Текст книги "Срок истекает на рассвете"
Автор книги: Уильям Айриш
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
Грифф сказал:
– Теперь быстро ищи счет, и смотаемся отсюда.
Бристоль посмотрела на пол и с угрожающем видом повернулась к Брикки.
– Ну, где он?
Она все еще держала револьвер в руке, хотя он теперь уже и не упирался в спину Брикки.
– Там, около него, как я и сказала, – ответила Брикки безжизненным голосом. И, помолчав, добавила: – И ты мне поверила.
– Так ты, значит, не… – взвизгнула женщина. Она повернулась к своему сообщнику. – Видишь, я тебе говорила!
Кулак мелькнул в воздухе.
– Где счет? У тебя? – проревел Грифф.
Брикки покачнулась от удара, потом мрачно улыбнулась.
– А уж эту проблему решать придется вам.
Его голос внезапно стал совершенно спокойным. Спокойный голос убийцы.
– Дай-ка его, – сказал он Бристоль, – я сам.
Револьвер перешел к нему.
– Отойди от нее.
И вот она оказалась одна – совсем одна, загнанная в угол.
Он подходил к ней все ближе. Он, наверное, хотел стрелять в упор, чтобы было похоже на самоубийство.
Ему потребовалось только одна или две секунды, чтобы подойти к ней, но ей они казались часами. Сейчас она умрет. Может быть, это к лучшему. Все равно теперь уже поздно. Автобус ушел, Автобус домой. На часах уже…
БЕЗ ЧЕТВЕРТИ ШЕСТЬ
Это последнее, что она видела. Она закрыла глаза и ждала, ждала.
Звук выстрела заставил ее раскрыть глаза. Ей казалось, что громче она никогда ничего не слышала. Непонятно, почему ей не больно. Всегда смерть бывает такой – каким-то онемением и ощущением глухоты?
Грифф странно покачивался перед ней. Это он покачивается или она? У него слишком много рук, слишком много ног. Его слишком много… Револьвер, все еще дымящийся, дрожал в его поднятой руке. А другая рука держала его руку. Еще какой-то рукой он был схвачен за горло. Его лицо? – искаженное, красное… А за ним – другое лицо, тоже искаженное, но не настолько, чтобы его нельзя было узнать.
Мальчишка из соседнего дома дрался за нее. Дрался за нее так, как и должен драться мальчишка из соседнего дома. Внезапно задрожал пол. Что-то рухнуло. Уже не было Гриффа. Не было рук и ног и голов перед ней. Ничего не было. Два тела извивались на полу.
Мимо нее пронеслась Джоан Бристоль с кочергой в руке, которую она схватила у камина и держала высоко над головой.
У Брикки были связаны руки. Но если мальчишка из соседнего дома мог броситься на револьвер с голыми руками, то она может броситься на кочергу вообще без рук.
Она вытянула ногу.
Джоан Бристоль упала вперед, а кочерга отлетела в сторону и ударилась где-то о стенку.
Она бросилась на Бристоль и прижала ее коленями к полу.
Она не могла разглядеть, что происходит с мужчинами. Она слышала звуки ударов. Один, второй, третий. Внезапно тела разделились. Один из них поднялся, а другой остался лежать. Тот, кто поднялся, держал в руке револьвер.
– Сейчас я тебе помогу, Брикки, – сказал он, задыхаясь.
Тогда она увидела: на полу лежит Грифф. Он немного вздрагивал. Поднял руку и прикоснулся к голове, но все еще лежал. Куин наблюдал за ним. Это у него был револьвер.
– Я могу ее удержать, – сказала Брикки.
Он подошел к письменному столу Грейвза, что-то там взял, потом подошел к ней и разрезал полоски, связывающие ее руки. Они – оба еще так задыхались, что не могли разговаривать.
Затем он взял эти полоски, снова связал их и стянул руки Джоан Бристоль за спиной.
– И ему, – задыхаясь, сказала Брикки.
– Еще бы! – Он пошел в спальную, вернулся с простыней, которую сдернул с кровати Грейвза, разорвал ее и принялся за дело.
– Я увидел из окна, как они шли с тобой по улице. Ты шла так напряженно, что я понял: они угрожают тебе револьвером. Я спрятался в ванной…
– Это они, Куин. На этот раз мы поймали кого нужно.
– Я знаю, что Холмз ни при чем. Но я попал там в тяжелое положение… – Он поднялся и оглядел свою работу. – Ну, это их удержит некоторое время. Нет смысла завязывать им рты. Пускай кричат сколько хотят. Да это, собственно говоря, нам и нужно. Мы даже им поможем в этом.
– Куин, какой теперь смысл? Вот они здесь. Но какая разница? Посмотри, уже две минуты седьмого…
– Давай попробуем, поедем туда. Может быть, если не этим автобусом, каким-нибудь другим…
– Бесполезно, Куин. Я тебе говорила. Видишь, город уже просыпается.
– Полиция тоже просыпается. Мы здесь попадемся, если будем терять время. Пошли, Брикки. Давай попробуем. – Он схватил ее за руку и потянул за собой вниз, по ступенькам.
– Возьми свой чемодан, открой дверь и стой там, в дверях. Я сейчас позвоню по телефону. Это займет не больше минуты.
Он поднял трубку.
– Ты готова?
Она стояла в тамбуре, держа чемодан в руке, готовая броситься бежать.
– Приготовиться! Внимание! Начал!
Он сказал в трубку:
– Дайте полицию! – Потом он сказал ей: – Держи дверь широко открытой, чтобы и я успел. – Она оттолкнула дверь и подставила ногу.
– Алло, полиция? Произошло убийство. Дом номер… – Он назвал номер дома. – Ист-Сайд, семидесятая улица. Вы найдете Стивена Грейвза мертвым, на втором этаже. В той же самой комнате вы найдете двух людей, которые это сделали. Они связаны, и вы застанете их, если не будете мешкать. В письменном столе в той же комнате вы найдете письмо и из этого письма узнаете почему. Да, и еще одно! Револьвер, которым они это сделали, лежит в тамбуре, род ковриком. А? Нет, это не шутка. Хотел бы я, чтобы это было шуткой. Я? Я нет. Я просто прохожий.
Он бросил трубку мимо рычага, крикнул ей: «Беги!» – и бросился вслед.
На миг он остановился, сунул револьвер под коврик и побежал за ней.
– Их машина! – крикнула она через плечо.
– Он оставил в ней ключ!
Он прыгнул за ней, захлопнул дверцу, и машина рванулась. Не успели они завернуть за угол, как услышали звук приближающейся сирены.
– Быстро они работают, – сказал он. – Если бы мы не сели в машину, они бы нас сцапали.
С бешеной скоростью они неслись вдоль Мэдиссон-авеню, еще пустынной. Дважды Куин проскакивал под красным огоньком светофора.
– Мы все равно не успеем, Куин, – сказала Брикки.
– Попытаемся по крайней мере!
Становилось все светлее. На востоке начинался еще один день. Еще один день в Нью-Йорке.
Ты выиграл. Ты рад? Тебе, приятно знать, что ты нас поймал, что ты нас разбил? Парня и девушку из маленького города. У нас были равные шансы, не правда ли? Как всегда. Ты, страшный, дробящий кости город!.. Равные шансы! Еще бы! Ты, гнилой город!.. Ты, ты, Нью-Йорк!
Слеза намочила ей висок, поползла почти до уха – на такой скорости был сильный ветер.
Его рука на миг оторвалась от руля и крепко стиснула ее руку.
– Не плачь, Брикки, – сказал он, смотря вперед, с трудом проглатывая комок в горле.
– Я не плачу, – сказала она. – Этого удовольствия я ему не доставлю. Пусть делает что хочет, а я ему не покажу, что мне плохо.
Здания впереди становились все выше. С каждым кварталом они, казалось, вырастают. От восьми-десятиэтажных до пятнадцатиэтажных, от пятнадцатиэтажных до двадцатиэтажных, от двадцатиэтажных до тридцатиэтажных – все выше и выше. Все время выше, захватывая небо, пока им не показалось, что они находятся в сточной яме с неприкрытой крышкой. Там, наверху, было ярко-голубое небо, а внизу – тусклая серость, вечная серость и лабиринты из бетона, лабиринты, из которых нет выхода…
Оли мчались уже по 7-й авеню, по направлению к 30-й улице. Справа на них надвигался Бродвей. Потом внезапно, около 40-й улицы, Бродвей образовал двойной треугольник, который все называют Таймс-сквером.
Здание газеты «Нью-Йорк таймс» выросло перед ними. А справа – странный брус, неизвестно зачем поставленный на фоне светло-голубого утреннего неба.
Она схватила его за руку так внезапно, так резко, что руль повернулся, и они чуть не въехали на тротуар.
Она стояла на коленях и смотрела в заднее окно и трясла его за плечо.
– Куин, посмотри! О Куин, посмотри! Часы на башне «Парамоунт» показывают без пяти шесть! Сейчас только без пяти шесть! Часы в комнате, должно быть, спешили…
– А может быть, эти отстают? Ты сейчас вывалишься из машины!
Она посылала часам воздушные поцелуи. Она была в каком-то экстазе благодарности.
– Нет, эти часы правильные. Эти часы правильные! Это мой единственный друг в этом городе! Я знала, что он мне поможет! Значит, мы можем успеть. У нас еще есть шанс…
Она больше никогда не увидит небоскреба газеты «Нью-Йорк таймс»!.. Она больше никогда сюда не приедет!
– Сядь, сейчас поворот!
Острый, как бритва, поворот поднял два колеса машины, и они уже на 34-й улице. А там, впереди, в двух кварталах от них, между 8-й и 9-й авеню, там, впереди, уже выехал большой междугородный автобус… Он только что выехал из ворот автобусной станции, развернулся и начал набирать скорость – на запад, к реке, к тоннелю, в сторону Джерси… К дому.
Такой близкий и такой далекий. На минуту раньше они бы успели. У нее вырвался какой-то крик, маленький и жалкий. Она его подавила. Она не спросила его, что им делать. И он ее не спросил. Он просто рванул машину вперед.
Он не хотел сдаваться. Усилием воли бросил он вперед легкий, маневренный автомобиль за автобусом. Они настигали его. Они поравнялись с ним. Автобус замедлил ход, чтобы свернуть в тоннель, и он остановил машину около автобуса. Им помог дружелюбный красный огонек светофора; он остановил и тяжелый автобус и легкий автомобиль.
Они выскочили из машины и стояли перед автобусом, умоляюще стуча в дверь.
– Откройте, пустите нас! Пожалуйста, пустите нас! Не оставляйте нас здесь… Куин, покажи ему деньги!
Шофер покачал головой и нахмурился. По выражению лица и жестам они поняли, что он ругается. А красный свет все держался и держался. И он не мог уехать. Он должен был сидеть и смотреть в их страдающие лица! Любой человек, у которого есть сердце, должен был сдаться. И у него, разумеется, было сердце. Он посмотрел на них в последний раз – хмуро оглянулся, не видит ли кто, а потом дернул за ручку, и дверь с шипением открылась.
– Почему вы не садитесь где полагается? – стал кричать он. – Вы что, думаете, это городской трамвай, который останавливается на каждом углу? – И прочие слова, которые люди обычно говорят, когда боятся, что их сочтут добрыми.
Она пошла, пошатываясь, по проходу и нашла, два свободных места. Через мгновение Куин сел рядом с ней, а брошенная машина осталась стоять у тротуара. В руках у Куина были автобусные билетики; он крепко сжимал их в руке. Билетики до самого конца. Билеты домой. Автобус тронулся.
Они ехали по полям Джерси. Позади был тоннель. Позади был Нью-Йорк. И только теперь она смогла говорить.
– Куин, – сказала она вполголоса, чтобы их никто не услышал, – интересно, посчитает их полиция виновными, не смогут ли они отговориться как-нибудь? Ведь в конце концов нас там не будет, чтобы рассказать, что произошло.
– Нам не надо там быть. Там будут другие, которые смогут это сделать так хорошо, что они никогда не выпутаются.
– Другие? Ты хочешь сказать – свидетели?
– Нет, свидетелей убийства нет. Никто этого не видел. Но есть один человек в семье Грейвзов, чьих показаний будет достаточно, чтобы осудить их.
– Откуда ты знаешь?
– Там, в письменном столе Грейвза, есть письмо от его младшего брата Роджера, который учится где-то в колледже. Помнишь, я тебе говорил? Грейвз, должно быть, получил это письмо вчера. Я нашел его, когда ждал тебя. Парень пишет Грейвзу, что если к нему обратится женщина по имени Бристоль и будет его шантажировать, чтобы он не поддавался.
– Откуда он знал?
– Он был женат на ней.
Мгновение она не могла закрыть рот.
– Теперь понятно, почему в ее записке написано:
«Вы не знаете меня, но я считаю себя членом вашей семьи».
– Вот именно. Знаешь, бывают такие браки под винными парами. Только это далее был не настоящий брак, все было подстроено. У нее где-то есть муж, и она боялась, что ее обвинят в двоемужестве. Поэтому она устроила фальшивое бракосочетание. Ничего подобного я в жизни своей не слышал!
– А как он вообще связался с такими подонками?
– Она выступала в небольшом кафе – неподалеку от его колледжа. И он там бывал в субботние вечера со своими товарищами. Там он с ней и познакомился. Он же мальчишка. Влюбился в нее и сделал ей предложение. Она и ее сообщник узнали, что он из видной семьи и что у Грейвзов есть деньги. И вот они подстроили это бракосочетание, разыграли его.
– Такие вещи делались в прошлом веке!
– Именно такие старые штуки иногда проходят прекрасно. Вот ты послушай. Ее любовник раньше играл в водевиле, изображал сельского мирового судью. Ему пришлось только повторить роль. А парнишка поверил, что он в самом деле женился. Наверное, не на последнем месте было и виски.
– И ты хочешь сказать, что он не догадался…
– В своем письме он пишет, что он догадался месяца через два. Они держали свой брак в тайне. Парнишка продолжал учиться, а она продолжала выступать в кабаре.
– Какие гнусные люди есть на свете!
– Они виделись только по субботам и воскресеньям. Эти двое выжали его совершенно, как лимон.
– А потом, видно, повадился кувшин…
– Да, примерно так и произошло. Конечно, с самого начала все деньги шли от Стивена Грейвза. А об остальном можешь догадаться сама.
– Да, в общем могу.
– Мальчишка как-то случайно увидел около ее уборной этого типа, узнал его и, наконец, догадался обо всем. Но они немедленно удрали.
– Еще бы!
– Только они на этом не успокоились. У них уже закружилась голова, наверное. Они решили, что могут попытаться еще разок получить деньги, прежде чем Роджер сообщит своему старшему брату и предупредит его. И вот тут-то все и произошло. Письмо от парнишки обогнало их часа на два, и Грейвз был готов к встрече с ними.
– Остальное я понимаю, – сказала Брикки. – Я слышала, когда они разговаривали. Вместо того чтобы поддаться на шантаж, он им пригрозил. Женщина пришла туда первая, оставила мужчину ждать на улице. Грейвз послал ее к черту и сказал, что он обратится в полицию. Она потеряла голову, бросилась к двери и впустила своего сообщника. Он вытащил револьвер. Грейвз пытался отнять его. И поплатился жизнью.
– И я чуть было не поплатился своей жизнью, и ты чуть было не поплатилась своей.
– Ты имеешь в виду, когда дрался там с ним?
– Нет. До этого. Я имею в виду Холмза.
– Почему? Что случилось?
– Холмз!.. Он был ни при чем, конечно, но он так испугался из-за чека, что когда узнал о смерти Грейвза и понял, что его могут обвинить в убийстве, он чуть было сам не стал убийцей.
– Он пытался?..
– Больше, чем пытался. Он почти что прикончил меня. Что-то подсыпал в мой бокал и собрался бросить меня в реку. Кажется, он уже вытащил меня из машины, не знаю. Я уже почти потерял сознание к этому времени. Меня спасло твое имя. Я пробормотал, что ты знаешь про него и, хоть он меня и убьет, это не спасет его. Ну, все изменилось тогда. Конечно, его страх удвоился. Но вместо того чтобы толкнуть меня в реку, он четверть часа отливал мне голову холодной водой и заставлял ходить вокруг машины. Все ходить и ходить, чтобы снотворное перестало действовать. А потом он довез меня быстренько к себе домой и там накачал меня черным кофе… Потом… Я не знаю… Мы вроде стали доверять друг другу. Не спрашивай меня почему. Наверное, мы оба слишком устали от подозрений. Я поверил, что не он убил Грейвза, а он поверил, что я не пытался шантажировать его. Он просто попал в тяжелое положение. У него не было денег, и, чтобы как-нибудь скрыть это, он дал Грейвзу негодный чек. Но вчера он уже достал денег и пошел к Грейвзу, чтобы вернуть их ему. А там узнал, что не может сделать этого, потому что Грейвз не может найти чек. Он перерыл весь стол, но не нашел. Грейвз, видно, очень нервничал – ждал прихода Бристоль. Он, наверное, хотел, чтобы Холмз как можно скорее ушел. С Холмзом-то все было ясно. А Холмз, конечно, беспокоился. Он очень беспокоился. Но он понял, что Грейвз – джентльмен и не заставит его заплатить лишнее за этот чек и не пойдет в полицию. Грейвз отнесся к нему очень холодно после того, что произошло, но они не ссорились, и он ушел от Грейвза, договорившись, что тот не будет его преследовать и что он придет еще раз, а Грейвз поищет чек. Грейвз в это время ждал Бристоль, а Холмз пришел незадолго до нее.
В общем я ему отдал чек. Иначе Холмза бы впутали в это дело. А я был твердо убежден, что Холмз в убийстве не виновен. Он при мне выписал новый чек, пометил его тем же числом, что и негодный, и отправил почтой Грейвзу.
Куин вытащил что-то из кармана и показал Брикки. Она побледнела, увидев столько денег. На мгновение она подумала…
– Нет, не пугайся, – сказал он. – На этот раз это честные деньги. Мне их дал Холмз. Он настаивал, чтобы я их взял, после того как узнал нашу историю, твою и мою. А он чувствовал такое облегчение, что выпутался из этой истории, что дал мне деньги. Двести долларов. Он сказал, что если я захочу, я могу понемногу возвращать эти деньги ему. Во всяком случае, их достаточно, чтобы начать. На двести долларов в нашем городке можно сделать кое-что. Мы могли бы внести первый взнос за…
Она не слышала его. Она больше не слышала его. Ее голова упала к нему на плечо и ритмично покачивалась в такт движению автобуса. Ее глаза были закрыты.
«Мы едем домой, – думала она сквозь сон, – я и мальчишка из соседнего дома. Наконец мы едем домой…»
Далеко, на башне «Парамоунт» часы пробили четверть седьмого.