Текст книги "Срок истекает на рассвете"

Автор книги: Уильям Айриш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Извините меня, минутку, – сказала Бристоль, поднимаясь. – Я забыла закрыть кран.

Она обошла вокруг стратегически поставленного стула, на котором сидела Брикки, и быстро шагнула в ванную комнату, сразу закрыв за собой дверь.

Она дала Брикки возможность. Она сама дала ее – возможность найти что-нибудь, что можно найти в этой комнате. Возможность, которая длилась секунд тридцать – сколько нужно времени, чтобы получить инструкции, как действовать дальше. И такой возможности больше не будет. Не успела ручка двери остановиться, как Брикки уже вскочила. У нее было время осмотреть только одно: открытую сумку на комоде.

Она бросилась к сумке и сунула туда руку. Она знала, что никаких прямых улик не найдет. Но хоть что-нибудь, хоть что-нибудь! А там ничего не было. Губная помада, пудреница, прочая ерунда. Под ее судорожно двигающимися пальцами зашуршала бумага. Она быстро вытащила ее, развернула и пробежала глазами. Все еще ничего. Неоплаченный счет за гостиницу на 17 долларов 89 центов. Счет этой гостиницы. Какую он мог иметь ценность? Он никак не связан с тем, ради чего Брикки пришла сюда. И все же какой-то неясный инстинкт подсказал ей: «Возьми этот счет. Он может пригодиться». Она быстро села на свой стул, сделала что-то со своим чулком, и счет исчез.

Мгновение спустя открылась дверь, и Бристоль, получившая инструкции, вышла. Она села против Брикки.

– Вы были там, у Грейвза, одна или с кем-нибудь?

Брикки посмотрела на нее взглядом человека, уже перешагнувшего рубежи семнадцати лет.

– А вы что думаете – я с собой бабушку вожу?

Ее собеседница получила то, что хотела получить.

– В такое время вы не водите с собой бабушку?

– Ага.

– Ну, и… Кто-нибудь остановил вас у дверей и рассказал вам, что произошло, что там полиция? Уже народ собрался? Как вы узнали, что он мертв?

Брикки отвечала на эти вопросы. Это было похоже на танцы на туго натянутой проволоке, без балансира и без сетки.

– Нет, там никого не было. Никто об этом еще не знает. Я, видимо, первая его нашла. У меня был ключ, он мне сам его дал. Я пошла туда, а там у него не горел свет. Я подумала, что он еще не вернулся домой, и решила его обождать. Пошла наверх и увидела его там, застреленного.

Джоан Бристоль с лихорадочным интересом вслушивалась в ее рассказ.

– И что же вы сделали? Наверное, сразу бросились к телефону и начали орать: «Убийство, убийство!»

Опытная светская дама, сидящая на том стуле, где была Брикки, снова посмотрела на свою собеседницу.

– Вы что думаете, я совсем глупая? Конечно, я оттуда сразу удрала, но на тормозах. Я выключила свет, заперла за собой дверь и ушла, оставив все так, как было. Сестричка, я никому не сказала ни слова! Неужели вы думаете, что я хочу быть замешанной в этом деле? Только этого мне не хватает.

– А когда вы там были?

– Только что.

– Значит, надо думать, еще никто об этом не знает, кроме вас…

– Вас и меня.

Она почувствовала сзади какое-то движение. Может быть, шелохнулся воздух или что-то скрипнуло.

– Вы сюда пришли одна?

– Конечно. Я все делаю одна. А кто у меня есть?

Зеркало, стоящее на комоде, показало, что дверь позади нее медленно открывается.

Она не могла повернуть голову. Она могла только подумать: «Дверь сзади меня открылась. Кто-то сейчас… Значит, это сделали они. Я попала в точку. Значит, мой след был горячий, а Куин пошел по холодному следу».

Теперь она все знает. Но это ей не поможет. Она сама напросилась на неприятности, и сейчас они начнутся.

Бристоль задала еще один вопрос – больше для того, чтобы отвлечь ее внимание еще на мгновение, чем для того, чтобы получить ответ:

– А почему вы меня с этим связываете? Почему вы пришли сюда?

Брикки нечего было беспокоиться об ответе, потому что ответа не ждали. Уже сосчитали, сколько будет дважды два, без ее помощи.

Что-то плотное и прыщавое, с маленькими узелочками, внезапно покрыло ее лицо. Махровое полотенце, видимо. Она вскочила, но одна рука оказалась в железной хватке. Бристоль тоже вскочила и схватила ее за другую руку. И обе руки были сведены сзади, перекрещены и связаны.

Потом грубая рука, тяжелее и больше, чем рука женщины, немного повозилась с полотенцем и опустила его до половины лица, освободив глаза и нос.

Бристоль стояла перед ней и сказала тому, кто стоял за ее спиной:

– Следи за ее ртом, Грифф. Сквозь эти стены слышно все.

Мулсской голос проворчал:

– Свяжи ей ноги. Она бьет меня каблуками.

Женщина наклонилась. Брикки почувствовала, что ей стягивают щиколотки. Она превратилась в беспомощный сноп сена, связанный с обоих концов.

Джоан Бристоль снова поднялась.

– Что будем делать теперь? – спросила она.

Мужской голос ответил:

– Как ты думаешь, не следует ли нам…

Он не закончил: Брикки поняла, что он имеет в виду, по тому напряженному выражению, которое появилось на лице женщины. Он сказал об этом так спокойно, как будто говорил, что нужно задернуть занавески или погасить свет. Она похолодела.

Женщина была напугана. Не из-за Брикки. Она боялась за себя. Ома, должно быть, хорошо знала этого человека. Знала, на что он способен…

– Не в этой комнате, не здесь, Грифф! – сказала она просительно. – Всем известно, что мы были в этой комнате. Мы нарвемся на неприятности.

– Нет, ты меня не поняла, – сказал он просто. – Я вовсе не имел в виду… – Он подошел к окну, спокойно открыл его. Блик света на противоположной стене… Он нагнулся и задумчиво посмотрел вниз. Потом повернулся и сказал негромко: – Четвертый этаж. Наверное, достаточно. – И сделал выразительный жест. – Мы втроем стали пить, а потом она захотела открыть окно, немного проветрить комнату. А потом… Ведь часто так бывает.

Брикки казалось, что сердце ее горит, как факел.

– Да, но такие дела всегда расследуются, а это нам не годится, Грифф.

– Так что ж мы сделаем? Оставим ее здесь? – сказал он резко, лающим голосом.

Бристоль пригладила волосы.

– Посмотри, в какую беду ты нас втянул, – ворчливо сказала она. – Зачем тебе нужно было…

– Заткнись! – сказал мужчина жестко.

– Она уже знает. Как, по-твоему, зачем она сюда пришла?

– Какого черта ты не делала все как нужно было! С самого начала, как мы договорились!

– Не могла я с ним справиться! Я открыла тебе дверь, чтобы ты его напугал, заставил заплатить. Совсем я не думала, что ты его застрелишь.

– А что ты хотела, чтобы я сделал, когда он бросился на эту штуку? Хотела, чтобы я ее отдал? Ты видела, что произошло, – я должен был застрелить его, в порядке самозащиты. Да и вообще что теперь говорить об этом! Сама все испортила. А беду не исправишь. Теперь еще надо думать об этой юбке. Мне все-таки кажется, что самое умное…

– Нет! Говорю тебе, Грифф, нет! Это будет самое глупое. Пусть болтает, когда мы уйдем. Ведь это только ее слово против нашего слова. Она ведь тоже там была, верно? Она могла это сделать – так же, как и мы. Давай скорей уйдем отсюда.

Он открыл дверцу стенного шкафа и заглянул в него.

– А как насчет этого? Давай сунем ее сюда и потеряем ключ. Шкаф в капитальной стене, так что ее никогда не услышат. Это даст нам порядочно времени. Неизвестно, сколько пройдет, пока откроют шкаф.

Они оттащили ее к шкафу и сунули внутрь, как мешок…

– Надо ее к чему-нибудь привязать, – сказал он. – А то она начнет биться о дверцу. – Он приспособил что-то вроде сбруи из простынь и привязал к крючку в стене. Она теперь не могла пошевелиться.

Женщина сказала:

– А там есть чем дышать? А то вдруг долго не…

– Не знаю, – оборвал он. – Она выяснит это сама, а потом нам расскажет.

Они закрыли дверцу. Темнота. Ключ был вынут. Ключ, который они хотели бросить где-то на улице. Она слышала, как они разговаривают.

– Давай чемодан, Джоан.

– А как насчет того идиота, что сидит в холле? Он, должно быть, видел, как она поднималась сюда.

– Ну, с этим я справлюсь легко. Где бутылка виски, которую я сегодня купил? Я предложу ему выпить на прощание. Он, когда пьет, всегда отходит за почтовые ящики. Ты выскочишь, когда он будет там, и быстро выйдешь на улицу, разговаривая сама с собой, как будто с ней. Пошли. Ты готова?

– Эй, послушай-ка! Нет счета за номер. Надо расплатиться, иначе нас начнут искать. Он, наверно, упал на пол…

– Неважно, некогда сейчас искать! Дежурный выпишет нам новый…

Дверь закрылась. Они ушли.

ОДНА МИНУТА ШЕСТОГО

В такси Куин раздумывал над сложным маневром Холмза. Тот боялся попасть в ловушку и, чтоб избежать ее, заставил Куина уйти из того места, откуда он звонил, в кафетерий. Там он, невидимый, осмотрел его, но так как не был абсолютно уверен, что Куин один, хотя и казалось, что это так, перенес встречу в третье место. Это давало Холмзу возможность приехать туда раньше и удостовериться, что вокруг никого нет. Куину пришлось бы расставлять сообщников на виду у своей богатой жертвы.

Куин доехал до 51-й улицы за пять-шесть минут, не больше. Этот бар походил на старомодный ночной клуб, какие существовали три десятилетия назад. Он помещался в первом этаже каменного дома, а вход был через подвал. Над дверью висела неоновая вывеска, освещающая вход, но официальное время закрытия уже давно прошло, и вывеска не горела. Большинство посетителей уже ушло. Но он выскочил из такси и вошел. Все равно.

В маленьком кабинете лицом ко входу в одиночестве сидел человек. Его волосы серебрились у висков, он носил очки без оправы, что придавало ему довольно солидный вид – слишком солидный, чтоб сидеть с таким видом в одиночестве в баре около пяти часов утра. Он обхватил рукой бокал. Второй стоял на другом краю стола. Когда вошел Куин, он незаметно поднял палец. Куин подошел, остановился и посмотрел на него. Тот сидел, глядя снизу вверх. Минуту они молчали. Человек за столом заговорил первый:

– Вы Куин, надо думать?

– Я Куин. А вы Холмз?

– Сколько вам стоило такси?

– Шестьдесят центов.

– Вот деньги.

Он выкатил монеты из желобка ладони, будто монеты были чем-то жидким. Куин сбегал к такси и сразу вернулся. Холмз жестом указал ему на стул.

– Садитесь.

Куин неуверенно сел, придвинувшись к столу, подальше от стены. Снова они посмотрели друг на друга, парень лет двадцати пяти и мужчина, которому было пятьдесят, а может быть, и больше. Холмз был более опытен. Это проявилось почти тотчас. Он держал ситуацию в руках, даже эту ситуацию, которая была не в его пользу. Даже добродетель не может заменить жизненный опыт.

– Вот, выпейте, – сказал он. – Я должен был заказать заранее, чтобы мне разрешили здесь остаться. Бар закрывали.

Смешно – вдруг он что-нибудь насыпал в бокал? Это было бы похоже на 1910 год.

Холмз, видно, прочел его мысли.

– Возьмите мой, – сказал он, – я еще не пил.

Он взял бокал, который стоял перед Куином, и отпил из него.

– Когда вы выскажетесь? – спросил Холмз насмешливо.

Куин осмотрелся. «Неподходящее место, чтобы его сцапать. Я здесь с ним ничего не сделаю. Нельзя было позволять ему выбирать место».

Снова Холмз, казалось, прочел его мысли:

– Хотите выйти отсюда? Сядем в машину, а?

– Не знал, что у вас есть машина. Почему же вы не посадили меня сразу, а гоняли туда и обратно?

– Хотел сначала узнать кое-что о вас.

«И до сих пор не знаешь», – со злорадством подумал Куин.

Холмз выпил свой бокал до дна, поднялся, снял с крючка светло-серую шляпу и надел ее с такой тщательностью и точностью, будто покидал деловой завтрак, состоявшийся в полдень, а не место вынужденного свидания почти на рассвете. В шляпе он выглядел немного менее солидным, но только немного. Это все еще был с ног до головы достойный, надменный деловой человек. Он направился к выходу, невидимые вожжи всей ситуации все еще были крепко зажаты в его руках. Куин поднялся и шагнул следом, оставя свой бокал нетронутым. Затем оглянулся и посмотрел на бокал. «Это мне может пригодиться, если что-нибудь произойдет, – подумал он. – У меня внутри какое-то ощущение пустоты».

Он вернулся к столу, двумя длинными глотками осушил бокал и направился за Холмзом. Сразу же ему стало лучше, он почувствовал, что справится. Машина стояла недалеко от входа. Холмз уже был возле нее.

– Я не собирался торопить вас, – сказал он светским тоном.

Куин разрешил ему тронуть машину с места, затем спросил строго:

– Куда вы едете?

– Просто покатаемся немного. Я подумал, что мы не можем разговаривать, если машина стоит у тротуара в такое время, – подойдет полицейский и станет совать свой нос.

– Ну и что в этом такого? – отрезал Куин.

Холмз улыбнулся асфальту, простиравшемуся перед их наступающим буфером, будто видел что-то смешное, а там ничего не было – асфальт, как и всякий другой. Машина направилась на запад. Оба молчали. Куин подумал: «Я разрешу ему начать. Почему я должен облегчить ему положение? Он должен будет начать рано или поздно. Это игра. А у меня на руках – карты, несущие тюрьму и казнь, – так, во всяком случае, предполагается».

Что бы там ни думал Холмз, на лице его это не отражалось. Он повернул на север, на 60-ю улицу. Они проехали ее, затем наугад повернули на восток. Все экспромтом. Куин мог догадаться об этом по резкому повороту руля в самый последний момент. Они проехали прямо примерно к 5-й авеню, затем повернули на север; наконец он, очевидно, что-то решил и завернул на какую-то улицу, которая упиралась в склон, сбегавший под мост через Ист-ривер, и остановился у самого края, у воды. Здесь, где не было никакой ограды. Просто своего рода причал, поднимающийся над блестящей темнотой реки. Он остановился только тогда, когда передние шины прижались к низкому каменному бортику пристани. Куин молчал. Он думал: «В твою игру могут играть двое».

Холмз заглушил мотор и выключил фары. С воды исчезла филигранная инкрустация, но вода чувствовалась по запаху, а время от времени она издавала коротенькие хихикающие звуки, как маленький ребенок.

– Вы довольно близко подъехали к краю, не правда ли?

– Тормоза в порядке. Вы не волнуетесь, а?

– Нет, я не волнуюсь, – сказал Куин спокойно. – А что, мне следует волноваться?

Холмз немного наклонил голову.

– Зачем вы смотрите на часы?

– Я пытался сосчитать, сколько времени прошло с тех пор, как мы увиделись в баре.

– Двадцать минут, – сказал Куин, – и все должно было бы уже кончиться.

– Так и будет. У вас есть чек? Сколько вы хотите за него?

«Что-то не так. Я веду себя неправильно, я занимаю не ту позицию. Интересно, как это ему удалось взять верх?» – подумал Куин.

Холмз ущипнул себя за переносицу, нагнулся вперед и зашелестел какой-то бумагой возле самой приборной доски.

– Вот двести долларов, – сказал он. – Давайте чек.

Куин не ответил. Холмз повернулся и посмотрел на него.

– Двести пятьдесят.

Куин не ответил.

– Сколько вы хотите?

Куин заговорил медленно и тихо, теперь был его ход.

– Почему вы думаете, что я хочу за него деньги?

Холмз вопросительно посмотрел на него.

Куин продолжил:

– Вот что я за него хочу: я хочу получить письменное признание, что вы сегодня ночью убили Стивена Грейвза. Если я не получу этого, тогда я и вас и чек – обоих – отвезу в полицию.

Нижняя челюсть Холмза пыталась сомкнуться с верхней и все время отваливалась.

– Нет, обождите, – повторил он два или три раза, – нет, обождите!

– Вы там были сегодня ночью, мистер Холмз?

Внезапно челюсти крепко сомкнулись – так крепко, что ни слова не проходило сквозь них.

– Он там лежит мертвый, и вы тот человек, который это сделал. Ведь вы же не думаете в самом деле, что я нашел этот чек катающимся по городу в такси? Неужели вы так думаете? Где, вы полагаете, я нашел его? Там, где я его нашел, лежал труп Стивена Грейвза.

– Вы лжете! Вы пытаетесь провести меня на том, о чем вы не можете знать никак!

– Я был там.

– Вы там были? Вы лжете!

– Вы и он сидели лицом к лицу в кожаных креслах, в комнате на втором этаже, в кабинете. Он выпил, а вам не предложил. Он закурил сигару, но вам не предложил. Вы сжевали свою собственную в клочья. Я даже могу вам сказать, какой марки была сигара, – «Корона». Я даже скажу вам, как вы были одеты: на вас был коричневый костюм. Когда вы пошли на свиданье со мной, вы переоделись в серый, но тогда на вас был коричневый костюм. На левом рукаве нет пуговицы. Не пытайтесь сунуть руку в задний карман! Ну что, лгу? Теперь вы верите, что я там был? Теперь вы верите, что я видел его мертвым и знаю, что вы убили его?

Холмз не отвечал; он снова наклонил голову.

– Бросьте смотреть на часы, ваши часы вас не спасут.

Холмз, наконец, заговорил:

– Нет, мои часы меня спасут. Вы еще ребенок, вот что! Господи, мне почти что жаль тебя, сынок. Не знал я, что ты так молод, когда говорил с тобой по телефону.

Куин мигнул несколько раз.

– У тебя неприятности с глазами, а? Огни на приборной доске окружены кольцами, а? Как большие мыльные пузыри. Вот что…

– Что – «вот что»?

– Видишь, ты слишком много говорил. Ты договорился до могилы. Если бы ты держал язык за зубами, я бы и в самом деле поверил, что ты нашел этот чек в такси. Ты бы заснул здесь, в машине, и через два часа проснулся бы на берегу реки, здесь, без чека, но в остальном невредимый, даже, может быть, с десятидолларовой бумажкой в кармане. Что, голова очень много весит? Слишком тяжела для твоей шеи? Она все время опрокидывается, словно сделана из камня, а?

Куин ткнул себя в подбородок; голова откинулась. Холмз отечески улыбнулся.

– Если бы ты пил из своего бокала, этого бы с тобой не случилось, все было бы в порядке. Ты был подозрителен, но недостаточно подозрителен. Ты взял не свой бокал, а мой. Я шахматист, а ты, очевидно, нет. Играть в шахматы – значит уметь разгадать ход противника еще до того, как он его сделает.

Он замолчал и снова посмотрел на Куина.

– Что, галстук слишком тесен? Правильно, опусти узел. Порви ворот рубашки. Правильно! Хотя это не очень помогает, а? Ничем не могу помочь. Ты заснешь здесь, в машине, а потом отправишься в реку, и от тебя не останется никаких следов. Я заберу у тебя чек прежде, чем это произойдет; не беспокойся, я найду его, он ведь у тебя здесь. Ты не пришел бы, если бы его у тебя не было с собой. Вероятно, ты его засунул в башмак? Это именно то место, которое молодой человек твоего типа посчитал бы очень подходящим тайником.

Куин оторвался от сиденья и стал нащупывать ручку дверцы, но повалился. Холмз ухватил его за пояс и подтащил обратно на сиденье, как мешок.

– Какой смысл пытаться вылезти? Даже если бы тебе удалось это сделать, ты все равно не сможешь больше стоять. Ты упал бы на мостовую, только и всего.

Нога Куина согнулась раза два, пытаясь поднять его. Холмз повернул рычажок и опустил оконное стекло.

– Пытаешься выбить стекло? У тебя нет сил для этого!

Внезапно он обернулся и схватил Куина за руку.

– Что это? Столовый нож? Что ты можешь им сделать?

Он выбросил нож в окно.

– Слышал плеск? Там перед нами вода – вот эта прямая черная полоска, которую ты видишь как раз над радиатором.

Он откинулся к стенке с видом терпеливого ожидания.

– Теперь ты уже совсем не можешь двигаться, да? Вот и правильно. Водишь рукой так лениво, будто отмахиваешься от комаров. Вот почти и все, что ты еще можешь сделать.

«Все-таки я успел узнать, – подумал Куин, – что я был на правильном пути… но я узнал слишком поздно».

– Вам не удастся это сделать, мистер! – пробормотал он сквозь сон, в то время как его голова опустилась в последний раз. – Брикки все знает. Нас двое, я не один… теперь…

ДВАДЦАТЬ ОДНА МИНУТА ШЕСТОГО

Брикки стояла в темноте стенного шкафа, связанная, беспомощная. Теперь уж они наверняка не успеют на автобус. Бедный Куин! Будет ждать ее там, в доме Грейвза, в обществе мертвеца, пока не наступит день, пока кто-нибудь не заглянет туда. И начнется суматоха, и его арестуют… И все кончится. Ему никогда не удастся победить город. В конце концов ни эта женщина, ни ее партнер не оставили ничего такого, что могло бы их уличить. Ничего похожего на взломанный сейф – след, который оставил Куин. Она может потом обвинять их сколько угодно, если, конечно, она останется в живых. Но это ничему не поможет. Ее слово ничего не стоит.

Уходили драгоценные минуты, минуты, которые можно сравнить с каплями крови из сердца. Должно быть, сейчас уже половина шестого. Через десять минут она и Куин должны были отправиться на автобусную станцию… Теперь уж этого не произойдет. Ей следовало догадаться, что город их все равно перехитрит. Городу всегда это удавалось. Они ведь просто парень и девушка из маленького городка. Как могли они бороться против такого врага?! Куина казнят на электрическом стуле, а она навсегда останется грубой, злой наемной партнершей в дансинге – в заведении, больше похожем на конвейер, чем на место для развлечения. Навсегда. Без надежд, без мечтаний…

Проходили драгоценные минуты, которые нельзя было остановить и нельзя было выкинуть.

Внезапно дверь в комнату отворилась, и кто-то вошел. На мгновение дикая надежда мелькнула у нее в голове. Ага, счастливый конец, как в рассказах, как в кинофильмах! Кто-то пришел сюда, чтобы освободить ее в последнюю минуту. Пьяница-дежурный решил посмотреть, что произошло, – он заподозрил их, потому что она не вышла с ними. Или даже, может быть, сам Куин, которого привело сюда какое-то чудесное шестое чувство…

Потом раздался голос, голос, хрипящий от бешенства. И все надежды исчезли. Это был Грифф, сообщник Бристоль. Они вернулись, чтобы прикончить ее тут же, на месте!..

– Почему ты об этом не подумала раньше, дура?! Башка у тебя не работает?!

– Сейчас я из нее все вытрясу, – пригрозил решительный голос Бристоль. – Я бы и тогда у нее узнала, да ты вышел из ванной слишком рано. Ведь что-то подсказало ей – как могла она узнать мой адрес?..

Дверца шкафа открылась, и ослепляющий свет заставил ее на минуту закрыть глаза. Она почувствовала, что ее освобождают от петли, которая держала ее у стены. Ее вытащили, сорвали повязку, чтобы она могла говорить.

– Попробуй только крикни, и я тебя быстро… – угрожающе сказала Бристоль и подняла руки.

Брикки не могла кричать, даже если бы захотела.

Бристоль схватила ее за волосы и оттянула голову назад.

– Ну, только не увиливай! Я вот что хочу знать: откуда ты узнала обо мне? И откуда ты узнала, где я живу? Я буду рвать твои волосы, пока ты мне не скажешь всю правду!

Брикки ответила сдавленным, но решительным голосом:

– Ты уронила там счет за гостиницу. Я его нашла в комнате, там, где он лежал.

Удар. Она услышала звук, как будто бумажный пакет, наполненный водой, упал с третьего этажа. Но это не ее, это он Джоан ударил.

– Ах, ты… – хрипел он. – Я так и знал, что ты что-нибудь в этом роде выкинешь! Могла бы оставить свою визитную карточку у него в кармане. Одно и то же.

– Она врет! – взвизгнула Джоан Бристоль. Одна сторона ее лица медленно краснела, словно покрывалась экземой. – Я готова поклясться, что видела счет у себя в сумке, когда вернулась сюда.

– Ты вынимала счет из сумки, показывала ему? Вынимала?

– Да, вынимала! Ты сам знаешь: мы решили, что я покажу ему, как мне нужны деньги. Но я положила его назад, Грифф! Я принесла его сюда!

Брикки покачала головой.

– Он, видимо, выпал. Счет на семнадцать долларов восемьдесят девять центов. На нем написано «просрочен» фиолетовыми чернилами. На нем был даже помер твоей комнаты.

Грифф рванул Брикки за волосы.

– Ты его принесла сюда? Что ты с ним сделала? Где он?

– Я его оставила там, где он был. Я боялась до чего-нибудь дотрагиваться. Я все оставила как было.

Подошла Бристоль.

– Не верь ей. Она могла взять его с собой. Обыщи ее.

– Обыщи ты. Ты знаешь, где вы, женщины, прячете.

Ее руки быстро и тщательно стали обшаривать каждый дюйм. Ноги Брикки были стянуты вместе. Счет лежал в чулке, с внутренней стороны ноги. Бристоль проверила чулки с наружной стороны.

– Счета у нее нет.

– Тогда придется пойти туда и достать его. Его нельзя там оставлять. Это нас выдаст. Ах ты, идиотка!

– Обожди минутку, Грифф! – сказала Бристоль быстрым, тихим шепотом, но Брикки слышала. – Мы ее возьмем с собой и оставим ее там, с ним. Устроим так, чтобы выглядело, будто она сама… – Она мотнула головой в сторону Брикки и сказала еще тише, но Брикки все равно слышала – так напряжено было все в ней. – Ты можешь сделать то, что хотел с самого начала, но сделай это там. Пускай-ка они распутают эту историю! Тогда все не будет иметь к нам никакого отношения.

На мгновение он задумался. Глаза его горели.

– Это единственный выход для нас, Грифф! Они подумают, это сделала она, а потом покончила с собой.

Он кивнул.

– Хорошо. Нам нужно провести ее мимо стола ночного дежурного, как будто она пьяная, понимаешь! И ее приходится поддерживать. Я его все-таки заставлю отойти от стола, как я тебе раньше говорил. Мы просто провожаем ее домой, вот и все. Не трогай руки, пусть будет так, как есть, а ноги развяжи, чтобы она могла идти.

Бристоль взяла свое пальто и набросила его на плечи Брикки, закрыв связанные руки.

– Сними полотенце с шеи, – сказал мужчина. – Вот, возьми это. – Он передал Джоан Бристоль что-то черное, поблескивающее. Наверное, из этого револьвера он застрелил Грейвза.

Револьвер – под пальто, и левая рука Бристоль прижала его к спине Брикки, будто хотела вдавить его в тело – тупоносый черный револьвер.

– Теперь обожди здесь. Я пойду вниз, выведу машину из гаража и избавлюсь от этого дежурного. Дай мне десять минут. Потом пойдешь вниз.

Дверь за ним закрылась, и женщины остались одни.

Они не разговаривали. Они не сказали друг другу ни слова. Они стояли рядом – молча, напряженно; пальто приподнялось сзади маленьким шалашиком – там, где левая рука Бристоль прижимала к спине Брикки револьвер.

Интересно, будет ли она стрелять, если я вдруг сделаю шаг в сторону, чтобы оторваться от этого револьвера?

Однако Брикки такой попытки не сделала, и не только потому, что боялась. Они собирались отвезти ее туда, куда она с самого начала хотела повести их, – на место преступления. Так почему же не обождать? Правда, может быть, ей никогда не представится возможность убежать. А здесь эта возможность как будто бы есть. Но все-таки почему не обождать? Ведь туда придет и Куин.

Бристоль, наконец, заговорила:

– Ну, достаточно. Теперь пойдем. Но я хочу тебя предупредить: если ты хоть пискнешь на лестнице, или когда мы будем проходить через холл, или на улице, когда мы будем ждать машину, я выстрелю. И не думай, что я шучу. Я никогда не шутила. И вообще я родилась без чувства юмора.

Брикки не ответила. Она подумала, что это, наверное, правда. Это ужасно – быть всегда злой, злой на весь мир.

Они вышли из комнаты и пошли по вонючему коридору.

За одной из дверей зазвонил звонок будильника. И обеим показалось, что электрический ток прошел между ними, а револьвер был проводником. Она почувствовала, как Бристоль тяжело задышала за ее спиной. Она поняла. Ей не надо было говорить, какая случайность спасла ее от того, что Бристоль не выстрелила, вздрогнув от этого звонка…

Они свернули на боковую лестницу. Они уже слышали голос Гриффа – где-то там, внизу. Гулкий, пустой голос.

– Ну, выпей еще! Не ломайся.

– Стой! – прошептала Бристоль, когда они дошли до последних ступенек, Стола дежурного отсюда не было видно.

Кто-то поперхнулся, закашлялся. И снова прозвучал голос Гриффа: «Легче, легче, не выпей всю бутылку!»

– Ну, – прошептала Бристоль и толкнула ее револьвером, как будто это была ручка, управляющая движениями Брикки.

Грифф был там один; он навалился на стол, положив голову на руки.

Странное существо: двухголовое, четырехногое, со странным горбом, – вот что представляли собой эти две женщины. Эти две женщины и револьвер. Грифф даже не обернулся.

Они были уже в машине, когда он присоединился к ним. Машина стояла недалеко от выхода. И Бристоль велела ей сесть сзади и села рядом.

Грифф сел на переднее сиденье, и они все еще не сказали друг другу ни слова. Бристоль передвинула револьвер, и теперь он упирался в бок Брикки. Брикки сидела тихо, совершенно не сопротивляясь.

Ночь вокруг раскололась на кусочки. Появились какие-то щелки и полоски света. Их становилось все больше и больше.

Они доехали быстро. Когда они завернули на 70-ю улицу, Бристоль сказала:

– Смотри не останавливайся, если ты не уверен.

Они проехали мимо дома, как будто ехали не сюда, а куда-то еще.

Дом хорошо хранил свою тайну. Он был таким же, каким был вчера утром, в этот же самый час. Утром. До того, как это случилось.

Все трое повернулись к дому, когда машина проезжала мимо. «Куин уже, должно быть, вернулся. Он уже там. О боже! – Только теперь, вот теперь начинала она чувствовать страх. – А вдруг еще нет?»

Когда миновали дом, Грифф развернулся и поехал назад. Наконец он затормозил. Они снова посмотрели из окон автомобиля. Ничего.

– Мы можем туда подняться, – прошептал он, не разжимая губ. – Пошли.

Ее сердце было как испуганный зверек, когда ее вытащили на тротуар, зажали с двух сторон, как сандвич, и быстро повели к дому. Они поднялись на крыльцо и вошли в тамбур, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не смотрит на них. Никто не смотрел.

– Все в порядке, – с облегчением сказала Джоан Бристоль.

– Где ключ, который был у нее? Быстрее!

Они втолкнули ее внутрь и снова закрыли за собой дверь. Она делала все, что ей говорили. Но теперь конец. Теперь, когда они закрыли эту дверь, в счет пойдет каждая секунда. Даже если он вернется через пять минут, он все равно опоздает. Он ее найдет здесь, как нашел Грейвза. Даже если он вернется сейчас же, и это не поможет. Просто здесь будут еще два трупа. Эти люди вооружены, а у нас ничего нет.

Может быть, может быть, он совсем не вернется? Может быть, что-нибудь такое случилось и с ним?

Темнота в доме была такой же непроницаемой, как и прежде. Бристоль сказала Гриффу, как и она сказала Куину, когда они пришли сюда в первый раз: «Не зажигай свет, пока мы не подымемся наверх». Ей казалось, что это было много лет назад. Но тогда здесь не было убийц. Здесь были только двое молодых людей, которые пытались начать жизнь сначала.

Грифф зажег спичку, прикрыл ее руками и повел их за собой. Брикки шла вслед за ним – в накинутом пальто, с револьвером, припаянным к спине.

А что, если он ждет там, наверху, в темноте? А что, если он сейчас выйдет и скажет: «Брикки, это ты?» Тогда она будет виновницей его смерти. Она принесет ему смерть. А если его там нет, тогда она принесет смерть себе. Но из двух этих возможностей она предпочитала последнюю. Да и вообще какая разница? Все равно уже слишком поздно – они опоздали на автобус. Город оказался победителем. Как всегда.

Вход в комнату, где лежал убитый, казался мрачной черной ямой в слабых лучах его спички. Потом он зажег свет в комнате, и ее втолкнули туда. К мертвому человеку. В пустоту, где не было Куина, чтобы помочь ей.