашел лотки с едой. Он купил якитори на палочках и две высокие вощеные коробки пива. Вверху под куполом грудь одного из голографических гладиаторов окрасилась кровью. Кейс не замечал, как густой коричневый соус стекает с палочек ему на пальцы.

Еще семь дней, и он подключится к деке. Если сию секунду закрыть глаза, можно увидеть матрицу.

Тени в зале плясали в такт движениям голограмм.

И вдруг совершенно неожиданно затылком Кейс почувствовал какой-то безотчетный страх. Холодный пот тонкой струйкой побежал по ребрам. Операция прошла неудачно. Ведь он все еще здесь, всего лишь жалкий кусок мяса, и нет никакой Молли, завороженно глядящей на замысловатые траектории сверкающих ножей; нет в «Хилтоне» никакого Армитиджа с деньгами, новым паспортом и билетами. Все это лишь сон, жалкая фантазия. Слезы застлали ему глаза.

Из яремной вены одного из призраков брызнула ярко-алая кровь. Толпа взревела, зрители вскакивали, орали, размахивали руками… А высоко вверху одна из фигур рухнула навзничь, замерцала и погасла.

В горле застыл сырой рвотный ком. Кейс закрыл глаза, сделал глубокий вздох, снова открыл и вдруг увидел, как мимо идет Линда Ли, в ее серых глазах застыл ужас. На ней был все тот же французский комбинезон.

Ее поглотила глубокая тень.

Как-то машинально он бросил цыплят и пиво и помчался за девушкой. Потом он не мог вспомнить – кричал ли он ей вслед, окликал ли ее по имени.

Откуда-то сбоку и сзади – тончайший луч красного света, вспыхнул и погас. Под тонкими подошвами – грубый, неровный бетон.

Белые кроссовки мелькали где-то впереди, у самой стены зала, и снова резанул по глазам тонкий красный луч.

Кто-то подставил ему ножку. Бетон обжигающе разодрал ладони.

Кейс перекатился, ударил ногой, но не попал. Над ним склонился худощавый блондин с патлатой башкой, окруженной радужным нимбом падающего сзади света. Высоко над сценой голографическая фигура повернулась, воздев нож над головой, к неистовствующей толпе. Белобрысый парень ухмыльнулся и вытащил из рукава какой-то предмет. И когда в третий раз блеснул луч лазера, в красном свете мелькнула бритва. Бритва замерла, прицеливаясь к его горлу.

Вдруг лицо нападающего распалось в жужжащее облачко микроскопических взрывов. Игольник Молли, двадцать выстрелов в секунду. Парень издал короткий судорожный хрип и рухнул Кейсу на ноги.

Кейс встал и медленно побрел в сторону лотков, в тень. Ожидая увидеть рубиновую точку лазерного прицела, он взглянул себе на грудь. Ничего. И тут же нашел Линду. Она лежала с закрытыми глазами у основания бетонной колонны. Пахло паленым мясом… Толпа скандировала имя победителя. Торговец пивом протирал свои краны темной тряпкой… Одна белая кроссовка, каким-то образом слетевшая с ноги, почему-то лежала рядом с головой…

Идти вдоль стены. Вдоль бетонного изгиба. Руки в карманы. Ни в коем случае нельзя останавливаться. Идти не останавливаясь. Мимо невидящих лиц – все глаза устремлены вверх, на бестелесного победителя. Вспыхнула спичка, осветив лицо европейца, губы сжимают короткий металлический чубук. Запах гашиша. Кейс прошел мимо.

– Кейс… – Из самой глубокой тени блеснули два зеркальца. – Ты в порядке?

За ее спиной в темноте что-то хлюпало и булькало.

Он помотал головой.

– Бой закончился, Кейс. Пора домой.

Кейс попытался пройти мимо нее в густую темноту, где кто-то умирал. Молли удержала его рукой:

– Это приятели твоего близкого друга. Они убили твою девушку. В этом городе тебе как-то не везет с друзьями. Мы, когда исследовали тебя, составили частичный профиль этого старого ублюдка. Он за пару нью-иен маму родную пришьет и даже не поморщится. Тот, который валяется там, сказал, что она пыталась продать им файлы из твоего компьютера. Только они решили, что лучше просто убить ее и забрать товар даром. Небольшая, а все-таки экономия. Это рассказал мне тот – с лазером. На тебя они наткнулись совершенно случайно, но мне нужно было проверить. – Губы Молли сжались в тонкую линию.

Кейсу казалось, что в его голове трещат, все заглушая, какие-то помехи.

– Кто, – спросил он, – кто их послал?

Молли протянула ему окровавленный пакет сушеного имбиря. Ее руки тоже были в крови. А в густом полумраке кто-то еще раз булькнул и затих.

* * *

После того как Кейс прошел в клинике заключительный осмотр, они с Молли направились в порт. Армитидж уже ждал. Он зафрахтовал судно на воздушной подушке. Кейс бросил на Тибу последний взгляд и увидел темные угловатые силуэты промзоны. А затем туман плотно окутал черную воду и дрейфующие косяки мусора.

Часть вторая
Поездка за покупками

3

Дома.

А дом – это Муравейник, Столичная Ось Бостон-Атланта, или, короче, СОБА.

Запрограммируйте карту скоростей обмена информации так, чтобы на очень большом экране каждому пикселю соответствовала тысяча мегабайт в секунду. Манхэттен и Атланта вспыхнут сплошным белым светом. Затем, когда скорость обмена перегрузит вашу модель, они начнут пульсировать. Ваша карта перегрелась и готова взорваться. Охладите ее. Возьмите масштаб побольше: миллион мегабайт на пиксель. При ста миллионах мегабайт в секунду вы начнете различать отдельные кварталы центральной части Манхэттена и существующие вот уже сто лет промышленные зоны, окружающие ядро старой Атланты.

* * *

Кейс проснулся; ему снились аэропорты, он шел за черной кожанкой Молли через бесконечные переходы Нариты, Схипхола, Орли… И как в каком-то киоске за час до рассвета он купил плоскую пластмассовую бутылку датской водки.

Где-то глубоко в железобетонных корнях Муравейника поезд гнал по туннелю столб застоявшегося воздуха. Состав двигался на магнитной подушке, бесшумно, но сам туннель под действием сжатого воздуха гудел низким, почти инфразвуковым басом. Вибрация достигла комнаты, где лежал Кейс; из трещин рассохшегося паркета взвилась пыль.

Он открыл глаза и увидел нагую Молли; их разделял необъятный – не дотянуться рукой – простор новехонького ядовито-розового темперлона. Сверху через зарешеченное, покрытое копотью слуховое окошко просачивался солнечный свет. Часть слухового окошка была заколочена куском ДСП, сквозь него, почти касаясь пола, свисал толстый серый кабель. Лежа на боку, Кейс смотрел, как дышит Молли, смотрел на грудь, на изгиб бедер, очерченных с функциональным изяществом под стать фюзеляжу военного самолета. И все тело было худощавым, стройным, мускулистым, как у танцовщицы.

Комната была большая. Кейс сел. За исключением огромного розового ложа и двух новых, совершенно одинаковых нейлоновых сумок, здесь не было ровно ничего. Голые стены, никаких окон, кроме слухового в потолке, стальная дверь, выкрашенная белой краской. Стены покрыты бесчисленными слоями белой эмали. Рабочий район. Кейс и раньше знал такие здания и такие комнаты, обычно их обитатели зарабатывали себе на хлеб в «интерзоне» – некой сумрачной, слабо определенной области, где мастерство еще не совсем переходит грань преступления, а преступление не совсем дотягивает до мастерства.

Он был дома.

Кейс опустил ноги на пол. Многие паркетины свободно шатались, а некоторые и вовсе отсутствовали. Голова раскалывалась от боли. Кейс вспомнил комнату, в которой они жили в центре Амстердама, в Старом Городе, где возраст зданий исчисляется столетиями. Вспомнил, как Молли вернулась с набережной канала, принесла апельсиновый сок и яйца. Армитидж отсутствовал по каким-то своим тайным делам, и они с Молли отправились мимо площади Дамм в знакомый ей бар на улице Дамрак. Воспоминания о Париже сливались в какое-то мутное пятно. Да, магазины. Молли взяла его в поход по магазинам.

Кейс встал, натянул мятые черные джинсы, лежавшие в ногах, и опустился на колени возле сумок. Первая принадлежала Молли, в ней оказались аккуратно сложенная одежда и какие-то миниатюрные, дорогие с виду приспособления. Во второй лежали книги, кассеты, симстим-дека, одежда с французскими и итальянскими ярлыками; Кейс не мог вспомнить, когда он все это купил. Под зеленой футболкой Кейс нашел что-то небольшое, хитроумно укутанное в японскую оберточную бумагу.

Когда он взял пакет, бумага порвалась, и в щель между паркетинами воткнулась блестящая девятиконечная звезда.

– Сувенир, – сказала Молли. – Я заметила, что ты всегда на них смотришь.

Кейс обернулся и увидел, что она сидит на кровати, скрестив ноги, сонно потягивается, поскребывает живот бордовыми ногтями.

* * *

– Тут придут ставить охранную сигнализацию, – сказал Армитидж.

Он стоял на пороге со старомодным магнитным ключом в руке. Молли варила кофе на крохотной немецкой плитке, которую достала из своей сумки.

– Я и сама могу, – откликнулась она. – У меня все для этого есть. Инфрасканирующий периметр, сирены…

– Нет, – перебил ее Армитидж и закрыл дверь. – Я хочу, чтобы понадежнее.

– Была бы честь предложена.

На Молли была темная сетчатая футболка, заправленная в черные мешковатые хлопчатобумажные брюки.

– Вы служили когда-нибудь в полиции, мистер Армитидж? – спросил Кейс; он сидел на полу, прислонившись к стене.

Армитидж был одного с ним роста, но имел военную выправку и такие широченные плечи, что казался не у́же той двери, через которую вошел. На нем был темный итальянский костюм, в правой руке – небольшой чемоданчик из мягкой телячьей кожи. Спецназовская серьга исчезла. Аккуратные, но невыразительные черты – стандартная красота дешевых косметических салонов, иными словами – некая амальгама лиц, чаще всего мелькавших на телевизионных экранах в прошедшем десятилетии. Холодный блеск бесцветных глаз только усиливал ощущение лица-маски. Кейс начал сожалеть о своем вопросе.

– Я хотел сказать, многие бывшие спецназовцы подались в копы. Или в охрану, – добавил Кейс, чувствуя себя крайне неуютно; Молли протянула ему кружку дымящегося кофе. – Просто вот это, с моей поджелудочной, сильно смахивает на полицейские штучки.

Армитидж закрыл дверь, пересек комнату и остановился напротив Кейса:

– Тебе крупно повезло, Кейс. Ты должен сказать мне спасибо.

– А за что? – Кейс шумно подул на кофе.

– Ты нуждался в новой поджелудочной. И мы достали тебе такую, которая освободила тебя от опасной зависимости.

– Благодарю, но мне нравилась такая зависимость.

– Вот и хорошо, потому что теперь у тебя появилась новая.

– Это как? – Кейс перевел глаза с кофе на Армитиджа. Тот улыбался:

– В стенки нескольких главных артерий тебе заложили пятнадцать капсул с ядом. Их оболочки растворяются. Медленно, но верно. В каждой капсуле содержится некий микотоксин. Ты уже знаком с его действием. Именно эту отраву вкололи тебе в Мемфисе.

На Кейса смотрела ухмыляющаяся маска. Кейс недоуменно сморгнул.

– У тебя есть время, чтобы выполнить мое задание, но и только. Выполнишь задание, и я введу тебе фермент, который отслоит капсулы, не разрушая их оболочек. Потом тебе сделают переливание крови. В противном случае капсулы растворятся и ты вернешься в то же самое дерьмо, из которого я тебя вытащил. Так что, Кейс, мы тебе нужны… Сейчас ты зависишь от нас не меньше, чем когда мы выгребли тебя из сточной канавы.

Кейс вопросительно посмотрел на Молли. Она пожала плечами.

– А теперь иди к грузовому лифту и принеси коробки, которые там лежат. – Армитидж вручил Кейсу магнитный ключ. – Действуй. Они тебе понравятся, Кейс. Как подарки на Рождество.

* * *

Летом в Муравейнике праздные толпы шумят и колышутся как трава на ветру – поля человеческой плоти, пронизываемые неожиданными вихрями желаний и счастья.

В тусклом солнечном свете Кейс сидел рядом с Молли на краю сухой бетонной чаши неработающего фонтана; бесконечный поток проплывающих мимо лиц напоминал ему этапы собственной жизни. Сначала прошел малолетка с козырьком над глазами – обыкновенный уличный мальчишка с расслабленными, но всегда готовыми к действию руками, затем подросток с лицом симпатичным и загадочным под красными стеклами очков. Кейс вспомнил, как в семнадцать лет он молча и ожесточенно дрался на крыше среди нежного розового сияния геодезических куполов, озаренных первыми лучами солнца.

Он чуть поерзал: через тонкую ткань брюк отчетливо ощущался холодный шершавый бетон. Ничего похожего на электрический танец улицы Нинсэй. Здесь, среди запахов гамбургеров, духов и молодых загорелых тел, заключались другие сделки, жизнь текла в другом ритме.

А там, на чердаке, его ждала дека – «Оно-Сэндай-Киберспейс-7». Пол усеивали куски белого упаковочного пенопласта, мятые обрывки клеящей ленты и сотни крошечных пенопластовых бусин. «Оно-Сэндай», а также самый дорогой в будущем году компьютер фирмы «Хосака», монитор «Сони», дюжина дисков со льдом корпоративной выделки и кофеварка «Браун». Как только Кейс одобрил каждую из покупок, Армитидж сразу же ушел.

– Где он остановился? – спросил Кейс у Молли.

– Он любит отели. Большие. По возможности вблизи аэропорта. Слушай, давай пройдемся.

Молли надела старый, с распродажи военных излишков, бронежилет с дюжиной странной формы карманов и огромные темные очки, полностью скрывавшие зеркальные линзы.

– Ты знала раньше про эту хрень с токсином? – спросил Кейс; она помотала головой. – Думаешь, это правда?

– Может, да, а может, нет. Так или иначе, он взял тебя за жабры.

– А нельзя ли как-нибудь проверить?

– Нет, – ответила девушка и одновременно правой рукой сотворила знак «Молчи!». – Изменение слишком тонкое, чтобы выявиться при сканировании. – И снова ее рука сделала знак «Подожди!». – Да и какая тебе разница? Видела я, как ты оглаживал свой «сэндай», это же чистая порнография. – Она расхохоталась.

– А что он всадил в тебя? Что заставляет пахать на него работящую девушку?

– Только профессиональная гордость, малыш. – И снова она призвала его к тишине знаком. – Слушай, давай позавтракаем. Яичница, натуральный бекон. Отравишься, наверное, ведь ты так долго питался в Тибе лишь переработанным крилем. Давай сядем в «трубу», поедем на Манхэттен и устроим себе настоящий завтрак.

* * *

Потухшая, вся в пыли неоновая вывеска, большие, согнутые из стеклянных трубок буквы: «Метро гологрэфикс». Кейс ковырял в зубах, пытаясь выудить застрявшие кусочки бекона. Он бросил бесполезные попытки узнать, куда и зачем они идут, так как на все вопросы получал только толчки под ребра и молчаливые призывы к тишине. Молли болтала о модах сезона, о спорте, о каком-то политическом скандале в Калифорнии.

Кейс смотрел на безлюдный глухой тупик. По перекрестку катился мятый газетный лист. Густо натыканные купола что-то такое делают с конвекцией, и в Ист-Сайде всегда дуют странные ветры. Кейс посмотрел сквозь окно на безжизненную вывеску. Ее Муравейник – совсем не его Муравейник, решил он. Молли провела его через дюжину баров и клубов, о которых он никогда не слыхивал, и везде какие-то дела, чаще ограничивающиеся многозначительными кивками. Поддерживание связей.

В тени за «Метро гологрэфикс» что-то двигалось.

Дверь представляла собой лист ржавой жести. Молли молча изобразила рукой запутанную последовательность знаков, которую он почти не понял. Уловил только потирание большого и указательного пальца, означавшее «наличные». Толкнув дверь, она ввела его в какое-то пыльное помещение. Они стояли в просвете среди плотных куч всякого хлама, которые тянулись до самых стен, увешанных полками с ветхими книжками в мягких обложках. Казалось, что хлам этот прямо здесь и вырос, такая себе плесень из металла и пластмассы. Кейс начинал было различать отдельные предметы: внутренности телевизора, столь древнего, что из него торчали пеньки разбитых радиоламп; мятую тарелку спутниковой антенны; коричневую текстолитовую коробку с кусками каких-то ржавых трубок, – но затем все снова слилось в единую массу. Когда Кейс следовал за Молли по узкому каньону среди прессованного мусора, огромная кипа старых журналов вдруг осыпалась на свободный пятачок и загорелая плоть давно минувших лет вперила незрячие взоры в потолок. За спиною защелкнулась дверь. Кейс не обернулся.

В конце пути поперек туннеля висело ветхое армейское одеяло; когда Молли под него поднырнула, в глаза ударил поток яркого света.

Одеяло закрывало вход в помещение кубической формы со стенами и потолком, обитыми белым пластиком, пол был покрыт опять же белым кафелем с шершавыми – чтобы не скользила нога – пупырышками. В центре комнаты стоял выкрашенный белой краской квадратный деревянный стол и четыре белых складных стула.

В дверях появился какой-то новый персонаж: одеяло спадало с его плеч на манер мантии, он стоял и щурился на свет. Можно было подумать, что этого человека сконструировали специально для жизни в аэродинамической трубе. Очень маленькие уши плотно прижимались к узкому черепу, а большие передние зубы, показавшиеся, когда его лицо изобразило нечто отдаленно напоминавшее улыбку, косо отклонялись внутрь. Он был одет в ветхую твидовую куртку и держал в левой руке некоторое подобие револьвера. Мужчина всмотрелся в посетителей и спрятал револьвер в карман. Жестом указал Кейсу на белую, в сантиметр толщиной пластиковую плиту, прислоненную к стене возле входа. Кейс подошел и увидел, что плита сплошь состоит из каких-то электронных схем. Вдвоем с мужчиной они установили ее в дверном проеме.

Желтые от никотина пальцы быстро заклеили панель белым скотчем. Негромко заурчала вентиляция.

– Время, – сказал, выпрямляя спину, мужчина, – отсчет пошел. Ты знаешь тариф, Молл.

– Финн, нам нужно сканирование. На предмет имплантатов.

– Так, встань-ка туда, между пилонами. Наступи на ленту. Распрямись, так. Повернись кругом, выдай-ка мне полные триста шестьдесят.

Кейс смотрел, как девушка вращается между хрупкими, густо утыканными датчиками стойками. Мужчина вытащил из кармана небольшой монитор и начал его изучать:

– Ага, кое-что новенькое в твоей головке. Кремний… Оболочка из пиролитического углерода… Часики, угадал? Очки те же – низкотемпературный изотропный углерод. Конечно, биосовместимость с пиролитами лучше, но дело твое. То же и с когтями.

– Теперь ты, Кейс. – На белом полу виднелся черный полустертый крест. – Повернись кругом. Медленно…

– Парень девственно чист. – Мужчина пожал плечами. – Дешевенькие зубные протезы – и все.

– А биопробу ты сделал? – Молли расстегнула молнию на зеленом жилете и сняла очки.

– Нахальная ты все-таки девица. С такими запросами шла бы ты в клинику братьев Майо. «Ложись, малыш, на операционный стол, мы сделаем тебе небольшую биопсийку». – Он засмеялся, оскалив желтые зубы. – Ничего нет. Слово Финна, красавчик, у тебя нет ни жучков, ни мозговых бомбочек. Хотите, я сниму защиту?

– Только для того, чтобы ты вышел, Финн. А потом нам нужна полная защита на все время, пока мы здесь находимся.

– Что ж, Финна это устраивает, Молл. Ты ведь платишь по счетчику.

Они запечатали за Финном дверь, Молли развернула белый стул, села на него верхом и положила подбородок на скрещенные руки.

– А теперь поговорим. Это самое надежное место из тех, что мне по карману.

– О чем?

– О том, чем мы занимаемся.

– А чем мы занимаемся?

– Работаем на Армитиджа.

– Ты говоришь по его поручению?

– Нет. Я видела твой профиль. И однажды посмотрела список остальных наших покупок. Ты когда-нибудь работал с покойниками?

– Никогда. – Кейс посмотрел на свое отражение в зеркалах девушки. – Но думаю, смог бы. Я – вполне приличный оператор. – Последняя фраза, произнесенная в настоящем времени, заставила его поежиться.

– Ты знаешь, что Дикси Флэтлайн умер?

Кейс кивнул:

– Сердце не выдержало.

– Ты будешь работать с его конструктом. – Девушка улыбнулась. – Кажется, это он тебя учил, а? Он и Куайн. Кстати, Куайна я знаю. Тот еще говнюк.

– Значит, у кого-то есть копия с Маккоя Поли? У кого бы это? – Кейс сел и облокотился на стол. – Просто не верится. Ему бы не хватило терпения посидеть спокойно для такой процедуры.

– В «Сенснете» есть. А что до непоседливости, за столько бабла и я бы посидела.