Текст книги "Один в бескрайнем небе"

Автор книги: Уильям Бриджмэн

Соавторы: Жаклин Азар
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Уильям Бриджмэн, Жаклин Азар
Один в бескрайнем небе

Предисловие

В книге «Один в бескрайнем небе» американский летчик-испытатель Уильям Бриджмэн знакомит читателя с важным этапом развития американской авиационной техники – периодом перехода от дозвуковых скоростей к сверхзвуковым.

Автор раскрывает специфику профессии летчика-испытателя, уделяя особое внимание испытаниям новых экспериментальных самолетов. Он подробно рассказывает о своих переживаниях и чувствах, связанных с преодолением трудностей.

В книге рассказывается о тех опасностях, которые неизбежны при испытаниях в воздухе. К сожалению, все эти опасности невозможно предвидеть заранее, какими бы достоверными научными данными ни располагали талантливые конструкторы. Знающий, опытный летчик-испытатель должен уметь с предельной точностью и железной последовательностью воспроизводить в своем воображении не только те действия, которые отработаны для выполнения данного полетного задания, но и действия, необходимые для вывода самолета из любой аварийной ситуации.

Бриджмэн убеждает, что летчик более чем кто-либо иной заинтересован не только в благополучном, но и в успешном воплощении идеи, заложенной в новом, еще не испытанном в воздухе самолете. Никто так не ждет и о такой проницательной остротой не предвидит возможность возникновения новых опасных явлений, никто с такой тщательностью, усердием и пылкостью воображения не готовится к встрече с ними, как летчик-испытатель. Задолго до испытательного полета он начинает готовиться к выполнению задания, изучает теоретические вопросы, материальную часть самолета и двигателей, советуется с инженерами, расспрашивает конструкторов, стремясь углубить свои знания. С раннего утра до поздней ночи мысли его полны предстоящим испытанием, которое превращается у него прямо-таки в навязчивую идею. Бриджмэн знает, что в испытательном полете бесчисленные манипуляции и действия должны совершаться быстро и в строго определенной последовательности. Своевременное включение и выключение записывающей аппаратуры, передвижение различных рычагов, переключение десятков тумблеров, постоянное наблюдение за многочисленными приборами и устройствами, сигнализирующими о нормальной или ненормальной работе материальной части, о точности пилотирования – все это требует колоссального напряжения и зависит в первую очередь от памяти и внимания летчика-испытателя. Забыть что-либо в испытательном полете – значит в лучшем случае сорвать задание, а в худшем – попасть в катастрофу. Ошибки в полете – это главным образом ошибки памяти и внимания.

Бриджмэн применяет целесообразный, эффективный метод подготовки себя к полету, который, по-видимому, утвердился среди летчиков-испытателей большинства стран. Сущность его такова: максимально автоматизировать действия, совершаемые в полете, чтобы освободить сознание для принятия основных решений. Тренировку летчик-испытатель проводит, сидя в кабине самолета; затем он дополняет ее, воспроизводя в своем воображении все детали предстоящего полета. Такая подготовка вместе с заранее продуманными вариантами действий и дает те готовые «рецепты», которыми можно мгновенно воспользоваться в случае внезапного возникновения аварийной ситуации. В момент происшествия обычно некогда раздумывать. Работу мысли в таких случаях крайне затрудняет недостаток времени и необходимость координировать бесчисленные движения, требующие большой точности. При отсутствии заранее подготовленного решения недостаток времени легко может привести к растерянности. Пожар в воздухе, бафтинг, флаттер, всевозможные срывы потока, доводящие иногда до штопора, обледенение прозрачных поверхностей кабины, почти полностью исключающее возможность благополучного приземления, отказ управления в самые неожиданные моменты и в самых различных режимах полета и другие разнообразные до бесконечности опасные явления стоят на пути освоения нового самолета. Автор ярко описывает эти характерные для профессии летчика-испытателя моменты борьбы в аварийном положении. Особенностью их является одиночество, вынужденная самостоятельность решений и активных действий в самые опасные моменты полета. Немногие знают, что в эти секунды, требующие самых продуманных и точных действий, человек не может разговаривать. Взрыв чувств и вихрь мыслей заставляет действовать молниеносно, и мысль едва успевает опережать действия. Сосредоточенность и напряжение так велики, чувства так глубоки и сильны, а развязка приближается с такой неумолимой быстротой, что человек не в состоянии говорить. Чем сложнее и напряженнее работа, чем глубже переживания, тем короче время, необходимое для размышления, тем труднее выражать свои мысли и переживания словами. Поэтому, как говорит Бриджмэн, летчик одноместного самолета часто успевает только сообщить о возникшей аварийной ситуации, а затем может умолкнуть навсегда…

Однако нельзя возводить в абсолют «одиночество» летчика-испытателя, как это делает Бриджмэн. В летных испытаниях нового самолета летчику-испытателю действительно отводится важнейшая роль – доказать, что самолет может летать, и с достаточной точностью определить его возможности. Но в целом испытание самолетов не является исключительной заслугой «одиночек в небе» – это только завершение длительного и упорного труда большого творческого коллектива.

Одной из наиболее замечательных черт настоящего летчика-испытателя является настойчивая, упорная борьба за спасение самолета в аварийных случаях. Летчик часто рискует жизнью в этой борьбе за спасение самолета, за труд коллектива, создавшего и испытывающего этот самолет. В трудной обстановке летчик-испытатель должен проявить исключительную смелость, осторожность и мастерство, чтобы не только обнаружить признаки новых опасных явлений, но и сделать следующий убедительный шаг – доказать конструкторам и аэродинамикам, что это явление действительно существует. И при этом самолет необходимо посадить целым и невредимым. Однако в любых условиях самым главным остается спасение жизни летчика-испытателя.

В условиях американской действительности этот вопрос решается иначе. Если летчик не смог спасти самолет, а сам остался жив, он рискует не только своей репутацией, но и своей карьерой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Владельцы американских авиационных фирм и руководство ВВС США не считаются с жизнью летчика-испытателя. Бриджмэн отмечает, что во время войны в Корее только на одной авиационной базе Эдвардс ВВС США потеряли за 9 месяцев 62 летчика-испытателя, испытывавших авиационную технику, предназначавшуюся для отправки в Корею.

В отдельных эпизодах книги раскрывается неприглядная картина эксплуатации летчиков-испытателей авиационными фирмами. За свою опасную работу они получают буквально гроши. Однако Бриджмэн говорит об этом очень осторожно, полунамеками, не желая, очевидно, разгневать своих хозяев. Рассказывая о контракте на чрезвычайно сложные и опасные испытания экспериментального самолета «Скайрокет», заключенном им с авиационной фирмой Дуглас, Бриджмэн с горечью замечает: «Год работы летчика-испытателя оценивался дешевле двух вечерних выступлений исполнителя модных песенок в Лас-Вегас».

Бриджмэн ярко рисует психологию и взаимоотношения американских летчиков-испытателей и авиационных инженеров. Во всех неблагоприятных случаях летчик – страдающая сторона, а инженеры – «мастера логарифмических линеек», как их называет Бриджмэн, – всегда правы. Инженеры «смелее» идут на риск, чем летчик-испытатель, – вот что не нравится Бриджмэну. Больше того, они толкают летчика на риск, без которого иногда нельзя решить задачу до конца.

При чтении книги бросается в глаза ограниченность интересов, узкий кругозор автора книги. Психология Бриджмэна – психология типичного американского интеллигента. Он обеспечен, пока здоров, пока с успехом конкурирует со своими согражданами, пока в нем нуждается фирма или хозяин. Бриджмэн понимает, что нужно рисковать жизнью для того, чтобы до конца испытать новый самолет. Для чего? По Бриджмэну выходит, что это необходимо в первую очередь для получения новых аэродинамических данных и для установления новых рекордов. Но не случайно военные власти проявляли живейший интерес к программе испытаний «Скайрокета» и всячески торопили фирму Дуглас с проведением этих испытаний – новые данные были нужны им для конструирования боевых самолетов. Об этом сам Бриджмэн неоднократно упоминает в своей книге. Таким образом выходит, что Бриджмэн не просто бесстрашный, пытливый исследователь неизвестного, которого неодолимо влечет романтика новых открытий. На деле – и Бриджмэн хорошо это знает – плоды его трудов используются в первую очередь американской военщиной. Но он стремится показать, что его интересует только сам процесс проникновения в новое и что ему нет дела до того, с какими целями могут быть использованы результаты проведенных им испытаний.

Для Бриджмэна, как и для многих американцев, характерна любовь к рекламе, к «паблисити». Не без самодовольства он пишет: «…Я стал своего рода знаменитостью… На приемах меня представляли высшим военным чинам; я выступал по телевидению и по радио; автомобильные фирмы просили одобрить их продукцию; меня осаждали писатели, репортеры, журналисты, требовавшие интервью». Однако при чтении книги следует помнить, что история Бриджмэна – это не история рядового американского летчика-испытателя. Это история человека, которому повезло. Рядовому летчику-испытателю в Америке живется не так уж сладко, и судьба его складывается зачастую трагично, как это было, например, с Джимми Коллинзом, известным советскому читателю по переводу его книги «Летчик-испытатель».

* * *

В книге Бриджмэна приводится немало интересных сведений о работе летчика-испытателя, которые привлекут внимание советского читателя. Особенно интересны страницы, где Бриджмэн убедительно раскрывает основные черты профессии летчика-испытателя. Это глубокая, тщательная подготовка к испытательному полету, разумная смелость, красота дерзания в рискованной, но почетной творческой профессии летчика – испытателя новой техники. Эти стороны характерны для процесса освоения авиационной техники в большинстве передовых в техническом отношении стран.

Советские читатели, особенно летчики, не без интереса прочтут эту историю одного из испытателей новой авиационной техники.

Герой Советского Союза М. ГРОМОВ

Пролог

Это книга о высокоскоростном экспериментальном самолете и о летавшем на нем летчике-испытателе.

Историю американских пионеров сверхзвуковых полетов можно начать с рассказа о том, как на рассвете одного летнего дня облегченный английский бомбардировщик «Москито» со снятым вооружением внезапно появился в ясном небе и с малой высоты сфотографировал уединенный аэродром в одной из сельских местностей гитлеровской Германии. Это было в 1942 году.

Английский летчик обратил внимание на множество странных черных полос в конце взлетной дорожки. Некоторые из этих полос были очень похожи на железнодорожные рельсы. Через несколько секунд легкий бомбардировщик исчез в западном направлении.

В Медменгеме[1]1
  Авиабаза в юго-восточной части центральной Англии. – Прим. перев.


[Закрыть] фотолаборатория аэрофотограмметрического подразделения английских военно-воздушных сил еще раз подтвердила сообщения о том, что немцы заняты испытанием каких-то новых летательных аппаратов, совершенно не похожих на те, которыми располагали союзники. Вероятно, это были ракеты или самолеты с реактивными двигателями. Черные параллельные полосы на взлетной дорожке были скорее всего следами от газовых струй истребителя с двумя реактивными двигателями.

США не располагали таким оружием. Когда они вступили в войну, было принято решение лишь незначительную долю средств выделить на продолжение исследований в области ракет и реактивных самолетов. Время, люди и средства направлялись на изготовление и совершенствование того, чем мы уже располагали. Пока шла война, нельзя было переключать всю громоздкую производственную машину на выпуск совершенно новых образцов вооружения.

Только после получения из разных источников, в том числе из Медменгема, многочисленных разведывательных данных командующий военно-воздушными силами США генерал Арнольд создал специальный комитет из ученых и инженеров, работавших в области авиации, который должен был консультировать его по вопросам развития авиационной техники и вооружения. Он требовал, чтобы комитет смотрел не только в завтрашний день, но и на двадцать лет вперед. По совету своего близкого друга Роберта Милликана из Калифорнийского технологического института генерал Арнольд назначил руководителем консультативного комитета одного из научных сотрудников этого института доктора Теодора фон Кармана.

Возглавляя научно-консультативный комитет, фон Карман тщательно изучал область сверхзвуковых скоростей и был горячим сторонником создания сверхзвуковых самолетов. Он и начал работать над созданием таких машин.

В то время вооруженные силы остро нуждались в тактических самолетах, способных достигать скоростей порядка 650 км/час. На конструкторов была возложена трудная задача создания достаточно прочного и хорошо обтекаемого планера самолета, который мог бы достигнуть этих скоростей со сравнительно слабым поршневым мотором.

У нас уже был турбореактивный двигатель, но он пожирал в два раза больше топлива, чем поршневой, а его мощность не намного превосходила мощность поршневого мотора. По просьбе генерала Арнольда фирма Дженерал Электрик собрала по чертежам английский турбореактивный двигатель конструкции Уиттла, секретно доставленный в США генералом Арнольдом в 1941 году. Создание планера самолета под этот двигатель генерал для пробы поручил молодой предприимчивой фирме Белл Эркрафт компани.

Так был построен первый американский реактивный самолет Р-59, героически совершивший свой первый полет в конце 1942 года. Однако, как отозвался о нем генерал Арнольд, у этого опытного самолета для достижения нужной цели были «ноги коротки». Никакого участия в боевых действиях самолет Р-59 не принимал.

Генерал Арнольд снова вернулся к применявшимся в то время самолетам. Он изучал проблемы, встававшие перед заводами, которые по его требованию успешно выпускали скоростные самолеты, беседовал с боевыми летчиками, летавшими на самолетах с высокими летно-тактическими данными. Теперь эти самолеты тысячами сходили с конвейера.

– Что можно сделать для улучшения летных качеств наших самолетов? – спрашивал генерал у летчиков-истребителей.

– Сэр, наши самолеты уже сейчас очень строги. Если появятся машины с еще большими скоростями, мы не сможем летать на них. На прошлой неделе я на своем «Мустанге» «пикнул» на Ме-109… Управление заклинилось, и самолет затрясся, словно пневматический молоток. Я никак не мог вывести его из пике. Всего в трехстах метрах от земли я с трудом выровнял машину…

Возникла новая проблема. Самолеты со скоростями около 650 км/час при пикировании в воздушном бою доходили до скорости звука (М = 1),[2]2
  Чтобы учесть особенности обтекания при сверхзвуковых скоростях, в аэродинамике введено число М, являющееся отношением скорости полета (или воздушного потока) к скорости звука. М = v/a, где v – скорость полета (или потока) и а – скорость звука в воздухе. – Прим. перев.


[Закрыть] проникая в логово самого воздушного чудовища – сжимаемости, – явления, шире известного под названием звукового барьера.

Итак, врагами наших летчиков-истребителей были не только немцы и японцы. В еще неведомой области звукового барьера, словно в засаде, поджидало самолет страшное явление сжимаемости. Оно вызывало тряску и вело к разрушению, делало самолет неуправляемым, затягивало его в крутое пикирование до самой земли…

В аэродинамике явление сжимаемости как следствие большой скорости было известно давно, и все ученые считали полеты на звуковой и сверхзвуковой скоростях вообще невозможными.

Однако в боевых условиях самолетам нередко приходилось залетать прямо в логово этого чудовища, и ученые были застигнуты врасплох. Чтобы теоретически объяснить это явление, было крайне важно провести исследования больших скоростей. Необходимость всесторонне исследовать таинственную область влияния сжимаемости была очевидна для работников авиационной промышленности, ВВС и авиации ВМС, а также для Национального совещательного комитета по авиации (НАКА).

Стало очевидно, что нужны новые способы исследования неизведанной области. В то время еще не было методов, которые позволяли бы достигать сверхзвуковых скоростей и изучать влияние возникающего при этом явления сжимаемости. Аэродинамические трубы «запирались», как только скорость воздушного потока в них приближалась к скорости звука. Летчики-испытатели могли бы достигать околозвуковых скоростей на режимах пикирования, но это было чрезмерно опасно. Существовало только одно решение – создать высокоскоростные экспериментальные самолеты, оборудованные самозаписывающей аппаратурой, и направить их в огромную естественную лабораторию – небо. Необходимы были самолеты, которые в горизонтальном полете достигали бы того же, что до сих пор удавалось лишь при пикировании.

Когда война в Европе подходила к концу, генерал Арнольд уже стал горячим сторонником идеи создания экспериментальных самолетов. К концу 1943 года в НАКА в Вашингтоне состоялась конференция с участием представителей ВВС, ВМС и НАКА, где обсуждались возможности создания таких самолетов.

Проводя исследования, рассчитанные на длительный период, научно-консультативный комитет профессора Кармана усиливал интерес ВВС к сверхзвуковому самолету. Генерал Ф. О. Кэролл в неофициальных разговорах с предпринимателями высказал идею создания самолета, который стал бы не столько инструментом исследований, сколько шагом к созданию боевого самолета, способного в реальном полете развивать сверхзвуковую скорость. Авиационная фирма Дуглас приняла это предложение и еще тогда организовала небольшую исследовательско-конструкторскую группу. Созданный группой экспериментальный самолет стал известен под шифром Х-3.

Год спустя, почти в самом конце войны, немцы подняли в воздух свой самолет-снаряд V-1, самолет Ме-262 с турбореактивными двигателями и самолет Ме-163В с жидкостно-реактивным двигателем. Но уже было поздно. Это была тщетная попытка изменить ход войны, последнее отчаянное усилие… Появление этих самолетов вызвало у союзников удивление, но не причинило им урона.

Война в Европе кончилась. Тогда было принято решение ускорить создание экспериментального самолета. Были заказаны два проекта таких самолетов. Один, получивший обозначение Х-1, по заданию ВВС – фирме Белл; второй, под шифром D-558, по заданию ВМС – фирме Дуглас. Оба проекта должны были в конце концов послужить тем новым средством, которое позволило бы НАКА выяснить все особенности высокоскоростного полета.

Самолет Х-1, снабженный жидкостно-реактивным двигателем, должен был лишь изредка достигать околозвуковой скорости, в то время как D-558, с турбореактивным двигателем, был спроектирован для исследования диапазона высоких околозвуковых скоростей в более продолжительных полетах.

В день победы над Японией группа инженеров ВМС, НАКА и фирмы Дуглас встретилась в конференц-зале почти остановленного завода в Эль-Сегундо, чтобы уточнить детали конструкции самолета D-558. Прошел год с тех пор, как этому заводу предложили идею оригинального экспериментального самолета. После победы над Германией была использована немецкая научная находка – стреловидное крыло, отодвигающее влияние сжимаемости в зону больших скоростей полета.

Проект ВМС состоял из двух вариантов: самолета D-558-I с прямым крылом и самолета D-558-II, в котором использовалось стреловидное крыло, турбореактивный двигатель и жидкостно-реактивный двигатель, сходный с тем, что был установлен на самолете Белл Х-1. Самолет D-558-II получил название «Скайрокет».

Несколько позднее ВВС заключили с фирмой Дуглас контракт, согласно которому фирма должна была продолжать исследования (с помощью экспериментального самолета Х-3) возможностей создания боевого сверхзвукового самолета. Кроме небольшого числа экспериментальных самолетов необычной формы, заказанных ВМС и ВВС в 1949 году, был заказан также самолет Х-3. Всего предполагалось создать семь типов экспериментальных самолетов, в том числе Белл Х-2, Нортроп Х-4 и Белл Х-5.

Пока самолеты, которые должны были преодолевать новые скоростные границы полета, постепенно завоевывали право на существование, я начинал свою летную карьеру на острове Форд, в центре бухты Перл-Харбор.[3]3
  Военно-морская база США на Гавайских островах, на которую 7 декабря 1941 года японцы совершили внезапное нападение. – Прим. перев.


[Закрыть] После годичного обучения в Пенсаколе моя служба на авиационной базе военно-морских сил началась с дежурства по части. Это было 7 декабря 1941 года.