Текст книги "Нейромант (сборник)"

Автор книги: Уильям Гибсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Он мне все рассказал, – прошептала Молли. – Уинтермьют. Как он ждал удобного случая, ждал много лет. В то время он не обладал реальной силой, однако мог воспользоваться охранной и хозяйственной системой, чтобы знать местонахождение любого предмета и все его перемещения. Двадцать лет назад кто-то потерял этот ключ, и Уинтермьюту удалось сделать так, чтобы кто-то нашел его и принес сюда. А затем он убил мальчика, который нашел ключ. Восьмилетнего мальчика. – Бледные пальцы медленно сомкнулись, Молли сжала ключ в кулаке. – И все для того, чтобы никто не нашел эту долбаную железяку.

Она вынула из нагрудного кармана черный нейлоновый шнурок, аккуратно продела его через круглую дырочку над словом «ЧАББ», завязала узлом и повесила ключ на шею.

– Они доставали его своей якобы старомодностью, всей этой херней под девятнадцатый век. Там, на экране, он выглядел совсем как Финн. Я иногда забывалась и думала, что это и вправду Финн.

Встроенный индикатор показывал время, цифры наложились на серые стальные ящики.

– Он говорит, если бы Тессье-Эшпулы действительно стали тем, чем хотели, он бы давно вырвался на свободу. Только они не стали. Все их грандиозные планы накрылись медным тазом. Уроды. Уроды и извращенцы, вроде три-Джейн. Это не я, это Уинтермьют так сказал, хотя ее-то как раз он любит.

Молли повернулась, открыла дверь и вышла из комнаты, нежно поглаживая ребристую рукоятку игольника, успевшего вернуться в свою кобуру.

Кейс перешел в киберпространство.

* * *

«Куан-одиннадцатый» продолжал расти.

– Ну как, Дикси, думаешь, эта хрень сработает?

– А лошади кушают овес?

Флэтлайн провел его сквозь радужное колыхание бессчетных полупрозрачных завес.

В ядре китайской программы формировался какой-то темный сгусток. Информационная перегрузка матрицы порождала бредовые образы. Еле заметные калейдоскопически изменчивые клинья сходились к антрацитовому фокусу. На полупрозрачных плоскостях выпадали знаки зла и несчастья: свастики, черепа, «змеиные глаза» на игральных костях.[21]21
  При игре в кости двумя кубиками комбинация «змеиные глаза» – выпадение двух единичек.


[Закрыть] Если смотреть в фокальную точку прямо, там словно вообще ничего не было. Только после двенадцатой попытки Кейс увидел боковым зрением блестящую, как обсидиан, акулообразную форму, черное зеркало ее поверхности отражало слабые далекие огоньки, никак не связанные с близлежащими участками матрицы.

– Это и есть жало, – пояснил конструкт. – Мы его двинем, как только «Куан» совсем подружится с ядром Тессье-Эшпулов.

– А ты, кстати, прав, – заметил Кейс. – Существует некий аппаратно встроенный внешний контроль, который должен держать Уинтермьюта в рамочках. Хотя ты и сам видишь, в каких он там…

– Он, – прервал его конструкт. – Он. Поосторожнее с такими словами, не «он», а «оно». Я долблю тебе это раз за разом.

– Это код. Всего одно, если верить ему, слово. Кто-то должен сказать это слово некоему хитрому, с прибамбасами терминалу, стоящему в некой комнате, сказать в тот самый момент, когда мы пробьем лед и займемся начинкой, какая уж она там есть.

– Ты бы сходил пока погулял, – посоветовал Флэтлайн. – «Куан» работает медленно, но верно.

Кейс вышел из матрицы.

* * *

Мэлком смотрел на него почти испуганно:

– Ты снова был мертвый, брат.

– Бывает, – отмахнулся Кейс. – К этому тоже привыкаешь.

– Ты играешь с силами тьмы.

– А ты что, можешь предложить что-нибудь поинтереснее?

– Любовь Джа, Кейс, – сказал Мэлком и отвернулся к рации.

Кейс посмотрел на перепутанные дреды, на веревки мускулов, играющие под темной кожей рук. И вернулся в киберпространство.

И перешел в симстим.

* * *

Молли рысцой бежала по коридору, возможно одному из прежних. Застекленных ящиков больше не было; Кейс решил, что они приближаются к концу веретена, – тяготение стало еще слабее. Еще немного, и Молли уже не бежала, а почти летела над ковровыми волнами. Еле заметное покалывание в ноге…

Коридор резко сузился, повернул и разделился надвое.

Девушка свернула направо и стала подниматься по издевательски крутой лестнице, боль в ноге заметно усилилась. На потолке – плотно увязанные жгуты проводов, цветокодированных нервов машинного мозга. Стены в пятнах сырости.

На треугольной лестничной площадке Молли остановилась и потерла ногу. Снова узкие коридоры, только теперь с коврами на стенах. Стоп. Еще одно разветвление, на этот раз – в три стороны.

«ЛЕВЫЙ».

Молли пожала плечами:

– Подожди, дай-ка я немного осмотрюсь.

«ЛЕВЫЙ».

– Потерпи малость, у нас полно времени.

Она пошла направо.

«СТОЙ».

«ВЕРНИСЬ».

«ОПАСНО».

Молли остановилась. В конце коридора – полуоткрытая дубовая дверь, оттуда доносится громкий, но невнятный, словно у пьяного, голос. Язык, решил Кейс, вроде бы французский, но только не разберешь. Молли сделала шаг, потрогала игольник, сделала еще один шаг. И попала в поле нейропарализатора. Негромкое гудение, мгновенно перешедшее в свист, напомнило Кейсу выстрел из игольника. Мышцы Молли бессильно обмякли, она повалилась вперед, ударилась лбом о дверь, затем изогнулась, упала на спину и застыла, не способная ни дышать, ни даже сфокусировать взгляд.

– Это что, маскарадный костюм? – поинтересовался все тот же невнятный голос.

Дрожащая рука нащупала за пазухой Молли игольник, вытащила его наружу.

– Ну что ж, дитя мое, заходи в гости. Вставай.

Молли поднялась медленно, неуверенно, не отрывая глаз от бездонного зрачка пистолета. Теперь рука мужчины казалась достаточно твердой, ствол двигался, словно привязанный к ее горлу невидимой, туго натянутой нитью.

Высокий, даже долговязый, старик с лицом как у той девушки, которую Кейс видел в ресторане. Одет в тяжелый темно-коричневого шелка халат с длинными стегаными отворотами и отложным воротником. Одна нога босая, другая – в черном бархатном шлепанце с лисьей мордой, вышитой золотом, на подъеме.

– Заходи, заходи. – Он подкрепил свои слова широким, гостеприимным жестом. – Только, пожалуйста, без резких движений.

Бо́льшая часть предметов, переполнявших большую, похожую на зал комнату, не говорила Кейсу ровно ничего. Он заметил серую металлическую стойку со старомодными мониторами «Сони», широкую бронзовую кровать, заваленную овчинами и ковровыми подушками, вышедшими, похоже, из той же мастерской, что и половики в коридоре. Взгляд Молли перескочил с огромного музыкального центра «Телефункен» к полкам с рядами тонких обветшавших корешков, обтянутых прозрачной пленкой (старинные пластинки, можно было сразу догадаться), а затем – к брускам кремния, разбросанным по обширному лабораторному столу. Кейс отметил киберпространственную деку и дерматроды, но взгляд Молли на них не задержался.

– Вообще-то, – сказал старик, – нужно было убить тебя сразу, без лишних разговоров.

Кейс почувствовал, как Молли напряглась, приготовилась к прыжку.

– Но сегодня я добрый. Как тебя звать?

– Молли.

– Молли. А я – Эшпул.

Старик погрузился в мягкие складки огромного кожаного кресла с квадратными хромированными ножками, рука его сжимала пистолет все так же твердо и уверенно. Он положил игольник на стоящий рядом бронзовый столик, сбив при этом пластмассовый пузырек с какими-то красными таблетками. На столике громоздилось множество пузырьков, бутылок со спиртным и пластиковых конвертов, из которых просыпался белый порошок. Кейс заметил старомодный стеклянный шприц и ложку из нержавейки.

– Послушай, Молли, а как же ты плачешь? У тебя же глаза совсем закупорены. Не понимаю.

Мертвенно-бледное лицо, темные круги вокруг налитых кровью глаз, испарина на лбу.

«Больной, – решил Кейс. – Или принял дозу».

– Я редко плачу.

– Но все равно, как бы ты плакала, если бы пришлось?

– Я бы не плакала, – пожала плечами Молли, – а плевалась. Слезные протоки выведены мне в рот.

– В таком случае ты уже сумела, несмотря на юный возраст, усвоить один из самых важных жизненных уроков. – Старик опер руку с пистолетом о колено, а другой рукой взял первую попавшуюся бутылку. Отхлебнул из горлышка. Бренди. Из угла пепельно-серых губ потекла тонкая струйка. – Плеваться. Но ни в коем случае не плакать. – Он снова приложился к бутылке. – Сегодня, Молли, я очень занят. Я создал все это хозяйство, и сегодня я очень занят. Я умираю.

– Тогда давайте я уйду, – предложила Молли.

Хриплый, лающий звук, очень мало напоминающий смех.

– Ты вломилась сюда, испортила мне все самоубийство, а теперь хочешь просто вот так взять и уйти? Поразительная, непостижимая наглость.

– А чему тут, собственно, удивляться? У меня нет на свете ничего, кроме вот этой моей задницы. Я хочу унести ее отсюда в целости и сохранности.

– Ты очень бестактная девица. У нас тут принято совершать самоубийства с соблюдением определенного декорума. Что я и собирался сделать. А теперь вот появляется новая мысль. А не прихватить ли мне в ад и тебя? Это было бы очень по-египетски.

Старик сделал очередной глоток.

– Иди сюда.

Трясущаяся рука протянула Молли бутылку.

– Выпей.

Молли покачала головой.

– Зря боишься, никакого яда там нет, – сказал старик, возвращая бутылку на стол. – Садись. Садись прямо на пол. Я буду с тобой разговаривать.

– О чем?

Молли села на пол. Кейс почувствовал, как под ногтями чуть шевельнулись лезвия.

– Обо всем, что придет в голову. В мою голову. Я тут хозяин или кто? Меня разбудили ядра. Двадцать часов тому назад. Сказали, что здесь что-то делается и что нужен я. Неужели ты и была это «что-то»? Странно, уж с тобой-то они бы и сами справились. Нет, там что-то другое… но только я, понимаешь ли, спал. Уже тридцать лет. Ты еще не родилась, когда я в последний раз заснул. Нам говорили, что в таком холоде снов не будет. И что холода тоже не будет. Чушь, Молли, сплошное вранье. Я видел сны. Холод пропустил сюда внешний мир. Внешний. Тот мрак, для защиты от которого я построил все это. Вначале холод принес с собой только каплю, единственное зернышко мрака… За ним последовали другие, заполняя мой череп, как дождь, хлещущий в пустой бассейн. Лилии. Да, я помню. Терракотовые бассейны, хромированные сиделки, они так блестели на закате в саду… Я старик, Молли. Больше двухсот лет, если считать и время заморозки. Проклятый мороз.

Неожиданно ствол пистолета вздернулся и неуверенно заколебался. Мускулы Молли натянулись, как проволока.

– Так же можно что-нибудь и отморозить, – посочувствовала она чуть ли не елейным голосом.

– Ничего там нельзя! – раздраженно ответил Эшпул, опуская пистолет. В движениях старика чувствовалась все большая неуверенность, было видно, с каким трудом удерживает он непрерывно клонящуюся голову. – Ничего нельзя. Теперь я вспомнил. Ядра сказали, что наши ИскИны рехнулись. И это за все миллиарды, которые мы в них когда-то вбухали. Когда-то, когда искусственный интеллект был последним писком моды. Я сказал ядрам, что разберусь. Все это очень не вовремя. Восемь-Джин в Мельбурне, так что за лавкой присматривали мы с очаровательной три-Джейн. А может, как раз очень вовремя. Вот ты, Молли, как ты считаешь? – (Рука с пистолетом снова поднялась.) – Странные вещи происходят на вилле «Блуждающий огонек».

– Босс, – спросила Молли, – а вы знаете Уинтермьюта?

– Знакомое имя. Да. Имя, вызывающее почтение. Владыка ада. В свое время, дорогая Молли, я знавал многих лордов. Да и леди тоже. Да что там говорить, королева Испании на этой самой кровати… Но меня куда-то заносит.

Старик зашелся мокрым кашлем, с каждой его судорогой ствол пистолета резко вздрагивал. Немного успокоившись, он отхаркался прямо на ковер, рядом со своей босой ногой.

– Да, куда меня только не заносило. Сквозь эту ледяную ночь. Такого больше не будет. Проснувшись, я приказал оттаять Джейн. Странно это, ложиться раз в несколько десятилетий с собственной своей дочерью, юридически-то она мне дочь.

Он посмотрел мимо Молли на стойку с безжизненными мониторами. Его бил озноб.

– Глаза как у Мари-Франс, – тихо пробормотал старик и улыбнулся. – Мы программируем у мозга аллергию на один из собственных его нейротрансмиттеров, получая в результате чрезвычайно гибкую имитацию аутизма. – Старческая голова упала набок, снова поднялась. – Насколько я знаю, теперь такой эффект легко получается с помощью встроенного микрочипа.

Пистолет выскользнул из слабеющих пальцев и упал на ковер.

– Сны приходят, как медленный лед, – сказал старик.

Лицо его приобрело синюшный оттенок, голова запрокинулась назад; Кейс услышал тихий, с присвистом храп.

Молли вскочила, схватила пистолет и сразу же взялась за осмотр комнаты.

Стеганое одеяло, брошенное рядом с кроватью, не полностью прикрывало большую лужу яркой, не совсем еще запекшейся крови. Отвернув его уголок, Молли увидела лежащее ничком женское тело; спина с острыми, выпирающими лопатками была сплошь залита кровью. Горло девушки было перерезано; рядом с ней валялся какой-то треугольный предмет, похожий на скребок. Стараясь не испачкаться кровью, Молли встала на колени и повернула голову убитой к свету. На Кейса смотрело лицо, которое он видел в ресторане.

Глубоко, где-то в самом центре всего сущего, раздался щелчок, и вселенная застыла. Рука Молли по-прежнему касалась щеки девушки, симстим-передатчик транслировал стоп-кадр. Так продолжалось три секунды, а затем лицо мертвой изменилось, стало лицом Линды Ли.

Еще один щелчок, и комната расплылась. Молли стояла и рассматривала золотистый лазерный диск, лежащий на мраморном прикроватном столике, рядом с небольшой консолью. От консоли к основанию тонкой шеи наподобие поводка тянулся световод.

– Все, на хрен, ясно, – пробормотал Кейс; ему казалось, что губы шевелятся где-то в другом месте, очень далеко.

Он понял, что передачу изменил Уинтермьют; Молли не видела, как лицо мертвой заклубилось и приняло очертания посмертной маски Линды.

Молли повернулась и подошла к Эшпулу. Старик дышал медленно и с хрипом. Молли посмотрела на груду наркотиков, батарею бутылок, затем положила пистолет, взяла свой игольник, перевела его на одиночную стрельбу и очень аккуратно выстрелила ядовитой стрелкой Эшпулу в левый, прижмуренный глаз. Старик дернулся и замер. Медленно открылся второй глаз, коричневый и бездонный.

Когда Молли покидала комнату, глаз так и оставался открытым.

16

– На связи твой босс, – сообщил Флэтлайн. – Работает с дублирующей машины, с борта корабля, который так нежно к нам приварился. «Ханива», что ли?

– Знаю, – машинально ответил Кейс, – я его видел.

Заслонив собой тессье-эшпуловский лед, перед Кейсом появился белый ромб с абсолютно четким изображением абсолютно спокойного и абсолютно безумного лица. Армитидж моргнул бессмысленными, как пуговицы, глазами.

– О ваших тьюрингах тоже позаботился Уинтермьют? Примерно так же, как о моих? – поинтересовался Кейс.

Взгляд Армитиджа оставался неподвижным. Кейсу стало не по себе.

– С вами там как, все в порядке?

– Кейс… – В голубых глазах как будто что-то промелькнуло. – Ты ведь встречался с Уинтермьютом? В матрице?

Кейс кивнул. Видеокамера «Хосаки» передает этот жест на монитор, стоящий на «Ханиве». Интересно, как воспринимает этот бредовый разговорчик Мэлком, не слышащий голосов ни конструкта, ни Армитиджа.

– Кейс… – Глаза в белом ромбе увеличились, Армитидж наклонился к компьютеру. – А как он выглядел, когда ты его видел?

– Как симстим-конструкт высокого разрешения.

– Чей?

– В последний раз это был Финн… до этого тот самый сутенер…

– А не генерал Герлинг?

– Какой генерал?

Изображение в белом ромбе пропало.

– Прокрути это снова, пусть «Хосака» поищет, – попросил Кейс конструкта.

И перешел в симстим.

* * *

Картина новая и совершенно неожиданная. Молли притаилась между стальными балками метрах в двадцати над ровной, заляпанной какими-то пятнами площадкой. Ангар, наверно, или мастерская. Три небольших – с «Гарви», а то и поменьше – космических корабля, все в различных стадиях ремонта. Японские голоса. Из отверстия в корпусе луковицеобразного аппарата, явно предназначенного для монтажных работ в космосе, появился человек в оранжевом комбинезоне; он остановился возле одной из гидравлических «рук», жутковато похожих на человеческие, набрал на переносном терминале какую-то комбинацию и с наслаждением поскреб свой бок. В поле зрения Кейса появился похожий на тележку красный робот на серых резиновых шинах.

Чип в глазу у Молли замигал словом «КЕЙС».

– Привет, – сказала девушка. – Жду проводника.

Она сидела на корточках, мимикрирующий костюм стал голубовато-серым, в тон балкам. Непрерывная изматывающая боль в ноге.

– Ну что мне стоило вернуться к Цзиню, – беззвучно пробормотала Молли.

Рядом с левым плечом из темноты появился какой-то круглый, негромко пощелкивающий механизм. Он помедлил, покачался немного на высоких паучьих лапках, мигнул лазерным светом и замер. Брауновский микроробот, старый приятель. Ровно такую же штуку втюхал Кейсу пару лет назад один кливлендский барыга в качестве довеска при весьма сложном обмене. Нечто вроде паука-косиножки, только брюшко размером с бейсбольный мяч и не серое, а матово-черное. Примерно посредине этого брюшка замигал красный светодиод.

– О’кей, – сказала Молли, – вижу я тебя, вижу.

Она поднялась, стараясь поменьше опираться на левую ногу; в ту же самую секунду крохотный робот развернулся и побежал по балке обратно в темноту. Молли взглянула вниз. Оранжевый комбинезон исчез: техник надел поверх него белый скафандр. Молли смотрела, как мужчина приладил и загерметизировал шлем, взял свой терминал и вернулся через то же отверстие внутрь монтажного кораблика. Завыли моторы, десятиметровый круг пола плавно пошел вниз, и рукастый механизм исчез из виду, растворился в резком сиянии дуговых ламп. Красный робот подкатился к краю круглого провала и терпеливо замер.

И в тот же самый момент Молли двинулась вслед за «брауном», осторожно пробираясь среди стальных опор. Светодиод «косиножки» призывно мигал.

– Как дела, Кейс? Ты опять на «Гарви», в гостях у Мэлкома? Ну конечно же… И подключен ко мне. Знаешь, а мне это нравится. Я ведь всегда говорила сама с собой, когда попадала в хреновую ситуацию. Притворялась, будто у меня есть друг, которому я доверяю, которому я рассказываю, о чем думаю и что чувствую, а потом притворялась, будто он говорит мне, что он про все это думает, и так далее. И когда ты здесь, это тоже вроде того. Эта сцена с Эшпулом… – Прикусив нижнюю губу и не спуская взгляда с робота, Молли обогнула стальную опору. – Знаешь, а я ведь ожидала там увидеть… ну, может, не такой ужас, но что-то в этом роде. Они же там все свихнутые, ну словно голоса слышат или еще какие указания от самого Господа Всевышнего. Там же все – сплошной отврат, и на вид, и на запах…

«Паук» карабкался по стальным скобам почти невидимой лестницы к узкому темному отверстию.

– И знаешь, пока у меня не пропало вот это вот настроение лить душу, я уж скажу тебе, что, по правде, я ничего такого уж хорошего от нашей истории не ожидала. Просто я уж столько в дерьме кувыркаюсь, а ты вроде как первое хоть малость светлое пятно с того времени, как я на зарплате у Армитиджа.

Молли посмотрела на черный круг отверстия. Красный, непрерывно мигающий глазок робота поднимался все выше и выше.

– И не то чтобы ты был страсть как хорош.

Вспыхнула и тут же погасла улыбка; Молли стиснула зубы и полезла, превозмогая острую боль в ноге, вверх, следом за роботом. Лестница вошла в узкую, чуть шире плеч, металлическую трубу. Тяготение слабело; где-то там наверху оно исчезнет совсем.

В глазном чипе мигало время.

04:23:04.

Да, денек был длинный и трудный. Ясность ощущений Молли приглушила бета-фенэтиламиновый отходняк, но только отчасти. Боль в ноге – и та лучше.

КЕЙС:0000

000000000

00000000.

– Для тебя, похоже, – сказала Молли, не переставая подниматься по лестнице. В углу поля зрения снова замелькали нули, а затем пошел текст – разбитый, естественно, на куски.

ГЕНЕРАЛ:Г

ЕРЛИНГ:

ГОТОВИЛ:

КОРТО: К:Р

АЗЯЩЕМУ:К

УЛАКУ: ЗА

ТЕМ: ПРОДА

Л: ЕГО: С:П

ОТРОХАМИ:

ПЕНТАГОНУ

ГЛАВНАЯ:У

ЗДЕЧКА:

У/МЬЮТА:

ДЛЯ: АРМИТ

ИДЖА::::

КОНСТРУКТ

ГЕРЛИНГА:

У/М: ГОВО

РИТ: РАЗ:А

УПОМЯНУЛ:

Г: ЗНАЧИТ:

ОН: ГОТОВ:

СЛОМАТЬСЯ

::::::::

БЕРЕГИ:

СВОЮ: ЖОПУ

::::ДИКСИ

– Так. – Молли остановилась и перенесла весь вес на правую ногу. – У тебя, гляжу, тоже есть проблемы.

Она посмотрела вниз.

Кружок света, тусклый и маленький, размером с латунный кругляк чаббовского ключа, висевшего у нее на груди. Молли посмотрела вверх. Кромешная тьма. Она включила языком фотоумножители и увидела сходящуюся в перспективе трубу и робота, карабкающегося по скобам.

– И хоть бы кто предупредил, – заметила Молли.

Кейс вышел из симстима.

* * *

– Мэлком…

– Слышь, брат, а твой босс ведет себя оч’странно.

Голубой скафандр сионита выглядел лет на двадцать старше того, который Кейс взял напрокат во Фрисайде; под мышкой Мэлком держал шлем, а косички свои он стянул пурпурной сеточкой. От марихуаны и напряжения глаза его сузились в щелочки.

– Всю дорогу вызывает нас и отдает приказы, словно тут какая вавилонская война. – Мэлком покачал головой. – Мы говорили с Аэролом, и Аэрол говорил с Сионом, и Основатели велели бросить все и возвращаться.

Сионит вытер рот тыльной стороной огромной коричневой ладони.

– Армитидж? – Кейс скривился от боли, теперь бета-фенэтиламиновое похмелье ударило в полную силу, не смягчаемое больше ни матрицей, ни симстимом. В мозгу нет нервных окончаний, уговаривал себя Кейс, чему же там болеть? – Что с ним стряслось? Он отдает тебе приказы? Какие?

– Армитидж приказывает мне держать курс на Финляндию, понимаешь? Вылезает на экран в окровавленной рубашке и орет как спсихевший о разящем кулаке и о русских и о том, что мы омоем руки кровью предателей. – Мэлком поджал губы и снова покачал головой; дреды вместе со стягивающей их сеткой подергались и успокоились. – Основатели говорят, Мьют – ложный пророк и мы с Аэролом должны бросить «Маркуса Гарви» и вернуться.

– Армитидж, он что, ранен? Ты сказал – кровь?

– Не знаю. Но только рубаха вся в крови, и крыша у него совсем съехала.

– О’кей, – сказал Кейс, – а как же я? Вы намылились домой, а как же тогда я?

– Как-как? – удивился сионит. – И ты тоже со мной. Мы двинем в Сион вместе с Аэролом на его «Вавилонском рокере». Оставь мистера Армитиджа говорить с этой кассетой-духом, пусть один дух пудрит мозги другому…

Кейс посмотрел через плечо Мэлкома: там, в потоке воздуха от старого русского воздухоочистителя, качался гамак, куда он затолкал взятый напрокат скафандр. Он закрыл глаза. И увидел, как в артериях растворяются ядовитые капсулы. Увидел Молли, карабкающуюся по бесконечным стальным скобам. И открыл глаза.

– Я не знаю, – сказал Кейс, чувствуя странный привкус во рту. И взглянул на деку, на свои руки. – Не знаю.

Он поднял глаза на Мэлкома. Коричневое лицо, очень спокойное и очень внимательное. Подбородок прячется за высоким шлемным кольцом старого голубого скафандра.

– Ведь она же еще там, – сказал Кейс. – Молли. В этом самом «Блуждающем огоньке». Если где и существует Вавилон, так это там. Коли мы ее бросим, ей не выбраться, Танцующая она там Бритва или нет.

Мэлком понимающе кивнул, мотнув косичками, похожими сейчас на воздушный шарик, засунутый для чего-то в сетку.

– Она твоя женщина, Кейс?

– Не знаю, – пожал плечами Кейс. – Скорее, вообще ничья.

В нем снова вспыхнул нестерпимый, нерассуждающий гнев.

– Да идите вы все на хер! – закричал он. – И Армитидж, и Уинтермьют, и ты, и всех вас на хер! Я остаюсь здесь.

Лицо Мэлкома расцвело улыбкой.

– Мэлком – рудбой, Кейс. «Гарви» принадлежит Мэлкому.

Рука в перчатке шлепнула по панели, и из громкоговорителя буксировщика загрохотали басы сионского даба.

– Мэлком никуда не побежит. Я поговорю с Аэролом, зуб даю, он решит так же.

На лице Кейса появилось полное недоумение.

– Что-то я вас, ребята, совсем не понимаю.

– Я тоже тебя не понимаю, – сказал сионит, кивая головой в такт музыке, – но мы должны жить по любви Джа, каждый из нас.

Кейс перешел в матрицу.

* * *

– Прочитал телеграмму?

– Да.

Китайская программа разрослась еще больше; ее грациозные, переливающиеся многоцветьем арки начали сближение с тессье-эшпуловским льдом.

– Дело пахнет керосином, – сообщил Флэтлайн. – Твой начальничек стер память второй «Хосаки» и чуть не прихватил заодно и нашу. Но твой дружок Уинтермьют успел мне кое-что показать. Теперь понятно, почему жизнь в «Блуждающем огоньке» не то чтобы бьет ключом – по большей своей части Тессье-Эшпулы отлеживаются в холодильнике. В Лондоне существует адвокатская контора, которая следит, кому в данный момент принадлежат права на управление имуществом. Они всегда знают, кто сейчас не спит и кто когда проснется. Армитидж перехватывал их передачи из Лондона в «Блуждающий огонек» с помощью «Хосаки», установленной на яхте. К слову сказать, они знают, что старик отбросил копыта.

– Кто знает?

– Адвокатская контора и Тессье-Эшпулы. У него в груди был передатчик медицинских показателей. Игла твоей красотки не оставила реаниматорам никаких шансов. Рыбий яд с каким-то очень заковыристым названием. Сейчас в «Блуждающем огоньке» один-единственный бодрствующий представитель семейства Тессье-Эшпулов – леди три-Джейн Мари-Франс. Есть еще мужик, года на два старше, но он сейчас в Австралии по делам. Спорим на что хочешь, это уж Уинтермьют что-то там схимичил, чтобы без личного присутствия восемь-Джина было совсем уж никак не обойтись. Он уже возвращается домой. Лондонские законники ожидают его прибытие на виллу сегодня в девять часов. Мы запустили вирус в ноль два тридцать два ноль три. Сейчас ноль четыре сорок пять двадцать. Наиболее вероятный момент проникновения «Куана» в тессье-эшпуловское ядро – ноль восемь тридцать ноль ноль. Плюс-минус ноль целых шиш десятых. Думаю, Уинтермьют как-то влияет на три-Джейн, или она просто такая же психованная, как и ее старик. А вот парень, который прибывает из Мельбурна, он кой-чего петрит. Охранная система виллы все пытается выйти на максимальную боеготовность, но Уинтермьют ей мешает, не знаю уж как. Правда, он не смог-таки отменить программу главных ворот, чтобы впустить Молли. Все это было в файлах Армитиджевой «Хосаки»; скорее всего, это Ривьера уговорил три-Джейн пригласить твою подружку на чашку чая. Принцесса давно уже умеет мухлевать со входами-выходами. Мне представляется, одна из главных проблем Тессье-Эшпулов как раз в том, что каждый влиятельный член семьи засорял банки данных всякими там частными случаями и исключениями из правил. Они как бы разрушили свою иммунную систему. Подготовили для вторжения вируса. Когда мы проломим лед, это будет нам очень на руку.

– О’кей. Уинтермьют говорит, что Ар…

На экране появился белый ромб с крупным планом безумных голубых глаз. Кейс застыл в немом удивлении. Полковник войск специального назначения Вилли Корто, один из командиров ударной группы «Разящий кулак», сумел-таки снова пробиться на поверхность. Плохо отфокусированное мутное изображение все время дергалось. Для связи с «Маркусом Гарви» Корто воспользовался навигационной декой «Ханивы»:

– Кейс, мне нужны сведения о потерях на «Громе Омахи».

– Да послушайте, я… Полковник?

– Держись, мой мальчик. Вспомни, чему тебя учили.

«Где же ты был все это время, мужик?» – мысленно спросил Кейс у страдальческих глаз. Уинтермьют встроил в кататоническую крепость, называемую Корто, нечто по имени Армитидж. Он убедил Корто, что Армитидж – нечто реальное, и тот ходил, беседовал, планировал, превращал информацию в деньги, говорил от его имени в номере «Тиба-Хилтона»… А теперь полковник Корто вернулся, ураган его сумасшествия изорвал Армитиджа, как тряпку, и унес клочья. Но где же был Корто все эти годы?

Падал, слепой и обгоревший, с сибирского неба?

– Кейс, я знаю, что тебе будет очень тяжело понять это и переварить. Ведь ты – офицер. Все, чему тебя учили, будет противиться. Я понимаю. Но, Кейс, Бог свидетель, нас предали.

Из голубых глаз потекли слезы.

– Кто, полковник? Кто нас предал?

– Генерал Герлинг, Кейс. Возможно, ты знаешь его только по кодовому имени. Но ты наверняка знаешь человека, о котором я говорю.

– Да, – ответил Кейс, слезы застилали ему глаза, – пожалуй, знаю… сэр, – добавил он, повинуясь внезапному импульсу. – Но, сэр, полковник, что же нам теперь делать? Сейчас, в настоящий момент.

– В настоящий момент наш долг – лететь. Бежать. Скрыться. К завтрашнему вечеру мы сумеем добраться до финской границы. Будем лететь на бреющем, вручную, никакой автоматики. Но это только малая часть. – Мокрые от слез щеки, голубые глаза сузились, превратились в щелочки. – Малая часть. Нас предали наверху. На самом верху.

Армитидж отступил от камеры, на рваной саржевой рубашке – темные пятна. В отличие от спокойной, каменной маски Армитиджа лицо Корто являло собой маску шизоидную, каждая напряженная мышца криком кричала об этом недуге, ничего не оставляя от пластической хирургии.

– Полковник, я вас слышу. Послушайте, полковник. Откройте, пожалуйста… э-э-э… мать твою, Дикси, как же эта штука называется?

– Центральный шлюз, – подсказал Флэтлайн.

– Откройте центральный шлюз. Просто прикажите пульту его открыть, и все, ладно? Мы немедленно придем к вам на помощь, полковник. И обдумаем, как отсюда выбраться.

Ромб исчез.

– А вот тут я ни хрена не понял, – заметил Флэтлайн.

– Токсины, – сказал Кейс, – долбаные токсины, – и вышел из киберпространства.

* * *

– Отрава?

Мэлком смотрел через исцарапанное голубое плечо старого «Саньо», как Кейс выбирается из страховочной сетки.

– И забери от меня эту чертову штуку… – Кейс пытался освободиться от «техасского катетера». – Такая себе хрень вроде медленного яда, и этот говнюк знает, как ее нейтрализовать, а теперь он, видите ли, сбрендил.

Кейс возился со своим красным «Саньо», забыв, как работают застежки.

– Он что, отравил тебя, этот начальник? – Мэлком почесал щеку. – Знаешь, у нас есть аптечка.

– Мэлком, господи, да помоги ты мне с этим долбаным скафандром.

Оттолкнувшись ногами, сионит вылетел из розового пилотского модуля:

– Не мельтешись. Мудрые люди говорят: «Семь раз отмерь – один отрежь». Сейчас мы туда сходим…

* * *

В рифленом переходе, соединявшем кормовой шлюз «Маркуса Гарви» с центральным шлюзом «Ханивы», был воздух, однако на всякий случай они загерметизировали скафандры. Мэлком двигался с балетной грацией, останавливаясь только затем, чтобы помочь Кейсу, который, покинув растаманский буксир, неуклюже кувыркался. Белый пластик трубы смягчал и рассеивал яркий солнечный свет, теней не было.

Украшенный выгравированным при помощи лазера Львом Сиона люк «Гарви» покрывали многочисленные выбоины и заплаты. Зато светло-серый люк «Ханивы» оказался чистым и непорочным. Мэлком сунул в узкое отверстие руку; Кейс видел, как шевелятся его пальцы. В нише красные светодиоды начали обратный отсчет от пятидесяти. Мэлком вынул руку. Схватившись за люк, Кейс почувствовал костями вибрацию замкового механизма. Круглая серая панель отошла в сторону. Одной рукой Мэлком схватил Кейса, а другой взялся за край отверстия. Яхта приняла их на борт.