Текст книги "Погибшая леди"
Автор книги: Уилла Кэсер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Ишь, какой красавец вырос! Старый судья, наверно, гордится тобой. Он позвонил мне вчера и начал хвастаться: «Нелишне предупредить вас, мадам, что приехавший ко мне молодой человек очень красив!» Как будто я и сама не знала, что из тебя получится настоящий красавец! Значит, теперь ты – взрослый мужчина, повидал мир. Ну и что ты нашел в нем интересного?
– Ничего, что могло бы сравниться с вами, миссис Форрестер.
– Глупости. А как у тебя насчет возлюбленных? Есть кто-нибудь?
– Предположим.
– И хороши собой?
– Уж не думаете ли вы, что их несколько? Разве мало одной?
– Одной даже слишком много. Вот если их будет полдюжины, самое лучшее в тебе достанется все-таки нам. А одна заберет себе все без остатка. Впрочем, если бы у тебя была возлюбленная, ты бы сюда не вернулся. А знаешь, как мы тебя ждали? – Она взяла его руку и повернула кольцо-печатку, которое он носил на мизинце. – Уже несколько недель, каждый вечер, когда внизу за лугами проносятся огни поезда, я говорю себе: «Нил едет домой, теперь есть, кого ждать», – она осеклась, как всегда, когда ей казалось, что она сказала лишнее, и шутливо добавила: – Так что, видишь, как ты много для нас значишь. А ты говорил с мистером Форрестером?
– О, да! Полюбовались вместе его солнечными часами.
Миссис Форрестер приподнялась на локте и понизила голос:
– Нил, подумай только! Он ведь не впал в детство, как некоторые считают, но он может часами сидеть, не сводя глаз с этой штуки. Неужели такое удовольствие – следить, как утекает время? Мы все привыкли к движению стрелки по циферблату, но ему почему-то нравится наблюдать, как ползет тень по этому камню. Почему? А сильно он изменился? Нет? Я рада, что ты так считаешь. Ну, теперь расскажи мне про Адамсов и про Джорджа. Какой он стал?
Нил сел на траву и прислонился к дереву. Отвечая на ее быстрые вопросы, он приглядывался к ней. Конечно, она постарела. При ярком дневном свете было заметно, что ее кожа больше не наводит на мысль о белой сирени, а приобрела оттенок слоновой кости, как начавшая увядать гардения. Казалось, тяжелый узел ее иссиня-черных волос еще сильнее оттягивает ей голову. В уголках рта появились морщинки, которых раньше не было. Однако поразительно, как все эти перемены мгновенно забывались, как их полностью заслоняло ее очарование и все теряло значение, кроме того, что перед вами она сама.
– Слушай, Нил, это верно, что женщины теперь курят вместе с мужчинами после обеда? Я хочу сказать – приличные женщины? Мне это не нравится. Это хорошо для актрис, но разве женщина может сохранять привлекательность, если станет вести себя, как мужчина?
– Мне кажется, сейчас такая мода – женщины прежде всего хотят приятно проводить время.
Миссис Форрестер посмотрела на него так, словно в его словах было что-то неприличное.
– Вот именно! Только женщинам это не идет – гимнастика, занятия в колледже и курение после обеда. А тебе это нравится? Разве мужчинам не хочется, чтобы женщины от них отличались? Раньше это ценилось.
Нил рассмеялся. Да, для поколения миссис Форрестер это было самое главное.
– Дядюшка жалуется, что вы больше не заходите к нему, как бывало, миссис Форрестер. Ему не хватает ваших визитов.
– Милый мальчик, да я не выбиралась в город уже шесть недель. Очень устаю. Лошади у нас теперь нет, так что, если нужно в город, приходится идти пешком. А этот дом! С ним столько хлопот! Ведь если я не сделаю, никто ничего не сделает, ничто не сдвинется, если я не сдвину. Вот почему я ухожу сюда среди дня – отсюда дом не видно. Не могу содержать его в таком порядке, как надо бы, у меня просто сил на это нет. Конечно, Бен помогает. Он подметает, выбивает ковры, моет окна, но в доме от этого лучше не становится, – миссис Форрестер внезапно села и приколола шляпу к волосам. – Подумай, Нил, ведь когда мы покупали эту мебель орехового дерева, мы добрались до самого Чикаго. Здесь никак не могли найти ничего достаточно внушительного и тяжелого. Знай я, что настанет время, когда мне придется эту мебель двигать, я бы выбрала что-нибудь полегче, – она встала и расправила помявшиеся юбки.
Они пошли к дому, медленно поднимаясь по длинной и неровной, заросшей травой тропинке между деревьями.
– Вы не скучаете по болоту? – вдруг спросил Нил.
Миссис Форрестер отвела глаза.
– Не очень. Мне некогда было бы туда ходить, да и деньги, которые мы за него получаем, нам нужны. Ведь и тебе, Нил, теперь не до игр? Чтобы преуспеть, надо спешить. Твоему дяде тоже досталось. Он оказался таким неосмотрительным, что теперь его положение ненамного лучше нашего. А деньги очень важная вещь. Усвой это с самого начала, помни об этом и тогда не превратишься в конце жизни в такое посмешище, как многие из нас.
Поднявшись на холм, они остановились у калитки и обернулись, глядя на зеленую аллею, на резкие тени, на падающие веером дрожащие лучи, – они будто раздвигали деревья, открывая взору райские лужайки.
Белой, унизанной кольцами рукой миссис Форрестер дотронулась до руки Нила.
– Скажи, Нил, неужели ты и правда доволен, что вернулся? Очень странно. Мне в твоем возрасте хотелось быть с молодыми, веселиться. Но для нас-то, конечно, твой приезд – счастье, – и она посмотрела на Нила с улыбкой – не лукавой, не жизнерадостной, а нежной, – в ней светилась затаенная печаль. Нечасто она так улыбалась, но Нил помнил эту улыбку всегда. И то же глубокое чувство прозвучало внезапно в тихом голосе, каким миссис Форрестер произнесла эти простые слова. Она быстро отвернулась. Они вошли в калитку и, обогнув дом, направились туда, где сидел капитан. Он любовался розами, пылавшими в лучах заката. Миссис Форрестер дотронулась до плеча мужа:
– Ты вернешься в дом, мистер Форрестер, или принести тебе пальто?
– Пойду в дом. А разве Нил не останется обедать?
– Не сегодня. Скоро он придет к нам опять, и мы устроим в его честь праздничный обед. Подождешь мистера Форрестера, Нил? А я побегу, разожгу камин.
Нил задержался и проводил капитана, который с трудом добрался до дома. Он опирался на две трости, медленно отрывал от земли ноги и ступал осторожно, но твердо. Он напоминал старое дерево, внезапно стронувшееся с места.
Поднявшись по ступенькам и войдя в гостиную, капитан, тяжело отдуваясь, опустился в кресло. Закурил сигару, и от первой же затяжки к нему словно снова вернулись силы.
– Не затруднит ли тебя отправить мои письма, Нил? Ты ведь пойдешь мимо почты? – капитан вынул несколько писем из нагрудного кармана летнего пиджака. – Дай-ка я узнаю, не нужно ли и миссис Форрестер что-нибудь отправить.
Поднявшись, он вышел в небольшой холл. Там, возле входной двери, на столике под вешалкой для шляп стояла статуэтка египетской или арабской рабыни в легких одеждах, она держала в руках большую плоскую раковину с калифорнийского побережья. Нил вспомнил, что заметил эту фигурку, когда, сломав руку, попал сюда в первый раз и доктор Деннисон нес его через холл в коляску. В те времена, когда у Форрестеров еще были слуги и они по нескольку раз в день отправляли записки в город, все письма всегда складывались в эту раковину. На этот раз там лежало лишь одно письмо, и капитан вручил его Нилу. Оно было адресовано мистеру Фрэнку Босуотеру Элингеру в Гленвуд-Спрингс, Колорадо.
Нил почему-то смутился и хотел побыстрей спрятать письмо в карман. Но капитан, взяв обе трости в одну руку, забрал у него голубой конверт и принялся рассматривать его, далеко отведя руку от глаз.
– Ты заметил, Нил, у миссис Форрестер всегда был прекрасный почерк. И когда она составляла для меня списки покупок, не стыдно было показать их кому угодно – строчечка к строчечке, будто выгравировано на меди. Редкий талант для женщины.
Нил хорошо помнил почерк миссис Форрестер, другого такого ему видеть не доводилось: удлиненные, изящные, чуть угловатые буквы, удивительно мелкие и в то же время решительные и четкие. В них, как кружево, вплетались черточки и точки, тонкие, словно паутина. При этом прочесть каждое слово не составляло труда. Казалось, ее письма были написаны с необыкновенной поспешностью, но пером водила твердая и умелая рука.
– О да, капитан! Когда письма миссис Форрестер попадают мне в руки, я всегда восхищаюсь ее почерком. Его невозможно забыть.
– Да, такой редко встретишь, – капитан отдал Нилу конверт и, опираясь на обе трости, медленно направился к своему большому креслу.
Нил и раньше задавался вопросом, что известно капитану о жене. Теперь же, спускаясь с холма, он не сомневался, что капитан знает о ней больше, чем кто-либо другой. Знает все, что можно знать о Мариан Форрестер.
3
Тем летом Нил намеревался почаще уходить в рощу Форрестеров с книгами, но все складывалось не так, как ему хотелось. В роще постоянно торчал Айви Петерс, и это раздражало Нила. Айви регулярно навещал свои новые пшеничные поля на заливных лугах и всегда выбирал старую тропинку, которая начиналась там, где когда-то было болото, вилась по крутому берегу и проходила через рощу. В роще его можно было встретить когда угодно – с хозяйским видом, заправив брюки в высокие сапоги с отворотами, он шагал между деревьями, громко хлопал калиткой за домом и, насвистывая, пересекал двор. Частенько он задерживался возле кухонной двери полюбезничать с миссис Форрестер. Это бесило Нила, потому что в утренние часы, занимаясь работой по дому, миссис Форрестер была еще не одета, и ей не следовало в таком виде принимать тех, кто стоял ниже ее на общественной лестнице. Одно дело принимать en déshabillé [14]президента компании «Колорадо и Юта» и совсем другое – в шлепанцах и в капоте с закатанными рукавами – болтать с этим грубияном Айви Петерсом, не сводящим холодных наглых глаз с ее открытой шеи.
Иногда Айви проходил через розарий, где грелся на солнце капитан Форрестер; он шел мимо, не глядя на капитана, как будто тот был пустое место. А если и заговаривал с ним, то так, словно имел дело с человеком, выжившим из ума.
– Привет, капитан! Не боитесь испортить себе цвет лица на солнце?
Или:
– Ну, капитан, видно, придется созывать верующих, пусть помолятся, попросят дождя. А то нынешняя засуха чертовски вредна для моей пшеницы.
Как-то утром, поднимаясь из рощи, Нил услышал смех возле калитки и увидел Айви с ружьем – тот разговаривал с миссис Форрестер. Она была с непокрытой головой, юбки раздувались на ветру, на руке – большое цинковое ведро, которое она водрузила рядом с собой на изгородь. Айви не снял перед ней шляпу, но держался так, как держатся мужчины, желая понравиться женщине. Он рассказывал ей какую-то забавную историю, возможно двусмысленную, потому что миссис Форрестер вдруг рассмеялась неприятным смешком – возбужденным и нервным, словно Айви зашел слишком далеко. Под конец и Айви разразился своим деревенским гоготом. Миссис Форрестер погрозила ему пальцем, подхватила ведро и быстро пошла к дому. Тяжелое ведро оттягивало ей руку, но Айви и не подумал помочь, позволил ей уйти, как будто она была кухарка, которой положено таскать тяжести.
Нил вышел из рощи и остановился возле сидевшего в саду капитана.
– Доброе утро, капитан Форрестер. Это кто тут сейчас был? Не Айви Петерс? Ну и манеры у него! Свинья и та повежливей, – не выдержал Нил.
Капитан указал ему на пустое кресло, в котором обычно сидела миссис Форрестер.
– Садись, Нил, садись, – капитан достал из кармана платок и принялся протирать очки. – Да, – спокойно продолжал он, – молодой человек не слишком вежлив.
Это сдержанное признание лучше любых горестных жалоб давало понять, как задет и оскорблен капитан грубостью Айви. В его голосе слышалась беспомощность и глубокая печаль. От равных себе он всегда видел должное уважение, от таких, как Айви, прежде мог его потребовать – например, запретить появляться в своих владениях или просто уволить.
Нил посидел со стариком, выкурил сигару. Они долго беседовали о прокладке железнодорожной ветки через горы Блэк-Хилс. Прошлой зимой Нил встретил в Бостоне старого владельца шахты, который помнил, как к Дедвуду подвели когда-то железную дорогу. Нил поинтересовался, не знал ли тот капитана Форрестера, и старый джентльмен переспросил:
– Форрестера? Это тот, у кого жена – красавица?
– Скажи ей об этом, Нил, – попросил капитан, поглаживая теплую поверхность солнечных часов. – Обязательно. Ты должен рассказать об этом миссис Форрестер.
Как-то поздно вечером, в первую неделю июля, когда все было залито ярким лунным светом, Нил почувствовал, что он не в силах читать и вообще не может усидеть дома. Он вышел и без всякой цели побрел по широкой пустой улице, а потом перешел по пешеходному мостику первый ручей. Широко раскинувшиеся поля созревшей пшеницы и вся местность вокруг казались уснувшим садом. Идя по пыльным тропкам, хотелось ступать бесшумно, чтобы не потревожить глубокий сон, в который погрузилась земля.
На дорожке, ведущей к дому Форрестеров, сладко пахло свежим клевером. Сколько Нил себя помнил, клевер здесь всегда вырастал высокий и сочный, капитан не разрешал его косить до осени, пока не скосят другую траву. На дорожку и на пшеничные поля Айви Петерса легли черные, напоминавшие султаны из перьев тени тополей. Пройдя дальше, Нил увидел на мосту через второй ручей залитую лунным светом неподвижную белую фигуру. Он прибавил шагу. Миссис Форрестер пристально вглядывалась в сверкающую воду, сквозь которую видны были камешки на дне. Нил подошел к ней.
– Капитан спит?
– О да, уже давно. Слава Богу, сон у него хороший. Уложишь его, и можно ни о чем не беспокоиться.
Они стояли на мосту, тихо переговариваясь, и вдруг услышали, как наверху громко хлопнула калитка; миссис Форрестер вздрогнула и оглянулась. Из тени дома вышел мужчина и, размашисто шагая, стал спускаться по подъездной аллее. Это был Айви Петерс.
– Добрый вечер! – поздоровался он с миссис Форрестер, не обращаясь к ней по имени и не снимая шляпы. – Я вижу, вы не скучаете. А я только что заглянул в старую конюшню, решил посмотреть, годятся ли стойла, можно ли в них завтра завести лошадей. Собираюсь с утра взяться за пшеницу, а потом придется оставить лошадей у вас в конюшне, иначе, если опять гонять их в город, потеряем уйму времени.
– Ну конечно, пусть лошади останутся у нас. Я уверена, мистер Форрестер не станет возражать, – миссис Форрестер говорила так, словно Айви спрашивал ее разрешения.
– Еще бы! – пожал плечами Айви. – Рабочие начнут в шесть утра. Сам я раньше десяти не приду, а около трех мне надо принять клиента у себя в конторе. Может, вы покормите меня обедом? Это сэкономило бы время.
От такой наглости миссис Форрестер даже улыбнулась.
– Что ж с вами делать. Так уж и быть, приглашаю вас отобедать с нами. Обед в час.
– Спасибо, вы меня очень выручите, – словно спохватившись, Айви снял шляпу и, вертя ее в руках, пошел по тропинке.
Нил проводил его глазами.
– Миссис Форрестер, почему вы позволяете этому нахалу разговаривать с вами подобным образом? Позвольте, я задам ему хорошую трепку и научу, как вести себя, когда разговариваешь с леди.
– Что ты, что ты, Нил! Не забывай, нам нужно ладить с Айви Петерсом, мы просто обязаны с ним ладить, – она схватила Нила за руку, в ее голосе прозвучало беспокойство.
– Вы не должны терпеть ни его, ни его дурные манеры. Любой заплатит вам не меньше за вашу землю.
– Но у него аренда на пять лет, и, согласись, он может сделать нашу жизнь невыносимой. Кроме того, – быстро прибавила она, – есть еще одно обстоятельство. Он вложил за меня небольшую сумму в земельный участок в Вайоминге. Каким-то образом, почти за бесценок, ему удается покупать у индейцев прекрасные земли. Только не говори своему дяде! Я не сомневаюсь: тут жульничество. Судья ведь такой же, как мистер Форрестер, его методы в наши дни не годятся. Ему, бедняге, никогда не удастся вытащить нас из долгов. И самому не выбраться. А Айви, можешь мне поверить, ужасно ловкий. Ему уже полгорода принадлежит.
– Ну, не совсем, – мрачно отозвался Нил. – Хотя, спору нет, он прибрал к рукам порядочно. Этот своего не упустит, и в средствах, сами знаете, он, мягко говоря, неразборчив. Почему вы не попросили мистера Дэлзела или еще кого-нибудь из старых друзей пустить в оборот ваши деньги?
– А! Слишком ничтожная сумма! Разве это деньги? Всего несколько сот долларов, мне удалось сэкономить их на хозяйстве. Ну, вложили бы их в надежное дело – под шесть процентов годовых! Я знаю, ты не любишь Айви, и он это прекрасно понимает. Потому-то и демонстрирует себя всегда перед тобой с худшей стороны. А ведь он не такой плохой, не такой страшный, как… как, скажем, его лицо, – миссис Форрестер нервно засмеялась. – И он искренне хочет вытащить нас из дыры, в которую мы угодили. Постоянно вертясь тут, он все видит, и я уверена, ему неприятно, что мне приходится заниматься такой тяжелой работой.
– В следующий раз, когда вы захотите вложить во что-нибудь деньги, разрешите мне поговорить с мистером Дэлзелом, я все ему объясню. Обещаю, что справлюсь не хуже, чем Айви Петерс.
Миссис Форрестер взяла Нила за руку и потянула за собой на тропинку.
– Но, милый мальчик, ты же ничего не смыслишь в этих делах. У тебя совсем другой склад ума, за это-то я тебя и люблю. Люди, которые дурачат индейцев, не вызывают у меня восторга. Никакого! – Она решительно тряхнула головой.
– Не только подлость приносит успех в делах, миссис Форрестер.
– Но она приносит успех намного быстрее, чем все остальное, – рассеянно сказала миссис Форрестер.
Они дошли до конца тропинки и повернули назад. Миссис Форрестер сжала руку Нила и заговорила отрывисто:
– Видишь ли, еще два-три года, и я смогу вернуться в Калифорнию, и… заживу снова. А потом… Небось, все думают, что я осела на месте и буду здесь благородно стареть. Но я стареть не собираюсь. Знаешь, Нил, я ощущаю в себе столько жизненных сил! – ее тонкие пальцы сжали его запястье. – Я их подавляю, а они рвутся наружу. Зимой я провела три недели с Дэлзелами в Гленвуд-Спрингсе. (Этим, кстати, я тоже обязана Айви Петерсу, он присматривал тут за хозяйством, а его сестра ухаживала за мистером Форрестером.) И я сама себе удивлялась. Я могла танцевать всю ночь напролет и ничуть не уставала. Могла весь день провести в седле, а вечером пойти на званый обед. Конечно, нарядов у меня не было; я привезла с собой только старые вечерние платья, но они сшиты из такого количества шелка и бархата, что портниха миссис Дэлзел взялась их переделать. И я выглядела прекрасно. Да, да! Я всегда знаю, как выгляжу. Так вот, я выглядела вполне хорошо. И мужчины так считали. Я казалась там самой счастливой женщиной. Почти все были много моложе меня. Но они были бесцветные и умирали от скуки. После одного-двух бокалов шампанского их клонило в сон, им не о чем было говорить. А я после первого же бокала всегда выгляжу лучше, шампанское меня оживляет. Только от него моя бледность и проходит. Я специально приняла приглашение Дэлзелов: хотела проверить, осталось ли во мне что-то, что стоит сберечь. И могу тебе сказать – осталось! Ты, наверно, не поверишь, я сама с трудом верю, но это так.
Они снова подошли к мосту. В лунном свете он белел, будто чисто вымытый пол. Миссис Форрестер все время ускоряла шаг.
– Так вот чего я добиваюсь. Я хочу вырваться из этой дыры. – Она огляделась, словно вдруг очнулась на дне глубокого колодца. – Вырваться! Пока я целыми днями, месяц за месяцем, сижу тут одна, я строю всякие планы. Если бы не это…
Возвращаясь к себе в комнату за юридической конторой судьи, Нил думал о миссис Форрестер, и ему делалось страшно за нее. Если женщина начинает говорить, будто она еще молода, разве это не значит, что в ней что-то надломилось? Она сказала: «Года через два или три…» Нил поежился. Не дальше, чем вчера, старый доктор Деннисон с гордостью говорил ему, что капитан Форрестер может протянуть еще лет десять.
– Мы старательно поддерживаем его здоровье, да и сам он от природы человек железный.
На что ей надеяться? Нил все еще ощущал, как она сжимала его локоть, когда, все ускоряя и ускоряя шаг, вела за собой по тропинке.
4
Несколько недель стояла сухая и небывало жаркая погода, а в конце июля на Суит-Уотер обрушились грозы и проливные дожди. Река вышла из берегов, ручьи вздулись, и стерню на полях Айви Петерса затопило водой. Широкое озеро и два стремительных потока отрезали Форрестеров от города. Каждый день к ним на лошади добирался Бен Кизер, делал кое-что по дому и привозил почту. Однажды вечером Бен, в дождевике, с кожаной сумкой, вышел из почтового отделения и уже собрался сесть на лошадь, как к нему подошел Нил Герберт и, понизив голос, спросил, везет ли Бен Форрестерам денверскую газету.
– А как же! Я всегда дожидаюсь газет. Она любит читать их вечерами. По-моему, ей там тоскливо, – Бен вскочил в седло и уехал.
А Нил медленно пошел в гостиницу обедать. В денверской газете он обнаружил нечто весьма огорчительное. На странице светской хроники Нил увидел фотографию Фрэнка Элингера, а рядом с ним Констанс Огден. Они поженились вчера в Колорадо-Спрингсе и остановились в гостинице «Оленьи рога».
После ужина Нил облачился в прорезиненный плащ и отправился к Форрестерам. Подойдя к первому ручью, он увидел, что мост оторвало от противоположного берега, и теперь он косо лежал на желтой воде, течение билось об него, и в любой момент мост могло унести. А переправиться через ручей можно было только верхом. Нил нерешительно смотрел на залитые водой поля на другом берегу. В доме Форрестеров было темно, даже в окнах гостиной не горел свет. Снова пошел дождь. Может быть, сегодня миссис Форрестер предпочитает побыть одна? Он поедет туда завтра.
Нил вернулся в контору и попытался устроиться поудобнее, хотя это было нелегко: вокруг царил беспорядок. Из-за непрерывных дождей дал течь один из дымоходов, в комнату хлынули потоки сажи и черной воды, они залили печку и красивый брюссельский ковер. Весь день в конторе торчал печник, стараясь разобраться, что с дымоходом. Он соорудил короб из листового железа и поставил его под трубу. Но в шесть он ушел, бросив на полу инструменты и обрезки железа. В комнатах было сыро и холодно. Топить печку было нельзя. Нил надел толстый свитер, зажег большую керосиновую лампу и уселся с книгой. Когда он наконец посмотрел на часы, было уже около полуночи – он читал почти три часа. Оставалось выкурить последнюю трубку и идти спать. Но не успел Нил закурить, как услышал быстрые, торопливые шаги, они гулко раздавались в коридоре. Нил поспешил к дверям и распахнул их, опередив миссис Форрестер, которая как раз собиралась постучать. Он схватил ее за руку и чуть ли не втащил в комнату.
Черный, слишком просторный плащ скрывал ее фигуру, из-под черной клеенчатой шляпы виднелось только бледное мокрое лицо. С плаща на пол текли потоки воды, и когда миссис Форрестер расстегнула его, Нил увидел, что она промокла до пояса, черное, забрызганное грязью платье липло к ногам.
– Миссис Форрестер! – воскликнул Нил. – Как же вы перебрались через ручей? Там же лошади по брюхо в самом мелком месте!
– Я перебежала по мосту, если еще можно назвать мостом то, что от него осталось. Он подо мной так и ходил ходуном, но я ведь легкая, – она сбросила шляпу и обтерла лицо ладонями.
– Почему вы не попросили Бена, чтобы он перевез вас на лошади? Нате-ка, проглотите это.
Она отвела его руку.
– Подожди. Потом. Бена? Я поздно спохватилась, когда он уже уехал. Нил, мне нужно позвонить! Вызови мне Колорадо-Спрингс, гостиницу «Оленьи рога», скорее!
Тут Нил заметил, что от нее сильно пахнет спиртным, этот запах перебивал все другие – речного ила, мокрой одежды и резины. Миссис Форрестер схватила трубку стоявшего на столе телефона, но Нил мягко отобрал ее.
– Я сам соединю вас, только вы же сейчас не в состоянии вести разговор. Вы совсем запыхались. Вам непременно хочется поговорить сегодня? Но вы ведь знаете, что миссис Бизли не пропустит ни одного вашего слова.
Миссис Бизли была телефонисткой и неустанно разносила по всему городу то, что слышала по проводам.
Миссис Форрестер, сидя в кресле за столом судьи, постукивала по полу носком резинового сапога.
– Пожалуйста, скорее, – произнесла она тем вежливым, не допускающим возражений тоном, которого боялся даже Айви Петерс.
Нил поднял сонную телефонистку и попросил соединить его с гостиницей «Оленьи рога» в Колорадо-Спрингсе.
– Она спрашивает, с кем будут говорить?
– С Фрэнком Элингером. Скажи, с ним хотят поговорить из конторы судьи Помроя.
Нил стал мягко объяснять телефонистке.
– Нет, нет, не с управлением гостиницы, миссис Бизли, с одним из постояльцев. С Фрэнком Элингером, – Нил повторил фамилию по буквам. – Да. С ним хотят поговорить из конторы судьи Помроя. Я буду у телефона. И поскорее, пожалуйста.
Он повесил трубку.
– Знаете, чем звонить через миссис Бизли, лучше сразу опубликовать разговор в городской газете.
Миссис Форрестер не обращала на него никакого внимания, даже не смотрела в его сторону, она сидела, уставившись в стену.
– Не понимаю, почему вы не позвонили мне и не попросили привести лошадь, раз уж вам так необходимо было говорить по телефону с Колорадо именно сегодня.
– Да, об этом я не подумала. Я знала только одно – мне надо непременно сюда добраться, и я боялась, как бы меня что-нибудь не задержало. – Она не сводила глаз с телефона, словно он был живым существом. Зрачки ее сузились и стали как точки. Брови, сведенные под острым углом, нервно подрагивали, лицо было искажено, как у человека опьяневшего или крайне усталого, который не теряет сознания только потому, что сосредоточен на чем-то очень для него важном. Губы миссис Форрестер посинели, под глазами проступили черные круги, она выглядела так, словно в крови ее бродила какая-то отрава. Ждать пришлось долго. Нил понимал: она не хочет, чтобы он с ней заговаривал. Ум ее был занят какой-то одной мыслью, казалось, каждую минуту она возвращается к ней снова и снова. Вдруг она встала, как будто больше не могла выдерживать напряжения, и, отойдя к окну, прислонилась к раме.
– Вы оставили капитана Форрестера одного? – внезапно спросил Нил.
– Да, ничего не случится. У нас вообще ничего не случается, – ответила она с отчаянием, нервно сжимая руки.
Зазвонил телефон. Миссис Форрестер метнулась к аппарату, но Нил правой рукой успел придержать ее, а левой поднял трубку.
– Успокойтесь, миссис Форрестер. Когда Элингер подойдет, я дам вам трубку… И миссис Бизли будет слышно каждое ваше слово, помните об этом.
После недолгих переговоров с дежурным гостиницы в Колорадо Нил указал миссис Форрестер на стул.
– Садитесь и возьмите трубку. Элингер у телефона.
Нил не решился оставить ее одну, хотя ему было неловко слушать этот разговор. Он отошел к окну и встал спиной к столу, за которым она сидела.
– Это ты, Фрэнк? Говорит Мариан. Я тебя не задержу… Ты спал? Так рано? На тебя не похоже. Ты уже изменился, не правда ли? Вот, как говорится, к чему приводит брак… Нет, я вовсе не удивлена. Хотя мог бы мне довериться. Разве я не заслужила?
Наступила долгая пауза, миссис Форрестер слушала, Нил тупо всматривался в черноту за окном. Он ведь со страхом ждал, что миссис Форрестер накинется на Элингера с упреками. А за спиной у него чарующе звучал ее голос – игривый, ласковый, доверительный, в нем слышалось приятное возбуждение, оживлявшее светски любезный тон и согревавшее ничего не значащие, расхожие слова, – так свет, отраженный в опале, придает ему теплоту.
Нил даже дыхание затаил, слушая ее щебет.
– И где вы проведете медовый месяц? Ах, какая жалость! Так скоро… Береги ее. Передай ей привет. Наверно, Калифорния в это время года – самое идеальное место.
Прошло несколько минут. Нилу казалось, что так мог бы звучать голос молодой, красивой, счастливой женщины, которая сидит в своей уютной гостиной, за окнами бушует непогода, а она ласково и непринужденно болтает со старым другом.
– Я? Великолепно, лучше не бывает! Заезжай, увидишь своими глазами. Ведь до Калифорнии ты на следующей неделе должен побывать по делам в Омахе. Да, я знаю, должен. Задержись от поезда до поезда. Ты ведь знаешь, как тебе здесь всегда рады.
Долгая пауза. Восклицание миссис Форрестер заставило Нила резко обернуться. Ну вот, начинается! Ее голос мрачнел с каждым словом.
– По-моему, я тебя поняла. Ты говоришь не из номера?.. Ах, от дежурного? Ну тогда я тебя прекрасно понимаю.
Нил встревоженно обвел глазами комнату. Пора прекратить это, но как? А она продолжала:
– Ах, не хочешь рисковать? Да уж, рисковать ты всегда боялся! Знаешь, Фрэнк, дело в том, что ты – трус, да, да, жалкий трус! Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы ты это услышал… Ну, с твоей избранницей рисковать тебе больше не придется, только смотри, не умри со скуки! Интересно, какое приданое тебе досталось? Надеюсь, немалое! А теперь дай-ка я скажу тебе правду: я не желаю, чтобы ты сюда приезжал! Пока я жива, видеть тебя не хочу! И на похороны мои приезжать запрещаю! Чтобы ты не смел смотреть своими гнусными глазами на мое мертвое лицо. Слышишь? Почему ты не отвечаешь? Не смей вешать трубку, трус несчастный! Ах ты, негодяй… Фрэнк, Фрэнк, ну скажи что-нибудь! Ах, он повесил трубку, я его больше не слышу!
Она швырнула трубку, уронила голову на стол и разразилась безутешными, захлебывающимися рыданиями. Нил стоял над ней и терпеливо ждал. На этот раз он успел. Он спас ее – услышав, как ее голос задрожал от горечи и страстной ненависти, он схватил большие ножницы, оставленные печником, и перерезал под столом телефонный провод. Упреки миссис Форрестер не услышал никто за пределами конторы судьи.
Когда ее рыдания стихли, Нил дотронулся до ее плеча. Потряс, но миссис Форрестер не отозвалась. Она спала тяжелым беспробудным сном. Руки и лицо ее были такие холодные, что Нил засомневался, струилась ли по ее жилам кровь. Он перенес миссис Форрестер к себе в комнату, стащил с нее промокшее платье, завернул в свой купальный халат и уложил в постель. Она не подавала признаков жизни. Задув лампу, Нил запер комнату на ключ и пошел домой к дядюшке. Он поднял судью с постели и вкратце описал ему, что произошло.
– Вы бы не могли одеться и побыть в конторе до утра, дядюшка? Кто-то должен с ней остаться. А я сейчас же отправлюсь к капитану, его ведь тоже нельзя бросить одного. Если миссис Форрестер смогла перейти через сломанный мост, так и я как-нибудь переберусь. Кстати, имейте в виду – когда она начала кричать в трубку, я перерезал телефонный провод у вас в конторе. В такую грозу как бы из-за этого чего не вышло. А утром я найду лошадь и отвезу миссис Форрестер домой, пока в городе никто не проснулся.
