Текст книги "Заманчивая мишень"

Автор книги: Уилл Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Крыло не отвалилось, – ответил Чиун. Его спокойное лицо покрылось сетью глубоких морщин.

– Полоса удач не может тянуться вечно.

– Этот рейс оказался неудачным. Я сидел рядом с очень грубой незначительной женщиной.

– Не повезло. А вот я по пути сюда вынужден был все время слушать, какие ассасины плохие.

– Невежество губит эту страну, как ни одну другую, – отозвался Чиун. Он шел, спрятав руки в рукава кимоно. – Марионетка, насколько я понял, жива.

– Да. Но опасность пока не миновала. – Поглядев на лавандовый шелк, Римо добавил: – Надеюсь, ты захватил не одно кимоно.

– Раньше ты никогда не задумывался об этом.

– Обычно так оно и было. Но теперь сюда прилетает Смит. И он очень просил, чтобы мы не привлекали к себе внимания.

– Пусть лучше враги узнают, что для его охраны прибыл Дом Синанджу.

– Мы чудненько позаботимся о его безопасности в кимоно, которое не так бросается в глаза, как лавандовое.

Когда они подошли к месту получения багажа, мастер Синанджу произнес вполголоса:

– Вон та грубая женщина.

Римо пристально посмотрел на нее.

– Это не Пепси Доббинс, случаем?

– Я не спрашивал ее незначительного имени, – фыркнул Чиун.

– Точно, она.

– Эта женщина требовала уступить ей место, утверждая, что является более значительной, чем я.

– Она оскандалилась, передав сообщение о смерти Президента. Люди рады были бы увидеть ее вздернутой на виселице.

– Я поставил эту женщину на место, не беспокойся.

– Хорошо, – кивнул Уильямс, глядя, как багаж движется по конвейеру.

– Я сказал ей, что работаю на императора Смита, а не на Президента-марионетку, – добавил Чиун.

– Хорошо, – снова кивнул Римо, подался вперед, увидев первый из, возможно, четырнадцати лакированных сундуков, и вдруг замер.

– Постой-постой! Что ты сказал?

– Что слышал, – ответил Чиун.

– Не может быть!

– Так оно и было.

– Она же репортер, черт бы ее побрал!

– Она дура, опьяненная собственным тщеславием. А теперь следи, чтобы мои сундуки не украли кретины.

Поскольку эта опасность была весьма реальной, Римо стал снимать их с конвейерной ленты по мере приближения.

– Всего три? – удивился он, когда лента в конце концов остановилась.

– Я очень торопился, – объяснил Чиун.

Уильямс поднял взгляд. Пепси Доббинс куда-то пропала.

Однако, вынося сундуки из аэропорта, он заметил ее на стоянке такси. К несчастью. Пепси тоже его увидела.

Она тут же приблизилась:

– Вот мы и встретились!

– Я вас не знаю, – надменно произнес Чиун.

Пепси внимания не обратила на мастера Синанджу.

– Кто вы? – спросила она Римо.

Заметив, что руку девушка держит в сумочке, он ответил:

– Римо Уэйн Бэббит.

Пепси свела брови.

– Мне известно это имя.

– Я знаменит своей отрешенностью, – гордо бросил Уильямс. – Благодаря этому меня приглашают на все телеинтервью.

Журналистка указала на Чиуна.

– Вы вместе?

– Вам что до этого?

– Он рассказывает в высшей степени любопытные истории.

– У него болезнь А-ЛЬ-Ц-Г-Е-М-Е-Р-А, – пояснил Римо, выделяя каждый звук. Увидев, что Пепси не поняла, добавил: – Ну, М-А-Р-А-3-М.

– Ты пропустил в фамилии доктора букву "й", Б-О-Л-В-А-Н, – фыркнул Чиун.

Лица Пепси и Римо стали непроницаемыми. Мастер Синанджу захихикал.

Девушка сказала:

– Хотите, поедем одной машиной к...

– К Белому дому, – договорил за нее кореец.

– Не обращайте на него внимания, – торопливо откликнулся его ученик. Мы едем не к Белому дому.

– Мы направляемся именно туда, – возразил Чиун.

– Мы едем в отель, – заявил Римо, глядя на Пепси.

– В какой? – поинтересовалась она.

– Вы всегда так любопытны?

– Я не из любопытства. Просто хочу сэкономить несколько долларов. Может, возьмем машину пополам?

– Уступаю вам свою половину, – отозвался Уильямс, поставив сундуки и демонстративно сложив руки на груди.

– Ты что это, Римо? – спросил Чиун.

– Жду машину, которая мне понравится.

Чиун указал на растянувшуюся очередь.

– Да тут полно машин.

– Я не вижу такой, чтобы мне нравился ее цвет, – непререкаемым тоном произнес Римо, глядя Пепси прямо в глаза.

– А какой цвет вам нужен?

– Который гармонирует с вашими волосами, – ответил Уильямс и повернулся к ней спиной.

Потратив минут десять на бесплодный разговор. Пепси Доббинс наконец сообразила, в чем дело, швырнула дорожную сумку в багажник такси и бросила:

– На телестудию АТК.

Человек, которого Римо принял за разминавшего ноги таксиста, сел в машину и сказал водителю:

– Только поезжайте кратчайшим путем. Я знаю, как ваша братия обдирает доверчивых туристов вроде нас.

Когда машина отъехала, Римо обратился к мастеру Синанджу:

– Ничего не скажешь, разумный ход. Смит велел нам не привлекать к себе внимания, а ты, можно сказать, раззвонил прессе о существовании организации.

– Никто не поверит женщине, которая говорит, что находится в одном месте, будучи в другом.

Подъехала очередная машина.

– Я думал, ты ее не узнал. – Уильямс распахнул дверцу.

– Я не хотел выказывать этого, – ответил Чиун, усаживаясь на заднее сиденье.

По пути к телестудии Пепси Доббинс сменила пленку в магнитофоне и сказала:

– Жуть как хочется послушать краткую лекцию по ассасинологии!

Включив магнитофон на запись, она поднесла его к лицу таксиста. Сидевшего на заднем сиденье, а не за рулем.

– Во-первых, – заговорил таксист, – все, что вы знаете об этой истории, неправда. Освальд не убивал одного Кеннеди, Сирхан не убивал другого.

– Оба убийства были частями одного заговора?

– Этого пока никто не выяснил. Не заставляйте меня забегать вперед.

– Назовите свою фамилию.

– Я все думал, когда вы об том вспомните. Для опытного репортера вы слишком невнимательны к таким деталям.

– Вашу фамилию, пожалуйста, – сухо произнесла Пепси.

– Алоисиус Фезерстоун.

– Надеюсь, у вас есть прозвище.

– Люди называют меня Щеголем. Люблю иногда приодеться.

– Продолжайте, Щеголь.

– Как я уже говорил, никто из тех, кого считают убийцами известных людей, на самом деле не убивал их. Это все маскировка. Все, что до сих пор сообщалось, – неправда, готов поклясться. Рей не убивал Кинга, а...

– Не так быстро. Кто такой Рей и кто такой Кинг?

– Джеймс Эрл Рей и Мартин Лютер Кинг.

Пепси нахмурилась.

– Почему у всех тройные имена?

– Дельно подмечено. Люди с тройными именами играют в таких делах значительную роль. Только не спрашивайте почему. Но каждый с тройным именем либо убийца, либо жертва.

– Вы только что сказали – Освальд не убивал Кеннеди. А имя у него тройное.

– Он не Освальд. Он Алек Джеймс Хайделл. Таково его настоящее имя. Он, как сам говорил, всегда был трусом.

– Может, мы начнем с чего-то конкретного?

– Вам следовало бы посмотреть тот фильм.

– Какой?

– Тот, что Харди Брикер снял об Освальде и Кеннеди. "ЦРУ". Он изложил там все, кроме ответов.

– Тогда что в нем проку?

– Нужно знать, о чем спрашивать, иначе грош цена полученным ответам. Тем-то и плох доклад комиссии Уоррена. Эти зануды задавали не те вопросы и получили никчемные ответы.

– Видимо, надо прочесть этот доклад.

– Может, нам удастся отыскать его в одном из книжных магазинов.

– Мыль. – Пепси подалась вперед. – Водитель, найдите книжный магазин, где продается доклад комиссии Уоррена.

– В магазинах его не продают, – ответил тот, перекрикивая автомобильные гудки. – Поищите лучше в библиотеке.

– Откуда вы знаете? – спросил Щеголь.

Водитель пожал плечами.

– Интересуюсь. А этот человек, леди, вещает вам лапшу на уши. Кеннеди убил Освальд и никто другой. По указке мафии.

Щеголь яростно замотал головой.

– Нет! Это все происки ЦРУ!

– Мафии. Чикагской. Все устроили Карлос Марчелло и его дружки. Были у них на то причины, средства и возможности. Они охотились за Робертом Кеннеди, который постоянно вставлял им палки в колеса. А против Джека ничего не имели. Потом сообразили, что, если Джека убрать, Линдон обольет Бобби грязью. И проблеме конец. Если в они убрали Бобби, Джек смог бы прижать их к стенке. А вот этого, уверяю вас, им не хотелось.

– Чушь, – фыркнул Щеголь Алоисиус Фезерстоун.

– Но разве получилось не так? И Хоффу тоже ликвидировали.

– Кто такой Хоффа? – спросила Пепси, быстро перенеся свой магнитофон от одного собеседника к другому и стараясь записать все туманные теории.

– Был такой самонадеянный босс из профсоюза водителей, – пробормотал Щеголь. – Тела его так и не нашли. Но это ничего не значит.

– По-вашему, значит. Джека устранило ЦРУ, чтобы он не выводил войска из Вьетнама? Чушь несусветная! – возразил водитель. – Не было никаких гарантий, что Линдон не сделает этого, заняв его место.

– Но ведь не сделал. Это прямое доказательство!

– Минутку, – перебила Пепси. – А кто стрелял в Линдона?

– Он сам, – буркнул Щеголь. – В ногу. Он стал президентом после Джека. Ему не давали сидеть в кабинете.

– Почему это постоянно происходит? – с печалью в голосе спросила Пепси. – Кто не дает нашим Президентам сидеть в кабинете?

– Пресса, – хором ответили оба таксиста.

– Не надо тенденциозности, – резко заявила Пепси. – Давайте вернемся к строгой теории.

– Сперва нужно отыскать для вас доклад комиссии Уоррена, – напомнил Щеголь.

Пепси обнаружила комплект этих книг в Вашингтонской публичной библиотеке.

– Это доклад комиссии Уоррена? – спросила она, глядя во все глаза на длинную полку, уставленную томами в пыльных кожаных переплетах.

– Да.

– Видно, он пользуется большим спросом. Вон сколько экземпляров. Целая полка.

– Это полный комплект, – пояснил ей Щеголь. – Все двадцать шесть томов.

Глаза Пепси, и без того расширенные, стали величиной с блюдце.

– Это все одна книга?!

– Да.

– Но я столько не осилю! Что я, по-вашему, газетчица?

– Я прочел все, от корки до корки.

– А я призвана освещать жизнь, здесь же всего лишь материал одного дела.

– Если то, что мы подслушали, – правда, это не рядовой материал. Это сенсация. Возможно, самая громкая сенсация двадцатого века. Если Освальд или Хайделл до сих пор жив и хочет убрать Президента, это полностью доказывает существование заговора. И у нас есть прекрасная возможность разоблачить его. Мы с вами можем стать новыми Вудвордом и Бернстайном.

Пепси стерла со своих безупречных пальцев книжную пыль.

– Как же, наслышана. Мой завотделом вроде бы с одним из них играет в гольф.

– Эти ребята пролили свет на уотергейтское дело, но по сравнению с нашим оно чепуха.

– Поехали! Изложим все моему завотделом.

Когда Пепси вошла в отдел новостей АТК, ее никто не поприветствовал.

– Что-то вас очень холодно принимают, – вполголоса заметил Щеголь.

– Видимо, они все еще под впечатлением покушения. Это расстроит кого угодно. Притом многие из моих коллег ходят на выборы.

Завотделом встретил журналистку в коридоре и процедил сквозь зубы:

– Зайди ко мне в кабинет.

– Подождите здесь, – попросила она Щеголя.

В кабинете Пепси Доббинс сказала:

– У меня есть доказательства существования заговора с целью убить Президента.

– Руками Ли Харви Освальда? – сухо спросил завотделом.

– Возможно, его зовут Алек Джеймс Хайделл, мы пока не уверены.

– Мы?

– Мой ассасинолог и я.

– Твой проктолог!

– А?

– Тактичный способ сказать, что все это дерьмо. А теперь – существуют ли какие-либо разумные объяснения твоим действиям? Пока я не выпроводил тебя в любую местную редакцию новостей.

– Ты не можешь выгнать репортера, у которого в руках самый значительный материал века.

– Ерунда.

– Прослушай эту запись.

Пепси достала магнитофон и перемотала пленку. Когда нажала кнопку "Воспроизведение", послышался скрипучий голос: "Смит пропустил мимо ушей все мои просьбы устранить эту марионетку и воссесть на трон с орлом".

Голос Пепси на пленке спросил: "Вы хотите смерти Президента?"

"Она принесла бы стабильность..."

– Кто это говорит? – спросил завотделом.

– Этот человек назвался Чиуном. Мы встретились с ним в самолете. Он сказал мне, что Президент – марионетка и Америка находится под властью человека по фамилии Смит.

– Человек, которого ты встретила в самолете?

– Да.

– И некто по фамилии Смит всем руководит?

– Да.

– И ты думаешь, я позволю тебе выйти с этим бредом в эфир?!

– Послушай, я знаю, что тут права. Ты не вправе отвергать нового Стейнвея.

– Кого-кого?

– Я о том человеке, с которым ты играешь в гольф. – Пепси раздраженно хрустнула пальцами. – Он пролил свет на ту уайтуошскую историю. Или фладгейтскую, или как там она называется.

– Ты говоришь о Бернстайне?

– Кто бы он там ни был, я – он. Новый он. Возможно, когда-нибудь ты будешь играть в гольф со мной.

– Ничего не выйдет. Пепси. Президент компании сказал, что я останусь на работе только в том случае, если ты уйдешь.

– А я уверяю тебя, что человек по фамилии Смит очень важен для этого материала.

– Ты хоть представляешь, сколько на свете Смитов!

В дверь просунул голову один из корреспондентов.

– Когда Президент бегал трусцой, мы заметили кое-что странное.

– Нельзя ли подождать? Я тут кое-кого увольняю.

Только сейчас коллега обратил внимание на Пепси Доббинс.

– О! Привет, Пепси. Желаю успехов на новой работе.

– Привет, – уныло отозвалась девушка.

– Так в чем там дело?

– На Президенте была кепочка с надписью "Ешьте яблоки бабушки Смит", ответил репортер.

Завотделом указал на Пепси и зарычал:

– Пьешь из одного с ней источника?

– А на тенниске – надпись "Колледж Смита".

Лицо завотделом приняло странное выражение.

– Это ведь женский колледж?

– Я там училась, – услужливо ввернула Пепси. – И не видела там никаких мужчин. Если не считать таковыми лесбиянок.

– С какой стати Президенту надевать тенниску колледжа Смита?

Пепси запрыгала на месте.

– Смит! Смит! Неужели не понимаешь? Это явно связано с тем Смитом, о котором я говорила.

– Что за Смит такой? – полюбопытствовал корреспондент.

– Забудь о нем и убирайся отсюда! – рявкнул завотделом.

Дверь захлопнулась.

Завотделом неторопливо заговорил:

– Пепси, я наверняка потом пожалею, но договоримся так: ты уволена. Официально.

– Черт!

– Неофициально, если хочешь раскручивать этот свой бредовый материал, раскручивай. Но я не даю тебе такого задания. И ничего об этом не знаю. И не желаю слышать, если ты не найдешь чего-то посущественнее. Если найдешь и это окажется весьма значительным, то даже президент компании примет тебя обратно с распростертыми объятиями.

– Если больше никто из репортеров не станет заниматься аспектом Освальда, то договорились.

– Пепси, это строго между нами. Я забуду об этом, едва ты выйдешь на улицу.

– Мне потребуется мини-камера, – отозвалась девушка.

– Я отправлю ее тебе на квартиру с посыльным. Но оператора у тебя не будет.

– Ничего. Я заставлю работать с ней своего ассасинолога. Надо только знать, куда ее наводить. Это все равно что вести машину.

– Я прощаюсь с тобой. Пепси. Разве только ты совершишь чудо.

– Совершу, не беспокойся.

Глава 17

Римо и Чиун, сидя на ковре в номере отеля "Уотергейт", ели из картонных коробок купленный навынос рис и тихонько беседовали. Сундуки Чиуна покоились на большой кровати.

– Папочка, – протянул Уильямс, – я больше не хочу быть ассасином.

– Почему? – негромко спросил кореец.

– "Ассасин" в этой стране бранное слово.

– В этой стране не умеющая петь певица-блондинка получает громадные деньги только за то, что устраивает из себя публичное зрелище. Так что ничего удивительного тут нет.

– Я бы заплатил Медузе, чтобы она не публиковала книги с фотографиями, на которых запечатлена обнаженной, – согласился Римо.

– Ты ассасин, – отрезал Чиун. – И дело не только в том, что ты делаешь, пусть и неуклюже, это – твоя сущность. Ты не можешь перестать быть ассасином, как не можешь перестать правильно дышать.

– А до Рождества остается неделя. Для меня это всегда печальное время года.

– Мы не празднуем Рождество, – фыркнул мастер Синанджу.

– Знаю.

– Рождество – языческий праздник, его ввели римляне и еще больше испортили последователи Назареянина, которые погубили Древний Рим. Точно так же они погубят этот новый Рим, именуемый Америкой.

– Я уже тысячу раз слышал это, – устало произнес Римо. – Дом Синанджу отмечает вместо Рождества праздник Свиньи.

Чиун скривился.

– Он не так называется! Это твое грубое название прекрасного дня, когда любезные, милые люди делают небольшие подношения тем, кто делился с ними мудростью.

– Рождество мне нравится больше, – сухо отозвался Уильямс. – Тут все делают друг другу подарки.

– Фу! Что хорошего, когда подарки делаются вынужденно? Подарок должен подноситься в знак признательности, а не потому, что от тебя ждут ответного подарка. Иначе подарки получат даже недостойные, а дарящий и принимающий, таким образом, участвуют в спектакле обоюдной жадности, корыстолюбия и неблагодарности.

– Хорошее описание Рождества в наши дни, – пробурчал Римо. – Но в детстве я всегда с нетерпением ждал этого праздника... – у него перехватило горло – ...мечтал иногда, что на Рождество ко мне приедут родители, и все переменится.

– Все переменилось, сынок, – произнес вдруг Чиун ласковым голосом. – У тебя есть отец. Я.

– У меня где-то есть другой отец, – печально ответил ученик. – Я должен его найти.

– Если хочешь отблагодарить меня за все, что я даровал тебе, Римо Уильямс, то не ищи.

Серьезный тон Чиуна заставил ученика взглянуть на мастера Синанджу с недоверием.

– Почему ты так не хочешь, чтобы я нашел своего отца?

– Это только принесет тебе несчастье.

Из кармана серого костюма, надетого по указанию Смита, Уильямс достал свернутый лист с карандашным наброском. Развернул его. На нем была изображена молодая женщина с печальными глазами и длинными темными волосами. Лицо это изобразил полицейский художник по указке Римо. Оно обладало полным сходством с лицом той женщины-призрака, что явилась ему у его могилы.

– Я даже не знаю ее имени, – негромко произнес он. – Она моя мать, а я даже не знаю ее имени!

– Она не твоя мать! – выпалил Чиун.

Ученик поднял взгляд.

– Раньше ты говорил другое.

– Не хотел тебя расстраивать, – уклончиво ответил учитель. – А теперь видеть не могу, как ты скорбишь над плодами собственного воображения. И не желаю скрывать от тебя правду.

– По-моему, тебе меньше всего хочется, чтобы узнал правду, – хмыкнул Римо. – Хорошо бы узнать почему.

Зазвонил телефон.

– Должно быть, Смит. – Уильямс встал, чтобы снять трубку.

Едва он сказал "Алло", как послышался негромки кислый голос:

– Никаких фамилий. Ты знаешь, кто это. Встретимся в логичном месте через двадцать минут.

Не успел Римо произнести "Что?", как связь прервалась.

– Черт! – ругнулся он, швырнув трубку.

– Что случилось? – поинтересовался Чиун.

– Смитти звонил. Доосторожничался до того, что велел встретиться с ним в логичном месте. И оборвал разговор, не дав мне спросить, что это за логичное место.

– Логичное место это логичное место, – вкрадчиво произнес кореец.

– Как это? – вспылил Римо.

– Логичное потому что очевидное.

– Потому что не обладаешь логичным разумом.

– А ты обладаешь?

– Дай мне путеводитель по достопримечательностям этих современных Афин.

Уильямс схватил со стола толстый справочник, положил у обутых в сандалии ног Чиуна и тут же уселся напротив него в позе лотоса.

– Посмотрю, как ты найдешь там логичное место.

Мастер Синанджу нахмурился и молитвенно сложил пальцы с длинными ногтями. Закрыл глаза. Ногти его соприкасались, ладони нет. Казалось, он общается со своими предками.

Внезапно глаза корейца раскрылись, руки, словно бы двигаясь по собственной воле, наугад распахнули книгу. Он опустил взгляд. Его расширенные карие глаза забегали по открытым страницам.

– Ну и что? – полюбопытствовал Римо.

Мастер Синанджу неожиданно захлопнул книгу.

– Доедай свой рис, – сказал он. – Меньше чем через двадцать минут мы должны встретиться с нашим императором в логичном и очевидном месте.

Отправив палочками последние рисинки в рот, Римо пробормотал:

– Посмотрим.

Десять минут спустя Уильямс стоял рядом с мастером Синанджу у входа в отель, швейцар жестами подзывал такси. Одна машина тут же подъехала.

Римо распахнул дверцу и усадил мастера Синанджу. Обошел машину и сел с другой стороны, Чиун тем временем уже сказал водителю, куда ехать.

– Не посвятишь ли меня в свой секрет? – спросил Римо, когда машина понеслась сквозь предвечерние сумерки.

– Если ты обладаешь столь же логичным разумом, как и я, говорить тебе, куда мы едем, незачем.

– Разум у меня логичный, – настаивал Уильямс.

– Нет. Его привлекает только очевидное, но не логичное.

– Посигналь, – попросил водителя Римо, внимание которого внезапно отвлек бюст проходившей мимо длинноногой брюнетки.

Чиун молча расправил полы кимоно. Некоторые истины столь очевидны, что не нуждаются в повторении.

Когда такси остановилось у внушительного каменного замка в парке Молл в центре Вашингтона, Уильямс спросил:

– Где мы?

– В логичном месте, – ответил мастер Синанджу, направляясь к большим входным дверям.

Римо последовал за ним. Взгляд его обратился к надписи, выдолбленной в стене над входом.

Она гласила: "Смитсоновский институт".

– А-а, – протянул Римо.

– Разве это не логично и не очевидно? – спросил Чиун.

– Пожалуй, – с сомнением кивнул ученик. – Гораздо логичнее было бы сказать, где встречаться. Это ведь общественное место.

– Так было бы чересчур очевидно, – отозвался кореец. Он шел вперед, глубоко засунув руки в рукава кимоно.

– Знаешь, – проговорил Римо, когда они вошли в просторный зал музея, я думал, что много лет назад отучил Смитти от всей этой сверхсекретности.

– Хороший император хранит свои секреты. Как и хороший ассасин.

– Молчал бы уж лучше: столько выболтать Пепси Доббинс!

– Я просто говорил правду. Если бы побольше черни знало, что мы стоим рядом со Смитом, а Смит за Президентом-марионеткой, никто из соперничающих ассасинов не посмел бы угрожать ни тому, ни другому.

– Только не в этой стране. У нас больше психов, чем в Иране и Ливане вместе взятых, и каждый из них норовит убить Президента.

Мастер Синанджу посмотрел в одну сторону, затем в другую.

– Каким путем нам идти?

– Логичным.

Чиун сморщился.

– Логичного пути здесь нет.

– Может, есть очевидный? – съязвил Римо, довольный тем, что наконец одержал верх.

В конце концов они разошлись: Римо пошел в одну сторону, Чиун – в другую.

Уильямс оказался в отделе, где хранились некоторые вещи, запомнившиеся зрителям популярных телепередач. Он невольно задумался: а что скажут потомки о конце двадцатого века, если к кожаному пиджаку артиста-комика в это время относятся не менее трепетно, чем к "Духу Сент-Луиса" или Геттисбергской речи.

Обойдя одно крыло и не обнаружив никаких признаков Харолда В. Смита, Римо стал подумывать, не ошибся ли Чиун. На миг он слегка обрадовался, потом, впрочем, сообразил, что, если это так, найти Смита будет невозможно.

Когда Уильямс отыскал корейца, тот докучал женщине в справочном окошке.

– Я ищу императора, – прошептал мастер Синанджу.

Не успел Римо вмешаться, как женщина, на миг принявшая недоуменный вид, ответила:

– Вы пришли не в то здание. Поищите в Музее американской истории на другой стороне аллеи.

– Спасибо, – ответил Чиун и подошел к Римо со словами: – Мы попали не туда.

– По-моему, эта женщина тебя не поняла... – заговорил ученик.

– Прекрасно поняла. Я спросил ее об императоре, и она направила меня в другое здание, также именуемое Смитсоновским.

Римо прикусил язык и последовал за мастером Синанджу наружу. Времени на исправление ошибки было достаточно, поскольку Чиун обнаружил ее сам.

Они вошли в современное белое здание, напоминающее коробку от бумажных салфеток. Вывеска на фасаде гласила: "Национальный музей американской истории". На одной из колонн было написано, что он входит в объединение смитсоновских музеев.

Войдя, они увидели маятник, высотой с двухэтажный дом, методично сбивающий колышки, расставленные широким крутом в соответствии с амплитудой его колебаний. Большинство колышков уже лежало на полу.

Римо, ведя Чиуна за собой, подошел к стеклянному барьеру, возле которого толпился народ, и прочел на табличке, что это маятник Фуко.

– Тут сказано, что перемена направлений движений маятника доказывает вращение Земли, – объяснил он.

– Это доказывает, – фыркнул кореец, – что разум белого человека, отравленный языческими праздниками, занят пустяками.

И обратившись к стоявшему поблизости охраннику, попросил:

– Мы ищем императора. Укажи нам путь, страж замка Смита.

Охранник задумался лишь на миг.

– В западном крыле, возле эскалатора. – И указал в глубь коридора.

Уильямс, недоумевая, двинулся по коридору вслед за Чиуном.

Они подошли к громадной мраморной статуе сидящего мужчины в спавшей до талии тоге. Мужчина, высоко воздев одну руку, другой сжимал меч в ножнах.

– Римо, что это за император? – спросил Чиун.

Ученик поднял взгляд. Лицо статуи походило на лицо древнего греческого или римского правителя, только волосы были не короткими, а длинными, вьющимися.

– Понятия не имею. В древней истории я не силен.

– Это не император из древности, – выпалил кореец. – Очевидно, он один из первых правителей этой страны.

– У нас только президенты, – сухо произнес Римо, высматривая среди посетителей кислое лицо Смита.

– А разве британский король никогда не правил этой страной?

– Правил вроде бы, – неуверенно ответил Уильямс. – Меня интересуют только президенты. И то не всегда.

– Я давно предполагал, что другие императоры этой страны таились в укромных местах, – подхватил Чиун. – И теперь уверился в этом.

– Ничего подобного.

Чиун отступил назад, чтобы получше рассмотреть лицо статуи своими птичьими глазами. Оно было властным, с крупным носом и высоким лбом. Мастер Синанджу вертел головой из стороны в сторону потом взгляд его упал на широкое основание трона.

– Ха! Смотри, Римо, вот подтверждение того, о чем я твержу много лет.

Ученик повернулся и посмотрел в ту сторону, куда указывал палец Чиуна.

На основании статуи стояла только фамилия: "Вашингтон".

– Теперь мне все ясно! – воскликнул кореец. – Эту страну основал император Вашингтон.

– Он был президентом.

– Еще один подлог для обмана доверчивого населения.

– И кто только взял на себя труд ваять двадцатитонную статую Джорджа Вашингтона, притом одевать его как Калигулу, сидящего в жаркой бане? удивился вслух Римо.

За спинами учителя и ученика послышался кислый голос:

– Этого человека звали Пэрацио Гриноу, а эта статуя – знаменитая никчемность, убранная из Капитолия в девятьсот восьмом году.

Они повернулись и увидели Харолда В. Смита в привычном сером костюме, который он носил, словно личный мундир.

– Делайте вид, будто любуетесь статуей! – приказал вполголоса Смит.

– Я не столь уж хороший актер, – пробормотал Римо.

Чиун низко поклонился.

– Приветствую тебя, Смит, кровный потомок Вашингтона Первого.

Шеф КЮРЕ побледнел, но смолчал. В руке он держал старый кожаный портфель.

– Приехав на такси, я увидел, что вы выходите из Смитсоновского замка. Как же вы сюда попали?

Римо указал на статую Вашингтона.

– Чиун перепутал всех императоров.

– За вами кто-нибудь следовал? – спросил Смит.

– Да, – ответил кореец. – За мной следовал Римо.

– Я имел в виду посторонних.

– За мной никто следовать не мог.

– Конечно, – согласился Уильямс. – Чиун всего лишь разболтал о нашей организации Пепси Доббинс.

Глаза Смита за стеклами без очков расширились. Он зашатался.

– Я просто-напросто просветил невежественную женщину, – объяснил мастер Синанджу.

– Не волнуйся, Смитти. Говорят, ее уволили за необдуманное сообщение о смерти Президента.

Смит расправил свой зеленый дартмутский галстук и, казалось, этим движением привел себя в равновесие.

– Мне надо поговорить с Президентом лично, – сказал он, глядя на редеющую толпу вечерних посетителей так пристально, что те невольно устремляли на него ответный взгляд.

– Можем провести тебя в Белый дом, если хочешь, – сказал Уильямс.

– Да, – поддержал его Чиун. – Никакой дворцовый страж не сравнится с нами в ловкости и хитрости. Если хочешь пробраться тихо, мы с Римо это устроим. Если хочешь, чтобы мы взяли Белый дом штурмом, – это тоже выполнимо.

Ученик поглядел на учителя.

– Выполнимо?

– Слово, очень распространенное в этой провинции, – вкрадчиво сказал Чиун. – А нам сейчас нельзя выделяться из общей массы.

Оглядев белое кимоно Чиуна с золотым шитьем, ученик заметил:

– Ты не будешь выделяться только на каком-нибудь ритуальном жертвоприношении.

Кореец молча сморщил нос.

– Поблизости меня ждет взятая напрокат машина, – кивнул Смит, направляясь к выходу.

Смит сел за руль, Римо и Чиун по его строгому настоянию – на заднее сиденье, чтобы "не светиться". Шеф КЮРЕ повел машину по Конститьюшн-авеню со всей поспешностью учителя воскресной школы, а когда забрезжило белое сияние Белого дома, свернул на Пятнадцатую улицу и остановился у здания министерства финансов.

Выключив зажигание, он повернулся и спросил:

– Римо, полагаю, значок и удостоверение агента секретной службы у тебя при себе?

– Да.

– Какое там проставлено имя?

– Римо Иствуд. А что?

– Ты Римо Иствуд, особый агент из Далласа. Я Смит, твой начальник.

– Просто Смит?

Смит вылез из машины со словами:

– Прекрасная фамилия для того, кто не хочет привлекать к себе лишнего внимания.

– Только до тех пор, пока никто не поинтересуется именем, – отозвался Уильямс.

– А какое секретное имя у меня? – скрипучим голосом спросил Чиун, когда они стали подниматься по широким каменным ступеням министерства финансов.

– Му Гу Гей Пэн, – ответил Римо.

– Не хочу. Я буду Старый Морской Воробей.

– Как-как?

– Это прозвище носил один знаменитый кореец.

Когда они вошли в здание, шеф КЮРЕ заставил обоих замолчать и повел в расположение секретной службы.

Возле турникета Смит показал свое удостоверение, представил Римо как далласского агента Иствуда, а Чиуна как эксперта по заказным убийствам, приглашенного для консультации относительно покушений на Президента.

Их пропустили без единого вопроса.

– Мы здесь для того, чтобы узнать о намерениях секретной службы? поинтересовался Римо, когда они шли по коридору, привлекая к себе повышенное внимание.

– Нет.

– Тогда зачем?

– Не задавай глупых вопросов, – прервал его Чиун. – Вполне очевидно, зачем Смит пришел в этот греческий храм денег.

– Для меня нет, – возразил ученик.

– Конечно, нет. Разум у тебя нелогичный.

Уильямс молча шел за Смитом, который привел их к мраморной лестнице, ведущей вниз, в цокольный этаж здания. Путь преградили запертые ворота из железных прутьев с табличкой: "Не входить. Опасно".

У таблички был такой вид, словно ее повесили в конце второй мировой войны.

К удивлению Римо, Смит достал из кармана ключ и отпер большой висячий замок.

Они совершенно беззвучно спустились по холодным каменным ступеням. Подошли к громадной стальной двери с цифровым замком. Смит повернул его, открыв наборный диск, потом, заслонив собой, быстро набрал нужную комбинацию цифр. Дверь на массивных смазанных петлях бесшумно отворилась.